Одинокий Демон. Студентус вульгарис Кощиенко Андрей
— Массу… что?
— Толпу. Короче, врываемся в двери и шумно дышим, словно быстро бежали. И все.
— Зачем?
— Ты можешь помочь своему другу? Помочь, не задавая вопросов?
— Да… но… только я…
— Никаких «но»! Даже не обсуждается! Пошли!
Небольшое помещение лаборатории. Пахнет травами, химикалиями и горелым. За длинными узкими столами, поставленными рядом, лицом друг к другу сидят девушки в зеленых мантиях и косынках, под которые убраны волосы. На столах между ними узкие высокие деревянные полочки, уставленные пробирками, колбами, колбочками и всякими стеклянными трубочками. Перед каждой — небольшой медный котелок, под которым горит масляная горелка. Девушки, внимательно поглядывая на песочные часы, стоящие на каждом столе, аккуратно помешивают кипящее содержимое длинными стеклянными палочками. В лаборатории царит академическая атмосфера трудолюбия, сосредоточенности и служения знаниям. Ну… может быть, она немного портится тем, что девушки слегка болтают. Но это такая ерунда, что про нее и упоминать не стоит!
Бах!
Внезапно с шумом распахиваются обе створки входной двери, ударяясь о стену.
Все вздрагивают и оборачиваются. В проеме — две фигуры в черных мантиях. Обе тяжело дышат, как после быстрого бега. В лаборатории — немая пауза.
— Девчонки, — совладав с дыханием, запанибратски обращается ко всем Эриадор, — тут пара зомби не пробегала? Не видали?
Раздается звук удара о стол стеклянной палочки, выпавшей у кого-то из руки.
— Ну так что? — переспрашивает Эриадор. — Пробегали или нет? Чего молчите?
— Э… э-э… нет… — наконец неуверенно раздается справа.
— Ну вот видишь? — услышав ответ, говорит Эриадор, поворачиваясь и обращаясь к Стефании. — Я же тебе говорил, что они не сюда побежали! А ты уперлась: «К толстым побежали, к толстым побежали! Они жирных любят!» — тонким голосом, передразнивая, произносит Эриадор и командует стоящей с обалделым видом Стефании: — Побежали отсюда! Их тут нет!
И ко всем в лаборатории:
— Дамы, мы вас покидаем! Тысяча извинений!
Трах!
Захлопнулись половинки двери. Быстрый топот убегающих ног, и стало тихо.
— Что это было? — наконец озадаченно спросил кто-то пару минут спустя, и все разом заговорили, обмениваясь впечатлениями.
— У них что… Зомби сбежали?
— Они с ума сошли! Некромантия запрещена!
— Может, у них и скелеты есть?
Стройная девушка с красивой фигурой, держа над своим котелком замершую палочку, медленно наклонила голову к плечу и обвела взглядом всех присутствующих.
— Это кого она тут жирными назвала? — с искренним недоумением произнесла она.
Летящий под ноги паркет. Свист воздуха в ушах. Рвущийся из груди хохот. Дробный стук каблучков сзади.
— Стой! Стой, я тебе сказала! Поймаю — убью!
В развевающейся черной хламиде сзади меня черным призраком мщения несется Стефания, пытаясь догнать. Догнать и убить за только что учиненную ей подставу.
— Стой, я тебе сказала!
Ага, щас! Что я, дурак, что ли? Поворот! Коридор! Лестница! Прыжок!
— Стой!
Поворот. Закуток. Гардина. Дверь. Заперто! Тупик! А-а-а! У-у-убийцы!
— Ага! Попался!
— Ха-ха-ха! — Не выдерживаю, начинаю хохотать во весь голос. Сзади по спине что есть силы барабанят Стефины кулачки.
— Как ты… мог… такое… сказать! Они… же… меня… теперь…
И отвешивает мне по спине кулачками — тум, тум, тум!
— Ха-ха-ха! Ха-ха!
Выворачиваюсь, перехватываю ее руки и притискиваю к стене.
— Я… тебя… щас… — вырывается она. Я не выпускаю.
Борясь, возимся несколько секунд. Какая она мягкая! И гибкая…
— Гм… Гм! — раздается неожиданно рядом.
Оборачиваюсь. Рядом, непонятно откуда взявшийся, магистр в голубой мантии воздушников. Седые волосы, густые брови и аккуратная бородка. Серые, цепкие глаза. Руки сложены за спиной, лицо строгое, с порицанием. Но в ментале чувствую иронию.
— Гм… — еще раз прочищает он горло. — Молодые люди, я вполне понимаю вашу молодость и восторг. Но все же напомню вам, что у нас здесь университет. Прошу вас вести себя… потише. Господа, идут занятия…
— Да, магистр. Прошу простить, — ответил я, выпуская Стефанию и одергивая на себе одежду, — мы несколько увлеклись, обсуждая одну тему… Понимаете, возникли некоторые разногласия…
— Разногласия? — с иронией прищурился магистр. — Да, разногласия даже среди опытных магов — это сплошь и рядом. Однако, как позволяет судить опыт моих прожитых лет, выбранный вами путь к консенсусу, пожалуй, наиболее правильный… Но прошу вас — потише. Не шумите…
Магистр сделал кивок и, дождавшись от меня ответного знака уважения, солидно двинулся по коридору, все так же держа руки за спиной.
Стефания, сопя, пыталась расправить закрутившуюся на ней мантию.
— Зачем ты это сделал? — наконец спросила она, приведя себя в относительный порядок.
— Дабы отвлечь тебя, — ответил я, с улыбкой глядя на сердито сопящую Стефи.
— От чего? — надула она губы.
— Все от того же. От дурных мыслей.
— Вот уж спасибо! — с едким сарказмом в голосе ответила она, поправляя растрепанные волосы. — И как я теперь буду со старшекурсницами разговаривать? Объяснять, что я тут ни при чем?
— Ну ты с ними и раньше особо не разговаривала. Так что невелика потеря. Зато когда они тебя «пинать» будут, голова твоя будет занята ими, а не сама знаешь чем.
— Так это что, лекарство такое?
— Ага.
— Спасибо тебе, просто преогромное спасибо! За заботу.
Голос Стефании просто сочился ядовитым сарказмом.
— На здоровье. Только если ты думаешь, что на этом все закончилось, то это ты зря…
— А что? Что еще?
— Срыв занятий у целительниц, который наверняка потребуется объяснить преподавателям, а может, и ректору, — начал демонстративно загибать я пальцы, — разборки со старшекурсницами, слухи о том, что мы с тобой обжимаемся по углам… Как пить дать, кто-нибудь еще что-то придумает… Короче, ближайшее время ты будешь занята.
— Ах ты… — задохнулась от возмущения Стефи. — А что я Динию скажу, если сплетни дойдут до него?
— Ничего. Проверишь его на чувства к себе. Посмотришь, кому он поверит… Посмотришь и сделаешь выводы. Нормальный ход.
— Да ты… Знаешь, ты кто?!
Короче, со Стефи мы тогда поругались. Точнее, она поругалась со мной. Но ненадолго. Дня на два. Естественно, на нас нажаловались, и госпожа Элеона, как представительница обиженных целителей, потренировала на нас свое остроумие, подняв нас на ноги перед всем потоком. Наш преподаватель высказался. Ректор прокомментировал. Стефи бледнела, краснела и заикалась. Я же изображал из себя стог сена — все куда-то проваливается, без отклика. Девочки Стефи «жирную» припомнили. Поцапалась она с ними. Ходила возмущенная. Но сплетен про нашу с нее возню я по университету не слышал. Похоже, магистр был приличным человеком и делиться увиденным ни с кем не стал. Что ж, гран мерси ему за это! Сплетни, это, пожалуй, было уже лишнее. Еще с Динием мне разборок недоставало! В общем, теория возбуждения одних зон мозга в пику другим оказалась правильной. Стефи только и делала, что уворачивалась от всего свалившегося на нее. На любовные переживания ее уже не хватало. Если и хватало, то сил оставалось на них гораздо меньше. Не скажу, что на ее лице поселилась улыбка, но, по крайней мере, со сном у нее, похоже, наладилось. И в учебу она снова впряглась. Короче, друг спас друга, как говорил Карлсон. В промежутках между всеми этими событиями я ничем таким особенным не занимался. Рисовал, играл в свое удовольствие на гитаре. Магию практиковал. Благодаря Стефании с волшебством у меня стало гораздо лучше. Сил прибавилось, и круг доступных заклинаний расширился. Забавным оказался момент с телекинезом. В свое время, в Эсферато, я активно занимался в этом направлении, надеясь заполучить еще пару конечностей для облегчения себе жизни на арене. С их помощью можно было и оружие противника затормозить, и пихнуть его как следует, да и ударить. Но тогда у меня не очень получалось. Не удавалось мне достичь того уровня контроля или концентрации, при котором эти призрачные руки ощущались бы как свои. Скорость терялась. Как только создашь, так сразу начинаешь тормозить, следя за ними. В итоге — проигрыш. А тут пошло. Когда зубастики вернули мне кинжалы — есссстественно, я решил с ними поупражняться. Да и с Бастианом в спарринге интересно было их попробовать. Ну и как-то вдруг мне пришло в голову взять их призрачными руками. Отлично получилось! Никаких задержек! В руках посох, по бокам, в воздухе, готовые к бою, висят кинжалы. Бастиан выпал в осадок, когда увидел. Я его тогда, благодаря его растерянности, уделал всухую. Интересно, почему так получилось? Дома были проблемы, а тут раз — и нате вам! Странно… Наверное, все дело в устройстве мозга Эри. Он же художник. Я же рисовать до этого не умел. А рисуя, ты должен представлять, как это будет, видеть создаваемое со всех сторон. Пространственное воображение лучше. Вот это, пожалуй, и сказалось… А что еще? Больше ничего разумного в голову не приходит…
В общем, я чувствовал себя готовым оправиться на каникулах в путешествие, желательно с билетом «в один конец», как вдруг совершенно внезапно, собрав студентов на построение, Мотэдиус объявил, что целители первого курса, не дожидаясь окончания учебного года, отправляются на практику. И не куда-нибудь, а на войну! Где-то на краю империи вспыхнул мятеж. Несколько баронов заключили союз и объявили о своем выходе из ее состава. На что они там рассчитывают — совершенно непонятно. Может, на поддержку соседей? Но вроде воевать сейчас никто не собирается… По крайней мере, я так понял по слухам, циркулирующим по столице. Проверка соседей военной готовности империи? Может быть… Короче, у кого-то свои дела, а крайними оказались мы — я и весь факультет целителей первого года обучения. Ректор, когда сообщил, что мы едем, что-то промямлил о возрождении традиций полевой практики, так что я понял, что сие действо для него так же странно, как для меня и окружающих. Действительно, ну какой толк с первокурсников? Ничего ведь еще не умеют. Ни лечить, ни воевать. Но нет. Из совета пришла бумага — именно первый курс. А им заявку выставили военные. Странно все это… Может, банально где-то что-то перепутали и просто не хотят теперь в сотворенной глупости сознаваться? И такой вариант возможен…
Но пока бюрократические шестеренки повернутся в обратную сторону… Наверное, быстрее война закончится, чем кто-то признается в своей некомпетентности. Карательный корпус выступает вот-вот, и мы вместе с ним. Но не все. Едут одни «сироты». Узнав про творящиеся дела, подключились родственники, и в итоге оказалось, что в район непосредственных боевых действий едут — мы со Стефанией и еще пять девчонок, родители которых не имели особых связей или не успели ничего сделать за недостатком времени. Остальные тоже едут, но «оседают» по дороге. В промежуточных пунктах приема и сортировки раненых. Да… там, конечно, комфортнее будет. Жить не в поле, а под крышей, да и быт получше… Все понятно с ними со всеми. Но вот мои планы нарушаются. Сколько там проторчать придется? А если все лето? Попытался было прозондировать почву — а как бы не поехать? Не вышло. Присягу приносил при поступлении? Приносил. Империя требует ее исполнения. Все! На мои попытки обратить внимание на тот факт, что я вроде бы как бы не совсем целитель, тоже никто не среагировал. Записан как целитель? В списках значишься? На лекции ходишь? Какие еще вопросы? Вперед! М-да… Все через… Что ж? Буду считать, что выезжаю на ходовые испытания своего дома на колесах. Только это и остается. Для самоуспокоения…
— Я так и знала! Она его, простофилю, за нос водит!
— Да. Похоже на то…
— Похоже? Похоже? Смотри: «…четверть часа сидела у него на коленях. Наблюдаемые сидели, обнявшись, близко соприкасаясь головами…» — Быстро читая, императрица вела пальцем по листу донесения.
— Целовались! — констатировала она.
— Ну об этом тут прямо не написано… — осторожно сказал Альвеар.
— Что могут делать юноша и девушка, «близко соприкасаясь головами»? А? Особенно если она сидит у него на коленях?
— Ну… наверное, да, — согласился император.
— Нужно это показать Динию.
— Может… не стоит? Зачем травмировать парня? Он и так мрачный ходит.
— Чтобы знал, на кого она его променяла! Чтобы не был в следующий раз таким лопухом! Эта тоже хороша. Променять принца на какого-то… какого-то… Эх!
Императрица сделала резкий жест правой рукой, сжимая ее в кулак.
— Но, дорогая, получается, что теперь ты недовольна тем, что Терская предпочла нашего сына другому? Сначала ты была недовольна, что она с ним. Теперь все наоборот. Где логика?
— При чем тут логика? Я хочу, чтобы наш сын был счастлив! Это все, чего я хочу! Какая еще логика?
— А Сюзанна? Она же тоже переживает.
— Да. Девочка плохо ест. Осунулась. У меня сердце кровью обливается, когда я на них смотрю. Альвеар! Мы не можем это так оставить!
— Как?
— Так. Их нужно наказать!
— Кого?
— Терскую и Аальста.
— За что-о? Ну дорогая… лезть в дела сердечные… — непонимающе поднял плечи император, втянул голову и распахнул глаза, разводя руками. — Это же будет глупо выглядеть! Тем более что мы сами в общем-то отчасти виноваты… Мы же запретили им встречаться… С Аальстом-то понятно. Но вот Диний…
— Мне плевать, как это будет выглядеть! Я хочу, чтобы они тоже страдали, как и мои дети! Альвеар!
— И как я организую им сердечные страдания? Ты что, смеешься?
— Организуй любые.
— Хм… — забарабанил пальцами в задумчивости император по крышке стола. — Ну… На днях корпус маршала Шайву уходит в восточные провинции… Разобраться с этими недоумками. Могу отправить их вместе с ним. Места там не очень. Пусть поживут месяцок-другой на голой земле, в палатке. Это не в столице сидеть. Проветрятся. И от тебя подальше будут. Ты довольна?
— Мало.
— Слушай, но я же не могу вот так вот, с бухты-барахты наказывать практически детей? Которые виноваты только в том, что имеют смелость любить, кого им хочется. А? Анж? Ну хватит. Остановись!
Императрица поджала губы и промолчала.
Эри
- Скри-ип колеса-а!
- Ветер и грязь дорог…[5]
Грязи, правда, не было. Пора ранней весны. Деревья — в дымке пробивающейся зелени, голубое небо, ветерок, пахнущий водой, яркое, уже припекающее солнце… Красота! Я удобно сидел на крыше своего сухопутного крейсера и, вытянув ноги, смотрел на расстилающуюся впереди дорогу. Четверка тяжеловозов, не скажу чтобы бодро, но и не рвя жилы, тянула его по дороге. Все шло пока хорошо. Мой домик оказался не настолько тяжел, как я опасался. Где-то в средине его строительства мне пришла в голову еще одна мысль — а зачем мне в нем, собственно, столько грузовых ящиков? Если использовать это пространство под продукты питания, дрова, корм для лошадей, то да. Но я же маг, владеющий заклинанием невидимого кармана! Я же все в него могу сложить! Сказано — сделано! И конструкция была в очередной раз подвергнута корректировке. В результате появилось место для второго слуги, вертикальная внутренняя лесенка на крышу, а на крыше сиденье под съемным тентом. Этакая небольшая смотровая площадка. Второго слугу я взял из соображений гигиены. Как-то мне однажды вдруг представилось, как одними и теми же руками: и навоз, и лошади, и уборка, и вынос туалета, и готовка… Притом что воды с собой будет не так уж и много. Как-то мне не комильфо стало. Как там повар руки мыть будет? Не следить же постоянно за ним? Двое слуг — более подходящий вариант. Один — на грубые работы, а второй — на более деликатные, связанные с приготовлением пищи. Совсем не хочется в дороге животом маяться. Целители в отряде, конечно, будут, помогут. Но если причину не удалить — то так и будешь все время бегать. То в туалет, то к ним… Да даже и без этого. Ну брезглив я. Чего тут.
В представление публике моего средства передвижения я постарался внести некий элемент театральности. В назначенное время я легкой походкой небрежно вышел на площадь перед парадной лестницей — точкой сбора. На ней уже толпились отбывающие, их навьюченные мешками лошади, некоторое количество родителей, студенты-провожающие, студенты-зеваки и кто-то из преподавателей. Короче, было людно. Яркие наряды гостей, серые и темные дорожные костюмы отъезжающих, разноцветные студенческие мантии, лошади различных мастей и размеров. Шум, гам, разговоры, толкотня. Запах навоза, лошадей, духов и дыма очага из «Стекляшки». Центральный двор университета кипел жизнью. Явление мое в этой сутолоке никто не заметил, но, когда всех выстроили в одну шеренгу, дабы сосчитать и толкнуть напутственную речь перед отправкой, тут-то я и «всплыл». Картина следующая — лошадь, наездник, сумки… лошадь, наездник, сумки… лошадь, наездник, сумки, и… улыбающийся я. Без лошади. Без сумок. Один, с коротким стеком в руках.
— Эриадор Аальст! — громко выкрикнул читающий по списку помощник главного эконома.
— Я! — не менее громко отозвался я, сделав грудь колесом и приняв бравый вид.
Пауза. Разглядывание. Недоумение.
— Э-э… А где ваша лошадь, господин Аальст? Сумки… Где… все?
— В пути.
— Что значит — в пути?
И тут, как будто кто подгадал, со стороны ворот раздался звук. Не грохот, нет. Звук солидных колес, солидно катящихся по каменным плиткам. Этакий глухой гул. Здоровенный черный фургон, мелькая красными спицами шести высоченных колес, въезжал на площадь. На облучке в черном костюме и широкополой шляпе такого же цвета сидел кучер, управляя четверкой черн… Эй! Эй! А это что еще за рыжая скотина?!
Один из тянувших фургон тяжеловозов был… рыжим, портя весь антураж. Я же хотел, чтобы все было в одной цветовой гамме! Рыжего я не планировал! Не было его! Откуда?
Фургон между тем заложил по площади нехилый радиус и величественно, аки супертанкер, направился ко мне. При приближении стало видно, что на нем есть рисунки. У входной двери, слева и справа от нее, в полный рост красовались два скелета, весело оскалившись блестящими черепушками. Над дверью надпись: «Привет из тьмы!» По стенам фургона, тут и там, были видны страшные рожи, нарисованные так, что они становились заметными только при пристальном разглядывании.
— Вот, — не оглядываясь, небрежно махнув рукой назад на остановившийся фургон, сказал я, — моя лошадь.
Тишина. Потом площадь разом взбурлила, обмениваясь впечатлениями.
— Это? Лошадь?
— Даже не одна, а четыре… как видите.
— Но… так не принято.
— Не принято… что?
— Вы должны ехать на лошади.
— Но я, собственно, на ней и поеду.
— Вы поедете в карете.
— Это нюанс, на который совершенно не стоит обращать внимания. Я внимательно ознакомился с предписанием. В нем нет конкретного указания на то, что я должен обязательно трястись верхом. Там сказано — должен прибыть к такому-то и тогда-то… и все! А на чем и как — совершенно без разницы! Почитайте.
— Хм… Такая большая и тяжелая карета наверняка отстанет от верховых…
— Ну вот когда это случится, тогда и будете с меня спрашивать… А пока ведь ничего не произошло, не так ли?
— Ну что ж… Коль вы так уверены в своем решении… Пожалуйста, — пожал плечами мой собеседник. — А зачем вы так его разрисовали? Вы не боитесь, что люди будут от вас шарахаться?
— Именно с расчетом на это, — радостно оскалился я. — Защита от воров.
— Вы думаете, что кто-то полезет к магу? Да еще к темному? Серьезно? — искренне удивился помощник эконома.
— Мало ли кого по дорогам носит… Особенно по военным. А я, если называть вещи своими именами, еще совсем не маг. Я им пока только числюсь. Первый курс. Ну какой из меня маг? Да из всей нашей команды! Какие мы маги?
Я напустил на себя скромный-скромный вид.
— Но с вами едут настоя… Э-э-э… опытные маги. И старшекурсники.
— И кто именно из них будет сторожить мое имущество, господин магистр?
— Мм… И все же… в таком виде… ехать по землям империи… Ну не знаю. А что по этому поводу сказал ваш преподаватель? Он согласился?
— Какой именно преподаватель?
— Ну уж не госпожа Элеона, конечно. Хотя и ее мнение было бы интересно услышать.
— Магистр Николас уехал. Кто-то где-то внезапно умер… А госпожа магесса еще не видела.
— А! Вот как, значит! Ну не знаю, не знаю… Можно ли вас выпускать в таком виде… Я доложу господину ректору… Как он решит.
На этом и разошлись. После пересчета голосов, сверившись со списком, дело было передано в руки ректора. На пару слов, сказанных почтительно наклонившимся к нему помощником эконома, тот бросил в мою сторону недовольный взгляд, секунды три посмотрел и махнул рукой: «Не до того, мол, оставь!» Ну и отличненько…
Мотэдиус с первой площадки лестницы, немного наклоняясь над перилами, произнес короткую напутственную речь, пожелал всем успехов «в ратном деле» и дал знак отправляться. Похоже, с облегчением. Площадь, угомонившаяся было на время его речи, вновь забурлила. Провожающие ринулись к отъезжающим, видно разом вспомнив о каких-то срочных, недоделанных делах.
«Эри! Где ты взял это чудовище?»
«Махнул не глядя».
«Махнул?»
«Поменял».
«На что?»
«На деньги!»
«Да ну тебя!»
Оборачиваюсь. Ко мне подходит Стефания, ведя в поводу невысокую пегую кобылку с большими седельными сумками по обоим бокам.
— Какие у тебя штанишки, — прокомментировал я вслух ее светло-коричневый дорожный костюм, — и ноги, и талия и… попа. И лошадь хороша… выглядишь — просто отлично!
Стефи хмуро уставилась на меня. Ну не нравилось ей ходить в штанах! Они шли вразрез с ее внутренними установками, выработанными еще, похоже, в детстве. Однако занятия у Бастиана требовали как раз их ношения. Исходя из этой необходимости в штаны влезла вся женская часть первого курса. Кто-то с восторгом, кто-то с неудовольствием. Стефи была из недовольных.
— Можешь не благодарить за комплимент, — быстро сказал я, сориентировавшись в ее настроении.
Ответить она не успела. Впереди заорали что-то вроде: «Один за всех, все за одного», загудели гнусавые рожки, и голова колонны двинулась вперед. Судя по воплям, какая-то организовавшаяся компания из старшекурсников и наших целительниц устремилась навстречу приключениям.
— Поехали! — сказал я, махнув рукой, и направился к карете, с намерением выяснить, откуда взялось это рыжее животное, а Стефи полезла на свою лошадку.
Вот так нас проводили. И теперь перед нами — дорога, дорога, дорога… Отряд оказался достаточно многолюдным. Мы, старшекурсники огненного факультета, два мага от совета, назначенные старшими, десять человек отряда охраны, три фургона с припасами, палатками и фуражом. Как оказалось, места, куда мы отправлялись, были негостеприимными. Какие-то предгорья, на которых толком ничего не росло. Университет о нас позаботился и снабдил едой в дорогу, чтобы мы не оголодали. Спасибо, но не за еду. Еда у меня своя. А вот то, что фургоны с провиантом тащились, как обычные телеги, это было здорово. Поскольку все ориентировались на них, то мой домик не отставал и ехал вместе со всеми. Первое время я ехал в нем один, не считая слуг. На ночь отряд пытался останавливаться в трактирах, но, как правило, это не получалось. Как оказалось, тракт, по которому мы двигались, сам по себе являлся популярным направлением, а тут еще добавился народ, едущий на войну. Короче, мест не было. Поэтому, для проформы заглянув в пару гостиниц и получив отказ, мы проезжали город насквозь и становились на ночевку в поле, рядом с его стенами.
Отряд охраны доставал большие палатки, ставил, разводил костер… Так и ночевали. Звездное небо, искры костра, дорога… Романтика! Но холодно. Весна же еще только. Первыми «поползли» девчонки. В один из фургонов. В нем теплее. Сначала две самые сообразительные, затем к ним присоединились остальные. Пришлось, к немалому недовольству начальника охраны, перераспределять поклажу между фургонами. Иначе будущие целительницы все в них не помещались. Стефи мужественно одна жила в палатке. Отношения у нее с соседками были более чем прохладными. Ее игнорировали. Она не обращала внимания, но девчонки стали расползаться по фургонам, и она вообще осталась одна… А тут, ухмыляясь, вылезла, потирая ладошки, еще одна проблема романтики дорог. Очень простая проблема. Звучала она так — а помыться? Господа маги — сословие дворянское, к аскетизму не приученное. Особенно девушки. А тут — чистое поле! И где, скажите, посреди него ванну принять? Да хотя бы умыться! Девушки запищали. Старший несколько раз организовывал мытье в городах, попавшихся по пути, но каждый раз это заканчивалось всеобщей нервотрепкой и чуть ли не скандалом. Вы где-нибудь быстро моющихся девушек видели? Нет? Я тоже нет. А уж что говорить про тех, которые весь день до этого тряслись в седле, покрываясь пылью дорог… И тут им бац! — целая ванна горячей воды! Счастье… А приезжаем мы в город обычно под вечер, а моются они до упора… Короче, ворота города закрываются на ночь, и девочки остаются внутри, вместе с частью охраняющего их отряда. Свежевымытые и недоумевающие — а что, собственно, происходит? И где… все? Картина маслом — они внутри, а мы снаружи, стали лагерем и готовимся ко сну. Ворота закрыты. А им где ночевать? Мест-то в трактирах нет! И начинается… Ответственные с обеих сторон стен дергаются, пытаясь воссоединить отряд в одно целое. А для городской охраны ситуация нестандартная, но решаемая. Платите! И найдется калитка вам, страждущим… После двух кровопусканий, устроенных кошельку, в котором были деньги, выданные на дорогу, командир отряда сказал — баста! Будете грязными ходить, коль быстро мыться не умеете! Куда я спишу расходы на преодоление стены? Стража чеков не дает!
Девчонки начали ныть и чесаться. Главный попытался было перекроить график движения так, чтобы останавливаться в городах пораньше, дабы леди успели помыться, но тут вылезло другое — отряд стал отставать от графика, и чем дальше, тем больше. Так мы рисковали опоздать. Начальство ходило злое и хмурое. Похоже, оно никак не ожидало таких проблем. В конце концов, оно окончательно озверело и устроило грандиозный разнос. Итогом которого стало ущемление девчонок в правах и ограничение времени их гигиены. Самое забавное, что после разноса крупные города, в которых были большие общественные бани, закончились. Мы свернули с тракта, и навстречу пошли мелкие городишки, где у всех все свое или маленькое, на два-три человека. Массовой помывки не получится. Так что зря ругались. Чуть бы потерпели, и все решилось бы само собой. Я наблюдал за этим действом со стороны. У меня проблем не было. У меня был бак. Здоровущий медный бак, разделенный на несколько секций и расположенный под днищем, дабы фургон не опрокинулся на повороте. Как только попадался на пути подходящий источник воды — колодец или река, я давал команду своим слугам, они подгоняли мой экипаж к нему поближе, ведра в руки — и вперед! Так что у меня под полом постоянно булькало и плескалось, когда фургончик трясся на неровностях дороги. В камешек, который я выковырял из одного перстня, я вложил огненное заклинание. Весь день и ночь он запасал ману, а вечером, когда я принимал душ, он работал проточным нагревателем воды. Нормально. Вполне хватало. Я еще вспомнил заклинание из книги Абасо, про «облачные» палатки.
В них была функция подогрева. Вообще красота. Организовал вокруг себя туман, температуру повыше задал — вот те и сауна… Поэтому, благодаря своей предусмотрительности и разумности, я, в отличие от остальных, ходил чистенький и свеженький, аки заграничный турист на отдыхе. О том, что у меня есть где помыться, Стефи узнала при первом осмотре моего домика. Очень все ей внутри понравилось. Кресла, каминчик, кухня и всякие откидные штуковины. А уж душ и туалет… Она была потрясена. И на правах друга начала ко мне шмыгать. Помыться, полежать на матрасе. Я ей вторую кровать откинул. Жаловалась, что после целого дня верхом у нее болит спина, ноги, поясница… Конечно, весь день трясешься на лошади, а потом еще на тощей подкладочке в палатке всю ночь. Считай, почти на голой земле лежишь. Конечно, после этого простой матрас — это счастье. Душ — экстаз. А потом у меня была нормальная еда. Так-то сами готовили или по дороге в трактирах перешибали. Не всухомятку, но сдвиг в эту сторону в еде наметился. Меня же, когда я готовился к отъезду и начал прикидывать, что взять с собой из продуктов, снова осенило. У меня же «холодильник» с собой! Я посетил несколько точек общепита, где готовили еду, и сделал предзаказ. За день до отъезда я вновь прошелся по ним и забрал: супы всякие — в кастрюлях, жареное мясо, птицу, рыбу — в сковородках, сметану, молоко, соки — в кувшинах, хлеб, пирожки — в корзинах. Ну и всякие еще вкусняшки. Много всего набрал. Все это запихал в свой потайной кармашек. По прикидкам, если одному мне, то примерно на месяц должно было хватить.
В грузовые ящики моего фургона лег в основном корм для лошадей и еда для слуг, в виде круп, муки, масла и всего такого прочего. Готовили они себе на костре, по вечерам, на весь день. А свою еду я доставал буквально из воздуха, даже еще теплой. Красота! Отличное заклинание! Спасибо Абасо, поделился, не пожадничал. И когда все кусочничали в обед на привале, запивая из фляг, мой слуга на их глазах накрывал белой скатертью раскладной столик, вынесенный из фургона, и быстро-быстро сервировал его на две персоны — для меня и Стефи. Стефания, конечно, подергалась, мол, неудобно. Мы же вроде одна команда… А мы отдельно…
— Каждый ест из своей тарелки, — философски ответил я ей на это, беря в руки ложку. — Они тебя приглашали к своей? Мм? Нет? Ну и что ты тогда переживаешь? Смотри, какая замечательная ушица из маленьких карасиков! С петрушечкой, с морковочкой, с желтыми жиринками сверху… А пахнет — у-у-у! Прелесть! Давай, садись! Ты же есть хочешь.
— Ну… мне неудобно… У меня есть свое…
— Брось. Я тебя приглашаю. Баронесса Терская, не окажете ли вы мне честь отобедать вместе со мною? Прошу вас, сиятельная госпожа!
И приглашающий жест с полупоклоном. Стефи сдалась. И с тех пор завтракали, обедали и ужинали мы вместе. За белоскатертным столиком, под тентом, на «облачных» стульях. А прислуживал нам слуга в белом переднике, красной рубахе с завернутыми рукавами и черных широких шелковых штанах украинского покроя. Хотел я было в черную ливрею и белые перчатки его обрядить, но это оказалось слишком сложно. Да и английской чопорности у него не было ни на грамм. Весь смысл костюма терялся. А вот красная рубаха — его менталитет, пусть ходит… «Облачные» стулья я опять у Абасо позаимствовал. Очень удобно. Сидишь на пушистой, обволакивающей белой клубящейся штуковине, которая мягко пружинит под тобой, подстраиваясь под все особенности тела. Со стороны — вид вообще потрясный. Двое сидят на облаках. Сперва, когда мы со Стефи на них вкушали, весь отряд, включая охрану, которая вообще должна была смотреть в другую сторону, только на нас и глазел. Потом пообвыкли, но сначала эффект был сногсшибательный. Некоторые, в основном магистры, подходили, спрашивали — а что такое? Но я, сославшись на секреты дома, показать — показал, но, как делается, естественно, не рассказал. Молодежь тоже сунулась, но я им поведал про свой замечательный слух, которым слышал, как они зубоскалили впереди колонны, избрав меня и мой фургон предметом плоских шуток. Думали, не слышу? Ага, щас! Заклинание Абасо «шепот леса» все слышит… Тем более что когда едешь — делать нечего. Иногда интересно, о чем там треплются во главе отряда? Короче, они отвяли. Стефания, конечно, прекрасно видела, что пропасть между нами и ими не уменьшается, а даже, наоборот, растет, но ничего по этому поводу говорить не стала, чем меня весьма порадовала. Похоже, у нее появился более адекватный взгляд на жизнь. Хотя, а что ей было говорить? Ее выбор — между мной, симпатюлей, со всеми удобствами (хе-хе), и ими, недружелюбными по отношению к ней, был очевиден. Но тут был один нюанс.
— А как насчет того, что посторонняя девушка ходит к постороннему мужчине? — как бы невзначай, даже не глядя в ее сторону, поинтересовался я у Стефании. — Помнится, ты как-то придавала этому значение…
Был вечер. Мы с ней закончили чаевничать и, откинувшись в абасовских «облаках», почти в горизонтальном положении наблюдали, как в темно-синем небе, уже с явным оттенком черноты, появляются яркие звезды. Стефи не ответила, не отрываясь, смотря на небосвод. Я решил, что она не услышала, занятая своими мыслями, или сделала вид, что не услышала.
«Знаешь, — неожиданно перешла она на мыслеречь, по-прежнему смотря в небо, — я много думала над тем, что произошло… И над тем, что ты говорил!..
«И?.. Чем дело кончилось?»
«Это все мечты…» (Эмоция грусти.)
«О чем ты?» (Непонимание.)
«Про Диния. Знаешь, я действительно его люблю. И не потому, что он принц и наследник… Нет. Просто так. Люблю, и все. Без этого. Ты понимаешь?» (Эмоции нежности и трепетного отношения к маленькому огоньку.)
«Мм… пожалуй…» (Эмоция осторожности.)
«У меня такое чувство, что это на всю жизнь… (Твердая уверенность.) Но… я не принцесса. И нам никогда не быть вдвоем…» (Светлая печаль прозрачного осеннего леса.)
«Никогда не говори никогда». (Предложение борьбы.)
«Нет. Правда. Этого не изменить. Так распорядилась судьба. (Уверенность.) Но мне больше никто не нужен. (Твердая уверенность.) Я решила, что замуж я не выйду. Я стану знаменитым магом. У меня много силы, и я ведь действительно могу сделать что-то полезное и нужное для людей. (Уверенность.) А про то, что обо мне станут говорить — плевать я хотела…» (Равнодушие, насмешка.) А особо наглых я буду вызывать на дуэль! (Жесткость, жестокость, решительность.) Посмотрим, что они потом скажут». (Злорадство.)
«Круто!» (Одобрение и уважение выбора.)
«Ты мне поможешь?» (Требовательность.)
«В чем именно?» (Интерес.)
«Помоги мне, пожалуйста, научиться магии!» (Яркое желание.)
«Я? Разве ты не учишься?» (Легкая ирония.)
«Учусь. Но мне кажется, что ты можешь это сделать гораздо быстрее и лучше». (Уверенность.)
«Но ты же не хотела заниматься темными делами? (Легкая ирония.) Или ты имеешь в виду «зелень»?»
«Без магии я вообще… никто. (Самоуничижение.) Хель дала мне силу. Значит, в первую очередь я должна научиться управлять ей. Заставлю всех считаться с собой! (Ожесточенность.) Научусь, а потом буду целительством заниматься. Как ты тогда, когда мы ездили на рынок, говорил». (Уверенность.)
«Хм… Жестко, жестко. (Одобрение.) Многие будут плакать». (Смешинка.)
«Пусть плачут…» (Легкая улыбка.)
«Хм… Можно попробовать. Все равно сейчас особо делать нечего…» (Раздумье.)
«Спасибо! Тогда я переезжаю к тебе?!» (Энтузиазм.)
«Куда это… ко мне?» (Недоумение.)
Я повернул голову и с удивлением уставился на нее.
«В твою карету. Можно будет в дороге магией заниматься!» (Энтузиазм, бьющий фонтаном.)
Стефания тоже повернула голову и встретилась своими глазами с моими.
— Чтобы ты ее разнесла и мы пошли пешком? Нет уж, дудки! — вслух произнес я.
— Но можно заниматься чем-нибудь… таким. Неопасным. Научи меня щит ставить! Я ведь так толком и не научилась…
— И где ты собираешься у меня… разместиться? На соседней койке, что ли? Тебе не кажется, что это… совсем уж?
— Зачем? Там, где кресла. Я помещусь. Возьму постель, на которой сплю, постелю, и все. Я тебе мешать не буду…
— М-да? Красавица, а ты слышала такую фразу, что в одну воду можно войти только один раз? Это в смысле того, что обратного пути уже не будет. Понимаешь?
«Хороший повод, чтобы осуществить задуманное. Правда?» (Азарт, решимость.)
«Сжигаешь за собой мосты? Это нынче не модно… и опасно». (Сомнение такой необходимости, нежелание связываться.)
«Ну и что? (Уверенность в своей правоте.) Я решила! А знаешь, как холодно в палатке? Все тело немеет. Я утром разогнуться не могу. Все болит…» (Страдание.)
— Теплый фургон в обмен на репутацию? Забавно…
— Я не выйду замуж. Я решила. И меня это не волнует.
— И что? Репутация нужна только для этого?
— Ты же сам говорил, что я темный маг и могу позволить себе гораздо больше, чем другие… Гораздо больше… ну пожалуйста… Эри…
Стефания просительно смотрела на меня.
— Да не жалко… в общем-то… пола. Чего его жалеть… Как хочешь. Решила так решила…
Так Стефи стала путешествовать вместе со мной. Что, ессстественно, послужило поводом для разговоров всего отряда. Нас обоих разглядывали, шушукались, бросая в нашу сторону многозначительные взгляды. Но все держались в рамках приличий. Никто себе не позволил открыто давать комментарии. То ли народ попался интеллигентный, то ли все помнили про мой хороший слух и не хотели связываться… Стефания надела на себя маску холодного высокомерия и носила ее, не снимая, весь день. Исключение делалось только для меня. Вещи она перенесла, кобылу свою пегую сдала на попечительство моему слуге, выполняющего роль конюха. С этой кобылой… Короче, перед самым отъездом конюх произвел внезапную замену в лошадином составе, заменив одного тяжеловоза. По моей задумке черную карету тянет четверка черных жеребцов. Стильно. Антуражно. В канве. Когда я увидел, что один из них рыжий, я просто обалдел. Ведь было же куплено четыре черных!
— Откуда взялась эта рыжая скотина? — поинтересовался я у конюха, как только его увидел.
— Господин, копыто у него загнило.
— Что значит загнило?
— Болячка такая. Внутри. Кость гниет. Такую лошадь только на живодерню.
— Ну а куда ты смотрел, когда покупал?
Читать бесплатно другие книги:
