П. Ш. Хара Дмитрий

Плач Шакалов

Без десяти семь Олег был в клинике. Более напряженной дороги до нее и более томительных минут ожидания у него не было никогда в жизни. Сейчас, через десять минут, все изменится. Сейчас у него есть надежда и страх. Через десять минут не будет ни того, ни другого. Будет только радость или отчаяние. Он отстукивал чечетку ботинками в бахилах. Он считал количество лампочек и прикидывал, сколько они потребляют энергии. Он смотрел, какие фигуры складываются из причудливых узоров на линолеуме…

– Молодой человек! Проходите!

Олег вошел в знакомый кабинет и сел на знакомое место.

– Ну, что? В десант меня возьмут?

– Ваш анализ положительный.

– Что это значит? Положительный – это хорошо?

– Результат проверки на ВИЧ-инфекцию дал положительный результат.

– Положительный – в смысле все нормально? – словно не понимая смысла слов, переспросил Олег.

– Мы обнаружили в вашей крови ВИЧ-инфекцию.

– Так значит, у меня СПИД?

Все куда-то побежало. Рой темных мух заполнил все пространство. Словно сквозь толщу воды доносился голос доктора, который что-то говорил…

Резкий запах нашатырного спирта вернул Олега в кабинет и в ту ситуацию, с которой ему придется смириться.

– Пожалуйста, возьмите себя в руки! Я рекомендую сдать вам через неделю повторный анализ, для верности. ВИЧ еще не СПИД. В конце концов вы можете не болеть сами, а быть просто носителем. В крайнем случае, медицина не стоит на месте. Средства лечения постоянно разрабатываются! Весь мир ищет решение этой проблемы. Может, его нашли уже сейчас, пока мы с вами разговариваем…

– Что? Нашли? Сколько это стоит? Я готов лечиться, вы только скажите: где, что и сколько? Доктор, слышите? Я готов! Деньги у меня есть! Может, вы узнаете, есть ли какие-то успешные клиники за границей. Я заплачу и за эту информацию! Но мне нужен выход, доктор! Слышите, мне нужно решение проблемы! В мои планы не входило подыхать лысым в ближайшие пять лет!

Олег чувствовал, что начинает стучать рукой по столу, а его голос стал переходить в визг.

– Примите, пожалуйста, успокоительное! Не нервничайте! Через неделю сдайте опять! Вдруг все нормально! Ошибки бывают! Тесты не совершенны!

Олег взял таблетку, которую давал ему доктор, проглотил ее. Запил стаканом воды. Она застряла где-то в горле. Он выпил еще стакан.

– Что мне сейчас делать? Какие рекомендации?

– Не вести беспорядочную половую жизнь в ближайшее время, пока вы не пройдете повторный тест.

– Какую половую жизнь! Да я его отрежу, на хер!

– Да. Ну ладно. До свидания. Мужайтесь! Вам потребуется ваше мужество.

«Он снова оставил мне надежду. Вдруг и вправду какая-то ошибка. В конце концов вероятность такая есть, а значит, это может случиться даже со мной. Ведь в теории вероятности сказано, что сколь бы мала ни была вероятность какого-то события, оно остается вероятным. Или вдруг за неделю как-то все само рассосется?»

Олег с трудом добрался до дома. Пробки. Чертовы пробки! Он старался отвлечься, заглушить свою тревогу, переключал волны радио, в надежде найти хоть что-то отвлекающее, но все было тщетно. Он старался не думать вообще ни о чем. Он вогнал себя в состояние зомби, у которого была только одна задача: довезти тело до дома. Поворот, еще поворот, яма, руль вправо, шлагбаум, два поворота на 90 градусов. Парковка. Ключ из замка, хлопок двери. Шаг, еще шаг… Ключ домофона. Лестница. Ключ от квартиры. Свет в прихожей. Свет в комнате. Музыкальный центр. «Metallica»: «Fide to Black», «One», «The Unforgiven»… Мини-бар. Виски? Водка. Рюмка. Нет. Стакан. Еще стакан. Еще стакан, «…and nothing else matters…» Мягкий удар кроватью по спине. Стены и потолок танцуют причудливый танец, целясь друг в друга, вторя ударам барабанщика. «…Open mind for a different view. And nothing else matters…»

«Энд наху… элс мэтэрс!» – орал Олег в слезах, лежа на кровати со стаканом в руке. Он пытался пить лежа из горла, но водка стекала на грудь, на шею. Он пытался присесть и начал приподниматься, но диван ударил его по спине с еще большей силой, а дальше был долгий полет в черную дыру вниз спиной и сон…

…Его несли в больницу на носилках. Нести нужно было очень далеко и долго. Через пустыню. Потом по развалинам какого-то города. Потом через мусорную свалку. Носильщики постоянно уставали и менялись. Это были его знакомые и друзья. Вот у своей головы он видит лицо Валеры, который хлопает его по плечу, потом Серафиму Степановну, Лизу, Евгения… они все время меняются, то появляются, то исчезают… Он очень хочет пить, но не может произнести ни слова. Он не может пошевелить ни рукой, ни ногой, ни губами, ни даже моргнуть. Вдруг он понимает, что и дышать он тоже не может. Длинное бетонное здание с грязными серыми колоннами и окнами без стекол. Его тащит кто-то один, ногами вперед, неся часть носилок, где лежат его ноги, а голова его бьется по полу. Но он не чувствует боли. Только картинка перед глазами скачет как в испорченном телевизоре… И вот он лежит в огромном белом зале, в котором не видно ни стен, ни потолка. На нем лежит белая простыня. Вдруг рядом с ним появляется Валерия. Она приносит белоснежный костюм, вешает его куда-то на невидимый крючок. Затем она скидывает с него простыню и начинает его раздевать. Раздев его, она пытается заняться с ним сексом, он хочет заорать на нее, но остается неподвижным, и она начинает со злостью одевать его в костюм. Ей это легко удается, потому что на рубашке, пиджаке и брюках сделаны разрезы сзади, чтобы его можно было одеть, не поднимая его тела. Она надевает на его шею галстук и завязывает его. Очень туго. Но он ничего не может сделать.

Вдруг свет гаснет, и он оказывается в полной темноте и мертвой тишине. Он ждет помощи, он ждет, что кто-то придет и спасет его…

Внезапно появляется полоска света. Она становится все шире и шире – это снимают крышку гроба. Он видит лицо матери. Наконец-то он спасен. Но она начинает плакать. Ее пытается утешить Виктор. Олег хочет сказать, что купил ему трубку из нефрита, а маме – халат из парчи, но не может. Дяди и тети смотрят на него сверху вниз, целуют в лоб и уходят, растворяются в воздухе. Ему хочется кричать, но он понимает, что не владеет ни единой клеточкой своего организма. Он видит, что дальше всех стоит его бывшая – Катя, она держит в руках ребенка, показывает ему и улыбается, и тоже уходит. «Да ведь это же мой ребенок», – проносится в голове у Олега. Он хочет всем рассказать, что у него есть ребенок, но слышит шепот со всех сторон: «Он умер бездетным, как жаль… как жаль, он не оставил потомства… никто о нем и не вспомнит… он никому по-настоящему не нужен… жаль его мать… жаль мать, пережившую своего сына». Кто-то пытается говорить торжественную речь о том, как многого он успел добиться в жизни, но все это выглядит так тихо и неубедительно. Кто-то рассказывает кому-то, что он умер от того, что у него сломался позвоночник, «какая нелепая смерть, ведь нужно было просто заниматься спортом…» Постепенно все отходят и растворяются. Он видит уходящие вверх стволы деревьев и серое небо. Где-то рядом он слышит тявканье и завывание шакалов. Холодный ветер свистит в верхушках деревьев в унисон шакалам и откуда-то сверху ему на лицо падает сосновая иголка… Но это уже ни для кого не имеет значения.

Последнее, что он видит, – это равнодушные лица незнакомых ему людей в грязных одеждах, которые накрывают его сверху крышкой гроба. Все уже становится полоска света. Сквозь глухую тишину и в полной темноте он слышит, как заколачивают гвоздями крышку гроба… удар за ударом… от каждого такого удара все тело его содрогается, как от удара молнии, а затем шум падающих сверху комьев земли.

Он лежит и плачет. Плачет без слез. Но плачет все его тело. Оно трясется невидимой дрожью. «Как нелепо я сдох! Как последний урод! Я ни черта не сделал в своей жизни! Я никого не любил и никто не любил меня, кроме матери и Кати, наверное… Никто не держал меня за руку перед смертью! Никто не остался после меня! Никто не расскажет, каким я был отцом и дедом! Никто не скажет первое слово, не сделает первый шаг с моей помощью, не получит первую двойку в школе, не сыграет свадьбу, не родит детей и не привезет мне на выходные внуков! Никто не вспомнит мое имя светлым словом и с чувством благодарности! Я не сделал ничего значимого! Я бежал к своему успеху и не обращал внимания ни на кого. Я не сделал ничью жизнь счастливее и просрал свою! Что я могу вспомнить в своей жизни? Только последнюю неделю, да несколько эпизодов из детства и юности! Все вместе наберется, может, на несколько месяцев, из которых половина – это отпуска и путешествия. Несколько месяцев. А куда девалась остальные десятки лет?!»

Ему казалось, что он лежит так несколько дней или недель, или месяцев в полной темноте и тишине. «Почему же я все это чувствую? Почему я не на небесах? Почему не в аду? Где полет в трубу?» Он попытался пошевелить рукой. Получилось! Пошевелил ногой! «Меня похоронили заживо? Меня похоронили, пока я был пьяным! Я жив! Мне нечего здесь делать! Я живой!» Олег почувствовал сосновую иголку, лежавшую у него на лице, и взял ее в руку. Он начал ковырять ею крышку гроба. На удивление ему удалось проковырять дырку. Он начал засовывать туда пальцы, разрывая отверстие все шире и шире. Стучал кулаками по крышке, что есть силы уперся в нее руками и ногами и стал толкать. Нечеловеческое напряжение в прессе, руках и ногах. Ему казалось, что его кости не выдержат и лопнут. «Бах!» И крышка взлетает высоко в небо. Земля разлетается в стороны, как от взрыва бомбы! Он выскакивает из могилы и, что есть сил, куда-то бежит. За ним гонятся шакалы, но у него столько сил, что он без труда убегает от них. Он оказывается в оживленном месте, на каком-то проспекте, где люди с мрачными лицами ходят каждый в своем направлении. У них очень сосредоточенные лица, очки на глазах, наушники в ушах… все, чтобы максимально отгородиться от этого мира!

Он подбегает к каждому из них, трясет за руки, хватает за плечи, обнимает, целует и кричит, что есть сил: «Люди! Я живой! Вы живые! Радуйтесь! Мы живые! Не будьте такими серьезными! Нечего грустить, пока ты живой! Радуйся! Пока ты живой, у тебя есть все возможности сделать все, что ты захочешь! После смерти будет поздно! Никто не знает, когда она придет! Торопитесь радоваться! Торопитесь жить!»

Люди отстранялись от него, закрывались газетами, плащами, кепками, отводили взгляд. Внезапно на улице появился наряд ППС, который побежал к нему навстречу. Он узнал лицо сержанта и его коллег. Он даже пытался обнять его от радости, крича ему: «Сержант! Есть хорошие новости! Можно все изменить, пока ты живой! Потом поздно! Торопись!» Но сержант достал наручники. «Ты не догонишь меня, потому что я живой!» – закричал Олег и помчался по улице. Он прыгал огромными прыжками, пока не понял, что бежать совсем не обязательно, можно просто лететь! Он летел и кричал сверху: «Я живой! Вы живые! Мы живые! Поверьте!»

Вдруг какая-то сила поменяла небо и землю местами, развернула его вверх лицом, и он уже летел спиной вниз, при этом небо было у него внизу за спиной, а земля наверху. Он пролетал и видел, как уличные фонари чередуются с крышами домов. Асфальт становится белым и гладким как… блестящий натяжной потолок его комнаты. Олег понял, что он проснулся. Несмотря на это, потолок продолжал куда-то бежать…

Плитка Шоколада

Непонятная радость, с которой он проснулся, заставила его закрыть глаза, чтобы вспомнить свой сон. Сон вспомнился в каждой мельчайшей черточке. Было ощущение, что это и не сон был вовсе. Он снова чуть не заплакал, вспоминая свои похороны, а потом снова прожил и прочувствовал тот восторг освобождения из могилы и ту радость, которая охватила его, когда он понял, что все еще живой…

Все еще живой! Несмотря на две бутылки водки без закуски. Несмотря на ужасную головную боль и привкус железа во рту. «Как же хочется пить! Но, слава богу, я могу это сделать!» Олег выпил, наверное, литр воды, припав губами к крану. Стало чуть легче. На глаза ему попалась тетрадка, та самая, которую он выпросил у Оксаны и в которую делал свои первые записи. Олег взял ручку и открыл последнюю чистую страницу.

«Каждое утро, просыпаясь и открывая глаза, я могу быть уверен в том, что Вселенная любит меня, потому что дает мне в аренду еще одну жизнь. Что такое жизнь человека? Всего один день – от рассвета до заката. В отражении твоего одного дня отражается вся жизнь. Все можно изменить за один день. Все можно начать заново. Но что такое день? Это всего лишь отрезок времени. Время – оно безлико, безэмоционально, бесцельно. У времени нет цели, есть только направление. У дня тоже нет ни цели, ни смысла. Есть только направление: от утра к вечеру. Ты можешь плыть по течению, ныряя в ночь и выныривая днем. Все мы дети океана, и этот способ плавания есть у каждого из нас в крови. При этом, плывя, ты можешь даже не открывать глаз. Плывя «на автомате», рано или поздно ты куда-нибудь приплывешь, а почувствовав землю, откроешь глаза и поймешь, где оказался. И не важно, понравится тебе эта земля или нет. Сил плыть куда-то еще все равно уже не останется, поэтому тебе просто придется смириться с тем, что ты имеешь…

Кроме этого способа, что подарила тебе природа, она же подарила тебе возможность осознанного выбора. Ты можешь сказать себе: «Я выбираю прожить этот день с утра до вечера, полностью, от пробуждения и до сна, осознанно и ярко, целенаправленно и с пользой. Вчерашняя жизнь уже прожита, ее семена уже дали свои всходы. Если это были семена чертополоха, я выдерну их всходы как можно быстрее и посажу те растения, которые желаю, не дожидаясь, пока чертополох вырастет и даст новые семена, бороться с которыми будет уже практически невозможно».

Я совершил ошибку, которую уже не исправить. И я не знаю, сколько дней или лет мне предстоит прожить, как впрочем, не знает никто. Все мы, на самом деле, в этом смысле в равном положении. Правда, у меня есть одно преимущество: я проснулся и вижу край своей жизни более четко и могу примерно сосчитать, сколько шагов мне осталось до этого края, поэтому каждый свой шаг я наполню смыслом. Ты же можешь думать, что тебе еще бежать и бежать, поэтому можешь тратить свои шаги попусту, бежать в полусне и в один из дней разбиться о стеклянную стену… так и не проснувшись.

Не страшно умереть, страшно так и не начать жить. Я свою жизнь начал… Когда начал, тогда начал. У меня впереди еще увлекательное путешествие, и поэтому как хорошо, что я приобрел эту путевку!»

Олегу очень захотелось кислых щей. Время приближалось уже к обеду. Надо развеяться и отблагодарить Оксану. Вспомнив про нее, Олег запихал в рот половину пачки жвачки, чтобы не мучить ее перегаром. Затем одел джинсы, рубашку, джемпер с ромбиками и пошел на стоянку. Выйдя на улицу и попав снова в один из питерских дней, он почувствовал, что город изменился, пока он спал.

Он всматривался в узор сплетения голых веток деревьев, в причудливые барельефы на стенах домов, мимо которых он проходил. Даже плесень и мох на кирпичах в местах, где отвалилась штукатурка, выглядели живописно. Да и сами старинные кирпичи были разных оттенков, от ярко-оранжевого до темно-бурого и даже черного.

Воздух пах снегом, мокрыми стволами деревьев, железом и автомобилями. Олег вдыхал этот воздух полной грудью и не мог надышаться. У него закружилась голова, но не от выпитого вчера, а от пьянящего ощущения свободы. Он уже решил все, или почти все дела, которые прежде отнимали у него массу времени. И теперь он решил прогуляться до магазина, где работает Оксана, пешком. Всего-то потребуется полчаса времени, а заодно удастся продышаться после вчерашнего.

Когда идешь пешком, мир воспринимается совсем по-другому. Время идет медленнее. Знакомые улицы преподносят новые сюрпризы. Замечаешь появление новых магазинчиков, кафешек и даже… домов. Их не много строят на Петроградке.

«Все так оказывается интересно, жаль что…» Олег тяжело выдохнул. Ему было бы сейчас гораздо тяжелее, если бы с детства он не обрел способность ставить заслон между плохими событиями своей жизни и хорошими. Периоды семейных скандалов выработали у него своего рода иммунитет на плохие эмоции. Как только он попадал в среду, где бояться было нечего и переживать не о чем, он тут же наполнялся жизненной силой и весельем, иногда даже беспричинным. Он часто улыбался, и это вызывало постоянные вопросы окружающих. Все думали, что у него все благополучно и здорово. Лишь пара друзей знали часть правды. Самое главное, что он не играл в хорошее настроение, оно действительно возникало в нем! Зачем напрягаться и расстраиваться, когда в данную минуту все хорошо! Это очень помогало ему и в детстве, и потом, когда начались проблемы с маминым… здоровьем. В дружественной среде он был весельчаком и душой компании, когда этого хотел.

Добравшись до магазинчика, он на минуту остановился у двери, успокоил сердцебиение от непривычно долгой прогулки.

Шаг внутрь. Вот и она. Такая же беззаботная и красивая, как в тот день.

– Здравствуй, Оксана!

– О, привет! Ты зашел? Какой сюрприз! Приоделся! – на лице Оксаны было неподдельное удивление. Ее и без того большие глаза теперь, казалось, были еще больше. Олегу даже стало немного смешно. Он не ожидал таких бурных эмоций. «Неужели она и вправду не поверила мне?»

– Оксана, я пришел пообедать с тобой! Ты сможешь?

– Вообще-то я прям здесь обедаю. Но ради такого случая! Погоди, сейчас договорюсь с помощницей.

Оксана скрылась в подсобке. Минуты через три оттуда вышла помощница Оксаны, которая заняла ее место – молодая, светлая девчонка. Олег перехватил ее слегка завистливый взгляд и улыбнулся. Она отвернулась к полкам с товаром.

Олег придержал дверь, и Оксана вышла на улицу.

– Куда пойдем обедать? Здесь недалеко пельменная есть!

– Оксан, можно, место выберу я? Нам придется прогуляться минут десять.

– Хорошо! Ты что, устроился на работу? Взял денег в долг или ограбил банк? Хотя, если бы ты ограбил банк, то приехал бы на машине. А на работе денег бы так быстро не дали. Значит, одолжил?

Олег засмеялся. От души. Ему нравилась ее простота. Что на уме, то и на языке. Это забавно.

– А если я скажу тебе, что я собственник небольшого, но прибыльного бизнеса, поверишь?

– Ты начал продавать наркотики? Смотри, у меня один знакомый был, Костик, он тоже ввязался в эту дрянь. Поначалу довольный ходил, машину себе купил, «десятку», приоделся… сейчас где-то отдыхает… в Сибири. Давай так, ты мне ничего не говори про свою работу и что с тобой случилось, а я не буду спрашивать.

Меньше знаешь, крепче спишь. Если меня будут потом допрашивать, я правду скажу, что ничего не знаю, а то я плохо вру. Хорошо?

– Хорошо, – сказал Олег, едва сдерживаясь от смеха, – но можно с тобой посоветоваться по одному вопросу?

– Это можно, советовать я люблю. Я вообще-то девушка умная, хоть и в магазине работаю. Ты же не думаешь, что если я работаю в магазине, значит глупая?

– Не думаю, конечно! Наоборот, я восхищаюсь тобой сейчас. Мне нравится, как ты разговариваешь, как смеешься, как прищуриваешь глаза. Я это тебе говорю не потому, что мне что-то нужно от тебя… вторая тетрадка, например… а просто, чтобы ты знала.

– Спасибо! А куда мы все-таки идем?

– Скоро увидишь.

Они вышли на Добролюбова и пошли в сторону Биржевого моста. Одно из красивейших мест в Питере, откуда открывается вид на Стрелку Васильевского острова и Эрмитаж. Они свернули налево на Мытнинскую набережную, где был пришвартован «Летучий голландец» – ресторан и фитнес-центр в одном корпусе.

– Добро пожаловать на борт, – сказал Олег, когда они поравнялись с трапом корабля.

– Ты с ума сошел! Я с тобой туда не пойду! Ты знаешь, какие там цены? У меня там подруга была… Я не хочу остаться там в заложниках и мыть посуду до конца своих дней.

Оксана категорически отказывалась заходить на трап. Олег даже показал свой бумажник, чтобы успокоить ее, что денег у него хватит, но она была непреклонна.

– Скажи мне прямо, в чем дело?

– Да ты надо мной издеваешься! Посмотри, в чем я одета! – Оксана расстегнула пальто. На ней были джинсы и блузка.

– Нормально одета. Все целое. Без дырок. Хотя ты знаешь, я, кажется, тебя понимаю. Я тоже один раз пришел на очень важную встречу и не знал, что придется снимать ботинки, а когда стал снимать, вспомнил, что с утра надел дырявый носок. Я чуть не ушел. Если бы ушел, то потерял бы расположение очень важного человека…

– Того, что продает тебе наркотики? – перебила Оксана.

– Можно и так сказать! – рассмеялся Олег.

– То есть, ты хочешь сказать, что если я не зайду с тобой на этот оплот пафоса, то потеряю твое расположение? – с прищуром спросила Оксана.

– Нет, не потеряешь.

– Тогда я пойду! – сказала Оксана и первой шагнула на трап.

Швейцар, наблюдавший за ними через затемненные стекла входных дверей, открыл перед ними дверь, вежливо и учтиво улыбаясь. Так же вежливо их обслужили в гардеробе и проводили в ресторан «Палуба». Олег любил его больше всего. В нем сходство с кораблем было максимальным.

Они заняли столик с видом на Стрелку Васильевского острова, обрамленную Ростральными колоннами. Официант принес меню. Олег решил заказать уху – кислых щей тут не было, а Оксана – салатик с морепродуктами и черную треску с рулетиками из цукини. Олег и Оксана посмотрели друг на друга. В глазах Оксаны читалось удивление и вопрос.

– Оксана, не смотри на меня так. Если ты думаешь, что для меня это – экстра-ординарный поступок, и я теперь год буду голодать, то ты ошибаешься. Привести тебя сюда – абсолютно ничего не значит для меня в финансовом плане. Я это говорю к тому, чтобы ты не чувствовала себя неловко. Поверь, твоя тетрадка имела для меня гораздо более важное значение, и сегодняшним обедом я вряд ли смогу отблагодарить тебя за нее.

– Ну, если они так тебе нужны, у меня еще есть! – попыталась отшутиться Оксана.

– Я хочу еще объяснить тебе, почему выбрал именно это место. Видишь ли, этот корабль, на котором мы сейчас находимся, никогда не плавал и никогда не поплывет. Да он и изначально делался для того, чтобы всегда здесь стоять, причем это не недостаток, он замечательно выполняет те функции, которые ему и были уготованы. Я похож на этот корабль, но с одним исключением: я был предназначен для плавания и вдруг узнал, что пора швартоваться навсегда. В общем, мне просто больше некому это рассказать, но очень велика вероятность того, что мне нельзя будет иметь детей, да и жить мне, похоже, осталось недолго.

– Ты что, серьезно? Не может быть ошибки? – удивленно и расстроенно произнесла Оксана.

– Может быть. Я на это надеюсь. Но понимаю, что лучше приготовиться к худшему… Ну, это слова. Наверное, я хочу казаться героем. На самом деле мне очень страшно. Страшно и плохо. Мне никому не хочется об этом говорить, кроме тебя, наверное, потому, что ты – единственный человек, которому я доверяю, из тех, кто ничего обо мне не знает. В общем, я, извини, в полной заднице, и не знаю, как мне выбраться из нее. Понимаешь, что бы я ни делал, я все время возвращаюсь к мыслям об этом, начинаю себя жалеть, у меня начинают трястись поджилки. Меня начинает подташнивать…

– Олег, извини, я тебя перебью… Судя по всему, у тебя все действительно плохо, но давать советы можно из собственного опыта, и я тебе могу рассказать об одном принципе, который помогает мне. Если тебе интересно…

– Конечно, интересно!

– Тогда послушай. Ты ведь знаешь, что я не из Питера. Я тут уже больше года. Ты, наверное, представляешь… хотя нет, вряд ли представляешь… Ты же не девушка… Сколько мерзости, грязи и унижений мне пришлось испытать за это время. Я за всю предыдущую жизнь столько не испытывала. Сколько раз мне хотелось все бросить к черту! Уехать! Вернуться! Как мне не хватало своих родных и друзей! Но я не хочу возвращаться без победы, без того, чтобы мои близкие гордились мною, а враги и те, кто в меня не верил, заткнулись бы и захлебнулись собственной желчью. Я остаюсь! Я каждый день выбираю остаться! Каждый божий день я принимаю такое решение, а когда мне совсем уж плохо, вспоминаю слова своей школьной учительницы, Татьяны Алексеевны, она была моей классной и вела русскую литературу. Она была странной учительницей литературы. При личном общении иногда выражалась крепким словцом. У нее был хрипловатый голос, светлая голова и невероятное чувство юмора. Так вот, когда я как-то не выполнила несколько домашних заданий подряд, она попросила остаться со мной после уроков и спросила, в чем дело. Я начала жаловаться ей на то, как трудно мне сейчас живется, приходится помогать родителям, а обстановка в семье тяжелая и в денежном, и в моральном плане, и так далее… Она остановила меня и спросила: «Деточка моя, Оксаночка, а что ты чувствуешь, когда мне это рассказываешь?» На такой честный вопрос я ответила, не раздумывая: «Жалость. Жалость к себе». – «А что такое жалость? Что это за ощущение? Вот если бы ты каждое свое чувство могла описать по аналогии с местом, с атмосферой, в которой находишься, как бы ты это описала?» Я ответила «Темно. Влажно. Очень противно. Тяжело дышать…» – «Полная задница, да?» – неожиданно прервала она меня. «Ну да», – ответила я. «Милочка моя! Так вытащи голову из собственной задницы и оглянись вокруг!» Меня словно подменили. Я засмеялась. Я вдруг все представила себе в буквальном смысле и не могла удержаться от смеха. Показалось так глупо себя жалеть. А Татьяна Алексеевна, улыбнувшись, продолжала: «Если тебе плохо, это значит, ты думаешь о том, как тебе плохо, и варишься в собственном соку, а какой, извини меня, сок может быть в заднице? Посмотри вокруг себя: наверняка кто-то может нуждаться в твоей помощи, тот, кому гораздо тяжелее, чем тебе. Вот ты жалуешься на трудности с родителями, а у Андрея их вообще нет. Его бабушка воспитывает, которая даже грамоты толком не знает. Она у него даже уроки проверить не может и подсказать ничего не может. А он старается больше тебя, хотя учится хуже. В общем, делай выводы и помни про это темное место. Как только тебе плохо и жалко себя – просто вытащи голову из…, не буду повторяться, но думаю, ты поняла!» Я тогда начала помогать Андрею, он стал лучше учиться, да и я тоже. И полегче мне стало, было с кем поделиться проблемами и посоветоваться. Я когда начинала ему жаловаться на родителей, он меня тут же останавливал: «Вот если бы у меня были живы мама и папа, я был бы самый счастливый человек и смог бы как-то помочь им». Я и вправду нашла, что сделать, чтобы отношения в нашей семье стали лучше. Вот так странно получилось. Я думала, что помогаю ему, а получилось, что он мне помог. Так что вытаскивай голову…

– Спасибо, Оксан! – Олегу тоже вдруг стало стыдно за жалость к себе (а в голове мелькнуло: «Такой пластинкой многим не мешало бы пополнить фонотеку!»), но вслух он спросил: – А кому ты теперь помогаешь?

– Ты только не смейся, ладно?

– Обещаю.

– Ну, я периодически иду волонтером там в детский дом какой-то или в больницу, где не деньгами надо помогать, а своим трудом… Когда посмотришь на несчастных больных детей, на лежачих больных, сразу мозги на место встают. А самое главное – им немного надо-то. Поговорить просто, проявить немного заботы… А благодарность их настолько искренняя, она не в словах, в глазах… Потом, правда, плачу, бывает, но уже не по себе. У меня-то все отлично!

– Что же здесь смешного, Оксаночка? Я не перестаю восхищаться твоей мудростью и силой! Слушай! Спасибо тебе огромное. Ты мне что-то важное сказала….

Обедали дальше они молча. Обсуждать вкус блюд и свои гастрономические предпочтения было как-то не в тему. Интерьер ресторана и вышколенность официантов словно подчеркивали контраст между разными реальностями, которые существуют одновременно, но друг друга не замечают.

«А ведь и вправду. Люди создают в своей богатой фантазии книги о путешествиях в параллельные миры, о разных реальностях. Это кажется таким недостижимым, таким захватывающим. Об этом спорят физики и лирики. Это пытаются доказать виднейшие умы эпох. Гипотезы о том, как там живется в параллельных мирах, где материя ведет себя по-другому, а время течет совсем иначе…

На самом деле, как все просто в действительности. Вот я, например, в последние дни так напутешествовался по параллельным мирам. Поменять одежду, оставить дома деньги, документы и средства связи и попробовать решить свои обычные вопросы – чем не параллельный мир? В нем все по-другому: меняется система ценностей, время замедляется, прошлые навыки больше не нужны, а новых еще нет…

А ведь есть сферы, к которым я еще не прикасался и даже отбрасывал мысль об их существовании в моей жизни. Они как бы есть, но это не про меня: дети-сироты, инвалиды, старики, да и просто люди других профессиональных сфер и уровней: чернорабочие, гастарбайтеры, депутаты, государственные чиновники, дипломаты, военные… Это можно перечислять бесконечно. Все вроде знают друг о друге, но живут в параллельных мирах, никак не соприкасаясь друг с другом. Об этом как-то не принято говорить. Ведь вроде равенство? А ты попробуй-ка реально попасть из одного мира в другой со всеми его установками, ценностями, моралью. Блин, это все дурацкие громкие слова какие-то, ни о чем!»

Олег вспомнил, как однажды побывал в доме престарелых с другом, навещавшим своего родственника. В течение часа, который они пробыли там, Олег отгораживался от этой ситуации, как ушлый чиновник от прокурорской проверки. Но подсознательно он запомнил и прочувствовал, как видел, слышал и чувствовал этот пожилой человек… Олег хранил свои воспоминания под замком и, как мог, избегал их, а сейчас этот тайник оказался открытым, и он вдруг мысленно поменялся местами с тем человеком. Это как высадка инопланетян на Землю! Попробуй-ка стать престарелым хотя бы на час, по-настоящему! И тогда ты вдруг почувствуешь, что здоровье – это уже не нормальное состояние, которое ты раньше не замечал, а недостижимый идеал! Почувствуешь, что с каждым днем ты не становишься взрослее и сильнее, а совсем наоборот! «Принять душ» – это не гигиеническая процедура, а подвиг, связанный с риском для жизни. Ты услышишь каждый телефонный звонок не с раздражением, а с радостью и замиранием сердца. Ты будешь пытаться продлить каждую его секундочку, потому что знаешь, что зазвонит он в следующий раз не скоро. Ведь у того, кто звонит из другого измерения, молодого и перспективного, хотя времени и вагон, но мчится оно со скоростью света, а нужно сделать еще пятьдесят звонков, и этот звонок только один из пятидесяти… и ему все равно, что для тебя это, может быть, единственный звонок за день. Представь, что каждое свое дело сегодня ты делаешь, возможно, в последний раз. Представь, что это утро ты хочешь запомнить в мельчайших подробностях. И облака сегодня совсем уже не те, что вчера, и деревья уже другие. А старым друзьям, с которыми общался всю жизнь, которым привык и жаловаться, и хвастаться – не позвонить. Похоронил их…

«Зачем все это? К чему эти страсти?» – может возникнуть вопрос у кого-то. А ты вернись обратно в свое измерение с новым опытом. Что ты теперь скажешь о своих вредных привычках, о том, что важнее – сходить в спортзал или попить пива, о том, на что потратить время – на унылую праздность или создание прочной финансовой основы своего будущего, как ты построишь отношения со своими детьми и будут ли они (дети) вообще. Что ты теперь предпримешь, будешь отстаивать свое мнение и во что бы то ни стало ставить свои пластинки или найдешь точки соприкосновения с любимым человеком?

А примерять на себя реальности олигархов или президентов, или какого-то своего другого недостижимого идеала – для чего? Да просто для того, чтобы почувствовать себя тем, кем ты хочешь стать, и понять, а счастлив ли ты, а то ли это, ради чего потребовалось положить столько сил и здоровья, а может, сначала надо было на экскурсию в дом престарелых… и не было бы тогда тупиковых ветвей развития.

То, что такие переходы между мирами возможны, Олег почувствовал на себе. Это уже был его личный бесценный опыт.

К сожалению, большинство людей не хотят даже слышать о каких-то «экстремальных» для них измерениях. Переходу в «параллельные миры» мешают дырки на носках, пятна на блузках, а еще чаще – пластинки под названием «а что обо мне подумают?» или «что обо мне люди скажут?», «а как я буду выглядеть?», «а вдруг не получится?», «а зачем это вообще надо?», «мне это не дано», «каждый сверчок – знай свой шесток»… «…» (как говорится, продолжи список сам!)

– Здесь очень здорово! Спасибо! – прервала размышления Олега Оксана, которая уже перешла к десерту. – Слушай! И еще, можно, я у тебя прямо спрошу? Зачем ты сказал в самом начале, что этот обед для тебя ничего не значит?

«Надо же! Как правильно поставила вопрос: не почему, а зачем», – сразу заметил Олег.

– А затем, Оксана, чтобы сразу дать тебе понять, что я встречаюсь с тобой не как ухажер, а как друг. К сожалению, у меня нет даже цели переспать с тобой. В общем, у меня нашли СПИД. И все.

Оксана посмотрела на Олега с напряжением во взгляде, словно пыталась прочитать, врет или нет. Потом напряжение сменилось на сочувствие. Она смяла салфетку в руке и проткнула ее зубочисткой.

– Жаль! А то я начала уже к тебе присматриваться… Ну ты, наверное, знаешь, это на уровне рефлекса у незамужних! Точнее – нет, очень жаль, что у тебя такая болезнь страшная. Но ты не выглядишь больным! Значит, ты здоров! По крайней мере, сейчас! – попыталась она подбодрить Олега.

– Да, и главное – жив! Посоветуй, куда мне можно сходить волонтером?

– Ты и вправду хочешь?

– Да.

– Трудно найти того, у кого ситуация еще хуже, чем у тебя. В твоем случае это только хоспис.

«Хоспис». От этого жуткого слова Олега передернуло. Место, куда привозят умирать. Без вариантов. Ну да, это и вправду хуже, чем у меня. У меня, по крайней мере, еще есть варианты.

– Олег, ты извини, что я тут со своими нравоучениями. В твоем варианте и вправду жопа.

– Перестань извиняться. Жопа – она и есть жопа. И выход из нее только один – достать оттуда голову и посмотреть вокруг. Ты абсолютно права.

– Слушай, Олег! А как так получилось? Ты все-таки употребляешь наркотики? Или ты гей? Извини. Просто я любопытная, а раз уж ты сказал, что мы друзья – друзьям доверяют все тайны. Да и тебе станет полегче.

– Нет, все-таки я не наркоман и не гей. Скажем так, случайная связь с красивой девушкой, которая оказалась ВИЧ-инфицированной. Хотя в моем случае слово «случайная» я бы поменял на «специальная».

– Как это – «специальная»? Ты что, самоубийца?

– Выходит, что так. Она предупреждала меня. Намеками. А я так хотел заняться с ней сексом, что говорил всякую чушь, которую говорит, наверное, любой мужчина в таких случаях, типа того, что «жизнь отдам за ночь с тобой» и прочее. Вот и отдал, похоже. С отсрочкой исполнения приговора сроком на… лет.

– Знаешь, наверное, если бы все мужчины, которые говорили своим женщинам: «Я умру за тебя!» – умирали на самом деле, на земле не осталось бы мужчин!

– Да… Или пустых слов.

– Ты что, не злишься на нее?

– Иногда я готов броситься на поиски, найти ее и задушить собственными руками или посадить, благо специальная статья в Кодексе есть. Может, раньше я так бы и сделал, но за последние пару недель очень многое в моей жизни изменилось. На нее я злюсь. Но она выбрала, как ей поступать в своей жизни. Это ее правда. Это факт. За свою же жизнь и здоровье я отвечаю сам. Несу полную ответственность за все то, что приходит в нее и уходит из нее.

– Но подожди, нельзя же так категорично – полную ответственность, ты же не Бог!

– Можно, Оксана! Даже нужно! Как бы тебе объяснить… Вот, смотри, в слове ответственность – корень «ответ», так?

– Так.

– Если это ответ, то кто задает вопрос? Почему нет слова «вопроственность»? Мне кажется, что ответственность не связана с тем, кто конкретно в твоей жизни задает тебе вопрос или дает задание. Это не важно. Ответ ты всегда даешь своей жизни. Это как на экзамене. Если ты на все вопросы будешь отвечать: «Не знаю, не выучил, не успел подготовиться», – ты сдашь экзамен?

– Нет.

– Вот так и в жизни. Чем больше вопросов, на которые ты отвечаешь, точнее, в жизни это называется, за которые отвечаешь, тем более ты успешен. Но есть очень большая разница – в жизни отвечать надо не словами, а поступками. Те, кто отвечают словами, пропадают на обочине. Те, у кого на все есть готовые ответы, продвинутся в жизни не дальше, чем автоответчик.

– Поясни, – откинувшись немного назад с чашкой кофе, попросила Оксана.

Олег налил себе чаю. Зеленого с женьшенем. От настоящего зеленого чая с женьшенем во рту остается приятное сладковатое послевкусие.

– Ну вот, смотри, представь себе гипотетически, что ребенок задает тебе вопрос: «Папа, а почему бы нам не съездить в Южную Африку? Я так хочу посмотреть диких животных в саванне!», или, например, жена просит мужа переехать в новую квартиру, потому что в старой уже тесно, или тебе хочется жить как-то по-другому, лучше, интереснее, разнообразнее, дороже, и ты думаешь: «А почему бы мне не разбогатеть?», или: «Почему бы мне не стать старшим менеджером? Директором?», «Почему бы не начать свой бизнес?», «Почему бы не найти себе любовь?» – и так далее.

Оксана поежилась, видно, вспомнила о чем-то своем.

– Так вот, после любого из этих вопросов есть только два варианта ответа: один – словами, другой – поступками. Словами ты можешь объяснить все, что угодно: почему это невозможно, как несправедлив мир, или рассказывать, что ты уже на пути к цели, а можешь орать, злиться, спорить, но оставаться на месте. А можно ответить действиями: наметить себе цель и делать каждый день по маленькому или большому шагу. Причем результат будет в любом случае. Результат будет твоим ответом и в первом, и во втором варианте. Вопрос: каким он будет? Материальным или словесным? Слова – не катят. В природе слов нет вообще. Дерево растет, река течет, лев делает прыжок, райская птица танцует брачный танец, привлекая пару…

Всем природа дала кости, мясо, кожу и мозги, некоторым, как тебе, еще и красоту, – Олег улыбнулся. – Так вот, если ты выйдешь в своем естественном виде на мороз – ты замерзнешь, если выйдешь в пустыню – сгоришь, в джунглях тебя загрызут дикие звери или умрешь от голода и жажды, если ничего не будешь делать. При этом ты можешь говорить разные слова, но все равно умрешь! Да, ты не можешь отвечать за то, что солнце палит, а мороз – морозит, ты не можешь остановить дождь, ты не отвечаешь за это. Но ты можешь одеться подобающим образом, взять пищи и воды, зонт – это будет твой ответ, твоя ответственность за собственную жизнь. Некоторые на этом и останавливаются.

Тот же, кто идет к успеху, отвечает за все большее количество вопросов и людей. Не попадает в ситуации, а создает их, не повинуется обстоятельствам, а учитывает их…