Шмяк! Пратчетт Терри

— Нет, Отто, — сказал Ваймс, как только стражники приблизились.

— Я нахожусь в общественном месте, мистер Файмс, — кротко ответил Отто. — Улыбочку, пошалуйста…

И сделал картинку тролля, который держал на весу арестованного гнома.

«Так, — сказал себе Ваймс. — Вот она, первая страница. И, возможно, сюжет для комикса».

«Один гном в камере, другой в заботливых руках Игоря, — думал Ваймс, плетясь по лестнице в кабинет. — И дальше будет только хуже. Гномы подчинились Пламену. А что бы они сделали, если бы он покачал головой?»

Он плюхнулся на стул с такой силой, что тот отъехал на фут.

Ваймс встречал глубинных гномов и раньше. Они были странные, но до сих пор он с ними ладил. Король-под-Горой был глубинным гномом, но Ваймс нашел с ним общий язык. Стоило только признать, что сказочный человечек с бородой, как у Санта-Хрякуса, — ловкий политик. Король-под-Горой был гномом с широким кругозором. Он охотно имел дело с окружающим миром. Ха. Он «видел свет». Но граги…

Ваймс не видел их, хотя они сидели в комнате, залитой ослепительным светом сотен свечей. Это казалось очень странным, поскольку самих грагов полностью скрывали черные кожаные одеяния с островерхими капюшонами. Но, возможно, того требовала какая-то таинственная церемония, и не Ваймсу в любом случае искать ее смысл. Может быть, в самом сердце света кроется священная тьма? Чем ярче свет, тем глубже тень?

Пламен заговорил на языке, который напоминал гномий. Из-под темных капюшонов слышались вопросы и ответы — отрывистые, резкие, односложные.

Ваймса попросили изложить самую суть заявлений, которые он сделал наверху — теперь казалось, что где-то очень далеко. Он подчинился, и последовала долгая дискуссия — на языке, который Ваймс про себя назвал «глубинным». Он чувствовал, что невидимые глаза внимательно наблюдают за ним. К сожалению, у него мучительно ныла голова, а в руке то и дело вспыхивала острая боль.

Потом беседа закончилась. Ваймс не знал, поняли ли его граги. Пламен сказал, что они, хоть и с заметной неохотой, согласились. Ой ли? Ваймс не имел абсолютно никакого понятия о том, что было сказано на самом деле. Он так и не понял, получит ли Моркоу доступ на место преступления и не будут ли ему мешать. Ваймс фыркнул. А вы что думаете, мальчики и девочки?

Он ущипнул себя за переносицу, после чего уставился на свою правую руку. Игорь долго распространялся о «крошешных невидимых кушачих шушшешствах» и смазал царапину какой-то едкой мазью, которая, с вероятностью, убила все живое, вне зависимости от размера и прочих свойств. Пять минут она жгла как сто чертей, а потом впиталась, и вместе с ней ушла боль. Так или иначе, главным было то, что официально убийство грага расследовала Стража.

Взгляд Ваймса упал на верхний листок в стопке «входящих».[5] Он взял его и застонал.

«Кому: его светлости сэру Сэмюэлю Ваймсу, командору Стражи

От кого: от мистера Э. И. Пессимала, инспектора

Ваша светлость, надеюсь, вы не откажетесь как можно скорее ответить на следующие вопросы:

1. Для чего в Страже капрал „Шнобби“ Шноббс? Почему вы держите на службе общеизвестного воришку?

2. Я наблюдал за двумя патрульными на Главной улице, и в течение часа они не произвели ни одного ареста. Разве можно назвать это рациональным использованием времени?

3. Уровень жестокости полисменов-троллей в отношении троллей-заключенных кажется мне неоправданно высоким. Не могли бы вы прокомментировать?»

