Мстительница Седов Б.
— Можешь связаться с этими… сзади?
— Легко.
— Тогда звони. Попроси их настойчиво, чтобы они отвязались. Обрисуй ситуацию такой, какой она сейчас и является. Передай, что я Тамара Астафьева, что стреляю куда лучше их всех вместе взятых, а на Магистра и Светлану Петровну выйду сама. Когда придет время. Уже очень скоро. Еще добавь, что я в диком бешенстве, что замочили Петра. Но баш на баш. Сегодня днем я укоцала главврача «Простоквашина».
— А это-то кто такой? — Водитель, чьим именем Тамара так до сих пор и не поинтересовалась, явно был не в курсах того, что в окрестностях Вырицы существует нечто кошмарное, официально именуемое сиротским комплексом «Простоквашино», а по сути представляющее собой нечто вроде лагеря смерти для ребятишек дошкольного возраста. — И вообще, с чего ты взяла, что мы от Магистра?
— А женская интуиция? — усмехнулась Тамара. — Впрочем, и без нее мне известно в тысячу раз больше, чем вы считаете. Например, я точно знаю, что тебя не было там, где сегодня пытали и убивали Петра. И тех, из «Тойоты», там не было. Поэтому мы сейчас и расстанемся миром. Противниками, но не врагами. Звони, звони, дорогой. И… постарайся договориться. Ты же понимаешь, это в твоих интересах. Если начнется шмальба, первая пуля тебе. К тому же, переполошим весь район. И останется здесь, среди улицы, четыре жмура из черной «Тойоты». И пятый — естественно, твой. А я спокойно отправлюсь домой пить шанеру. И поминать ваши заблудшие души.
…С парнями из черной «Тойоты» водила договорился на удивление быстро. Обрисовал ситуацию — вот уже двадцать минут, как проклятая девка прижимает ему к затылку глушитель, и что-либо предпринять в такой ситуации невозможно. Передал всё, о чем Тамара просила, и при этом его собеседники, как ни странно, даже не изъявили желания пообщаться с этой насквозь отмороженной и отлично стреляющей девушкой лично. Просто (как сообщил ей после переговоров мужик) сказали: «Лады, тогда ждем, когда она позвонит». И «Тойота», картинно (наверное, со скрипом) развернувшись на свободной от транспорта улице, начала стремительно набирать ход в обратном направлении. Тамара наблюдала за этим через заднее стекло уже не мельком, как раньше. И наконец отняла от затылка водителя пистолет. В этот момент она была даже разочарована, что всё так быстро и мирно закончилось.
— А знаешь, — призналась она, как только «Тойота» скрылась из виду, — когда я садилась в машину, я точно знала, что ты один из «бендеровцев» — тех, чьи быки засмолили моего детектива. В этот момент я просто кипела. Я жаждала крови. Я ехала убивать. Ты был обречен.
— Так убивай. Парни отчалили. Сейчас самое время. — Вот теперь «Шевроле Блэйзер» уже больше не плелся, как хромой иноходец, а ехал по городу так, как полагается делать задумчивым[123] иномаркам. Стрелка спидометра уперлась в отметку «120». — А если не хочешь, тогда хоть верни мне волыну.
Тамара выбила из «Токарева» обойму, передернув затвор, убедилась, что в стволе, действительно, нет патрона, и кинула пистолет на переднее кресло.
— Доволен?
— Благодарю. Теперь… куда едем, Тамара? Кстати, нескладно как-то так получается. Я знаю, как тебя звать, хотя не уверен, что это не псевдоним…
— Не псевдоним!
— …а сам до сих пор не представился. Денис. — Он достал из кармана дешевую визитную карточку и протянул ее себе за спину.
— Зачем она мне? Всё равно ведь не позвоню, — сказала Тамара, но карточку забрала. Это была самая лаконичная визитка, которую ей доводилось когда-нибудь видеть. Имя «Денис», семизначный номер мобильного телефона. И всё. — Не позвоню, — уверенно повторила она.
— А вдруг? Какие-нибудь проблемы, потребуется помощь…
— Свои проблемы я всегда решаю сама, — перебила Тамара и опустила визитку в карман, где уже лежал свинченный с пистолета глушитель. — Денис, останови, пожалуйста, здесь.
— Но до метро…
— Останови! Я выйду, и даже не думай о том, чтобы сесть мне на хвост. У «Шевроле» хороший прием? Вот и продемонстрируй мне сейчас, что это, действительно, так. Прощай. Извини, если сегодня была с тобой грубовата.
Тамара вылезла из машины, дождалась, когда «Блейзер» наберет ход по какому-то незнакомому проспекту и стремительно побежала в глубь ближайшего двора. Двор оказался довольно большим, и лишь минут через пять она, запыхавшись, выскочила на узкую улочку, где удалось почти сразу остановить древний «Фольксваген».
