Блиндажные крысы Пучков Лев

— Pizdets? — подсказал Юра.

— Так точно, — под тяжестью чувства вины я был официален. — Он самый.

— Да это нормально, — Юра хмыкнул. — Сколько живу — прогноз всегда один и тот же. Ничто не меняется в этом мире…

Наконец наступил долгожданный момент, когда коллеги мои спилили петли, распахнули двери и вошли в склад. Мне было очень любопытно посмотреть на «хаммеры», но я не смел без команды покидать свой пост: практика показала, что это чревато самыми непредсказуемыми последствиями.

Вскоре из дверей показался озадаченный Юра и кивнул мне:

— А ну, тащи его сюда…

Я поднял пленного на ноги и потащил к распахнутым дверям.

«Хаммеров» в складе не было. На мазутных бревнах покоились два остова какой-то военной техники — в одном с трудом угадывался «66», а второй я так и не опознал, ибо был он представлен голой рамой.

— Ну и где «хаммеры»? — обратился Юра к пленному.

— Pizdets вам… — стандартно ответил камрад.

— Да это понятно, — кивнул Юра. — А «хаммеры»-то где?!

— Pizdets вам…

— Я тебя на лапшу распущу, дебил! — Юра схватил пленного за горло и придавил к стене. — Где «хаммеры», скотина?!

— Pizdets вам!!! — торжествующе прохрипел пленный.

— Оставь его, это бессмысленно, — остановил Юру Степа. — Не видишь — маньячит…

— Ну что ж… Придется навести справки в вышестоящих инстанциях, — огорченно констатировал Юра, отпуская пленного и надевая на плечо автомат. — Возражений нет?

Степа несколько секунд размышлял, глядя на пленного, затем решительно кивнул:

— Возражений нет. Пошли, наведем.

После этого они с Юрой покинули склад и направились к автопарку.

Я не совсем понял, что мои коллеги собираются делать, но спрашивать не рискнул. Мы с инженером подхватили пленного под руки и последовали за нашими решительными товарищами.

От КПП автопарка разухабисто несло «Золотыми куполами». Оригиналу вторил мужской хор: несколько луженых глоток вразнобой, но очень проникновенно, выводили:

А один фальцет-отщепенец, очевидно, не удовольствовавшись оригинальным контекстом, отчаянно взвизгнул после репризы:

— Нету золота!!! Ну вот нету — и все!

В этот момент мы и ввалились.

Стол натуральным образом ломился от яств. Кубатура была представлена разнокалиберной батареей, которая ввиду внушительности стояла не на столе, а рядышком, на ящике из-под автоматов.

За столом сидели пятеро. Вернее, сидели четверо, а один — толстый, лысый, в камуфляжных штанах и штатской футболке с Винни Пухом, стоял, покачиваясь, и махал руками. Дирижировал, стало быть.

Степа с ходу выключил магнитофон, а Юра, безошибочно определив в толстом местного командующего, прыгнул на него, повалил на пол и яростно заорал:

— Где «хаммеры», скотина?! Колись, тварь, а то на гуляш пошинкую!

Справа от входа стояла открытая пирамида, в которой были два автомата и кое-какая амуниция. Инженер сразу взял пирамиду под контроль, а я пошел помогать Степе: он изымал у присутствующей публики брючные ремни и тут же пеленал ея (публику) в том же формате, что и первого пленного. Пеленаться хотели не все, и по этому поводу возникали скоротечные конфликты, которые Степа походя разрешал экономными тычками и затрещинами.

Юра между тем продолжал самозабвенно терзать лысого толстяка:

— Где «хаммеры», mudakk?! Отвечай, а то на лапшу распущу!

Юра вел себя так решительно и напористо, что невольно возникало ощущение, будто бы эти «хаммеры» — его личная собственность, которую он дал толстяку во временное пользование, а тот, негодяй этакий, не оправдал надежд, машины пропали, и теперь Юра пришел, чтобы с полным на то основанием заявить о своих правах.

Надо заметить, что и толстяк — судя по положению, камрад насквозь прожженный и донельзя ушлый — поначалу проникся Юриной решительностью и даже пытался оправдываться:

— Да вы что, ребята, озверели?! Да позвоните Виктору Семенычу, он в курсе, все ведь уже порешали!

— Где «хаммеры», петух ты вафельный?!

— Да я же говорю: отправили уже, в полдень ушли! Ну кто ж так дела делает, а? Ну на пару часов задержали — что теперь, давай поубиваем всех за это, да? Ребят, ну в самом деле, звоните, уточняйте, все уже порешали…

Я так понял, что толстяк принял нас за делегатов от каких-то других товарищей, которые как раз таки имеют право на эти «хаммеры».

— Не понял… — прозрел наконец Юра. — Это что ж… Всё, «хаммеры» ушли?

— Ну так а я о чем говорю?! — обрадованно возопил толстяк. — В полдень отправили, уже, по логике, должны были дойти! Ну звоните, звоните…

— Да уж… Вот это мы пролетели… — огорченно протянул Юра, отпуская толстяка и присаживаясь на табурет.

Это было ошибкой.

Толстяк — даром, что был пьян и крепко помят, мгновенно понял, что мы вовсе не те, за кого он нас первоначально принял.

— Так, минуточку… А вы, собственно, кто такие?

Что ж, вопрос вполне актуальный, наверное, с этого и следовало начинать.

— Да тебе без разницы, — Юра вскочил, интуитивно охлопал полковничью куртку на вешалке и выудил связку с ключами. — Надо посмотреть в боксах, может, будет что полезное…

К этому моменту мы со Степой спеленали всю компанию, уложили на пол у стены и быстро проделали ту же процедуру с толстяком. Инженер забрал из пирамиды все, что там было: два автомата, «разгрузку» с магазинами, два бинокля в футлярах и артиллерийскую буссоль, и, довольно урча, потащил все это на улицу, укладывать в один из ящиков, что горой были свалены рядом с крыльцом.

— Ребята, вы кто такие? — напомнил о себе уложенный в общий штабель толстяк. — Вы, вообще, в курсе, куда вы влезли?

— Pizdets вам! — поддержал командира наш первый пленный. — Тушенку из вас сделают, хе-хе…

— Ну что, пошли смотреть боксы? — Юра, игнорируя вражьи голоса, призывно звякнул ключами.

— Да, сейчас идем, — Степа кивнул на пленных и поставил мне задачу: — Обыскать. Все лишнее изъять. Охранять. Не стрелять. Никуда не отлучаться. Вопросы?

— Никак нет.

— И вот еще что, — Юра кивнул на стол: — Весь хавчик и бухло тоже конфискуй, уложи в ящик. А вот это особо уложи, упакуй как следует…

Тут Юра с пиететом указал на огромный шмат сапа, чинно возлежавший в центре стола:

— Знатный смалец, надолго хватит…

Мои коллеги пошли проверять боксы, а я остался с пленными. Обыскал я их, надо признаться, формально: охлопал абы как, а по карманам шарить не стал — неловко было, воспитание не позволяло. Продукты и бутылки тоже трогать не стал: было неловко мародерствовать на глазах у хозяев. Это не обязательная часть программы, так что если Юре очень надо, пусть сам все пакует.

Не знаю, возможно, моя деликатность была воспринята как некий повод, но как только я завершил «обыск», толстый принялся меня обрабатывать:

— Эй, лейтенант, вы чьи будете? Послушай, что скажу…

Вот это «лейтенант» повергло меня в шок: я застыл как изваяние и с минуту пытался сообразить, где же мы могли с ним встречаться. Может, быть, приезжал к нам в часть, или пересекались на учениях?

Потом я додумался, что звание, скорее всего, произнесено наобум, чтоб разговор поддержать, или по чисто военной привычке разносить всех по категориям.

Сделав такой вывод, я немного успокоился, но комфортнее мне от этого не стало: толстяк не унимался, стращал меня разными интересными перспективами, которые ожидают нас за то, что мы вторглись в их владения, и склонял к предательству — мне все простится; если я сей же момент их развяжу и выпущу, пока мои коллеги орудуют в боксах.

Заткнуть его у меня не хватало наглости — однако целый полковник, да и никто не ставил задачу такого рода, поэтому я просто отошел к выходу и встал в дверях, спиной к пленным, ликом во двор — вроде бы и на посту и в то же время никого в упор не вижу.

Первый пленный, склонный к маньячеству, мою передислокацию оценил превратно:

— Куда ни встань, один хрен — pizdets вам!

— Да погоди ты, Колян, — урезонил его толстый. — Видишь, малыш думает! Глядишь, и додумается до чего путного. Эй, лейтенант, слушай, что скажу…

И далее — по циклу, ничего оригинального, все в том же ключе, что я перечислил выше.

К счастью, соратники мои довольно быстро разобрались с боксами. Вскоре заревел двигатель и во двор выкатился тентованный «Урал».

— Это что, «Урал»? — всполошился толстый. — Слышь, лейтенант, ты скажи своим: пусть берут все остальное, все, что хотят, а «Урал» поставят на место! Это чужой «Урал», не наш, и груз там чужой — вот за него вам точно всем бошки поотрывают! Эй, лейтенант! Я не шучу, если за все остальное — это так, руки-ноги поломают, то за этот «Урал» вас просто на части попилят!

Тут прибежал инженер и попросил меня сгонять за оставленной на поле «таблеткой». Я передал ему предупреждение толстого и гордо напомнил, что я на посту: пленных нельзя оставлять без присмотра. Инженер, как и следовало ожидать, предупреждение проигнорировал, обозвал меня «шлангом» и побежал за «таблеткой» сам.

Юра со Степой тем временем выгнали во двор еще две машины: такую же «таблетку», как наша, только с надписью «ВАИ» и всю в эмблемах комендатуры Московского гарнизона, и УАЗ-469. Помнится, механик сказал, что они тут собирают машины из списанных запчастей, но вся техника выглядела будто только что с конвейера.

В здание КПП ворвался возбужденный Юра, нарычал на меня за саботаж, сам быстро упаковал еду и питие в ящик, и сам же, пренебрегая моей помощью, уволок его в машину — хоть и неудобно было, «балабас» получился весьма увесистый. Обиделся, стало быть.

Инженер пригнал нашу «таблетку» очень быстро. Резко, со скрежетом, притормозил у крыльца, выскочил и громогласно оповестил:

— К нам едут!

— Кто, сколько, с какой скоростью? — уточнил Степа.

— Два транспорта, с юго-запада, — инженер для наглядности обозначил рукой направление. — Ну а там дальше — черт его знает…

Юра схватил бинокль и ошпаренным котом взлетел на крышу КПП — буквально в три касания: бампер «Урала», капот, кабина — четвертый шаг был уже по крыше. Потратив на наблюдение несколько секунд, Юра таким же образом спустился и доложил:

— Два «66» с тентом. Едут быстро, «подлетное» время — от силы пять минут.

— Кто-то «маякнул», — уверенно заявил Степа, кивнув на КПП.

Юра вбежал в задние КПП и начал зачем-то распихивать пленных. И буквально через несколько секунд обнаружил мобильный — на полу, под стенкой, аккурат за толстяком.

Посмотрев сообщения, Юра резюмировал:

— Скинул СМС. Видать, «заготовку» — не мог же он набрать в таком положении, — Юра уставился на меня пронзительным взором. — Слышь, турист… Ты как, вообще, их обыскивал?!

Я стоял ни жив ни мертв. Будь проклята моя щепетильность, из-за нее я опять угодил в отходы, причем совместно со всей честной компанией!

— Ладно, потом разберемся, — спас меня Степа. — Надо сваливать.

Вопреки моим опасениям, толстяка не то что расстреливать на месте, а даже бить не стали: вместо этого коллеги устроили короткую, но бурную дискуссию на тему «риск и жадность».

Степа сказал, что если бросим груженый «Урал», то запросто успеем удрать: три-четыре минуты — неплохая фора, в пяти километрах оживленная трасса, если доберемся до нее, то считай что спаслись.

Юра был категорически против такой постановки вопроса. Он на полном серьезе заявил, что скорее даст себя расстрелять, чем бросит «Урал» с грузом.

Степа возразил, что вариантов нет: или бросаем, или сразу занимаем круговую оборону и берем на душу минимум с десяток трупов — хотя в двух «66» народу приедет побольше.

Тут взял слово инженер и скромно сообщил, что вариант есть, и показал на навес справа от КПП.

Под навесом мирно покоился сварочный аппарат и три баллона с кислородом. Пока Степа размышлял, стоит ли принимать такой вариант к рассмотрению, инженер проверил баллоны и, не дожидаясь командирской воли, позвал меня на помощь.

Мы погрузили все три баллона в нашу «таблетку», Юра сбегал в бокс и притащил канистру с маслом. Инженер поставил канистру в кабину «таблетки» и сел за руль.

— Думаешь… — усомнился было Степа.

— До моста успеем — значит все получится, — обнадежил инженер. — Если будут очевидно догонять, бросим «Урал» и помчимся налегке.

— Ладно, была не была, — принял решение Степа. — Алекс, едешь в трофейной «таблетке», примешь потом инженера на борт. Всё, по местам…

Выдвигались мы в таком порядке: Степа на «Урале» — во главе колонны, за ним Юра на уазике, потом я на новой «таблетке», и в замыкании инженер на нашей развалюхе, летально насыщенной кислородом.

Всю дорогу я дико переживал, но не по поводу «поймают — убьют», и даже не из-за «сейчас кэ-э-эк рванет…» — хотя инженер с баллонами все это время следовал за мной как привязанный, на дистанции не более пятнадцати метров.

Больше всего в тот момент я боялся, что сделаю что-нибудь не так и всех подряд подведу. Видите ли, я ездун еще тот: права есть, а опыта кот наплакал, и, что примечательно, управлять «таблеткой» я научился несколько дней назад. Нет, это была отнюдь не многодневная практика на полигоне, я эту «таблетку» всего лишь перегнал с места на место, на этом обучение и закончилось.

Ехали мы быстро, дорога была отвратительная — заросший травой старый проселок — так что все рытвины и ухабы были мои.

Но не это главное.

Степа задавал темп, двигались мы с постоянной скоростью, и это здорово меня выручало, я даже представить себе боялся, что произойдет, если мы вдруг будем перестраиваться, срезать по полю и вообще хоть как-то маневрировать, как это показывают в кино про шпионов и погони. Я ведь даже толком переключаться не умею, обязательно врежусь во впереди идущую машину или, напротив, резко приторможу и инженер влетит мне в зад, и тогда нам точно конец…

Так совпало, что мост и машины преследователей я увидел одновременно. Только мост спереди, а «66-е» — сзади, они выскочили из-за поворота, который мы миновали буквально минуту назад. Теперь я хорошо видел их в зеркало, и, как мне показалось, они быстро нас нагоняли.

В этот момент я испытал приступ малодушия: трагическая развязка казалась мне неминуемой, остро захотелось вывалиться из машины и зайцем рвануть в посадки. Удержался лишь на корпоративном настрое: колонна двигалась прежним темпом, явным образом никто не рефлектировал, как будто все шло строго по плану.

На завершающем этапе проселок выписывал пологую дугу, что позволяло издалека рассмотреть мост — и в этот момент он показался мне чудовищно узким.

О боже…

Что, если инженер ошибся в расчетах, и «Урал» там не пройдет?!

Или, не дай бог, Степа чуть оплошает и не впишется в габариты?

А сам я — если остальные проедут нормально — не улечу ли в речку?

Вот незадача, столько срочных вопросов, и рядом нет никого, кто бы мог на них ответить…

«Урал» проскочил благополучно, а за ним все мы — как по линейке, я даже ойкнуть не успел, а уже оказался на том берегу и сразу же затормозил: замыкающая «таблетка» осталась на середине моста, мне нужно будет потом принять на борт инженера, я помнил задачу!

«Урал» отъехал метров на сто, а «уазик» остался. Наверное, Юра страховал нас на случай, если я сделаю что-то не так.

Выскочив из кабины, инженер крикнул мне:

— Не глуши!..

…и, распахнув задние двери «таблетки», пропал на несколько секунд.

Не знаю, что он там делал, но эти секунды показались мне вечностью: высунувшись в окно, я отчетливо видел, что наши преследователи неумолимо приближаются к мосту — еще полминуты, и они будут здесь!

Когда инженер свернул работы и побежал ко мне, до «66-х» осталось метров двести.

— От винта! — рявкнул инженер на бегу и помахал рукой — «Урал» тотчас же тронулся, а я, проявив недюжинную сообразительность, реактивным змеем сполз по мотору вправо, освобождая место водителя.

Инженер добежал, вскочил за руль, и мы вслед за Юриным уазиком поспешили прочь.

— Пригни голову, — посоветовал инженер.

Я послушно выполнил команду, хотя заметил, что сам советчик как сидел, так и сидит и с любопытством смотрит в зеркало.

В этот момент сзади оглушительно рвануло.

Нашу машину ощутимо подбросило, и тотчас же что-то глухо шмякнуло в задние двери, напрочь выбив стекла.

— А-а-а, плятт! — весело крикнул инженер. — Теперь стекла придется ставить!

— Ш-што эт-то было? — заикаясь от плещущих через край эмоций, спросил я.

— Да откуда я знаю! Какая-то херня прилетела с моста!

Высунувшись в окно, я посмотрел назад.

Моста не было.

Нашей многострадальной развалюхи — тоже.

Покойся с миром, железяка. Ты свое отработала честно и ушла из жизни громко, красиво и с пользой для дела.

«66-е» остановились в полусотне метрах от речки, из них выпрыгивали крохотные фигурки и разбегались цепью вдоль берега.

— Не понял? — удивился я. — Они что, пешком за нами побегут?

— Поступила команда искать брод, — пояснил инженер. — Но это они зря: в радиусе десяти кило тут нигде не переехать…

И только сейчас до меня дошло: все, ребята, мы ушли! Причем не просто удрали, спасая свои жизни, но еще и сохранили при этом всю добычу. Можно считать, что рейд удался…

До базы Ганса добрались уже в сумерках.

Да, я не оговорился, мы поехали не в бар «Урбан-трава», а на базу, располагавшуюся в северо-западной промзоне. Бетонный забор с «егозой» поверху, раздвижные массивные ворота, КПП, охрана, несколько ангаров и боксы — это действительно была база, Юра ни капли не преувеличил.

Заехали, спешились, стали ждать: Ганс должен был прибыть с минуты на минуту. Пока ждали, Юра просветил нас (то ли желая подчеркнуть свою значимость, то ли просто так, от души): подвал в Урбан-траве это всего лишь декорация и вершина айсберга. Все реальное добро хранится у Ганса именно здесь, на базе. И сюда допускаются только избранные, самые проверенные камрады, которым Ганс доверяет как себе.

— А кто «кроет» Ганса? — спросил Степа.

Вопрос был вполне актуальный. Держать такое хозяйство в столице без высокого покровительства невозможно. Да и не только в столице. А поскольку у нас сейчас, мягко говоря, некоторые трения с Системой, неплохо бы определиться, какой именно сегмент Системы оказывает Гансу патронаж.

— Ганс — под моими коллегами, — ответил Юра, мгновенно ухватив подоплеку вопроса. — Не боись, хлопцы, старый фриц своих не сдает. Это я вам чем хотите гарантирую…

Вскоре подъехал Ганс и они с Юрой с ходу приступили к отработанному годами ритуалу приемки-сдачи «хабара».[10]

Тут я наконец-то узнал, из-за чего мы потратили столько времени и нервов и в итоге взорвали мост. «Урал» был доверху, по самые дуги, забит новехонькими бронежилетами.

Это меня не впечатлило: я почему-то полагал, что там нечто особенное, типа сложных приборов или дорогостоящей аппаратуры. Ганс, однако, был доволен. Распаковав один из жилетов, он надел его и стал довольно цокать языком.

— Да ты просто красавчик! — подхалимски заявил Юра, помогая Гансу подгонять «разгрузку» по фигуре. — Как будто специально для тебя шили…

Да, вот это новости. Я постепенно постигаю суть военного снабжения. Нет, это не про «лево-кадрированную» часть, где мы сегодня гостили, — тут вообще разговор особый — а я имею в виду бронежилеты. Теперь я в курсе, что к каждому жилету в комплекте идет «разгрузка». Непонятно только, почему даже в наш придворный полк жилеты поступали «голые», без «разгрузок», а зачастую и без сумок и дополнительных пластин. Вот это загадка.

Ганс безоговорочно принял весь груз вместе с «Уралом».

Я полагал, что нам сейчас вывалят целую кучу какого-нибудь барахла, но тут вступила в действие некая сложная система взаимозачетов. Не ручаюсь за точность — я глубоко не вдавался, но судя по тому, что до меня дошло, нам нужна была экипировка, которой в настоящий момент у Ганса не было. Юра знал, у кого ее можно взять. Ганс этих людей тоже знал, так что оставалось договориться о неких условных единицах и эквиваленте.

В процессе оценки «хабара» Юра с Гансом азартно спорили и даже ругались. Юра пытался навязать свои цифры, Ганс давал втрое меньше, в результате они постепенно сдавали позиции и приближались к некому взаимоприемлемому числу.

Я уже понял, с учетом опыта прошлого посещения, что такого рода торг — это своего рода традиция, так что меня нисколечко не смущали взаимные проклятия договаривающихся сторон, обвинения в нечестности, подлости, жадности и прочие формы словоблудия, что у нормальных людей запросто могли сойти за повод к смертельной вражде.

В итоге они ударили по рукам, и Ганс с надеждой уточнил:

— Изюминка будет?

— Нет, брат, сегодня без изюминки, — с сожалением констатировал Юра. — Изюминки были, числом два штук — жирные такие, увесистые, но… угнали, гады, в полдень, так что мы маленько не успели… Зато могу салом угостить. Посылку с дому прислали, так что…

— Фирменное, хохляцкое? — оживился Ганс.

— А то! Я другого не потребляю, — Юра извлек из ящика трофейный шмат сала и располовинил его своим страшным ножом. — Держи, по-братски, пополам — от сердца отрываю.

Ганс принял сало с большим пиететом и принялся с вождением его нюхать, словно это была некая божественная субстанция, как минимум продлевающая молодость.

— Ну, брат… уважил…

От неудобства я покраснел. На моих глазах Юра обманывал своего постоянного партнера, причем обманывал по мелочи, выдавая паршивый шпик какого-то подмосковного хряка за раритетное хохляцкое сало домашнего изготовления. Опровергать его, разумеется, я не стал, но неприязнь затаил.

В завершение, как водится, Ганс пригласил нас в бар, отдохнуть за счет заведения, но мы вынуждены были отказаться.

— Мы сейчас в «летнем лагере», далеко добираться, — Юра передал Гансу ориентировки на оболтусов. — Поспрашивай бродяг, может, кто знает этих хлопцев.

Ганс посмотрел ориентировки и заявил, что знает этих людей. Более того, они сегодня были в баре — после долгого перерыва, с полгода где-то отсутствовали, — общались с неким Барабаном и с ним же вместе ушли.

Сообщение Ганса вызвало у всех присутствующих приступ эйфории. Юра от радости взвизгнул, инженер воскликнул: «Ух ты!», а Степа сделал такой жест, словно бы засучивал рукава в преддверии тяжелой работы. Я тоже обрадовался: если оболтусы мелькнули в Юриной среде обитания, значит, можно считать, что вопрос решен — очень скоро мы их найдем.

Юра этого Барабана знал, но поверхностно:

— Не мой уровень… — …поэтому спросил у Ганса, у кого из камрадов можно навести по нему справки. Ганс назвал несколько имен, Юра тотчас же позвонил и буквально за пару минут добыл всю доступную информацию: адреса, профиль, склонности и привычки.

После этого мы тепло распрощались с Гансом и поехали к Барабану.

— Вообще-то, сказали, что по ночам он обычно «работает», — сообщил Юра. — Но раз уж мы в городе, не помешает проверить — чем черт не шутит, глядишь, и застанем…

Барабан проживал в малосемейке, пользующейся дурной славой. Во двор заезжать не стали — Юра сказал, что не стоит раньше времени «светиться», мы подождали, а он сходил на разведку.

Как и было предсказано, Барабана дома не оказалось.

— Ничего страшного, завтра приедем, — подытожил Степа.

Мы с чувством хорошо исполненного долга поехали в наш «летний лагерь».

Понедельник — день тяжелый. Поэтому спали долго и зарядку пропустили, придя к единому мнению, что сейчас гораздо полезнее будет обстоятельный завтрак с моей вкусной колбасой, дареными плюшками и безразмерной яичницей на трофейном сале.

До завтрака мне пришло в голову одно интересное предположение. Я решил его проверить и предложил Степе поплавать в озере — как вчера. Степа наотрез отказался, из чего я сделал вывод, что он отнюдь не фанат майских заплывов в ледяной воде, а вчера сделал это из чувства товарищества. Потому что если бы он загнал меня в озеро, а сам остался на берегу, это было бы очень похоже на издевательство.

Я подумал, что это определенным образом его характеризует. Далеко не каждый командир полезет в ледяную воду в ситуации, когда это делать не обязательно, а можно ограничиться ролью стороннего наблюдателя.

За завтраком мы с Юрой вполне по-домашнему поскандалили. Я заметил, что моя вкусная колбаса стремительно улетучивается, и легко определил главную причину этой проблемы. Дело в том, что остальные члены коллектива, и ваш покорный слуга в том числе, обращались с колбасой бережно: по мере надобности аккуратно нарезали тонкими ломтиками и делали эстетически привлекательные бутерброды. А Юра пластал здоровенными кусками и глотал почти не пережевывая — за завтраком он слопал колбасы больше, чем мы все трое разом. Я не удержался и сделал ему замечание:

— Тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу.

— Не понял намека, коллега? — сказал Юра с набитым ртом и отчекрыжил очередной кусище колбасы.

— Не обязательно так неистово концентрироваться на колбасе, — вежливо намекнул я. — Тут полно других, не менее интересных яств. Например, твое чудесное «хохляцкое» сало.

— Ничего не могу с собой поделать, коллега, — пожал плечами Юра. — Мне нравится эта колбаса.

— Ну так ведь другим она тоже нравится, — не унимался я. — А ты ешь ее в три раза больше, чем остальные, то есть отнимаешь вкусную колбасу у товарищей!

Такой, казалось бы, неопровержимый довод Юру нисколечко не смутил. Он хмыкнул и походя расправился со мной на моем же поле:

— Ты заметил, я не обзываю тебя жлобом? Колбаса — это последнее, что осталось у тебя от родного дома, я это понимаю. Ты не переживай, я достану тебе десять палок точно такой же колбасы.

— Но это будет совсем…

— Да, это будет не та колбаса, я в курсе, — жестом остановил меня Юра. — Но ты намажешь ее маслом, подвесишь на веревке и через неделю она будет точно такая же, как и та, что ты забрал из дома. Через неделю ты привыкнешь к этим ДОСам, и они будут для тебя домом. Дом — это не отдельное здание в секторе, а то место, где ты живешь. А про сало для Ганса — это, Сань, вовсе не подлянка, а просто чтоб сделать ему приятно. Нормальное сало, с чесноком, душистое такое… Он будет его есть и думать, что это «эксклюзив от Юрика»… Ну и чем это плохо?

— А тем, что ты его обманул! Если ты обманул его, значит, и нас тоже можешь…

— Ну, если так все будут обманывать, хуже от этого никому не станет, — уверенно заявил Юра. — А доброты в мире станет больше. Сань, не кипи. Хочешь, пойдем с тобой, купнемся в том ставке, где вы вчера бултыхались?

Ну вот и попробуй позлись на него после этого…

В конце завтрака подошел механик-наводчик (это вовсе не военно-учетная специальность, а камрад, который навел нас на «лево-кадрированную» часть). Оказывается, у них аж до десятого мая выходной, делать нечего, и скуки ради он заскочил провентилировать вопрос насчет своей доли в добыче. Немного посовещавшись, решили выделить в качестве доли уазик — но не прямо сейчас, а по прошествии некоторого времени, когда у нас закончится командировка.

Механика такой вариант вполне устраивал. Инженер, как мне показалось, лукаво усмехнулся — полагаю, он не стал рассказывать своему приятелю, как у нас в команде принято поступать с лишней техникой в пиковых ситуациях. Воодушевленный хорошим началом дня, механик напомнил, что мы должны ему два литра за детали, но он, в принципе, не настаивает и может подождать.

— А чего ждать? — вспомнил Юра. — Прямо сейчас и рассчитаемся…

И широкодушевно приволок четыре литра трофейной кубатуры.

Механик сразу воссиял, но наш расчетливый инженер тут же внес коррективы: другие два литра — это за стекла, починку задних дверей «таблетки», и ободрать и закрасить броские эмблемы.

Механик, не раздумывая, согласился, и они с инженером тут же отправились ремонтировать пострадавшую у моста «таблетку». Вид у обоих был вполне целеустремленный, я бы даже сказал, перспективно-озабоченный — четыре литра, как-никак…

— У нас еще визит к клиенту, — напомнил безжалостный Степа. — Ты будешь рулить, мы пойдем решать вопросы. Так что, если есть какие-то планы — все переносится на вечер.

Инженер грустно вздохнул, но возражать не стал: как говорится, служба превыше всего.

Степа пошел читать «Похождения Рыжего Фрица», Юра завалился спать, наказав растолкать его как только инженер пригонит «таблетку», а я одолжил у соседей карандаши с бумагой и пристроился в углу, решив все-таки воссоздать тот чертеж, что мы с Маней — тут я вздохнул — смотрели в архиве. Надо набросать хотя бы то, что помню. А помнил я, оказалось, много. Мою работу прервал звонок доктора.

История, которую рассказал доктор, была похожа на детектив в лучших традициях Агаты Кристи.

Оказывается, его друг, который при странных обстоятельствах умер в детской больнице, оставил предсмертную записку. Поскольку эта записка вполне вписывается в рамки официальной версии о самоубийстве, особых мер по ее сокрытию принято не было, и доктору удалось заполучить фотокопию.

Вот текст записки: «Очень жаль, что пришлось так поступить, но по-другому не получается. Простите меня за то, что я сделал…»

Доктор полагает, что в этой записке друг зашифровал имя убийцы.

— Видите ли, поручик… Он прекрасно знал, что если с ним случится что-то странное, я обязательно буду искать причины — со всей присущей мне дотошностью…

Тут доктор привел результаты своих наблюдений.

Если читать записку поверхностно, все кажется вполне нормальным, за исключением орфографической ошибки в слове «палучается». Но если взять лупу или просто как следует присмотреться к этому слову невооруженным глазом, можно заметить следующее. Буква «п» чуть выше остальных, так что при определенном условии можно принять ее за большую «П». В букве «у», в верхней половине, есть лишний завиток, а «хвостик» пририсован несколько наособицу, отдельно — если все это принять во внимание, получается очень похоже на букву «ы». Ну а после буквы «ч» идет небольшой пробел.

Таким образом, если как следует присмотреться, можно без особо труда прочесть слово «Палыч».

В связи с этим есть просьба: вспомнить самому и спросить коллег, не звучало ли такое слово во время беседы с инженером «Блиндажа» Геной.

— Доктор, а вы что, сами не помните?