…И так далее. Ваймс дочитал с нескрываемым изумлением. Да, да, этот тип не был стражником — вот уж точно не был, — но, несомненно, мозг у него работал как надо. Ох, боги, он даже заметил ежемесячное несоответствие в графе мелких расходов. Но поймет ли Э. И. Пессимал, если объяснить ему, что многолетняя служба Шнобби более чем окупила мелкое воровство, которое Ваймс рассматривал как неизбежное зло? «Сомневаюсь, что общение с инспектором — это рациональное использование моего времени».

Бросив письмо обратно на поднос, он заметил еще один лист, исписанный почерком Шелли. Ваймс взял его и прочел.

Два гнома и один тролль вернули сегодня утром свои значки, отговорившись «семейными обстоятельствами». Черт возьми. За неделю Стража лишилась семи полисменов! Проклятая Кумская долина! Она повсюду. Да, разумеется, ничего хорошего нет, если ты тролль, который вынужден стоять в оцеплении, сдерживая компанию своих сородичей и защищая какого-нибудь гнома наподобие покойного Бедролома. И уж точно ничуть не лучше, если ты гном и какая-нибудь уличная троллья банда избила твоего брата из-за того, что этот идиот наговорил. Рано или поздно кто-нибудь спросит: на чьей ты стороне? Если ты не с нами, ты против нас. Х-ха. Мухи отдельно, котлеты отдельно…

Моркоу тихо вошел и поставил на стол тарелку.

— Ангва мне рассказала, — произнес он. — Вы отлично сработали, сэр.

— Что значит «отлично сработал»? — поинтересовался Ваймс, глядя на внушительный сандвич с беконом, салатом и помидорами. — Я чуть не развязал войну!

— Да, но граги не знали, что вы блефуете.

— Возможно, я не блефовал.

Ваймс осторожно приподнял верх сандвича и улыбнулся в душе. Старая добрая Шелли. Она знала, что такое сандвич с беконом, салатом и помидорами в представлении Ваймса. Нужно было разгрести уйму хрустящего бекона, чтобы добраться до ничтожных, погребенных под его тяжестью овощей. Они вообще могли остаться незамеченными.

— Возьми с собой под землю Ангву, — сказал он. — И… да, младшего констебля Хампединга. Нашу маленькую Салли. Подходящая работка для вампира, который, как по заказу, возник в критический момент. Посмотрим, на что она годится.

— Только их, сэр?

— Э… да. У обеих, если не ошибаюсь, хорошее ночное зрение. — Ваймс посмотрел на сандвич и добавил: — Придется обойтись без искусственного освещения.

— Расследование убийства в темноте, сэр?

— У меня нет выбора! — воскликнул Ваймс. — Я распознаю проблему, как только вижу ее, капитан. Никакого искусственного света. Если гномы намерены изображать передо мной дурачков — пожалуйста. Ты разбираешься в шахтах, а у Салли и Ангвы — врожденное ночное зрение. По крайней мере, у вампирши, а Ангва буквально видит носом. Так что решено. Уж пожалуйста, постарайтесь. Там полно этих дурацких светящихся жучков, хоть какая-то от них польза.

— Вурмы? — уточнил Моркоу. — Ничего себе! Пожалуй, я кое-что смогу сделать, сэр.

— Вот и хорошо. Гномы говорят, Бедролома убил какой-то тролль и сбежал. Выясни как можно больше.

— Они могут возразить против Салли, сэр, — сказал Моркоу.

— Что? А они догадаются, что она — вампир?

— Нет, сэр, не думаю…

— Ну так и не говори им. Ты ведь… нюхач, значит, тебе решать, какими, эгм… инструментами пользоваться. Видел это? — Ваймс помахал рапортом о трех стражниках, которых он старался не считать дезертирами.

— Да, сэр. Я как раз хотел поговорить с вами. Возможно, будет лучше, если мы слегка изменим состав патрулей.

— Что ты имеешь в виду?

— Э… я предлагаю составить расписание таким образом, чтобы троллям и гномам не приходилось работать в одной смене, сэр. Э… некоторые говорят, что были бы просто счастливы, если бы мы…

Моркоу осекся, встретив каменный взгляд Ваймса.

— Когда мы составляем расписание, капитан, то не обращаем внимания на то, к какой расе принадлежит патрульный, — ледяным тоном произнес командор. — Разумеется, за исключением пиктси.

— Значит, уже есть прецедент… — начал Моркоу.

— Не говори глупостей. Пиктси живет в комнате, которая немногим больше обувной коробки. Ты же сам понимаешь, что менять расписание бредовая идея. Вдобавок и опасная. Придется отправлять на дежурство гнома с гномом, тролля с троллем, человека с человеком…

— Необязательно, сэр. Люди могут выходить с кем угодно.

Ваймс качнулся вперед.

— Нет, не могут! Дело тут не в здравом смысле, а в страхе. Если тролль увидит гнома и человека вместе в патруле, он подумает: «Это мои враги, двое против одного». Понимаешь, чем это пахнет? Если стражнику придется туго и он запросит помощи, я не хочу, чтобы он отказывался от подкрепления, если оно, черт возьми, будет неподходящего роста!

Ваймс немного успокоился, открыл записную книжку и бросил ее на стол.

— Кстати говоря, ты не знаешь, что это такое? Я видел этот значок в шахте. Гном по имени Мудрошлем нарисовал его на столе при помощи пролитого кофе — по-моему, сам того не сознавая.

Моркоу взял блокнот и несколько секунд серьезно рассматривал рисунок.

— Шахтерский знак, сэр, — сказал он. — «Наступающая Тьма».

— А это, в свою очередь, что значит?

— Э… что дело плохо, сэр, — немедленно ответил Моркоу. — Ох, боги.

Он медленно опустил блокнот, как будто опасаясь, что тот взорвется.

— В шахте произошло убийство, капитан, — напомнил Ваймс.

— Да, сэр. Но эта штука означает нечто худшее, сэр. Шахтерские знаки — странный феномен.

— Примерно такой же я видел над дверью, только линия была одна и горизонтальная, — добавил Ваймс.

— Это Долгая Тьма, сэр, — небрежно отозвался Моркоу. — Всего лишь обозначение туннеля. Не о чем беспокоиться.

— А здесь, значит, есть о чем? Это как-то связано с грагами, которые сидят в окружении горящих свечей?

Всегда было приятно озадачить Моркоу, и на сей раз капитан действительно удивился.

— Как вы догадались, сэр?

— Слова, слова, капитан, — отмахнулся Ваймс. — «Наступающая Тьма» звучит зловеще. Значит, придется зажечь свет поярче. Когда я увидел грагов, они были окружены свечами. Я подумал: может, это какая-нибудь церемония.

— Может быть… — осторожно согласился Моркоу. — Спасибо, сэр. Я пойду и все приготовлю.

Когда он был уже у двери, Ваймс остановил его:

— И еще кое-что, капитан.

— Да, сэр?

Ваймс сказал, не отрывая взгляда от сандвича (он методично отделял кусочки помидора и салата от хрустящего бекона):

— Не забывай, что ты стражник, ладно?

Салли поняла, что дело нечисто, как только вернулась в раздевалку в новеньком сверкающем нагруднике и шлеме, похожем на суповую миску. Стражники самого разного обличья толпились вокруг и старались казаться равнодушными. Стражникам это всегда удается плохо.

Они наблюдали за ней, когда Салли приблизилась к шкафчику. Поэтому она открыла дверцу с должной осторожностью. Шкафчик был набит чесноком.

Ага. Началось. И так быстро! Впрочем, она приготовилась…

Там и сям за спиной слышалось слабое покашливание и хмыканье стражников, которые старались не смеяться. Они ухмылялись. Ухмылка сопровождается слабым звуком, если хорошенько прислушаться.

Салли обеими руками полезла в ящик и вытащила две большие головки чеснока. Все взгляды были устремлены на нее. Стражники застыли, когда вампирша медленно двинулась по комнате.

Особенно сильно пахло чесноком от одного юного констебля. Его широкая ухмылка вдруг выдала легкое волнение. У этого парня был вид всеобщего шута, который сделает что угодно, лишь бы окружающие посмеялись.

— Извините, констебль, как вас зовут? — кротко спросила Салли.

— Э… Фитли, мисс.

— Это ваше? — поинтересовалась вампирша, слегка обнажив клыки.

— Э… я просто пошутил, мисс…

— Ничего смешного не вижу, — ласково сказала Салли. — Я люблю чеснок. Обожаю чеснок. А вы?

— Э… да, — горестно ответил Фитли.

— Прекрасно, — сказала Салли.

Стремительным движением, от которого Фитли вздрогнул, она сунула головку чеснока в рот и с хрустом раскусила. Это был единственный звук, пронесшийся по комнате.

Салли сглотнула.

— Ну надо же, совсем забыла поделиться, констебль, — сказала она, протягивая вторую головку. — Это вам…

В раздевалке послышался смех. Компания стражников ничем не отличается от любой другой. Шутка вышла боком самому же шутнику, и стало еще смешнее. Это же просто розыгрыш, никто никому не желает зла, правда?

— Давай, Фитли, — сказали из толпы. — Все по-честному. Она съела свою долю.

Кто-то другой, как всегда бывает, начал хлопать в ладоши и восклицать: «Ешь! Ешь! Ешь!» Остальные подхватили, вдохновленные тем, что Фитли густо покраснел.

— Ешь, ешь, ешь, ешь, ешь, ешь, ешь, ешь!

Фитли, у которого не осталось выбора, схватил головку чеснока, сунул в рот и, под аккомпанемент одобрительных возгласов, раскусил. В ту же секунду Салли увидела, как глаза у него полезли на лоб.

— Младший констебль Хампединг?

Она обернулась. В дверях стоял мужчина, сложенный как молодой бог.[6] Его нагрудник, в отличие от доспехов других стражников, сиял, а на кольчуге почти не было ржавчины.

— Все в порядке? — Он посмотрел на Фитли, который стоял на коленях, выплевывая чеснок, но как будто не заметил ничего странного.

— Э… да, сэр, — озадаченно ответила Салли.

Фитли вырвало.

— Мы уже встречались. Меня зовут капитан Моркоу. Пройдемте со мной, пожалуйста.

В кабинете Моркоу спросил:

— Итак, младший констебль, вы ведь приготовили головку чеснока заранее? И не надо так смотреть, сегодня на углу как раз стояла тележка с овощами. Нетрудно догадаться.

— Э… сержант Ангва меня предупредила.

— И?

— И я сделала головку чеснока из редиски, сэр.

— А та, что вы дали Фитли?

— Она тоже из редиски. Я стараюсь не притрагиваться к чесноку, сэр, — сказала Салли.

Ох, боги, он действительно красив…

— Правда? Из обыкновенной редиски? Но, если не ошибаюсь, Фитли стошнило…

— Я воткнула в нее несколько семян жгучего перца, — призналась Салли. — Примерно штук тридцать…

— Да? И зачем?

— Да так, сэр, — ответила Салли — воплощенная невинность. — Шутки ради. Чтобы посмеяться. Я никому не желаю зла.

Капитан задумался.

— Ладно, забудем, — сказал он. — Кстати, младший констебль, вы когда-нибудь видели трупы?

Салли помедлила, стараясь понять, серьезно ли он говорит.

Моркоу говорил серьезно.

— Строго говоря, нет, сэр, — ответила она.

Ваймс весь день сходил с ума. На него обрушилась бумажная работа. Бумаги никогда не заканчивались. И подносы были лишь каплей в море. Бумаги самым отвратительным образом громоздились вдоль стены, сливаясь в сплошную массу.[7] Ваймс знал, что неизбежно придется ими заняться. Ордеры, досье, уведомления, документы на подпись… Все, что делало Стражу правоохранительной структурой, а не просто кучкой громил с инквизиторскими наклонностями. Бумаги… Их было много, и на всех должна была стоять подпись Ваймса.

Ваймс подписал рапорт об арестах, рапорт о происшествиях и даже отчет о пропавшем имуществе. Отчет о пропажах! В старые добрые времена Стража не знала ничего подобного. Если кто-нибудь приходил с жалобой на исчезновение какой-нибудь мелочи, достаточно было перевернуть Шнобби Шноббса вверх ногами и подобрать то, что выпало.

Но теперь Ваймс не знал лично и половины стражников, принятых на службу. Не знал их достоинства и недостатки, не знал крошечных сигналов, способных подсказать, когда они лгут, а когда напуганы до чертиков… Стража перестала принадлежать ему. Она стала городской Стражей. Ваймс всего лишь осуществлял руководство.

Он просмотрел рапорты дежурных и патрульных, список взявших отгул по болезни, дисциплинарный рапорт, отчет о мелких расходах…

— Динь-дилинь-дилинь-динь!

Ваймс бросил бес-органайзер на стол и схватил небольшую буханку гномьего хлеба, которая вот уже несколько лет служила ему пресс-папье.

— Выключись или умри! — прорычал он.

— Так-так, я вижу, ты слегка не в духе, — сказал бесенок, глядя на нависшую над ним угрозу, — но, может быть, взглянешь на вещи с моей точки зрения? Это моя работа. Ничего не поделаешь. Я существую, следовательно, я мыслю. И, по-моему, мы могли бы отлично поладить, если бы только ты прочитал инструкцию… нет, пожалуйста, не надо! Я правда могу тебе помочь!

Ваймс помедлил, задержав буханку в воздухе, потом осторожно отложил ее.

— Как именно? — поинтересовался он.

— Ты считаешь с ошибками, — сказал бесенок. — Не всегда сносишь десятки.

— Откуда ты знаешь? — спросил Ваймс.

— Ты бормочешь под нос.

— Ты подслушиваешь?!

— Это моя работа! Я не могу взять и отключить уши! Я обязан слушать! Иначе как я узнаю про важную встречу?

Ваймс взял отчет о мелких расходах и взглянул на хаотичные колонки цифр. Он с детства гордился умением решать так называемые «примерчики». Да, он знал, что соображает туго, но все-таки некий итог получался…

— Думаешь, ты справишься лучше? — спросил он.

— Выпусти меня и дай карандаш, — потребовал бесенок. Ваймс пожал плечами. В конце концов, день выдался странный. Он открыл дверцу.

Бесенок был бледно-зеленый и полупрозрачный — он состоял по большей части из подсвеченного воздуха. Но крошечный огрызок карандаша каким-то образом держался у него в лапках. Бесенок забегал вдоль колонки цифр, что-то бормоча под нос, к большому удовольствию Ваймса.

— Три доллара пять пенсов, — сообщил бесенок через несколько секунд.

— Прекрасно, — сказал Ваймс.

— Непонятно, куда они делись!

— Да все понятно, их украл Шнобби Шноббс. Как всегда. Он никогда не крадет больше четырех с половиной долларов.

— Хочешь, чтобы я назначил время для вызова на ковер? — с надеждой спросил бесенок.

— Упаси боги. Сейчас подпишу отчет, и кончено. Э… спасибо. Не мог бы ты подсчитать и остальное?

Бесенок просиял.

— Разумеется!

Ваймс оставил его работать и подошел к окну.

«Они не признают наш закон и подрывают наш город. Это не просто кучка глубинных гномов, которые не позволяют собратьям уклониться с пути истинного. Как далеко тянутся их туннели? Гномы копают как сумасшедшие. Но почему именно здесь? Что они ищут? Любой бог мне свидетель, под Анк-Морпорком нет ни клада, ни спящего дракона, ни тайного королевства. Только вода, грязь и тьма. Как далеко тянутся туннели? Сколько… Погодите-ка, мы это знаем. Современная Стража располагает всякими данными…»

— Бесенок, — позвал он, оборачиваясь.

— Что, Введи-Свое-Имя?

— Видишь вон ту груду бумаг в углу? — сказал Ваймс. — Где-то там — отчеты городских привратников за последние полгода. Можешь сравнить с аналогичным отчетом за последнюю неделю? Меня интересует количество помойных фургонов, покинувших город.

— «Помойный фургон», не найдено в основном словаре, поискать в словаре сленга… бип… бип… бип… «помойный фургон», также см. «золотарня», «полуночный экспресс», «дерьмовоз» и производные.

— В точку, — сказал Ваймс, который раньше не слышал варианта «полуночный экспресс». — Сможешь подсчитать?

— О да, — ответил бесенок. — Спасибо, что воспользовались бес-органайзером «Груша», модель пять, самым современным…

— Да, да, я понял. Подсчитай только те фургоны что выезжали через Узловые ворота. Они ближе всего к Паточной улице.

— Тогда лучше посторонись, Введи-Свое-Имя, — попросил бесенок.

— Зачем?

Бесенок прыгнул в кучу бумаг. Послышался шелест, несколько мышей бросились наутек — и груда взорвалась. Ваймс поспешно попятился, когда бумаги взмыли в воздух и повисли, поддерживаемые на весу бледно-зеленым облаком.

Ваймс настоял, чтобы стоявшие у ворот патрульные вели записи, не потому, что его крайне интересовали результаты, а затем, чтобы ребята не расслаблялись. Безопасности, конечно, это не добавляло. Анк-Морпорк — настолько открытый город, что дальше некуда. Но перепись телег приносила некоторую пользу. Во-первых, стражники не засыпали на посту, а во-вторых, у них появлялся законный повод для любопытства.

Нечистоты нужно вывозить, точка. Это город, в конце концов. Если ты живешь далеко от реки, единственный способ — вывезти их на телеге. «Черт возьми, — подумал Ваймс, — нужно было попросить бесенка подсчитать, не ввозили ли в последнее время больше камней и балок. Если выкапываешь ход в глине, нужно как-то его подпирать…»

Летавшие кругами бумаги упали обратно в кучу. Зеленый туман с легким жужжанием съежился, и перед Ваймсом вновь оказался бесенок, который буквально лопался от гордости.

— За последние шесть месяцев помойных фургонов стало на одну целую одну десятую больше! — объявил он. — Спасибо, Введи-Свое-Имя. Cogito ergo sum, Введи-Свое-Имя. Я существую, следовательно, я суммирую!

— Э… да, спасибо, — сказал Ваймс.

Хм. Чуть более одного фургона за ночь? В каждом максимум пара тонн. Не так уж много. Может быть, люди, живущие вблизи Узловых ворот, в последнее время часто хворали. Но… как бы поступил он на месте гномов?

Он уж точно не стал бы вывозить отходы через ближайшие ворота. Ох, боги, да если гномы копают повсюду, то могут свалить строительный мусор где угодно…

— Бесенок, послушай… — Ваймс замялся. — Кстати, как тебя зовут?

— Как меня зовут, Введи-Свое-Имя? — Бесенок явно пришел в замешательство. — Никак. Таких, как я, выпускают десятками, Введи-Свое-Имя. Наверное, глупо было бы давать нам имена.

— Тогда я буду звать тебя «Груша». Итак, Груша, не мог бы ты произвести такой же подсчет по всем городским воротам? А еще учесть количество телег с лесоматериалами и камнем?

— Понадобится некоторое время, Введи-Свое-Имя, но… да! Я охотно этим займусь.

— И, пока будешь считать, глянь заодно, нет ли жалоб на оседание почвы. Мало ли — обваливаются стены, трескаются дома… ну и так далее.

— Разумеется, Введи-Свое-Имя. Можешь положиться на меня, Введи-Свое-Имя!

— Тогда за работу!

— Да, Введи-Свое-Имя! Спасибо, Введи-Свое-Имя! Я гораздо лучше соображаю, когда не сижу в коробке, Введи-Свое-Имя!

Бз-з-з. Бумаги опять взлетели.

Кто бы мог подумать? Может быть, эта штуковина, в конце концов, способна приносить пользу.

Из переговорника послышался свист. Ваймс снял трубку с крючка и сказал:

— Ваймс слушает.

— У меня вечерний выпуск «Таймс», сэр, — произнес отдаленный голос сержанта Задранец. Шелли явно была встревожена.

— Прекрасно. Давай ее сюда.

— А еще кое-кто хочет вас видеть, сэр. — В голосе Шелли зазвучала опаска.

— Они тебя слышат? — уточнил Ваймс.

— Да, сэр. Они настаивают на том, чтобы увидеться лично. Говорят, у них важное сообщение.

— Похоже, что от них могут быть неприятности?

— Еще как похоже, сэр.

— Сейчас спущусь.

Ваймс повесил трубку. Тролли с сообщением. Вряд ли они принесли приглашение на литературный вечер.

— Э… Груша? — окликнул он.

И снова бледно-зеленое сияние превратилось в радостно улыбающегося бесенка.

— Я нашел нужные цифры, Введи-Свое-Имя. Как раз обрабатываю данные, — сообщил он и отсалютовал.

— Прекрасно, но пока полезай обратно в коробку. Нам надо идти.

— Конечно, Введи-Свое-Имя! Спасибо, что выбрал…

Ваймс сунул коробку в карман и спустился.

В приемной стоял не только стол дежурного, но и с полдесятка столиков поменьше, за которые усаживались стражники, когда вынуждены были заниматься особенно трудоемкой работой, например правильной расстановкой знаков препинания в рапортах. В приемную выходило множество дверей. Полезный результат был налицо: любая суматоха очень быстро привлекала общее внимание.

Если два тролля, торчавших посредине комнаты, действительно замыслили неладное, то время они выбрали неудачное. Как раз менялись смены. И тролли безуспешно пытались придать себе развязный вид, стоя неподвижно под пристальными и подозрительными взглядами семи-восьми стражников самого разного обличья.

У гостей было на лбу написано, что они ПЛОХИЕ. По крайней мере, они пытались внушить это окружающим. Но безуспешно. Ваймс повидал плохих троллей, и эти парни были не из их числа. Они честно старались. О, как они старались! Их головы и плечи покрывал лишайник, тела украшала клановая татуировка, а один даже щеголял резьбой на руке, хотя, наверное, ради нее пришлось потерпеть. Все для того, чтобы выглядеть круто. Ношение традиционного пояса из гномьих либо человеческих черепов заканчивалось для владельца тем, что его пятки прочерчивали глубокие колеи по направлению к ближайшей каталажке, а обезьяньи черепа обычно влекли за собой стычку с гномами, плохо разбиравшимися в антропологии. Эти тролли… Ваймс усмехнулся. Они постарались по мере сил обойтись — ох, боги — овечьими и козьими черепами. Молодцы, парни, очень жутко выглядит.

Как грустно. В прежние времена плохие тролли не занимались такой ерундой. Они просто били жертву по голове ее же собственной рукой, пока до бедолаги не доходило.

— Ну, джентльмены? — сказал он. — Я Ваймс.

Тролли уставились друг на друга сквозь заросли лишайника, и один проиграл.

— Ета, мистер Хризопраз, типа, хочет тебя видеть, — угрюмо произнес он.

— И что? — уточнил Ваймс.

— Он, ета, хочет тебя видеть прямо щас, — продолжал тролль.

— Он знает, где я живу.

— Ага. Знает.

Два слова грянули в тишине, словно взрыв. Все дело было в том, как тролль их произнес. Самоубийственным образом.

Паузу прервал стальной лязг засовов, за которым последовал щелчок. Тролли обернулись. Сержант Детрит вытаскивал ключ из замка толстых двойных дверей Псевдополис-Ярда. Затем он обернулся и опустил тяжелые руки на плечи троллей.