Большая книга ужасов. Millennium Щеглова Ирина

Глава V

Проклятие Ярвевана

Словно сомневаясь, что читает именно Северянина, Андрюха посмотрел на обложку, на всякий случай пощупал корешок и опять открыл перед собой книгу.

— «Весенний день горяч и золот…» — пробормотал он, как заклинание. — Эй, Ломоносов, а что будет, если я на Таньке не женюсь?

Они вернулись в гостиницу. Без Эдика. Марина снова проявила поразительное равнодушие к числу экскурсантов. Таня с Леной всю дорогу делали вид, что Вадима с Андрюхой в машине не существует. И под конец Бокштейн сдался. Взял с девчонок слово, что они никуда не сунутся, и снова принялся за выстраивание умозрительных схем.

— Проживешь лишние двадцать лет, — буркнул Вадим. Разложив перед собой карту Старого города, он внимательно изучал ее, время от времени сверяясь с записями в блокноте и парой путеводителей по городу.

— Чего это только двадцать? — недовольно нахмурился Василевский.

— Потому что как в качестве твоей жены она тебе все печенки проест своими истериками.

В задумчивости Андрюха потянулся к книге, но вовремя опомнился и только сжал кулак, не позволяя себе касаться сборника. Не до стихов ему было.

— Так, Харьюрские ворота я нашел, — выпрямился наконец Бокштейн.

— Их же снесли, — лениво напомнил Андрюха. С того момента, как они поругались с девчонками, он заметно поскучнел. К шуткам душа больше не лежала.

— Зато осталась улица Харью! — со значением поднял палец вверх следопыт. — И у нас два направления — либо к черту на улицу Колесного Колодца, либо за Натками к этим самым воротам. Мне кажется, за Натками безопасней.

— Не стоит их освобождать. — Василевский удобней лег на кровати, наслаждаясь временным затишьем перед боем — наконец-то у него ничего не болело. — Девчонки объединятся и начнут против нас войну. Нам нужно подкрепление. Куда, кстати, наш Ромео делся? Где взрывотехник? Без иллюминации в наш век не прожить.

— О Глебе с Ингой я пока ничего не могу сказать. Легенд осталось много. Про Длинного Германа и Толстую Маргариту, про Вигалаского барона, которому духи помогали через озеро переправляться, про Старого Тоомаса. Нашу сладкую парочку могло занести куда угодно.

— Надо Эдику завтра морду начистить, чтобы дал подробное направление, — философски изрек Андрюха.

— У тебя еще не все ссадины зажили? — глянул на него Вадим. — Пришла пора новые зарабатывать?

— А вот интересно, — заторопился высказать пришедшую в голову мысль Василевский. — Почему все эти призраки так странно себя ведут? Мы же Эдика сразу раскусили, а ему хоть бы что. Уверен, завтра он снова заявится, когда мы в этот… кардиоцентр поедем.

— Кадриорг. — Бокштейн устало откинулся на спинку стула. — Парк называется Кадриорг. Там стоит дворец, который Петр Первый построил своей жене Екатерине.

— Молодец мужик, — как-то слишком уж печально отозвался Андрюха, словно успел представить себя на месте императора, и позавидовал созданному образу. — Обещал — построил. — И тут же вернулся к своей мысли. — Но даже этот утренний палач никак на классическое привидение не тянет. Где цепи? Где злобный взгляд? Где кровожадность и клыки? Он же ничего не сделал, чтобы Таньку у нас забрать. Просто сидел. И Эдик — бродит за нами тенью, как будто не из-за него все это началось. Ждет. Чего? Подсказывает. Сказал, где Наток искать, про подземный ход. Зачем ему все это?

— А ему что? — Бокштейн смотрел в высокое окно, как будто покатые крыши за стеклом могли дать ответы. — Ему дело доделать надо. Думаю, он ждет, когда кто-нибудь из нас сорвется и наобещает кучу всякого бреда. А на вокзале перед отъездом он выложит наши обещания, как квитанции к оплате.

— Может, его все-таки прибить?

— Как ты собираешься убивать призрака? Молитву над ним прочтешь? А потом Эдик делает все в рамках заданной программы. Помогать — помогает, но до определенных пределов. Им самим определенных.

Дверь в их комнату скрипнула, и Андрюха с Вадимом вздрогнули.

— Мальчики. — На пороге стояла Маргарита Викторовна. Она была бледна, говорила непривычно тихо и вообще больше походила на типичное привидение. Приблизительно такое, как хотелось Андрюхе, только без цепей, клыков и кровожадности. — Вы не знаете, куда девочки пошли?

Василевский вскочил, опрокинув стул.

— Ну, бабы! — выдохнул он, кидаясь к своей куртке. — Наобещают с три короба, а потом делают вид, что ничего не говорили!

— Давно их нет? — Бокштейн весь собрался, обратившись в слух.

— После обеда поднялись наверх, переоделись и сразу ушли. Я думала, к вам. Вы не слышите какой-то странный шум?

— Где шум? — Вадим подошел к окну. Комната у них была угловая, скошенная с одной стороны покатой крышей. Окно было прорезано в наклонном потолке, поэтому находилось высоко. Бокштейн застыл перед ним, задрав голову. Из окна на него в упор смотрела крыша соседнего дома.

— Не знаю, здесь не слышно, — неуверенно пробормотала учительница. — А в коридоре… — Она вопросительно глянула на Вадима. — Или, может, в моей комнате?

Наступила тишина. От волнения Василевский слышал только стук своего сердца. Бокштейн, словно ищейка, вытянул шею и внимательно, то ли прислушиваясь, то ли принюхиваясь, пересек комнату, выглянул в коридор, прошел вдоль длинной стены, постоял около каждой двери, ведущей в номера.

Комната Маргариты Викторовны, где вместе с ней расположились Таня с Леной, была в два раза больше обиталища мальчишек. Две кровати стояли вдоль правой стены, одна напротив двери. Маленький круглый столик с букетиком в крошечной вазочке. Два широких окна с частым пересечением рам. Занавески с оленями.

Андрюхе почему-то вспомнилось, что у них в номере вообще занавесок нет. И стол большой, сделанный из грубо отесанных досок.

— Гул, как будто гидростанция работает. Или водопад шумит. — Маргарита Викторовна беспомощно опустилась на кровать. — Вадим, объясни мне, что происходит?

Андрюха приготовился к тому, что математик сейчас все выложит и им таки придется бежать в полицию. Но Бокштейн ответил просто:

— Город такой. Особенный. Легенды, сказки. А гул действительно похож на гидростанцию. Может, воду сбрасывают? Скоро пройдет. — Вадим стоял около окна, равнодушно смотрел во двор.

Бокштейн говорил как взрослый умудренный опытом человек, а Маргарита Викторовна слушала его как маленькая девочка, широко распахнув глаза и приоткрыв рот от изумления.

Вадим отошел от окна.

— Ничего особенного там не шумит. Море близко, шторм, наверное, начинается. — Он посмотрел на Василевского. — Пошли.

— Куда?

— К черту!

— Вы вернетесь? — с тревогой спросила Маргарита Викторовна.

— С уверенностью могу сказать, что через четыре дня мы точно уедем отсюда.

— Сами справитесь?

Маргарита Викторовна хмурилась. Ей тяжело было принять, что стоящие перед ней мальчишки не такие уж и беспомощные цыплята, как она их себе представляла. Те, что еще недавно не понимали простых формул и не знали, с какой стороны подойти к решению задач, теперь были готовы к более сложным урокам. И даже не к урокам. К самой жизни. Что-то произошло, и ей пока никто ничего не скажет. Они действительно выросли, раз справляются без советчиков. Мальчишки… вечные мальчишки… Они смогут найти выход. И через четыре дня все вместе уедут домой.

Андрюха уже был в куртке, Вадиму пришлось за своей бежать, переобуваться в уличные ботинки.

Во дворе гостиницы гул был слышнее.

— Правда, чего это гудит? — Андрюха осторожно выглянул в арку. Ничего там особенного не происходило, чудо-машины, производящей столько шума, не обнаружилось.

— Я откуда знаю! — раздраженно буркнул Бокштейн. — Может, они раз в неделю реактивные двигатели проверяют?

Улицы, как всегда, были полны народа, магазинчики с сувенирами добродушно глядели вслед приезжим разрисованными лицами куколок и масок. Ратушная площадь бурлила движением, шумела разноголосой речью, уличные кафе разбрасывали свои щупальца, захватывая расслабленных отдыхающих. Ребята в молчании пересекли площадь и вышли к Колодцу. Сюда, как в запретную зону, никто не заглядывал. Все звуки остались там, на площади. Но зато стал лучше слышен гул, как будто источник его находился где-то поблизости.

— Такое ощущение, что мы постоянно ходим из одного города в другой, — пробормотал Андрюха, оглядываясь. — Один нормальный, с кафешками, церквями и туристами. А второй мистический, тот, где живут все эти легенды. И мы по какому-то непонятному закону пересекаем границу. То мы в одном городе, то в другом.

— А сейчас мы где? — Вадим посмотрел вокруг.

— Там, куда нас позвали.

Крыльцо с выщербленными ступеньками, облезлая коричневая дверь — дом с забранным окном на третьем этаже настороженно посмотрел на них потухшими стеклами, нахмурил брови рам. Вадим взялся за ручку двери:

— Раз позвали, то стоит зайти.

Никто из обитателей дома не заметил незваных гостей — не выглянул посмотреть, кто пришел, не кинулся выгонять нахалов. Гулкий пустой холл первого этажа, в левом углу лестница. Бокштейн поманил Андрюху за собой и бесшумно скользнул к ступенькам, дождался одноклассника, знаками показывая, что ему надо двигаться так же тихо. Василевский старался. Даже язык высунул от стараний. Казалось, он на ступеньки не наступает, а пытается перелететь их, не коснувшись. Еще не преодолев первый пролет, они услышали голоса. Один был хриплый, надтреснутый, словно простуженный, а второй — тяжелый и властный, звучал он глухо, звуки его отражались как в огромном кувшине.

— Что у тебя опять? — произнес властный. — Раньше были крысы и сырость. На этот раз что не устраивает?

— Все хорошо, — прохрипел второй. — Мы просто сидим и ждем. Ярвеван получил послание. Потоп случится с минуты на минуту.

— Скучно у тебя здесь. — Тяжелые шаги сотрясли дом, словно шел не человек, а великан.

— Намечалась свадьба. Невеста сбежала.

— Я знаю. Мне пришлось ее отдать, иначе ты бы здесь не сидел.

— Эдуардо немного торопится, — плаксивым голосом заговорил второй. — Надо было их всех затянуть в легенды, никто бы не рыпнулся.

— Всех не получилось. Нам помешали трубочист и стеклодув. Оба поделились удачей.

— Черт! — взвыл второй.

— Не поминай, — перебил его первый. — Пророчество не предупреждало, что к нам приедут слишком любопытные и безбашенные. Вот невеста и сорвалась. Но они все равно будут здесь. И пророчество свершится.

— Их надо было побольше напугать. Это же дети. Сейчас бы уже веселились. Стол готов, гости явятся по одному твоему желанию, палач далеко не ушел…

— Не торопись. Будет тебе свадьба. Да не с одной, а с четырьмя невестами. На всех хватит. И не забывай, что это уже не те дети. Эдуарда было легко заманить, твою дурью башку, хозяина этого дома… А с ними придется повозиться.

И тут случилось то, что обычно случается в подобных историях — ступенька под ногой у Андрюхи скрипнула. Голоса тут же смолкли, и Вадиму ничего не оставалось, как быстро взбежать по лестнице.

— Привет, народ! — крикнул он.

Коридор был узкий, плохо освещенный. Дверь налево распахнута. Из комнаты сначала показался мужчина с невероятно белым лицом, с черными волосами, одетый во все черное. Он скрылся, а когда друзья силой инерции сделали шаг вперед, им открылась ужасная картина. Из дверей вышел мертвец. Древняя пожелтевшая кожа обтягивала череп с пустыми глазницами и провалом рта, голую черепушку прикрывал потрепанный седой парик. Завитые букли падали на белоснежный воротник, в котором, как язычок в колоколе, болтались похрустывающие позвонки. Черный бархатный камзол, костяшки ног в шелковых чулках. Мумия наклонилась, словно хотела познакомиться с гостями. Костяная рука в белой перчатке стала подниматься. Оскал черепа нагло ухмылялся.

Все это ребята успели увидеть за мгновение, потому что в следующую секунду они уже мчались вниз по лестнице, толкаясь и мешая друг другу. К ручке двери они потянулись одновременно, каждый успел коснуться холодного металла, напугать сам себя, заорать.

Дом сотряс тяжелый удар, словно мумия сделала свой первый шаг, сровнявшийся с ходом судьбы.

Вадим первый справился со своим страхом и выбежал на улицу. Андрюха обернулся. Со второго этажа на него шла чернота, внутри нее белой свечкой возвышалась мумия. Она улыбалась и помахивала ему рукой.

Входная дверь успела закрыться, чуть не врезав застывшему Василевскому по лбу. Андрюха выскочил на улицу, уклонившись от двери. Но тот грохот, что, казалось, шел изнутри дома, снова сотряс улицу. Не удержавшись на крутых ступеньках, Василевский съехал на мостовую, задом пересчитав все неровности. Дверь за спинами ребят захлопнулась. Андрюхе показалось, что он услышал, как повернулся ключ в замке. И снова раздался негромкий смех. Вкрадчивый, навязчиво лезущий в уши.

— Что это было?

Василевский на всякий случай отполз от дома подальше. А ну как еще кто оттуда выскочит? Но дом стоял без изменений. Зато окружающая действительность корчилась и выла. Гул наступал. Он шел снизу, заставляя камни мелко дрожать.

— Это нападение? — крикнул Андрюха, силясь встать.

Вадим смотрел наверх, туда, где за красными черепичными крышами на надгробии древнего витязя Калева стоял замок Тоомпеа.

— Что происходит? Мы как на вулкане! — орал Андрюха.

— Мы находимся на платформе. Никаких вулканов и землетрясений здесь быть не может. — Бокштейн еще пытался вернуть себе спокойный рассудительный тон.

Шум накатывал волнами, гудел, словно сильнейший ветер несся по узким улочкам городка. Но ветра не было. Землю просто трясло. Колодец мелко дрожал, крышка, запирающая его нутро, подпрыгивала, разбалтывая железные запоры. Все это выглядело так, как будто оттуда кто-то лезет.

— Помогите! — послышался крик, и Вадим перестал изучать крыши домов.

Андрюха на четвереньках подполз к постаменту Колодца.

— Что там говорилось про местного водяного? — пробормотал он, пытаясь заглянуть в щели под крышкой.

— Что если не давать ему дань, то он затопит город.

— Затопит город? — От нового удара Андрюха свалился с подножки, чуть не ударившись подбородком о камни. — Где тут море-то?

— Море — там, — махнул рукой за Колодец Бокштейн, — но гудит с противоположной стороны.

— Эй! — снова завопили из Колодца.

— Это Водяной? — ткнул пальцем Василевский и вдруг засуетился, заволновался, словно ему сейчас продемонстрировали то, чего быть в принципе не может. — Погодите! Какой водяной? Все водяные давно сдохли! Их разобрали на сувениры еще в прошлом веке.

В крышку изнутри сильно ударили, зазвенели вышедшие из пазов железные крепежи.

— Сам сказал, мы сейчас в другом городе. — Вадим стал раскручивать и без того разболтавшийся винт.

— Для бестелесного духа он чересчур силен.

Крышка снова подпрыгнула, ударив Вадима по пальцам.

— И какой-то буйный. Если он там просидел несколько столетий, мог бы еще пару минут подождать.

— Помогите! — В щели под крышкой показалось перекошенное от страха лицо.

— Привидениям не помогаем, — завопил Василевский, надавливая на деревянное перекрытие.

— Ты чего, обалдел? — завопил Бокштейн, которому снова отдавило пальцы. — Это люди!

— Что угодно дам, только помогите! — заколотили с той стороны.

— Кажется, я узнаю голос. Так торговаться может только один человек. — Андрюха нагнулся, вслушиваясь.

— Айк! — воскликнули они хором, и тут крышка последний раз подпрыгнула, заставив девятиклассников шарахнуться от нее в разные стороны. Потом Вадим с Андрюхой навалились вдвоем, и Колодец открылся.

Земля под ними дрогнула, по ногам начал бить каменный дождь. Булыжники из мостовой, как мячики, выпрыгивали со своих не одно столетие насиженных мест и катились вниз. С горы Тоомпеа посыпались мелкие камешки.

Бокштейн помог выбраться Айку. Тот с трудом перелез через каменный край, повис на нем, пытаясь отдышаться.

— А я кричу, кричу… — прошептал он.

С другой стороны появилась пара рук — кто-то еще карабкался наверх. Над краем показались свалявшиеся русые кудри Борзова. Он сосредоточенно лез, срывая ногти, пытаясь зацепиться за крошащийся камень. Сашка уже почти съехал обратно, но перевесившийся через край Андрюха удержал его за запястье. Борзов вскинул на него быстрый взгляд, перехватил второй рукой Василевского выше локтя. От резкого толчка Андрюху стало стягивать вниз, он задергал ногами. А Сашка, не замечая, что утаскивает одноклассника в Колодец, стал взбираться наверх.

Василевский непременно съехал бы вниз, если бы, сильно перегнувшись, не встретился пальцами с землей. Он перестал хрипеть и дергаться. Последним рывком Сашка выбрался наружу, а Василевский так и застыл, перегнувшись через бортик Колодца, ощупывая руками неожиданно близкое дно.

— Тут же мелко! Чего вы орали? — Он выпрямился, отряхивая перепачканные ладони.

— Метра три глубина, а под ногами кости, — Айк пятился, затравленно озираясь.

Землю опять тряхнуло.

— Чего у вас тут? — Борзов зло сплюнул. При этом вид у него был, как будто ничего не произошло.

— Я тебе сейчас объясню, — пошел на него Андрюха. — Я тебя сейчас обратно к костям отправлю!

Он бросился на него, но Борзов увернулся и помчался вниз, к Ратушной площади. Спотыкаясь на ямках от выбитых камней, они пробежали по улочке и вылетели на широкое пространство площади. Здесь никого не было. Борзов быстро сориентировался и повернул к гостинице. Но не успел он сделать и пары шагов, как из-за ближайших домов, из улочки, где на стене красовалась надпись о том, что эта аптека самая старая, из-за старинного дома, где по вечерам около входа в таверну загораются живые огни, стеной хлынула вода. Волна, выворачивая камни, ударила о площадь, ткнулась в древнюю Ратушу. Завертелся на ее макушке потревоженный Старый Тоомас.

Борзов застыл, открыв рот. Андрюха еще успел набежать на него, радуясь, что сейчас за все отомстит — и за свой страх, и за то, что его чуть не спихнули в Колодец.

Вода разлилась по площади и, как на море, поползла обратно, собираясь в новую волну.

— Это чего? — ахнул Сашка.

Андрюха оттолкнулся от него, как от стены, и побежал обратно. Они успели забежать на ту улицу, откуда только что появились, когда новая волна ударила о вековые камни.

Айк с Вадимом все еще стояли около Колодца. Акопян, бурно жестикулируя, что-то рассказывал.

— Вода! — заорал Андрюха, выбегая на пятачок перед Колодцем. — Всю площадь затопило!

Сосредоточенно работая локтями, мимо пробежал Сашка. Вадим еще колебался, глядя туда, откуда появились одноклассники. Новый удар — и могучие брызги, долетевшие из переулка, заставили его попятиться.

— Наверх! — скомандовал он.

— Там Маргарита! — схватил его за локоть Андрюха, как будто не он только что сбежал с площади, откуда ближе всего было до гостиницы.

— Третий этаж! Она в безопасности! — не поддался панике Бокштейн и потянул приятеля в сторону олененка. Айк пошел следом за ними.

Новый удар. Вода перехлестнула через край Колодца, забурлила, всасываясь в жерло.

Андрюха побежал первым, добрался до зеленого склона с маленьким памятником, рывком запрыгнул на заградительный каменный бортик. Заметил, как впереди, высоко уже, на уровне камней, карабкается Борзов.

— Туда! — показал он рукой, пересекая зеленое пространство. Камни перед ними встали отвесной скалой. Все начали взбираться наверх.

Вода с шумом ворвалась на улицу, заплясала вдоль стен, закрутилась грязными водоворотами над сливными отверстиями и понеслась дальше, к парку Шнелле, к пруду и железнодорожному вокзалу.

Андрюха, идущий по бортику впереди, оглянулся. Зрелище было потрясающее. Вода неслась по улицам, превращая старые дома в корабли. Древние шпили церквей холодно смотрели на разрушения. «У-у-у» — гудели старые перекрытия. По воде плыли бумага, легкие стулья и столы из уличных кафе, ветки деревьев. Но не было людей. Ни одного. Словно город вымер. Или… Это был город без людей. С легендами. Которые собираются их поглотить, сделать частью себя.

— А-а-а! — завопили у Андрюхи над головой, и он от неожиданности вздрогнул. Пальцы соскользнули с каменного уступа.

— Держись! — сквозь зубы прошептал Айк, не давая Андрею упасть.

— Еще бы! — дрожащим голосом пробормотал Василевский. — Ты мне за спасение все, что угодно, обещал.

— Потом разберемся. — Акопян вглядывался наверх. — Там какой-то провал!

— Под Тоомпеа должен быть подземный ход. — Вадим заметно запыхался. От напряжения лицо его осунулось. Еще бы! От опасности бегать — не за учебниками сидеть.

Андрюха снова полез наверх. Айк шел чуть в стороне, отгибаясь, чтобы камешки из-под ботинок одноклассника не попадали на него. Василевский первый достиг темного прохода.

— Помогите! — раздалось из черного нутра.

— Это стало дурной приметой, — пробормотал Андрюха, дожидаясь, пока доберется Акопян. Один в дыру он лезть не хотел.

— Чего стоишь? — Айк тяжело отдувался.

— У тебя еще нет подземной болезни? — покосился на него Василевский.

— У тебя скоро морская болезнь начнется! — толкнул его в спину одноклассник — после сидения в Колодце чувство юмора у Айка восстановилось.

А за их спинами бушевало настоящее море. Вода перепрыгнула высокий парапет и теперь подбиралась к статуе олененка. Металлический зверек испуганно смотрел на приближающуюся к его копытцам стихию.

— Чего там у вас? — Бокштейн уцепился за Айка, ноги его в неудобных кроссовках скользили.

— Очередной дух, — кивнул в сторону провала Андрюха.

— Черт! — взвыли снизу.

— К чертям — это ниже, — отозвался Вадим. — Отойди в сторону, — крикнул он в лаз, — мы спускаемся.

— А ты здорово навострился разговаривать с духами, — восхитился Василевский. Один бы он ни за что туда не полез.

— Ты первый с радостью туда спрыгнешь, когда догадаешься, что это Борзов. Этот ненормальный свалился в проход.

— Дайте я ему сейчас сверху добавлю, — попытался проскочить вперед Андрюха.

— В следующий раз! Когда тебя ничего не будет торопить, — кивнул через плечо Бокштейн. Олененка над водой уже не было.

— У меня такое ощущение, что вода охотится именно за нами, — воскликнул Айк. — Что вы такого успели сделать?

— Задай себе этот вопрос. — Вадим осторожно ступил на уходящий вниз склон подземного хода. Но тут же поскользнулся и съехал в черноту.

— Ну, давай, спелеолог, — подтолкнул Василевский Акопяна. — Чего тушуешься? Тебе не впервой.

Айк молча дернул плечом, освобождаясь от Андрюхиной руки, и полез вниз. Василевский стал спускаться следом.

Почти сразу они наткнулись на сидящего на земле Борзова. Сашка тяжело дышал.

— В ноге что-то, — лихорадочно прошептал он. — Встать не могу.