Горькие плоды смерти Джордж Элизабет

Маккеррон не знал, что должен подумать по этому поводу, не говоря уже о том, что сказать. И предпочел промолчать. Он застыл на месте и, не проронив ни слова, смотрел на контейнер с содой.

Как и хозяйка дома, он покатал его между ладоней. В отличие от нее, мужчина перевернул его и посмотрел на срок годности. И увидел то, что и ожидал увидеть. Тот истекал еще не скоро.

– К сожалению, мы не знаем друг друга так хорошо, как я надеялась, – сказала Шэрон. – Иначе ты никогда бы не подумал… Кстати, что ты подумал? Что я пыталась отравить… кого? Каролину? Тебя? И зачем? Потому что хочу прибрать к рукам твою пекарню? Или что-то еще? Почему ты так подумал?

Алистеру как будто тисками сжали горло. Он увидел, как закрывается дверь. Мужчина знал, что должен броситься в нее прежде, чем та окончательно захлопнется, однако не мог заставить себя сдвинуться с места.

– То дерево в саду, – сказал он. – Оно затуманило мне мозги. А все из-за Каро. Живя с ней, я разучился здраво мыслить. Ну и, конечно, то дерево. Было бы так легко… Но я верил тебе, Шэр. Каждому твоему слову.

– Только не тем, которым надо, – сказала Холси.

– Я не мог допустить, чтобы с тобой что-то случилось. Ты… ты для меня все на свете. И… – Маккеррон вернул контейнер с содой на полку, с которой Шэрон взяла его. – Теперь мы с тобой можем над этим посмеяться. Как я рванул в Шерборн покупать соду, и это при том, что у тебя на полке уже стояла новая упаковка… Посмотри я внимательнее, я и сам бы ее обнаружил.

Пару секунд его собеседница молчала. Взгляд ее был прикован к контейнеру, как будто она размышляла о том, что все это значит.

– Если б ты посмотрел внимательнее, то обнаружил бы многое другое. Но ты этого не сделал, – сказала она.

Алистер с трудом заставил себя открыть дверцу фургона. После того, что произошло между ним и Шэрон, ноги не несли его домой. До этого он несколько часов наматывал круги по всему Дорсету. Сперва мужчина заехал в свою пекарню. Почему бы заодно не проверить, как там справляется с делами помощник, подумал он.

После этого Маккеррон проведал пять своих магазинчиков. Торговля в каждом из них шла более чем бойко, что не мешало ему ощущать себя этаким куском льда. Помощник прекрасно справлялся и без него, как, впрочем, и все остальные, сделал вывод хозяин.

Теперь же он подошел к дому. Тот выглядел пустым, однако Алистер знал, что впечатление это обманчиво. Машина Каро стояла на своем обычном месте. А поскольку пешком ходить жена не привыкла, то, скорее всего, она дома.

Каролина встретила его у двери.

– Они забрали все, – сообщила она ему. – Они были здесь, перевернули вверх дном весь дом. Я весь остаток дня приводила все в порядок. Но можешь не волноваться по этому поводу. Главное, что ты провел ночь с этой сучкой.

– Не смей ее так называть! – Маккеррон шагнул мимо супруги в дом. – Ее имя Шэрон. Или называй ее по имени, или помалкивай.

– Помалкивать буду в могиле, – бросила женщина ему в спину. – Ведь именно на это вы и рассчитывали, не так ли? Строили ваши Большие Планы. И чем же все это кончилось? Полиция забрала компьютеры – твой и мой, и все, что так или иначе связывает тебя с нею… После чего копы нагрянут и к ней. Помяни мои слова, так оно и будет! И если среди твоих вещей они ничего не найдут – в моих-то вещах даже нечего искать, – они наверняка поедут к этой твоей грязной шлюхе…

– Я, кажется, тебя предупредил, Каро! – процедил хозяин дома сквозь зубы.

Он не узнал собственный голос. Это был не голос даже, а сдавленный рык. Мол, еще слово, и я за себя не ручаюсь.

– …как только поймут, что то, что, по их мнению, сделала я, на самом деле – дело рук кого-то еще, кому от этого куда большая выгода… – продолжала разоряться его жена.

– А теперь послушай меня! – Он даже схватил ее за руку. – Шэрон ничего не нужно.

– Вот как? – фыркнула Каролина.

– Ты не понимаешь, потому что куда тебе! Тебе нужно все. Ты готова высосать из мужчины последние соки. Мне следовало понять это, еще когда ты вечно жаловалась на Фрэнсиса, когда ты мертвой хваткой впилась в Уилла и Чарли, не давая им даже…

– Ты сам не понимаешь, что ты несешь! И отпусти мою руку. Ты делаешь мне больно.

Больно? Поймав себя на том, что ему чертовки приятно это слышать, Маккеррон резко крутанул ей руку.

– Бог мой, я тогда потерял голову. И ты это знала, – заявил он громко. – Это было частью твоего плана. Вскружить мужику голову, а потом высасывать из него все соки.

Каролина попыталась вырвать руку, но муж лишь сжал ее еще сильнее.

– Отпусти, кому сказано! – взвизгнула она. Алистер уловил в ее голосе страх, и ему вновь стало приятно. Однако уже в следующий момент к Голдейкер вернулось самообладание, как это всегда бывало во время их ссор.

– Хорошо, попробую понять, – сказала она, гордо вскинув голову. – Шэрон не пользовалась тобою, как это делала я. Шэрон, в отличие от меня, ничего не требовала взамен. То есть я… Кто я такая? Интриганка? Демон? А кто же тогда она? Кто она такая, Алистер?

– Добрая и порядочная женщина, вот кто, – ответил мужчина. – Вот только я минут на десять позабыл про ее порядочность и доброту. Я увидел в саду дерево и вспомнил, что она говорила мне. И я подумал… Нет, она никогда не пошла бы на такое, и теперь мне это понятно. Потому что она с самого начала говорила правду. Ты же с самого начала не имела ни малейшего понятия о том, что это такое.

Маккеррон резко отпустил руку Каролины – вернее, отшвырнул ее от себя. Запястье ее было багровым, довольно отметил он, завтра на этом месте появится синяк.

– Ты с ума сошел, – заявила его супруга.

– Не спорю, – ответил он. – Зато я впервые чувствую себя нормальным человеком.

Линли она не убедила. Да, подробность любопытная, сказал он Барбаре, однако погоды она не сделает, потому что – и она сама это знала – невозможно доказать, что Каролина Голдейкер хотя бы раз прослушала то, что Клэр Эббот надиктовала на цифровой диктофон.

Это почему же? Каролина, нажав не на ту кнопку, точно так же, как и Хейверс, могла обнаружить еще два файла. Однако, в отличие от Барбары, она вполне могла предположить, что в третьем файле записано очередное письмо, которое ей нужно отпечатать, и решила в этом убедиться.

Впрочем, сержант знала: это не более чем предположение, и пусть даже оно и проясняло картину того, что произошло, но если они попробуют использовать его в качестве доказательства, то в два счета с треском вылетят из кабинета королевского прокурора. Кроме того, кисло подумала Барбара, это лишь еще больше убедит Изабеллу – Изабелла, Изабелла, вечно эта стервозная Изабелла! – что все их расследование есть не более чем пустая трата и без того скудных денежных и человеческих ресурсов. И, разумеется, остается открытым вопрос, почему эта запись все еще присутствует на диктофоне.

– Потому что она еще не перенесла ее на бумагу, – сказала девушка.

– Тем не менее, – начал Томас, но она его перебила:

– Послушайте, сэр! Вы же сами знаете, что неопровержимых улик нам не найти. Но когда мы соединим те, что имеем – а мы это сделаем, – данная запись станет скрепляющим звеном в цепочке наших доказательств.

– Когда вы соедините те, что имеете, – буркнул Линли.

Он также сообщил, что отправил подробный отчет суперинтенданту Ардери, и та дала им еще двадцать четыре часа. Но на большее пусть даже не рассчитывают, сказала Изабелла. Если к этому моменту сержанты Хейверс и Нката не добудут неопровержимых улик, они должны передать все, что у них имеется, в управление полиции Дорсета, а сами вернуться в Лондон, прежде чем она будет вынуждена выяснять их местонахождение.

Так что у Барбары были все основания волноваться. А ведь как она надеялась, что эта запись станет их снайперским выстрелом! И как же было неприятно слышать, что Линли не считает это даже струйкой из водяного пистолета. Что делать? Хейверс вздохнула и продолжила обыск кабинета Клэр. Она все еще безуспешно пыталась найти хотя бы что-нибудь, когда из управления полиции Дорсета ей позвонил Нката и сообщил нечто такое, от чего у нее тотчас же поднялось настроение.

– Есть! – доложил он. – Целая тропа хлебных крошек, Барб. Мы тут искали яд и нарыли сразу целых четыре, причем азид натрия – один из них; и, главное, мы обнаружили заказ! Все, конечно, было стерто с компа, но для здешних ребят невозможных вещей не бывает.

– Отлично! – воскликнула Барбара и решила немедленно позвонить Линли. Было уже поздно, отпущенные им двадцать четыре часа неумолимо тикали, так что нужно было пошевеливаться.

– Пора ее брать, – сказала девушка напарнику, после чего сообщила про найденную на диктофоне запись. – Вот тебе и мотив, если хочешь знать мое мнение. Я заеду за ней домой и доставлю в отделение. Если б ты встретил меня там, скажем, через часик, мы могли бы…

– Есть небольшая проблема, – ответил Уинстон.

«Господи! – подумала Хейверс. – Что еще?»

– Что за проблема? – спросила она вслух.

– Оба компьютера.

– Что с ними не так?

– То, что мы нашли. Были использованы оба компа – Алистера и Каролины. Но есть и еще кое-что. Дело касается Лили Фостер. Послушай, я сейчас туда возвращаюсь. Я все объясню, как только буду там.

Девушка хотела потребовать, чтобы он ей все объяснил сейчас. Но ей требовалось время переварить услышанное. Оба компьютера? А еще Лили Фостер… Ею овладело нехорошее предчувствие.

Оставалось только ждать. Сержант курила, мерила шагами комнату и снова курила. Она обошла весь дом Клэр: кухню, гостиную, веранду… Укрывшись от ветра, Хейверс курила на крыльце дома. Нката возвращался из Южного Дорсета, и, как и везде в этом графстве, прямой дороги в Шафтсбери не было, разве только если отрастить крылья. Так что, пока она ждала, в ее распоряжении была уйма времени, чтобы досконально изучить не только то, что они имели на Каролину, но и собственное стремление взвалить вину именно на нее.

Не слишком приятное занятие. Ведь вполне может статься, что она вслепую бредет навстречу катастрофе, причем лишь по той причине, что помощница Клэр лично у нее не вызывает симпатий. Но ведь Каролина уже объявила себя потенциальной жертвой убийцы, что вполне могло соответствовать истине.

К тому моменту, когда, наконец, приехал Уинстон, Барбара выкурила столько сигарет, что у нее щипало в глазах. Да и воняло от нее наверняка так, что хоть святых выноси.

В ответ на его вопрос «Барб, ты хоть когда-нибудь делаешь передышку?» девушка пулей бросилась наверх, чтобы прополоскать рот, что, по большому счету, было бесполезно: табачным дымом провоняло все – волосы, одежда и, наверное, даже кожа.

Пока Уинстон жарил им яичницу, Барбара приготовила кофе и подрумянила тосты. Ни он, ни она толком не обедали, однако пришлось довольствоваться скудным ужином. Пока тот готовился и пока они его ели, Нката ввел напарницу в курс дела, и Хейверс была вынуждена признать, что по части прямых улик у них и впрямь негусто.

Уинстон заглянул в свой блокнот. Во-первых, компьютер Алистера, сказал он. На нем производился поиск яда. Причем выбором номер один был гидрохлорид фенметразина, который, помимо всего прочего, вызывал тахикардию…

– Понятно, – сказала Барбара, – сердечный приступ, коллапс кровообращения, кома.

Возможно, убийца отказался от него по той причине, что вероятность смерти была не слишком велика.

Следующим шел хлоралгидрат, угнетающий центральную нервную систему. Судя по всему, этот препарат был отвергнут по той причине, что имел чересчур замедленное действие.

Третьим был амитриптилин, способный вызвать сердечный приступ. Этот тоже не подошел, в первую очередь потому, что заполучить его в свои руки можно было только по рецепту врача.

И, наконец, азид натрия. Быстрый, эффективный и доступный через Интернет.

– Инспектор велел мне рассказать тебе про заказ по Интернету, – вспомнила Барбара. – Извини, вылетело из головы.

Ничего страшного, успокоил ее Нката. Найти заказ азида натрия оказалось делом несложным. Тот оказался на ноутбуке Каролины. Разумеется, он был удален. Похоронен так глубоко, как это было только возможно сделать, не вынимая жесткого диска, чтобы разнести его к чертовой бабушке вдребезги, а потом вместо него вставить новый. Кроме того, в заказе фигурирует номер кредитки миссис Голдейкер.

– Ну, слава богу! – Барбара облегченно вздохнула.

– Вот тут-то и начинаются все «но», – охладил ее радость напарник.

Хотя в качестве адреса для доставки заказа и значились пекарня и дом Каролины Голдейкер, его получателем была указана Лили Фостер.

– Что за фигня! – воскликнула Хейверс. – Это же полная бессмыслица, с какого бока ни посмотреть!

– У нее есть мотив, Барб, – напомнил ей Уинстон. – Имелся с самого начала.

– Господи, но как, по-твоему, она могла это сделать? В глухую полночь прокралась в дом? А потом и в пекарню? Воспользовалась компьютером Алистера, чтобы в нем наследить, а потом сделала то же самое на ноутбуке Каролины? Но как ей в руки попала кредитка Каролины? И самое главное, как при этом она смогла остаться непойманной? Нет, эта версия шита белыми нитками. Куда правдоподобнее, что Каролина нарочно везде наоставляла ложных следов – справа, слева и посередине. Производила поиски на компьютере Алистера, чтобы в случае чего объявить себя потенциальной жертвой. Мол, «он собирался убить меня из-за этой свой любовницы» и все такое прочее. Кроме того, она всеми фибрами души ненавидит Лили, и та платит ей взаимностью. И если фокус с компьютером Алистера не прокатит, всегда можно заявить, что Лили желала ее смерти. Уинни, если посмотреть на это дело под таким углом, то все сходится. Каролина задумала устранить Клэр, так как та собралась поговорить с Чарли о том, что она делала с Уиллом. И она хочет разделаться с Лили, потому что та винит ее в смерти Уилла. А в том случае, если вдруг мы не раскусим ее замыслов, если наш выбор падет на Алистера, она сразу убивает двух зайцев – кладет конец ему и его роману. Как бы ни обернулось дело, она остается в выигрыше.

– Если все было именно так… – медленно произнес Нката, и Барбара поняла: он думает. Когда же напарник заговорил снова, она узнала, о чем именно. – Чарли, – сказал Уинстон.

– При чем тут Чарли?

– При том, Барб, что все это мог сделать он. Приехал из Лондона, якобы проведать мать и отчима. Имеет возможность спокойно входить в любой компьютер. Когда Алистер прилег днем покемарить, залез в его компьютер. Когда же мать спала, как убитая, ночью, – в ее. Получить в свои руки ее кредитку? Нет ничего проще. Ему отлично известно, где Каролина ее хранит.

– Но при чем здесь Лили Фостер? Зачем заказывать яд на адрес Каролины, но на имя Лили?

Уинстон согласился, что именно в этом месте и возникают вопросы. Поскольку над Лили по-прежнему висело предписание полиции, она никак не могла заявиться в пекарню или домой к Каролине, чтобы получить присланную на ее имя бандероль – слишком велик риск. Но если Лили не пришла, чтобы ее забрать, и бандероль попала в руки Алистеру или Каролине, что бы они подумали о посылке, которая пришла на их адрес, но на имя Лили?

– Они бы отнесли ее прямиком в полицию, – медленно произнес Нката. – Если только не предполагалось, что они ее вскроют, нюхнут, а остальное ты знаешь.

– Чего они не сделали. Тем более если вспомнить, что уже произошло между ними и ей. Нужно быть сумасшедшим, чтобы такое сделать.

– Что возвращает нас к самому началу, – подвел итог напарник.

– Давай позвоним инспектору, – предложила Хейверс, добавив, что им отпущено всего двадцать четыре часа. – Конечно, их нам не хватит, но если рассказать про находки в компьютерах, вдруг нам дадут еще…

К сожалению, этот номер не прошел. Позвонив по мобильнику Линли, сержант Хейверс поставила телефон на громкую связь и передала его Уинстону. Пусть расскажет сам. Нката сообщил инспектору то, что только что рассказал ей: про компьютер Алистера, компьютер Каролины, адрес пекарни и имя Лили Фостер в качестве получателя бандероли с азидом натрия. Барбара вставила свои пять пенсов относительно того, как можно интерпретировать эту информацию. Вывод ее был таков: первейшая кандидатура на роль злоумышленника, провернувшего эту операцию, – это, конечно, Каролина Голдейкер.

Увы, Томаса она не убедила. Более того, в его голосе ей послышались нотки досады.

– Это чертовски тонкий лед, Барбара, и мы все вместе с треском на нем провалимся, – сказал он.

– Я и сама вижу, сэр, – согласилась девушка. – Но если сложить все воедино, то у нас…

– Это лишь наши предположения. Вы знаете не хуже, чем я, что королевские прокуроры не станут нас даже слушать.

Хейверс закатила глаза и обменялась с Нкатой выразительным взглядом. Линли же тем временем продолжил излагать свои доводы. Она была готова поклясться, что видит, как он пункт за пунктом ставит галочки.

– Подслушанный в Кембридже разговор, спрятанная с глаз подальше книга, над которой велась работа, интернет-сайт знакомств для женатых мужчин, распечатки электронных писем…

– Сотни распечаток, инспектор, – вставила девушка.

– …на полях которых есть ссылки на те или иные книги по психологии. Интервью со значимыми в жизни Каролины людьми, которые она, по идее, могла подслушать или же прочесть на бумаге. Сумка, которую, возможно, паковала она. Зубная паста, в которую она, возможно, подмешала яд. И ни единого свидетеля, ни единой неопровержимой улики или, на худой конец, того, что можно было бы объявить неопровержимой уликой… Если только вы не вырвете у этой Голдейкер признание, поверьте, нам не поздоровится.

Барбара посмотрела на Уинстона. Выражение его лица было скорбным. Нката как будто говорил ей: да, старушка, похоже, нам пора паковать чемоданы. Но вернуться в Лондон с пустыми руками, проторчав столько времени в Дорсете!.. С Изабеллой Ардери этот номер явно не прокатит.

– Что будем делать, инспектор? – спросила Хейверс у Линли.

Уинстон нахмурился. Барбара была готова спорить на что угодно, что на другом конце линии их собеседник сделал то же самое.

– Что? – переспросил он.

– Каролина Голдейкер сознается. Уж мне так точно. Я запишу ее признания на диктофон и на бумагу. На каждой странице будет стоять ее имя и ее подпись.

– И вы в это верите, Барбара? – усомнился Томас.

– Вы же сами сказали, у нас двадцать четыре часа. Двадцать два, если быть точными. Это уйма времени, и я успею ее допросить. Вот увидите, она сознается. Это я вам обещаю.

Затем Хейверс нажала кнопку отбоя. Она вряд ли убедила Линли в том, что вырвет признание у Каролины Голдейкер. Более того, она не убедила в этом даже себя. Однако, учитывая, что выбор был невелик – вырвать признание или, поджав хвост, вернуться в Лондон – ничего другого ей не оставалось.

Постель ждала Алистера еще два часа назад, и он даже лег в нее. Увы, сна не было, и в конечном итоге он оставил попытки уснуть.

От Шэрон не было никаких вестей. Он позвонил ей, домой и на мобильный, чтобы объяснить свой поступок… Вот только Маккеррон не знал, что ей сказать. Нет, он не верил, что эта женщина способна причинить зло кому бы то ни было. Этими словами он и начал первое свое сообщение.

Беда в том, что тогда, невзирая на всю чудовищность такого предположения, он поверил в ее вину. И это при том, что самым убедительным доказательством ее невиновности была она сама. Правильная, порядочная, честная – с самой первой минуты, когда он познакомился с ней. И тем не менее, он подумал… Ведь в этом-то все и дело, не так ли? В том, что он тогда подумал. Он же подумал, что она в крайне сомнительных целях способна отравить другого человека. Стоит ли удивляться, что теперь Шэрон отказывается разговаривать с ним? Алистер ворочался с боку на бок, укоряя себя за собственную глупость. Пытался придумать, как ему заслужить ее прощение. Мысленно разговаривал с ней и еще больше – с Каро. Лежал, уставившись в темный потолок, тупо глядел на тень, отбрасываемую гардеробом, на закрытую дверь спальни, из-за которой доносились звуки работающего телевизора. Тот, как всегда, орал на всю катушку. Алистер мог даже точно сказать, какую программу смотрит жена – какую-то чепуху про пластические операции. Какой-то чокнутый чувак решил увеличить член, ради чего отправился к какому-то шарлатану в Южную Америку. Результат оказался катастрофическим. Передачу прерывала орущая еще громче реклама.

Каролина смотрела телевизор у себя в комнате. Стоило Алистеру подумать про эту комнату, про то, как он обустраивал ее, как он тотчас же вспомнил все остальное, что сделал в их доме по просьбе супруги, потому что хотел ей угодить. Новая кухня, новые ванные комнаты, дополнительная спальня, чтобы у каждого из мальчиков, как и в Лондоне, была своя комната. В доме, когда они его купили, хватало спален, однако Каролина решила, что одна из них должна стать ее личной комнатой. По ее словам, это было необходимо для ее душевного спокойствия. Увы, душевное спокойствие и Каролина оказались вещами несовместимыми. По крайней мере, даже личная комната не помогла. Со временем Каролина переделала ее в свою спальню.

– Мы все равно спим в разное время, – таков был ее предлог. – Мне нужен сон. Ты ведь хочешь, чтобы я высыпалась? В конце концов, это мне нужно ради мальчиков.

Наивная душа, Маккеррон был уверен, что, как только ее сыновья вырастут и уедут из дома, все изменится. Что она станет ему настоящей женой…

Алистер встал с кровати. Сколько же ночей, подумалось ему, он не мог толком выспаться из-за шума работающего телевизора в комнате Каролины… Странно, он ведь ни разу даже не попросил ее уменьшить звук, ограничиваясь туманным намеком вроде «громковато для меня, дорогая», который Каро неизменно игнорировала. Шэрон никогда бы так не поступила. Да что там! Разве стала бы Шэрон смотреть телевизор едва ли не до самого утра! Она была бы в его постели, ее распорядок совпадал бы с его распорядком, чтобы им всегда быть вместе: лечь спать в восемь вечера, встать ему в два, ей в четыре, потому что впереди у нее тоже был бы рабочий день. Разве можно сесть за руль и весь день колесить по дорогам Дорсета, толком не выспавшись?

Но с Каро? С Каро все было совершенно не так. С нею все было не так, как было бы с Шэрон.

Различия он мог перечислять до бесконечности. Каро не хотела детей, хотя Алистер мечтал об общем с ней ребенке. Каро отказалась взять его фамилию, чтобы не обижать «моих мальчиков». Кстати, те всегда были «мои мальчики» и никогда «наши», хотя он заменил им отца. Но самое главное, их отношения начались со лжи, и ложь – не одна, так другая – двигала ими все эти годы, пока Маккеррон не понял, что больше не в силах это терпеть.

Он нащупал выключатель лампы на прикроватном столике и уже был готов нажать его, когда с улицы донесся шорох шин. Темноту ночи прорезал свет фар. В следующий миг они погасли, но зато открылись и со стуком захлопнулись двери. Вот тогда-то хозяин дома и подошел к окну, чтобы посмотреть, в чем дело.

Полная луна заливала все вокруг серебристым светом. Алистер без труда различил две знакомые фигуры – женщину-детектива и с нею черного парня. Остановившись на несколько секунд у входа в сад Уилла, они обменялись парой слов, после чего шагнули к двери в позвонили в звонок.

Вряд ли Каролина с ее ревущим телевизором услышала их, решил Маккеррон. Может, и ему стоит проигнорировать их звонок? Что они сделают, если он не откроет им дверь? Протаранят ее? Это вряд ли. К тому же он так устал и…

Телевизор его жены умолк. В дверь позвонили снова, на сей раз долго и требовательно. Такой звонок не оставишь без внимания, не сошлешься на то, что, мол, я спал. И хотя ему было далеко до пожарной сирены, Каролина вышла из комнаты. Впрочем, спускаться вниз она не спешила. Вместо этого сунула голову в его комнату.

– Наверное, это к тебе, – сказала она. – Мисс Горячие Трусы явилась за своим сокровищем. Смотрю, ты уже готов ехать с нею. Одет и все такое прочее. Это надо же!

– Это полиция, – сказал ей муж.

Выражение лица Каролины моментально изменилось. Она прошла через комнату к окну. Звонок между тем не смолкал.

– У меня нет ни малейшего желания в середине ночи… – С этими словами женщина вышла из комнаты. Маккеррону было слышно, как она спускается по лестнице. Вскоре до него снизу донеслись их голоса – негромкие голоса полицейских и звенящий возмущением голос Каролины.

Ей перебили сон. Они хотя бы знают, который час? Какого черта они… Ее адвокат непременно… И далее в том же духе.

Алистер подошел к лестнице, чтобы лучше расслышать их разговор, а затем крадучись спустился вниз. Интересно, что еще она скажет?

– Вы хотя бы отдаете себе отчет в том, сколько времени я угрохала на то, чтобы вновь привести дом в порядок после того, как вы перевернули его вверх дном? Да еще забрали с собой мои личные вещи, отчего, скажу честно, я вовсе не в восторге… Так я вам и поверю, что вам понадобилась моя пудра! Разве что одной из вас вздумалось улучшить свою внешность. Кстати, давно пора, если хотите знать мое мнение.

Хозяин дома уже был внизу. Детективы его увидели.

– Мистер Маккеррон, извините за доставленное беспокойство, – сказала женщина-полицейский. – Но нам нужно поговорить.

– Звони адвокатше! – бросила мужу через плечо Каролина.

– Я сам, – сказал черный парень. – Но, думаю, вам лучше сначала выслушать нас.

– Выслушать? Это еще зачем? – продолжала спорить Голдейкер.

После этой реплики женщина-полицейский – сержант Хейверс, напомнил себе Алистер – вынула из кармана какую-то штуковину, Без очков он не разглядел, что именно.

– Вы собираетесь меня записывать? – удивилась Каролина, и ее супруг понял, что это диктофон. – Тогда я требую моего адвоката. Немедленно.

– Это диктофон Клэр Эббот, – пояснил чернокожий полицейский.

– И что она с ним сделала? Записала на него имя вымышленного убийцы?

Детективы переглянулась.

– В общем-то, да, – сказал черный парень.

– Как я уже сказала, прежде чем принимать решение об адвокате, вам наверняка будет интересно послушать, – добавила сержант Хейверс. – Разумеется, решать вам. Кстати, мне понятно, почему вы отказываетесь последовать моему совету. С другой стороны, с вас не убудет, если для начала вы послушаете.

– Ну ладно, – огрызнулась Каролина. – Потому что я вижу: вы не уйдете отсюда, пока я не услышу белиберду, которую вы с собой принесли.

С этими словами она отступила от двери, впуская полицейских в дом. Те, конечно же, уже знали, где здесь гостиная, и, не спрашивая, направились в нее. Хозяйка двинулась следом, но садиться не стала. Алистер вошел последним.

– Заранее предупреждаю: мне хорошо известно, что я вовсе не обязана отвечать на ваши вопросы, – заявила Каролина.

– Уинни, – сказала сержант Хейверс своему напарнику.

Как ни странно, тот – Маккеррон знал это правило из многочисленных детективов, которых он за эти годы насмотрелся по телевизору, сидя рядом с Каролиной, – сообщил его супруге ее права. Она может ничего не говорить, но то, что она скажет, может быть истолковано против нее, и далее в том же духе. Реакция женщины не заставила себя ждать.

– Да вы шутите! Это же полная чушь! Вы уже вынесли из моего дома практически всё. Но вы не можете сказать мне, что якобы что-то нашли, потому что там ничего нет. Итак, что же я, по-вашему, такого натворила?

– Миссис Голдейкер, на ваших компьютерах обнаружены данные, свидетельствующие о поисках яда, – сказала сержант Хейверс. – Более того, у нас есть адрес веб-сайта, на котором можно заказать один конкретный яд. Азид натрия, так он называется. Более того, нами найден заказ, присланный на ваш адрес.

– Вы лжете! – заявила Каролина. – Вы пытаетесь обвести меня вокруг пальца…

– Уинстон, – кивнула девушка на темнокожего напарника, – вот он, перед вами, и несколько головастых айтишников из управления нашли всё. От «а» до «я». Вы воспользовались двумя компьютерами, что, конечно, весьма похвально, но и на втором тоже кое-что есть.

– И как, по-вашему, я его заказала? – вскинулась Голдейкер. – Зачем вообще мне понадобилось убивать Клэр? Ответьте-ка лучше на такой вопрос: когда же, наконец, до вас дойдет, что у меня не было причин желать ее смерти?! Зато ясно, как божий день, что некто в этой комнате, вместе со своей потаскушкой, был бы только рад отправить меня на тот свет!

Алистер окаменел. Каролина не только во всеуслышание объявила его убийцей, чего, в принципе, можно было ожидать. Куда страшнее было то, что копы сказали про компьютеры, про то, что они обнаружили на них. От него не скрылось, что жена пошла красными пятнами. Две огненных полосы пролегли от ее щек до самой шеи.

– Что касается желания чьей-то смерти… – сказала сержант Хейверс, – …то давайте лучше сядем и поговорим начистоту.

С этими словами она первой села на диван и положила перед собою на кофейный столик диктофон. Маккеррон сел напротив, а чернокожий детектив расположился рядом с сержантом на диване. Каролина осталась стоять, и Хейверс пожала плечами – мол, как хотите.

– Батарейки в этой штуковине сели, и она не включалась, – стала рассказывать девушка. – Поначалу я по глупости решила, что диктофон сломан. Но когда вставила новые и послушала… Думаю, остальное можно не объяснять. Поймете сами.

С этими словами она включила диктофон, и в комнате тотчас же раздался голос Клэр Эббот. Сомнений в этом не было, потому что он был похож скорее на мужской, чем на женский. Алистер заметил, как его супруга поежилась. Похоже, не укрылось это и от детективов.

На записи Клэр обращалась к Каролине. Судя по всему, она диктовала какое-то письмо. Правда, Маккеррон не понял, почему это было так важно. Речь шла об ответе на какое-то приглашение где-то выступить.

– И что это, по-вашему, доказывает? – спросила Каролина и со злостью указала на диктофон. – Ей было лень писать свои письма, и я писала их за нее. Что из этого?

– Вот и я тоже поначалу так решила, – ответила Хейверс. – А потом увидела, что если нажать другую кнопку, то включается еще одна запись. Я переключилась на нее – что мы сейчас и сделаем – и услышала вот это.

С этими словами она взяла в руки диктофон, нажала на нем какие-то кнопки, и голос Клэр Эббот заговорил снова:

– Я только что вернулась от Сумали Голдейкер и хочу записать все на диктофон, прежде чем подробности вылетят у меня из головы.

Услышав это, Каролина шагнула к кофейному столику. Чернокожий мгновенно встал с дивана и загородил собою диктофон. Клэр продолжала говорить, и хозяйка дома была вынуждена сесть. Подобраться к диктофону она не могла.

– …вошла в комнату и застала его мастурбирующим на порнографические картинки. По ее словам, она тотчас же выскочила вон, однако он ее заметил, что произошло одновременно с моментом эякуляции. Итак, первый вопрос. Говорит ли она правду, а если нет, то что вынуждает ее лгать?

– Что это? – спросила Каролина, уже без былого апломба.

– Думаю, вы сами знаете, – ответила сержант Хейверс. Запись между тем звучала дальше.

– Понятия не имею, – пожала плечами Голдейкер. – О ком она рассказывает?

– Разве не понятно? – удивился чернокожий.

– …самыми разными способами, но этот самый вопиющий, – вещал диктофон голосом Клэр Эббот. – Но как это назвать? Что это? Насилие или же прискорбное отсутствие всяких рамок, беспардонное вторжение в чью-то частную жизнь? Лично мне это кажется насилием. Хотя, быть может, во мне говорит естественное отвращение к тому, что происходило, причем очень долго. Но если это длилось долго и если Уилл ей не солгал, получается, что…

– Уилл?! – воскликнула Каролина.

Алистер посмотрел на нее. В горле у него пересохло, и он с трудом сглотнул застрявший там комок. Он едва ли не кожей чувствовал, как над их головами нависло нечто огромное и уродливое. И это нечто готово было в любой момент обрушиться на них и похоронить их под своей тяжестью.

– …говорит правду, то как к этому отнестись? – продолжал голос Клэр. – Похоже, что Уилл, рассказывая ей об этом, не испытывал никакого смущения. Он откровенно заявил, что мать помогала ему и что ей нравилось наблюдать за тем, как он это делает. Впрочем, одно уточнение. Он употребил настоящее время. Ей нравится, сказал он.

– Что это за белиберда?! – не выдержал Маккеррон. Он наконец проглотил проклятый комок и вновь обрел голос.

– Это про словоизвержение, – пояснила Каролина. В ее голосе слышалось беспокойство. Однако в следующую секунду ее как будто прорвало. – Так он научился его контролировать. Останавливал, потому что иначе его было не остановить. У него начинался приступ… припадок, и если он… если он делал это с собой, это помогало ему переключиться. Об этом он и рассказал.

– Откуда ты это знаешь? – спросил ее Алистер. – Он говорит, что ты наблюдала… Да что там! Помогала! Помогала ему?! Черт подери, Каро, он говорит, что тебе нравилось…

– Он лгал. Что еще ему оставалось? – парировала его супруга. – Я застукала его в самый что ни на есть интимный момент, и… С какой стати мне за ним наблюдать? Я ничего подобного не делала. И никогда бы не стала этого делать. Он говорит, что…

– …сказала, что в его голосе слышался вызов, как будто он влепил ей пощечину, чтобы проверить, как она на нее отреагирует.

Все снова повернулась к кофейному столику. Сержант Хейверс увеличила громкость. Голос Клэр звучал так, как если бы она находилась среди них, хотя начиная с этого момента Алистер выхватывал лишь отдельные слова и фразы. Кровь оглушительно громко, словно барабанная дробь, стучала в его голове и ушах.

– …лучше не упоминать этого снова… четырнадцать или пятнадцать на тот момент… настоящее время, она была в этом совершенно уверена… Все это ее безутешное горе, которому не видно конца… всякий раз при упоминании его имени… Еще разок проверить у Фергюсона.

И, наконец, подобно иерихонской трубе:

– Узелок на память, чтобы не забыть. Надо будет поговорить об этом с Чарли. Братья были дружны. Вполне вероятно, если мать шарила в его брюках, Уилл мог ему что-то рассказать. Если же Чарли…

Каролина вскочила с места, но чернокожий полицейский опередил ее и схватил за руку.

– Выключите немедленно! – крикнула женщина во весь голос.

Сержант Хейверс выполнила ее просьбу.

– Миссис Голдейкер, мы называем это мотивом, – объявила она. – Лично я сомневаюсь, что вы хотели бы, чтобы Чарли услышал этот рассказ. Верно? Мама, которая следит за тем, чтобы младший брат сделал все, как полагается. Мама, которая помогает младшему брату, когда ему… сколько? Лет десять? Кстати, а чем он занимается? И что делала она? Опробовала новые методы, когда у сына случались проблемы с речью? Просила приспустить брюки? Нет, не поверю. Он не мог совладать со словами, поэтому вряд ли слышал, что она ему говорила. Поэтому брюки на нем приспускала она сама, собственными руками. Затем брала его руку в свою и… Или же делала это своей рукой. Или даже не рукой, а чем-то более эффективным, что наглядно продемонстрировало бы ему, что при умелой стимуляции…

– Прекрати! – взвизгнула хозяйка дома. – Ты, грязная тварь! Ты…

Однако сержант Хейверс вновь нажала кнопку «Воспроизведение».

– Если Каролина убедила себя, – продолжал голос Клэр, – что сексуальное удовлетворение способно облегчить проблему Уилла и он перестанет изрыгать поток непристойностей, что ставило в неловкое положение и его самого, и того, кто находился рядом, когда это случалось, то отсюда следует, что порнографические картинки – это тоже ее идея. Я это к тому, что если словесное недержание сына становилось все более грязным и непристойным – а так оно, по-видимому, и было, – то зачем было ему подсовывать нечто такое, что лишь усугубляло эту грязь? И не достиг ли он той точки, когда картинок оказалось мало, подобно тому, как наркоману требуется все более сильная доза? Очевидно, это означает, что если во время приступа у него возникала словесная фиксация на чем-то конкретном, скажем, на феллацио или куннилингусе…

Каролина вскочила на ноги. Увы, на сей раз она оказалась проворнее Нкаты. Подскочив к диктофону, женщина обрушила на него кулак, как будто надеялась разбить прибор вдребезги. Но сержант Хейверс успела выхватить у нее диктофон, а вопль разъяренной Голдейкер заглушил неумолимый голос Клэр Эббот.

– А теперь о том, как вы это сделали, – сказала Барбара. – Вы произвели поиск на компьютере вашего мужа. Заказ же сделали со своего. Вы указали имя Лили Фостер в качестве получателя бандероли – по той же причине, по которой воспользовались компьютером вашего мужа. Если б дело повернулось не так, как вы задумали – а оно прошло в соответствии с вашим планом, – у вас была бы спасительная ниточка, которая отвела бы от вас все подозрения. Вы же всегда смогли бы заявить, что вы и есть настоящая жертва. Единственная проблема заключалась в том, что для покупки вам пришлось воспользоваться своей кредиткой. Заполучить в свои руки кредитку Лили – если у той таковая имеется – вы не могли. Подозреваю, что кредитка Алистера и ваша выданы на общий банковский счет. Но это даже к лучшему, не так ли? Потому что это бросает тень на него. Вам также пришлось воспользоваться собственной зубной пастой, потому что если б вдруг кто-то сообразил, что это никакой не сердечный приступ и что Клэр чем-то отравилась, это позволило бы лично вам изобразить из себя первую жертву.

И тогда – лишь тогда – Алистер вспомнил слова, сказанные его женой, когда сыщики Скотленд-Ярда только-только приехали к ним в Шафтсбери. «Я собирала ее чемодан». И все же Маккеррон не мог произнести эту фразу вслух. Не мог предать свою супругу.

Каролина молчала, и лишь дыхание вырывалось из ее груди надрывными всхлипами. Взгляд ее был прикован к диктофону в руках у Барбары. Затем она подняла глаза к потолку, как будто там мог быть написан ответ, и сказала:

– Чарли.

– Итак, кратко излагаю мотив, – сказала сержант Хейверс. – Клэр намеревалась поговорить с Чарли, выяснить, что ему известно про вас с Уиллом. Вы же не могли этого допустить. Вы не хотели, чтобы ваш сын узнал, что вы сделали с его братом. Кстати, вы знали, что Клэр пишет книгу про супружеские измены – несмотря на все ваши попытки помешать ей? Она была уверена на все сто, что вы станете держать язык за зубами про ее приключения в сельской гостинице в обмен на ее обещания не разглашать ваши секреты.

– Я хочу к сыну, – ответила на ее обвинения Каролина и разрыдалась. – Я хочу к сыну, к своему Чарли.

Звонок мобильника раздался в половине четвертого. Поначалу Индия решила, что это будильник, однако, открыв глаза в кромешной тьме, поняла, что ошиблась. Схватив телефон, она выключила звук и посмотрела на Нэта. Тот даже не пошевелился.

Звонил Чарли. Сначала женщину охватило раздражение, но затем его быстро сменил ужас. Не хватало еще, чтобы в первую ночь, когда Натаниэль заночевал у нее, в их отношения, и без того шаткие, снова вторгся Чарльз – какова бы ни была причина этого.

Она встала с кровати. Сообщения на дисплее не было, что довольно странно, потому что ее бывший муж, если не мог до нее дозвониться, обычно оставлял эсэмэску. Однако уже в следующий момент зазвонили домашние телефоны в кабинете Индии и на кухне. Оставить звонки без ответа было нельзя: в этом случае включился бы автоответчик, что гарантированно разбудило бы Нэта.

Хозяйка дома бросилась в кабинет и перед третьим двойным звонком успела взять трубку.

– Чарли? – спросила она, ожидая, что он поинтересуется, почему она не ответила ему по сотовому.

Но вместо этого услышала следующее:

– Слава богу! Мне позвонил Алистер. Индия, моя мать…

– С ней что-то случилось? Она заболела? Они с Алистером?.. Он ушел от нее к Шэрон? Ведь, если это так… – Женщине не хотелось думать о том, каковы будут последствия этого шага. И без того ясно, что забота о матери целиком и полностью ляжет на плечи Чарльза.

– Ее обвинили в убийстве Клэр, – сказал Голдейкер. – Но, Индия, все еще хуже. Она созналась.

Эллиот открыла рот, и в нем тотчас же все пересохло, как будто кто-то потер его изнутри наждаком.

– О боже… – только и смогла она выдавить из себя. – Почему?

– Алистер сказал, что у них есть запись. В смысле, у полиции. Клэр каким-то образом догадалась, что… О, господи, Индия!..

– О чем догадалась?

– Она… то есть мама… делала с ним такое…

– С Алистером? Но что она могла с ним…

– Не с ним, а с Уиллом!

Индия подтянула к столу стул и тяжело плюхнулась на него.

– Что такое она делала с Уиллом? Что вообще все это значит?

– Разные сексуальные вещи. С Уиллом. Алистер сказал, что, по его мнению, это длилось много лет и… Клэр об этом узнала… Уилл рассказал Сумали. Не знаю, когда. Я вообще больше ничего не знаю. Только то, что Сумали рассказала Клэр, а та записала это на диктофон, и когда мама услышала запись, она едва не грохнулась в обморок или типа того. Они арестовали ее, и где-то час назад она во всем созналась. Час назад они записали ее признание, и она поставила под ним свою подпись. Я не знаю.