— На Просвет?[124] За три сотни? — молодой паренек посмотрел на часы, пробурчал непонятную для Тамары фразу: «До мостов успеваем» и удивился, что высокая белокурая девушка устроилась не рядом с ним, а на заднем сиденье. А потом удивлялся еще минут десять, наблюдая в панорамное зеркало за тем, как его пассажирка постоянно оборачивается назад.
— Вы боитесь погони? — наконец, не выдержал он. — Скрываетесь от милиции? Или от мафии?
— Сбежала от мужа.
— И что ж, теперь некуда и податься? — оживился водитель.
— На Просвете найду.
— Зачем же так далеко? Например, могу предложить вариант куда ближе. — Голосок паренька задрожал от возбуждения. — Поедем ко мне? А? Тебя как зовут, белобрысая? Поедем! Здесь совсем ря…
— Скорей удавлюсь! — прошипела Тамара. Сунула руку под полу ветровки и отстегнула кнопочку на кожаном ремешке, удерживавшем пистолет в кобуре. Чуть вытащила его, сняла с предохранителя и, чтобы ненароком не вывалился в самый неподходящий момент, поглубже воткнула обратно.
«Если этот тинейджер вдруг решится настаивать на своем приглашении в гости, — по губам скользнула змеиная злая улыбочка, — тогда… Что ж, ничего не попишешь. Бог троицу любит, и мне в третий раз за сегодня придется произносить уже надоевшую фразу:
«Это „Зигфрид Хюбнер“, навинченный на „девяносто вторую Беретту“. Сдадут нервы, шевельну указательным пальцем, и твой жбан разлетится на мелкие части, будто арбуз, сброшенный с пятого этажа…
Ты любишь арбузы, гостеприимный парниша?»
На следующий день Тамара, не выспавшаяся и смурная, на маршрутном такси доехала от Агалатова до Петербурга и в первой же попавшейся на глаза парикмахерской перекрасила волосы в иссиня черный цвет.
ЛАСКОВАЯ СМЕРТЬ
Классический вариант: поставить себя на место Шикульского…
Я жесток, я влиятелен, я привык не перешагивать через препятствия, оказавшиеся у меня на пути, а просто сметать их, сминать в лепешку, благо ж это ничего мне не стоит при моем весе, при моих связях, при моих миллиардах!
…и разработать стратегию захвата одного из мощнейших концернов России. А потом внести коррективы в эту стратегию, но уже применительно к себе. Внимательно вглядеться в то, что получилось, и решить, есть ли смысл лезть в эту аферу или лучше всего осторожно обойти ее стороной.
Лучше всего осторожно обойти ее стороной. Потому что пытаться перебежать дорогу беспредельщику-олигарху смерти подобно. А Олег не спешил умирать. И не сомневался в том, что невольно вписавшись в один из проектов Шикульского, вытащив для его грязных делишек с Новомосковской зоны девчонку, лишь слегка коснулся империи могучего олигарха (но не вмазался же в нее со всего размаха), а потому с ним честно расплатятся за безукоризненно выполненную работу и забудут о нем, дай Господь, навсегда. Ни Шикульскому, ни его консультантам не придет в голову мысль о том, что какой-то бандюга, пусть даже очень влиятельный и авторитетный в определенных кругах, окажется настолько безумным, что наберется нахальства лезть на равных в битву Богов за несколько миллиардов «зеленых».
Нет, никогда никому не придет в голову подобная мысль! В ином варианте, личному чистильщику Шикульского давно бы была дана ориентировка: «Лаевский Олег Анатольевич (Гепатит, Ласковая Смерть), проживающий там-то и там-то, часто бывающий в таких-то местах, пользующийся такой-то маркой машины, ну и так далее…». К ориентировке бы было приложено несколько фотографий и приказ: устранить в кратчайшие сроки!
Остаться в живых после подобного почти нереально. И Олег, конечно, не посмел бы даже думать о Шикульском Дмитрии Романовиче; о том, чтобы попробовать потягаться с ним в силе, если бы не проклятая сентиментальность. Если бы не две молодки, которых выдернул с зоны, тем самым обрекая обеих на смерть. Если бы одна из этих двоих не засела занозой в мозгу настолько крепко, что Олегу, как ни пытался, вытащить эту занозу так и не удалось. Думал и думал… думал и думал о Герде. И в конце-концов утвердился в осознании того, что впервые за последние годы его посетило реальное чувство.
Герда небезразлична! Но ведь она скоро должна умереть… «Она не умрет! Или нас похоронят вместе!» К такому решению пришел Гепатит в тот вечер, когда набрал номер Виктории Энглер и услышал в трубке ее звенящий от радости голосок.
— … примерно через неделю я буду по делам у вас в Петербурге. К сожалению, всего один день — утром прилетаю, вечером улетаю, — но почти весь этот день мы сможем провести вместе. Ты согласна?
— Да! — произнесла она замирающим от счастья шепотом. Если до этого и были какие-то легкие колебания, то после телефонного разговора, все они растворились, не оставив после себя ни следа, ни сомнения.
В тот же вечер Олег, положив перед собой досье на Шикульского, с головой погрузился в пухлый отчет с фотографиями и ксерокопиями всевозможных документов.
В тот же вечер он позвонил Ольге и распорядился:
— Того, что собрали мне на Шикульского, мало. Досье должно быть подробнее, минимум, раза в четыре. Сгребайте в него всё, что попадется под руку. Не пропускайте мимо ни одной незначительной мелочи. О Дмитрии Романовиче я должен знать больше, чем знает он сам.
— Одним словом, берем Шикульского в серьезную разработку?
— Именно.
— Играешь с огнем.
— Не твои заботы, милая Оленька. Ты только дай команду своим людям. И каждого предупреди, чтобы работал со всей осторожностью. У объекта не должно возникнуть ни малейшего подозрения, что им занимаются.
— И всё-таки зря…
Но Олег уже отключил телефон.
В тот же вечер он принялся составлять список надежных людей, которые должны помочь в схватке с Шикульским.
А через несколько дней, перебрав тысячи вариантов, всё тщательно обдумав и взвесив, Олег закончил с разработкой стратегии предстоящей войны. И с удовлетворением пришел к выводу, что не так страшен черт, как его малюют, а шансы на победу в этой войне не такие уж и ничтожные, какими казались неделю назад.
Теперь ему было что сказать Энглер через два дня, когда отправится в Питер перетереть кое-что с парой местных людей, без поддержки которых в схватке с олигархом не обойтись.
В тот августовский день, с того самого момента, как встретила Олега в аэропорту, Вика вся просто горела в предвкушении того, как Гепатит покончит с делами, и они наконец останутся наедине. Ничего не ускользало от рентгеновского взгляда Ласковой Смерти. Ему самому пришлось мобилизовать всю свою волю, чтобы не плюнуть на все заботы и вместо важнейшего разговора не снять номер в каком-нибудь отеле и не угробить весь вечер на любовь с этой красавицей.
«Нет, — решительно отодвинул он в сторону подобные мысли. — То, чем нам предстоит заниматься на пару с этой красавицей, не терпит никакой даже минутной расслабленности, никаких отклонений от графика. Железная дисциплина, отчаянная решимость и вера в победу — вот залог того, что мы в результате добьемся успеха. В конце этого тяжелейшего пути меня ждет контрольный пакет акций концерна-миллиардера, а Энглер… Черт его знает, быть может, пройдя рука об руку сквозь воду, огонь и медные трубы, мы финишируем под венцом. Мне кажется, что эта девчонка совершенно не против променять и „Пинкертон“, и „Богатырскую Силу“ на тихий домашний очаг рядом со мной. Так что постель никуда от нас не денется», — решил Гепатит и, поливая креветочным соусом «ареццо-кампариа» спагетти «болонезе», как бы между прочим заметил
— А знаешь, что кое-кем и ты, и Диана уже приговорены? Если ничего не предпримите, не доживете даже до октября.
Эта фраза тогда послужила прелюдией важнейшего пятичасового разговора, в результате которого Вика отложила в сторону даже столь до сих пор занимавшую ее проблему со взломом защиты зипа, даже мечту о мести толстухе и дяде Игнату.
Ни на шаг не отклоняясь от намеченной Ласковой Смертью линии, она, ничего толком не объяснив даже верной Тамаре, принялась вовсю «крутить любовь» с ненавистным Андрюшей и готовиться к поездке в Гибралтар.
А Олег отправился обратно в Москву. Предстоял важнейший разговор с Пляцидевским, и от того, впишется или нет этот универсал в предстоящую схватку, зависело многое…
настолько многое…
практически всё!
Без этого оруженосца на то, чтобы добиться победы в турнире против Шикульского, не было ни единого шанса.
И всё-таки им удалось урвать один день и остаться наедине.
Не выдержал Олег. Сорвался вдруг, совершенно неожиданно даже для самого себя. Отбросил в сторону ноутбук, на котором продолжал тщательно изучать материал на Шикульского, взял телефонную трубку и набрал номер Викиного сотового.
— Нам надо срочно обсудить несколько неотложных вопросов, — соврал он. — Как у тебя завтра со временем?
— Для тебя у меня оно есть всегда, — прошептала она, и Олег представил, как у Вики при этом радостно заблестели глаза. — Если хочешь, я завтра прилечу…
— Нет!
«Лучше на нейтральной территории. Кто знает, как дальше начнут разворачиваться события?»
— Сегодня ночью садись в свой «Ауди» и двигай в направлении Москвы. В десять утра встречаемся на шоссе у въезда в Торжок со стороны Петербурга.
— Хорошо, — только и произнесла в ответ Энглер.
И была у въезда в Торжок уже в половине девятого. Но долго ждать не пришлось. Минуло лишь сорок минут, как серебристый спортивный кабриолет, ехавший от Москвы, притормозил, развернулся и остановился позади ее машины. За рулем сидел улыбающийся Олег.
Это уже становилось доброй традицией, что, договариваясь на одно время, они встречались почти на час раньше.
Деловым разговорам в тот ведренный и жаркий, несмотря на конец августа, день они в общей сложности посвятили не более часа. Оставили «Ауди» на стоянке, Вика пересела в «Порш Бокстер», и он стремительно унес ее в рай. Олег свернул с трассы на проселочную дорогу, и не прошло и получаса, как они оказались на берегу небольшого, заросшего камышом и кувшинками озера.
— Вика, ты извини, но про то, что нам надо немедленно обсудить безотлагательные вопросы, я наврал. Никаких вопросов. Я просто очень сильно захотел с тобой встретиться. — Он прижал ее к себе, его ладони скользнули по обтянутым легкими брючками ягодицам. — Сама небесная канцелярия благотворит этой встрече. Какой сегодня чудесный денек.
— Какое чудесное озеро. Я никуда не хочу отсюда уезжать… никогда… хочу здесь остаться навечно… но при условии, что ты всё это время будешь рядом со мной. Олег, у тебя есть в машине какая-нибудь подстилка?
— Есть. Уж об этом-то я позаботился. Надеюсь на нас не наткнутся какие-нибудь грибники.
— Плевать! Пусть смотрят… Оле-е-ег! Да доставай ты подстилку! Довольно издеваться над бедной девочкой. Я терпеливо ждала этого больше месяца. Но сейчас каждая минута для меня превращается в вечность! — простонала Вика и принялась стягивать с себя футболку.
Ничего не ели, ничего не пили весь день. Как сумасшедшие занимались любовью, наплевав на грядущие проблемы, на возможное появление грибников, на живописное озеро. Опомнились только тогда, когда уже стало темнеть. Тамара достала из багажника «Бокстера» скляночку с йодом и смазала глубокие кровоточащие царапины, которые ее ногти оставили на спине Ласковой Смерти.
— Извини. Но я просто не контролировала себя, не соображала, что делаю. Весь сегодняшний день я была, как сумасшедшая.
— Оставайся такой всегда.
— Рядом с тобой — да, Олег!.. До отъезда в Гибралтар еще неделя. Мы можем встретиться еще раз…
— Нет, — покачал головой Олег. — Теперь только дела. Если хотим чего-то добиться, если хотим остаться в живых — только дела, и никаких чувств, никакой любви. Когда всё утрясется, у нас останется на нее вся оставшаяся жизнь.
— Как же сейчас этого кажется мало, — вздохнула Вика, и Олег, устраиваясь за рулем «Порша», расхохотался:
— Наивная! Да мы еще успеем так надоесть друг другу, что порой будем грызться между собой, как кошка с собакой.
— Это одна из форм проявления любви, — улыбнулась Тамара. — Просто своеобразная… Так значит, как только вернусь в Питер, сразу же звоню тебе.
— Безотлагательно! К тому моменту я уже буду сидеть на чемоданах, и только и ждать твоего звонка, чтобы сразу же вылететь в Питер. — Он не заметил глубокой ямы, и «Порш» со всего хода ухнул в нее колесом. — Черт! Пора покупать внедорожник… Не забывай, Вика, что к тому моменту, когда ты в «Пулково» выйдешь из самолета, уже будет набирать ход пока еще необъявленная война. Ты в ней одно из главных действующих лиц.
— Я готова к войне!
— Не сомневаюсь… Черт! Что за дорога! Как только приеду в Москву, сразу отправлюсь покупать внедорожник.
VI
ВИКТОРИЯ ЭНГЛЕР
16-17 сентября 1999 г. 21-50 — 17-00
Как и я из Гибралтара, Андрюша добирачся до Питера «на перекладных», с той лишь маленькой разницей, что я делала пересадку в «Орли», а этот ублюдок — в «Хитроу». С чего вдруг паскуднику приспичило лететь из Нью-Йорка именно раком, а не как всем простым смертным — прямым рейсом «American Airlines» или «Пулковских авиалиний» — сам черт не разберет, но из-за этого непредсказуемого винта мы чуть было не проворонили Бондаренко в аэропорту. Не встретили с одного нью-йоркского рейса, не встретили со второго, для очистки совести дождались самолета из Филадельфии и отправились на Московский проспект заполнять «окно» в тринадцать часов до следующего рейса.
Мы — это:
…Олег;
…двое уже внешне знакомых мне «воровских пехотинцев», которые всё-таки удостоили меня чести обозваться («Кирилл», — прожег насквозь меня взглядом Кирюха Подстава, «Руслан», — подмигнул мне его младший названый брат);
…трое типов в одинаковых «Рой Банах»[125] и траурных черных костюмах, отчего они дружно напоминали киношных агентов ФБР. («Виктор, Сергей и… тоже Сергей», — представляет мне их Гепатит, и я, разве что не присев при этом в книксен, решила: «Конечно, не ФБР, но зуб даю, что эта троица имеет прямое отношение к российским спецслужбам. Ну и компашка у нас подобралась!»)
…амбал Константин — пожалуй, единственный среди нас восьмерых нормальный бандюга;
…ну, а кроме него, (с огромной натяжкой) еще нормальная я.
Сидим, поглощаем в огромных количествах кофе, который закусываем незамысловатым, но вкусным салатом из крабовых палочек, огромную миску которого настрогала Тамара. Притом, это всё происходит в таком гробовом молчании, что можно расслышать гудение еще не впавшего в зимнюю спячку и заплутавшего в комнате комара, а так же отдаленные отзвуки храпа Даниила Александровича Пляцидевского, прилегшего отдохнуть в одной из двух спален. Поминки, блин!!!
— Томка, включи, что ли, музыку, — киваю я на музыкачьный центр. И тут же, как лбом на бетонную стену, натыкаюсь на лаконичное.
— Не надо музыки, Вика.
— Иди лучше приляг, отдохни, — предлагает Сергей.
«Или другой Сергей? Или Виктор? Скорее состарюсь, сидя за этим столом и поглощая салат из крабов — вернее, из их палочек, — чем начну отличать этих троих близнецов друг от друга. А насчет отдохнуть — неплохая идея. Если еще и вместе с Ласковой Смертью, то вообще!» — думаю я и бросаю многозначительный взгляд на Олега.
Он в это время смотрит в другую сторону, но (каким таким шестым чувством, мне неизвестно) сразу же чувствует этот взгляд на себе.
— Чего, Вика?
— Выйдем, — коротко бросаю я и поднимаюсь из кресла. Гепатит послушно плетется следом за мной. В спальню с огромной кроватью — мечтою Тамары.
Сейчас я Олега завалю на нее. Не спеша, смакуя секунды блаженства, пуговичка за пуговичкой расстегну на нем рубашку, выправлю ее из не утративших за сутки своего идеального вида дорогих брюк и нежно прижмусь щекой к столь дорогой мне шерстистой груди. Сколь бесконечно долго ждала я этого сладостного момента! Миллион лет — почти три недели!
Потом я картинно стяну с себя надоевшее за день тесное платье — похвастаюсь новой фиолетовой комбинашкой, которую купила в Гибралтаре на показе нижнего белья от кутюр. Опустившись прямо на ковролин, неторопливо скатаю чулки сначала с одной ноги, потом со второй. Трусики скроены так, что если удачно изогнуться всем телом, они приоткроют на миг взору Олега мое самое сокровенное — то, что по сути должны надежно скрывать.
Но они стоят почти тысячу фунтов, именно потому что так и задумано. А еще, наверное, из-за своего фиолетового окраса…
Стриптиз можно красиво исполнять и без музыки… И без пилона…
Сейчас я это докажу…
— Вика, ау! Спустись на секунду на бренную землю и послушай меня. Я же знаю, зачем ты меня позвала.
Олег, действительно, почти всё всегда знает наперед, и — честное слово!!! — как же меня это бесит! Вот и сейчас.
Он подходит ко мне. Крепко-крепко прижимает к груди. Нежно касается лба успевшими за день покрыться синеватой щетиной губами.
— Я тебя тоже очень-очень хочу, — почти беззвучно шевелятся губы. — И я по тебе тоже всё это время сильно скучал.
«Тоже, — отмечаю я. — А ведь он отвечает на то, о чем я сейчас только подумала. Но не произнесла этого вслух».
Его колдовская сверхпроницательностъ порой меня просто шокирует.
— Раньше я еще сомневалась, но теперь абсолютно уверена в том, что ты без проблем читаешь мысли других, — шепчу я, легонько поскребывая ногтями шелковую рубашку на спине Ласковой Смерти.
— Мысли других… Нет, не всех и не все, к сожалению, — глубоко вздыхает Олег. Как и все мы, он сегодня устал, и это заметно. — Только твои мысли, Вика.
— Все до единой? — ехидно улыбаюсь я. — И о чем же я сейчас думала?
— О сексе.
« Черт, он когда-нибудь бывает не прав?»
— В молоко, дорогой! — злорадным тоном вру я. — На этот раз мимо! Я позвала тебя, чтобы расспросить о тех людях, что сейчас сидят в моей комнате. Что это за типы, которые за весь день не способны выдавить из себя ни единого слова и даже не позволяют мне включить музыку?
— Одни из тех, кто готов помочь тебе разобраться с твоими проблемами.
— Не пытайся делать вид, дорогой, — нежно мурлычу я, — что ты круглый дурак и не понял вопроса.
— Тогда не задавай такие вопросы, — парирует Гепатит, — которые ставят меня в неловкое положение, и не заставляй изображать из себя круглого дурака. Вика, милая, ты же знаешь, что в жизни есть много вещей, о которых не следует спрашивать.
— Кажется, здесь плачу и заказываю музыку я. И уж наверное вправе знать, кого наняла! — Мысли о сексе за считанные секунды вытесняет из головы раздражение. На себя, а не на Олега. Потому что я отлично понимаю, что не права. Прав он — действительно, «в жизни есть много вещей, о которых не следует спрашивать». Но осознание своей полной неправоты нормальных людей очень часто не усмиряет, а, наоборот, еще больше нервирует. Я нормальная. А поэтому начинаю стремительно закипать.
— Ты наняла меня, — тем временем просто формулирует Олег. — Только меня. Всех остальных можешь считать моей неотъемлемой составляющей…
— Но хозяйка здесь я! И я вправе знать…
Олег отстраняет меня от себя, картинно обводит взглядом уютную спальню, в которой еще минуту назад я собиралась исполнить ему стриптиз. Без музыки… Без пилона…
— Даже в этой квартире хозяйка не ты, а те, кто тебе ее сдал. Это во-первых. А во-вторых, когда какая-нибудь фирма фрахтует корабль, то кораблем, всё равно, командует капитан, но никогда не хозяин той фирмы. Это так, пример для наглядности. И информация к размышлению, — смотрит на меня Гепатит. В его взгляде вопрос. — Потому, что хозяин всегда вправе в любой момент разорвать соглашение и подыскать себе более покладистого капитана. А повезет, так и более опытного. Кстати, я по сути пока что не сделал для тебя ничего путного. Так что, если решишь меня выгнать, даже не заикнусь о неустойке.
Позади непростые нервные сутки и у него, и у меня. И если Олег еще в состоянии держать в узде свои нервы, то у меня эмоции почти моментально достигают точки кипения и выплескиваются через край.
— И на том спасибо, что без неустойки, — едко произношу я. Отступая на шаг, смериваю Гепатита презрительным взглядом. И резко выплевываю то, что совсем и не думала говорить. — Если это, действительно, так, то тогда выметайся. И не забудь прихватить с собой своих молчунов…
«Господи, и что ж я несу!» — ужасаюсь я и, сама, наверное, не разумея, что такое творю, подвожу черту:
— …Справлюсь и без тебя.
— Не проживешь и недели, — бесстрастно парирует Гепатит и не оставляет мне ни секунды на то, чтобы попытаться сложить в поленницу ту груду дров, что сейчас наломала. Стремительно разворачивается и возвращается в гостиную: — Подъем, пацаны. Всё, работа закончена. Отправляемся по домам.
— До завтра?
— Нет, насовсем. Только что мне отказали от места.
Я потерянно стою у него за спиной. Наблюдаю за тем, как бесстрастно Подстава ставит на стол недопитую чашечку с кофе и нехотя поднимается из глубокого кресла; как округлившимися от удивления глазами на нас с Ласковой Смертью непонимающе взирает Тамара. Хочу объяснить, что сейчас просто взяла и спорола косяк, что готова, если позволят, забрать всё только что сказанное обратно, что продолжаем работать, но… Язык словно примагнитился к нёбу.
«Вот так! Отправилась в спальню, чтобы насладиться любовью с Олегом, а вместо этого сделала всё для того, чтобы на меня рухнуло небо, и земля вздыбилась под ногами. Всё!!! Я одна! А одна я — ничто! Не проживу и недели».
…Один из Сереж: (или Виктор?) поправляет нацепленную поверх белой рубашки наплечную кобуру.
…Другой из Сереж: (или всё-таки Виктор?) снимает со спинки стула свой траурный черный пиджак.
…Константин торопливо доскребает с тарелки остатки салата.
…Из недр квартиры доносится пронзительный храп еще ни о чем не подозревающего Пляцидевского.
…У Олега вдруг оживает нацепленный на пояс брюк телефон.
— Да, слушаю… Надумал лететь не прямым из Нью-Йорка, а через Лондон?.. Мне ясно — уже через сорок минут… Спасибо, родная, но информация запоздала… Нет, просто всё изменилось…
«Ничего не изменилось, Олег!»
— …От этого дела отказываюсь… — «Хрен!!!»
— …Так что, никакой встречи не будет.
— Будет! — Язык, наконец, отлипает от нёба. Минутное помутнение в голове отпускает меня, и вот уже я — снова я, всегда готовая смело ответить за соскользнувший с языка безконтроль. — Олег, извини. Забудь то, что сейчас тебе наболтала. Пускай всё остается по-прежнему. Я не хочу «не прожить и недели». Отправляемся в «Пулково»!!! — Если бы мы сейчас были наедине, я бы прижалась к нему как можно крепче и взмолилась: «Пожа-а-алуйста!!!»
— Так в «Пулково» или всё-таки по домам? — ехидно лыбится Кирюха Подстава, уже накинувший на себя длинный плащ. Он обращается не ко мне (я для него никто, хотя и «заказываю музыку»), а к Ласковой Смерти.
Остальные замерли в ожидании.
«Олег, а Оле-е-ег!!! Что ответишь?!! Простишь ли меня, не спавшую уже третьи сутки истеричную идиотку?!! Поймешь ли?!!»
Гепатит понимает! Иначе бы этот человек (человечище!!!) никогда не был бы тем, кого я так безумно люблю!
— Уже не сорок. У нас тридцать пять минут, парни, — хладнокровно констатирует он. — Не мешало бы поспешить. — И, обращаясь лично ко мне, добавляет: — Вика, поторопись. Будешь копаться, дожидаться не станем.
«Мог бы об этом и не предупреждать! Спасибо, любимый!!!»
— Удачи. — Томка ободряюще подмигивает мне и, собрав со стола кофейные чашки, скрывается за кухонной дверью.
А уже через пять минут от подъезда сталинской шестиэтажки на Московском проспекте солидно отчаливают два одинаковых черных «Линкольна».
Курс — «Пулково».
Цель — Бондаренко.
— Вон видишь, те трое, — негромко говорит мне Олег, чуть заметно кивая на троих бугаев, расположившихся неподалеку от зоны таможенного контроля. — Группа встречи Андрея Николаевича. Днем никого подобного я здесь не наблюдал.
— Стояки? — Я бросаю безразличный взгляд на троих мужиков в строгих костюмах. Двоим на вид еще нет и тридцати. Третьему приблизительно пятьдесят. — Из «Пинкертона»?
— Оттуда, родимые. Те, что помоложе, телохранители. Тот, что сейчас треплется по трубе, лицо официальное. Заместитель директора, начальник отдела, старший менеджер или что-нибудь вроде того.
— И откуда тебе всё это известно?
— Я же провидец, — усмехается Гепатит. — Говорить будешь только со старшим. Двое других для тебя просто пустышки.
— Я помню.
Действительно, вызубрила сценарий, который для меня еще днем написал Пляцидевский, почти наизусть. Конечно, в нем сразу возникнут непрогнозируемые отклонения, придется импровизировать, но у меня нет ни капли сомнения в том, что свою роль сейчас сыграю достойно. А роль непростая. Впрочем, что сейчас для меня может быть легким?
Я окидываю взглядом зал:
…Подстава, опершись о стену, беспечно листает какой-то журнал.
…Его «младший братец» вовсю подкатывает бейцалы к двоим бельведеркам.[126]
…Один из Сереж: (или Виктор?), примостившись на краешке кресла, с полнейшим бесстыдством (словно ребенок) увлеченно ковыряет пачьцем в носу. Эпатажный «Рой Бан» он (наверное, для удобства) снял и засунул в нагрудный карман пиджака.
…Других двух «Рой Банов» не видать вообще — где-то зашубились, чтобы не мозолить глаза окружающим своим недвусмысленным спецслужбовским обликом.
…Что касается Константина, так он даже не вылезал из машины. Дремлет, должно быть, сейчас за рулем и отпугивает своими габаритами от наших «Линкольнов» сборщиков парковочной дани.
Борт из Лондона, судя по надписи на информационном табло, уже давно прибыл. Но пока пассажиры пройдут все формальности…
— Гляди, вон Бондаренко, — незаметно толкает меня локтем Олег. — Всё сделай, как договаривались, — уже на ходу бросает он и стремительным шагом выходит из зала. Это лишнее, если Андрюша, знающий Гепатита в лицо, сейчас напорется взглядом ни на кого-нибудь, а на саму Ласковую Смерть. Кто знает, что этот придурок (конечно же, сразу упав на измены) может при этом скозлить? Вот я, неожиданно оказавшаяся в числе встречающих, испугать его не должна. Насторожить — это возможно. Но, скорее всего, самоуверенный фофан при виде меня лишь обрадуется. Вот только недолго ему предстоит наслаждаться этой маленькой радостью.
Андрюша заканчивает с таможней, и к нему тут же подваливают те трое лбов из «Пинкертона», на которых мне безошибочно указал Гепатит. С каждым из троих генеральный директор здоровается за руку и передает одному из стояков свой легкий, со впавшими боками чемодан. Меня, как ни странно, Андрюша пока не заметил, хотя я уже не спеша направляюсь к нему.
Я от него всего в каком-то десятке шагов.
Краем глаза фиксирую, что в зале откуда ни возьмись объявились двое доселе отсутствовавших спецслужбовцев. Третий нацепил на тщательно вычищенный нос очки и поднялся из кресла. Кирюха Подстава свернул в трубочку журнал. Руслан тепло распрощался с двумя бельведерками.
Посты расставлены. Всё готово. Перефразируя Меркьюри: «Show must begin!»
Мы с Андрюшей наконец пересекаемся взглядами.
Он вздрагивает.
Я холодно произношу:
— Здорово, подонок. Как долетел? Почему через Лондон? Я здесь дожидаюсь тебя уже почти сутки.
Трое встречающих из «Пинкертона» дружно пялятся на меня, как на сказочную заморскую чуду-юду. Но я всего лишь Виктория Энглер. Их хозяйка. Их повелительница. Сейчас это будет доведено до их сведения.
— Здорово, стервоза. — Оцепенение, сковавшее Бондаренко при виде меня, отпустило его почти моментально. На губах этого негодяя уже вовсю расцветает зловещая многообещающая улыбка. И он сразу же берет быка за рога: — Нам, кажется, надо многое обсудить. Сейчас отправляемся прямо в офис…
— Обломись, «прямо в офис», — тоном на грани скандального перебиваю я Бондаренко. — Туда я поеду завтра. А сейчас другое.
Я незаметно для посторонних слегка передергиваю плечом, и в тот же миг (и правда, как в сказке) у меня за спиной вырастают три добра молодца в черных очках и не менее черных костюмах.
— Бондаренко Андрей Николаевич? — один из них с ходу сует Андрюше в витрину всемогущую красную книжицу и терпеливо ждет, пока этот фофан ни прочитает всё, что там написано. — Вам сейчас предстоит проехаться с нами.
Бондаренко молчит — в состоянии грогги. Двое телохранителей (один с чемоданчиком) тоже молчат — им всё до лампочки. Зато сразу вступает в бой тот, которого Гепатит безошибочно определил, как старшего в группе встречающих: «А на каком основании… а покажите постановление… а куда будет доставлен задержанный для проведения следственных действий… а что вменяется Бондаренко… а с кем конкретно связаться его адвокату?» И чугуну, без сомнений, понятно, что это профессионал, которому абсолютно чихать и на красные корочки, и на бесстрастные, словно бы вытесанные из булыжников, рожи, к тому же прикрытые солнцезащитными очками, и на профессионально расплывчатые полуответы спецслужбовцев на каждый вопрос. Всё это для него не ново — сам был когда-то таким же деревянным солдатиком Урфина Джюса. «Из какого управления… из какого отдела… кто сейчас там начальником… сегодня же утром свяжусь по мобильному с Ерошенко… еще раз все трое продемонстрируйте мне служебные удостоверения… я начальник оперативной службы агентства „Богданов и Пинкертон“ и требовать это имею полное право!» — Этот начальник оперативной службы агентства, в отличие от своего шефа, подавленного и притихшего, ничуть не пытается гнуться перед «Рой Бонами», стремится общаться с ними чуть ли ни свысока, все фразы чеканит достаточно громко, чтобы привлечь к происходящему внимание окружающих. «Рой Банам» на это глухо насрать, а в результате весь хипеж заканчивается на том, что «пинкертоновец» заносит в электронную книжку данные всех трех агентов и не может отказать себе в удовольствии громко отдать приказание: «Теперь отправляйтесь.», которое оба Сергея и Виктор с бесстрастными рожами и исполняют, уводя с собой Бондаренко. Тот напоследок всё-таки умудряется выйти из оцепенения и квакнуть:
— Это всё происки этой шалавы. Семен, забери ее в офис и держите там, пока я не освобожусь.
— Будет так разговаривать дальше, освободится не скоро, — негромко говорю я, обращаясь только к Семену. — Извините, как ваше отчество?
— Леонидович, — охотно представляется он. — Крупцов Семен Леонидович. А вы, полагаю, лже-Виктория Карловна Энглер? — Насколько презрительно и высокомерно начальник агентства минуту назад общался с «Рой Банами», настолько любезен сейчас, обращаясь ко мне. К тому же, сразу на «Вы».
«Добрый признак, — прихожу к выводу я. — Хотя, у хитрожопых оперативников все признаки и понятия вечно встают вверх тормашками».
— Почему же «лже», Семен Леонидович? — одариваю я собеседника очаровательной улыбкой. — Это интриги Андрея. Выражаясь конкретнее, это всё враки. Я самая что ни на есть настоящая дочка Василия Богданова. Могу показать вам свой паспорт. А если этого вам недостаточно, готова прямо сейчас, как недавно в одной адвокатской конторе в Гибралтаре, задрать повыше подол и продемонстрировать фирменное Энглеровское тату внизу живота.
В ответ на мое столь заманчивое предложение Семен Леонидович отрицательно качает башкой.
— Мы вас проверим иначе. На детекторе лжи. Прямо сейчас отправимся в офис…
— Я же сказала, что завтра приеду сама.
— Нет, сейчас! — резко меняет тон с любезного на командный Крупцов. — Володя, — переводит он взгляд с меня на того стояка, который без чемодана, — проводи девушку до машины.
Я снова (наверное, от нервов) слегка передергиваю плечом. И без улыбочек или ужимок, без малейшего признака интонации, которую принято именовать умоляющей, не прошу, а советую:
— Не стоит, Володя.
Но когда дело касается приказов начальника, добрым советам этот дылда не внемлет. И уже тянет ко мне свои грабки.
Читать бесплатно другие книги:
