Блиндажные крысы Пучков Лев

Для рывка выбрали створ между постами в трехстах метрах левее нашего местоположения. На обоих постах не было собак, а на одном, ко всему прочему, гудел дизель.

Гена тоже одобрил этот маршрут: он сказал, что на периметре, в том месте, где мы будем заходить, сохранился фрагмент забора, высотой от «по колено» до «по х…» причем не строго в одной точке, а где-то на протяжении полусотни метров по кругу, так что есть варианты для маневров, если напоремся на тех, кто там сейчас праздно гуляет мелкими группами.

Решили, что рывок будем делать в две фазы. Сначала — до забора, там укроемся, если поблизости кто-то будет — переждем, затем рванем до здания заводоуправления, и уже там мы — «дома».

Степа сказал, что в любом случае придется гасить прожектор, иначе не пройти: периметр был очень хорошо освещен.

Я сумничал: если стрелять по лампе, в рефлекторе останутся дырки, при замене это обнаружится и станет ясно, что в районе работает диверсионная группа.

Степа хмыкнул, а Юра снизошел до пояснения:

— Ну, турист, ты даешь… Да по лампочкам только фулюганы во дворах стреляют, из рогатки! А приличные люди вот уже лет триста палят по кабелю, и попробуй потом определи по ночи, чем его перебило…

Сместившись в выбранном направлении и немного приблизившись к рубежу, мы приготовились к рывку.

Выждав момент, когда одинокая «вертушка» подошла на разворот, Степа принялся шлепать из «Вала».

Выстрелы были негромкими, но отнюдь не совсем бесшумными, спасибо, дизель работал, да и «вертушка» помогла — думаю, в полной тишине мы такой близкой стрельбой с большой вероятностью могли бы «сдать» себя.

Я подумал, что Степа изведет на прожектор половину боезапаса: темно, стрелял он без прибора (освещенный периметр исключал такую возможность), до рубежа — метров сорок-пятьдесят, попробуй, попади «на ощупь» по тому кабелю.

Степа, однако, «погасил» прожектор с пятого выстрела.

— Надо поторопиться, — скомандовал он, занимая свое место в походном порядке. — Все, ребята — двинули…

Между постами таки пришлось падать: какой-то деятель, озадаченный погасшим прожектором, подвесил «светильник».

Лежали, смотрели, как возле прожектора копошатся люди с фонарями, слушали ленивую перебранку на фоне работающего дизеля, и я опять смалодушничал: вот как сейчас не успеем, то-то будет здорово! Не хватало еще застрять тут, в створе между постами, когда до периметра — рукой подать…

Дождавшись, когда погас «светильник», мы почти бегом рванули к периметру и спустя минуту уже лежали за фрагментами бетонного забора.

Ну вот, почти что добрались. Остался один рывок, и, как сказал Гена — мы «дома».

Немного полежали за обломками забора, выжидая: прямо перед нами, в нескольких метрах, прошел патруль с фонарями, оживленно переговариваясь и волоча какого-то бедолагу.

Бедолага был пленен, но не раздавлен: он гордо орал на всю округу:

— Я свободный сталкер! Не имеете права!! Я буду жаловаться в Гаагский трибунал!!!

— Молчи, дурак, пока п… не дали, — напутствовал свободного сталкера один из патрульных и для убедительности вытянул его дубиной — сочная плюха и закономерный «ай, б…!!!» были слышны, наверное, за километр.

По-видимому, у патрульных было какое-то предубеждение против вышеназванного трибунала, то ли против свободных сталкеров — пока они не исчезли из нашего поля зрения, бедолага получил еще трижды.

— Это не наш, случайно? — обеспокоился Юра.

— Наших двое, должны держаться вместе и вести себя крайне скромно, — сказал Степа. — В любом случае, надо идти на объект и выполнять задачу…

Рывок до заводоуправления самую малость не задался.

Напомню, я шел предпоследним. Заходили мы через небольшой пролом в стене, так вот, когда я уже одной ногой был внутри, из-за угла вынырнули двое, с фонарями и, по моему, заметили нас.

— Прилипли к стенам, — скомандовал в кромешной тьме Степа, вваливаясь последним.

Я прилип к стене и замер: снаружи доносился приближающийся топот. Вскоре у пролома раздались голоса:

— Может, показалось?

— Да нет, я говорю тебе — кто-то только что сюда влез!

— Ну давай, залезем, посмотрим. Страхуй, я первым пойду…

В проломе появился узкий сноп света и некоторое время шарил по противоположной стене. Не знаю, вполне возможно, они бы и не стали заходить внутрь, но через пару секунд луч света остановился на… дранном матрасе справа, в углу, на котором лежал лохматый человек в драной одежде!

— Какого х….!? — пьяно пробурчал человек, прикрывая глаза ладонью. — Иннна, я сплю!

— А-а-а! — обрадовался обладатель фонаря. — Вот кто тут шарахается! Заходим, Сань, у нас тут клиент!

Он влез в пролом и прямиком двинулся к человеку на матрасе. Его напарник далеко не пошел — забравшись внутрь, остался у пролома и повел лучом фонаря влево, по стене.

Я инстинктивно зажмурился.

Там наверняка стоит кто-то из наших, еще пара метров, и…

— Бац! — человек у пролома утробно хекнул и упал, выронив фонарь.

Черная тень метнулась к первому бойцу, послышался еще один глухой удар, и он тоже рухнул наземь, не издав ни звука.

— «Сквозняк» есть? — деловито уточнил Степа, гася поочередно оба фонаря.

— Да-да, — взволнованно ответил Гена. — Вот тут через дверь, потом еще пролом — и мы во дворе. А эти…

— Скоро очухаются, — успокоил Степа. — И будут долго разобраться, кто их так приложил.

— Иннна! — подтвердил человек на матрасе. — Дайте поспать, уроды!

— Ничего не берем, пусть погуляют в непонятках, — специально для Юры сказал Степа. — Гена, веди, надо шевелиться.

Пройдя за Геной по заводоуправлению, мы зигзагами преодолели довольно большую площадь, сплошь заваленную кучами бетона с торчащей арматурой, и финишировали у первого цеха.

Здесь никто не гулял. Вообще, все движение, насколько я заметил, осуществлялось именно по периметру, соваться вглубь никто не пробовал: то ли ввиду поставленных задач, то ли из чувства здоровой осторожности.

— Ну, все, мы «дома», — с облегчением констатировал Гена. — Немного передохнем и можно начинать работать. Жалко только, что «нейтрала» подставили. Очухаются — убьют ведь…

Завод был огромен, мрачен и тих. Мне он показался небольшим прифронтовым городом, затаившимся в преддверии нашествия безжалостных оккупантов. Еще у меня возникла мысль, что за ночь мы ничего не успеем сделать — разве что обойти пешком некоторую часть этой гигантской территории.

Я полагал, что по заводу мы будем перемещаться так же, как между рубежами блокирования: с рывками и падениями и веревкой в руке. Однако у моих коллег на этот счет было другое мнение. Нет, гопака мы не отплясывали и «Уй ты Русь моя родная…» хором не пели, но двигались в полный рост, без походного охранения, спокойно переговаривались вполголоса, а если и затаивались ненадолго, то только перед проверкой очередной «нычки», чтобы не спугнуть искомых оболтусов.

«Живность» на заводе присутствовала.

Кое-где мы натыкались на скрывавшихся в темноте людей, которые при нашем появлении замирали, надеясь, что мы их не заметим, либо торопливо удалялись прочь. Попадались и бесшабашные пьяные камрады, которым было все сугубо фиолетово — наподобие кудлатого типа в заводоуправлении — они либо мирно спали, не реагируя на наше присутствие, либо вольготно упоминали некую пани Инну.

Агрессоров мы не встречали: то ли они отсутствовали, то ли, завидев довольно основательную группу, спешили заблаговременно убраться подальше.

Наш проводник явно стоил даденных ему денег. Без него нам бы пришлось здесь очень туго. Несмотря на то что нам накануне дали ознакомиться с планом, сами мы не обнаружили ни одной «нычки», Гена безошибочно водил нас от точки до точки, по схеме, которая надежно застряла в его голове, и каждая следующая «нычка» была для нас (во всяком случае — для меня) полной неожиданностью.

В течение первого часа пребывания на объекте мы успели проверить одиннадцать «логичных нычек» и три «нелогичных» (т. н. нычек-нычек). «Нелогичные» проверяли не специально, а просто потому, что они попадались по пути — на всякий случай.

Чуть в стороне от промежуточного сектора между первым и вторым цехом — в заводской столовой — нас поджидало крайне неприятное открытие.

В этой столовой было три «нычки», и все — «логические». Стояла она несколько наособицу, вне основных секторов, намеченных нами для проверки — ближе к периметру, и мы решили завернуть туда и проверить по ходу, чтоб потом не возвращаться.

В столовой были люди… но отнюдь не бесшабашные пьяные камрады или безмолвные обитатели руин, которые при виде нас стремились убраться подальше.

Это была вооруженная группа, заметили ее благодаря чуткому Юре, который неотступной тенью следовал за проводником и вовремя подал сигнал.

Заметили, сдали назад и затаились, рассредоточившись в боевой порядок на случай внезапного открытия огня.

Люди в столовой вели себя по-хозяйски. Несколько неярких фонарей деловито обшаривали стены, кто-то неспешно и обстоятельно докладывал по рации. Осторожно поднявшись на кучу битых блоков, Юра, насколько это было возможно, рассмотрел их в обычный бинокль.

Через пару минут они исчезли. Явным образом никуда не выходили, но движение в столовой прекратилось, и все стихло.

Немного выждав, Юра прокрался к столовой, проверил, затем вернулся и доложил:

— Пусто. Как сквозь землю провалились…

Расспросив Гену о коммуникациях под столовой, Степа сделал вывод:

— Плохие новости, ребята…

Степа пояснил, что враги, скорее всего, запустили «нижние» команды для отработки коммуникаций. Возможно, у них есть «родной» план завода. По логике, эти команды должны проверять коммуникации на проходимость и соответствие плану. Если этих команд много, к утру все коммуникации будут «оконтролены». Делается это просто: нарезаются сектора — наподобие того, как это сделали мы — по мере проверки в каждом выставляется наряд-патруль-камера, чтоб «живность» не шарахалась с непроверенного на проверенный участок.

— Так что, бойцы, томная прогулка закончилась. Дальше двигаемся по-боевому и смотрим в оба.

Тут Степа выдвинул претензии к проводнику: тот вроде обещал, что сразу по заходу опросит каких-то своих корешей насчет «неофитов» — и не опросил.

— Кореш во втором цехе, — стал оправдываться Гена. — Как дойдем, сразу спросим. Просто по пути проверяем все что под руку подвернулось, чтоб потом не возвращаться. Нам, кстати, осталась столовая — и сразу во второй цех. Столовую пойдем проверять?

Степа сказал, что пойдет один Юра, чтобы не шуметь толпой. Гена популярно объяснил, где находятся нычки и люки, и Юра убыл на разведку. Вернувшись, он сообщил, что нычки пустые, а люки вроде бы «молчат» — активность снизу не прослушивается.

После этого мы разобрались в боевой порядок и пошли во второй цех.

В кладовой второго цеха было оборудовано совершенно секретное логово местного авторитета Швондера: он когда-то работал на этом заводе, в этом же цехе, а теперь тут же бомжевал, но с какими-то невнятными привилегиями.

Швондер не спал. Он читал книгу при свете керосинки, возлежа на старом продавленном диване. Ему очень не понравилось, что Гена притащил посторонних людей, и поначалу отказался откровенничать, даже за деньги (Гена предложил ему тысячу).

— Мне эта бумажка пригодится только послезавтра, — пробурчал он, сверкнув в тусклом свете керосинки железными зубами. — Я только послезавтра в люди вылезу… А мне бы что-нибудь сейчас… У вас есть что-нибудь — сейчас?

— И что мы можем дать тебе прямо сейчас? — обескураженно спросил Гена.

— Ну-у-у… — Швондер задумался. — Что-нибудь вкусненькое… У меня от денатурата и собачатины уже желудок опух… У вас есть что-нибудь вкусненькое?

Юра, не раздумывая выдал ему на растерзание свой персональный бутерброд с колбасой.

Вот это, скажу я вам, был жест. Никогда не думал, что наш прожорливый мелкий бес добровольно расстанется со своей пайкой.

— Оумррр! Упфф…

Бутерброд Швондера впечатлил. Громко чавкая и ухая от удовольствия, он тут же поделился свежими новостями: в районе мастерских третьего цеха люди видели двух чужаков. Молодые, совсем пацаны еще, «необстрелянные», нездешние, прибыли совсем недавно. Скорее всего, остановились в берлоге Дизеля.

— Не понял, — удивился Гена. — Это кореша Дизеля?

— Дизель сдох. Два дня тому назад… — без эмоций пояснил Швондер. — А берлога у него, сам знаешь — оторви да брось. Не берлога, а проходной двор. Ну и не занимает пока никто, никому она не нужна…

— Поня-ятно, — задумчиво протянул Гена. — Очень интересный вариант… Ну, спасибо тебе, выручил.

— Это тебе спасибо. Колбаса была — ну о-о-очень вкусная! И — сегодня. Тысяча, конечно, это хорошо, но — послезавтра. А колбаса была сегодня… Вкусная… Спасибо!

Нет, это мне спасибо. Это моя колбаса! Что бы вы, вообще, без меня делали…

Распрощавшись со Швондером, мы коротко посовещались. Гена сообщил, что в районе второго цеха — в собственно помещениях цеха, во дворе, и в конвейерном зале — почти два десятка «логических нычек». По идее, второй цех — это основной объект наших ночных поисков. Однако Степа сказал, что разумнее будет прямиком топать к третьему цеху и смотреть берлогу Дизеля, а если там никого не будет, тогда уже возвращаться сюда. На том и порешили.

До третьего цеха дотопали вполне благополучно, но несколько нервозно. Теперь любой встречный силуэт во мраке ночи воспринимался уже не так безобидно, поскольку это с равным успехом мог быть и местный обитатель, и боец одной из «нижних команд».

Гена сказал, что в мастерские лучше заходить со стороны периметра: по цеху идти не стоит, там полно ржавого железа, если кто-то ненароком заденет, в берлоге могут услышать. Довод был принят во внимание и нам пришлось давать основательный крюк, огибая огромное здание со стороны периметра.

По прибытии на место мы остались во дворе, а Гена пошел смотреть, как там поживает берлога Дизеля.

— Интересно… — сумничал я. — Дизель — это не брат Дизеля?

— Какого Дизеля? — не понял Юра.

— Который «Форсаж» и «Риддик».

— Тупой юмор, — неожиданно поругал меня Юра. — Совсем не смешно. Человек умер.

— Не понял… — опешил я. — А нам какое дело до этого человека?

— Молчи, дурак, — приблизившись ко мне, горячо прошептал на ухо Юра. — Если кто умер, в том месте до сорока дней нельзя про него шутить и плохо говорить!

— А иначе что?

— Иначе п… тебе настанет, — Юра с беспокойством оглянулся, как будто боялся, что этот самый п… наступит прямо сейчас, и не мне, а всей команде разом. — Слышь, ты не шути так, ну его в ж…

— Ладно, не буду.

Да уж, шиза косит наши ряды. Головорез Юра, спокойно работающий в амплуа мясорубки во вражьем бункере, боится духов? Это как минимум забавно…

Гена вернулся через пару минут, весь из себя взбудораженный и радостный, и поделился с нами результатами первичного осмотра.

Берлога Дизеля — это небольшое помещение в подвале, там есть железная дверь — старая, проржавевшая насквозь, но на довольно прочной раме, изнутри запирается на задвижку. Так вот, сейчас дверь заперта, и через щели виден тусклый свет. То есть там кто-то есть.

— А чего ждем? — не понял Степа. — Пошли, пообщаемся?

Гена объяснил особенность берлоги Дизеля: там даже не люк, а целый провал в коммуникации, заложенный сверху досками. Если спугнуть тех, кто там сейчас сидит, они просто отодвинут доски, спрыгнут в этот провал и убегут по трубе. И показал, куда выходит труба — почти в центре двора находился люк без крышки.

— Хорошо, давайте так, — Степа хлопнул меня по плечу. — Мы выставим блок, а вы идите общаться. Побегут — перехватим.

— Я видел, вы укладывали инструмент, — сказал Гена.

— А зачем инструмент?

— Дверь там довольно крепкая. Они наверняка не откроют, выбивать ногами будет долго и шумно. А если разом отжать, в двух местах, успеем вломиться быстро: если они спят, то даже не успеют понять, что происходит.

Инженер забрал мой мешок и достал инструмент. Степа попросил уточнить, что там под люком в центре двора.

— Довольно большой коллектор, круглый, в него выходят пять труб, — как по-писаному отбарабанил Гена. — Две проходные, один «ракоход», две — никакие. Нормальная лестница, внизу не река, но влажно, осадки были. Если побегут — то по той трубе, что справа от лестницы. Если пробегут до того, как успеете спуститься, — сразу лезьте в «ракоход», это прямой путь, быстро выпадете в другую трубу, в рост сечением, она там петлю делает. Все понятно?

— Эмм… — Степа призадумался. — Ни фига не понятно, но на месте разберемся. Значит так: сразу не ломитесь, как подойдете, оцените дверь, тихонько примерьтесь, прикиньте, что к чему. В общем, подождите пару минут: нам осмотреться надо. Все, разбежались…

Коллеги с проводником пошли в мастерские, а мы со Степой выдвинулись к люку посреди двора.

Несмотря на то что отсюда до периметра было довольно далеко, мы приняли некоторые меры предосторожности. Напомню: по объекту шарахались «нижние команды» противника и встреча с ними в наши планы не входила.

Степа немного послушал люк, затем мы тихо отошли в сторону и пошептались:

— Не пойму… Какие-то фоновые шумы… Но невнятные, не определить, что это… Пойдешь первым — «пустышкой».

«Пустышка» — это значит гражданский чайник без оружия, я помню.

Думаю, вы меня понимаете: «пустышкой» идти я не хотел.

— Степа, как — «пустышкой»? А вдруг там внизу — ЭТИ?

— И что ты с ними сделаешь? Положишь всех одной очередью с лестницы? — Степа хмыкнул. — Ты не дрейфь, влет тебя валить никто не будет. У них другие задачи. Тебя сначала рассмотрят, поговорят с тобой, спросят, как звать, — это если ты будешь пустой. А если со стволом прыгнешь, может выйти по-всякому. Так что распрягайся: «разгрузку» и ствол оставь здесь.

— А если…

— Если там кто-то есть, с момента обнаружения считай до десяти и падай: желательно ближе к стене и ничком, даже если личиком в воду. Ты понял?

— Да. До десяти, и — ничком.

— Молодец. Все, пошел…

Я переложил в карман фонарь из разгрузки, подошел к люку, перекрестился и полез…

Плюхнувшись в воду по щиколотку, я достал фонарь и хотел было его включить, но в этот момент меня разом ослепили сразу несколько чужих фонарей.

— Руки в гору! — негромко, но властно рявкнул кто-то из-за вражьей стены света.

Я поднял руки и стал считать:

Раз…

— Еще один горе-сталкер? — спросил кто-то. — И чего вам не спится, идиотам? Какого хрена вы тут шарахаетесь?

В это время меня обшаривали и обхлопывали чьи-то крепкие руки: я был ослеплен, часто моргал, пряча глаза от света, и ничего не видел.

Что удивительно: мне ни капельки не было страшно. Люди, обыскивавшие меня, даже не потрудились предположить, что я могу гулять тут не один. Между тем сверху у люка затаился страшный ночной хищник, и участь этих «нижних» уже была предрешена. Не поверите, но в этот момент я их всех пожалел — заблаговременно.

— Пустой, — доложил обыскивавший.

Десять.

Где тут стена — я не видел, поэтому просто отпрыгнул в сторону и упал ничком, как и было приказано.

— Ты чё, совсем деби… Гхрр…

Раздался тупой тяжелый удар — Степа, очевидно приземлился прямо на того, кто меня обыскивал, — затем сразу, без паузы, прозвучали три негромкие очереди, похожие на звук детской трещотки:

— Тр-р-р-рр… Тр-р-р-рр… Тр-р-р-рр…

Дальше все было очень быстро: вопреки команде я не лежал ничком, а повернулся набок, прижался спиной к стене и смотрел.

В воде валялись фонари, создавая тусклую подсветку скоротечного боя, чуть дальше кто-то выл от боли. Там, откуда раздавался вой, можно было различить два темных пятна — очевидно, тела.

Совсем рядом, едва ли не наступая мне на голову, молча и яростно дрались двое: по стене плясали рваные тени, слышно было тяжелое прерывистое дыхание и сдавленное рычание. Еще один источник звука и света поспешно удалялся: по неширокой трубе (наверное, тот самый «ракоход») кто-то удирал с фонарем, громко стеная от боли.

— Хррр… Ыкххх…

Один из силуэтов рухнул в воду, второй тотчас же метнулся к нему, сделал резкое завершающее движение — хрип утих. Если это не Степа, то мне пи…

— Алекс?

— Жив!

Да кто бы сомневался! Это не Степа, а просто какой-то демон войны!

— Встать. На выброс. Бегом… — Степа тяжело дышал сильный враг ему попался, вымотал.

— Ты не ранен?

— Цел вроде.

— По «ракоходу» один ушел.

— Видел. Ранен. Далеко не уйдет. Давай на выброс. Поверху будет быстрее…

Едва мы выбрались на поверхность, к нам тотчас же присоединились коллеги… с каким-то двумя парнями.

— А ну, зацените! — Юра осветил лица парней фонарем. — А?!

Это были те самые искомые оболтусы, грустные, испуганные и со связанными руками.

Первую часть задачи можно было считать выполненной. Теперь осталась самая малость: выжить и выбраться отсюда вместе с оболтусами.

Подозреваю, что вторая часть задачи по ряду причин будет очень не простой.

— Убери свет, — буркнул Степа и буквально вцепился в Гену: — Гена, куда выходит тот «ракоход»?

— Ну… «Ракоход» по прямой выходит в трубу канала, я говорил, — напомнил Гена. — А вот труба…

— Гена, живее! Куда ведет труба? Где ближайший колодец?

— Не понял, — обескуражено пробормотал Юра. — А что случилось?

— Там было четверо, один ушел, — коротко пояснил Степа. — Гена?

— Ну… Следующий колодец уже гораздо ближе к периметру, — стал объяснять Гена. — Вот смотрите, дальше куча металлолома, а за ней…

— Тихо… — оборвал его Степа. — А ну…

С той стороны, куда показывал Гена, слышался голос — кто-то плаксиво выкрикивал отрывистые фразы:

— Все «двухсотые»… Да, я один… Один, говорю, выжил!.. Они за мной идут… Двенадцатый сектор… Давайте все сюда… И медика мне… Я ранен…

Одним словом, вы уже поняли: наш недобитый раненый вылез наверх и наябедничал.

— Ну все, pizdets… — потерянно пробормотал Юра. — Сейчас начнется…

Совещались недолго:

— Ну и что будем делать? — спросил Юра с едва заметной ноткой отчаяния в голосе.

Степа молчал.

Остальные тоже молчали, ожидая, когда командир выдаст решение.

Текли тягучие секунды, на периметре возникло какое-то оживление, да и не только на периметре — где-то в сотне метров от мастерских, были слышны многообещающие звуки: кто-то двигался в нашу сторону и периодически задевал ржавое железо. Вскоре точно такие же звуки стали раздаваться со стороны периметра: очевидно, оттуда к нам выдвигались люди.

Степа молчал.

Мне стало страшно. Не скажу, что страшнее, чем в тот момент, когда на нас впервые заходила «вертушка» — там был страх другого формата, внезапный и резкий, а сейчас я почувствовал какую-то засасывающую, как омут, обреченность…

Я подумал, что если Степа молчит, то это конец: ситуация неразрешима, сейчас займем круговую оборону и будем отстреливаться до последнего патрона. Финал наступит очень скоро: сюда быстро набегут все «нижние», зафиксируют нас, свяжут боем, а потом подтянут полк ОМОН, что праздно гуляет по периметру, и от нас живого места не останется.

Или еще вариант: может, какой-то выход и есть, но у Степы после боя что-то сломалось в голове, и он начисто утратил командирское мышление. Не знаю, какой вариант хуже, первый или второй, но у меня возникло такое чувство, какое, наверное, было у молодых необстрелянных солдат на войне, когда их опытного командира где-то посреди выполнения задачи внезапно убивала пуля вражьего снайпера.

Одни во тьме, на вражьей территории, сейчас замкнется кольцо окружения, а что делать — никто не знает…

— Ну что, браты… — Юра, видимо, подумал примерно то же самое — в голосе его теперь звучала нотка обреченности. — Давайте хотя бы попробуем…

— Гена, до «врезки» далеко? — перебил его Степа.

— До «врезки»… — растерянно пробормотал Гена. — До какой «врезки»?

— До длинной трубы с «Учкудуком».

— А, три колодца… Да нет, в принципе, недалеко, но… Какой смысл? Там же все запечатано, если рвать — сразу вычислят…

— Других вариантов нет, — решительно отрубил Степа. — Это единственный. Понизу пройдем?

— Где-то понизу, где-то поверху, — слегка приободрился Гена. — Там, в конце, обвал, так что по-любому придется поверху, но… Пройдем, в общем.

— Ну все тогда. Развяжите пацанов.

— Думаешь… — усомнился было Юра.

— Пацаны, слушайте… люди, которые блокировали объект, ищут вас, чтобы убить, — попросту объяснил ситуацию Степа. — А нам вы нужны, чтобы дать показания на тех, кто хочет вас убить. Разницу улавливаете?

— Мы все понимаем, — сказал один из наших пленников. — Мы вам благодарны.

— Тогда топайте за нами. Нянчиться с вами никто не будет. Отстанете — сдохнете. Развязывай.

Юра снял с пленников путы.

— Ну все, — скомандовал Степа. — Взяли мешки, потопали…

До этой самой «врезки» мы добирались комбинированным способом: отчасти поверху, лавируя между руинами и нагромождением техногенного мусора, отчасти понизу, шлепая по подтопленным тоннелям местных коммуникаций.

Поверху было значительно быстрее, но и опаснее: через несколько минут прохождения мы едва не напоролись на большую группу, выдвигавшуюся от периметра к третьему цеху.

Немного переждав, шмыгнули в ближайший колодец и далее следовали только по тоннелям. Внизу мы никого не встретили: очевидно, всех оповестили, что нужно выдвигаться в «двенадцатый сектор» на поиски неведомо откуда взявшихся диверсантов.

«Врезка» действительно была недалеко, на весь маршрут у нас ушло едва ли более десяти минут. Однако на последнем участке пришлось идти поверху: до заветного коллектора с «врезкой» осталось метров пятьдесят, но здесь давно все завалило, так что нам не оставалось ничего другого, кроме как выбираться через провал наверх.

До люка добрались быстро, но «прыгнуть» успели не все: когда на поверхности остались Степа, я и один из наших пленников, совсем рядом, метрах в тридцати от нас, кто-то возбужденно крикнул:

— Есть контакт! Четвертый сектор, мы их засекли!

Степа буквально спихнул нас с пленником в люк и следом прыгнул сам. Не знаю, как мы не расшиблись при падении и ничего друг другу не отдавили, — слава богу, тут было невысоко и относительно чисто: без торчащей арматуры и прочих прелестей местной «флоры».

— Засекли! — сообщил Степа поджидавшим нас товарищам. — Шевелись, надо быстрее убираться отсюда…

Убираться далеко не пришлось: немного пробежав по тоннелю, мы выскочили в довольно вместительную водосборную камеру. Из нее выходило несколько труб, в том числе и та самая «врезка» — бетонная труба сечением в человеческий рост, убегавшая бог знает как далеко — луч фонаря тонул во тьме.

С ходу в трубу мы не полезли, на несколько секунд сгруппировались в камере и слегка подискутировали:

— Надо завалить камеру, — сказал Степа инженеру.