История Российской прокуратуры. 1722–2012 Звягинцев Александр
После Февральской революции А. Ф. Кони снова стал сенатором, а когда свершилась Октябрьская революция, перешел на научно-педагогическую деятельность, преподавал в институте и Петроградском университете.
А. Ф. Кони скончался 17 сентября 1927, на 84 году жизни; похоронен в Александро-Невской лавре, позднее прах перенесен на Литераторские мостки Волкова кладбища в Петербурге.
Нельзя обойти вниманием и еще одного выдвиженца К. И. Палена — Михаила Федоровича Громницкого, которого современники называли «не только достойным, но и опасным противником талантливых защитников».
Кони писал о нем: «Скромный, задумчивый и молчаливый, бледноликий, с непокорными волосами и бородой, он как-то вдруг сразу вырос на обвинительной трибуне, и из уст его полилась речь, скованная железной силой логики и блиставшая суровой красотой скупого слова и щедрой мысли… Кто слышал его ровный металлический голос, кто вдумался в построение его речи и испытал на себе эти неотразимые и в то же время простые, по-видимому, доводы, обнимавшие друг друга, как звенья неразрывной цепи, тот не может его позабыть».
Громницкий Михаил Федорович
(1833–1899),
известный прокурорский и судебный деятель
Родился в 1833. Окончил юридический факультет Московского университета, в 1860–1862 работал судебным следователем. В 1862–1866 губернский стряпчий по уголовным делам в Воронеже. С восторгом принял весть о готовящейся Судебной реформе, буквально зачитывался Судебными уставами. Страстно хотел работать в новом суде.
Позднее он вспоминал: «К чему каждый из нас был пригоден больше, едва ли кто сознавал ясно, но каждый горел нетерпением принять участие в великом деле правосудия; все должности казались одинаково высокими и все имели одну цель — всеми силами способствовать правому отправлению правосудия».
В 1866 Громницкий назначен товарищем прокурора Московского окружного суда. Быстро выдвинулся в число лучших чиновников округа Московской судебной палаты, в 1867 ему доверили пост прокурора Московского окружного суда. В этой должности он прослужил 4 года, выступал во многих известных судебных процессах. Его речи, лишенные дешевого пафоса, но наполненные железной логикой фактов, построенных на знании всех обстоятельств и особенностей разбираемого преступления, производили неизгладимое впечатление. В судебных заседаниях всегда был спокоен, использовал самые простые приемы, что оказывало несомненное влияние на присяжных.
В 1871 неожиданно переведен на должность члена гражданского департамента Московской судебной палаты. Он не мыслил себя вне судебной трибуны и ушел в адвокатуру, где находился 8 лет, затем уехал в деревню и стал вести жизнь землевладельца. В 1886 прокурор Московской судебной палаты Н. В. Муравьев снова призвал его в прокуратуру, назначив своим заместителем. Эту должность он занимал до кончины.
Громницкий был не только блестящим юристом, но и талантливым публицистом и пропагандистом права. В 1896 в. «Журнале Министерства юстиции» он опубликовал большую статью «Роль прокурора на суде по делам уголовным», в которой делился своей «многолетней опытностью в деле публичного обвинения». Она не потеряла актуальности, была переиздана в книге С. М. Казинцева «Дореволюционные юристы о прокуратуре» (2001).
Умер в 1899 в г. Москве.
К сожалению именно при Константине Ивановиче с прокурорского небосклона скатились две яркие звезды, которые, правда, очень скоро засияли в небе адвокатуры. Это Петр Акимович Александров и Сергей Аркадьевич Андреевский.
Александров Петр Акимович
(1836–1893),
прокурорский деятель, знаменитый адвокат
Родился к 1836 в семье священника. В 1860 окончил юридический факультет Петербургского университета, работал судебным следователем в Царском Селе. В 1866 товарищ прокурора Петербургского окружного суда. В 1876 получил самостоятельную должность прокурора Псковского окружного суда, был им до 1871. Здесь произошел один случай, который не имел аналогов. Будучи прокурором, Александров узнал, что в военном суде города должно слушаться дело в отношении простого солдата. Инкриминируемое ему обвинение было достаточно серьезным, однако он не имел возможности взять себе защитника. Александров принял на себя защиту и осуществил ее блестяще. Подсудимый был оправдан. Министр юстиции граф К. И. Пален, осведомленный об экстравагантном поступке прокурора, оставил его без последствий, хотя шуму в прессе по этому поводу было предостаточно.
В 1871–1873 Александров служил товарищем прокурора, затем прокурором Петербурской судебной палаты. С 1874 обер-прокурор Кассационного департамента Сената. Прокурорская деятельность Александрова оборвалась неожиданно. Он давал заключение по делу А. С. Суворина и Ватсона, обвинявшихся в клевете в печати. Прокурор решительно выступил в защиту независимости прессы, что вызвало недовольство руководства Министерства юстиции.
Возник конфликт, и 16 января 1876 Александров вышел в отставку.
С этого времени начинается его не менее блестящая адвокатская деятельность. Он выступал во многих громких судебных процессах: по делу «193-х»; О. Нотовича, обвинявшегося в «оклеветании» в печати членов правления Тульского независимого банка; В. И. Засулич, преданной суду за покушение на петербургского градоначальника Ф. Ф. Трепова, и многих др. Выступая в одном из процессов после Александрова, известный русский адвокат Н. П. Карабчевский сказал: «Я должен говорить, но я еще слушаю!» Так высоко он оценил двухчасовую речь Александрова. Очень метко охарактеризовал речь Александрова и другой мэтр правозащиты В. Д. Спасович: «Он был остер, как бритва, холоден, как лед, бесстрашен, как герой».
Умер 11 марта 1893.
Андреевский Сергей Аркадьевич
(1847–1919),
известный прокурорский работник, поэт и литератор, знаменитый адвокат
Родился 29 декабря 1847 в с. Александрова Славяносербского у. Екатеринославской губ. в дворянской семье. Брат П. А. Андреевского. В 1865 с золотой медалью окончил Екатеринославскую гимназию и поступил на юридический факультет Харьковского университета. Начал службу в 1870 кандидатом на судебные должности при прокуроре Харьковской судебной палаты. В 1870–1873 был судебным следователем г. Карачева Орловской губ., товарищем прокурора Казанского окружного суда. В Казани быстро завоевал авторитет. Дела, проходившие через его руки, отличались глубиной расследования. В 1873 при непосредственном содействии А. Ф. Кони, с которым был знаком, переведен на службу товарищем прокурора Петербургского окружного суда. Здесь зарекомендовал себя блестящим судебным оратором, ему прочили удачную прокурорскую карьеру.
В 1878 министр юстиции граф К. И. Пален при подготовке к процессу по делу В. И. Засулич особое внимание уделил подбору государственного обвинителя. Выбор пал на В. И. Жуковского и Андреевского. Первый отказался, ссылаясь на то, что участие в этом процессе повредит его брату-эмигранту. Андреевский же выдвинул условие — предоставить ему право в своей речи дать оценку личности и действий градоначальника Ф. Ф. Трепова и ее действий (Засулич стреляла в Трепова из-за того, что тот приказал выпороть политзаключенного). Согласие на это не было получено, и Андреевский отказался участвовать в процессе. После рассмотрения дела, закончившегося оправданием присяжными заседателями В. И. Засулич, Андреевский и В. И. Жуковский были изгнаны из прокуратуры. В связи с этим увольнением А. Ф. Кони писал Андреевскому: «Я твердо убежден, что Ваше положение скоро определится и будет блистательно. Оно Вам даст свободу и обеспечение — даст Вам отсутствие сознания обидной подчиненности всяким ничтожным личностям…»
Пророчество Кони сбылось. Вскоре Андреевский приобрел репутацию одного из самых блестящих адвокатов России. Он выступал защитником во многих «громких» процессах (дело Зайцова, совершившего убийство Красильникова в меняльной лавке на Невском проспекте; дела Мироновича, Кедрина, рядового Иванова, обвинявшегося в убийстве своей невесты, и др.).
Его называли мастером психологической защиты. Он широко использовал в защитительных речах литературно-художественные приемы, умело создавая психологические портреты своих клиентов, старался воздействовать на чувства присяжных заседателей. Сам Андреевский называл адвокатов «говорящими писателями», а защиту в суде — «литературой на ходу».
Известный советский ученый-юрист Б. С. Утевский, начинавший свою деятельность как присяжный поверенный, писал: «Он был одним из кумиров молодых адвокатов. Сборники его речей зачитывались нами до дыр. Мы следили за тем, когда он выступает в суде, и старались не пропустить ни одной его речи».
Для непосвященных Андреевский казался во время допроса свидетелей вялым, безучастным. Его редкие вопросы часто казались непонятными и неизвестно для чего нужными защите. Но его речь, плавная и яркая, зачаровывавшая слушателей тонким психологическим анализом и художественными образами, выдавала значение этих вопросов. Каждый ответ свидетелей на заданные Андреевским вопросы делался в его устах «стежком в тонком кружеве его речи».
Прославился также как поэт и литературный критик. Его перу принадлежит немало поэм и стихотворений, критических статей и разборов литературных произведений Е. А. Баратынского, Н. А. Некрасова, И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, В. М. Гаршина. В 1886 вышел первый сборник его стихотворений (в 1898 — 2-е издание). В 1891 опубликованы его «Защитительные речи». Книга выдержала при жизни автора 5 изданий. Посмертно вышла автобиографическая «Книга о смерти (мысли и воспоминания)».
Умер 9 ноября 1919.
Начало министерской деятельности графа Палена совпало с подъемом новой волны революционного движения. Неотвратимо нарастал стихийный протест низших слоев общества, усилилось брожение среди рабочих, что подтолкнуло немалую часть русской интеллигенции к более активному участию в нем. Известный народник П. Л. Лавров называл таких людей «крестоносцами социализма».
По Судебным уставам того времени дела о государственных преступлениях должны были производиться «общим порядком уголовного судопроизводства». В частности, судебное преследование возлагалось на прокуроров, а предварительное следствие — на членов судебных палат. Однако уже первые политические процессы, проведенные по этим нормам, не удовлетворили власти. Поэтому срочно готовились изменения в законах. Активную роль здесь играл министр юстиции и генерал-прокурор граф Пален. Именно по его инициативе чувствительные удары были нанесены вначале по дознанию, которое отобрали у полиции, а затем по предварительному следствию, которое становилось необязательным, и по суду.
19 мая 1871 года вступили в силу Высочайше утвержденные «Правила о порядке действий чинов корпуса жандармов по исследованию преступлений», подготовленные в недрах Министерства юстиции и согласованные с шефом жандармов. В соответствии с ними, дознание по политическим делам стало производиться жандармскими офицерами под наблюдением прокуроров. Полиция и местные власти обязывались «оказывать жандармам всяческое содействие». Оконченные дела поступали к прокурору судебной палаты, а от него к министру юстиции, который либо давал распоряжение о начале предварительного следствия, либо испрашивал Высочайшее повеление о разрешении дела в административном порядке. Следовательно, политические преступники могли попасть в Сибирь, минуя судебные преграды, что иногда практиковалось при отсутствии в отношении них достаточных улик.
28 марта 1872 года граф Пален внес «на уважение» Государственного совета проект новой редакции тех статей Судебных уставов, которые касались судопроизводства по государственным преступлениям. На основании этого проекта все дела о таких преступлениях, если они влекли за собою наказание, соединенное с лишением или ограничением прав состояния, и если не последовало Высочайшего повеления о рассмотрении дела в Верховном уголовном суде, передавались на рассмотрение Особого Присутствия Правительствующего сената с участием сословных представителей. Указанный проект был Высочайше утвержден 7 июня 1872 года.
В 1878 году и это положение показалось правительству не совсем удобным, так как рассмотрение всех политических дел сосредоточивалось в столице. Поэтому 9 мая 1878 года был Высочайше утвержден законопроект, согласно которому судебное рассмотрение политических дел возлагалось также и на местные судебные палаты с сословными представителями.
30 мая 1878 года министр юстиции и генерал-прокурор граф К. И. Пален был освобожден от занимаемой должности. Его отставку, и не без оснований, многие связывали с тем, что он не сумел провести в С.-Петербургском окружном суде «нужный» приговор по делу Веры Засулич. Подсудимая была оправдана присяжными заседателями. На место графа Палена был поставлен Дмитрий Николаевич Набоков.
Набоков Дмитрий Николаевич
(1826–1904),
действительный тайный советник
Родился в г. Пскове в старинной дворянской семье. По окончании в 1845 Императорского училища правоведения начал службу во 2-м отделении 6-го департамента Правительствующего сената исправляющим должность младшего помощника секретаря. На следующий год «причислен» к департаменту Министерства юстиции и назначен Симбирским казенных дел стряпчим. В 1848 стал товарищем председателя Симбирской палаты гражданского суда. С 1850 служит в аппарате Министерства юстиции сначала чиновником особых поручений, затем редактором и начальником отделения. Спустя два года перешел на службу в комиссариатский департамент Морского министерства, заняв должность вице-директора. С сентября 1858 по июль 1859 находился в заграничной командировке (в Германии и Франции), где изучал экономику, финансы и юриспруденцию.
В 1860 Д. Н. Набоков возглавил комиссариатский департамент, а спустя еще два года великий князь Константин Николаевич, назначенный наместником Царства Польского, взял его с собой в Варшаву. Одновременно с этим Набоков становится гофмейстером Двора Его Императорского Величества. С 1864 по 1867 Набоков — сенатор, а затем главноуправляющий Собственной Его Императорского Величества канцелярии по делам Царства Польского и статс-секретарь. В 1876 утверждается членом Государственного совета и получает чин действительного тайного советника.
30 мая 1878 Дмитрий Николаевич Набоков занял пост министра юстиции и генерал-прокурора. Некоторые его недоброжелатели злословили по этому поводу, говоря, что он получил портфель министра «по протекции Веры Засулич», намекая тем самым на причины замены графа К. И. Палена.
6 ноября 1885 Д. Н. Набоков покинул пост министра юстиции, но сохранил за собой обязанности статс-секретаря, члена Государственного совета и сенатора. За свою многолетнюю службу он был удостоен многих высоких наград, в том числе ордена Св. Андрея Первозванного.
Д. Н. Набоков скончался 15 марта 1904; похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге.
От Д. Н. Набокова ждали многого. В высших правительственных сферах надеялись, что он сумеет «подтолкнуть» суд присяжных, сделает в нем крупные изменения и вообще придаст им другую, более «желательную окраску». Прогрессивные юристы, наоборот, ожидали от него защиты основных начал Судебных уставов. Дмитрий Николаевич, ставший третьим министром юстиции «по Судебным уставам», по мнению современников, был «законником в полном смысле слова». Принимая высокий пост, он заявил, что «для всех граждан империи, а для министра юстиции в особенности, закон, пока он существует и не отменен, должен быть свят». Слова эти он повторял потом не раз, и они стали своеобразным его девизом. К Набокову не решались, например, обращаться за протекцией или ходатайствовать о каком-либо исключительном порядке решения уголовного или гражданского дела.
Сотрудников в ведомство Дмитрий Николаевич подбирал исключительно по деловым качествам. Через год после пребывания в должности он, например, перевел из периферии в Петербург способного и очень трудолюбивого прокурора — Вячеслава Константиновича Плеве. В 1902 году он станет министром внутренних дел империи.
Плеве Вячеслав Константинович
(1846–1904),
действительный тайный советник, известный прокурорский и государственный деятель
Родился 8 апреля 1846 в г. Мещовске Калужской губ. в дворянской семье немецкого происхождения. Учился в варшавской (1857–1863), затем калужской Николаевской гимназии, получив за успехи золотую медаль (1863). Окончил юридический факультет Московского университета (1867) и был определен кандидатом на судебные должности при прокуроре Московского окружного суда с чином коллежского секретаря. Занимался расследованием преступлений. В 1868 его перевели на ту же должность во Владимирский окружной суд. С 1870 товарищ прокурора Тульского окружного суда. В 1873 назначен сначала вологодским губернским прокурором, после открытия там нового суда (1874) — прокурором Вологодского окружного суда. В 1876 переведен на службу в Царство Польское на должность товарища прокурора Варшавской судебной палаты. В 1879 руководил ревизией Киевской губернской прокуратуры. 13 июля 1879 назначен исправляющим должность прокурора Петербургской судебной палаты, 20 апреля 1880 утвержден в должности. На этом посту непосредственно занимался расследованием взрыва, устроенного народовольцами в Зимнем дворце (5 февраля 1880), лично докладывал императору Александру II о ходе следствия. В 1881 проводил расследование обстоятельств покушения на Александра II. Для поддержания обвинения по этому делу выделил в Особое присутствие Сената одного из лучших прокурорских работников — своего заместителя Н. В. Муравьева. В апреле 1881 только что вступивший на престол император Александр III назначил Плеве директором Департамента государственной полиции МВД. В этом качестве он принимал участие в разработке Положения 14 августа 1881 о государственной охране, которое должно было противодействовать революционному движению, и в подготовке проекта закона о местном самоуправлении. 20 июля 1884 назначен сенатором 1-го департамента Сената. С января 1885 товарищ министра внутренних дел (с оставлением сенатором), с января 1894 государственный секретарь, с 1899 также исправляющий должность статс-секретаря Великого княжества Финляндского, в 1900 утвержден в этой должности. В апреле 1902 (после убийства Д. С. Сипягина) принял портфель министра внутренних дел. Был непримиримым противником оппозиционных и революционных движений. Умный, работоспособный, пренебрежительно относился к людям, что вызывало ненависть к нему.
Награжден многими российскими орденами, а также французским орденом Почетного легиона (1902).
Убит 15 июля 1904 эсером Е. С. Созоновым, бросившим бомбу в его карету. Похоронен на кладбище Новодевичьего монастыря в Москве.
При Набокове открылись два новых округа: Киевской и Виленской судебных палат. В 1883 в связи с преобразованием управления Кавказским краем на министра юстиции было возложено и руководство Тифлисской судебной палатой (открытой в 1867). Как министр юстиции и генерал-прокурор Набоков не мог оставаться в стороне от разраставшегося и принимавшего все более жесткие формы революционного движения.
На императора Александра II в конце 1870-х годов было совершено несколько покушений. И этими делами ему также пришлось заниматься. Так, 2 апреля 1879 года на Дворцовой площади С.-Петербурга в государя стрелял А. К. Соловьев. Набоков лично допрашивал террориста, а когда следствие закончилось, в мае 1879, поддерживал обвинение в Верховном уголовном суде по этому делу.
Обвинительная речь министра юстиции и генерал-прокурора Д. Н. Набокова, произнесенная им в Верховном Уголовном Суде 25 мая 1879 года по делу А. К. Соловьева, покушавшегося на жизнь императора Александра II(Извлечение)Вся обстановка факта преступления, освещенная показаниями самого Соловьева, не оставляет сомнения в том, что суду вашему подлежит преступник, совершивший злодеяние с заранее обдуманным намерением и притом сделавший все то, что от него зависело для достижения своей преступной цели. Пять выстрелов, из которых по крайней мере четыре были направлены в Священную особу Государя Императора, самый большой калибр револьвера, выбор времени и места для наиболее верного осуществления задуманного злодеяния, даже фуражка с кокардой, долженствовавшая отвлечь всякое подозрение — все эти факты, говорящие сами за себя…
Покушение на жизнь нашего возлюбленного Государя совершено не по личным и частным побуждениям, а под влиянием дикого стремления, руководящего всею деятельностью русских социал-революционеров — разрушения всего экономического и государственного строя современного общества. Лишь несколько лет тому назад развернул свое преступное знамя самый нелепый и воинствующий социализм из всех существующих в мире — социализм русский. Казалось бы, русская земля менее всего представляла материала для развития этих диких, противогосударственных учений… Дикие задачи его не ограничиваются одним русским народом, русского социалиста не удовлетворяет ни одна из существующих форм государственного устройства, а потому ему мерещится всемирная революция, всемирное разрушение, всемирная анархия…
Во имя такого безумного бреда, стремящегося подорвать все основы государственной и общественной жизни, все положения науки и здравого смысла, совершаются возмутительные преступления, имеющие целью посеять смуту в обществе, потрясти вековые основы государства… Правосудие призвано в лице вашем выразить решающее слово закона.
Во имя этого закона я обвиняю подсудимого Александра Соловьева в предумышленном посягательстве на жизнь Священной особы Государя Императора, совершенного в соучастии с преступным сообществом, именующим себя русская социально-революционная партия, к которому он принадлежал. Посему и руководствуясь 241 и 249 статьями Уложения о наказаниях, я имею честь предложить Верховному Уголовному Суду приговорить Соловьева к лишению всех прав состояния и смертной казни.
19 ноября 1879 года произошло еще одно покушение на императора. В этот день террористы взорвали полотно Московско-Курской железной дороги. Делом занимался известный судебный следователь по важнейшим делам Московского окружного суда Н. В. Сахаров.
Сахаров Николай Васильевич
(1829–1902),
известный криминалист и публицист
Родился в Козельске Калужской губернии, в семье протоиерея. Окончил Калужскую семинарию в 1852 и принят на службу в Козельский уездный суд. В 1853 исполнял должность столоначальника гражданских дел. В марте 1854 подал прошение о переводе письмо водителем в Козельскую дворянскую опеку. Здесь служил до 1858, после чего переведен на должность помощника правителя канцелярии при начальнике Калужской губернии. В июле 1860 губернатор В. А. Арцимович командировал его в канцелярию губернского правления, где он вскоре стал секретарем.
7 марта 1861 Сахарова командировали в Козельский уезд Калужской губернии для объявления Манифеста об освобождении крестьян от крепостной зависимости. После выполнения этой миссии губернатор предложил ему исполнять обязанности судебного следователя 2-го участка Козельского уезда. В августе 1862 утвержден в должности, а в октябре — произведен в титулярные советники.
В 1866 он переводится на должность судебного следователя Калужского окружного суда. В 1869 за «усердную и ревностную службу» Николай Васильевич был награжден орденом Св. Станислава 2-й степени, а в 1874 назначен следователем по важнейшим делам. В январе 1876 он получил второй орден — Св. Анны 2-й степени, а в апреле того же года занял равноценную должность в Москве во вновь образованном 2-м столичном участке. Вскоре Сахаров выдвинулся в число самых лучших следователей Москвы. В январе 1879 он получил свою третью награду — орден Св. Владимира 4-й степени. 16 июня 1879 Сахаров назначается следователем по важнейшим делам Московского окружного суда. В 1883 награждается очередным орденом — Св. Владимира 3-й степени.
Н. В. Сахаров расследовал все наиболее тяжкие преступления, происходившие тогда в старой столице. В частности, он разоблачил казначея Московского воспитательного дома Мельницкого, похитившего более 300 тыс. рублей, разобрался в причинах катастрофы на станции Голицыно Московско-Брестской железной дороги, в результате которой погибли 12 и получили увечья свыше 30 человек. В 1886 отдал под суд нотариуса, изнасиловавшего молодую девушку, которая, не вынеся такого унижения, застрелилась на набережной Москвы-реки. Дело дважды прекращалось другими следователями, но Николай Васильевич, проведя самое тщательное расследование, неопровержимо доказал вину нотариуса. Кассационное заключение по этому делу в Правительствующем сенате давал А. Ф. Кони, высоко оценивший качество следствия. Н. В. Сахаров вместе с полицией разоблачил и предал суду убийц В. М. Карениной (родной сестры Ф. М. Достоевского), «раскрыл» кражу из ризницы Чудова монастыря вещей и ценностей на сумму около 1,3 млн рублей и множество других преступлений.
В 1894 Н. В. Сахаров оставил следственную работу и некоторое время служил членом Московской судебной палаты, а затем вышел в отставку и уехал в родной город Козельск. Печатался в журнале «Судебные драмы» и других изданиях. Большой успех имели его очерки и рассказы: «Из тьмы деревенской», «Исповедь женщины», «Пашковец» и др. Много и плодотворно занимался благотворительной деятельностью.
Н. В. Сахаров умер в 1902 в Козельске.
Постановление судебного следователя Н. В. Сахарова от 15 января 1887 годаСудебный следователь Московского Окружного Суда по важнейшим делам Сахаров, рассмотрев настоящее дело и принимая во внимание: 1) что из лиц, участвовавших во взрыве полотна Московско-Курской железной дороги с целью покушения на жизнь в бозе почившего Государя Императора Александра Николаевича, некоторые уже казнены, а некоторые сосланы в каторжные работы как собственно за это преступление, так и за другие политического характера; 2) что из остальных лиц, не преданных суду по изложенному преступлению, Гольденберг умер, Гартман и Галина Чернявская оказались не разысканные, постановил: передать настоящее дело г. Прокурору Окружного суда для направления в порядке 852 ст. Уст. Угол. Суд. При этом судебный следователь считает нужным пояснить, что настоящее следственное производство, ввиду особых действий возбуждения его, находилось некоторое время частным образом у г. Московского Генерал-Губернатора, а затем, в качестве секретного, оставалось в канцелярии.
(Центральный государственный исторический архив Москвы. Ф. 142, оп. 19, д. 30, л. 127.)
После убийства 1 марта 1881 Александра II Д. Н. Набоков, вопреки ожиданиям, сохранил за собой прежний пост и активно занимался подготовкой процесса первомартовцев. При нем, под влиянием обстоятельств, конечно же вносились изменения в Судебные уставы. Из судов постепенно изгонялась гласность, расширялась компетенция военных судов. Под эгидой Правительствующего сената было образовано Высшее дисциплинарное присутствие для рассмотрения дел об увольнении от должности «провинившихся» судей, что многие расценили как покушение на их несменяемость. В то же время, по словам А. Ф. Кони, во время постоянных нападок на Судебные уставы, Д. Н. Набоков «отсиживался стойко и с терпеливым достоинством, не пожертвовав ничем существенным».
В ноябре 1885 года министром юстиции и генерал-прокурором был назначен Николай Авксентьевич Манасеин. Этот пост он занимал более восьми лет, многое сделав для укрепления судебных и прокурорских органов.
Манасеин Николай Авксентьевич
(1834–1895),
действительный тайный советник
Родился в дворянской семье. Первое время учился в частном пансионе, а затем в Казанской гимназии, по окончании которой поступил в Императорское училище правоведения. Службу начал в 1854 в 8-м департаменте Правительствующего сената с неприметной должности помощника секретаря, затем стал секретарем общего собрания Московских департаментов. Энергичного, трудолюбивого юношу, обладавшего недюжинными способностями, не прельщала канцелярская рутина, и в 1860 он вышел в отставку. Вернулся на службу только через три года, заняв должность мирового посредника Мещовского уезда Калужской губернии. В апреле 1865 причислен к Министерству юстиции. Вскоре его приметил прокурор Московской судебной палаты Д. А. Ровинский, который 7 июля 1866 назначил молодого юриста товарищем прокурора окружного суда. В сентябре того же года Манасеин переводится прокурором Калужского окружного суда, а уже на следующий год получает новое назначение — товарища прокурора Псковской судебной палаты. В 1869 преемник Ровинского Г. Н. Мотовилов взял его своим заместителем.
Николай Авксентьевич неоднократно исполнял должность прокурора Московской судебной палаты, а в июле 1870 утвержден в этой должности. Во главе Московской прокуратуры Манасеин, по отзывам современников, «проявил трудолюбие и энергию, направленные на служение Судебным уставам верой и правдой». Он был «безупречно чистым» человеком, умел ценить свое достоинство, отличался «идеальной ревностью к службе» и «гуманным отношением к людям». Он знал все тонкости прокурорской работы, умел находить способных помощников, блестяще организовывал судебные процессы. А. Ф. Кони писал, что Н. А. Манасеин был «настоящий человек на настоящем месте». Он не был «кабинетным» прокурором. Его часто можно было встретить на заседаниях суда или же просто прохаживающимся по коридорам и заглядывающим в кабинеты судей и прокуроров. При этом он зорко следил за всеми делами — никакая мелочь не ускользала от его пристального взгляда. Прокуроры знали, что ни одно допущенное ими нарушение не пройдет незамеченным строгим начальником. Старейший судебный репортер Е. И. Козлинина, хорошо знавшая Манасеина, писала, что он был «в высшей степени доступен для всех, у кого встречалась к нему надобность. Простота обращения Н. А. Манасеина была отличительной его чертой».
В декабре 1877 Манасеин становится директором департамента Министерства юстиции, а 8 сентября 1880 — сенатором. В этом звании ему пришлось провести трудоемкую, потребовавшую напряжения всех сил ревизию в Прибалтийском крае.
6 ноября 1885 Н. А. Манасеин назначается управляющим Министерством юстиции, в 1 января 1886 утверждается министром юстиции и генерал-прокурором (оставаясь сенатором). Этот пост он занимал до 1 января 1894, когда вынужден был уволиться по болезни. После того как Н. А. Манасеин получил «долгожданную» (он упорно ее добивался) отставку, его назначили членом Государственного совета. Однако из-за болезни он не смог долго выполнять эти обязанности.
Н. А. Манасеин скончался 16 сентября 1895; похоронен на Казанском кладбище в Царском Селе.
Деятельность Н. А. Манасеина, пришедшаяся на период острой классовой борьбы, вызывала много нареканий. Одни считали его слишком либеральным, другие, напротив, — консервативным. Манасеин организовал проведение судебной реформы в Прибалтике и в ряде губерний России. Однако при нем значительно меньше дел стало рассматриваться с участием присяжных заседателей, а также в публичных заседаниях. Существенно был реорганизован и аппарат Министерства юстиции.
Современники отмечали, что Н. А. Манасеин постом министра юстиции дорожил, но не как атрибутом власти, а как знаком высочайшего к нему доверия монарха. Свое высокое положение министра и генерал-прокурора он понимал, как положение «старшего между равными». Будучи человеком прямым, Манасеин любил, чтобы и ему говорили все начистоту; он легко распознавал малейшее лукавство. К мнению других юристов-профессионалов, как правило, прислушивался, хотя, с другой стороны, был не лишен самолюбия и не терпел, когда ему подсказывали то, что он сам знал лучше других. Манасеин и в звании министра оставался непримиримым врагом подхалимажа и «прихвостничества», был холоден к заискиванию и проявлениям раболепства. В сотрудниках он ценил прежде всего ум, энергию, способность к самопожертвованию. С приезжающими в Петербург по делам судьями и прокурорами встречался всегда приветливо, обстоятельно беседовал с ними. Лично принимал посетителей. Однако по служебным делам он не любил ходатайств «сторонних лиц», в особенности посредничества «дам высшего общества».
Николай Авксентьевич «дал путевку в большую жизнь» обер-прокурору Ивану Логгиновичу Горемыкину, назначив его своим заместителем (товарищем министра). В начале XX века этот человек возглавит Кабинет министров государства Российского.
Горемыкин Иван Логгинович
(1839–1917),
действительный тайный советник I класса, видный прокурорский и государственный деятель
Родился 27 октября 1839 в Новгородской губ. в родовитой дворянской семье. После окончания Училища правоведения (1860) определен на службу в канцелярию 1-го департамента Сената с чином титулярного советника. Спустя несколько месяцев назначен младшим, в июле 1861 старшим помощником секретаря. В 1862 причислен к Министерству юстиции, в 1863 командирован в канцелярию новгородского губернского прокурора. В 1864 переведен в Царство Польское, назначен членом комиссии, затем исполняющим должность комиссара и комиссаром калишской комиссии по крестьянским делам. В 1865 товарищ председателя седлецкой комиссии по крестьянским делам, в 1866 исполняющий должность, с января 1867 полоцкий вице-губернатор; в декабре уволен по прошению и причислен к канцелярии наместника Царства Польского. В 1868 перешел в МВД, в 1869 назначен келецким вице-губернатором в Царстве Польском. Близко соприкасаясь с крестьянским вопросом, собрал обширный материал и написал книгу «Очерки истории крестьян в Польше» (1869), получившую благожелательные отзывы в печати.
В 1873 стал членом, в 1880 — председателем временной комиссии по крестьянским делам губерний Царства Польского при МВД. В конце 1880 по поручению императора Александра II началась всесторонняя ревизия Саратовской и Самарской губерний под руководством сенатора И. И. Шамшина. Горемыкин был прикомандирован к комиссии в качестве старшего чиновника, непосредственно занимался исследованием экономического быта и юридического положения крестьян, подготовив по этому вопросу обширную записку.
В 1882 назначен членом консультации, учрежденной при Министерстве юстиции, с одновременным выполнением обязанностей товарища обер-прокурора 1-го департамента Сената (входил в отделение по крестьянским делам). Исключительно грамотный и добросовестный чиновник быстро продвинулся по службе и в 1884 занял место обер-прокурора 2-го департамента Сената. Являясь крупным специалистом по крестьянским делам, подготовил и издал: «Сборник решений Сената по крестьянским делам» (1889), «Свод узаконений и распоряжений правительства об устройстве сельского населения и учреждений по крестьянским делам, с последовавшими по ним разъяснениями, содержащимися в решениях Сената и в постановлениях и распоряжениях высших правительственных учреждений» (в 2 томах, 1891). Свод представлял большую ценность для практических судебных и прокурорских работников, выдержал за несколько лет 5 изданий, каждый раз пополняясь новыми материалами. В 1869–1893 Горемыкин выполнял обязанности почетного мирового судьи по Боровичскому у. (6 сроков).
В ноябре 1891 назначен товарищем министра юстиции (при министре Н. А. Манасеине), в 1894 сенатор и управляющий межевой частью. В 1895 перешел в МВД на должность товарища министра, через полгода — министра. На этом посту он продолжил политику предшественников, особое внимание уделил борьбе с «вольнодумством» прессы, подвергал притеснениям либеральные издания, практиковал предостережения, запрещение и закрытие газет и журналов. В 1899 Горемыкин, пользовавшийся расположением императора Николая II, назначен членом Государственного совета. 22 апреля 1906, перед самым открытием I Государственной думы, с падением кабинета премьер-министра С. Ю. Витте поставлен на пост председателя Совета министров. Вступил в конфронтацию с Думой, которая выразила его кабинету недоверие. Противостояние закончилось роспуском Думы и отставкой Горемыкина, которого сменил П. А. Столыпин. Горемыкин продолжал оставаться членом Государственного совета, в мае 1910 был пожалован в статс-секретари императора. В январе 1914 вновь призван на высший государственный пост председателя Совета министров вместо В. Н. Коковцова. На этот раз продержался на посту 2 года, хотя конфронтация его с Думой и многими министрами продолжалась. При увольнении в январе 1916 получил чин действительного тайного советника 1-го класса (по Табели о рангах равный генерал-фельдмаршалу). В ходе Февральской революции 1917 арестован Временным правительством и заключен в Петропавловскую крепость, в мае 1917 освобожден. По разрешению властей выехал на Кавказ, поселился на даче близ Сочи.
За долгую службу Горемыкин удостоен всех высших орденов Российского государства.
Убит 11 декабря 1917 вместе с женой, дочерью и зятем при бандитском налете на дачу.
Прокуратура Петербургского окружного суда (1872–1874)
Наиболее существенные изменения Судебных уставов в период руководства Министерством юстиции Манасеиным, связанные фактически с ликвидацией мировой юстиции, последовали по предложению министра внутренних дел графа Д. А. Толстого. Последний разработал так называемое Положение о земских участковых начальниках, в котором, ссылаясь на безвластие в сельской местности и отсутствие надзора за крестьянским общественным управлением, предлагал образовать на местах, в лице земских начальников, особые органы управления с широкими судебными функциями по уголовным и гражданским делам.
Проект Положения был представлен на заключение в ряд министерств. Н. А. Манасеин, ознакомившись с ним, отнесся крайне отрицательно к идее наделения земских начальников судебными функциями. Он считал, что реорганизация мировой юстиции может принести вред государственным интересам.
В своем заключении он писал, что стремление возвысить авторитет земских начальников присвоением им судебных функций не может служить достаточным основанием для изменения существующего судебного строя.
Заключение министра юстиции и генерал-прокурора Н. А. Манасеина на проект Положения о земских участковых начальниках(Извлечение)Правильное отправление правосудия в государстве составляет одну из первостепенных государственных потребностей, а потому организация в нем суда должна быть построена исключительно на таких началах, которые обеспечивали бы в наибольшей мере возможность успешного выполнения возложенной на него задачи. На этом основании передача обширных судебных полномочий земским начальникам с единственною целью возвысить и упрочить их авторитет едва ли соответствовала бы интересам государства, не допускающим обращение судебной власти в орудие достижения целей, не имеющих ничего общего с целями правосудия.
(Министерство юстиции за сто лет. СПб., 1902. С. 203.)
На заседании Государственного совета большинство его членов (39 человек) поддержали Н. А. Манасеина, полагая, что земских начальников необходимо наделить лишь административными функциями. Меньшинство (13 человек) встали на точку зрения графа Толстого.
1 января 1894 года управляющим Министерством юстиции был поставлен Николай Валерианович Муравьев. 17 апреля того же года император утвердил его в должности министра юстиции и генерал-прокурора. Это был действительно достойнейший кандидат на столь высокий пост.
Муравьев Николай Валерианович
(1850–1908),
действительный тайный советник
Родился в Москве в родовитой дворянской семье. Учился в 3-й Московской гимназии, которую окончил с золотой медалью. В 1868 поступил для продолжения образования на юридический факультет Московского университета, но учебу не завершил и уехал за границу, где в течение года слушал лекции в различных университетах. В 1870 после сдачи экзаменов на юридическом факультете С.-Петербургского университета получил степень кандидата прав. 25 августа 1870 началась его служба при прокуроре Московской судебной палаты. Молодой юрист был направлен сначала товарищем прокурора Владимирского, а затем Рязанского окружных судов.
В 1873 он занял аналогичную должность в Москве. Прослужив здесь пять лет, Николай Валерианович завоевал славу лучшего обвинителя столицы. Он любил выступать в судебных процессах и умел хорошо их организовывать. Его речи всегда были безукоризненными: юридически обоснованные, грамотные, страстные и красивые, они прочно захватывали внимание слушателей. Одним из самых громких процессов этого периода деятельности Муравьева было дело «Клуба червонных валетов», слушавшееся в Москве в феврале — марте 1877. Суду были преданы за различные преступления 47 человек, объединившихся в шайку. Е. И. Козлинина, присутствовавшая на суде и слушавшая речь прокурора, писала: «Почти два дня длилась эта замечательная речь. Сильная и эффектная, она до такой степени захватывала внимание слушателя, что когда он яркими красками набрасывал какую-нибудь картину, так и казалось, что воочию видишь ее».
В 1874 Н. В. Муравьев выдержал в университете экзамен на степень магистра и стал читать публичные лекции по курсу судебного судопроизводства.
В 1877 Муравьев становится прокурором Ярославского окружного суда, а в январе 1879 переводится в Петербург товарищем прокурора столичной судебной палаты. В 1881 тридцатилетнему прокурору было доверено выступать в Особом присутствии Правительствующего сената по делу «О злодеянии 1 марта 1881 года, жертвою коего стал в бозе почивший император Александр Николаевич». Вскоре после этого процесса Муравьев возглавил столичную прокуратуру. 27 мая 1884 он был назначен прокурором Московской судебной палаты.
В июне 1891 Н. В. Муравьев становится обер-прокурором уголовного кассационного департамента Правительствующего сената, а в следующем году — государственным секретарем. 1 января 1894 он вступил в управление Министерством юстиции, а 17 апреля Николай Валерианович утверждается в должности министра юстиции и генерал-прокурора.
14 января 1905 Н. В. Муравьев был освобожден от обязанностей министра юстиции и назначен чрезвычайным и полномочным послом в Риме.
Н. В. Муравьев скончался 1 декабря 1908; похоронен на кладбище Тестаччио в Риме.
На посту министра юстиции и генерал-прокурора полнее всего раскрылись выдающиеся способности этого «талантливейшего из прокуроров», но, к сожалению, проявились и его негативные качества: властолюбие, нетерпимость к чужому мнению, склонность к внешним эффектам.
Н. В. Муравьев проделал грандиозную работу по пересмотру законодательства по судебной части. Ведь за время действия Судебных уставов было принято около 700 законодательных актов в той или иной степени дополняющих, а то и вовсе ликвидирующих некоторые статьи уставов. Все это мешало практическим работникам, вносило путаницу, так что даже опытные юристы с трудом продирались сквозь законодательные дебри. Комиссия под председательством Муравьева подготовила новые редакции уставов гражданского и уголовного судопроизводства. Однако в связи с революционной ситуацией они так и не были приняты.
Желая придать единообразие и стройность прокурорской системе, Муравьев издал в 1896 г. Наказ чинам прокурорского надзора судебных палат и окружных судов. В нем впервые подробно и основательно были изложены все основные функции прокуроров при исполнении обязанностей, возложенных на них законом. При нем завершилось введение Судебных уставов (1864 г.) на всей территории России. Министр лично открыл Иркутскую судебную палату.
Н. В. Муравьев часто ездил по России, лично проверяя деятельность подчиненных ему органов. Вот фрагмент одного из его выступлений в Ревеле.
Речь министра юстиции и генерал-прокурора Н. В. Муравьева во время встречи с судебными и прокурорскими работниками в Ревеле в октябре 1895 года(Извлечение)Россия — везде Россия, и все дела, все нужды подданных ее Державы могут быть только русскими. А между тем как часто, к сожалению, приходится напоминать и подтверждать в действительности ту непременную истину, что на всем пространстве необъятного нашего Отечества, как бы ни назывались и ни молились, откуда бы ни пришли ее сыны — все государственное, нравственное, властное, может и должно быть только одно: царское, русское, единым веяниям повинующееся, одним духом проникнутое, к одинаковым целям стремящееся. В этой истине — наша крепость, в ее колебании — наша слабость, в ее утверждении — наше славное прошлое и наше светлое будущее. И нужно ли говорить, что эта истина отнюдь не знаменует собою ни угнетения, ни нетерпимости? Напротив, в широких рамках отечественного блага она открывает простор и личной совести, и бытовым особенностям, и законным местным надобностям. Еще никто не делал русскому народу основательного упрека в недостатке великодушия и шири… Всем хватит воздуха и света в обширном русском царстве, все верноподданные его найдут защиту под мощной сенью русского орла…
Мне думается, что именно в этом направлении новый русский суд призван быть одним из главных проводников русского дела на окраине. Чуждый каких-либо тенденций — религиозных, политических, партийных, — во всеоружии одной лишь правды и милости он может быть страшен или ненавистен только их тайным и явным недругам. Пока этих последних много — и деятельность суда, никогда не изменяющаяся в качестве, в количестве и напряжении носит как бы боевой характер. Но то бой особенный, бой мирный, добра со злом, права с бесправием, закона с беззаконием.
Циркуляр министра юстиции и генерал-прокурора Н. В. Муравьева чинам судебного ведомства (1900 год)(Извлечение)Каждому уважающему себя деятелю суда должно быть всегда присуще сознание того, что обвиняемый еще не подсудимый, подсудимый еще не осужденный, а осужденный тот же человек и притом уже начавший искупление своей вины; что потерпевший доверчиво приходит к судебной власти просить защиты и правосудия; что свидетель, оторванный от личных своих занятий, своим показанием оказывает суду посильное содействие в поисках истины и, наконец, что суд — опора и охрана личности и права и потому должен быть чужд всякого их умаления или угнетения. Во всех своих действиях, как публичных, так и не обставленных гласностью, как по форме, так и по содержанию, суд обязан подавать всем и каждому пример доступности и доброжелательства, учтивости и вежливости, спокойствия и сдержанности, умеренности и достоинства…
Общество может одобрять или не одобрять судебных деятелей, сочувствовать им или не сочувствовать; судебные же деятели должны ставить честное исполнение своего долга выше всяких преходящих веяний и притом выработать себе такую ясную и прямую точку зрения на свое общественное место, которая отвечала бы их высокому и независимому призванию.
(Муравьев Н. В. Из прошлой деятельности. СПб., 1900 г.)
Н. В. Муравьев, помимо выполнения служебных обязанностей, активно занимался творчеством, опубликовав множество статей и несколько капитальных трудов по прокурорской проблематике, вопросам уголовного законодательства, а также выпустил два тома своих сочинений и речей. Он неоднократно избирался почетным мировым судьей по различным уездам России. Участвовал в заседаниях Международного третейского суда в Гааге, а также Международном тюремном конгрессе. Являлся инициатором открытия благотворительного общества судебного ведомства. Награжден многими орденами и знаками отличия, а в 1901 ему был присвоен чин действительного тайного советника.
Объявления о продаже крепостных в газете «Московские ведомости». Нач. XIX в.
Выкупной акт. Фрагмент
Вера Засулич
Покушение на Александра II. Взрыв снаряда не Екатерининском канале 1 марта 1881 г. Гравюра на дереве. 1881 г.
Письмо министра юстиции Д. Н. Замятнина на имя Московского губернского прокурора Д. А. Ровинского
Глава V. В период великих потрясений
В начале XX века в России резко обострилась политическая обстановка. Назревала первая русская революция. Усиливалась репрессивная направленность деятельности правительства. Существенному изменению и реформированию подвергалось действующее законодательство.
В 1904 году были введены в действие статьи о бунте против верховной власти, государственной измене, смуте и др. Суду предоставлялся большой выбор в назначении наказаний. Формируется чрезвычайная юстиция. В том же 1904 году в губерниях создаются «особые совещания», которые руководят производством дознания по государственным преступлениям. Председателем такого «совещания» становится губернатор. В его состав входят жандарм и прокурор. У совещания было право прекратить дело или дать ему ход.
Николай II. Худ. И. Репин
Начатая в 60-х годах XIX столетия судебная реформа откровенно сбоила. Власть лихорадочно искала выход из тупика. В это время прокуратура выступает как орган обвинения, а не надзора за законностью. Прокурорский надзор сводится к уголовному преследованию.
Ушедший в отставку и уехавший послом в Италию Н. В. Муравьев, предвидя дальнейшее ухудшение ситуации в России, говорил Военному министру А. Н. Куропаткину, что правительству, чтобы удержать власть, «придется пустить в ход оружие… крови прольется много».
Стремясь хоть как-то приглушить революционное брожение, царское правительство принимает Манифест об избрании Государственной думы, а затем Манифест от 17 октября 1905 года «Об усовершенствовании государственного порядка».
Новый Министр юстиции и генерал-прокурор С. С. Манухин вступал в должность, когда, по выражению известной журналистки XIX века Е. И. Козлининой «все кругом бурлило, и волны общественной жизни рвались вон из берегов».
Манухин Сергей Сергеевич
(1856–1922),
действительный тайный советник
Родился в потомственной дворянской семье. Образование получил в Училище Св. Петра и на юридическом факультете С.-Петербургского университета, который окончил в 1878 со степенью кандидата прав. Службу начал в 1879 кандидатом на судебные должности при прокуроре С.-Петербургского окружного суда. Спустя несколько месяцев его перевели на должность секретаря при прокуроре Орловского окружного суда.
В следующем году Манухин попадает в аппарат Министерства юстиции, в частности, в законодательное отделение, где сначала заведует библиотекой, затем служит столоначальником и редактором. В феврале 1886 назначается чиновником особых поручений при директоре департамента Л. В. Безродном, а в марте — исправляющим должность помощника управляющего законодательным отделением. В течение последующих двух лет неоднократно временно исполнял обязанности управляющего отделением, состоял за обер-прокурорским столом в 1-м департаменте Правительствующего сената, а в декабре 1888 стал юрис консультом министерства.
В ноябре 189 °C. С. Манухина выдвинули на пост товарища обер-прокурора уголовного кассационного департамента Правительствующего сената, но менее чем через месяц он вновь вернулся в министерство, но уже в качестве вице-директора 1-го департамента. Манухин активно участвовал в различных комиссиях, международных конгрессах и конференциях по различным юридическим вопросам (в 1892 был в Брюсселе на конгрессе по криминалистической антропологии; в 1893 — в Гааге на конференции по вопросам частного международного права). С января 1893 С. С. Манухин становится старшим юрисконсультом, а в июне 1895 — директором департамента.
1 января 1901 высочайшим указом С. С. Манухину «повелевается» быть товарищем министра юстиции, а в следующем году одновременно и сенатором. 21 января 1905 он вступил в управление Министерством юстиции, а 17 апреля того же года утвержден в должности министра юстиции и генерал-прокурора.
16 декабря 1905 император Николай II подписал указ об освобождении С. С. Манухина от должности министра, однако он был оставлен в звании сенатора, а в апреле 1906 назначен, по выражению современников, «не особенно охотно» членом Государственного совета. В 1910 Манухин возглавил Комиссию законодательных предположений Совета.
27 апреля 1912 на Сергея Сергеевича Манухина высочайшим повелением было возложено расследование всех обстоятельств забастовки на Ленских золотопромышленных приисках и последовавшего вслед за этим расстрела рабочих. О результатах следствия он представил императору подробный доклад, в котором довольно объективно излагались как обстоятельства забастовки и ее причины, так и последующие события. В докладе подчеркивался «мирный характер общего настроения толпы», шедшей с петицией к прокурору.
Манифест Николая II «Об усовершенствовании государственного порядка»
После расследования Ленских событий Манухин продолжал занимать ответственные посты в Государственном совете и даже временно исправлял обязанности вице-председателя Совета. Награжден многими орденами, включая орден Св. Александра Невского. Удостоен чина действительного тайного советника (1915). После Февральской революции Манухин стал членом 1-го департамента Правительствующего сената, но был оставлен за штатом. Сергей Сергеевич — один из немногих царских сановников, которого не арестовали при Временном правительстве.
При советской власти С. С. Манухин проживал в Петрограде. В декабре 1917 вошел в члены Комиссии для разработки проекта договора между Россией и Финляндией, затем работал консультантом Народного комиссариата финансов РСФСР, был членом Сапропелевого комитета Академии наук. 21 июля 1921 его арестовали по обвинению в участии в «Петроградской боевой организации» (входил в так называемую «профессорскую группу»), во главе которой стоял В. Н. Таганцев. 3 октября того же года приговорен к двухлетнему заключению, но через месяц был освобожден из-под стражи «ввиду крайне болезненного состояния».
С. С. Манухин скончался 17 апреля 1922 в Петрограде.
Манифест императора Николая II об усовершенствовании государственного порядка (1905 г., октября 17)(Извлечение)На обязанность Правительства возлагаем мы выполнение непреклонной Нашей воли:
1) Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.
2) Не останавливая предназначенных выборов в Государственную думу, привлечь теперь же к участию в Думе, в мере возможности, соответствующей краткости остающегося до созыва Думы срока, те классы населений, которые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив за сим дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку, и
3) Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от нас властей.
(Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье. Т. 25. № 26803.)
На следующий день после опубликования Манифеста, выступая в Совете министров, император Николай II сказал, что новый закон должен вызвать «значительное уменьшение области применения административных взысканий и соответственно расширяет деятельность судебных установлений». В связи с этим он предложил министру юстиции и генерал-прокурору С. С. Манухину «исходатайствовать» ассигнования на увеличение личного состава судебных мест, внести законодательные предложения по сокращению сроков производства дел и, в первую очередь, о наиболее важных государственных преступлениях, аграрных посягательствах и проступках печати, а также «призвать прокурорский надзор к неослабной деятельности, разъяснив чинам оного всю государственную важность выпадающей ныне на суд патриотической задачи.
Циркулярное распоряжение министра юстиции и генерал-прокурора С. С. Манухина от 25 ноября 1905 года(Извлечение)Во исполнение Высочайшего повеления, я признаю нужным указать чинам прокурорского надзора, что, в целях осуществления возвещенной в Высочайшем Манифесте 17 октября сего года Монаршей воли о даровании населению незыблемых основ гражданской свободы, правительством поставлена первейшею своею задачею изготовление законов временного характера, которые укрепляли бы признанную за населением свободу личной неприкосновенности, совести, слова, собраний и союзов, наряду с законными ограничениями, необходимыми для ограждения прав отдельных лиц, общего спокойствия и интересов государственных…
Выполнение задач водворения спокойствия и общей безопасности возможно, конечно, только при условии, если направленные к тому стремления и действия правительственной власти найдут себе дружную, энергичную и самую усердную поддержку со стороны судебных установлений, и, в частности, чинов прокурорского надзора, являющегося оружием обвинения и обличения перед судебной властью нарушителей законного порядка и должностными блюстителями законности. При таких условиях деятельность судебных установлений и чинов прокурорского надзора приобретает ныне особливо важное с государственной точки зрения значение.
(Центральный государственный архив РФ, ф. 1186, оп. 1.)
За время руководства Министерством юстиции С. С. Манухин провел некоторые перестановки в центральном управлении, местных судебных и прокурорских органах. Укрепил Консультацию при Министерстве — этот своеобразный мозговой центр ведомства.
Для многих Манухин был очень неудобный министр, поэтому вопрос о его отставке витал в воздухе. Даже Витте не мог отстоять своего министра. Главными недоброжелателями Манухина были Д. Ф. Трепов, вначале Петербургский генерал-губернатор и товарищ Министра внутренних дел, затем дворцовый комендант, и П. Н. Дурново, министр внутренних дел. С ними он довольно часто расходился во взглядах на происходящие события, и не раз отказывал в удовлетворении их незаконных требований по различным вопросам. Например, Трепов заручился согласием на назначение директора департамента полиции Горина сенатором. Манухин категорически возражал против этого, прямо заявив государю, что имеется значительное число деятелей «более заслуженных и более серьезных», чем Горин. Однако император не поддержал министра юстиции в этом вопросе.
Трепов открыто обвинял Манухина в бездействии, при котором «невозможно подавить революцию». Со своей стороны министр говорил, что вся беда заключается в Трепове и ему подобных, что он своей «полнейшей политической невоспитанностью и невежеством» спровоцировал события 1904–1905 годов, расшатавшие власть. «Пока он будет, говорил Манухин, будут вечные неожиданности».
У Манухина были и другие недоброжелатели, приближенные к императору Николаю II из царской фамилии.
При очередном личном докладе Николаю II С. С. Манухин сказал, что он не считает возможным оставаться министром юстиции, так как не может изменить своих взглядов, которые, видимо, не одобряются государем.
Император воспринял это сухо и предложил Манухину сообщить о своей отставке С. Ю. Витте.
16 декабря 1905 года указ об отставке С. С. Манухина был подписан. Он был оставлен в звании сенатора и назначен, «не особенно охотно», членом Государственного совета.
В тот же день Именным Высочайшим указом, данным Государственному совету, в должности министра юстиции и генерал-прокурора был утвержден тайный советник Михаил Григорьевич Акимов.
Акимов Михаил Григорьевич
(1847–1914),
действительный тайный советник
Родился в Петровском уезде Саратовской губернии в состоятельной дворянской семье. Образование получил в Пензенской гимназии, которую окончил с серебряной медалью, а затем продолжил учебу на юридическом факультете Московского университета. 21 января 1870 молодой юрист подал прошение прокурору Московской судебной палаты Г. Н. Мотовилову о зачислении кандидатом на судебные должности. Направлен для прохождения службы в Московский окружной суд. С марта 1871 товарищ прокурора Владимирского окружного суда. Через три года его перевели на аналогичную должность в Москву. В 1879 стал Киевским губернским прокурором, а в 1880 — прокурором Владимирского окружного суда. В последующие годы уверенно поднимался по служебным ступеням, последовательно занимая должности товарища прокурора и временно исполняющего должность прокурора Киевской судебной палаты (1881–1883), председателя Одесского и Пензенского окружных судов (1883–1889), прокурора Одесской судебной палаты (1889–1891).
В 1891 Акимов возглавил прокуратуру Московской судебной палаты (к этому времени он имел чин действительного статского советника), а через два года стал старшим председателем Одесской судебной палаты. С февраля 1899 — сенатор уголовного кассационного департамента Правительствующего сената. В декабре 1905 М. Г. Акимов был утвержден в должности министра юстиции и генерал-прокурора, оставаясь в звании сенатора.
В апреле 1906 Акимов стал членом Государственного совета, а на следующий год возглавил его и занимал эту должность до конца жизни. Свою первую награду — орден Станислава 3-й степени он получил еще в 1876, когда был товарищем прокурора Московского окружного суда. За свою долгую службу был награжден многими орденами, включая орден Св. Александра Невского (1910) и бриллиантовый знак к нему (1913).
Помимо государственных, Акимов занимал и общественные посты. Был почетным мировым судьей по Корчевскому уезду Тверской губернии (1909–1911), почетным членом Холмского Свято-Богородицкого братства (1908).
М. Г. Акимов умер 9 августа 1914 в Петербурге. Похоронен в фамильном склепе в Сердобском уезде Саратовской губернии.
Приход Акимова в министерство совпал с активизацией наступления царизма на революционное движение. Обстановка в обеих столицах России была тяжелой и взрывоопасной. В этих условиях Акимов сумел внести в стены министерства «живую струю», упростил делопроизводство, потребовал излагать бумаги кратко и ясно, без «бюрократических украшений».
В то же время он резко стал ломать внедрившуюся в судебную практику привычку возбуждать уголовное преследование не столько против революционеров, сколько против чинов полиции, допускавших будто бы превышение власти при прекращении беспорядков. Его преемник Иван Григорьевич Щегловитов писал: «Слабодушие некоторых судей, занимавшихся вместо отправления правосудия политической пропагандой, потребовало от Михаила Григорьевича самых решительных средств, а именно испрошения высочайших повелений об увольнении их от службы».
Акимов был убежденным монархистом и в то же время патриотом, радеющим об Отечестве. Резко выступал против расширения функций военно-полевых судов, приговоры которых, как правило, заканчивались смертной казнью.
Выступление министра юстиции и генерал-прокурора М. Г. Акимова в Государственном совете (весна 1906 года)(Извлечение)Правительство после тех беспорядков, которые произошли 18 октября 1905 года, сложило руки и находится в ожидании и в том умилении, которое проявилось в общественных сферах и в народе. Всем нам известно, в чем выражалось это умиление. При полном бездействии правительства стали собираться митинги. Все учебные заведения, под покровительством так называемой интеллигенции, наполнили подростками и рабочими. А о чем они там говорили? Они там оскорбляли царя, того царя, из глубины благороднейшего сердца которого они получили манифест. Они там говорили о вооружении и, действительно, стали вооружаться… Народ, под предводительством учителей и низшей интеллигенции, действительно шел на погромы, сжигал и грабил чуть ли не целые губернии… Россия была вся истерзана, а революционная печать перечисляла ужасы и с радостью указывала, что правительство бессильно бороться против революционной воли народа, что правительство не может напрячь свои силы и очнуться от спячки.
(Центральный исторический архив г. Москвы, ф. 131, оп. 7, д. 17.)
Свой высокий пост Акимов занимал всего четыре месяца — до ухода в отставку председателя Совета министров С. Ю. Витте. И. Г. Щегловитов вспоминал, что когда он по просьбе И. Л. Горемыкина, назначенного премьер-министром вместо Витте, сказал Акимову, что должен занять его место, то министр «просиял в лице и трижды перекрестился, сказав: „Слава Богу, с плеч моих снимается тяжелое бремя“. После этого добавил: „Мужайтесь, Иван Григорьевич, вы молоды и снесете свою ношу“».
И. Г. Щегловитов стал министром юстиции и генерал-прокурором 24 апреля 1906 года. На этой высокой должности оставался более 9 лет, несмотря на частую смену председателей Совета министров. Ему одновременно были вверены посты статс-секретаря императора, члена Государственного совета и сенатора.
Щегловитов Иван Григорьевич
(1861–1918),
действительный тайный советник
Происходил из родовитой дворянской семьи. В 20-летнем возрасте, окончив с золотой медалью Императорское училище правоведения, начал службу при прокуроре С.-Петербургского окружного суда. Некоторое время занимался расследованием преступлений, а затем стал секретарем прокурора. В 1885 направлен в Нижегородский окружной суд, где занял должность товарища прокурора, а весной 1887 переведен на такую же должность в С.-Петербургский окружной суд. Здесь он прослужил три года. Одно из самых первых поручений, данных ему в столице, — это присутствие при казни «Первомартовцев» — А. И. Ульянова и его товарищей, приговоренных к повешению. Позднее Щегловитов рассказывал, что воспринял это поручение как «чрезвычайно тяжелое».
Постепенно И. Г. Щегловитов приобретал опыт и повышался в чинах. В ноябре 1887 стал надворным советником. В эти же годы он активно сотрудничает в газетах и журналах, публикуя статьи на правовые темы. В начале 1890-х Щегловитов появляется за обер-прокурорским столом в Правительствующем сенате, затем заведует отделением в Министерстве юстиции, а в 1893 становится юрисконсультом. В 1894 ему доверяют должность прокурора С.-Петербургского окружного суда, а в следующем году — товарища прокурора С.-Петербургской судебной палаты.
В 1897 И. Г. Щегловитов назначается товарищем обер-прокурора уголовного кассационного департамента Правительствующего сената, а в 1900 — вице-директором 1-го департамента Министерства юстиции. В апреле 1903 он занял высокий пост оберпрокурора Сената. В 1905 Иван Григорьевич выполнял прокурорские обязанности в Особом присутствии Правительствующего сената по делу Каляева, убившего великого князя Сергея Александровича.
В апреле 1905 Щегловитов становится директором 1-го департамента Министерства юстиции, а в феврале 1906 — товарищем министра юстиции. 24 апреля 1906 он назначается министром юстиции и генерал-прокурором.
В июле 1915 под давлением демократических кругов император вынужден был отправить И. Г. Щегловитова в отставку с поста министра юстиции (сохранив ему остальные должности). В январе 1917 Шегловитову довелось стать последним царским председателем Государственного совета. Одновременно с этим назначением он получил и орден Св. Александра Невского.
После Февральской революции И. Г. Щеловитова арестовали одним из первых. Он содержался в Петропавловской крепости. Чрезвычайная следственная комиссия, созданная Временным правительством, предъявила ему обвинения в злоупотреблении служебным положением, превышении власти и других преступлениях. После Октябрьской революции его перевели в Москву и поместили в Бутырскую тюрьму.
5 сентября 1918 по приговору Верховного революционного трибунала И. Г. Щегловитов был расстрелян.
В молодости И. Г. Щегловитов искренне ратовал за судебную независимость, приветствовал демократические преобразования. Став же министром юстиции и генерал-прокурором, он, по словам современников, «круто повернул вправо»: перестал считаться с принципом несменяемости судей и судебных следователей, зачастую изгонял со своих мест неугодных ему судебных работников и прокуроров, а на руководящие должности подбирал людей «более твердых, более монархически настроенных».
При нем были учреждены военно-полевые суды. Надо отдать должное Щегловитову — он, как мог, протестовал против всякой «скорострельной юстиции». В своей записке на имя императора от 9 августа 1906 года он высказался отрицательно по проекту создания военно-полевых судов и о казни через 48 часов после совершения преступления. Соблюдая осторожность в выражениях, Щегловитов писал, что весьма затруднительно выявить те случаи, когда до «постановления судебного приговора надлежит считать по делу вполне безусловно доказанным состав преступления, а равно и виновность в оном обвиняемого и когда, следовательно, на упомянутое дело надлежало бы распространить проектируемый порядок». Министр предлагал обсудить этот вопрос на заседании Совета министров. Однако там его не поддержали, и Совет министров полностью согласился с волей императора. Установленные 48 часов для приведения приговора в исполнение остались незыблемыми. В то же время его хлесткие и, порой, нелицеприятные оценки власти иногда будоражили общество. Чего только стоила одна его известная фраза: «Паралитики власти слабо, нерешительно, как-то нехотя борются с эпилептиками революции».
С началом Первой мировой войны забот у министра юстиции и генерал-прокурора Щегловитова прибавилось — надо было ориентировать своих подчиненных на работу в новых условиях. Справедливости ради хотелось бы отметить, что Иван Григорьевич не только негативно относился к вступлению России в войну (он отлично понимал, к каким катастрофическим последствиям это может привести), но даже вместе с министром внутренних дел Н. А. Маклаковым направил императору доклад, в котором указывал на необходимость скорейшего окончания войны и примирения с Германией, родственной России по политическому строю.
В связи с военными действиями Щегловитов разослал прокурорам и председателям судебных палат и окружных судов несколько циркулярных указаний.
Циркуляр министра юстиции и генерал-прокурора И. Г. Щегловитова прокурорам окружных судов от 27 марта 1915 годаЦиркуляром Министра юстиции от 28 мая 1879 года за № 9823 судебным следователям было вменено в обязанность по всем вопросам, касающимся места жительства или места службы низших чинов, обращаться по принадлежности к уездным воинским начальникам или к командирам и начальникам войск.
Циркуляром от 9 марта 1915 года № 11261 возможность допроса лиц, принадлежащих к составу действующей армии, представляется в крайне «ограниченных пределах» и к тому же вызываемые необходимостью отдельные требования и депеши должны быть препровождаемы подлинные судебными следователями в 1-й департамент Министерства юстиции на предмет дальнейшего направления их в главное военно-судное управление.
Настоящим циркуляром подтверждаем, что судебные следователи могут обращаться в Главное управление Генерального штаба (по мобилизационному отделу) за справками о местонахождении воинских чинов лишь в тех случаях, когда будет точно установлено, что названные чины состоят в определенной запасной части, не вошедшей в состав действующей армии.
(Центральный исторический архив г. Москвы. Ф. 142, оп. 19, д. 290, наряд 1914 и 1915 гг., л. 12.)
По оценкам современников, Щегловитов был одним из самых эрудированных юристов своего времени. Он состоял действительным членом Юридического общества при С.-Петербургском университете. Именно Иван Григорьевич впервые дал научную разработку судебной фотографии, для чего в бытность свою прокурором в Петербурге учредил судебно-фотографическую лабораторию. Активно занимался в Международном союзе криминалистов. За свою жизнь он опубликовал множество статей и несколько книг по юриспруденции, написал учебник по курсу судоустройства, читал лекции в Императорском училище правоведения.
К 1915 году И. Г. Щегловитов стал заметно тяготиться своими обязанностями по руководству Министерством юстиции. К тому же на него и ряд других министров с ярко выраженным правым уклоном продолжались резкие нападки со стороны думских фракций. Чтобы как-то успокоить общественное мнение и разрядить обстановку, император Николай II отправил в отставку министра внутренних дел Маклакова, обер-прокурора Святейшего Синода Саблера и министра юстиции Щегловитова.
Новым министром юстиции и генерал-прокурором стал «убежденный законник», «умный и честный человек» (по отзывам современников) Александр Алексеевич Хвостов. Сам он рассказывал об этом следующее: «Я жил в деревне, когда получил из Вильно от возвращавшегося из Ставки И. Л. Горемыкина (в то время — председатель Совета министров. — Авт. )телеграмму, с просьбой приехать в Петербург. Из телеграммы я понял, что меня желают экстренно привлечь в ряды, так сказать, действующей армии, и, думая, что Горемыкин хочет это сделать исключительно по своей инициативе, поехал в Петербург с определенной целью отказаться. По приезде я видел Горемыкина, предложившего мне, как единственному, по его словам, кандидату государя, пост министра юстиции. Считая себя обязанным исполнить Высочайшую волю, я хотя и доложил государю, что болен, но сказал, что опасности в том, что через две недели принужден буду выбыть из строя — нет, и государю угодно было меня назначить министром юстиции. Чем была вызвана отставка моего предместника, я не знаю. Почему государь остановился на мне — думаю, что по представлению И. Л. Горемыкина, с которым я знаком еще со времен ревизии сенатором Шамшиным Самарской и Саратовской губерний».
Хвостов Александр Алексеевич
(1857–1922),
действительный тайный советник
Родился в семье потомственного дворянина Орловской губернии. Получил образование в престижном учебном заведении — Императорском Александровском (бывшем Царскосельском) лицее. В 1878 начал службу в Государственной канцелярии, а в следующем году стал кандидатом на судебные должности при прокуроре Саратовского окружного суда. Участвовал в ревизии, проводимой сенатором И. И. Шамшиным в Самарской губернии. С 1884 товарищ прокурора Саратовского окружного суда, а с 1886 — редактор департамента Министерства юстиции. Занимал также должности чиновника особых поручений, управляющего законодательным отделением и юрисконсульта.
В 1894 перешел на службу в Министерство внутренних дел, где занял пост правителя канцелярии, а позднее директора хозяйственного департамента. В 1901 вернулся в Министерство юстиции на должность директора 1-го департамента.
Читать бесплатно другие книги:
