Триумф смерти Робертс Нора
– Нечего тут объяснять! – Она отвернулась от Уитни и уставилась на Еву. – Отец хотел, чтобы я оставалась в Риме, но я не могла. Все репортеры склоняют имя моего брата направо и налево! А когда мы приехали, наш сосед был счастлив сообщить, что отца увезли в полицию.
– Я могу устроить вам встречу с отцом, мисс Анжелини, – сказала Ева холодно. – И с братом.
– Да, устройте, и поскорее! Где мой отец?! – Она вдруг кинулась на Еву, и Слейд лишь в последний момент успел ее удержать. – Что вы с ним сделали?!
– Уберите руки, – предупредила ее Ева. – Ваш отец содержится здесь. Брат – в «Райкере». С отцом вы можете встретиться прямо сейчас, а если хотите увидеть и брата – вас туда доставят. – Она взглянула на Уитни. – Но, поскольку у вас здесь есть влиятельные знакомые, возможно, его привезут сюда.
– Я знаю, что у вас на уме! – Мирина больше не походила на хрупкий цветок. Перед Евой стояла женщина, знающая свою силу. – Вам нужен козел отпущения. Вы хотите успокоить средства массовой информации. И вся ваша игра, в которую вы втянули моего брата и даже мою покойную мать, рассчитана на то, чтобы не вылететь из полиции!
– Да уж, за эту работу надо держаться обеими руками, – мрачно усмехнулась Ева. – И я сажаю за решетку ни в чем не повинных граждан только потому, что дорожу своим местом.
– И ваше лицо не сходит с экранов! – Мирина тряхнула своей золотистой гривой. – Насколько возросла ваша популярность после того, как вам поручили расследование убийства моей матери?
– Хватит, Мирина! – резко оборвал ее Уитни. – Иди в мой кабинет и жди там. Выведите ее отсюда, – велел он Слейду.
– Мирина, это бесполезно. – Слейд взял ее за руку. – Пойдем.
– Убери руки! – отчеканила Мирина. – Я уйду сама. Но вы, лейтенант, заплатите за все несчастья, которые принесли нашей семье. За все до единого!
И она удалилась столь стремительно, что Слейд, поспешивший за ней, едва успел пробормотать извинения.
– Мне очень жаль… – нарушил наконец тишину Уитни.
– Ничего, бывало и хуже. – Внутри у Евы все кипело, больше всего ей хотелось сейчас остаться одной. – Прошу прощения, майор, но мне надо закончить отчет.
– Даллас… – В голосе его было столько безнадежности и усталости, что Ева удивленно подняла голову и посмотрела на него. – Мирина расстроена, и ее можно понять. Но она вела себя непозволительным образом, совершенно непозволительным.
– Да понятно все, она просто не смогла сдержаться. Только что я отправила за решетку двух самых близких ее родственников. На ком еще ей было сорвать злость? Ничего, я переживу. – Она взглянула на Уитни и нахмурилась. – Ведь многие чувства мне незнакомы, не так ли?
Уитни тяжело вздохнул.
– Я поручил это дело вам, Даллас, потому что вы – лучший из моих подчиненных. У вас острый ум, отличная интуиция. И вы всегда переживаете за жертву. А сегодня утром… Я был не в себе.
– Ладно, шеф. Ничего особенного не случилось.
– Боюсь, кое-что все-таки случилось. Я сам разберусь с Мириной и организую свидания.
– Да, сэр. Я бы хотела продолжить допрос Марко Анжелини.
– Завтра, – твердо сказал Уитни. – Вы устали, лейтенант, а усталый следователь допускает ошибки, не замечает важных деталей. Отдохните, и завтра вы будете в лучшей форме. – Он направился к двери, но вдруг остановился и добавил не оборачиваясь: – Постарайтесь выспаться и, прошу вас, примите таблетку от головной боли. Выглядите вы ужасно.
Ева не стала ничего отвечать – просто не было сил. Она села за стол, уставилась на экран компьютера и постаралась забыть о головной боли.
Заметив, что кто-то вошел в комнату, она рассерженно обернулась.
– Та-ак, – протянул Рорк ласково и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, – вижу, ты мне рада. Только до крови не царапай.
– Как мне не хватало твоего остроумия!
Рорк уселся на краешек стола и заглянул в компьютер, пытаясь понять, в чем причина ее отвратительного настроения.
– Я вижу, у вас был удачный день, лейтенант?
– Прекрасный! Сначала я упекла за решетку любимого крестника своего начальника. Потом обнаружила предполагаемое орудие убийства в ящике его письменного стола. Не прошло и пяти минут, как отец главного подозреваемого признался, что все три убийства совершил он, а вовсе не сын. В довершение всего я подверглась нападению сестры подозреваемого, которая считает, что я жажду популярности и ради этого погубила ее семью.
– Колесо фортуны крутится довольно быстро, – заметил Рорк миролюбиво. – Нет ничего увлекательнее работы полицейского!
– Я не знала, что ты возвращаешься сегодня.
– Я и сам этого не знал. Но строительство комплекса идет полным ходом, и мое дальнейшее присутствие там пока не требуется.
Еве вдруг стало спокойно и легко, но радости своей она решила не демонстрировать. Ее почему-то раздражало, что она так привыкла к нему за какие-то несколько месяцев. Даже начала от него зависеть.
– Что ж, все складывается удачно.
– Угу. Может быть, расскажешь толком, что здесь за это время произошло?
– Включи телевизор и узнаешь. Все в «Новостях».
– Мне бы хотелось узнать от тебя.
И она рассказала ему так, как будто зачитывала вслух отчет: кратко, четко, приводя факты и воздерживаясь от комментариев. И, рассказав, почувствовала облегчение: Рорк умел слушать.
– Значит, ты считаешь, что это молодой Анжелини?
– Есть орудие убийства, есть все возможности его совершения, есть очень серьезные мотивы… Завтра утром я встречаюсь с доктором Мирой, которая должна провести психологическое тестирование.
– А Марко? Что ты думаешь о его признании?
– Отличный ход, который затормозит расследование. Он умный человек и найдет способ выйти на средства массовой информации. Поднимется шум, мы потеряем силы и время. Но все в конце концов встанет на свои места.
– Ты думаешь, он признался в убийствах, чтобы помешать следствию?
– Конечно! – Она внимательно посмотрела на Рорка. – А у тебя другая точка зрения?
– Тонущее дитя… – пробормотал себе под нос Рорк. – Отец, видя, как его сын уходит под воду, кидается в реку. Он готов отдать свою жизнь, чтобы спасти жизнь ребенку. Это любовь, Ева. – Он погладил ее по щеке. – Любовь не останавливается ни перед чем. Очевидно, Марко считает, что его сын виновен, и готов принести в жертву себя.
– Но если он думает, что убийства совершил Дэвид, то как он может заступаться за него?! Это же безумие!
– Нет, всего лишь любовь. Пожалуй, нет ничего сильнее родительской любви. Нам с тобой не удалось испытать ее на себе, но любовь эта существует.
– Даже если ребенок – чудовище? – спросила она с сомнением.
– Может быть, в таких случаях – особенно. Когда я был мальчишкой, я знал одну женщину в Дублине, дочь которой изуродовало в автомобильной катастрофе. Денег на операцию не хватило. У нее было пятеро детей, и всех их она обожала. Но четверо были нормальными, а одна – инвалид. Она защищала ее как могла – от любопытных взглядов, от пустых разговоров, от жалости… И посвятила всю себя больному ребенку. Она считала, что остальным не так нужна: они ведь были полноценными.
– Есть разница между неполноценными физически и моральными уродами!
– Боюсь, для родителей – никакой.
– Ладно, каков бы ни был мотив у Марко Анжелини, мы все равно докопаемся до правды.
– Ни секунды в этом не сомневаюсь. Когда заканчивается твое дежурство?
– Что?
– Когда твое дежурство заканчивается?
Ева взглянула на часы в углу экрана компьютера.
– Час назад закончилось.
– Отлично! – Он встал и протянул ей руку. – Пошли.
– Рорк, мне еще нужно кое-что доделать. Хочу снова просмотреть запись допроса Марко Анжелини. Мне надо найти прокол в его показаниях. Еще придется поторопить этих типов из лаборатории: они уже целую вечность возятся с ножом…
Терпения у Рорка было достаточно.
– Ева, ты так устала, что не сможешь сейчас найти никакого прокола. – Он взял ее за руку и поднял со стула. – Пойдем!
– Ну ладно, пожалуй, ты прав – надо сделать перерыв. – Ева выключила компьютер и вышла вслед за Рорком из комнаты. Ей было так приятно держать его за руку, что она даже не думала о том, что в коридоре их могут увидеть коллеги-полицейские. – А куда, собственно, ты меня ведешь?
Он поднес ее руку к губам и поцеловал.
– Я еще не придумал.
Выбор Рорка пал на Мексику. Лететь недалеко, и его вилла на западном побережье всегда готова принять хозяина. Здесь все было автоматизировано, а слуг он вызывал, только когда задерживался на несколько дней.
Порой удобно положиться на автоматы – и на сей раз был именно такой случай. Он хотел остаться с Евой наедине, хотел, чтобы она отдохнула и расслабилась.
– Боже мой, Рорк!
Ева с восторгом глядела на огромное стеклянное здание, казавшееся продолжением горы, на которой оно было расположено. По склонам вниз спускались террасами зеленеющие сады. Над всем этим сияло небо, синее небо с белыми облаками. Ни самолетов, ни автобусов… Тишина, как в сказке!
В самолете Рорка она тут же заснула, а проснулась уже перед самой посадкой. Спустившись по трапу и поглядев на лестницу, ведущую в гору, Ева подумала сначала, что это либо сон, либо виртуальная игрушка-ощущалка.
– Где мы?
– В Мексике, – ответил Рорк.
– В Мексике?! – Ева изумленно оглядывалась по сторонам. Как ребенок, который не успел до конца проснуться, подумал Рорк с нежностью. – Но я не могу оставаться в Мексике! Мне надо…
– Скажи лучше, мы дальше поедем или пойдем? – спросил он, таща ее за собой.
– Мне надо…
– Пожалуй, поедем. Ты все еще сонная.
По горам прогуляться можно и потом, решил Рорк. И полюбоваться видами – тоже. Он усадил ее в мини-вертолет, который взмыл вверх так стремительно, что весь сон с Евы слетел в одну секунду.
– Ради бога, не так быстро!
Она ухватилась за подлокотник кресла, а под ней неслись луга, цветы, горы.
– Ну что, проснулась? – спросил он, сажая вертолет перед самым домом.
Ева с трудом перевела дыхание.
– Я тебя убью! Только проверю, все ли части тела у меня на месте. Слушай, какого черта ты потащил меня в Мексику?!
– Хотел отдохнуть. – Рорк вылез из кабины и обошел вертолет. – Да и тебе тоже не помешает расслабиться. – Он открыл дверцу с Евиной стороны, подхватил ее на руки и понес к дому.
– Отпусти сейчас же! Я пока что в силах передвигаться самостоятельно.
– Прекрати визжать.
Он наклонился и поцеловал ее в губы. Ева сначала пыталась сопротивляться, но через мгновение смирилась и затихла.
– Дьявол! – прошептала она. – Ну что ты со мной делаешь?!
– Ничего особенного, – заявил Рорк, открывая дверь, украшенную резьбой и витражами.
Одна из стен огромного холла была целиком из стекла, и за ней простирался океан. Ева никогда раньше не видела Тихого океана и подумала, что такое мирное название совсем не подходит этим бурным бушующим водам.
А небо пылало багровыми красками заката, и алый шар солнца медленно опускался за горизонт.
– Надеюсь, тебе здесь понравится, – прошептал Рорк.
– Какая красота! Слов нет.
– Переночуем – и назад. – Он поцеловал ее в висок. – Но когда-нибудь обязательно приедем сюда на несколько дней.
Рорк поднес ее к стеклянной стене, и Ева почувствовала, что вокруг нет ничего, кроме океана и закатного неба.
– Я люблю тебя, Ева.
Она посмотрела ему прямо в глаза. И внезапно все показалось ей таким замечательным и таким простым!
– Я скучала по тебе, – она прижалась щекой к его щеке. – Очень скучала. Даже рубашку твою надела… Смешно, правда? Пошла в гардеробную и стащила одну из твоих рубашек – черную, шелковую, у тебя таких штук двадцать. Надела ее и тихонько, чтобы Соммерсет не заметил, выбралась из дома.
– А я ночью прослушивал записи наших с тобой разговоров. Просто чтобы услышать твой голос.
– Правда? – рассмеялась она. – Рорк, по-моему, мы стали ужасно сентиментальными!
– Пусть это будет нашим маленьким секретом.
– Договорились. – Она снова заглянула ему в глаза. – Мне надо кое о чем тебя спросить. Глупо, конечно, но я все-таки спрошу.
– Ну?
– Когда-нибудь раньше… с кем-нибудь еще…
– Нет, – он коснулся губами ее щеки, губ, подбородка. – Никогда и ни с кем!
– Я тоже, – прошептала она. – Обними меня! Обними меня крепко-крепко.
– Хорошо.
Он обнял ее и опустил на ковер. А за стеной догорали последние лучи солнца.
16
Поужинали они омарами, запивая их ледяным шампанским. А потом ели какие-то необыкновенные тропические фрукты с нежнейшим вкусом и дурманящим запахом.
Еще задолго до того, как Ева поняла, что любит его, она вынуждена была признать: против деликатесов, которые появлялись у Рорка на столе по мановению руки, устоять невозможно.
После ужина она с упоением купалась в открытом бассейне под сенью пальмовых деревьев. Тело ее ласкала теплая вода, она слушала пение ночных птиц, и луна светила прямо у нее над головой.
Все тревоги и заботы, не оставлявшие ее весь день, казались далекими-далекими. Да, он всегда знает, что ей подарить! Немного покоя и отдыха…
А Рорк любовался Евой – спокойной, расслабившейся, не чувствующей себя виноватой за то, что позволила себе краткие мгновения отдыха.
Нет, никогда и ни с кем у него не было ничего подобного! Никогда его так не тянуло ни к какой другой женщине. И дело было не только в страсти. Ева завораживала его, он восхищался ею, она стала самым близким ему человеком…
Когда-то он сказал ей, что оба они – потерянные души. Но друг в друге они нашли нечто, что их объединило. Как странно, что он, всегда избегавший полицейских, вдруг нашел среди них человека, составившего его счастье!
Рорк нырнул в бассейн и поплыл к ней. Ева лежала на спине, чуть покачиваясь, и с трудом приоткрыла глаза.
– Кажется, я не могу даже пошевелиться…
– И не шевелись. – Он протянул ей бокал шампанского.
– Даже пить не могу! – Но она все-таки потянулась губами к бокалу. – У тебя какая-то фантастическая жизнь. Можешь получить все, что пожелаешь, делать что пожелаешь… Захотел отдохнуть – отправился в Мексику и стал спокойно закусывать омарами и… Как называется эта штука, которую намазывают на крекеры?
– Гусиная печенка.
– Нет, ты называл это как-то иначе. Как-то красивее.
– Фуа гра. Это по-французски.
Рорк лег на воду с ней рядом, и она закинула свои ноги на его.
– Ты и не представляешь, как здорово ты живешь! Ты можешь позволить себе все настоящее.
– Мне настоящее больше нравится.
– Знаю. Это еще одна из твоих странностей. Ты вообще любишь все странное. Предпочитаешь читать книги, а не смотреть видео… – Она улыбнулась мечтательно. – Наверное, за это я тебя люблю.
– Видишь, как все хорошо складывается!
– Скажи, когда ты был маленьким и тебе было плохо, ты об этом мечтал?
– Я мечтал о том, чтобы выжить, чтобы выбраться из дерьма. Так далеко я не загадывал. А ты о чем мечтала?
– Представь себе, я мечтала стать полицейским. Хорошим полицейским. Я думала, что тогда никто не сможет меня обидеть и я не позволю никому обидеть слабых…
– Тебе снова снились кошмары? – помолчав, спросил Рорк, и Ева услышала в его голосе нотки тревоги.
– Они не такие уж страшные. Просто снятся постоянно…
– Ева, если бы ты согласилась проконсультироваться с доктором Мирой…
– Я еще не готова, Рорк. Не хочу вспоминать. Слушай, а у тебя остались шрамы? От отцовских побоев…
Этого и он не хотел вспоминать.
– Подумаешь – вмазал несколько раз, спонтанная жестокость… Какое это сейчас имеет значение?
– Ты научился об этом не думать. – Она открыла глаза и взглянула на Рорка. Вид у него был серьезный и сосредоточенный. – Но ведь это сделало тебя таким, какой ты есть! Разве не так?
– В общем, да.
Ева кивнула, как будто он подтвердил нечто важное.
– Рорк, а как ты думаешь… если люди в чем-то ущербны, если они мучают своих детей – так, как мучили нас, – ты думаешь, это передается детям?
– Нет!
– Но ведь ты сам сказал…
– Нет. Мы сами себя сделали, Ева. И ты, и я. Если бы это было не так, я стал бы бродягой, шатался бы по дублинским трущобам, нападал бы на тех, кто послабее. А ты была бы холодной, жестокой и безжалостной.
Она снова закрыла глаза.
– Иногда я такой и бываю.
17
Харрисон Тиббл, начальник управления, прослужил в полиции тридцать пять лет. Начинал он патрульным полицейским. Однажды был ранен: получил три пули в живот. Человек менее плотного сложения от такого скончался бы на месте, но Тиббл вернулся в строй через шесть недель.
Он был огромного роста и имел внушительный вес, пугая преступников своей массивной фигурой и устрашающей ухмылкой. За всю карьеру Тиббл не допустил ни одного промаха и был полицейским до мозга костей.
У него было крупное лицо с квадратной челюстью, руки, как вертолетные лопасти, и суровый характер.
Еве он нравился, хотя в глубине души она его немного побаивалась.
– В какой же куче дерьма мы оказались, лейтенант!
Ева предстала перед ним в сопровождении Фини и Уитни. Но понимала, что этот бой ей придется выдержать в одиночку.
– Сэр, Дэвид Анжелини находился на месте преступления в тот момент, когда была убита Луиза Кирски. У нас имеется видеозапись. На время, когда были совершены два предыдущих убийства, твердого алиби у него нет. Имеет значительные долги, и кредиторы на него наседают. После смерти матери он должен получить солидное наследство. Известно, что она отказалась оплатить его долги.
– Деньги – мотив старый как мир. Но каковы могли быть мотивы еще двух убийств?
«Он прекрасно знает, что это наше слабое место! – подумала Ева. – Обо всем ему наверняка докладывали».
– Анжелини знал Меткалф, бывал у нее дома, собирался заключить с ней контракт. Ему необходимо было ее уломать, но она набивала цену. Третье убийство было совершено по ошибке. Мы подозреваем, что его жертвой должна была стать Надин Ферст, которая по моей просьбе и при моей поддержке освещала ход расследования на «Канале 75». Он был знаком и с ней.
– Да, вроде все должно сходиться… – Стул под Тибблом угрожающе скрипнул. – Анжелини находился на месте одного из преступлений, вы нашли мотивы, установили его связи с жертвами. Но на ноже, который вы сочли орудием убийства, оказались следы крови только самого Анжелини: как выяснилось, он недавно порезал палец. Так что конкретных доказательств у вас нет.
– Пока нет.
– Зато у вас есть признание – правда, не от подозреваемого.
– Это признание – попытка направить следствие по ложному пути, – вставил слово Уитни. – Отец хочет защитить сына.
– Это вы так думаете, – сказал Тиббл невозмутимо. – Но признание зафиксировано, мало того, о нем стало известно средствам массовой информации. Итак, психологический портрет не подходит, признание получено не от того человека, оружие тоже не то… Мне кажется, что офицер, возглавляющий расследование, слишком поторопился с выводами.
Ева хотела было возразить, но он знаком велел ей замолчать.
– Я вам скажу, что думает общественность, следящая за теленовостями. Семью, которую постигло несчастье, осаждают полицейские. Доказательств никаких. И три убийства не раскрыты.
– Но с тех пор, как Дэвид Анжелини оказался за решеткой, ни одного нового убийства не произошло.
– Вы что же, считаете это доказательством его вины? Полагаю, суд в сложившихся обстоятельствах выступит против содержания Анжелини под стражей. – Он обвел взглядом всех присутствующих. – Вы, Фини, считаетесь у нас компьютерным гением. Как вы думаете, каковы наши шансы, если мы завтра передадим дело Анжелини в суд, обвинив его в неоказании содействия следствию и попытке дать взятку?
– Пятьдесят на пятьдесят, – пожал плечами Фини. – Или еще меньше, принимая в расчет сегодняшний репортаж этого кретина Морса.
– Совершенно с вами согласен. Так что придется выпустить его.
– Выпустить?! Сэр…
– Если мы предъявим ему эти обвинения, то добьемся только одного: окончательно испортим свою репутацию в глазах общества. Симпатии публики будут на стороне сына трагически погибшей прокурора Тауэрс. Отпустите его, лейтенант, и копайте дальше. Но установите за ним наблюдение, Уитни. И за его отцом тоже. Я хочу знать о каждом их шаге. Да, и найдите, откуда идет утечка информации, – добавил он жестко. – И когда выяснится, какая сволочь выдала сведения Морсу, я лично с ним поговорю. А ты, Джек, держись пока что от Анжелини подальше. Сейчас не время выказывать свои дружеские чувства.
– Я собирался побеседовать с Мириной. Хотел уговорить ее не давать больше интервью, – сказал Уитни.
– Поздно уже уговаривать, – заметил Тиббл. – Сейчас главное – обнаружить орудие убийства и следы крови. И, ради всего святого, сделайте это до того, как кому-нибудь еще перережут горло!
Голос у него был зычный, приказы раздавать Тиббл умел.
– Фини, покажите, на что вы способны. Снова проглядите имена в записных книжках жертв, проверьте, были ли у них общие знакомые с Ферст. Найдите кого-нибудь, кого могли заинтересовать все трое. Это все, джентльмены. – Он встал из-за стола. – Лейтенант Даллас, задержитесь на минуту.
– Позвольте высказать свое мнение, шеф, – обратился к нему Уитни. – Как непосредственный начальник лейтенанта Даллас, считаю ее ведение расследования образцовым. Несмотря на трудные обстоятельства, она делала все, что было в ее силах.
Тиббл нахмурился.
– Уверен, что лейтенант по достоинству оценила твою речь, Джек. Больше я вас не задерживаю. Мы с Джеком многое пережили вместе, – пояснил он Еве, когда Уитни и Фини вышли. – А теперь он думает, что раз я занял место этого подонка Симпсона, то с удовольствием отдам вас на растерзание собакам-журналистам. – Он пристально посмотрел на Еву. – Вы тоже так думаете, Даллас?
– Нет, сэр. Но вы могли бы это сделать.
– Мог бы… Ну что, напортачили вы с расследованием, лейтенант? – Он потер затылок.
– Возможно. – Упрек был заслуженный, но горький. – Если Дэвид Анжелини невиновен…
– Это суд решает, виновен или нет, – перебил ее Тиббл. – Ваше дело – собирать доказательства. Надо признать, кое-что интересное вы нашли. Узнали, что этот парень оказался на месте убийства Кирски. Даже если он ее не убивал, все равно – видел, как зарезали женщину, и смылся. Его за это не похвалят.
Тиббл сплел пальцы и стал пристально их разглядывать.
– Знаете, в каком случае я бы отстранил вас от расследования? Если бы вы распсиховались именно по поводу Кирски. – Ева хотела было что-то сказать, но промолчала. – Да-да, лучше держите рот на замке, – усмехнулся он. – Вы ведь решили половить его на живца и рассчитывали, что он клюнет на вас? В молодости я сам такое вытворял. Хуже то, что он наживку не заглотил и погибла женщина, отправившаяся в магазин за сигаретами. Вы считаете себя виновной в этом, лейтенант?
Ева хотела было солгать, но ответила честно:
– Да.
– Забудьте об этом, – велел Тиббл. – В этом деле одно плохо – слишком много эмоций оно у всех вызывает. Джек горюет, вы чувствуете себя виноватой… И поэтому от вас обоих пользы маловато. Горюйте, раскаивайтесь, но только после того, как его поймаете! Ясно?
– Да, сэр.
Он удовлетворенно улыбнулся.
– Учтите: не успеете вы отсюда выйти, на вас кинутся репортеры.
– Я сумею с ними разобраться.
– А я в этом и не сомневаюсь. Я тоже умею. Ладно, мне сейчас тащиться на их чертову пресс-конференцию. Выметайтесь.
Двигаться можно было только в одном направлении – назад, к началу. Ева стояла на дорожке около «Пяти лун» и смотрела по сторонам. А потом пошла к выходу из подземки.
«Итак, дождь, – размышляла она. – У меня в руке зонтик, сумка через плечо. Район неблагополучный. Я раздражена и немного напугана. Иду быстро, но смотрю по сторонам: как бы кто не выхватил мою сумку».
Она вошла в «Пять лун». Ее не беспокоили настороженные взгляды посетителей. Она пыталась представить себе, о чем думала Сесили Тауэрс.
«Мерзкое место. Грязно. Пить я не собираюсь, даже садиться не буду: еще костюм испачкаю. Так, который час? Ну где он, черт подери?! Скорее покончить с этим. Какого черта я договорилась встретиться с ним здесь? Глупо. Надо было назначить свидание у меня в офисе».
Почему она так не поступила?
Потому что это личное дело, подумала Ева и закрыла глаза. Личное. А там слишком много людей, еще начнут расспрашивать… Нет, Тауэрс явно не хотела, чтобы этот человек приходил к ней в офис.
А почему не у нее дома?
Очевидно, он сам не хотел. А она была слишком зла (расстроена, взволнованна) – и не стала спорить, когда он назвал время и место.
Нет, скорее зла, решила Ева, вспомнив показания бармена. Тауэрс все время смотрела на часы, сердилась, потом встала и вышла.
Ева пошла тем же путем, все время помня про зонтик и сумку. Идет быстро, каблуки стучат. А что потом? Он окликнул ее? Успела ли она его увидеть, узнать? Наверное. Может быть, даже сказала: «Вы опоздали»…
Он действует быстро. Конечно, район не из лучших, машин мало, но разве тут предугадаешь? Фонари тусклые, и все-таки кто-нибудь может выйти из бара или из клуба, что через дорогу. Короче – надо спешить. Один удар, и она падает наземь. Кровь брызжет во все стороны.
Он берет ее зонтик. Машинально. Или чтобы закрыться им? Уходит быстро. Не к подземке: он же весь в крови, даже здесь кто-нибудь может это заметить.
Читать бесплатно другие книги:
