Башня из пепла Мартин Джордж
Через некоторое время Дорчестер перестал строить коварные планы. Неудачи окончательно его обескуражили, к тому же присутствие мартышки уже не так сильно раздражало. Более того, после того как прошла первая неделя, он перестал испытывать постоянное чувство голода. Поначалу на него накатывали приступы слабости, сопровождавшиеся головокружением, но потом охватила эйфория. Он чувствовал себя великолепно, более того, он терял вес!
Конечно, весы этого не показывали. Каждое утро загоралось одно и то же число — 367. Но он ведь взвешивал не только себя, но и мартышку. Кенни знал, что худеет; он ощущал, как исчезает фунт за фунтом. Даже коллеги стали обращать на это внимание, и когда они спрашивали, как ему это удается, он подмигивал и отвечал:
— Лечение мартышками! Таинственное лечение мартышками!
Однажды Дорчестер попытался пуститься в объяснения, но мартышка стала колотить его с таким энтузиазмом, что он едва не лишился головы, а друзья принялись что-то бормотать относительно странных судорог.
Наконец наступил день, когда Кенни пришлось ушить свои брюки на несколько дюймов. Это был один из самых счастливых моментов в ет жизни. Однако ощущение счастья исчезло, когда он случайно посмотрел на свос отражение в витрине. Дома он уже давно убрал все зеркала, поэтому был потрясен видом мартышки. Животное выросло! Теперь на его плечах высился злой и уродливый шимпанзе, чья ухмыляющаяся рожа вздымалась над его головой, а не робко выглядывала из-за нее. Обезьяна стала ужасно толстой, превратившись в подобие бочонка, а хвост доставал до самой земли. Кенни с ужасом смотрел на нее, она же в ответ нагло ухмылялась. Вот почему у меня в последнее время стала болеть спина, подумал он.
Кенни медленно побрел домой, вся его радость испарилась. Он шел и размышлял о своей жизни, а бездомные собаки следовали за ним на некотором расстоянии и оглушительно лаяли. Дорчестер не обращал на них внимания, так как уже давно понял, что собаки видят обезьяну, как и животные в зоопарке. По-видимому, этой способностью также обладали пьяницы. В тот вечер, когда он посетил бар, один человек очень долго на него смотрел. Хотя… его могли заинтересовать стремительно исчезающие порции виски и пива.
Вернувшись домой, Кенни Дорчестер растянулся на своей постели. Как всегда, он лежал на животе, подложив подушку под подбородок. Телевизор был включен, но Кенни не смотрел на экран, пытаясь найти выход. Даже реклама пиццы не привлекла его внимание — тот момент, когда ломтик пиццы со свисающими с него нитями сыра снимали со сковороды.
Когда реклама закончилась, Кенни встал, выключил телевизор и сел за свой круглый обеденный стол. Он нашел листок бумаги и огрызок карандаша, тщательно написал формулу крупными печатными буквами и посмотрел на нее.
«Я + ОБЕЗЬЯНА = 367 ФУНТОВ».
В этой формуле скрывался какой-то тревожный смысл, и чем дольше он размышлял, тем меньше ему нравились выводы. Дорчестер явно терял вес, и к этому следовало относиться серьезно. Однако где удовлетворение от победы? Сколько бы он ни сбросил, его тело будет таскать прежний вес, все те же 367 фунтов. Что касается стройности и привлекательности для женщин… о каких женщинах может идти речь, пока у него на спине сидит обезьяна? Кенни представил себе свидание с какой-нибудь девушкой в кафе и содрогнулся.
— Чем все это для меня закончится? — спросил он вслух.
Обезьяна пошевелилась и издала отвратительный негромкий смешок.
Кенни неодобрительно поджал губы. Завтра он отправится туда, где получил проклятую мартышку.
На следующий день, после работы, Кенни Дорчестер приехал на такси в то самое место, где получил мартышку.
Витрина исчезла.
Кенни сидел в такси (на сей раз у него хватило ума не выходить из машины, более того, он заранее выдал водителю щедрые чаевые) и бессмысленно моргал. С его губ слетел тихий безнадежный стон. Он знал, что приехал по нужному адресу, у него до сих пор сохранился клочок бумаги, на котором Морони его записал. Но витрина магазинчика, где раньше висел выцветший плакат с рекламой кока-колы, исчезла. На его месте теперь был пустырь, заросший сорняками и усыпанный мусором.
— О нет! — простонал Кенни. — О нет!
— С вами все в порядке? — спросила женщина, сидевшая за рулем такси.
— Да, — пробормотал Кенни. — Только… только подождите, пожалуйста. Я должен подумать. — Он закрыл лицо руками.
Дорчестер вдруг ощутил слабость и головокружение. И еще — ужасно захотелось есть. Счетчик продолжал негром — ко тикать, женщина тихонько насвистывала, Кенни думал. Улица выглядела точно так же, как в прошлый раз, только не было магазинчика. Так же грязно, старые пьяницы по-прежнему сидят на крылечке…
Он опустил стекло и позвал одного из пьяниц.
— Сэр!
Тот молча посмотрел на него.
— Подойдите сюда, сэр!
Старик встал и шаркающей походкой направился к такси.
Кенни вытащил из бумажника доллар и вложил его в руку пьяницы.
— Вот, возьмите, друг мой. Купите себе выпить.
— И за что это вы мне решили подарить доллар, мистер? — подозрительно спросил пьяница.
— Я хочу, чтобы вы ответили на мой вопрос. Что стало со зданием, которое здесь стояло, — Кенни показал на пустырь, — несколько недель назад?
Мужчина быстро засунул доллар в карман.
— Здесь уже много лет ничего нет, — ответил он.
— Именно этого я и боялся, — признался Кенни. — Вы уверены? Я недавно был здесь и отчетливо помню…
— Не было здания, — твердо повторил пьяница, повернулся и зашагал прочь, но потом остановился и оглянулся. — Ты один из толстых парней, — с укором сказал он.
— А что вам известно о… ну… страдающих избыточным весом?
— Постоянно вижу, как они здесь болтаются. Совсем дурные. Кричат что-то. Ага, помню тебя! Ты — один из этих парней. — Старик нахмурился и внимательно посмотрел на Кенни. — Похоже, ты потерял немного жира. Очень хорошо. Спасибо за доллар.
Кенни Дорчестер проследил взглядом за пьяницей, который вернулся на свое крылечко и вскоре уже что-то оживленно обсуждал со своими собратьями. С тяжелым вздохом он поднял стекло, еще раз посмотрел на пустырь и попросил отвезти его домой. Его самого и обезьяну.
Вновь потянулись недели, Кенни Дорчестер жил как в трансе. Он ходил на работу, перекладывал бумаги, бормотал вежливые слова сослуживцам, получат свою скромную толику пищи, избегал зеркал. Весы продолжали показывать 367 фунтов. У него образовался отвисший подбородок, на животе появились складки кожи, которые выглядели так же жалко, как использованный презерватив. Начались голодные обмороки. Во время ходьбы у него стали заплетаться ноги, которые с трудом выдерживали вес растущей обезьяны. Резко ухудшилось зрение. Ему даже показалось, что у него начали выпадать волосы, но то была ложная тревога; благодарение богу, волосы теряла обезьяна. Теперь они валялись повсюду, даже ежедневная работа с пылесосом не слишком помогала.
Вскоре Кенни перестал следить за порядком. У него просто не хватало сил. Теперь даже встать со стула было для него нелегким делом. Приготовление обеда стало невыносимой мукой — однако он этим занимался, поскольку обезьяна немилосердно колотила его, когда он не кормил ее вовремя. Дорчестер потерял всяческий интерес к жизни. Лишь каждое утро вставал на весы и смотрел на формулу, которую повесил на стену в ванной.
«Я 4- ОБЕЗЬЯНА = 367 ФУНТОВ».
Сколько приходится на «Я» и сколько — на «ОБЕЗЬЯНА»? Но на самом деле не хотел знать ответ. Однажды, повинуясь странной прихоти, Кенни попытался схватить обезьяну за лапы, рассчитывая, что теперь она стала недостаточно быстрой и он сумеет стащить ее. Его руки сомкнулись на пустоте. Лапы обезьяны исчезли, хотя он продолжал ощущать чудовищный вес на своих плечах. Ничего не понимая, Дорчестер принялся ощупывать шею и грудь, рассеянно отметив, что теперь видит собственные ступни. Интересно, как давно с ним произошла такая метаморфоза? Кстати, отличные ступни, вот только икры и бедра выглядели невероятно тощими.
Его разум с трудом вернулся к загадке — куда делись лапы обезьяны? Кенни нахмурился и попытался разобраться в том, что происходит, но в голову не приходило никаких разумных объяснений. Наконец он засунул вновь обретенные ступни в домашние тапочки и побрел к чулану, где были сложены все зеркала. Зажмурившись, Дорчестер протянул руку и нащупал большое зеркало, которое когда-то висело на стене спальни, не открывая глаз, вытащил его и установил возле стены. Затем задержал дыхание и открыл глаза.
В зеркале отражался изможденный, скелетообразный тип, сгорбленный и болезненный. На спине у него, ухмыляясь, сидело существо размером с гориллу. Весьма тучную гориллу — длинный бледный хвост, похожий на змею, мощные руки… Она была белой, точно личинка, и совершенно безволосой. Тварь казалась прикрепленной к нему — будто росла прямо из его спины. А еще она омерзительно ухмылялась. Обезьяна напомнила Кенни огромного владельца заведения, где предлагали лечение мартышками. И почему он не замечал этого раньше?
Кенни Дорчестер отвернулся от зеркала и перед тем, как отправиться спать, приготовил обезьяне роскошный обед.
В ту ночь ему приснилось, как все началось в «Слэбе», где он встретил Костлявого Морони. В кошмаре огромное злобное белое существо сидело на плечах Морони, поедая одну порцию ребрышек за другой, но Кенни вежливо делал вид, что ничего не замечает, и поддерживал остроумную оживленную беседу. Потом, когда ребрышки закончились, существо схватило руку Морони и принялось ее пожирать. Кости сытно похрустывали, а его приятель продолжал разговор. Существо успело съесть руку до локтя, когда Кенни проснулся с криком и в холодном поту.
Он с трудом поднялся на ноги и побрел в туалет, где минут десять у него не прекращалась сухая рвота. Разозленная обезьяна, которой не дали поспать, вяло лупила его по голове.
— Костлявый, — прошептал он.
Кенни Дорчестер на четвереньках торопливо вернулся в спальню, встал и быстро накинул на себя одежду. Было три часа утра. Он проверил адрес в записной книжке и вызвал такси.
Костлявый Морони жил в современном высотном доме, расположенном на берегу реки. Лунный свет отражался в больших окнах. Когда Дорчестер, пошатываясь, вошел в подъезд, то обнаружил спящего швейцара, что его вполне устроило.
Он на цыпочках прошел мимо него к лифтам и поднялся на восьмой этаж. Обезьяна у него на плечах зашевелилась, она была явно чем-то недовольна.
Палец Кенни дрожал, когда он нажимал на маленькую черную кнопку звонка в квартиру Морони. Музыкальный звонок прозвучал довольно громко, нарушив утреннюю тишину. Кенни еще сильнее нажал на кнопку. Музыка продолжала играть. Наконец он услышал тяжелые шаги. Кто-то выглянул в глазок. Затем дверь распахнулась.
В квартире было темно, хотя лунный свет, проникавший сквозь огромное окно напротив двери, слегка разгонял мрак. На фоне звезд и городских огней стоял человек, огромный, отвратительно толстый, с одутловатой и бледной кожей, маленькие темные глазки выглядывали из глубин жирного лица. На нем были надеты лишь длинные полосатые трусы. Когда он улыбнулся, зубы засверкали на пол-лица. Кенни задрожал.
— Где? — едва слышно прошептал он. — Где Костлявый? Что вы с ним сделали?
Существо расхохоталось, огромная грудь колыхалась, точно море. Обезьяна на спине Кенни принялась смеяться мерзким визгливым смехом. Потом она схватила Кенни за ухо и больно его дернула. Дорчестеру стало невыносимо страшно, а еще — он ужасно разозлился. Собрав все силы, оставшиеся в измученном теле, он бросился вперед, мимо тучного колосса, преграждавшего ему путь. И ему удалось проскочить в квартиру!
— Костлявый, — позвал он, — где ты, Костлявый? Это я, Кенни.
Ответа не было. Кенни переходил из одной комнаты в другую. Квартира превратилась в грязный омерзительный притон. И нигде никаких следов Костлявого Морони! Когда Дорчестер, слегка задыхаясь, вернулся в гостиную, обезьяна переместила свой вес, и он потерял равновесие, споткнулся и рухнул на пол. Боль пронзила колени, он сильно порезал руку о край кофейного столика.
Входная дверь закрылась, и существо, живущее в квартире Морони, медленно двинулось к нему. Сглотнув слезы, Кенни молча смотрел на приближающиеся жирные слоноподобные ноги, бледные в льющемся сквозь окно лунном свете. Он поднял взгляд — с тем же успехом можно было смотреть на гору. Где-то очень далеко блестели страшные белые зубы.
— Где он? — прошептал Кенни Дорчестер. — Что вы сделали с бедным Костлявым?
Ухмылка не изменилась. Существо опустило вниз мясистую руку, и пальцы, больше похожие на копченые колбаски, оттянули резинку мешковатых полосатых трусов. Потом трусы неловко сползли вниз и улеглись на полу, точно использованный парашют.
— О нет!
У существа не было гениталий. Между его ног, почти касаясь пола, болтался морщинистый мешочек кожи, длинный и худой. Кенни с ужасом смотрел на него, и вдруг мешочек зашевелился, появились крошечные ручки и ножки.
А потом мешочек открыл глаза.
Дорчестер закричал и, спотыкаясь, бросился прочь от ухмыляющегося непотребства, стоящего посреди комнаты. То, что прежде было Костлявым Морони, с мольбой тянуло к нему свои жалкие ручки.
— О не-е-е-е-е-ет, — простонал Кенни и запрыгал на одном месте с тяжелой обезьяной на спине.
За огромным стеклом окна манили к себе огни далекого города. Он остановился и, задыхаясь, посмотрел на них. Каким-то образом обезьяна догадалась о его мыслях и принялась выкручивать ему уши, а затем обрушила серию тяжелых ударов на голову. Но Дорчестер не обращал на них внимания. С почти блаженной улыбкой он собрал остатки сил и сломя голову бросился к лунному свету.
Стекло разбилось на миллион сверкающих осколков, и пока Кенни летел вниз, с его лица не сходила улыбка.
Именно запах дезинфицирующих средств помог понять Кенни, что он еще жив, — запах и ощущение накрахмаленных простыней. Больница, подумал он, омываемый океаном боли. Он попал в больницу. Кенни хотелось плакать. Почему он не умер? О, почему, почему, почему? Он открыл глаза и попытался что-нибудь сказать.
Рядом моментально оказалась медицинская сестра, которая с беспокойством смотрела на него, ощупывая лоб. Дорчестер хотел попросить ее, чтобы она его прикончила, но ему не удавалось выдавить из себя ни одного слова. Сестра вышла из палаты и вскоре вернулась с компанией врачей.
Круглолицый молодой человек сказал:
— С вами все будет в порядке, мистер Дорчестер, но вам предстоит долгий путь к полному выздоровлению. Вы находитесь в больнице. Должен вам сказать, что вы невероятно везучий человек. Вы упали с восьмого этажа и должны были погибнуть.
«Я хочу умереть», — подумал Кенни, и попытался произнести эти слова. Но никто его не слышал. «Возможно, обезьяна окончательно взяла надо мной власть, и я больше не смогу говорить».
— Он хочет что-то сказать, — вмешалась сестра.
— Я вижу, — ответил круглолицый врач. — Мистер Дорчестер, вам не следует напрягаться. Если вас интересует судьба вашего друга, то он оказался не таким удачливым, как вы, — увы, разбился насмерть. Вы также должны были умереть, но, к счастью, упали на него.
Страх и недоумение Кенни были настолько очевидными, что сестра мягко погладила его по руке.
— Второй мужчина, — терпеливо сказала она. — Такой толстый. Вам следует поблагодарить Бога за то, что он был таким толстым. Вы упали на него, как на огромную подушку.
Тут только Кенни Дорчестер понял, о чем они говорят, и разрыдался. Однако то были слезы радости.
Три дня спустя ему удалось заговорить.
— Пицца. — Слово прозвучало едва слышно, но потом он повторил его громче и принялся нажимать на кнопку вызова сестры и кричать: — Пицца! Пицца! Пицца!
Кенни Дорчестер никогда не ел ничего вкуснее.
Человек-в-форме-груши
© Перевод В. Гольдича, И. Оганесовой
Человек-в-форме-груши живет под звездами. У него узкие покатые плечи и огромные ягодицы — или все дело в одежде? Однако никто не видел его обнаженным, и он никогда не изъявлял желания раздеться. Он носит брюки из коричневого полиэстера с широкими отворотами, большие глубокие карманы набиты самыми разнообразными безделушками. Брюки располагаются высоко на талии, удерживаемые выше выпуклого животика при помощи узкого коричневого ремня. Штанины задраны так высоко, что на всеобщее обозрение выставлены спущенные носки, а часто еще и пара дюймов нездоровой белой кожи.
Он носит рубашки с коротким рукавом, чаще всего белые или светло-голубые, нагрудный карман которых оттопыривается из-за большого количества дешевых шариковых ручек. Колпачки все время теряются, поэтому рубашки испачканы синей пастой.
Его голова напоминает вторую грушу, приставленную к первой; у него двойной подбородок и широкие пухлые щеки, широкий плоский нос с крупными жирными порами, маленькие, бледные, близко посаженные глаза, толстые влажные губы. Волосы жидкие, темные, мягкие, усыпанные перхотью; они всегда кажутся грязными, и многие говорят, что он обрезает их тупым ножом, надев на голову миску.
А еще от человека-в-форме-груши пахнет, это сладковато-кислый резкий запах, смесь старого масла, протухшего мяса и овощей, сгнивших в мусорном баке. У него высокий писклявый голос; такой голос был бы забавным для столь крупного уродливого человека, но в нем есть нечто тревожащее, а скупая быстрая улыбка и вовсе вызывает страх. И он никогда не показывает зубов, когда улыбается.
Конечно, вы его знаете. Всем знаком человек-в-форме-груши.
Джесси встретила его в первый же день, когда они с Анжелой переезжали в освободившуюся квартиру на первом этаже. Анжела и ее дружок Дональд, студент-психиатр, внесли внутрь диван и случайно отодвинули в сторону кирпич, который мешал закрыться входной двери. Джесси в одиночестве тащила шезлонг — и оказалась перед закрытой дверью. Ей было жарко, она вспотела и была готова завопить от злости.
В этот момент и появился человек-в-форме-груши, чья квартира находилась на цокольном этаже, он поднялся по ступенькам крыльца и посмотрел на Джесси своими маленькими, бледными, водянистыми глазами. Он не попытался помочь ей с шезлонгом, лишь улыбнулся скупой влажной улыбкой, не показав ни единого зуба, и сказал визгливым голосом, напоминавшим скрип ногтей по школьной доске:
— А-а-а-ах, вот и она. — Потом повернулся и пошел прочь.
Во время ходьбы он слегка раскачивался из стороны в сторону.
Джесси выпустила шезлонг из рук, он соскользнул по ступенькам. Ей вдруг стало холодно, несмотря на знойную июльскую жару.
Когда она сообщила о нем Дональду и Анжеле, ее рассказ не произвел на них особого впечатления.
— В жизни каждой девушки должен появиться человек-в-форме-груши, — заявила Анжела с цинизмом опытного жителя большого города. — Могу спорить, я однажды встретилась со своим во время «свидания вслепую».
Дональд, который жил отдельно от них, но провел столько ночей с Анжелой, что иногда возникало прямо противоположное ощущение, был озабочен другими проблемами.
— Куда лучше поставить шезлонг? — осведомился он.
Позднее, после того как они выпили пива, к ним зашли помочь Рик, Молли и Хэзерсоны. Рик предложил Джесси позировать (он подмигнул ей сначала правым, а потом левым глазом), но так, чтобы его не слышала Молли. Дональд выпил так много, что отправился спать, Хэзерсоны поссорились, Джефф убежал, а Лорин расплакалась; короче говоря, они провели обычный вечер, и Джесси напрочь забыла о человеке-в-форме-груши. Впрочем, вскоре ей пришлось о нем вспомнить.
На следующее утро Анжела разбудила Дональда, и они ушли вместе; девушка направилась в крупную фирму, расположенную в центре города, где была секретарем у адвоката, а Дон — продолжать изучение психиатрии. Джесси работала внештатным иллюстратором, поэтому трудилась дома, что для Анжелы, Дональда, ее матери и остального западного мира означало, что она не работает совсем.
— Надеюсь, ты сходишь за покупками? — спросила Анжи перед уходом. За последние две недели они почти полностью опустошили свой холодильник, — Ведь ты целый день будешь дома? Нам же нужно что-то есть.
И вот Джесси толкала перед собой тележку, набитую продуктами, продвигаясь к кассе магазинчика Сантино, расположенного рядом с домом. Тут она и увидела человека-в-форме-груши во второй раз. Он стоял у кассы и отсчитывал деньги. Джесси ужасно захотелось развернуться и сделать вид, что она продолжает что-то искать на полках, пока он не уйдет. Но это было бы глупо, ведь она уже нашла все, что ей требовалось! В конце концов, она взрослая женщина, а человек-в-форме-груши расплачивался в единственной работающей кассе. Джесси решительно встала у него за спиной.
Сантино быстро сложил его покупки в пакет: большую пластиковую бутылку кока-колы и коробку «Чиз Дуддлс». Человек-в-форме-груши взял пакет, увидел Джесси и одарил ее скупой влажной улыбкой.
— «Чиз Дуддлс» — самые лучшие. Хотите попробовать?
— Нет, благодарю, — вежливо ответила она.
Человек-в-форме-груши положил пакет в бесформенную кожаную сумку вроде тех, в которые школьники складывают учебники, и утиной походкой вышел из магазина. Сантино, крупный мужчина с редеющими седыми волосами, принялся подсчитывать стоимость покупок Джесси.
— Ну, как он тебе понравился? — спросил он у девушки.
— А кто он такой?
Владелец магазина пожал плечами.
— А черт его знает! Все называют его человек-в-форме-груши. Он всегда здесь был. Приходит каждое утро, покупает кока-колу и большой пакет «Чиз Дуддлс». Однажды они кончились, и я предложил ему попробовать «Читас» или картофельные чипсы, ну, ты понимаешь, для разнообразия? Однако он категорически отказался.
Джесси была поражена.
— Но он покупает и другие продукты?
— Хотите пари, леди?
— Значит, он ходит в другое место.
— Ближайший супермаркет в девяти кварталах отсюда. Чарли из кондитерского отдела рассказывал мне, что человек-в-форме-груши приходит туда каждый день в четыре тридцать и покупает шоколадное мороженое и больше, насколько мне известно, ничего не ест. — Он нажал на клавишу кассы и объявил сумму: — Семьдесят девять восемьдесят два, леди. Вы здесь недавно?
— Я живу как раз над ним, — призналась Джесси.
— Мои поздравления, — сказал Сантино.
Позднее, когда девушка разложила свои покупки и перешла в студию, которую устроила в свободной спальне, провела несколько штрихов на плакате, заказанном «Пируэтг паблишинг», приготовила себе ленч, съела его, вымыла посуду, включила музыкальный центр, немного послушала Карли Симон и переставила мебель в гостиной, ей пришлось признаться самой себе, что работа все равно не идет ей в голову. Почему бы не обойти соседей и не познакомиться с ними?
Она знала, что в городе так поступают немногие, но в глубине души оставалась девочкой, выросшей в маленьком городке, где все всех знали. Джесси решила начать с человека-в-форме-груши и даже спустилась вниз на несколько ступенек. Потом она заметила, что возле звонка нет фамилии жильца, и вдруг ей расхотелось заходить в его квартиру. Девушка поднялась по лестнице, чтобы познакомиться с другими соседями.
Все обитатели дома знали человека-в-форме-груши; большинство разговаривали с ним по меньшей мере один или два раза, пытаясь завязать дружеские отношения. Старый Сади Уинбрайт с первого этажа сказал, что сосед ведет себя очень тихо. Билли Пибоди, который жил на втором этаже с матерью-инвалидом, считал, что человек-в-форме-груши вызывает дрожь, в особенности его скупая улыбка. Пит Пьюметти, работавший в ночную смену, рассказал Джесси, что свет на цокольном этаже горит всегда, в какое бы время ночи он ни возвращался домой, хотя таинственный обитатель цокольного этажа всегда держит ставни на своих окнах закрытыми. Джесс и Джинни Харрис не любили, когда их близнецы играли на лестнице, ведущей к его квартире, и запрещали детям о нем говорить. Парикмахер Джеффрис, чье крошечное заведение на два кресла находилось в двух кварталах от магазинчика Сантино, знал его, но не испытывал никакого желания с ним общаться.
— А как он зарабатывает на жизнь? — спросила Джесси.
— Мне кажется, он живет на пособие, — предположил старый Сади Уинбрайт.
— Будь я проклят, если знаю, — заявил Пит Пьюметти. — Он наверняка не работает. Могу спорить, он гомосексуалист.
— Иногда мне кажется, что он продает наркотики, — сказал парикмахер Джеффрис, чье знакомство с наркотиками ограничивалось гамамелисом.
— Могу спорить, что он пишет порнографические романы, — утверждал Билли Пибоди.
— Он нигде не работает, — сказала Джинни Харрис. — Мы с Джессом говорили об этом. Он попрошайничает, ничего другого нам в голову не пришло.
В тот вечер, во время обеда, Джесси рассказала подруге про человека-в-форме-груши и предположениях соседей.
— Наверное, он адвокат, — сказала Анжела. — А почему тебя это так интересует?
Джесси не знала, что сказать.
— Понятия не имею. У меня от него мурашки по коже. Мне не нравится, что под нами живет какой-то маньяк.
Анжи пожала плечами.
— Так всегда бывает в больших заманчивых городах. К нам приходил кто-нибудь из телефонной компании?
— Они обещали прислать техника на следующей неделе, — ответила Джесс п. — Так всегда бывает в больших заманчивых городах.
Вскоре Джесси поняла, что ей не удастся избежать встреч с человеком-в-форме-груши. Отправившись в прачечную, расположенную в ближайшем к дому квартале, она встретила там соседа, стиравшего большую стопку полосатых трусов и испачканных синими чернилами рубашек. Он с аппетитом ел «Чиз Дуддлс», запивая их кока-колой, купленной в стоящем тут же автомате. Девушка попыталась не обращать на него внимания, но ее повсюду встречали влажная улыбка и взгляд маленьких глазок. Впрочем, он мог рассматривать не только ее, но и нижнее белье, которое Джесси засовывала в сушилку.
Однажды днем она решила зайти в кондитерский магазин, чтобы купить газету, и столкнулась там с таинственным соседом. Человек-в-форме-груши, громко чавкая, поглощал мороженое, и его ягодицы свисали со стульчика, на котором он угнездился.
— Это домашнее мороженое, — пропищал он, обращаясь к Джесси.
Она нахмурилась, заплатила за газету и поспешно вышла.
Как-то вечером, когда Анжела отправилась на свидание, Джесси взяла старый роман в мягкой обложке и вышла посидеть на крыльце, чтобы насладиться прохладным ветерком и немного с кем-нибудь поболтать. Вскоре чтение ее захватило, но потом она ощутила неприятной запах и, оторвав глаза от книги, увидела человека-в-форме-груши, который стоял совсем рядом и пялился на нее.
— Чего вы хотите? — резко спросила Джесси, захлопнув книгу.
— Вы не желаете спуститься вниз и осмотреть мое жилище? — спросил высоким плаксивым голосом человек-в-форме-груши.
— Нет, — ответила она и поспешно вернулась в свою квартиру.
Но когда через полчаса Джесси выглянула наружу, он стоял на том же самом месте, сжимая в руках коричневую сумку, и смотрел на ее окно до тех пор, пока не спустились сумерки. Жаль, что Анжелы нет дома. Обычно ее свидания продолжались довольно долго, так что Джесси предстояло пробыть одной еще несколько часов. Подруга вообще могла остаться ночевать у Дона.
Несмотря на жару, Джесси закрыла окна, проверила замок на двери и вернулась в студию, чтобы поработать, надеясь, что рисование поможет ей забыть о человеке-в-форме-груши. Кроме того, подходил к концу срок сдачи заказа.
Почти весь вечер Джесси работала над фоном и деталями платья своей героини. Потом пришла к выводу, что нужно слегка улучшить фигуру героя. Как обычно, это был темноволосый мужественный человек с волевым подбородком, но Джесси решила, что следует четче прорисовать черты лица. Работа отвлекала Джесси до тех пор, пока в замке не послышался щелчок ключа Анжелы.
Девушка убрала краски, привела студию в порядок и решила перед сном выпить чаю. Анжела стояла в гостиной, держа руки за спиной, она была слегка навеселе, на ее губах броди-ла улыбка.
— Что смешного? — спросила Джесси.
— А ты оказалась ужасно скрытной, — хихикая, сказала подруга. — У тебя появился новый поклонник, но ты мне ничего не рассказала.
— Ты о чем?
— Когда я шла домой, он стоял на крыльце и просил передать тебе маленький подарок, — И она вытащила руку из-за спины. Ладонь была полна толстых оранжевых червяков — кукурузных палочек с сыром.
Всю ночь Джесси мучил бесконечный ужасный кошмар, но, когда наступило утро, она сумела вспомнить лишь его малую часть. Она стояла под лестницей у двери в квартиру человека-в-форме-груши и чего-то ждала, страшного, самого худшего события, которое только можно себе представить. Медленно, медленно дверь начала открываться. На лицо Джесси упал свет, и она, дрожа, проснулась.
Он может быть опасен, решила Джесси на следующее утро, когда пила чай с рисовыми булочками. Возможно, у него были судимости. Или он страдает психическими отклонениями. Нужно побольше о нем узнать — имя, например. Не может же она позвонить в полицию и сказать: «У вас есть что-нибудь на человека-в-форме-груши?»
После того как Анжела ушла на работу, Джесси поставила стул к окну, уселась и принялась ждать. Почту обычно приносили около одиннадцати. Вот почтальон спустился по лестнице, было слышно, как он кладет в ящик письма. Однако у человека-в-форме-груши имелся собственный ящик, расположенный под звонком, и если она не ошиблась, ящик не закрывался. Как только почтальон ушел, девушка поспешно спустилась вниз. Человека-в-форме-груши нигде не было видно. Дверь в его квартиру находилась прямо под крыльцом, дальше виднелись переполненные мусорные баки, до нее долетал их густой и неприятный сладковатый запах. В верхней части двери имелось окошко, заколоченное досками. Джесси ободрала пальцы о кирпич, пока пыталась открыть почтовый ящик. Наконец ее рука коснулась металлической крышки, она откинула ее и вытащила два тонких конверта. Прищурившись на солнце, она прочитала имя. Оба письма были адресованы «Арендатору».
Она запихивала письма обратно в ящик, когда дверь распахнулась. Человек-в-форме-груши стоял на фоне яркого света, льющегося из его квартиры, молча улыбаясь. Его лицо находилось так близко, что она могла бы сосчитать поры на его носу и увидеть, как блестит слюна на нижней губе.
— Я, — начала Джесси испуганно, — я… я случайно получила ваши письма. Наверное, у нас новый почтальон. Я принесла вашу почту.
Человек-в-форме-груши засунул руку в почтовый ящик. На мгновение его рука дотронулась до пальцев Джесси. Кожа была мягкой, влажной и слишком холодной, от его прикосновения вся ее рука тут же покрылась гусиной кожей. Он взял два письма, бросил на них короткий взгляд, после чего небрежно засунул в карман брюк.
— Это ерунда, — пропищал человек-в-форме-груши. — Им не следует разрешать посылать вам мусор. Вы хотите посмотреть мои вещи? У меня есть много интересного.
— Я, — пробормотала Джесси, — э… нет. Нет, я не могу. Прошу меня извинить.
Она быстро повернулась и торопливо поднялась по ступенькам. И все это время девушка ощущала на себе его взгляд.
Остаток этого дня — да и следующий — Джесси посвятила работе, она даже не подходила к окну, опасаясь, что он стоит внизу и смотрит в ее сторону. К четвергу она закончила эскиз. Джесси решила не вызывать курьера, а самой отвезти его в «Пируэтт», пообедать в центре города и немного пройтись по магазинам. Ей не помешает побыть подальше от своей квартиры и человека-в-форме-груши, это успокоит ее нервы. Пожалуй, она вообразила себе много лишнего. В конце концов, он ничего такого не сделал. Просто он очень мерзкий.
Адриан, главный художник «Пируэтт», как и всегда, страшно обрадовался, когда она пришла.
— А вот и моя Джесси! — сказал он, обнимая ее. — Как бы я хотел, чтобы все мои художники были такими, как ты. Всегда сдаешь заказы вовремя, твоя работа превосходна, ты настоящий профессионал. Зайдем в мой кабинет, посмотрим твой эскиз, поговорим о новом заказе и немножко посплетничаем.
Он предупредил секретаршу, чтобы его ни с кем не соединяли, и проводил Джесси по лабиринту крошечных кабине-тиков, где обитали редакторы. Сам Адриан занимал огромное угловое помещение с двумя большими окнами, символ его высокого статуса в «Пируэтт паблишинг». Он жестом пригласил Джесси сесть в кресло, налил ей чашку травяного чая, после чего забрал папку с образцами работ, вытащил эскиз и принялся его рассматривать.
Молчание затягивалось.
Адриан принес стул, поставил на него эскиз и отошел на несколько футов, чтобы посмотреть на него издали. Он несколько раз пригладил бородку и склонил голову набок. Наблюдавшая за ним Джесси ощутила укол тревоги. Обычно Адриан сразу же начинал хвалить ее работы. Ей не нравилось, что он так долго молчит.
— Что-то не так? — спросила она, поставив чашку на стол. — Тебе не нравится?
— Ну, — Адриан развел руками, — все выполнено хорошо — тут не может быть ни малейших сомнений. У тебя превосходная техника. Отлично выписаны детали.
— Я тщательно изучала костюмы, — раздраженно сказала Джесси. — Все полностью соответствует периоду, ты же сам знаешь.
— Да, конечно. Да и героиня великолепна, как всегда. Я бы и сам с удовольствием взглянул, что прячется у нее под корсажем. Ты совершаешь настоящие чудеса с бюстом, Джесси.
Она поднялась с кресла.
— В чем дело, Адриан? Я уже три года делаю для вас обложки. И ни разу у нас не возникало проблем.
— Верно, — ответил он, покачал головой и улыбнулся. — Ты права. Возможно, ты слишком долго этим занимаешься. Я знаю, так бывает. Они слишком похожи друг на друга, тебе становится скучно рисовать бесконечные объятия; в результате наступает момент, когда хочется немного поэкспериментировать, попытаться сделать что-то новенькое. — Он погрозил ей пальцем. — Однако этого делать не следует. Наши читатели хотят получать прежнее дерьмо с прежними обложками. Я тебя понимаю, но это не годится.
— Но я не ставила никаких экспериментов! — воскликнула Джесси. — Я делала подобные рисунки сотни раз. Что тебя не устраивает?
— Ну, мужчина, естественно, — ответил он и показал на эскиз. — Герой выглядит непривлекательно. Ты сделала это нарочно?
— Что? — Джесси подошла ближе к своей работе. — Он все тот же мужественный подонок, которого я рисовала столько раз.
Адриан нахмурился.
— Неужели ты серьезно? — сказал он. — Посмотри. — И он принялся показывать на детали. — Вот здесь, возле воротника, легкий намек на двойной подбородок, видишь? А теперь взгляни на нижнюю губу! Прекрасная работа, но она выглядит… влажной. Герои наших книг насилуют, грабят, соблазняют, угрожают, но не исходят слюной, дорогая. Возможно, все дело в перспективе, но я могу поклясться, — он помолчал, наклонился поближе и покачал головой, — нет, перспектива здесь ни при чем, верхняя часть головы определенно уже, чем нижняя. Придурок! В наших книгах не может быть придурков, Джесси. И у него слишком пухлые щеки. Такое впечатление, что он хранит за ними запасы на зиму. — Художник покачал головой. — Так не пойдет, дорогая. Взгляни, тут нет особых проблем. Остальная часть эскиза в полном порядке. Возьми его домой и внеси необходимые поправки. Ты согласна?
Джесси с ужасом смотрела на картину; казалось, она видит ее в первый раз. Все, что говорил Адриан, полностью соответствовало действительности. Да, отличия были достаточно тонкими; поначалу казалось, что мужчина ничем не отличается от обычных героев издательства «Пируэтт», но что-то в нем было не так, и стоило приглядеться, это становилось очевидно. Каким-то непостижимым образом человек-в-форме-груши пробрался на ее эскиз.
— Я, — начала она, — я… да, ты прав, я все переделаю. Не знаю, как такое могло произойти. Я сменила квартиру, оказалось, что рядом живет совершенно отвратительный тип, которого все называют человеком-в-форме-груши. Он действует мне на нервы. Клянусь, все получилось случайно. Похоже, я слишком много о нем думала, и это оказало влияние на мою работу.
— Понимаю, — кивнул Адриан. — Ну, не вижу никаких проблем, тебе просто нужно исправить нашего героя. Однако у нас мало времени.
— Я сделаю исправления на выходных и вернусь в понедельник, — обещала Джесси.
— Прекрасно! А теперь поговорим о других заказах.
К тому времени, когда Джесси вышла из кабинета, она чувствовала себя значительно лучше.
Потом она зашла выпить в свой любимый бар, встретилась с друзьями и прекрасно пообедала в новом японском ресторане. Когда девушка вернулась домой, уже стемнело. Человека-в-форме-груши нигде не было видно. Держа папку в одной руке, она вытащила ключи и открыла дверь.
Когда Джесси вошла внутрь, то услышала слабый хруст под каблуком. Она раздавила клубок оранжевых червяков на синем ковре.
Это был все тот же бесформенный ужасный сон. Джесси стояла в темноте возле его двери, рядом с мусорными баками, в которых ползали какие-то существа. Она была напугана, боялась постучать или открыть дверь и все же не могла уйти. Наконец дверь распахнулась сама. На пороге стоял он и улыбался, улыбался.
— Хочешь остаться? — спросил он, и последнее слово разнеслось эхом: остаться, остаться, остаться, и он протянул к ней руку, пальцы, когда он коснулся ее щеки, были мягкими и мясистыми, точно червяки.
На следующее утро Джесси явилась в офис учета городской недвижимости. Секретарша сказала, что Эдвард Селби показывает покупателям дома; она не знает, когда он пожалует в офис.
— Ничего страшного, — ответила Джесси. — Я подожду. — Она уселась в кресло и стала листать журналы с фотографиями домов, которых ей никогда не купить.
Селби явился в одиннадцать. Он слегка удивился, увидев девушку, но тут же включил профессиональную улыбку.
— Джесси, как мило! Чем могу помочь?
— Давай поговорим, — сказала она, откладывая журналы.
Они подошли к письменному столу Селби. Он по-прежнему был компаньоном фирмы, сдающей дома в аренду, поэтому делил кабинет с другим агентом, но сейчас она ушла по своим делам, и они остались вдвоем. Селби уселся в кресло и откинулся на спинку. Он был симпатичным мужчиной с курчавыми каштановыми волосами и белыми зубами. Глаза Эдварда внимательно смотрели на Джесси сквозь круглые очки.
— У тебя возникли проблемы? — спросил он.
Джесси подалась вперед.
— Человек-в-форме-груши, — сказала она.
Селби приподнял бровь.
— Понятно. Безобидный чудак.
— Ты уверен?
Он пожал плечами.
— Насколько мне известно, он сих пор никого не убил.
— А что тебе о нем известно? Для начала, как его зовут?
— Хороший вопрос. — Эдвард улыбнулся. — Здесь мы называем его человек-в-форме-груши. Я никогда не слышал, чтобы его звали иначе.
— Проклятье! — взорвалась Джесси, — Неужели ты будешь утверждать, что на его чеках написано: ЧЕЛОВЕК-В-ФОРМЕ-ГРУШИ?
Ее собеседник откашлялся.
Читать бесплатно другие книги:
