Противостояние Вардунас Игорь

Глава 1

Стук вырвал меня из размышлений. От неожиданности я дернул рукой, бокал покатился по пушистому белому ковру, оставляя за собой темную отвратительную дорожку. Я вскочил, бросился к окну, уже зная, что там увижу. И верно — вечная белесая муть, пронизанная черными полосами, сменилась… сменилась другой белесо-черной мутью, только теперь в ней можно было разглядеть нечто вполне конкретное: вихри ледяных кристалликов, падающих с мрачного черного неба на черный же лес, уже почти полностью укрытый снежной пеленой.

Стук повторился…

Я вышел из ступора и бросился вниз по длинной витой лестнице, спотыкаясь и скользя по мраморным ступеням. По пути сдернул со стены какой-то клинок — уже позже разглядел, что это индарский боевой серп, оружие в умелых руках весьма опасное. В моих руках индарский серп не опаснее кухонного ножа, но, надеюсь, незваный гость этого не знает.

Дверь замка была уже распахнута… да, я не оговорился, именно дверь. В моем замке нет обширного внутреннего двора, высоких крепостных стен, казарм стражи, конюшен и многого, многого другого. Его даже замком назвать можно с известной натяжкой — когда-то это была просто башня, хотя и в немалой степени укрепленная, способная выдержать не слишком серьезную осаду. Но как-то повелось — Высокий замок… а я не в том положении, чтобы спорить с любителями навешивать ярлыки.

Я ворвался в Зал Приема, и, вероятно, вид мой вполне способен был внушить страх, ибо незваный гость сделал шаг назад и непонимающе уставился на меня. Это был высокий, плотный мужчина лет пятидесяти, косматые седые брови покрылись сосульками, лицо — там, где с ним вволю поработал ледяной ветер, — пошло красно-белыми пятнами. Мерзлая борода свалялась комьями. Его одежда, пусть и достаточно теплая для зимней поры, вся заледенела. На боку висел короткий тяжелый меч — оружие не для красоты.

— Вы хозяин этого дома? — пробасил он вместо приветствия.

— Вон отсюда! — прошипел я, для убедительности потрясая серпом. При виде меча на боку гостя мое оружие уже не казалось мне столь убедительным. — Закрой дверь и убирайся.

— Такая речь впору не хозяину, но плохому слуге, — буркнул он, явно собираясь сделать шаг вперед. Впрочем, сказал это достаточно тихо — в иное время и в ином месте эту реплику никто не услышал бы.

— Убирайся, — повторил я, уже понимая, что вся эта комедия, как и в прошлый, и в позапрошлый раз, закончится моим полным поражением. Богатый жизненный опыт не позволял мне усомниться в предопределенном, но так хотелось поверить в чудо…

— Меня зовут Дроган Леердел, — представился бородач. — Я купец…

— Раз ты купец, — не сдавался я, — так ты пришел не по адресу. Здесь нет покупателей и не предлагают товар на продажу.

— Я догадываюсь, — буркнул он, все еще не переступая порога. У входа намело уже изрядный снежный холмик, ледяные струи ветра секли его лицо, и я понимал, что только остатки воспитания удерживают его от рокового шага. Пока удерживают. — Буран… я потерял свой караван. Лошадь пала… замерзла. Мороз крепчает, и пешком я не сумею добраться живым до ближайшего жилья. Позвольте переждать непогоду под крышей вашего дома.

Я видел — он изо всех сил старается говорить вежливо, но этот человек не привык выступать просителем. И все же необходимо было использовать все возможные средства убеждения.

— Я не принимаю гостей. Это мой дом, и только я решаю, кто будет проводить время под его крышей.

— Я, конечно, уважаю твое право, — он уже еле сдерживался, — но угроза смерти делает меня настойчивым. И уже то, что я все это время стою у твоего порога…

— Глупец! — заорал я, делая шаг вперед и выставляя перед собой серп. — Это Высокий замок! Беги отсюда, пока твои кости не украсили мои подвалы! Прочь!

— Высокий замок? — хмыкнул он. — И ты думаешь, я поверю в эту чушь? Позволь войти, или я обойдусь без твоего разрешения!

Он был не первым и не последним. Никто из тех, кого злая судьба приводила к этой двери, готовой открыться перед каждым, не верил моим словам. А может, в этом-то и было все дело? Может, проклятый замок открывал двери лишь тем, кто наверняка, несмотря ни на что, перешагнет порог?

Последний аргумент… последние слова — и я уже знаю, что не смогу достучаться до его души.

— Послушай, — я старался говорить медленно, вкладывая в слова, в интонацию всю доступную мне степень убеждения, — ты в самом деле выбрал плохое место для ночлега. Этот дом защищен колдовством. Любой, кто войдет в эти стены, останется здесь навсегда. Думаешь, почему я не подойду, не попытаюсь вытолкать тебя взашей? Боюсь твоего меча?

Я полоснул серпом по руке, бритвенно-острое лезвие легко вскрыло кожу, брызнула горячая кровь — рана тут же затянулась, а мгновением позже исчез и тонкий шрам.

— Видишь? Ничто не угрожает мне в Высоком замке. Но я не могу выйти отсюда, не могу даже приблизиться к двери… проклятие, не могу накинуть засов, чтобы идиоты вроде тебя не пытались войти в мой дом. Вот смотри!

И я с силой метнул в него серп. Он отпрянул, уворачиваясь, и я вдруг ощутил слабую надежду, что сейчас дверь захлопнется, засов займет свое привычное место — я ведь немного лукавил, в обычное время дверь всегда заперта, и я даже могу дотронуться до нее. В обычное время.

Серп врезался в невидимую пелену, отделяющую меня от Дрогана, и отлетел в сторону.

— Вот как… — По его глазам я понял, что мои худшие опасения оправдываются. Он поверил, но вера эта не принесла страха, только лишь решимость. — Стало быть, это не ложь… и все же, если выбирать между смертью в сугробе и смертью в стенах твоего замка, я, пожалуй, предпочту второе, колдун. Поскольку смерть на этом морозе уже очень близка.

И он шагнул через порог.

Дверь с шумом захлопнулась за его спиной, зазвенел засов, ныряя в петли. Проклятый замок выполнил свою миссию. Я вздохнул, в очередной раз смиряясь с неизбежным.

— Меня зовут Санкрист… пойдем, я дам тебе подогретого вина…

Ловцы появились в деревне еще затемно. Они всегда приходили в это время: стоит селянам заприметить приближение отряда «белых плащей», как детей тут же уведут в лес — ищи их потом. Конечно, рыцари при желании могут найти и иголку в стоге сена, но ведь это всегда потеря времени. Может, махнут рукой и уедут несолоно хлебавши…

Небо еще было сплошь усыпано звездами, еще ни один петух не соизволил возвестить о приближении утра, а уже загрохотали копыта, высекая искры из добротной, иному городу на зависть, мостовой. Местный управитель воровал в меру, что было редкостью необычайной, а потому и на дороги выделяемых из казны денег хватало. Захлопали окна, сонные лица высунулись наружу, дабы узнать, кого нелегкая принесла в столь ранний час. Где-то затеплились лучины и свечи, в домах побогаче — и масляные лампы. Толку от них было чуть, мрак за окном разогнать крохотными огоньками невозможно — но ведь когда в доме светло, и страх вроде как отступает.

Да и настоящего страха в этих краях давно уже не видели.

И все же люди разглядели во тьме, кто нарушил последний час их утреннего покоя. Где-то затравленно вскрикнула женщина — и тут же зашептала, поднимая детей. Те, что мчались за окном, не слышали этого шепота — но знали о нем. Это был не первый их рейд и далеко не последний. А потому еще на околице отряд разделился: пятеро рыцарей осадили коней на холмах, окружавших деревню, прошептали нужные слова — и тьма перед их глазами расступилась, сменившись зеленоватым маревом. В этом колдовском мареве невозможно толком разглядеть деревья, кусты или камни, зато прекрасно видно все живое — даже мышь, выбравшаяся из своей норки, была бы видна ясно и отчетливо, словно раскаленный уголек среди груды давно остывшей золы. Никто не сможет покинуть деревню незамеченным…

Остальные рыцари, сопровождавшие кареты — одну, роскошно отделанную, принадлежащую весьма влиятельной персоне, и две другие, попроще, — направились к центру деревни, где, как обычно, располагались дом управляющего, маленькая церквушка, обиталища наиболее уважаемых селян и гостиница. Но всадников — и, разумеется, тех, что ехали сейчас в каретах, защищенных заклинаниями и от дневной жары, и от ночной прохлады, и от дорожной пыли, — интересовала отнюдь не гостиница. И, конечно, не церковь — хотя все рыцари, проезжая мимо устремившегося к ночному небу шпиля, украшенного традиционным солнечным кругом, сделали положенный жест очищения и преданности Эмиалу.

Скакавший впереди кавалькады воин осадил огромного коня и тут же, не дожидаясь, пока животное успокоится, спрыгнул на землю, глухо звякнув тяжелой кольчугой. В иное время и в ином месте латы рыцарей Света были бы обязательным атрибутом для этой миссии, но укрывать себя полными доспехами ради визита в небольшое село, пусть оно и всего в пяти часах езды от Торнгарта, было бы явным излишеством.

Рыцарь легко взбежал по ступенькам и трижды дернул массивное медное кольцо. Выждав ровно пять вдохов — явно недостаточно для того, чтобы хозяин дома поднялся с постели и подошел к двери, — рыцарь снова ударил в резные доски — на этот раз закованной в латный сапог ногой. Брызнули щепки, по одной из досок пробежала трещина…

— Иду, иду… — послышался из-за двери старческий голос. Спустя несколько мгновений в открывшемся дверном проеме появился сгорбленный силуэт. Морщинистая высохшая рука держала масляную лампу, подслеповатые глаза обежали фигуру рыцаря, на мгновение задержались на длинном мече. — Чего изволит ваша светлость в столь ранний час?

— Ты управляющий? — Рыцарь снял шлем, привычно бросив его на согнутый локоть левой руки, правая ладонь в стальной перчатке легла на рукоять кинжала. Не с угрозой — обычная поза воина.

— Нет, ваша светлость. — Старик поклонился, но видно было, что возраст уже давно не позволял ему проявлять раболепие должным образом. — Господин управляющий почивать изволит. Прикажете разбудить?

— Живо! — коротко бросил светоносец, тут же забыв о существовании слуги и поворачиваясь к нему спиной.

Грохоча железными сапогами по камням, он подошел к первой карете — той, что была богаче отделана, — и распахнул дверцу. Из полумрака появилась тонкая женская кисть… Пальцы, унизанные перстнями, каждый из которых стоил целое состояние — куда больше, чем совокупная цена самоцвета и оправы, — чуть коснулись латной перчатки.

Женщина, ступившая на мостовую, была красива той редкой красотой, что никогда не заставляет сердца замирать в сладком трепете. Точеные черты лица, огромные серые глаза, обрамленные невероятно длинными густыми ресницами, изумительная фигура, роскошные волосы, перехваченные узким золотым ободком, в центре которого светился магическим светом огромный, с перепелиное яйцо, рубин (знак Вершительницы, высшего ранга в иерархии Ордена), — все это было совершенно. Как и покрой ее платья, как и макияж, ни в малейшей степени не размывшийся за пять часов езды… Но вся эта утонченность и изысканность не радовала глаз — от красавицы веяло холодом и немного угрозой.

