Шухлик, или Путешествие к пупку Земли Норбеков Мирзакарим

Получалось, рыжий ослик везёт красного. Кто бы мог такое представить, когда Шухлик только что вызволил Малая из многолетнего заточения в горшочке. Тогда джинн был крепок, как буйвол!

Ах, как всё меняется в этом мире! А мог ли, например, Шухлик предположить, что настанет время, и он не послушается свою маму?

Пренебрёг маминым советом, и вот что из этого вышло! Вот в какую историю влип – явно заблудился!

«Доверишься какому-то сомнительному чувству, – досадовал он, – а потом расхлёбывай!»

И только так подумал, как услышал глухое причмокивание и урчание, будто кто-то хлебал щи с мясом из огромной миски.

Впереди из густого тумана, озаряемого вспышками метеоритов, выступил берег реки.

Река лежала совершенно чёрная, неподвижная и странно гладкая. Почему-то дождевые струи совсем не беспокоили её поверхность.

Казалось, именно за этой тихой речкой должен быть сад Багишамал, где под древним платаном, укрывающим от ливня, поджидает их учитель Диван-биби с пиалой горячего зелёного чая.

Разве это не счастье, представить во тьме, среди непогоды, что тебя где-то ждут не дождутся, и надеются на скорую встречу?

Всё, что мы чувствуем, ощущаем – это уже чудо и счастье. Даже боль и горе. Их легче пережить, перетерпеть, если почувствовать, что и они какая-то небольшая часть огромного счастья жизни в этом мире.

Да и не только в этом, но и в других, соседних мирах, куда все мы со временем переселимся для новых чувств и ощущений неизвестного пока счастья.

Лодочник Харитон

Шухлик увидел на берегу большую лодку, а рядом с ней корявого, как сухое дерево, человека высотой в семь локтей. Брови закрывали ему глаза, а усы закрывали рот, в который он отправлял, как семечки, кочаны капусты.

– Это, как я понимаю, лодочник, – шепнул джинн.

«Или бандит, – подумал Шухлик. – Да чего с нас взять-то?! Как говорится, голого раздеть десяти разбойникам не удастся!»

Лодочник, похожий на бандита, невнятно, поскольку рот был забит капустой, произнёс своё имя. Кажется, Харитон.

– Как бы ты не именовался, окажи милость, – поклонился Шухлик. – Перевези на другой берег!

– Пятак золотом в один конец, – промычал Харитон, хрумкая кочерыжку.

У Шухлика никаких пятаков и в помине не было. Тем более золотых.

«Эх, всё-таки хоть и лодочник, а замашки бандитские, – огорчился он. – Видно, что не сторгуешься».

Но тут постарался джинн Малай. Собрав последние силы, создал пятак буквально из ничего, как когда-то котёл с компотом.

Лодочник взял золотой из зубов Малая и куснул своим зубом – не подделка ли.

– Живо полезайте в чёлн, – распорядился он. – Да смотрите не помните провиант!

Вся лодка оказалась завалена капустными кочанами. Шухлик с Малаем еле поместились.

Впрочем, после усилий с пятаком джинн совсем измельчал – такой красный карманный ослик, величиной с морскую свинку, еле различимый среди вилков капусты.

Пока они устраивались, лодка бесшумно отчалила.

Харитон возвышался на корме с кривым веслом в руках, напоминавшим отломленную от него самого ветку.

Сонный сад Шифо остался на берегу. Рыжий ослик даже не успел попрощаться с мамой-ослицей. Он тоже ощутил себя веточкой, отпавшей от родимого дерева, которую увозят неизвестно в какие дали.

– Простите, как называется эта река? – спросил Шухлик, чтобы отвлечься от грустных мыслей и показать себя бывалым путешественником. – Что-то раньше мне такая не встречалась, хотя я обошёл почти весь мир! Она широкая?

Лодочник не отвечал, беззвучно орудуя веслом.

Уже скрылся берег, и сад Шифо со всеми приятелями и роднёй, и кроме тумана ничего не было видно вокруг. Неизвестно куда гнал Харитон свой чёлн.

Дождь вдруг прекратился, и настала такая глухая тишина, что стало слышно, как попискивают, соприкасаясь друг с другом, капустные листья.

– Позвольте, а что это за маршрут? – подал голос джинн Малай, будто ехал в городском трамвае. – Это какой номер? Не прозевать бы нашу остановку!

– Ну, чудной! – хмыкнул лодочник. – Такой чудной, словно на смехе народился!

– И чудней меня есть, да только некому привесть! – оскорбился Малай. – Хотелось бы знать, долго ли ещё за наш бесценный золотой пятак мы будем ютиться в этом корыте?

Харитон ни с того, ни с сего развеселился.

– А если в челне не нравится, можете пешком пройтись! По воде аки посуху!

И захохотал так зычно и скрипуче, как мог бы, наверное, хохотать тысячелетний дуб.

Даже туман всколыхнулся от этого смеха, а чёрная гладкая река подёрнулась рябью.

– Нам, ребята, плыть, покуда капуста не кончится, – добавил он, вновь прыснув и едва устояв на корме. – Раздевайте пока кочаны! Потихоньку-полегоньку, как книжку, – лист за листом. Капуста, можно сказать, книга без букв. Вы сами её сочиняете. Пока доберётесь до кочерыжки, много о чём успеете поразмыслить! Может, дойдёте до сути вещей. Тогда, попомните моё слово, куда-нибудь да причалим!

Шухлик с Малаем тревожно переглянулись – не хватало им ещё безумного лодочника! Видно, что совсем одичавший, с большим приветом. Такой, забывшись, и утопить может.

– Вообще-то я молчун, к беседам непривычен, – сказал Харитон, успокаиваясь. – Да с вами, право, очень весело! Хочется поболтать! Куда это вы собрались-то?

– В сад Багишамал, – осторожно и мягко ответил Шухлик, полагая, что именно так следует разговаривать с умалишёнными. – А потом к пупку Земли…

Харитон опять хмыкнул:

– Должен сказать, что остановок по требованию у меня не бывает. Куда всех вожу, туда и вас доставлю, хоть вы и симпатичные ослы.

– Надеюсь, до другого берега уже недалеко? – спросил Шухлик.

Лодочник призадумался, что-то вроде бы вычисляя в своей косматой голове.

– Это откуда мерить, – заметил глубокомысленно. – Всё скрыто за семью печатями, но под самым носом. Поглядите на воду. Разве она речная? Это, простите, даже не море, а типичный океан!

Обомлевший Шухлик склонился за борт и лизнул воду. Она была горькая и солёная, какая ни в одной реке течь не может.

Откуда океан? Почему океан? Ведь только что была речка!

– Смешно видеть, как люди начертили карты земли, – угрюмо вздохнул Харитон. – Изображают океан, обтекающим землю, которая кругла, словно капуста! Надеюсь, и вы скоро поймёте, что это полная чепха…

Приблизившись к воде, Шухлик различил её голос.

Тихий, но опасный, который с трудом выдерживает душа. Его слышит всё тело. Губительный голос океана! Он возникает над гребнями волн, обтекаемых ветром, и особенно силён во время шторма. Возможно, это голоса сирен и русалок, что морочат и топят мореплавателей.

Хорошо ещё, что джинн Малай так ослабел, что не смог перепрыгнуть через борт.

Зато Шухлик, не удержавшись, бултыхнулся на звук манящих голосов. Он уже согласился идти ко дну. Да Харитон вовремя зацепил веслом и втащил в лодку.

– Чудные, право, дела на свете творятся! – снова засмеялся он, и протянул затейливой формы склянку. – От голоса океана только одно средство – сон из пузырька! От чёрной коровки хоть белого молока!

Шухлик с Малаем сделали по нескольку глотков густой молочной жидкости, и всё поплыло перед их глазами – туман, чёрная вода, белая капуста и сам Харитон. Остался неподвижным лишь скрипучий голос лодочника, который звучал без остановки, усыпляя.

– Познайте печаль, и печаль исчезнет. Познайте страх, и страх уйдёт. Когда мы узнаём, что такое гордость, и она пропадает. Познай себя, и что случится? Смотрим, но не видим. Слушаем, но не слышим.

Харитон склонился над Шухликом, и стало понятно, что под косматыми бровями лодочника вовсе нет глаз. Немудрено, что он завёз их туда, куда ни один зрячий не смог бы увезти, то есть, попросту говоря, – чёрти куда.

– Кажется, рыжий ослик, я перевозил многих твоих предков. В частности, человека по имени Луций. Скажи, прав ли я? – спросил Харитон.

Но Шухлик уже спал.

Во сне он сидел под платаном рядом с Диваном-биби. Тут же была мама-ослица, осьмикрылая Ок-Тава, далёкий предок Луций и даже чувство Чу, похожее на джинна Малая.

Все улыбались, слушая, как прекрасно Шухлик поёт нежные романсы. Ничуть не хуже сирен и русалок.

Ох, какой это был счастливый сон!

О, как скверно это обиталище!

Когда Шухлик проснулся, то увидел красного ослика, величиной с кузнечика, взволнованно скакавшего по капусте.

Это был, конечно, Малай.

– Хочу кое-что сказать, мой господин, если вы достаточно пробудились, – застрекотал он на ухо. – Не беспокойтесь, но мы попали в переплёт! В здешних местах, как я понимаю, нет ни длины, ни ширины! Вообще никаких нормальных измерений. Похоже, угодили мы в карман пространства и за шиворот времени.

Шухлик огляделся.

Действительно, лодка скользила непонятно куда и непонятно где, – то ли по морю, то ли уже по небу, или по бездне, у которой нет имени.

Они оказались в ужасном месте, где небо неотличимо от земли, а долгота от широты.

– О, как скверно это обиталище! – причитал джинн Малай, становясь совсем крохотным, вроде красной блохи, едва похожей на прежнего осла.

Даже знакомый туман улетучился. Одна кромешная тьма. Лишь смутно белела капуста на дне лодки, напоминая груду черепов.

«Вот уж настоящие тень и мгла в молчанье! – припомнил Шухлик печальный романс. – И на душе такая истома, что горше не бывает! Похоже, не скоро доберёмся до сада Багишамал. Не говоря уж о том злосчастном развязанном пупке! Эк занесла нелёгкая!»

– А куда нам торопиться?! – еле слышно бубнил Харитон. – Все мы странники странные по разным просторам. Простираем, растягиваем пространство. Расширяем, чтобы не кончалось под нашими ногами. Отодвигаем горизонт неведомо куда. Ищем что-то, бродя вокруг да около. Но всё равно это кончится, и начнётся другое!

Шухлик мало чего понял из его бормотания.

Он глядел по сторонам, наблюдая, как привычный мир исчезает буквально на глазах, тает, как сахар в прозрачном стакане.

«Такого быть не может!» – думал Шухлик.

Увы, он ошибался! Всё может быть – на этом свете или на том. В частности и то, чего быть не может!

Под водой – если это была вода – там и сям возникали большие мутные пятна неизвестного происхождения. Они мало что освещали.

Какой-то морской монах некоторое время плыл сажёнками, не говоря ни слова, за их челном. А потом то ли свернул куда-то, то ли утонул. Словом, сгинул, как и не бывало.

Всё разом сгинуло и растворилось без следа.

– О, как скверно это обиталище! – доносился голос совсем уже невидимого джинна Малая.

Всюду густой мрак, как в пушечном стволе, забитом снарядом.

«Не мы ли тот снаряд? Сейчас запулят нами в неизвестность!» – пытался размышлять Шухлик.

Голова его заметно опустела. И пять внешних чувств оказались совсем бесполезны. Они просто не действовали в этой стороне, где не было привычных измерений. Ничего тут не было, кроме сиротской пустоты.

Шухлик ослеп, оглох и онемел. Перестал что-либо ощущать.

Зато в душе его возникали всё новые и новые внутренние чувства, с которыми мудрено было совладать. Он остался наедине с ними, оторванный от привычного мира.

Громко вопили всякие репейники страха и буреломы ужаса, отчего мурашки бегали по всему телу – от ушей до кончика хвоста.

Да тут и впрямь было страшно – в невидимом челне корявого Харитона, посреди неизвестно какой стихии.

Очень легко впасть в панику!

Шухлик путался в своих чувствах, не зная, каким довериться.

В основном они подсказывали всякую чушь и подталкивали к опрометчивым поступкам.

Например, неожиданно лягнуть Харитона так, чтобы тот сразу помер. Или начать орать во весь голос, призывая на помощь.

А может, броситься за борт и плыть или лететь, куда глаза глядят, то есть куда не глядят. Или, наконец, проглотить джинна Малая, который давно уже изрядно надоел, прыгая туда-сюда по капусте.

Трудно было сидеть спокойно, не поддаваясь этим диковатым чувствам, заполонившим всю душу.

Шухлик сдерживался из последних сил. Ещё немного, и отчебучит что-нибудь эдакое, безумное! Пробьёт копытом днище лодки, и будь, что будет!

Надеясь успокоиться, он обрывал на ощупь капустные листья и жевал их, ощущая, что и впрямь читает какую-то книгу или чей-то любопытный дневник. А когда добрался до кочерыжки, на душе стало легче и светлее.

Он продрался сквозь дебри смутных чувств и обнаружил в укромном уголке души тихую полянку, на которой дремало обиженное им Чу.

К счастью, оно не было злопамятным. Сразу очнулось и успокоило:

– Поверь, всё обойдётся! Побори страх, сомнения, неуверенность и тогда увидишь – ничего ужасного!

«Действительно, как же глупо расстраиваться из-за всяких мелочей вроде прыща на носу или потерянного кошелька, – неожиданно подумал Шухлик. – Чистое безумие!»

Слабое и нежное чувство начало крепнуть. Из внутреннего переросло вдруг во внешнее. И расположилось где-то над головой, повыше ушей, раскрывшись, будто новые глаза, приспособленные к местным условиям.

Шухлик словно выбрался из какой-то чёрной норы или вынырнул из глубочайшего колодца.

Вокруг струился синеватый свет, в котором можно было различить и лодку, и остатки капусты, и огромного лодочника Харитона. Он был странной расцветки, чуть пурпурный, и слегка расплывчатый, как в тумане. Но всё равно казался таким милым, что хотелось его расцеловать.

А как изменился Малай! Куда подевался дурашливый красный ослик с горбиком на спине и пиратской повязкой на глазу? Шухлик впервые увидел джинна в истинном обличье стихийного духа – он трепетал в воздухе бездымным пламенем, какое бывает над газовой конфоркой.

Да, мир не исчез, не растворился! Просто в здешних краях, в кармане пространства и за пазухой времени, он был неподвластен пяти обычным чувствам. Они, эти чувства, не знали, как его воспринять.

А вот чувство Чу знало и умело. Оно показывало такое, чего Шухлик раньше и представить себе не мог.

Ярко-зелёный океан поднимался за лодкой круто вверх, но не обрушивался волной, а замирал прозрачной стеной, за которой плавали, как в аквариуме, птицы и летали рыбы.

Может, с помощью Чу Шухлик видел всё не так ясно и отчётливо, как, например, джинн Малай, однако ничего особенно скверного в кармане пространства, за пазухой времени не замечал. Напротив, это обиталище выглядело на редкость привлекательно. Будто на картинке, нарисованной ребёнком, ещё помнящим из прошлой жизни, как тут всё устроено.

Какой-то особенно крупный метеорит, стеная и охая, промчался по жёлтому небу и так врезался в безмерье и безвременье, что они задрожали мелкой дрожью, будто собака при ударе грома.

Шухлик почуял, что с этим камнем, свалившимся с Небесного дна, ему ещё придётся иметь дело. Так, во всяком случае, говорило Чу. Шухлик решил разобраться позже, верить ли ему безусловно или не до самого конца?

Совсем неподалёку в океане плавал и нырял скалистый остров, весьма напоминавший пуп.

– Не это ли пупок Земли, связывающий её с небом?! – подскочил Шухлик, озарённый догадкой.

Лодочник Харитон задумчиво обернулся к нему, шевеля лохматыми бровями и усами.

– Здесь живут одни Лемуры. И никаких пупков!

– Интересно бы познакомиться, – заметил Шухлик. – Они, кажется, такие большеглазые, ползают по деревьям и записаны в Красную книгу!

– Да, много я чудаков сюда перевёз, – вздохнул Харитон. – Помню и твоего предка Луция. Большинство прекрасно знало, куда путь держат, – последний в их жизни. А вы, братцы ослы, похоже, до сих пор не догадываетесь! Вот что чудно!

– Ну, ничего особенного! – возразил Малай. – Решили прокатиться да ошиблись маршрутом! Всякое бывает, когда брат-шайтан шалит…

– Хорошенькая ошибка! – рассмеялся Харитон. – Да, пожалуй, рано вам ещё в безмерье и безвременье! Так что, если пожелаете, верну вас, откуда забрал! Даром верну! Бесплатно. Поживите ещё на белом свете, поглядите чудес…

Малай, казалось, был совсем не против. Однако Шухлик не согласился.

«Ничего не бойся! – нашёптывало ему чувство Чу. – Глупо возвращаться, когда выпала такая удача, – осмотреться в кармане пространства, за пазухой времени. И вообще не было никакой ошибки! Просто скучно идти по маминому пути, как по компасу. Заранее известно, чем дело кончится. Уже попили бы чаю с Диваном-биби, и – никаких приключений! Короткий путь не всегда лучший!»

– С вашего позволения, мы где-нибудь здесь выйдем, – сказал Шухлик. – Разомнём ноги!

Харитон едва весло не выронил.

– Может, вы какие-нибудь инопланетяне в образе ослов? Уж больно чудаковаты, словно не от мира сего! Впрочем, коли хотите, вылезайте. Здесь вы совершенно свободны, как прохожие на улице!

Он остановил свой чёлн.

Пока Малай колебался, мотаясь над капустой, будто слегка коптящий факел на ветру, Шухлик шагнул за борт и смело поскакал по зелёной океанской воде. Следом устремился джинн, хоть и огненный, но очертаниями по привычке напоминавший осла.

О, как чудесно в безмерье и безвременье то ли скакать, то ли лететь по зелёному океану, который смыкается с жёлтым небом!

Только ради этого удовольствия уже стоило остаться!

– Запомните, тут всё зыбко и всё превращается из одного в другое! – крикнул вслед Харитон. – Главным образом – судьбы! Так изменятся, что родная мама не узнает.

Но Шухлик уже не слышал лодочника. Он беззаботно прыгал и сигал, скакал и галопировал, как в детстве на тихом уютном дворе хозяина Дурды.

Он понял, что в блуждании и потерянности есть великий смысл, потому что возможно открыть новые пути!

И счастлив тот, кто ищет их даже в кармане пространства и за пазухой времени.

Лемуры

Подняв голову, Шухлик заметил, что в золотом воздухе мельтешат полупрозрачные шары, кубики и пирамидки. Одни едва различимы, другие – куда темнее и тяжеловесней с виду.

Кажется, многие вроде бы общаются друг с другом, сближаясь, отдаляясь, соприкасаясь вершинами и гранями.

– Это и есть Лемуры, мой господин! – прокричал Малай, стараясь держаться подальше от кубиков и пирамидок. – Души усопших! Может, они и записаны в какую-нибудь книгу, но вряд ли в Красную! Среди них шары – добрые духи, по имени Лары, покровители своих потомков. А кубики…

Он не успел сообщить, кто они такие. Множество кубиков, целый рой, неприятно жужжа, подлетели и окружили Шухлика с Малаем.

Они теснили, подавляли и угнетали, будто загоняли в какую-то яму или клетку. Стало трудно дышать, затошнило и тяжело загудело в ушах.

Малай слабо потрескивал, как затухающая свечка.

– Вот почему это обиталище скверно, – едва звучал его голос. – Кубики – злые духи Ларвы, не нашедшие покоя после смерти. От них всего можно ожидать.

К счастью, подоспел отряд пирамидок и разогнал рой кубиков.

– Это Маны, – сказал Малай, отдышавшись. – Они на перепутье – между Ларами и Ларвами.

Впрочем, пирамидки казались вполне доброжелательными. Приглядевшись к Шухлику, одна из них улетела куда-то, но вскоре вернулась с прозрачно-бриллиантовым шаром.

Шухлик сразу проникся к нему родственными чувствами.

А пришедший в себя Малай воскликнул:

– Ах, какое сходство! Готов поклясться, мой господин, что это добрый дух твоего предка Луция!

Действительно, это был знаменитый Луций. Он обнял Шухлика так ласково, как это умеют одни лишь шары Лары.

– Вот так встреча, сынок! Не ждал! Я очень рад, хотя мне кажется, что ты попал сюда раньше времени.

– Но если здесь безвременье, как можно определить, раньше или позже? – смущённо ответил Шухлик.

Шар Луций раздулся и засверкал всевозможными оттенками чувств.

– О, ты мудр не по годам, мой ослик! Я горд и счастлив, что у меня такой наследник! Честно скажу – единственный. Ведь когда я вернул себе человеческий облик с помощью богини луны Исиды, то служил только ей одной, не помышляя о женитьбе.

И он погладил Шухлика по голове, отчего ослик ощутил себя невесомо-воздушным и прозрачным.

– Да что же мы стоим посреди дороги! – спохватился Луций. – Пойдёмте, я покажу мою обитель – острова Блаженных, где пребывают души, праведно прожившие земную жизнь. Увидите, там неплохо! Наши острова плавают, как рыбы, ныряют, как выдры, и летают клином, как журавли.

Они направились к скалистому острову, который Шухлик принял было за пупок Земли.

Кубики больше не показывались. Видно, побаивались шаров.

Изредка встречались прозрачные как слеза цилиндры, бесцветные конусы и, с позволения сказать, матовые параллелепипеды. Они парили в воздухе сами по себе, отдельно, ни с кем не сближаясь.

– Эти переходят из одного состояния в другое, – пояснил Луций. – Могут стать шарами или кубиками, а могут вернуться к новой жизни в обычном мире.

Неожиданно к ним подлетел весьма грустного вида конус.

– Хотелось бы пожаловаться, – всхлипнул он. – Странное тут существование – всё проходит незаметно, в ожидании лучшего. Ждёшь и ждёшь неизвестно чего. И будет ли оно, не знаешь! Никак не привыкну…

Конус разрыдался и покатился прочь, превращаясь то в цилиндр, то в кубик, то в пирамидку. На миг он замер, а из его вершины выплыло белое облачко, напоминавшее младенца, и тут же унеслось, растворилось в золотом мареве между небом и океаном.

– Вот и дождался! – улыбнулся Луций. – Вы видели начало ещё одной земной жизни! Иногда мне грустно, потому что на островах Блаженных нет ожидания. Поверьте, вечное блаженство тоже не сахар. Бывает, так надоест, хуже горькой редьки!

Впрочем, несмотря на эти признания, шар излучал необыкновенно весёлый, тёплый свет.

– Сынок, я ни о чём не жалею! – воскликнул он. – Я прожил праведную жизнь и радостно, открыто смотрел в лица встречных! Чего и тебе желаю. Ты, вижу, так же неугомонен, как и я в юности. Скажи, что привело тебя в эти края, куда так редко ступает нога живых?

Шухлик нахмурился, вспомнив, что очень пока далёк от своей цели.

– Ищу пупок Земли, соединяющий её с небом! Надо бы его завязать!

Шар ободряюще заискрился, словно подмигивая.

– Благородная задача, сынок! Но не из простых. Я многое расскажу тебе о пупках. И ты, надеюсь, поймёшь, где их искать и в чём их смысл…

Но, увы! Шухлику не удалось дослушать дух Луция.

Всё увиденное и пережитое так взбудоражило и сконфузило его, так много ещё хотелось ему спросить и узнать, что он совершенно упустил из виду чувство Чу.

Заскучав, устав без внимания, оно начало задрёмывать.

И Шухлик вновь постепенно погружался в густую беспросветную тьму, без дна и покрышки.

«Наверное, именно так умирают», – подумал он.

Пока ещё кое-что было видно, но с каждой секундой всё хуже и хуже. Всё меркло и глохло.

А когда Чу заснуло, сразу, едва ли не в мгновение ока, оборвалась тонкая ниточка, связывавшая Шухлика с миром безмерья и безвременья.

Исчезло жёлтое небо и золотой воздух. Как в воду канул зелёный океан под копытами. Пропали летучие острова Блаженных, до которых оставалось два шага. Сгинули кубики, конусы, пирамидки, параллелепипеды. И бриллиантовый шар Луций растворился во мраке.

Хотя напоследок к Шухлику пробились его прощальные слова:

– Настанет срок, и мы увидимся вновь! Береги свои добрые чувства, сынок! Чем их больше, тем мир лучше! Сохраняемые в душе они живут вечно. Это такая сила, которой подвластно всё – и время, и пространство, и…

И тут Шухлик окончательно перестал что-либо ощущать.

Он не помнил, как шаровидный дух Луция выдернул его, бесчувственного, из безмерья и безвременья, перенёс на границу с обычным миром, где действуют пять чувств.

– Здесь он придёт в себя, – вздохнул шар, и вдруг, словно распахнувшись, втянул внутрь себя Малая, вроде бы заключил в объятия. – Знаешь ли, братец, я тебя насквозь вижу – сверху донизу и со всех сторон! А всё-таки верю в лучшую твою половину! Береги моего потомка, служи ему верой и правдой – не то достану тебя, в каких бы краях ни скрывался…

Выпустив джинна, прозрачный шар устремился к островам Блаженства, озаряя округу бриллиантовым сиянием.

Да, не каждый, далеко не каждый, побывав в кармане пространства и за пазухой времени, благополучно оттуда выбрался. Таких случаев в истории насчитывается не более десятка.

И Шухлику улыбнулось счастье быть первым ослом, очутившимся в запредельной стороне духов и повидавшим своего далёкого славного предка.

Город колдунов

Очнувшись, рыжий ослик долго не понимал, где это он. Всё казалось ему сном, начиная с лодочника Харитона и кончая Лемурами.

Более того, он подозревал, что продолжает спать, поскольку то, что являлось взору, было исключительно чёрным или белым, с лёгкой грязцой.

Сияло за окном ослепительно белое солнце и тут же висела наполовину чёрная луна.

Чувство Чу всё дремало, устав от напряжения в краю безмерья и безвременья. А пять внешних чувств работали кое-как, с перебоями. Поэтому Шухлик различал всего лишь два цвета.

Очень странно выглядел сидевший у изголовья Малай. Среди Лемуров он, вероятно, поднабрался духовных сил и восстановил телесный облик осла – горбатенького, с пиратской повязкой на глазу. Однако виделся не красным, а чёрно-белым, полосатым, словно зебра.

Заметив, что Шухлик открыл глаза, джинн очень обрадовался.

– Наконец-то, мой господин! А то уж я начал волноваться. Хотел знахаря звать.

– Пахаря? – не понял Шухлик.

– Ну, кого пожелаете, мой повелитель! Можно ворожею, ведьму или мага. Здесь их пруд пруди!

– Да где же это мы? Ответь вразумительно! – взмолился рыжий ослик.

– Слушаю-повинуюсь и охотно отвечаю – мы на границе двух миров, в городе колдунов. Надеюсь, мой господин, тут вы отлежитесь, отдышитесь и придёте в чувства.

Но Шухлику, конечно, не хотелось напрасно отлёживаться, а не терпелось взглянуть на этот пограничный город.

Судя по останкам полуразрушенных домов, он был когда-то велик.

В незапамятные времена его построило племя блаженных и мудрых гипербореев – город вечной весны, в котором жил справедливый и счастливый народ, никогда не воевавший с соседями.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Нортэнгерское аббатство» – элегантная пародия на весьма модную в то время «литературу ужасов», выше...
Он – Снайпер. Он выбирает цель и поражает её. Но случилось так, что сила Снайпера превратилась в сла...
В детстве у Алисы был лучший друг – он играл с ней, рассказывал множество интересных историй, утешал...
Вот так и бывает. Готовишься к выпускным экзаменам и не попадаешь на них. А попадаешь в другой мир, ...
Рене Реймонд, известный всему миру под псевдонимом Джеймс Хэдли Чейз, прославился в жанре «крутого» ...
Во что превратилась школа сегодняшним вечером?! Толпы ведьм, волков-оборотней и вампиров с криками и...