Мстительница Седов Б.
— Кого сегодня утром предупреждал, что приедем? — поворачиваюсь я к Бондаренко, полностью игнорируя продолжающего что-то трещать Валерия Павловича.
— Всё передал референту.
— Что «всё»?
— Чтоб тебя встретили, чтоб к четырем собрали Совет директоров.
— Сам видишь, как нас встречают. А весь Совет директоров в командировке. Нашел, кому отдавать указания — референту! Что, не мог попросить к телефону уборщицу? Она бы всё обеспечила лучше. А тебе, недоноску, — понижаю я голос настолько, чтобы «недоноска» расслышал только Андрей, — разве можно чего-нибудь поручить?
Сейчас с чувством выполненного (вернее, невыполненного) долга можно плюнуть на всё, развернуться и выйти их этого негостеприимного «муравейника». Сесть в уютный «Мерсюк» и отправляться домой. Отсыпаться. На сегодня достаточно!
Вот только как же я буду при этом выглядеть — горе-хозяйка, которую замухрышка администратор не пустил дальше порога ее собственной фирмы? Ну уж нет! Посмешищем никогда не была! И не буду!
Вот только завтра (или послезавтра, или через неделю, если меня не ухлопает снайпер) возвращаться сюда, всё равно, предстоит. И ни раз. Теперь это место моей работы.
Вот только, даже если против этого ополчились все обстоятельства, я привыкла всегда доводить начатое до конца.
— Проводите меня в кабинет, — оборачиваюсь я к еще не умолкшему Валерию Павловичу.
— Какой кабинет? — на его лице идиота выражение полнейшего непонимания. И полнейшей растерянности.
Всё-таки первым делом, как только приму здесь дела, я вышвырну вон этого олигофрена!
— Кабинет моего отца, Василия Сергеевича Богданова, — зловеще цежу я, прикидывая, как начну чинить здесь расправу, если услышу, что кабинет уже занят. Я даже не сомневаюсь в том, что это именно так.
Но, как ни странно, Топтыгин гостеприимно протягивает руку к турникетам и торжественно приглашает нас:
— Проходите.
Я оборачиваюсь к стоякам, лаконично бросаю: «Все со мной», и наконец оказываюсь на законно принадлежащей мне территории. Никаких кадочек с искусственными пальмами, никакого ковролина, как в «Пинкертоне». Вместо него вытертый местами линолеум и скрипучие дверцы обычного лифта. И это в офисе фирмы с годовым оборотом в несколько миллиардов долларов!
«Что это? — пытаюсь понять я, утрамбовываясь вместе со своей свитой в кабинку лифта. — Прагматизм? Аскетизм? Банальная жадность? Но ведь в „Пинкертоне“ всё абсолютно иначе. Интересно, почему Богданов предпочитал работать не там, а именно здесь? Потому, что эта контора расположена ближе к его коттеджу? Других объяснений этому просто не вижу».
— Кстати, — небрежно бросаю я через плечо администратору. — Вы сейчас пропустили в офис восьмерых вооруженных мужчин, не считая еще двоих и меня, и лично сопровождаете их в VIP-зону, даже не проверив ни у кого документы.
— Я знаю в лицо Андрея Николаевича, — смущенно лопочет Топтыгин. — К тому же, меня предупредили, что к четырем часам должны прибыть Вы.
— Меня Вы тоже знаете в лицо?
— Теперь знаю, — убито вздыхает начальник охраны. То, что неприятности ему обеспечены, он уже понял.
«Бардак, — тем временем размышляю я. — Неужели успели столь распуститься за какие-то три с половиной месяца после смерти Богданова? Или всё было так изначально? Ничего не понимаю! И ничем не хочу заниматься. Хочу спать!!!»
А поэтому мое первое посещение «Богатырской Силы» можно смело окрестить стремительным блицкригом — я провожу здесь менее часа.
…Хотя бы VIP-зона, занимающая восьмой этаж, внешним видом не напоминает затрапезные совдеповские учреждения общего пользования. Есть здесь и ковролин, и ламинированные под дерево плиты, которыми отделаны стены. Есть и двое местных охранников — уже не легавые в бронежилетах, а довольно приятные молодые парни в строгих костюмах, которые при моем появлении учтиво приподнимаются со своих стульчиков.
Широкий коридор. Справа двери, слева двери. Толкаю одну — заперто. Другую — заперто, черт побери!
— Все в отпусках? В командировках? Или их покоцали киллеры? — так и брызжу я ядом.
Третья дверь после моего сильного толчка не открывается, не распахивается, а попросту отлетает в сторону!
Маленькая приемная. Вполне соответствующая ее ничтожным размерам маленькая молоденькая секретарша, застывшая за своим столиком с телефонной трубкой в руке. Она взирает на меня, на Бондаренко, на наших мордоворотов телохранителей, ввалившихся в комнату следом за нами… нет, не с удивлением, не со страхом, а с животным ужасом, отчетливо отражающимся в больших, обведенных тушью глазах. «Настал мой смертный час», — наверное, при этом думает это ничтожество. А уже завтра всем своим подругам-секретаршам будет на ушко нашептывать про меня: «Шалая! Наградил Бог нас новой хозяюшкой!» Нет, завтра — суббота. У девочки выходной. Тогда, значит, будет нашептывать в понедельник.
«Надо срочно взять себя в руки! — Я на секунду зажмуриваю глаза, делаю глубокий вздох. — Негоже в первый же день давать повод для таких пересудов!»
В приемной еще две закрытые двери. Одна — побольше, другая — поменьше.
«Один начальник — побольше, другой начальник — поменьше, — провожу аналогию я. — И на двоих всего одна секретарша».
— Чьи владения? — оборачиваюсь я к сопящему у меня за спиной Бондаренко.
— Казиев Айрат Ибрагимович, — кивает он на большую дверь, — начальник юридического отдела, член Совета директоров. — Сангайло Виктор, — кивок на дверь поменьше, — его заместитель.
«Ага, начальник юридического отдела! Тот, кто мне сейчас нужен в первую очередь! — радуюсь я. — Прямо сейчас и отдам его на растерзание Пляцидевскому!»
— Казиев, надеюсь, не в командировке? — Взглядом я пригвождаю несчастную секретаршу к спинке ее рабочего кресла. Она в состоянии острого нервного шока! Но она сильная девочка и находит в себе силы пролепетать в ответ:
— Он у себя в кабинете. Он сейчас занят. — Мне на это чихать!
— Через десять минут ко мне! — коротко распоряжаюсь я, предоставляя секретарше самой додумывать, кто ж я такая. Впрочем, ей сейчас всё объяснят. — Топтыгин, останетесь здесь. Проследите, чтобы всё было исполнено. Через десять минут! — повторяю я и столь же стремительно, как сюда ворвалась, выметаюсь обратно. За мной спешит моя свита.
— Так, где же, Андрюша, мой кабинет? После смерти отца его занял ты?
— Всё это время он был закрыт.
— Ключи у кого?
— У Надежды.
— Надежда кто?
— Референт.
— Та, что сегодня организовала нам теплую встречу?
— Я ее вздрючу за это, — обещает Андрей. У меня нет ни капли сомнений, что он это исполнит с большим удовольствием. Только хрен ему, кобелюге! Никаких удовольствий!
— Нет, я сама… Нет… У меня нет инструмента для вздрючек… Кирилл, — обращаюсь я к одному из своих стояков, — поручаю это тебе.
Двухметровый верзила в полтора центнера весом безучастно кивает. А Бондаренко тем временем уже вставляет чип-карту в картоприемник возле стеклянной двери, за которой проглядывается приемная — раз этак в пять попросторнее той, в которой я только что побывала.
И в этой приемной уже не одна, а две молодые девчонки синхронно приподнимаются при моем появлении.
— Кто референт? — на полном ходу, даже не думая о том, чтобы, явившись на место, немного притормозить, начинаю учинять разнос я
— Шевченко Надежда Витальевна, — четко представляется одна из девиц.
«Красивая, — отмечаю я. — Кирилл, дрюча ее, будет мне благодарен за подобное поручение».
— Энглер Виктория Карловна, — словно передразнивая референтшу, столь же четко рапортую ей я. — Дочь и правопреемница Богданова Василия Сергеевича…
«Дочь Василия, Виктория Карловна,— отмечаю при этом я. — Насколько по-идиотски звучит это вопиющее несоответствие!»
— …Бондаренко предупреждал Вас, что сегодня ровно в шестнадцать ноль-ноль я должна прибыть в офис, и меня не мешало бы встретить?
— Предупреждал, — испуганно лупит на меня буркалы девица.
— Тогда почему мне пришлось пробиваться сюда чуть ли не с боем?
— Я сразу поставила в известность администратора, — начинает переводить стрелки Надежда, но я уже демонстративно отворачиваюсь от нее, переключаю внимание на богатую дверь, ведущую в Богдановский (а теперь мой) кабинет. Дергаю за ручку — закрыто. Но референтша, на ходу поливая дерьмом нерадивого администратора, обосравшего «церемонию встречи», уже спешит ко мне.
— Сейчас отопру.
— Потом отдадите мне ключ. И чип-карту от входа, — киваю я на стеклянную дверь.
— У меня она только одна.
— А себе закажете новую. Даниил Александрович, пройдемте. — Взглядом я останавливаю устремившегося следом за мной в кабинет Бондаренко и закрываю дверь за собой прямо у него перед носом. Его место в приемной. И пусть будет счастлив, что именно там, а не в могиле…
Удивленным взглядом я окидываю кабинет покойного Василия Сергеевича. Один к одному, даже в самых несущественных мелочах, эта комната повторяет ту, в которой сегодня мне уже довелось побывать в «Пинкертоне». Такой же зеленый ковер на полу. Такой же перпетуум-мобиле на столе. Точно такая же мебель…
— А Бондаренко, кажется, говорил, что гарнитур эксклюзивный, — ухмыляюсь я и направляюсь к своему рабочему креслу. Сейчас так же, как и три часа назад, в кресле срабатывают амортизаторы, и под моим весом оно мягко просядет вниз и назад.
— Эксклюзив в двух экземплярах, — говорит Пляцидевский. — Встречается и такое.
— У Вас нет ощущения дежа-вю, Даниил Александрович?
— Нету, Вика.
— А как настроение?
— Боевое.
— А у меня препоганое. И от усталости, и от всех нестыковок я сейчас просто на грани нервного срыва. Это сильно бросается в глаза? И вообще, мне хотелось бы услышать ваше мнение о том, как держусь, не чересчур ли размахиваю кулаками перед этими идиотами, — бросаю я вопросительный взгляд на своего личного «Дейла Карнеги». — Признаться, я сейчас постаралась остаться с вами наедине, чтобы спросить конкретно об этом. Так не перегибаю я палку?
— Всё замечательно, Вика. Существует несколько стилей руководства. Один из них — деспотический. Ты сейчас демонстрируешь классику этого стиля. Продолжай в том же духе, и тебя будут бояться и недолюбливать, но в то же время уважать и исполнять все твои распоряжения безотлагательно и беспрекословно.
— Мне надо учинять головомойки референту и администратору?
— Администратора смени при первой возможности, а девчонку оставь в покое. Натыкала носом, испортила настроение… Думаю, ей на сегодня достаточно.
— И мне на сегодня достаточно, — устало вздыхаю я. — Сейчас явится этот Казиев, я оставлю вас обсуждать мои проблемы с наследством и свалю. Домой доедете на такси. Хорошо?
— Замечательно, — с энтузиазмом подхватывает Пляцидевский. — Тебе, Вика, надо обязательно отдохнуть.
Я протягиваю ему ключ и чип-карту.
— Держите. Вам в ближайшее время придется, пожалуй, появляться здесь чаще, чем мне… И объясните, черт побери, как пользоваться этим проклятым селектором.
Даниил Александрович подходит к телефону, установленному на столе, тыкает пальцем в какую-то кнопочку, и тут же по громкой связи раздается голосок секретарши.
— Да, Виктория Карловна?
— Казиев здесь? — спрашиваю я.
— Да, Виктория Карловна.
— Пусть зайдет.
— Хорошо, Виктория Карловна…
Мегамаразм!!!
Пляцидевский снова тыкает в какую-то кнопочку.
— Поняла?
«Ни черта я не поняла! Разберусь после». Я молча пожимаю плечами и направляюсь навстречу невысокому плотному мужику, просочившемуся в этот момент в кабинет.
— Айрат Ибрагимович?.. Очень приятно. Виктория Карловна… Это мой адвокат, Пляцидевский. Доверенность на представление моих интересов он Вам сейчас предоставит… Все необходимые документы на мои права, как наследницы, у него при себе. Так что, начинайте утрясать все формальности с этим вопросом… Как только повозвращаются из командировок члены Совета директоров и будет обеспечен кворум, немедленно созывайте этот Совет… Дату определите сами, но чем скорее, тем лучше. Я прошу Вас взвалить эту заботу на ваши могучие плечи… Повестка? Два вопроса: созыв внеочередного очного собрания акционеров и стратегическая линия деятельности концерна в сложившейся ситуации… В какой ситуации? В крайне непростой ситуации, Айрат Ибрагимович! Даниил Александрович Вам всё объяснит. Он полностью владеет вопросом. А меня извините. Я сейчас вас покину. Очень неважно себя чувствую… Нет, всё нормально. Спасибо за беспокойство, Айрат Ибрагимович. Я просто очень устала.
«Я просто не спала уже несколько суток. И вообще, ну ее к дьяволу, эту вашу „Богатырскую Силу“! Негостеприимную и неуютную! Хоть и ворочающую миллиардами баксов!»
— …До свидания, Айрат Ибрагимович. До свидания, Даниил Александрович. Успешной работы.
«А я поехала спать!!!»
ТАМАРА АСТАФЬЕВА (НАБЛЮДАТЕЛЬНИЦА)
1999 г. Сентябрь
— Алло.
— Свинячье Сало? Узнал?
— Узнал, — вздохнул Аристарх. — Здорово, Тамара. У меня к тебе просьба: больше не называй меня так.
— Ка-а-ак?
— Ну-у-у… Так, как сейчас.
— Ладно, заметано. Если ты сейчас порадуешь меня хорошими новостями, никогда больше не назову. Аристарх, минуло полмесяца, как я дала тебе скопировать зип. А мое терпение не беспредельно. Так порадуешь? Или нет?
— И порадую. И нет.
— Это как? — растерялась Тамара.
— Я же предупреждал тебя о многоуровневой защите. Именно такой она и оказалась. Цифровой код мы взломали — между прочим, еще три дня назад. Но это лишь первый слой. Теперь компьютер требует электронный ключ. Так называемую «таблетку».
— А где ее взять?
— А где взять ключ от надежного сейфа, в который тебе очень хочется влезть? — вопросом на вопрос ответил Лэрд — Не идти ж покупать его в скобяном магазине. Здесь есть только три варианта.
— Продолжай.
— Или достать этот ключ из кармана, если он у тебя есть. Или смириться с тем, что проиграла. Или попробовать изготовить отмычку.
— Это сложно? — Тамара не сомневалась в том, что сейчас услышит пространную речь о том, что такое практически невозможно. Для других. Но не для всемогущего хакера Лэрда, который за свою жизнь уже «выточил» не один десяток таких компьютерных вилок.[128] Вот только на это потребуется еще какое-то время, еще один математик и тысяч пять баксов авансу. Но к ее удивлению Аристарх (за исключением аванса) сказал совершенно другое.
— Это возможно. Я слышал о том, как с такими «таблетками» справлялись другие. Но сам никогда этим не занимался, так что сложно это или не сложно — судить не берусь. Надо писать программу, которая виртуально продублирует ключ…
— Возьмешься за это? — нетерпеливо перебила Тамара.
— Почему бы и нет? Все когда-нибудь делаешь в первый раз. Только не спрашивай, сколько на всё про всё уйдет времени. И не устанавливай мне никаких жестких сроков.
— Здесь уж как повезет?
— Точно, Тамара. Как повезет — это самое главное. И еще миллион других факторов. Кстати, — оживился Лэрд, и одного этого короткого «кстати», произнесенного совсем иным тоном, нежели раньше, Тамаре оказалось достаточным, чтобы понять, что сейчас речь зайдет о деньгах. — С работой я справился, защиту взломал, а в том, что под ней оказался еще один уровень и у тебя нет ключа, чтобы его вскрыть, совершенно не виноват. Ты мне, кажется, обещала пять тысяч баксов?
— Когда смогу считать с зипа информацию, — уточнила Тамара. — Пока что вся информация сводится к одному: нужна какая-то электронная «таблетка», про которую слышу первый раз в жизни. Так что, милые мальчики, продолжайте работать. А чтобы вам не было уж слишком тоскливо, подвезу завтра тысячу аванса. Но отдам только тогда, когда счистите этот первый слой, с которым разобрались, с моего зипа, и я собственными глазами увижу на мониторе, как компьютер просит воспользоваться электронным ключом. Договорились?
— Идет! Во сколько встречаемся? Где? На «Пионерской»? — Голос Лэрда сейчас просто звенел от радости, и Тамара разочарованно вздохнула, поняв, что толстяк не рассчитывал и на половину от той тысячи долларов, что сейчас посулила.
«Надо было предложить ему пятихатку, — недовольная собой, поморщилась она, отключая трубку радиотелефона. — Но что обещано, то обещано. За слова приходится отвечать. Проклятье! Какой же натяг с проклятыми фишками!»
На кармане и у нее, и у Энглер остались какие-то жалкие крохи.
Не голодают, не бедствуют. На бензин для «Ауди» и чай для шанеры хватает. Косметика есть, одежда в порядке. В загашнике даже лежат полторы штуки бачинских, из которых тысячу завтра предстоит отвезти Аристарху.
А дальше голяк!
Вике проще. Целыми днями (а иногда и ночами) тусуется с Бондаренко, не гнушается принимать от этого дракона дорогие презенты и вовсю собирается отчаливать с ним в Гибралтар. Всеми мыслями она уже там, на берегу Средиземного моря. Визы оформлены, билеты на самолет до Малаги заказаны. Вылет завтра утром.
А сегодня Энглер обещала появиться дома пораньше. Попробовать крутануть Бондаренко и, если получится, подкинуть Тамаре немного лавэ. И главное: наконец вырвать из своего сумасшедшего графика хотя бы маленький клочок времени, чтобы перетереть с подругой миллион накопившихся за последнее время вопросов.
Что дальше со Светланой Петровной и дядькой Игнатом?
Что дальше с «Добрым Делом» и «Простоквашиным»?
Что дальше с этим дурацким зипом? Продолжать ли тратить деньги и время на эту электронную срань, на которой неизвестно что за информация, и которая, когда ей наконец «ломанули целяк», сразу же принялась клянчить какую-то долбаную «таблетку»?
«Может, Энглер в курсах, где достать этот ключ, чтобы не расходовать лишние фишки на изготовление вилки? — Тамара скинула тапки, с ногами устроилась в кресле и, взяв с журнального столика пульт телевизора, начала перелистывать на экране программы в поисках какого-нибудь боевика. — Нет, вряд ли. Если бы она знала об этой „таблетке“, конечно, о ней знала б и я.
Проклятье! Где лазает эта овца?! Ведь обещала сегодня нарисоваться пораньше!
Не забыть бы всё же спросить у нее про «таблетку»?..»
…И, конечно, забыла.
Начихать! Никакой ее вины в этом не было. Просто проклятая Вика, благополучно похерив все свои обещания, объявилась только под утро. Нахлобученная и суетливая, сразу же начала метаться по хате, вышвыривать из шкафа на диван свои тряпки. Достала с антресолей пропылившуюся спортивную сумку. Вытащила из постели сонную Тамару.
— Помогай, Томка! Через час выезжать в аэропорт, а у меня еще ничего не собрано.
— Не говоря о том, что мы так и не поговорили, — сварливо перебила Тамара и достала из вороха Викиных шмоток мохеровый свитер, который в жарком Гибралтаре уж совершенно не в тему.
— Я знаю: я сволочь, ботало.[129] Но и ты постарайся понять меня правильно. Сколько раз говорила: не в игрушки играю, не кручу любовь с этим чмошным Андрюшей. Со стороны кажется: я, забив на всё, сейчас оттягиваюсь по полной программе. А на самом деле, я вкалываю, как пахарь на бирже, [130] выкручиваю такой куражный табаш, что и сама до сих пор не могу поверить, что такое бывает не только в кино, но и по жизни. От напряжения скоро задымятся мозги. На кону просто сумасшедшие гроши. И на кону наши с тобой, Томка, жизни… Дерьмо! Ведь просила этого дизеля тормознуть у «Пассажа», купить мне какой-нибудь угол![131] Хрена там! Много я смогу напихать в эту драную сумочку?!!
— Ну и когда явятся нас мочить? — хладнокровно поинтересовалась Тамара, пропустив мимо ушей Викины жалобы на отсутствие чемодана. Чемодан — это хрень. «На кону наши жизни» — это серьезнее.
— Как только вернусь из Гибралтара.
— Короче, отмерено нам две недели. — Тамара сходила на кухню и из вороха полиэтиленовых пакетов отобрала тот, что побольше и поприличнее. — Держи. Взамен чемодана.
— Спасибо… А насчет двух недель ничего не планирую. Может быть, вернусь раньше; может быть, задержусь. Пес его знает, как там всё сложится… От непоняток у меня сейчас лопнет будка, и забрызгаю мозгами всю комнату… Короче, как соберусь возвращаться, я позвоню или дам телеграмму… Кстати, чуть не забыла. — Вика метнулась к своей сумочке, достала оттуда тощую пачку стодолларовых купюр и визитную карточку, протянула Тамаре. — Тряханула сегодня Андрюшу. Здесь три штуки — тебе пока хватит.
— А что за визитка?
— Какой-то бугор из «Пинкертона». Свяжись с ним, он ждет твоего звонка. Я перетерла с Андрюшей, и он дает тебе нянек.[132] Когда пошнуруешь в этот кабак… ну, в этот… забыла название… туда, где тусуется Толстая Задница… — путаясь в словах, Вика безжалостно комкала свои задумчивые бебехи, купленные Бондаренко в бутиках, и трамбовала их в грязную сумку.
— А на хрена мне шнуровать в этот битый[133] кабак, подставляться перед толстухой? Чтобы меня прямо там винтанули[134] легавые или ее пацаны?
— Я ж говорю, что ты будешь там не одна. В этом случае Толстая Задница не рискнет залупаться. А если всё же решится дернуть в твоем направлении дристалищем, няньки в курсах, что в таких ситуациях делать. Да и ты не первый раз замужем. В общем, действуй по обстановке.
— А смысл всего этого?
— Что, самой непонятно? Замочила хирурга, учинила «бендеровским» маленький хипеж, обеспечила Заднице конкретный нервяк. Сомневаюсь, чтоб у нее сейчас было хорошее настроение. Так не давай ей остыть, обсерай ей жизнь дальше. Сходи в ее любимый кабак и пока просто нарисуйся в ее поле зрения. Раскланяйся с ней. Улыбнись, как ты умеешь. Только не вступай с ней ни в какие переговоры. Довольно того, чтобы она на тебя посмотрела и нахлобучилась еще больше, утвердилась во мнении, что в покое ее теперь не оставят.
— Донахлобучиваешь ее, — усмехнулась Тамара, — что сольет все свои капиталы в какой-нибудь забугорный банчок и загасится где-нибудь на Багамах, так что хрен ее сыщешь. Купит виллу на побережье, спортивный кабриолет и заживет припеваючи. Посмеиваясь над тобой и твоей неудавшейся местью.
— Нет. — Вика с трудом застегнула молнию на беременной тряпками сумке. — Ты не знаешь толстуху, я ж ее изучила достаточно. Во-первых, это очень жадная гадина. И чтобы она бросила всё, что за последние годы нажила здесь, надо ей очень крепко прищемить хвост. Но мы пока с этим повременим, ограничимся тем, что постоянно будем портить ей настроение. Во-вторых, это самоуверенная идиотка, у которой не возникнет ни капли сомнения, что расправиться с Тамарой Астафьевой очень легко. Ничего страшного не происходит, надо всего лишь заказать ее своим бандюкам, и спокойненько ждать, когда те доложат, что труп утопили в болоте. Кстати, не сомневаюсь, что такой приказ уже отдан.
— Одним словом, — расхохоталась Тамара, — вызываю огонь на себя.
— В любой момент можешь легко отказаться. Да хоть прямо сейчас!
— Ну уж нет! Коли я сделала первый шаг, то пошагаю и дальше. Если остановлюсь, подохну со скуки. А эта игра мне даже нравится. К тому же, у меня к Светлане Петровне теперь появились личные счеты.
— Петр? — коротко спросила Вика, из ящика трюмо сгребая в пакетик косметику.
— Он был неплохим мужиком. И достоин того, чтобы за него отомстили.
— Вот и мсти… Всё, Томка, пора. Одевайся. Ты же подбросишь меня до «Пулкова»?
— А куда же я денусь, несчастная? — неискренне тяжко вздохнула Тамара, в душе радуясь тому, что теперь хоть на какие-то пару недель, но она при «колесах». «Ауди» в ее полном распоряжении.
— Только не гони. Успеваем. У нас еще есть небольшой запас времени.
Хотя бесполезно просить эту экстремалку ехать спокойно.
На дорогу до аэропорта они затратили менее часа. И всё это время или молча слушали музыку, или еще и еще раз обсуждали вопрос о том, какую тактику изберет на ближайшее время Светлана Петровна. В «Пулково» обе приехали абсолютно убежденные в том, что глупая самоуверенная толстуха даже и не задумается о том, чтобы в ближайшее, время куда-нибудь сдристнуть; не сомневаясь в победе, позволит втянуть себя в затяжные разборки, а когда поймет, что переоценила свои возможности, уже будет поздно.
О том, что надо было сообщить Вике, что первый уровень защиты дискеты Лэрд с Дрюкером всё же сломали, и теперь нужна какая-то электронная «таблетка», Тамара вспомнила лишь на обратном пути.
«Дерьмо! Распроклятье!»
Хотя никакой ее вины в этом не было. Оказалась бы пообязательнее Энглер, приехала бы домой вчера вечером, как обещала, не порола б сегодня горячки со сборами, так неужели Тамара тогда забыла б сказать ей об этом электронном ключе?
Насчет того, что ей повезет, и толстуха появится в «Орхидее» в первый же день, Тамара не испытывала никаких особых иллюзий. Но безрезультатно провести шесть вечеров подряд в «Ауди», припаркованном на Загородном проспекте, метрах в пятидесяти от заветного кабака, терпеливо дожидаясь, когда у ресторана остановится знакомый по фотографиям «Патрол» и из него вытряхнется Светлана Петровна, — это уж чересчур!
«Либо хирург слепил мне горбатого, либо толстуха решила сменить харчевню, — на седьмой день решила Тамара. — С меня довольно. Сегодня дежурю последний вечер, а потом планы меняются. Перехвачу Толстую Задницу в каком-нибудь другом месте. На крайняк, никогда не поздно просто ей позвонить. А сейчас через три… нет, через два часа снимаюсь отсюда к чертям, и хрен когда меня здесь больше увидят».
Но как это часто бывает в жизни, стоит только задуматься о капитуляции и даже наметить конкретный срок сдачи, как ситуация вдруг кардинально меняется. И уже ни о какой капитуляции, ни о какой сдаче не может быть речи.
Ведь ни один рыбак не начинает сматывать удочки в тот самый момент, когда после долгого ожидания наконец начинается клев.
…Немного не доезжая до ресторана, метрах в пятнадцати впереди Тамариной «Ауди», затормозил серебристый «Ниссан Патрол». Ему в зад почти уперлась беленькая «девятка». Правая дверь «Жигулей» сразу же распахнулась, и из нее стремительно выскочил парень в спортивном костюме. Сделал несколько пружинистых шагов к передней машине и, предварительно окинув взглядом практически безлюдный узенький тротуар, открыл заднюю дверцу «Патрола».
— Здра-а-авствуйте, дорогая Светлана Петровна! — радостно прошептала Тамара и, словно это могло иметь какое-нибудь значение, убавила звук в магнитоле. — Как же я Вас заждалась!
Из серебристого джипа выбралась массивная дама, несмотря на теплый погожий вечер, одетая в тяжелое демисезонное пальто и на ходу разговаривая по сотовому телефону, неторопливой вальяжной походкой направилась к «Орхидее». С боку к ней пришвартовался огромный детина с круглой будкой, увенчанной ежиком пегих волос.
— Здра-а-авствуйте, Коля. — Тамара достала из держателя трубку. — Никак, у Вас появились помощники? В свете последних событий пришлось усилить охрану?
Из «девятки» с водительского места выбрался еще один тип в спортивном костюме, присоединился к напарнику, и они вдвоем, выдерживая дистанцию в несколько метров, проводили толстуху и Колю до входа в кабак. Дождались, когда те войдут внутрь, закурили и медленно пошли к своим «Жигулям».
На улице еще только начинало темнеть, и Тамаре не составило труда внимательно разглядеть обоих.
«Непрофессионалы, — сразу же заключила она. — Простое бычье. Притом, без оружия. Ну где им, в спортивных костюмах, прятать волыны? Возможно, из бывших спортсменов, неплохо умеют размахивать руками-ногами, способны разогнать небольшую компанию обдолбанных бакланов, [135] но это предел».
Тамара дождалась, когда «спортивные костюмы» усядутся обратно в «девятку» и нажала на кнопку на телефоне.
— Да.
— Никита Антонович, здравсгвуйте. Это Тамара.
— Привет. Что, дождалась?
— Наконец-то, — облегченно выдохнула Тамара.
— Отправляясь на такие дела, надо всегда запасаться терпением. Подъехали только что?
— Да. Пять минут назад вместе со своим Колей толстуха зашла в ресторан. Их сопровождает еще одна тачка. «Девятка».
— Та-а-ак… — с интересом произнес «пинкертоновец».
— Из нее вылезли двое парней. Проводили Светлану Петровну и Колю метров тридцать до входа и вернулись назад.
— Серьезные парни-то? Как на твой взгляд?
— Дешевая шантрапа. Без оружия.
— С чего так решила?
— Оба в спортивных костюмах. Куртки на молниях. Застегнуты наглухо.
— Все ясно. Их только двое?
— Выходили наружу водитель и тот, что сидел впереди. Их тачка стоит метрах в пятнадцати от меня, но что на заднем сиденье, не разглядеть. Стекла затемнены.
— Ну и хрен с ними! — решил Никита Антонович. И задал абсолютно лишний вопрос: — Так что, высылаю бригаду?
— Конечно.
— Они будут на черном «Лэнд Круизере». Подъедут поближе к тебе. Один из парней пересядет в твой «Ауди»…
— Я стою метрах в пятидесяти…
— Где ты стоишь седьмой вечер подряд, уже, наверное, знает весь Питер, — съязвил Никита Антонович. — Так что, не промахнутся. Жди их минут через двадцать. Удачи.
— Она сегодня идет со мной в ногу. — Тамара автоматически протянула руку, чтобы вставить трубку обратно в держатель, но на полпути передумала. Телефон вместе с передней панелькой от магнитолы отправились в сумочку.
«Что еще? Вроде бы, всё готово, — Тамара бросила взгляд на часы. — Остается лишь ждать. Интересно, на сколько опоздают мои телохранители?»
Не опоздали ни на минуту. Огромный «Лэнд Круизер» почти уперся своим кенгурятником в бампер ее машины, и Тамара в зеркало заднего вида наблюдала за тем, как распахнулась правая задняя дверца «Тойоты» и из нее выскользнул человек в длинном светлом плаще. А уже секунд через десять на Тамару пахнуло хорошим парфюмом, и симпатичный парень лет двадцати пяти, устроившись на переднем сиденье, ослепил ее белозубой улыбкой.
— Здорово. Я Саня, — представился он. — Там сзади, в «Тойоте» Андрей и Марина. Это вот в этой «девятке» двое в спортивных костюмах?
— Да. — Этот парень с первого взгляда вызвал у Тамары симпатию. Напрочь испорченное недельным сидением в засаде настроение стремительно втиснулось в привычные рамки и даже успело шепнуть:
«А вечерок-то, кажись, намечается супер. Возможно, и с продолжением. Не теряйся, подруга». «Не потеряюсь». Тамара одарила Саню ответной обворожительной улыбкой.
— Ну и хрен с ними! — слово в слово повторил он заключение своего босса относительно парочки из «девятки». — Из тех, кто способен сегодня испортить нам вечер, они на последнем месте. Вот что, Тамара. Езжай-ка вперед и паркуйся прямо напротив дверей «Орхидеи».
— Там знак.
— А нам это как-то до фонаря, — рассмеялся стояк. — Никто не вякнет ни слова. Смелее! Вперед!
Он оказался прав, этот обаятельный Саня. Никто не вякнул ни слова. Швейцар лишь окинул недовольным взглядом две блестящие иномарки и молча распахнул дверь перед новыми посетителями.
Андрей оказался огромным мордоворотом — пожалуй, в той же весовой категории, что и толстухин Коля. Идеально сидящий костюм, галстук с булавкой, сверкающей несколькими (точно не феонитами и не стразами, а настоящими) брюликами и ботинки явно не с рынка, а из бутика абсолютно не гармонировали с низколобой бровастой афишей австралопитека и косолапой медвежьей походочкой.
«Спрячь этот робот себе под пиджак даже не кобуру с пистолетом, а АКМ, — подумала Тамара, — этого всё равно никто не заметит. Вот ведь горилла!» — В той же мере, как Саня — симпатию, Андрей с первого взгляда вызвал у нее неприязнь. Секунд этак на десять — до того момента, пока он ни перехватил Тамарин оценивающий взгляд и ни расцвел добродушной обезоруживающей улыбкой. Подмигнул и пробасил на всё фойе:
— Картина Брюллова «Последний день „Орхидеи“. — Швейцара при этих словах аж всего передернуло.
— В каких войсках служили, отец? В каком звании…
Читать бесплатно другие книги:
