Ласка скорпиона Робертс Нора

– С этим я, представь себе, согласна. Отчасти это моя заслуга, я готова это признать. Я чертовски хороший босс, а именно босс задает тон и уровень. Рене задает свой, Пибоди, и кто-то из копов, кто мог бы уважать свой жетон, вместо этого решил его использовать, обесчестить, потому что начальница сказала, что можно. Потому что начальница, которая несет за них ответственность, ищет слабости и пороки, эксплуатирует их.

– Честно говоря, я никогда об этом не думала в таком разрезе. Мне как-то в голову не приходило.

– Другие копы, хорошие копы вроде Девин, погибли, потому что начальница, несущая за нее ответственность, начальница, которой она должна была доверять на все сто процентов, приговорила ее к смерти. И за это ты ее похоронишь.

Пибоди вскинула голову и заморгала, услышав клокочущую ярость в голосе Евы.

– Я лейтенант, и я тебе говорю: ты будешь отвечать за детектива Гейл Девин, ты добьешься для нее справедливости.

– Слушаюсь, лейтенант.

– А теперь договорись о встрече с Рио.

– Я собираюсь предпринять кое-какие ходы… А можно мне сперва обговорить это с тобой? – Пибоди улыбнулась. – Потому что ты лейтенант.

– Только по-быстрому. Мне предстоит заниматься политикой и мериться струей.

Ева вдруг поняла, что эта перспектива доставляет ей удовольствие. Не просто удовольствие, ее это согревало где-то в самой глубине души.

– Ты мне советовала считать это нераскрытым делом, висяком. Я изучила дело, отчеты, показания свидетелей. Следствие было минимальным, потому что копы дали показания – копы Рене, – что Девин отделилась от основной группы во время рейда и потеряла прикрытие. Подверглась нападению и была убита. Она так просто не сдалась, выпустила пару зарядов, положила пару плохих парней, прежде чем легла сама.

– И? – пришпорила ее Ева.

– Судя по всему, это была подстава, Даллас. Классическая подстава, даже слишком явная. Типа как она облажалась, а ее команда благородно закрыла на это глаза, чтобы ей отдали посмертные почести. Дескать, нет смысла вписывать в личное дело, что она облажалась, раз уж она мертва. Это прямо читается между строк, понимаешь?

– Понимаю.

– Я не могу заново допросить свидетелей: они сразу насторожатся и Рене тоже. Поэтому я заново изучаю убитую.

Ева сдержала улыбку.

– Хорошо.

– Почитала ее послужной список до поступления под начало Рене, расспросила ее преподавателей в Академии, копов, с которыми она работала, пока еще носила форму, и потом, когда стала детективом. Прочла, что говорили ее друзья и родственники, детектив-сержант Эллоу. Работаю. Всем, с кем побеседовала, кроме Эллоу, сказала, что работаю над делом, которое пересекается с тем рейдом, поэтому просто надо кое-что проверить.

– Хорошо.

– Она не облажалась. Я послушала, что сегодня говорила Мира на брифинге, и теперь ясно вижу: они ее подставили, чтобы все выглядело так, будто она облажалась.

– И куда ты отсюда отправишься?

– Я хотела поговорить с ее матерью, – вздохнула Пибоди, – но беда в том, что ее мать не хочет со мной разговаривать. Не хочет об этом говорить, и у нее большой зуб на копов. У нее был нервный срыв, когда это случилось, и, насколько я поняла, она так и не оправилась полностью. Она была очень близка с дочерью. Мне кажется, она что-то знает, но сама об этом не подозревает. Может, Девин что-то ей сказала или сделала, и это могло бы подтолкнуть меня к следующему шагу. Не знаю, как сильно мне на нее давить.

– Если чувствуешь, что у нее что-то есть, дави. Ты найдешь с ней общий язык. Ты умеешь работать с людьми, Пибоди, общаться, сочувствовать, входить в их положение. Очевидцы в этом деле лгут, поэтому тебе следует искать людей, у которых нет причин лгать. Это верная стратегия.

– Я поеду повидаться с ней этим утром. Но… если мы расколем этого доктора, надавим на копов, которые были в том рейде, мы могли бы взять ее заГейл Девин и не морочить себе голову всем остальным.

– Возможно. А тебе хочется возможного? – спросила Ева. – Слушай, может, тебе и не удастся раскрыть это дело до конца, но ты должна работать, ты должна знать, что сделала для нее все мыслимое и немыслимое. Она этого заслуживает, этого жду от тебя я, и именно это ты сможешь сказать себе, когда все кончится: я сделала для нее все, что могла. Так или иначе. А теперь шевелись, готовь мне чертову встречу.

– Уже бегу. – Пибоди встала. – Ты была моей героиней.

– О господи!

– Когда я была в Академии, когда стала рядовым копом и носила форму, я за тобой наблюдала, изучала твои дела, ты для меня была мифической фигурой, я хотела стать такой, как ты. Когда ты взяла меня в помощницы, я была так счастлива, мне даже страшно стало.

Пибоди улыбнулась собственным воспоминаниям.

– Славные были денечки, – заметила Ева, и тут уж Пибоди рассмеялась вслух.

– Я очень скоро поняла, что ты не мифическая фигура и не та героиня, что только и знает, как пулять из бластера направо и налево, разя всех подряд. У тебя кровь идет, как у всех нас, но ты все равно выходишь на бой. Поэтому и ты, и все мы, кто делает то же самое, – чертовски хорошие копы. Я поняла, что лучше быть чертовски хорошим копом, чем героиней. Я поняла, что не хочу быть похожей на тебя. Ты научила меня, что лучше быть собой. Ты научила меня, ты мне помогла стать чертовски хорошим копом, потому что ты лейтенант.

С этими словами Пибоди извлекла мобильник и начала готовить для Евы встречу.

Вскоре Ева вышла во двор и увидела щеголеватое спортивное купе сапфирово-синего цвета.

– Я же просила дать ей что-нибудь неброское, поскромнее. Покажи мне, где тут есть хоть что-нибудь неброское, может, я что-то упустила? – спросила Ева Рорка, пока Пибоди приплясывала от радости.

– А тебе что не уродство, то уже броско. Это практичная машина, хорошо слушается руля, и у нее отличный электронный пакет: Пибоди он будет полезен.

Пибоди издала боевой клич.

– Это клево! Я буду пылинки сдувать со своей практичной машины, – добавила она.

– Выжди десять минут, дай мне миновать ворота, – велела Ева напарнице. – Если они пустят хвост, пусть едут за мной, а тебя не заметят.

– Ты что же, думаешь, я не сумею стряхнуть хвост? – обиделась Пибоди.

– А сколько раз тебе приходилось стряхивать хвост?

– Ну, допустим, не приходилось, но все когда-то бывает в первый раз! Но не в этот раз, – признала Пибоди, снизив тон, – в связи с особым характером следствия.

– Вот именно. Введешь меня в курс дела, когда будет о чем рапортовать. Спасибо, что одолжил машину моей напарнице, – поблагодарила Ева Рорка. – Извини, если она зальет слюной обшивку.

– Езжай добывать ордер. – Рорк наградил ее легким поцелуем. – А я пойду поиграю с нашими друзьями.

– Что ж, приятных тебе игр. – Ева села в машину и сокрушенно покачала головой, увидев, как Пибоди поглаживает блестящее синее крыло и мурлычет. – Мне моя больше нравится, – пробормотала она и дала по газам.

Ее уродливая, но заряженная по полной машина с буквами ЛЕД – Лейтенант Ева Даллас – вместо номера полетела стрелой.

Когда Ева вошла в секс-клуб, Крэк посмотрел на нее, как определила сама Ева, «тухлым глазом». Рио сидела на табурете у стойки и болтала с ним. Она напоминала солнечный лучик, случайно пробившийся в царство тьмы.

– Извини. – Ева поставила на стойку бара коробку, которую собрала дома с закусочного стола. – Я принесла тебе сдобу и настоящий кофе.

Крэк открыл крышку и изучил содержимое.

– Неплохая плата, белая девчонка. К тому же тебе повезло, мне нравится компания Блондиночки. Не буду вам мешать.

Он выставил для Евы вторую бутылку воды, а сам унес коробку со своей платой на другой конец стойки.

– А мне сдобы не полагается? – обиделась Рио.

– Может, он поделится. Извини, я немного задержалась. Точнее, меня задержали.

– Надеюсь, дело того стоит. У меня была назначена встреча в девять часов, пришлось ее перенести. Так о чем речь? Что такого срочное и секретное ты хочешь мне сообщить?

Ева открыла бутылку воды.

Рио, миниатюрная блондинка с пышными формами и легким южным акцентом в голосе, на вид казалась легковесной, да и впечатление, если ее послушать, производила такое же. Впечатление было обманчивым, и она ловко этим пользовалась, чтобы разоружить, а потом и разделать под орех адвокатов, подсудимых и свидетелей защиты.

– Если ты не сможешь работать с тем, что я тебе расскажу, с учетом того, что это срочно и конфиденциально, я не смогу тебе рассказать.

– Я не могу работать вслепую и покупать кота в мешке.

– Вот в том-то все и дело. В том-то и фокус, не так ли? Скажи мне вот что: ты доверяешь своему боссу? Абсолютно, безоговорочно?

– Да. Он хороший прокурор, хороший юрист, хороший человек. Согласна ли я с ним во всех случаях? Нет. А если бы соглашалась, это не красило бы ни его, ни меня.

– Хороший ответ. – Ева и сама не сумела бы сказать лучше. – Если я попрошу тебя ни с кем не обсуждать, кроме него, то, что я тебе сейчас расскажу, то, чего я попрошу, ты с этим согласишься?

– Да. Но я не обещаю дать тебе все, что попросишь, и не могу обещать, что уговорю босса это дать.

– Ты дашь мне все, что я попрошу. – Ева отпила большой глоток воды и выложила все от начала до конца.

На это потребовалось время. Ева знала: когда имеешь дело с юристом, моментально рождается куча вопросов, доводов «за» и «против», юридических зацепок и оговорок. Рио извлекла карманный компьютер, начала делать пометки, задавать вопросы, требовать от Евы возвращения к уже сказанному и многочисленных уточнений.

И все это подсказало Еве, что она обратилась по верному адресу.

– Это будет массовая бойня, – заметила Рио. – Пролитая кровь не уйдет в землю, она разольется рекой. Все, к чему она прикасалась, Даллас, все, с кем контактировала ее команда… Возможно, окажется, что все они замазаны. Юридические последствия, аресты, признания, сделки с правосудием, приговоры… Всех придется слить в канаву.

– Я это знаю.

– Ей конец. Мы ее свалим так, что мало не покажется. Она давала у меня показания в суде. Она, Гарнет, Бикс, еще кое-кто из ее отдела. Все они были свидетелями обвинения. Я сажала за решетку людей, которые – уж поверь мне! – этого заслуживали, а из-за нее, из-за всей этой заварухи, дверь для них откроется. Ей конец, – повторила Рио, и в ее голубых глазах засветилась сталь. – Скольких копов она приговорила к смерти, как ты думаешь?

– Ну, если считать Гарнета…

– Нет, – рявкнула Рио, – его я не считаю.

– Хорошо. Считай, двоих я знаю точно. Скопировала тебе все, что у нас есть. – Ева толкнула диск через стойку. – Ты здесь не только потому, что электронщики хотят попробовать новую уловку и нам нужен ордер. Я тебя вызвала, чтобы ты была готова. Хочу дать вам, крючкотворам, время все подготовить с вашей стороны.

– О, мы будем готовы, можешь не сомневаться.

– Рио, я не пытаюсь учить тебя, как делать твое дело, но кое-что мне придется сказать. Ты должна быть абсолютно, стопроцентно уверена в судье, к которому пойдешь за ордером. Не исключено, что у нее есть свой карманный судья, или пристав, или секретарь. Может, у нее есть кто-то свой в твоем офисе.

– Боже, меня это просто бесит. Даже думать не хочу, что это может быть правдой! Я пойду к моему боссу, и мы с ним что-нибудь придумаем. И это надо сделать первым долгом, так что, учти, на ордер потребуется время.

– Ничего, электронщикам тоже нужно время. Это тебе не щелкнуть пальцами.

– Я с тобой еще свяжусь, – пообещала Рио.

Оставшись одна, Ева с минуту посидела, рассеянно вращая на стойке бара бутылку с водой. Крэк вернулся к ней и пристально заглянул в лицо.

– Все еще работаешь над тем паршивым делом?

– Да. Мне хочется злиться… и в основном я злюсь. Но иногда теряю злость, и тогда мне становится просто тошно.

– Может, я что-нибудь скажу и ты опять разозлишься? Вернешь себе злость.

Ева покачала головой, но улыбнулась.

– Нет. Я уже задолжала тебе три с половиной.

– Друзья услугами не считаются. Особенно если это важно. – Он накрыл ее руку на стойке бара своей огромной ручищей и ласково похлопал. – Сдобы хочешь?

На этот раз Ева засмеялась.

– Нет, спасибо, мне пора работать над тем паршивым делом.

Пибоди подъехала к маленькому коттеджу в Бронксе не без трепета. Она не боялась, что придется уезжать с пустыми руками, хотя и не исключала такой вариант. Но она опасалась надавить не на то место и тем самым нарушить и без того хрупкое равновесие.

Она вспомнила о своей собственной матери и представила, каково бы ей было, если бы ей сказали, что ее дочь мертва. Мертва, потому что сознательно, по собственному выбору, стала копом. Мертва, потому что получила приказ рисковать жизнью и выполнила его.

«Моя мама сильная, – думала Пибоди, – но это было бы для нее страшным ударом. И ее рана так и не зажила бы с годами».

Она постучала в дверь маленького коттеджа в Бронксе с мыслями о своей матери.

Женщина, открывшая дверь, была страшно худа, казалось, она вот-вот сломается. Ее волосы были заколоты на затылке. На ней были короткие брюки и футболка, руки висели вдоль тела как плети. Она взглянула на Пибоди с досадой.

– Миссис Девин…

– Я вам вчера говорила, когда вы звонили, что мне нечего вам сказать. Ни вам, ни любому другому копу. Не хочу говорить с вами о Гейл.

– Миссис Девин, я прошу вас хотя бы выслушать. Можете ничего не говорить, просто послушайте меня. Я не стала бы вас беспокоить, не будь это так важно.

– Важно для кого? Для вас? Меня не волнует, что важно для вас. Вы чистите свои файлы? Вот что она такое для вас – файл. Папка с делом. Просто имя на папке.

– Нет, мэм, это не так. Нет, мэм. – Голос Пибоди зазвенел от переполнявших ее чувств. – Не могу вам даже выразить, мэм, как мне жаль, если вы думаете, что для меня ваша дочь – всего лишь папка с делом. Я немного узнала Гейл. Я знаю, что она любила петь и у нее был сильный голос – меццо-сопрано. Знаю, что отец научил ее рыбачить и, хотя ей не очень нравилось ловить рыбу, она ходила с ним на рыбалку, просто потому, что любила проводить с ним время. Я знаю, что вы были очень привязаны друг к другу. Я даже знаю, что, когда она переехала на Манхэттен, вы встречались каждую неделю. Проводили время вместе, только вы и она. Обед, ужин, кино, парикмахерская, поход по магазинам. Куда угодно, главное, вместе.

У Пибоди сердце сжалось при виде слез, покатившихся по впалым щекам женщины. Но она продолжала:

– Она называла вас своей лучшей подругой. Вы не хотели, чтобы она стала копом, но вы решили ей не мешать. Вы гордились ею, когда она окончила Академию с отличием. Когда она сдала экзамен на детектива, вы устроили для нее вечеринку. Она знала, что вы ею гордитесь. Мне кажется, для нее это очень много значило.

– Зачем вы это делаете?

Слезы обожгли глаза Пибоди. Она не позволила им упасть, но она и не стыдилась их показать. Только не здесь, где на нее смотрела мать убитого копа.

– Потому что у меня есть мать, миссис Девин, и она очень не хотела, чтобы я становилась копом. Я знаю, она мною гордится, и для меня это очень много значит. Я так ее люблю… Она живет на Западном побережье, и иногда мне так ее не хватает, что просто больно делается.

– Тогда зачем вы пошли в полицию? Если вы ее так любите, зачем вы ее бросили и пошли в полицию?

– Потому что я коп. Я не просто работаю копом, я коп и есть. И Гейл была копом. Она была вашей дочерью, она вас любила. Но она была копом, она старалась изменить мир к лучшему.

– И это ее убило.

– Знаю. – Пибоди позволила гневу, сдавливающему ей грудь, вырваться наружу. Позволила ему смешаться с сочувствием в голосе и тут же вновь подавила его в себе. – Когда я ехала к вам, я думала о моей маме, о том, что бы с ней стало, если бы она потеряла меня. Ради нее я бы хотела заниматься чем-нибудь другим. Но я не могу. Вы гордились вашей Гейл. Вот и я гордилась бы знакомством с ней, если бы это было суждено.

– Что вам от меня нужно?

– Можно мне войти?

– Ах, да не все ли равно?

Когда мать Гейл Девин двинулась внутрь дома, оставив дверь открытой, Пибоди вошла за ней следом. В глаза ей бросились несомненные следы уборки: груды вещей на столе, явно вытащенных с полок, запах очистителя и полировального воска.

– Простите, что я так расстроила вас вчера. Вы прошлую ночь почти не спали. А теперь – генеральная уборка, чтобы отвлечься. – Пибоди робко улыбнулась. – Моя мама тоже так делает.

Это было не совсем правдой, но и не совсем неправдой: генеральной уборкой снимал стресс ее отец, но она решила, что целесообразнее придерживаться материнской линии.

– Спрашивайте, что вам надо, и уходите. Я хочу вернуться к уборке.

«Долго мне ее не удержать», – подумала Пибоди и решила отказаться от вступительной части, хотя в голове уже сформулировала целую речь.

– У Гейл был хороший послужной список. Она получала отличные характеристики начальства. Но в период службы под началом лейтенанта Рене Оберман в ее деле появляются записи, указывающие, что не все было так гладко.

– Ну и что? – Мать Гейл Девин инстинктивно насторожилась, заняла оборонительную позицию, защищая интересы дочери. – Это тяжелая работа, она много работала. Слишком много. В последние недели она только и делала, что работала.

– Вы с ней виделись в эти последние недели?

– Разумеется, мы с ней виделись!

– Она вам рассказывала, почему была в таком напряжении? Над чем работает, почему ей так трудно?

– Нет, мы не говорили о ее работе. Она знала, что мне это не нравится. Да, я гордилась ею, но это не значит, что мне приятно все время думать, какая опасная у нее работа. Я знаю, что она была в напряжении. Нервничала. Потеряла в весе.

– Вы беспокоились о ней.

– Я просила ее взять отпуск, отдохнуть хоть немного. Предлагала ей съездить куда-нибудь вместе, провести несколько дней где-нибудь на побережье. Она говорила, что ей и самой этого хотелось, ей не помешал бы небольшой отпуск. Но ей сначала надо было кое-что закончить. Какое-то важное дело. А уж потом она готова была уехать на время. Но это было что-то по работе. Будь это мужчина или еще что-нибудь, она бы мне сказала.

– А с кем еще она могла поделиться, если это было по работе?

– С кем-то из ваших. Копы общаются по делу с другими копами.

Пибоди кивнула, чувствуя, что дело может кончиться ничем.

– Она вела дневник, журнал, какие-то личные записи?

– Нет.

– Вы уверены?

– Разумеется, я уверена! – Опять гнев вытеснил горе в душе матери Гейл. – А если бы она и вела дневник, я бы вам не позволила в него заглянуть. Дневник – это личное. Но она не вела дневник. Все ее вещи у меня, и там ничего такого нет.

– Ее вещи у вас? – Крохотный лучик волнения и надежды забрезжил перед Пибоди. – Разрешите мне на них взглянуть?

– С какой стати я должна…

– Прошу вас, миссис Девин. Я не все могу объяснить, но клянусь вам, я действую в интересах Гейл, и я хочу все сделать правильно. Клянусь вам, я только за этим к вам приехала, только поэтому вас и прошу.

– Вы прямо как собака с костью.

Мать Гейл провела ее через гостиную в обеденный уголок, а через него – в кухню. За кухней располагалась небольшая комната, сверкающая чистотой и пахнущая лимонным воском.

Это было что-то вроде спальни, но без кровати. Одежда аккуратно развешана в шкафу. Пибоди догадалась, что остальная одежда столь же аккуратно разложена по ящикам небольшого комода. Все здесь говорило о присутствии Гейл Девин. Коробки с безделушками, шарфы, розовая вазочка. Фотографии в рамках, плакаты, кубок Малой Лиги, удочка.

В тоненькой папочке лежали диски. Музыкальные диски, фильмы-мюзиклы, отметила Пибоди. Распределенные по категориям, по алфавиту.

В голове у нее прозвенел звоночек.

– Симпатичная коллекция.

– Эта музыка помогала ей отдыхать, расслабляться.

«Теперь я ее знаю, – подумала Пибоди. – Она была умной и целеустремленной. Хороший коп. А где хороший, умный и целеустремленный коп может спрятать запись, чтоб всегда была под рукой и чтоб враги не нашли?»

– Миссис Девин, у меня к вам огромная просьба. Одолжите мне музыкальную коллекцию Гейл. Пожалуйста.

Воспаленные красные пятна выступили на мокрых от слез щеках миссис Девин.

– Вы думаете, я передам то, что было дорого моей Гейл, совершенно чужому человеку?!

– Она мне не чужая. – Пибоди заглянула прямо в глаза миссис Девин и повторила: – Я действую в интересах Гейл и хочу эти интересы защитить. Если бы это она пришла к моей маме, я знаю, она сделала бы для меня то же самое.

По пути обратно на Манхэттен Пибоди пришлось остановиться и опустить голову на руль.

– Господи, прошу тебя, – прошептала она. – Дай мне найти что-нибудь. Не хочу, чтобы эта несчастная женщина страдала из-за меня понапрасну.