На вид ей было лет двадцать пять — тридцать, хотя возраст волшебницы, имеющей право на золотой обруч, всегда определить сложно. А уж та, кому дано носить в обруче горящий камень, и в сто лет может выглядеть молодо, если сочтет нужным. Правда, самоцвет в юности не получала еще ни одна из Волшебниц Света… а значит, эта красавица была много, много старше, чем казалось на первый взгляд.

Из второй кареты вышли три девушки — столь же молодые, столь же надменные. Впрочем, их надменность проистекала не от достигнутого ими статуса, а от желания во всем походить на свою наставницу. Девушки — или, вернее, молодые женщины — еще не получили своего права на обруч с камнем, поэтому их волосы украшали только узенькие диадемы с обычными, лишенными внутреннего света кристаллами. И дорожные платья, пусть и казавшиеся большинству сельских жителей верхом изящества и роскоши, были куда проще, чем у Попечительницы, почтившей это небольшое село своим прибытием.

И в самом деле селу была оказана немалая честь. Только вот кое-кто из местных жителей отдал бы не один год жизни, лишь бы только не видеть эту золотоволосую женщину. Желательно — вместе с ее эскортом. Никогда.

Третья карета, самая большая, осталась закрытой. Лишь из-за плотных шторок, закрывающих стеклянные окошки, время от времени выглядывали любопытные глаза.

Чуть поморщившись — в воздухе еще висела не осевшая пыль, — Попечительница коротко кивнула склонившему голову рыцарю.

— Управитель?

— Сейчас будет, сиятельная.

По лицу женщины пробежала тень — сложная смесь иронии, раздражения и презрения. Голос стал суше, от него повеяло холодом.

— Я должна его ждать?

В чем-то она была права. Лейра Лон, уже более тридцати лет занимавшая высокий пост Попечительницы Школы Ордена Несущих Свет, входила в число правящей верхушки Инталии, в Совет Вершителей, а потому и в самом деле не привыкла ждать — тем более какого-то управителя незначительного села, пусть и расположенного неподалеку от столицы.

Кое-как одетый мужчина лет пятидесяти — вернее, в основном раздетый, — буквально рухнул на землю, торопясь преклонить колени перед Попечительницей.

— Сиятельная… — просипел он, чуть ли не глотая пыль у ее ног, — какая честь…

Она смерила управителя все тем же презрительно-раздраженным взглядом, процедила сквозь белоснежные, идеально ровные зубы:

— Мы проводим отбор кандидатов для обучения в школе Ордена. — Помолчала несколько мгновений, дабы дать возможность управителю уяснить сказанное, затем продолжила: — Даю тебе час, чтобы привести ко мне всех детей, коим уже исполнилось десять лет.

Не дожидаясь ответа, Вершительница повернулась и неторопливо двинулась в сторону гостиницы. Два рыцаря уже стояли у входа, предварительно позаботившись о том, чтобы двое пьянчуг, засидевшихся с вечера, да так и уснувших под столами после чрезмерного возлияния, покинули зал гостиницы через заднее крыльцо. Дабы не оскорблять сиятельную своим мерзким видом. Один из воинов распахнул перед Попечительницей дверь. Заспанные служанки уже стелили на столы дорогие белоснежные скатерти, как раз на такой случай бережно хранимые, а на кухне разгоралось пламя в печах — вдруг высокая гостья пожелает отведать чего-либо… Из кладовой хозяин лично притащил дорогие стулья с высокими резными спинками, коих не достал бы и для богатых купцов или даже для обычных благородных путников. А от двери к столу, где предстояло расположиться волшебнице, стремительно раскатывалась пусть и самую малость потертая, но все же еще вполне приличная ковровая дорожка. Не приведи Эмиал, волшебница будет недовольна — с нее станется одним движением брови разнести гостиницу на бревнышки, бывали случаи. А если прозвучит обвинение в воспрепятствовании Делу Света… там и до плахи недалеко. Белые рыцари, сопровождающие госпожу Попечительницу, церемониться не станут.

Двое рыцарей заняли посты у двери, еще один замер у черного хода, перекрытой оказалась и лестница, ведущая на второй этаж, где располагались гостевые комнаты. Кто бы ни остановился здесь на ночлег в эту не лучшую из ночей, ему придется подождать, пока сиятельная со своей свитой покинет эти стены. В иное время волшебницы Ордена Несущих Свет не чурались общества простых граждан Инталии, но сейчас был особый день. Ничто не должно нарушать процедуру отбора, никто не вправе мешать эмиссарам в их поиске.

Попечительница опустилась на стул, пригубила вино — рядом, согнув не привыкшую гнуться спину, застыл хозяин гостиницы. Вино было лучшим из того, что он мог предложить гостям, но если госпоже волшебнице не понравится… вполне вероятно, что содержимое огромных бочек в подвале в одночасье превратится в уксус. Дождавшись едва заметного милостивого кивка — мол, вино оказалось недурным, — кабатчик слегка перевел дух и самую малость расслабился. Одна беда миновала… осталась еще сотня.

Первые дети появились уже через полчаса. Одетые явно наспех, испуганные и заплаканные, совершенно не понимающие, зачем их привели сюда затемно. Родители толпились на улице, время от времени бросая ненавидящие и завистливые взгляды настоящего рядом со всеми Умрата-дровосека, который не далее как вчера отправил двоих своих детей-погодков, парня и девчонку, на глухую заимку — грибы да ягоды к зиме готовить. Дороги на ту заимку не было никакой, конному сквозь подлесок вовек не продраться, а пешком светоносцы ходить ой как не любят, про то знали все. Стало быть, дровосековы дети пока что в полной безопасности, даже и узнай про них Попечительница — а ведь узнает, не магией своей, так кто из добрых людей на ухо шепнет, ждать не станет.

Человек, далекий от знания жизни Инталии, выразил бы искреннее удивление. Очевидно, что детей, которых Попечительница сочтет достойными обучения, ждет блестящее будущее — ведь все они, маги и волшебницы, рыцари и служительницы храмов Эмиала, были когда-то детьми, которые вот так, Дрожа от испуга, входили в ярко освещенную комнату. Они прошли жесточайший курс обучения — и сделались элитой Инталии… можно сказать, вошли в правящую элиту. Даже перед самым простым рыцарем-светоносцем открывались весьма заманчивые перспективы. Деньги и власть, слава и… да что там говорить, в Инталии правил Орден, и место среди носивших белые одежды не покупали за золото, не получали в наследство и не приобретали в благодарность за услуги, оказанные власть имущим. Только способности — и ничего больше.

Для детей это был шанс вырваться из нищеты… и для их родителей — тоже. Почему же они сейчас смотрели на рыцарей с ненавистью? Почему стремились — без всякой надежды на успех — спрятать своих чад подальше от бдительного ока Попечительницы? Почему согласны были и дальше прозябать в бедности, ковыряя землю своих наделов, отдавая Ордену большую часть урожая, оставляя себе лишь столько, чтобы не умереть от голода?

Да, те, кто проходил обучение в школе Ордена, получали все. Все, что может желать человек под этим небом…

Только далеко не всем удавалось во время обучения сохранить свою жизнь. И это знал каждый, кто сейчас провожал взглядом своего ребенка, под бдительным оком стражника-светоносца входившего в дом, где будет решаться его будущее.

Первым в зал вошел щупленький мальчишка… Безусловно, десять весен ему уже исполнилось, хотя от постоянного недоедания выглядел он куда моложе своих лет. Большинству селян хватало разума не пытаться обмануть Попечительницу, скрывая истинный возраст детей, она все равно узнает правду, и тогда родителям, посмевшим солгать Ордену, придется несладко.

— Подойди. — Сейчас голос Лейры был мягок. Для суровости придет время.

Мальчик робко сделал шаг вперед. Красавица покачала головой:

— Нет, малыш… подойди ко мне ближе, не бойся…

Он сделал еще несколько шагов. Мальчик еще толком ничего не понимал, но всем своим крошечным существом ощущал: надо бояться. Надо, несмотря на ласковый тон этой женщины с мягкими золотистыми волосами.

А Попечительница внимательно смотрела на малыша, и ее губы шептали слова заклинания. Камень в обруче начал чуть заметно светиться. На самом деле это даже не было сколько-нибудь сильной магией, просто волшебница усиливала собственные, и без того весьма впечатляющие способности, чтобы суметь должным образом изучить стоящего перед ней ребенка. К концу долгого дня она совсем выбьется из сил, это было неизбежно и происходило в прошлом уже не раз. Лейра Лон знала это, а потому старалась расходовать силы настолько экономно, насколько возможно.

Спустя пару мгновений она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Камень тут же погас, а один из рыцарей, повинуясь чуть заметному движению пальцев волшебницы, легко подхватил мальчишку и понес его в сторону задней двери.

— Не подходит? — шепотом поинтересовалась одна из юных волшебниц, Орделия Дэвон.

Эта девушка была еще слишком молода, чтобы производить отбор кандидатов, но она очень старалась научиться. Лейра понимала, что для правильного поиска нужно куда больше способностей, чем Эмиал подарил юной адептке, — пройдет не менее полувека, прежде чем она хотя бы вчерне освоит это искусство… но мешать ей Попечительница не собиралась. Пусть адептка ощущает собственную значимость.

Лейра покачала головой:

— Задатки есть… но они есть практически у любого, ты знаешь. Я уверена, что он никогда не сможет продвинуться дальше простого ученика.

— Меня тоже взяли лишь с третьего года, — пожала плечами Орделия.

Она уже второй раз ездила в поиск вместе с Попечительницей, а потому искренне считала, что может позволить себе некую доверительность и непринужденность в беседах с Лей-рой. Мало кто из Вершителей позволял подобное отношение тем, кто стоял неизмеримо ниже их по рангу и положению в Ордене, но Попечительница — случай особый, вся ее жизнь проходит среди тех, кто никогда не сумеет стать с ней на один уровень. Высокомерием и презрением на этом месте многого не добьешься.

— Нет, этот ребенок ни на что не годен… я уверена. Пусть входит следующий.

С каждым отвергнутым ребенком Лейра все более и более мрачнела. Этот поиск не заладился с самого начала, пять сел позади — и всего семеро более или менее подходящих кандидатов на обучение. «Быть может, следовало бы снизить требования, — думала она, давая себе краткий отдых, не способный полностью восстановить силы, но приносящий иллюзию некоторого облегчения. — В конце концов, и от учеников бывает какая-то польза… Может, взять все же того мальчишку?»

Орден Несущих Свет, как и любая другая магическая школа, нуждался в талантливых воспитанниках. Безусловно, даже навечно застрявший в учениках неумеха во многом полезнее делу Света, чем простой крестьянин или даже рядовой солдат. Ну не выйдет из мальчишки мага, не выйдет и рыцаря — это она с легкостью прочитала по ауре ребенка, в которой не было ни признаков будущей силы, ни отблесков магических способностей. Но в бою — а в том, что рано или поздно Инталия снова вынуждена будет столкнуться со своими давними врагами на поле битвы, никто не сомневался… В бою и простой ученик способен сделать что-нибудь полезное. Например, принять удар, предназначенный более опытному магу.

Следующий паренек привлек ее внимание. Да, магические способности у него почти отсутствовали, вряд ли он сумеет создать что-либо сложнее простейшего айсбельта, зато его аура светилась отблесками желтого — несомненно, при должной тренировке из него выйдет неплохой боец.

— Подойди, — велела она.

Мальчишка шагнул вперед, и в его глазах почти не было страха. Почти — потому, что ребенок не может не бояться незнакомых людей, обративших на него столь пристальное внимание. Но этот сдерживал себя… и Попечительница с некоторым сожалением отметила, что причина отнюдь не в храбрости. Просто мальчик привык, что его побаиваются. Не иначе родители здесь имеют вес. И это плохо — придется ломать его, приучать к мысли, что он — никто, пустое место… до тех пор, пока не выйдет срок обучения.

— Как тебя зовут?

— Тамир, госпожа Попечительница.

— Скажи, Тамир… тебе нравится оружие?

Странный вопрос. Какой же мальчишка признается, что ему нравятся деревянные куклы или, скажем, ночные бдения над книгами? Хотя последние иногда встречались.

— Да, госпожа! — Его глаза сверкнули. — У меня есть почти настоящий меч! Мне отец подарил…

— И кто твой отец?

— Его зовут Тан арЛемад, и у него самая большая лавка!

— Значит, ты сын достойного человека, Тамир арТан, — тепло улыбнулась волшебница. — А скажи, молодой человек, хотел бы ты иметь такие вот кольчуги, как на этих достойных рыцарях?

Глаза мальчика вспыхнули.

— Да! — почти крикнул он. — Хочу!

Откажись он сейчас, заяви, что мечтает всю жизнь просидеть в никому не интересной лавчонке, снабжавшей нищих жителей села всякой всячиной, это ничего бы не изменило. Лейра уже приняла решение, и судьба Тамира на ближайшее время была определена. Если переживет обучение — Орден получит очередного рыцаря. Если нет… что ж, предсказывать будущее не получалось и у Творцов.

— Гент, — она повернулась к высоченному светоносцу, ширина плеч которого могла поспорить с длиной его меча, — отведи молодого Тамира к остальным детям. Думаю, он достоин стать рыцарем.

— Пойдем, парень, — пробасил рыцарь. Его лицо скрывал глухой шлем, а потому и невозможно было сказать, улыбается ли он, презрительно кривится или сохраняет равнодушие.

Еще двоих детей, мальчика и девочку, Лейра отвергла, бросив на каждого не более чем по мимолетному взгляду. Совершенно бесперспективный материал… она знала, родители этих бездарей будут счастливы, что их никуда не годные чада останутся дома.

С тех пор, как она сама была отобрана поиском, прошло очень много лет. Лейра забыла свой страх, забыла слезы отца и матери. Это не означало, что волшебница вычеркнула родителей из памяти, нет, получив статус адепта — первый настоящий статус в иерархии Ордена, — она позаботилась о том, чтобы старики ни в чем не нуждались. Но между нею и родичами выросла вечная каменная стена. Они были очень разными — простые горожане, всю жизнь работавшие ради куска хлеба для себя и дочери, не могли быть ровней блестящей волшебнице. Да, теперь в их доме водилось золото, и нужда в тяжком труде отпала навсегда. Но проходили годы, а Лейра все реже и реже находила время переступить порог… не отчего дома, конечно, ту хибару давно бросили за ненадобностью, но и в новый, скромненький по ее представлению и роскошный по меркам обычных граждан Инталии дом она не стремилась попасть. Лишь на похороны пришла — это считалось долгом перед родителями, и Лейра не желала вызвать в своем окружении шепоток осуждения.

В первые месяцы учебы она не раз плакала в жесткую подушку, проклиная тот день и час, когда выбор проводившей поиск Попечительницы пал на нее. Потом смирилась. А со временем поняла, что магия — ее стихия. Что владеть силами, неподвластными простым смертным, — высшее счастье. Ни роскошные наряды, ни богатый дом с вышколенными слугами, ни золото не сравнятся с властью над магическими потоками.

И потому Лейра Лон искренне считала, что тем, кто сейчас будет сочтен достойным влиться в ряды Ордена, она оказывает истинное благодеяние.

— Госпожа…

Лейра тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Да уж, смерды невероятно глупы, если пытаются спрятать своих чад от столь блистательного будущего.

Невысокая девочка стояла перед ней, переминаясь с ноги на ногу. Волшебница даже не заметила, как малышка вошла. Была она одета не просто бедно — даже самый последний пахарь, отправляя ребенка на встречу с Попечительницей, оденет дитя во все лучшее. А то, что носила эта крошка… даже обносками назвать было сложно. Тряпье.

Чумазая мордашка смотрела на Лейру с испугом… но было в этом взгляде и что-то еще. Что-то такое, с чем Лейра давно уже не встречалась. Ей понадобилось несколько долгих мгновений, чтобы понять, что этот взгляд наполнен робкой, трогательной надеждой.

Она быстро просканировала ауру девочки. Редкие голубые сполохи на туманно-сером фоне. Негусто…

— Как тебя зовут?

Обязательный вопрос к каждому кандидату. Так было заведено еще тысячи лет назад, еще до Разлома. Пусть тогда и не существовало ни Ордена Несущих Свет, ни Альянса Алого Пути, ни других магических школ — но уже тогда волшебники искали учеников, выбирая тех, кто казался наиболее достойным. Магия истинного имени была утрачена во время катаклизма, не выжил ни один из тех, кто владел древним искусством, погибли книги и свитки. Сейчас даже самые сильные волшебники из Альянса Алого Пути — наедине с собой Вершительница Лон готова была признать, что среди алых есть воистину выдающиеся знатоки своего дела, — не способны прочитать прошлое или будущее по имени. Что ж… не судьба. А традиция осталась.

Девочка молчала.

— Скажи мне свое имя… — повторила вопрос волшебница, доброжелательно улыбаясь.

— Я… — девочка вдруг всхлипнула, — я не знаю, госпожа.

Лейра бросила короткий взгляд на уже вернувшегося в зал Гента арВельдера, командира телохранителей и… и не только. С могучим рыцарем, хотя он и был почти на шестьдесят лет моложе вечно юной волшебницы, ее связывали очень приятные воспоминания.

— Приведи управителя.

— Да, госпожа.

На людях Гент всегда был предельно сдержан, хотя о связи Попечительницы и великана-светоносца не знали разве что лошади в конюшне школы — и то только потому, что им эти людские развлечения были в высшей степени безразличны.

Буквально через минуту управитель стоял перед ней, уже наряженный в свой лучший камзол и увешанный сверх всякой меры побрякушками — в ином месте это сочли бы как минимум проявлением дурного вкуса, но тут все же захолустье… Пусть до столицы и недалеко, но ни один сколько-нибудь значимый тракт через село не проходит, а потому и высокие гости в этих местах появляются редко.

— Чего изволит госпожа?

Управитель прямо-таки лучился желанием угодить. Пожелай Попечительница — и он с радостью облизал бы пыль с ее бархатных туфель.

— Чья это дочь?

— Ничья, госпожа. Приблудная она…

— Объясни.

— Обоз тут проходил три года назад… да какой там обоз, срам один… пару телег всего. Разбойнички в то время пошаливали в наших лесах, так и выловили их потом рыцари орденские, дай им Эмиал всяческих благ и силы могучей на веки вечные. М-да… а тогда разбойнички в самой силе были, обоз тот и вырезали подчистую…

— В обозе были ее родители?

— Не ведаю про то, госпожа, как есть не ведаю. А только денька через три опосля того девка эта как раз в село и пришла. Говорить совсем не говорила, токмо плакала все время. Ну, люди у нас добрые, пригрели…

— Живет у кого?

— Да живет-то… — управитель замялся, — живет-то она, почитай, одна. У всех детки свои, кому ж приблудную в дом брать на ум придет-то? Есть тут хижинка за околицей, пустующая уж лет так двадцать, туда девку и поселили. Ну и помогали, кто чем может…

Волшебница снова пробежала взглядом по девчушке. Было совершенно очевидно, что сердобольные и щедрые жители села не слишком пеклись о сироте. Да и еду, вне всякого сомнения, если и давали — то лишь за какую-нибудь работу. Гусей пасти, воды натаскать, белье постирать… А уж чтобы приодеть — так эта мысль ни в чью голову явно не пришла.

— Зовут-то ее как?

— Эта… кто ж ее знает-то… Приблудой все и кличут…

Управитель выглядел пристыженным. Нет, вряд ли он был вконец испорченным человеком, по крайней мере сейчас чувствовал себя в достаточной мере неловко. Но все же душа его зачерствела — как и у многих в этом селе. Лейра бывала в местах, где осиротевшую девочку непременно взяли бы в какую-нибудь семью, растили бы наравне с родными детьми.

Нельзя сказать, что волшебница испытывала к девчушке какую-то особую жалость. Мало ли бездомных детей в Инталии — пусть и меньше, чем в иных государствах. Все-таки прекрасная Инталия не зря считается лучшим местом для жизни, власть Святителя не слишком тяжела. И все же жалеть каждого — никакой жалости не напасешься. Орден должен делать свое дело, не размениваясь на мелочи. Если бы не эта голубизна в ауре, девочка вернулась бы в свою хижину, наверняка сырую, холодную и невероятно бедную, и там бы и осталась… пока не умерла бы от какой-нибудь болезни, не имея даже мелкой монеты, чтобы заплатить знахарю за травяной сбор.

Но сейчас ей повезло.

Попечительница задумалась, перебирая в памяти то немногое, что знала о древней магии истинного имени. По большому счету, она даже не слишком верила в то, что имя может изменить судьбу человека, тем более имя, данное не родителями. Но почему бы и не попробовать? Хотя заклинания, пробуждающие силы истинного имени, давно ушли в небытие, но некоторые обрывки старинных правил именования остались в летописях. Пусть и мало кто те летописи читает, пусть детям дают бесполезные имена в честь родных, героев или правителей, тщетно надеясь, что имя позволит ребенку повторить славную судьбу. Не все так просто…

Истинное имя включает в себя очень многое. Будучи выбранным мудро, оно сопровождает человека всю жизнь, отводя невзгоды… а если ошибиться, то несчастный будет просто притягивать к себе горести и болезни. Быть может, с этой точки зрения случайные имена и к лучшему, в них нет силы — ни доброй, ни злой.

«Ну что ж, попробуем…»

Определить возраст девочки с точностью до месяца было не так уж сложно. Конечно, в идеале надо было бы знать день и час рождения, но увы… для этого Попечительнице пришлось бы приложить столько сил, что о поиске придется забыть. Цвет глаз… Цвет волос… когда ребенку дают имя, всегда приглашают волшебницу, ибо сложно у новорожденного угадать истинный цвет волос, который проявится много позже. Волосы у девчонки, кстати, неплохие, цвета спелой пшеницы, и хорошо сочетаются с зелеными глазами. Да, волосы многое могут сказать — например, что раньше она не голодала… вот вымыть бы их не мешало.

— Поговори со мной, девочка.

— Что… что я должна сказать, госпожа?

— Все, что угодно, — чуть поморщилась Лейра. — Я хочу слышать твой голос.

Девочка заговорила… Попечительница не вслушивалась в слова, ей достаточно было звучания. Наконец она сделала короткий жест, призывая малышку замолчать.

— Кто были твои родители? Ты помнишь хоть что-то?

Это был не очень важный вопрос, но истинное имя должно иметь некоторую связь с прошлым. Хотя бы для того, чтобы скомпенсировать возможные неточности других компонентов. По речи установить место, где она жила раньше, было не очень сложно — малышка явно из Кинтары… только вот родилась ли она там или просто выросла, вот в чем проблема.

Отрицательное мотание головой, всхлип, слеза в уголке глаза.

— Я ничего не помню, госпожа…

И вдруг девочка упала перед Попечительницей на колени.

— Возьмите меня, госпожа, возьмите! Вы не пожалеете! Я очень работящая, я все делать умею, и стирать, и убирать, и все-все! И я… — она сделала паузу, — я много не ем… я совсем мало ем, совсем мало!

— Встань, — коротко бросила Лейра. — Я возьму тебя… и теперь тебя будут звать…

Она сделала паузу, еще раз взвешивая все компоненты. Их было недостаточно, большую часть формулы приходилось подменять интуицией, а то и простыми догадками. Ну что ж, если даже не получится… это тоже будет опыт. В первой части имени Лейра была почти уверена, вторая ускользала и…

— Теперь твое имя Альта Глас. Повтори.

— М-мое имя Альта, госпожа. Альта Глас…

— Хорошо. Ты, — она повернулась к управителю, — девочку вымыть. Одеть. Накормить.

— Будет исполнено, госпожа…

Осмотр детей подходил к концу. Гент шепнул на ухо своей госпоже, что на улице ожидают очереди четверо. Пока успехи поиска в этом селе были незначительны. Двое мальчиков, которые могли в будущем стать рыцарями. Сиротка Альта, чьи магические способности хотя и были ниже среднего, но все же давали ей шанс стать учеником или — при некотором везении и бездне упорства — адептом. Дорога в более высокие сферы для нее закрыта, Эмиал был не слишком щедр, наделяя девочку талантом. Еще одна потенциальная волшебница — ее уровень был чуть выше, чем у Альты. Паренек, обещавший в отдаленном будущем стать неплохим магом, быть может, уровня мастера. Вот и все. Пятеро. Много для этого захудалого села, мало для тех целей, что были поставлены перед Попечительницей. То ли народ Инталии вырождается, утрачивая магическое начало, присутствующее изначально в каждом живом существе, то ли она, Попечительница, стареет и уже не может разглядеть задатки в детях. Пора готовить смену… жаль только, что Орделия на эту роль не подойдет. Не сумеет.

Снова прошептав заклинание, усиливающее дар чтения ауры, Лейра приготовилась проверять следующего кандидата — невысокого, крепкого мальчугана, одетого неброско, но качественно.

И вздрогнула, словно от удара.

Аура ребенка была черной. Черной, как грозовая туча, в которой бьются яркие голубые сполохи молний. Настолько яркие, что волшебница даже зажмурилась…

Да, перед ней был потенциальный маг огромной силы. Быть может, превосходящей ее собственную. «Нет, кого я обманываю? — мысленно пробормотала она. — Он будет куда сильнее. Уровень Творца, ничуть не меньше… можно подумать, бывает больше. Но черная аура…»

Следовало отдать Лейре должное — она решилась не сразу. Пожелания Святителя на этот счет были однозначны… ну, допустим, маги Ордена никогда особо не прислушивались к указаниям номинального правителя Инталии, предпочитая думать в первую очередь о своих интересах. Но и сам Орден в подобных случаях занимал принципиальную позицию. Практически в каждом поиске происходило нечто подобное, бывало, что и не один раз, но ей впервые довелось встретиться с таким проявлением силы.

Аура — на всю жизнь. Ее не изменить… можно лишь чуть подправить, самую малость сместить в ту или иную сторону. В более простом случае можно было бы рискнуть, пойти против неписаных правил — ясное дело, что ни сам Святитель, ни Вершители Ордена не рискнут поставить свою подпись под документом подобного рода. Пойти — в надежде на то, что ситуацию удастся переломить.

Не в этом случае.

Она еще раз, прищурившись, посмотрела на танец слепяще синих протуберанцев в черном мареве. Тяжело вздохнула, смиряясь с неизбежным. Лейра Лон была опытной волшебницей, многое повидавшей, давно растратившей все иллюзии и разучившейся видеть мир в розовом свете. Ей приходилось, не допуская в голосе и нотки неуверенности, отправлять людей на смерть, в том числе и тех, кого она знала и к кому испытывала вполне дружеские чувства. Ей приходилось жертвовать малозначительными людьми ради поставленных целей. Такова судьба Вершителя — в его жизни вместе с приемом титула не остается места сантиментам.

Но было кое-что, к чему она так и не смогла привыкнуть. И все же должна была сделать это сама. Безусловно, любой из светоносцев исполнит ее приказ. Но это будет неправильно.

Пусть это будет лишь ее грех.

И Лейра нанесла удар.

Что-то незримое сорвалось с ее пальцев, понеслось к ребенку, на лету приобретая форму и видимость, — полупрозрачная острая стрелка ударила мальчика точно в сердце. Айсбельт — самое древнее из известных заклинаний, первое, созданное людьми. Простейшее. Почти не требующее ни сил, ни умения. Крошечная ледяная стрела, не способная причинить вред ни рыцарю в доспехах, ни даже воину в кожаной броне. Да и плотная толстая одежда вполне могла уберечь от удара — потому-то давно уже никто не воспринимал айсбельт как оружие. От него мало толку — разве что от огненных птиц защититься.

Но сейчас, в бревенчатом доме, в окружении людей, именно ледяная стрела была наиболее подходящим к случаю боевым заклинанием. Не вызовет пожара. Не затронет невиновных.

Мальчишка даже не успел понять, что его убило. Ледяная стрела без труда пробила тонкую рубаху, кожу — и разорвалась в теле мелким хрустальным крошевом. Сердце, на которое обрушилась волна холода, неуверенно ударило раз, другой… и остановилось. Навсегда.

По залу прокатился вздох удивления. Даже невозмутимые рыцари повернули головы к своей госпоже, словно испрашивая объяснений.

— Черный? — прошептала Орделия.

— Как ночь, — тоже шепотом ответила Лейра. — Кажется, я только что убила Творца Сущего.

— Он был так силен?

— Он мог бы стать Творцом, — поправила ее Попечительница. — Но — лишь на службе у Тьмы, у Эмнаура. У наших врагов.

Она встала и чуточку надменно оглядела присутствующих, словно спрашивая, посмеет ли кто-нибудь задать вопрос Вершительнице. Никто не посмел… да и, признаться, подобные сцены случались и раньше, а потому и причины были очевидны. Волшебница учуяла нечто такое, что необходимо незамедлительно покарать смертью. Бывает. Ей виднее. В конце концов, на то и Вершители, чтобы вершить суд по своему усмотрению. И ни перед кем не отчитываться в своих действиях.

— Во имя Эмиала, — отчеканила она. — И да пребудет с ним Свет.

— И да пребудет… — послышался нестройный хор.

— Гент, найди его родственников. Всех до единого.

Рыцарь кивнул и вышел. Трое светоносцев последовали за ним, звякая кольчугами и цепляя низкую притолоку дверей перьями покрытых белой эмалью шлемов.

Родственников обнаружилось трое. Сердобольные сельчане выдали их тут же, стоило только узнать о том, что Попечительница убила ребенка, темного душою. Дай волю — и сии достойные люди сами растерзали бы бывших соседей в клочья, лишь бы отвести от себя обвинение в пособничестве Тьме. Мать, отец — явно из обеспеченных, одетые так, чтобы дать это понять всем окружающим. И старик лет семидесяти, совершенно лишившийся волос и почти — зубов. Но не утративший ни злобного блеска в глазах, ни умения сыпать проклятиями. Их втолкнули в зал, тут же вокруг троицы сомкнулось кольцо рыцарей.

Прошло несколько мгновений, затем Лейра жестом позволила рыцарям расступиться.

Аура этих людей читалась куда хуже, чем детская. Но одно можно было сказать с уверенностью — женщина не виновата в том, что породила на свет отродье зла. Ее аура была пусть и размытой, но вполне нейтральной. К тому же не содержала и намека на синие всплески — магии женщина была почти лишена.

А вот мужчины оказались куда интереснее. Оба имели неплохие магические задатки — скорее всего в их семье дар передавался по мужской линии. К счастью — нереализованные задатки, нетренированные… а не то к проклятиям старика следовало бы отнестись с куда большей серьезностью. Сын был заметно сильнее — тоже потенциально. Тенденция очевидна: дети этого мальчишки могли бы стать величайшими из темных магов…

Отец достаточно молод, он вполне может сделать еще одного ребенка… этой женщине или какой-нибудь другой. Раз Гент привел только троих, значит, он устроил жителям допрос с пристрастием и теперь мог с уверенностью заявить, что в чужих домах у этого мужчины детки не подрастают. Ни одна нормальная женщина не призналась бы в прелюбодеянии даже священнику Эмиала — но лгать прямо в глаза рыцарю-светоносцу было по меньшей мере глупо. И опасно для жизни.

Старик же… Лейра поморщилась — еще одно тяжелое решение, но принять его необходимо.

— Женщина, ты свободна.

— Я разделю судьбу мужа, — вскинула та голову, и в глазах плеснулась такая ненависть, что, если бы ауру можно было изменить одними лишь эмоциями, в этот момент она превратилась бы в абсолютную черноту.

Лейра сделала вид, что не слышит этих слов. Теперь она обращалась к рыцарям и волшебницам из своей свиты.

— Души этих двоих мужчин идут во Тьме. Куда ведет этот путь?

— К смерти души… — пронесся шепот. На формальные вопросы Света не следовало отвечать громко.

— Как помочь душам избежать такой судьбы?

— Им поможет Свет…

— Что порождает Свет, что разгонит даже истинную Тьму?

— Огонь…

— Да будет так. Пусть очистительный огонь откроет этим заблудшим душам путь к" спасению.

— И да пребудет с ними Свет.

Лейра подошла к женщине вплотную. Рыцари чуть сдвинулись вперед, чтобы не позволить обреченным, если вдруг им придет в голову такая мысль, броситься на Попечительницу.

— Ты все еще хочешь разделить судьбу мужа? — тихо спросила волшебница.

— Да, госпожа. — Сухой ответ, безжизненный голос.

Лейра задумалась. Быть может, следовало отдать Генту приказ — и строптивицу свяжут, бросят куда-нибудь в подпол, пусть остынет, подумает о том, что жизнь не так уж плоха. Затем пожала плечами…

— Уважаю твой выбор.

Костер еще горел, и большая часть жителей села стояла на площади. Лейра смотрела на них с плохо скрываемым отвращением — это не люди, это квинтэссенция всего мерзкого, что только может быть в живом существе. Еще недавно они наверняка любезно здоровались с казненными, вместе посещали храм Эмиала, вместе справляли не слишком роскошные, но дорогие сердцу сельские праздники. Сплетничали, делились новостями…

А потом с радостью выдали односельчан заезжим представителям власти и с каким-то грязным удовольствием следили за актом сожжения.