Стань умнее. Развитие мозга на практике Хёрли Дэн

Как оказалось, сегодня рынок предлагает огромное множество коммерчески доступных программ, создатели которых утверждают, что у них имеются научные доказательства эффективности их тренажеров для мозга. Но выяснить, какие из них не выдерживают критики, а какие стоит включить в свою тренинговую схему (если таковые вообще найдутся), было, признаться, задачей не из легких. Пожалуй, самым популярным продуктом, впервые выпущенным в 2005 году, считается Dr. Kawashima’s Brain Training (Тренинг для мозга доктора Кавашимы), также известный как Brain Age: Train Your Brain in Minutes a Day! («Век мозга: развивай свой мозг за считаные минуты в день!»){47}. Однако, несмотря на то что на сегодняшний день продано более 19 миллионов копий этой программы и некоторые неврологи даже рекомендуют ее как эффективную профилактику болезни Альцгеймера, производитель игры Nintendo настаивает на том, что она исключительно развлекательного свойства, и отрицает какую-либо пользу от нее в деле развития интеллекта. Впрочем, надо признать, фактические результаты и правда выявили лишь очень немногие исследования{48}.

Тем не менее рынок все же предлагает пять продуктов, чьи претензии на эффективность имеют под собой довольно веские основания; один из них разработан Торкелем Клингбергом, шведским ученым, чье исследование 2002 года вдохновило (и обескуражило) Джегги и Бушкюля. К моменту публикации своей работы Клингберг уже объединился с рядом коллег из Каролинского института с целью создания компании Cogmed, предлагающей одноименный тренинг для мозга. Они решили превратить упражнения по развитию рабочей памяти в бизнес и вывести эту область психологии на определенный уровень научной достоверности, чего ей прежде явно недоставало. Не опускаясь до агрессивной риторики торгашей, упорно проталкивающих на рынке различные продукты для самосовершенствования, Cogmed настаивала, что предлагает потребителю компьютеризированные тренинги, которые проводятся с привлечением квалифицированных психологов и высококлассных специалистов-медиков. Первоначальным целевым рынком компании стали дети с СДВГ, родители которых готовы были использовать любой способ усиления концентрации своих чад, кроме медикаментозного.

К 2003 году Cogmed уже имела первых платежеспособных потребителей в Швеции{49}. Два года спустя второе, более масштабное исследование, проведенное Клингбергом и его коллегами, показало, что тренинги рабочей памяти дали среди детей с СДВГ очень неплохие результаты. В 2006 году исследователи наняли и подготовили четырех психологов для проведения тренингов Cogmed в США и одного такого же специалиста в Швейцарии. К 2010 году этот тренинг предлагали психологи из 25 стран мира всех континентов земного шара; были также опубликованы результаты новых исследований, которые продемонстрировали, что тренинги приносят реальную пользу как детям, так и взрослым с различными когнитивными расстройствами. В том же году случилось еще одно важное происшествие, показавшее, каким масштабным бизнесом могут быть тренинги для мозга, – Cogmed выкупила компания Pearson[7], глобальный лидер образовательного рынка.

«Мы работаем с медицинскими учреждениями и школами по всему миру, обеспечивая тренингом Cogmed всех, у кого есть проблемы с рабочей памятью, – утверждает компания на своем сайте. – Cogmed является лидером в недавно появившейся области когнитивных тренингов, его эффективность подтверждена фактическими данными. Мы можем представить научно обоснованные результаты исследований, которые показывают, что тренинг Cogmed действительно приводит к существенным и долговременным улучшениям концентрации и внимания среди людей с низкими показателями рабочей памяти независимо от возрастной группы. Это делает продукты Cogmed самыми надежными в данном сегменте рынка».

Не кажутся ли вам подобные заявления несколько претенциозными? Я лично поинтересовался об этом у Клингберга, сидя с ним в крошечном переполненном кафе на 23-й Вест-стрит на Манхэттене; ученый приехал в Нью-Йорк, чтобы позже в тот же день выступить с докладом в Колумбийском университете. Услышав этот не слишком приятный вопрос, наверное, в сотый раз, Клингберг, одетый в черную кожаную куртку, тут же помрачнел.

«Ну да, разумеется, – ответил он, пожимая плечами. – Мы начали проводить исследования только в 1999 году. Конечно, вы можете сказать, что наши эксперименты недоскональные, что нам еще лет десять ждать, пока в них примут участие тысячи испытуемых. Это общая проблема всех исследований в области когнитивных тренингов – то, что у нас за плечами нет таких же масштабных результатов, как, например, у фармацевтических компаний. С другой стороны, уже очевидно, что наш продукт абсолютно безопасен. И раз мы разрабатывали и совершенствовали его на протяжении пяти лет, нам следует предоставить людям возможность его попробовать, разве нет?»

Далее Клингберг обратил мое внимание на следующий факт: создатели тренинга вовсе не утверждают, что он улучшает подвижный интеллект; по их мнению, он способен развивать только рабочую память, даже несмотря на то что тесная связь между нею и подвижным интеллектом подтверждена целым рядом исследований.

«Мы раз за разом наблюдаем у прошедших тренинг людей улучшение рабочей памяти и концентрации, в том числе внимательности в повседневной жизни, – сказал он. – Это, понятно, не идеал, но я доволен и такими результатами. Проблемы плохой рабочей памяти и внимания мучают и детей, и взрослых. На данный момент у меня в компании Cogmed нет финансовых интересов. Мое воздействие на нее в основном сводится к тому, чтобы она сохраняла предельную осторожность. И, заметьте, сотрудники Cogmed никогда не делали многообещающих заявлений ни об омоложении мозга, ни об улучшении интеллекта».

Тут я признался Клингбергу, что, хотя и прочел отчеты по всем его исследованиям, мне по-прежнему не совсем понятно, какие именно компьютеризированные развивающие задания входят в тренинг Cogmed.

«Таких заданий 12, – сказал он. – Все – зрительно-пространственные. Роль внимания в функционировании рабочей памяти почти всегда связана с пространственным восприятием. Когда вы обращаете на что-то внимание – даже сейчас на меня, во время разговора в этом кафе, – в нем обязательно присутствует некий пространственный компонент. Например, если сейчас вдруг раздастся какой-то громкий звук, вы, скорее всего, переместите внимание на его источник. Однако в данный момент для вас важно поддерживать пространственный фокус именно на мне. Даже несмотря на то что вы слышите мои слова, визуально-пространственный компонент чрезвычайно важен. Так что, сумев повысить стабильность этого пространственного аспекта, вы начнете лучше справляться с визуально-пространственными заданиями и научитесь сохранять фокус внимания на собеседнике, меньше отвлекаясь на посторонние шумы и звуки».

Однако мне хотелось до конца разобраться в том, какие упражнения предлагает Cogmed, и я договорился о встрече с психологом-клиницистом. Звали ее Николь Гарсиа; она проводила с желающими тренинги всего в нескольких километрах от моего дома в Монтклере. Николь усадила меня за компьютер и предложила сыграть в несколько игр. Психолог подчеркнула, что в Cogmed их называют не играми, а «обучающими заданиями». Но мне они показались очень похожими на компьютерные игрушки.

Я кликнул по первой иконке; игра называлась 3D Grid. На экране появилось нечто напоминающее внутренность куба; я смотрел на него сверху вниз, как через снятый потолок. Каждая из четырех стен и пол куба были разделены на четыре панели. Когда игра началась, некоторые из этих панелей одна за другой начали светиться, а я должен был кликать по ним в той последовательности, в какой они загорались. Далее я открыл вторую игру – Hidden. На экране появилась стандартная клавиатура – такие используются в мобильных телефонах и калькуляторах. Затем клавиатура исчезла, и мужской голос перечислил короткий набор цифр. Когда он закончил, клавиатура появилась снова, и мне следовало набрать на ней названные цифры задом наперед. Третья игра начиналась с изображения круга, на который, словно жемчужины на нитку или кабинки на колесо обозрения, были нанизаны еще девять кружков меньшего размера. Большой круг медленно вращался по часовой стрелке, а маленькие освещались в произвольной последовательности. После завершения вращения мне надо было кликнуть по кружочкам в том же порядке, в котором они загорались.

На первом уровне все игрушки показались мне до смешного простыми, но потом сложность резко возросла: число элементов, которые надо запомнить, увеличилось, равно как и темп игры. И я начал делать ошибку за ошибкой.

«Только выполняя эти задания сам, понимаешь, насколько они трудны, а со временем они становятся очень, очень сложными, – смеясь, сказала доктор Гарсиа. – Я прошла все 25 тренингов Cogmed, так что, можете поверить, хорошо знаю, о чем говорю».

Николь впервые узнала о Cogmed еще в 2004 году, но, по ее словам, прошла специальную переподготовку и включила тренинг в свою лечебно-психологическую программу для детей и взрослых только в 2011-м.

«У меня был один клиент, парень 23 лет, который всю жизнь боролся с СДВГ, – рассказала она мне. – Он сидел на специальных препаратах, и это помогало, но однажды мы достигли точки, когда я почувствовала, что мы уперлись в стену. Пациент еще учился в колледже, и у него к этому времени возникли серьезные проблемы с усвоением материала. Я рассматривала самые разные программы для улучшения концентрации внимания и в конечном счете решила остановиться на Cogmed. Это была надежда. Я подумала, что, вполне вероятно, она распахнет перед моим пациентом двери и он сможет двигаться вперед».

По словам Гарсиа, даже теперь, когда со времени прохождения тренинга минул год, молодой человек продолжает пользоваться его плодами. «Cogmed достали ту часть его мозга, до которой я как психолог не смогла добраться своими беседами и на которую не оказывали нужного воздействия медицинские препараты. После тренинга он впервые за всю учебу не получил за семестр ни одной неудовлетворительной отметки и не бросил ни одного учебного курса».

Доктор Гарсиа «лечила» с помощью Cogmed несколько десятков пациентов в возрасте от 6 до 63 лет (в том числе, кстати, одну успешную адвокатессу, у которой в 40 лет диагностировали СДВГ). Она говорит, что убедилась в эффективности тренинга – иногда в сочетании с медикаментозным лечением, а иногда и без оного. При этом Николь отмечает, что, хотя тренинг Cogmed полностью компьютеризирован, с пациентом непременно должен работать специалист; его задача – поддерживать мотивацию и целеустремленность. А еще психолог сказала, что родным больного полный тренинг из двадцати пяти занятий обходится примерно в 2000 долларов и по сравнению с большинством других вариантов лечения СДВГ это относительно дешево.

«Надо сказать, этот тренинг подходит не для любого человека, – отметила доктор Гарсиа. – Но из тех пациентов, кто выполнял входящие в него упражнения и проходил весь тренинг от начала до конца, я пока не видела ни одного, кому бы это не пошло на пользу. Сказанное, кстати, относится и ко мне самой. Я всегда очень плохо ориентировалась в пространстве. У каждого свои недостатки. До тренинга Cogmed я могла пропустить нужный поворот, даже когда мой GPS командовал: «На следующей улице – направо». Я даже и не надеялась, что мои навыки вождения улучшатся благодаря Cogmed, но в один прекрасный день вдруг поняла, что больше не путаюсь в улицах!»

Но хотя свидетельства вроде представленных доктором Гарсиа весьма красочны и эмоциональны, скептически настроенным ученым они кажутся совсем неубедительными, в частности потому, что абсолютно все эксцентричные формы лечения, которые предлагались человечеству за тысячи лет истории медицины, поначалу базировались на подобных восторженных отзывах. «Знаете, доктор поставил мне пиявки – и бородавок как не бывало!» (Это, кстати, довольно любопытный пример, потому что со временем ученые выявили, что пиявки действительно способны очищать некоторые виды ран, и сегодня весьма активно применяют их в медицине.) Однако же у Cogmed есть одно довольно существенное преимущество по сравнению со всеми остальными формами когнитивных тренингов. Я говорю о весьма внушительном количестве официально опубликованных рандомизированных клинических исследований, наглядно демонстрирующих эффективность тренинга, равно как и о тех, которые проводятся сегодня независимыми исследователями в лучших институтах, не замеченных в компрометирующих связях с коммерческими компаниями.

«Я поначалу тоже относилась к Cogmed скептически, – признаётся Джули Швейцер, директор Программы СДВГ Института нарушений развития нервной системы Калифорнийского университета Дэвиса. – Но меня чрезвычайно сильно волновала проблема отчаявшихся родителей, не удовлетворенных результатами медикаментозного лечения, которое получали их дети. Не стоит забывать и о том, что некоторые люди просто не переносят лекарственные препараты».

Доктор Швейцер рассказала мне, что, подав заявку на грант для изучения Cogmed как возможного средства лечения СДВГ, она с немалым удивлением прочла отзыв одного из рецензентов. «Эксперт написал: «Нам уже известно, что данный метод эффективен». Я была уверена – и уверена до сих пор, – что тут еще потребуется очень и очень много исследований».

В итоге Джули провела исследование самостоятельно. Она набрала 26 детей с диагнозом СДВГ; половина из них прошла полный тренинг Cogmed, а другая – компьютеризированный тренинг, не предусматривающий повышения степени сложности заданий по мере развития способностей испытуемого. Для сравнения результатов двух видов тренингов и выявления их влияния на одно из самых серьезных последствий СДВГ – неспособность сосредоточиться на задаче из-за каких угодно отвлекающих факторов – исследовательница использовала объективную меру, известную под названием RAST (restricted academic situations task, задача для ограниченных обучающих ситуаций).

«Мы помещаем ребенка в комнату, даем ему какое-то время поиграть игрушками, затем откладываем их в сторону и предлагаем ему решить ряд математических задач, – объясняет доктор Швейцер. – Мы говорим, ребенку, что он должен работать над задачами в течение пятнадцати минут, а затем выходим из комнаты, но все время ведем видеосъемку. В итоге отснятый материал оценивается с разбивкой на каждые 30 секунд: занимается ли ребенок в данный отрезок времени порученным ему делом, возится с игрушками, поет песенки, ерзает, ходит по комнате и т. д.».

Результаты этого исследования были опубликованы в июле 2012 года в журнале Neurotherapeutics{50}. Оно показало, что дети из плацебо-группы занимались порученным заданием приблизительно одинаковое время как в начале, так и в конце исследования, после чего отвлекались на посторонние дела. А вот среди тех, кто прошел тренинг Cogmed, это время резко выросло – они решали задачки более чем на шесть минут дольше, чем дети из плацебо-группы.

«Мы получили положительные результаты, но это было очень небольшое исследование, – говорит Швейцер. – Можно сказать, что сегодня я в целом отношусь к потенциалу тренинга Cogmed в качестве инструмента развития рабочей памяти и лечения СДВГ с осторожным оптимизмом. Мы испытываем огромную потребность в чем-то большем, нежели традиционные методы лечения, особенно при работе с подростками. На данный момент лекарства – это лучшее, что у нас есть, и они действительно весьма эффективны, но полностью ими проблему не решить. Многие мои пациенты либо в какой-то момент просто отказываются принимать препараты, либо у лекарств обнаруживается слишком много побочных эффектов. Нам нужны и другие инструменты. Так что если тренинг действительно окажется работоспособным, это будет просто потрясающе».

СДВГ – не единственное заболевание, серьезно ослабляющее эффективность рабочей памяти. Например, на момент написания этой книги Швейцер проводила небольшое исследование Cogmed на базе детей с синдромом хрупкой Х-хромосомы, генетическим заболеванием, ведущим к задержке умственного развития. На тот момент эксперимент еще не был завершен, но исследовательница сказала: «Я уже сегодня могу утверждать, что некоторые из больных детей способны выполнить входящие в тренинг задания. То есть, точнее говоря, большинство. Родители просто в восторге».

Еще одна важная группа, часто нуждающаяся в когнитивной реабилитации, – дети, перенесшие рак. «От 20 до 40 процентов детей, подвергшихся лечению от лейкемии, со временем сталкиваются с когнитивными изменениями, – говорит Кристина Харди, нейропсихолог из Детского национального медицинского центра в Вашингтоне. – А среди тех, кто лечился от опухолей головного мозга, эта цифра составляет как минимум 60–80 процентов».

От других маленьких пациентов, нуждающихся в когнитивной реабилитации, этих детей отличает то, что эффект воздействия радиации или химиотерапии на человеческий мозг, особенно на детский, проявляется лишь по прошествии некоторого времени. Так, одно недавно проведенное исследование сразу после лечения не выявило в результатах вербального IQ-теста детей, переживших острый лимфобластный лейкоз, никаких существенных изменений, однако уже в старшем подростковом возрасте их балл снизился в среднем на 10,3 пункта{51}.

«Например, после черепно-мозговой травмы люди в одночасье утрачивают множество навыков и, конечно, очень хотят их восстановить, – сказала мне Харди. – Но наши дети, подвергшиеся лечению онкологических заболеваний, ничего не теряют. Они просто оказываются неспособны вырабатывать и развивать новые навыки так же эффективно, как прежде. Когда они приходят к нам впервые, мы почти не выявляем последствий агрессивного лечения. Но примерно через год, когда медицинские процедуры заканчиваются и дети возвращаются в школу, у них возникают трудности с освоением нового материала; они не могут учиться, как прежде, и получают худшие оценки, потому что лечение ослабило их рабочую память и внимание. И со временем мы часто наблюдаем общее снижение академической успеваемости и показателя IQ».

По словам Харди, хотя многие дети полностью восстанавливают свои когнитивные способности без дополнительного лечения, среди тех, кому это не удается, негативный эффект иногда становится особенно заметен только в зрелом возрасте.

«Понаблюдав за взрослыми людьми, пережившими в детстве рак, давно и благополучно вылеченный, – рассказывает нейропсихолог, – мы обнаружили, что по сравнению со своими не болевшими сверстниками они как группа достигают основных вех развития с некоторым опозданием. Они часто не вступают в брак и навсегда остаются в родительском доме; многие не оканчивают школу и не находят сколько-нибудь хорошей работы. Я как врач считаю это чрезвычайно удручающим: вашему ребенку в детстве не повезло заболеть самой страшной болезнью в мире, но он победил ее, а теперь когнитивные изменения скверно сказываются на всей его дальнейшей жизни. И самое грустное, что, глядя на ребенка, только что успешно завершившего лечение, я понимаю, что с ним, скорее всего, случится, но ничего не могу сделать, чтобы предотвратить негативные процессы в его мозгу. Поэтому-то я и занялась поиском способов восстановления когнитивных функций».

В 2012 году Харди сообщила о результатах пилотного исследования, в котором Cogmed сравнивался с компьютеризированным плацебо-тренингом, не предусматривающим усложнения заданий по мере повышения уровня испытуемых{52}. Из 20 детей, поборовших рак мозга или лейкоз, те, кто тренировался на Cogmed, достигли значительно лучших результатов по сравнению с плацебо-группой. Это касалось как улучшений зрительной рабочей памяти, так и ослабления проблем с учебой (по оценке родителей). «Я начинала эту работу с изрядной долей скептицизма; мне казалось очень сомнительным, что, просто немного поиграв в компьютерные игры, можно достичь реальных улучшений, – призналась мне Харди, чуть ли не слово в слово повторяя сказанное доктором Швейцер. – Я думала, мы не продвинемся ни на йоту. Надо отметить, тренинг принес пользу всем детям. Но были и такие, кто после него сообщил о весьма серьезных улучшениях. Больше того, когда мы со временем опять пригласили этих деток к себе в лабораторию и провели нейропсихологические тесты, они показали, что изменения сохранились. На инстинктивном уровне я верю, что некоторым детям когнитивный тренинг действительно может быть очень полезен. Не всем, но многим. Наше последнее исследование продемонстрировало заметное улучшение рабочей памяти примерно у 50–60 процентов детей, и я считаю этот показатель клинически значимым».

Тут я поинтересовался у Харди: исходя из имеющихся на сегодня доказательств, стала бы она рекомендовать Cogmed детям, поборовшим рак или имеющим другие проблемы когнитивного характера, так сказать, на общих основаниях.

«На сегодняшний день я чрезвычайно осторожно подхожу к любым рекомендациям в этой области, – призналась она. – В моем опубликованном исследовании слишком мало фактических, числовых данных. Например, мы до сих пор не знаем оптимального объема тренинга и каким группам он будет полезен больше всего. Но я продолжаю эксперименты в компании Cogmed; мы также проводим такие исследования в Больнице святого Иуды в Мемфисе и в Миннесотском университете. И, должна отметить, результаты, которые мы получаем, меня очень радуют».

Далее Харди сказала: «Если говорить конкретно о детях, перенесших рак, то тут мы находимся в точке, где можем либо сидеть сложа руки и смотреть, как их состояние ухудшается, либо попытаться сделать хоть что-то. С моей точки зрения и с точки зрения многих семей, где есть такие дети, занятия на компьютере в течение получаса в качестве потенциального средства реабилитации – это истинное благословение. В худшем случае не будет улучшений. Но мы уже знаем, что изменения рабочей памяти чрезвычайно тесно связаны в долгосрочной перспективе с интеллектуальной деятельностью и академической успеваемостью человека. Так что логично предположить, что если мы сможем устранить проблему с рабочей памятью в самом начале, то, вероятно, сумеем смягчить или отсрочить проблемы в дальнейшем».

Мой вывод: меня весьма впечатлили исследования Cogmed и серьезность проводивших их ученых, тот факт, что тренинг организуют специально подготовленные психологи, и его вполне разумная цена. Иными словами, если бы я искал метод ослабить диагностированное врачами когнитивное расстройство, то, без сомнения, Cogmed стал бы одним из первых претендентов. Но у меня была другая задача – повысить уровень своего подвижного интеллекта, – а для этого данный тренинг, судя по всему, не слишком подходил. Так что, учитывая конкретную цель, я решительно вычеркнул Cogmed из списка своей тренинговой схемы.

Lumosity

Менее медикализированный и более демократичный подход к когнитивным тренингам выбрала компания Lumosity, которая благодаря активной телевизионной рекламе уже привлекла 40 миллионов клиентов (впрочем, информацию о том, сколько из них являются платными подписчиками, компания не разглашает). Я, например, лично знаком с двумя людьми из своего квартала, которые, по их словам, играют в развивающие мозг игры Lumosity. А неделю назад, когда я летал в Сан-Франциско в штаб-квартиру компании, я получил электронное письмо от своего старого приятеля по Белойтскому колледжу. «Сестра заставляет меня подписаться на их программу тренировки для мозга, – писал он. – Ты что-нибудь слышал об этих ребятах?» Далее прилагалась ссылка на сайт Lumosity.

Поднявшись в офис, расположенный на шестом этаже отреставрированного здания на Керни-стрит в центре Сан-Франциско, я прошел вдоль кирпичной стены и оказался в огромном зале. В нем без каких-либо перегородок сидело несколько десятков молодых, лет двадцати, людей, которые увлеченно долбили по клавиатурам компьютеров. В кухонной зоне на стойке располагались три кофеварки, а за ней – два холодильника со стеклянными дверями: один был набит соками, а второй пивом, вином и водкой. Именно так, по моему мнению, следовало выглядеть офису Google. За исключением разве – ой, что это там? – приклеенного к стене кроссворда. Его составил Тайлер Хинман, который, пять раз подряд победив на Американском чемпионате по решению кроссвордов, в 2010 году ушел из Google и начал работать в Lumosity.

«Я искал место, где буду ближе к играм и головоломкам, которые обожаю, – рассказал мне Хинман. – Но если кроссворды и судоку в основном решают, чтобы отвлечься, то в игры, которые разрабатываются здесь, играть не менее приятно и интересно, но они еще и развивают ваш мозг и память и обучают лучше решать разные задачи».

Чуть позже сотрудник пресс-службы компании подвел меня к чему-то вроде металлической гаражной двери, достаточно широкой, чтобы в нее проехали сразу два автомобиля. Он нажал несколько кнопок, и дверь поднялась вверх, открыв моему взору конференц-зал. Тут к нам присоединились один из соучредителей Lumosity Майкл Скэнлон и вице-президент по исследованиям и разработкам Джо Харди.

Скэнлон рассказал мне, что не так давно, в начале 2005 года, защитил в Стэнфордском университете докторскую диссертацию в области неврологии. «Я занимался африканскими цихлидами; это просто потрясающие аквариумные рыбки, – сказал он. – Если взять одну особь мужского пола и поместить ее в аквариум с другой особью того же пола, одна из рыбок вдруг утрачивает способность к размножению. Ее половые железы сокращаются, яркий окрас меняется на серый. Это очень точный процесс, он развивается буквально по минутам и часам. Я наблюдал за тем, какие изменения головного мозга приводят к изменениям в репродуктивной системе цихлид. Все это было чрезвычайно интересно, однако через какое-то время меня начало волновать, что мои исследования практически никак не связаны с людьми».

В те времена друг Скэнлона из Принстона Кунал Саркар работал в одной частной акционерной компании, которая очень неплохо зарабатывала на инвестициях в сеть тренажерных залов под названием 24 Hour Fitness. И Саркар искал еще какой-нибудь бизнес, в который могла бы вложиться его фирма, – что-то вроде 24 Hour Fitness, только для тренировки не тела, а ума. Он ничего не находил – по крайней мере ничего, что могло бы сравниться с на редкость притягательной, вдохновляющей и ориентированной на широкие массы потребителей энергетикой, которой славилась сеть 24 Hour Fitness. В итоге Скэнлон и Дэйв Дрешер, программист и разработчик компьютерных игр, решили организовать такую фирму сами.

Чтобы уделить достаточно времени созданию новой компании, в 2005 году Скэнлон забросил своих цихлид и уволился из Стэнфорда; денег у молодого ученого было не больше чем на месяц-полтора.

«И тогда я начал играть в онлайн-покер, – рассказал он мне. – Играл я по паре часов в сутки. У меня был хороший друг, который за несколько лет заработал на этом более миллиона долларов. Он стал для меня чем-то вроде учителя».

Однако самая крупная игра в жизни Скэнлона окупилась после того, как в 2007 году Lumosity наконец вышла на рынок и начала расти поистине потрясающими темпами, на 20–25 процентов каждый квартал. В июне 2011 года фирма получила на дальнейшее развитие 32,5 миллиона долларов от одной венчурной компании. Уже через год, по данным Lumosity, количество клиентов достигло 25 миллионов человек. К апрелю 2013 года, по ее же утверждению, этот показатель достиг 40 миллионов{53}.

«Ваш мозг – но умнее», – гласит лозунг компании. Впервые посетив ее сайт в 2011 году, я прочел там следующее: «Наши пользователи сообщают о серьезных позитивных изменениях, в том числе: о более четком и быстром мышлении; о более развитых навыках решения задач и проблем; о повышенной бдительности и внимательности; о лучшей концентрации во время выполнения рабочих заданий и за рулем автомобиля; о более острой памяти на имена, цифры и маршруты».

По твердому убеждению основателей компании, эти результаты достигаются благодаря тому, что скучные, но давно доказавшие свою надежность когнитивные упражнения, в том числе N-back и сложные задачи на запоминание цифр, предлагаются здесь в форме увлекательных и красочных компьютерных игрушек. И, надо признать, в их версии N-back действительно крайне трудно узнать то, что используют Джегги и Бушкюль (хотя именно они консультировали компанию в процессе разработки ее игры и, как они сами сказали, делали это без какой-либо денежной компенсации). В версии Lumosity вы видите на экране лягушку, прыгающую по листам кувшинок. Сначала игрок должен кликать на последнем листике, с которого спрыгнула лягушка («1 назад»), затем с того, откуда она спрыгнула двумя, тремя, четырьмя и т. д. шагами ранее.

Но список тренингов Lumosity включает в себя также много игр, не имеющих с N-back ничего общего. «Например, в игрушке Monster Garden, – рассказывает Харди, – вы видите на экране кучу монстров, выскакивающих в разных клеточках. Затем монстры исчезают, а вам надо пройти через всю сетку, ни разу не «наступив» на те квадратики, в которых «живут» чудовища».

Некоторые игрушки Lumosity очень похожи на те, что включены в тренинг Cogmed, но этим сходство между двумя компаниями ограничивается. В отличие от Cogmed, к оценке игр Lumosity, к контролю над ними и обучению не привлекаются профессиональные психологи; на сайте компании за определенную плату может зарегистрироваться любой желающий. В настоящее время это обойдется вам в 14,95 доллара в месяц или 79,95 доллара в год. И не все из их сорока с лишним игрушек – во всяком случае, я насчитал именно столько – базируются на официально опубликованных научных доказательствах, подтверждающих, что данное упражнение способствует изменениям, полезным в реальной жизни.

Впрочем, следует отметить, Lumosity уже стала объектом пятнадцати исследований, результаты которых были опубликованы в серьезных журналах или презентованы на научных конференциях{54}; десятки экспериментов проводятся и сегодня{55}. В 2011 году два пилотных исследования по Lumosity опубликовала психолог и доцент Стэнфордского центра междисциплинарных исследований в области психологии Шелли Кеслер{56}. В одном из них участвовало 23 ребенка, излеченных от онкологических заболеваний; оно продемонстрировало, что тренинг Lumosity позитивно сказался на скорости и гибкости их мышления, а также улучшил память. В другом исследовании приняли участие 16 девочек в возрасте от 7 до 14 лет с синдромом Тернера; это генетическое заболевание, связанное с нарушением когнитивных способностей в области математики. По его результатам благодаря игре в три математические игрушки, созданные Кеслер в сотрудничестве с разработчиками из Lumosity, математические навыки девочек существенно улучшились. Оба исследования не были рандомизированными (то есть они не проводились методом случайной выборки), в силу чего нельзя определить, не вызваны ли позитивные сдвиги эффектом плацебо. Впрочем, в мае 2013 года Кеслер опубликовала отчет по своему последнему на тот момент исследованию Lumosity, в котором на этот раз использовалась рандомизированная схема{57}. В нем приняла участие 41 женщина, поборовшая рак молочной железы; 21 испытуемая в течение двенадцати недель проходила тренинг Lumosity, состоящий из 48 сеансов, а прочих 20 включили в лист ожидания. В отчете, опубликованном в специализированном научном журнале Clinical Breast Cancer, Кеслер сообщает: «Тренинг способствовал существенному повышению когнитивной гибкости, беглости речи и скорости обработки информации; среди вторичных эффектов следует отметить улучшение вербальной памяти, подтверждаемое оценкой с применением стандартизированных мер. По отзывам самих испытуемых в активной группе (в отличие от группы из листа ожидания) наблюдалось также улучшение исполнительных функций, таких как планирование, организация и мониторинг задач».

«Одна из причин, по которым мне нравится Lumosity, заключается в том, что они предлагают не одну, а много задач различного вида, – призналась мне Кеслер. – У ученых имеются весьма убедительные доказательства, подтверждающие, что к серьезным когнитивным проблемам приводят самые разные заболевания, в том числе, например, онкология, ВИЧ и диабет. Я встречаюсь с такими пациентами в клинике и почти всегда рекомендую им попробовать тренинг Lumosity или что-нибудь похожее. По сути, с моей точки зрения, это в целом полезно. Подумать о таких занятиях стоит даже совершенно здоровому человеку; вполне возможно, они помогут сохранить свой мозг, сделать так, чтобы он и впредь оставался активным и здоровым. Единственное, что меня смущает, – это когда я слышу утверждения, будто данный метод непременно сработает с каждым человеком и в любой ситуации. Такой подход может привести к большим проблемам».

Компания Lumosity активно поддерживает дальнейшие научные исследования, позволяющие определить, какие игры кому полезны и в каких именно ситуациях, однако ее генеральный директор Саркар признался мне, что даже не может вообразить обстоятельства, в которых тренинг не способствовал бы развитию когнитивных способностей.

«В школе я серьезно занимался бегом, – рассказал Саркар, который вырос в Нагпуре, маленьком индийском городке; когда Саркару было двенадцать, его отец, инженер-строитель, перевез семью на Лонг-Айленд. – Так вот, когда я впервые пришел на стадион, я увидел, что там есть как ребята, бегающие довольно быстро, так и те, кто почти всегда приходит к финишу последним. Но это не было предопределено судьбой навеки. Я, например, в первом классе считался далеко не самым быстрым бегуном, но я работал очень и очень напряженно. Учитывая мои врожденные способности, я, по всей вероятности, никогда не смог бы стать лучшим бегуном школы или колледжа, но собственные результаты я, без сомнения, улучшил. И я убежден, что сама идея, будто человек не может развить свои способности, что они даны ему природой раз и навсегда, не соответствует действительности. Если бы я верил в это, меня бы здесь не было. Действительно, мы пока еще только начали изучать, как работают когнитивные тренинги, и сегодня мы вкладываем в сбор доказательств их эффективности немало денег и сил. Но нас радует и вдохновляет возможность создавать продукты, которые действительно помогают людям».

Надо отметить, уже сегодня огромная база данных компании, отображающая прогресс и включающая демографические данные по каждому пользователю, стала предметом зависти многих ученых-исследователей.

«У нас самая большая в мире база данных по когнитивной эффективности человека, – с гордостью сказал мне Джо Харди. – Google знает, что вы собираетесь купить. А мы знаем, как сделать вас умнее».

В марте 2012 года фирма опубликовала первый анализ своей базы данных, согласно которому пользователи, спящие не менее семи часов и выпивающие одну-две порции алкоголя в день, достигают при решении когнитивных задач лучших результатов, чем те, кто спит и пьет больше либо меньше{58}. Правда-правда, оказывается, умеренно пьющие люди стабильно опережают трезвенников, а пересыпание вредно для умственной деятельности не менее, нежели недосыпание. Но самый заметный эффект дали практические упражнения для мозга. Те, кто тренировал мозг по крайней мере раз в неделю, соображали на 9,8 процента быстрее и правильно решали на 5,8 процента больше математических задач, а их зрительно-пространственная память оказалась на 2,7 процента лучше, чем у людей, которые не развивали свой мозг целенаправленно.

Еще одним сюрпризом базы данных компании стал возрастной диапазон пользователей тренинга. По задумке Скэнлона и Саркара, игры Lumosity должны были привлечь поколение стареющих беби-бумеров[8], но оказалось, что их рынок на четверть состоит из школьников и студентов в возрасте от 11 до 21 года.

«Знаете, на ранних стадиях становления нашей компании я считал целевой аудиторией свою маму», – признался Скэнлон.

Возможно, самая большая проблема, стоящая сегодня перед компанией, заключается не в поиске новых доказательств того, что ее игры действительно способствуют улучшению когнитивной деятельности пользователя – 40 миллионов человек, по-видимому, этому уже поверили, – а в том, чтобы удержать уже имеющихся клиентов, убедить их и впредь играть в ее игрушки. Этим, очевидно, объясняется, почему тамошние разработчики игр вроде Тайлера Хинмана работают в тесном сотрудничестве с неврологами и психологами.

«Мы прилагаем огромные усилия, чтобы создавать веселые и интересные игры, играть в которые намного приятнее, чем ходить в тренажерный зал, – говорит Скэнлон. – У нас, по сути, та же задача, что у тренажерных залов вроде 24 Hour Fitness. Люди приходят к нам из лучших побуждений, им нравится видеть свой прогресс, но жизнь есть жизнь. Так что львиная доля нашей повседневной работы здесь состоит в том, чтобы сделать продукт максимально приятным и привлекательным; повысить, так сказать, степень податливости потребителя».

Мой вывод: хотя не все игры Lumosity могут похвастаться доказательствами, неоспоримо подтверждающими их ценность, адекватную ценности N-back или укрепляющих рабочую память задач Cogmed, по многим играм такие доказательства имеются. Кроме того, разнообразие игрушек само по себе можно считать ценным активом, особенно если учесть, что научное сообщество еще не пришло к полному согласию по поводу того, какие задачи наиболее полезны для конкретных людей в конкретных ситуациях. Еще не проведено ни одного исследования, в котором сравнивалась бы эффективность, скажем, развивающих игр Cogmed с, предположим, пользой N-back. Следовательно, поскольку нам пока достоверно известно далеко не все, вполне возможно, что «шведский стол» Lumosity из сорока с лишним игр включает в себя и такие, которые со временем окажутся мощнее, чем все, что предлагает Cogmed. Хотя, честно говоря, наверняка найдутся и совершенно бесполезные. Впрочем, цена продукта более чем привлекательна – в кофейне Starbucks я оставляю в день больше, чем ежемесячно плачу за доступ к сайту Lumosity, – да и тот факт, что его продукты доступны двадцать четыре часа в сутки, весьма и весьма приятен.

В итоге я, хоть и не без колебаний, включил Lumosity в свою тренинговую схему наряду с N-back.

Posit Science

В двух кварталах от штаб-квартиры Lumosity в веренице скучных, неприглядных кабинетов, которые больше подошли бы для какой-нибудь бухгалтерской фирмы, я нашел гораздо более трезвый и ориентированный на медицину подход. Он был предложен пионером этой сферы психологии Майклом Мерценихом, исследователем в области нейронной пластичности, чьи ранние исследования в свое время вдохновили Торкеля Клингберга. Один из самых известных нейробиологов конца XX века, Мерцених сыграл ключевую роль в создании и развитии кохлеарных имплантатов для людей с тяжелыми нарушениями слуха{59}. Майкл родился в 1942 году и по возрасту годился Скэнлону в дедушки. Седой и внушительный, Мерцених считается своего рода «серым кардиналом», неофициальным авторитетом в своей сфере деятельности, этаким эксцентричным самодуром.

«Если вам мало исследований, подтверждающих эффективность когнитивных тренингов, значит, вы идиот, – заявил он мне. – Стоит просто взглянуть на количество контролируемых исследований из данной области, чтобы сразу найти массу доказательств их несомненной пользы. С этим уже никто и не спорит. Разве что те, кто ни черта не смыслит. Но наше общество все еще одержимо лекарствами. Мы по-прежнему свято верим, что все проблемы можно и нужно решать с помощью пилюль».

В 2007 году Мерцених уволился с поста содиректора Центра интегративных нейронаук имени Кека при Калифорнийском университете в Сан-Франциско и полностью посвятил себя Posit Science, компании, основанной им в 2004 году. В фокусе внимания Мерцениха и, следовательно, его фирмы лежит использование тренинговых программ для лечения серьезных когнитивных расстройств, начиная с болезни Альцгеймера и черепно-мозговых травм и заканчивая шизофренией.

«Мы инициируем в Управлении по контролю за продуктами и лекарствами (FDA, Food and Drug Administration) слушание дела по поводу лечения шизофрении с использованием компьютера в качестве медицинского оборудования, – сказал Мерцених. – Мы считаем его лекарственным средством. Его использование приводит к позитивным изменениям в мозгу пациента».

Для облегчения бреда и галлюцинаций, которые считаются главными симптомами шизофрении, давно используются антипсихотические препараты, однако зачастую к наихудшей нетрудоспособности ведут так называемые негативные симптомы заболевания: резкое ослабление рабочей памяти и навыков простого логического мышления, для которых пока еще не найдено доказавших эффективность препаратов. Именно этот пробел и призваны заполнить тренинговые программы Posit Science. Два недавних исследования, проведенных под руководством Софии Виноградовой, вице-председателя отделения психиатрии Калифорнийского университета в Сан-Франциско, показали, что от 50 до 80 часов этого тренинга существенно улучшают вербальную рабочую память пациентов, а также их способность обучаться, отличать реальность от фантазий и относительно нормально функционировать в социуме{60}. И этот эффект сохраняется целых полгода. В настоящее время Виноградова проводит еще три исследования, в которых в общей сложности участвует 260 человек; она надеется удовлетворить всем критериям FDA, необходимым для утверждения тренинговой программы как средства для лечения симптомов когнитивных нарушений.

«На мой взгляд, у нас есть очень хорошие шансы добавить новый метод лечения ко всему тому, что мы сегодня предлагаем пациентам с психическими расстройствами. Мы намерены предложить подход, радикально отличающийся от применения лекарственных препаратов или психотерапии, – сказала мне Виноградова. – Эта форма вмешательства нацелена непосредственно на ослабление или устранение некоторых ключевых аномалий в области обработки информации, способствующих развитию болезни, а не просто на паллиативные симптомы, как это делают лекарства, или на обучение более адаптивным реакциям, для чего предназначена психотерапия».

9 апреля 2012 года Национальный институт психического здоровья организовал конференцию в городе Бетесда, чтобы обсудить состояние дел в области использования когнитивных тренингов для лечения психических расстройств{61}. В отчете по результатам встречи делается вывод, что необходимо провести более тщательно подготовленное исследование, которое, в частности, должно показать, как эти тренинги позитивно сказываются на каждодневном функционировании больного. В документе также отмечается: «Недавно опубликованные материалы можно назвать обнадеживающими, поскольку они позволяют сделать вывод, что программы когнитивных тренингов способствуют важному, хоть и незначительному, повышению эффективности по всем основным нейропсихологическим критериям оценки конкретных когнитивных навыков (таким как память, внимательность, решение проблем и задач и т. д.)».

Ознакомившись с заданиями, которые входят в тренинг Posit, я поразился тому, насколько некоторые из них похожи на игры Lumosity. Просто Posit предлагает пользователю следить за движением двух или трех шариков, перемещающихся по компьютерному экрану на фоне других шариков, а Lumosity – за красивой оранжевой рыбкой, плавающей в аквариуме. У обеих компаний есть игра, в которой на неком фоне (часто на периферии экрана) быстро появляются и исчезают птицы, а вам надо увидеть и кликнуть там, где мгновением ранее была одна из них. Только Posit назвала свою версию Hawk Eye («Ястребиный глаз»), а Lumosity – Eagle Eye («Орлиный глаз»).

Уникальность Posit начинается там, где другие поставщики когнитивных тренингов практически бездействуют, – речь идет о задачах, которые бросают вызов способности человека быстро воспринимать зрительные или слуховые градиенты. Суть задачи состоит в том, что вы слушаете звуки, громкость которых нарастает или спадает, подобно приближающейся или удаляющейся сирене скорой помощи. Чем быстрее проигрываются звуки, тем труднее разобрать, когда они становятся громче или тише. При смене градиента каждые 100 миллисекунд – то есть каждую десятую часть секунды – мне было совсем просто, но уже к 34 миллисекундам я бился, что называется, на пределе возможностей. По словам Мерцениха, проблема заключается в том, что мой мозг, мозг человека среднего возраста, воспринимает звуки (и образы) намного медленнее мозга молодого человека. Он, как в случае с цифровой фотографией со слишком малым числом пикселей или «пережатой» MP3-записью, просто не воспринимает поступающую в него информацию в достаточном объеме.

«Механизм вашего мозга плохо записывает звук, – сказал мне Мерцених. – Иными словами, вам нужно исправить основополагающий механизм. Вам следует улучшить свою способность восприятия, для чего необходимо задействовать и тренировать данный механизм на пределе возможностей. Именно в этом и заключается суть предлагаемых нами задач».

Я никак не мог взять в толк, какое отношение такие штуки имеют к интеллекту, но Мерцених объяснил мне, что считает задачи подобного типа частями континуума от простейших до самых сложных – они как бы перетекают одна в другую и требуют все более и более точной настройки слуха либо зрения.

«Сначала мы тренируем мозг, обучая его распознавать элементарные различия, чтобы, так сказать, дать ему общие правила, – рассказал мне ученый. – Далее мы постепенно переходим от базовых параметров звука к фонематическим различиям, затем к гласным и согласным, к различиям между словами, к изложению сведений и в конечном счете к более эффективному управлению полученной информацией в рамках когнитивного контроля. Цель заключается в том, чтобы заставить эти фундаментальные процессы мозга предоставлять информацию с большей силой и выпуклостью, а затем добиться, чтобы человек непременно использовал это для анализа и мышления более высокого уровня. Все дело в том, что в нормальной взрослой жизни люди, как правило, не практикуются в должной мере в тех способностях и сильных сторонах, которые они приобрели в детстве. Они становятся пользователями уже освоенных навыков. Это значит, что они ничего не делают, для того чтобы поддерживать способности высшего уровня, на которых все эти навыки основываются».

Доказательством, подтверждающим пользу программы когнитивного тренинга Мерцениха для людей пожилого возраста, можно считать результаты трех самых крупных рандомизированных клинических испытаний, когда-либо проводившихся в этой области. Первое исследование называлось «Улучшение памяти посредством адаптивного когнитивного тренинга на базе пластичности мозга»{62}. Проводилось оно в клинике Мэйо в Рочестере; в нем участвовали 487 человек в возрасте от 65 лет и старше; все они жили дома и не имели серьезных когнитивных нарушений. Восемь недель обучения по программам Posit Science – час в день, пять дней в неделю – привели к значительно более заметным улучшениям памяти и внимания, чем занятия по плацебо-программе.

Во втором исследовании, опубликованном в мае 2013 года, участвовал 681 человек из двух возрастных групп: от 50 до 64 лет и старше 65{63}. По сравнению с активной контрольной группой, которая решала компьютеризированные кроссворды, участники обеих возрастных групп, в течение десяти часов занимавшиеся заданиями Posit на скорость обработки информации, существенно расширили область «эффективного поля зрения», необходимого для того, чтобы, например, видеть периферийные области при вождении автомобиля. А еще они показали значительно лучшие результаты при прохождении без подготовки ряда когнитивных тестов. Если перевести эти показатели в количество лет, в течение которых человек защищен от возрастных ухудшений когнитивных способностей – так называемый «когнитивный резерв», упомянутый во введении к этой книге, – получается, что всего десять часов тренинга обеспечивают шесть лет такой защиты.

В третьем и крупнейшем исследовании под названием «Расширенный когнитивный тренинг для независимых пожилых людей» приняли участие 2802 человека в возрасте от 65 до 94 лет. Оно тестировало не только эффективность тренинга Posit Science на увеличение скорости обработки информации, но и другие программы, нацеленные на улучшение долговременной памяти или логического мышления. Выводы исследования были неоднозначны. Все протестированные в его рамках тренинговые методы дали позитивные результаты в том, что касается развития способностей людей в конкретной зоне тренинга, а группа, работавшая по программе Posit, еще и продемонстрировала статистически значимые улучшения общего состояния здоровья, по отзывам самих испытуемых и по ряду других оценок. Причем эти позитивные результаты сохранялись в течение целых пяти лет{64}. Однако панацеей тренинг Posit, очевидно, не является: за тот же пятилетний период в общей сложности у 189 участников эксперимента развилось старческое слабоумие, и ни одна из программ когнитивного тренинга, изучаемых в рамках исследования, не снизила риска в этом плане{65}. «Судя по всему, чтобы полностью изучить эффективность когнитивных тренингов как средства предотвращения слабоумия, потребуются более продолжительные дополнительные занятия или усиленный тренинг», – к такому выводу пришли авторы исследования.

Прежде чем покинуть кабинет Мерцениха, я спросил ученого, как получилось, что он заинтересовался когнитивными тренингами, хотя прежде занимался, казалось бы, совершенно не связанными с этой областью науки кохлеарными имплантатами.

«Сам факт эффективности кохлеарного имплантата представляет собой наиболее убедительное доказательство пластичности мозга взрослого человека, какое я только могу вообразить, – сказал он. – Вы вставляете во внутреннее ухо устройство, которое при помощи электродов воспроизводит звуковую информацию совершенно иным способом, нежели тот, которым ее обычно получает ваш мозг. Между тем, как мозг активизируется через, так сказать, невооруженное ухо и через ухо, оснащенное кохлеарным имплантатом, нет ничего общего. Потому поначалу то, что слышит мозг пациента, звучит как полная ерунда, но со временем звук становится нормальным. Мозг начинает его понимать. Это поистине чудо, и имя ему – “пластичность мозга”».

Уже встав, чтобы окончательно откланяться, я заметил, что к штанине темных брюк Мерцениха что-то прилеплено. Это был ярлык с указанием размера, как на любой одежде, которую мы покупаем в магазинах. Чтобы не показаться нетактичным, я не стал указывать на это ученому, а похвалил его кожаную летную куртку, висевшую на крючке у двери.

«Да мне вообще все равно, во что одеваться», – ответил Мерцених.

Мой вывод: с научной точки зрения Posit заслуживает не меньшего внимания, чем тренинг Cogmed. Но если компания Cogmed, кажется, удовлетворена работой на переполненном рынке средств для лечения СДВГ, Мерцених стремится получить одобрение FDA на использование его программы для лечения негативных симптомов шизофрении – весьма смелый шаг поистине исторического масштаба, если, конечно, ему это удастся. Рассчитывая выйти на массовый рынок, где пока господствует Lumosity, Posit уже предложила упрощенную, без сложного дизайна, версию своей программы на сайте www.brainhq.com. Несколько смущает тот факт, что все ее исследования в области серьезных когнитивных расстройств до сих пор проводились без участия психологов – так же, как и в Cogmed. И все же я рекомендую всем, у кого в семье есть люди, страдающие шизофренией, попробовать тренинговые программы Posit. Однако, несмотря на искреннее восхищение достижениями Мерцениха в этой области, поскольку моей конкретной целью было развитие подвижного интеллекта, я от тренинга Posit Science отказался и в свою тренинговую схему его не включил.

LearningRx

На следующий день после возвращения домой из Сан-Франциско, проходя мимо студии йоги, которую время от времени посещает моя жена Элис, я заметил над входной дверью новую вывеску, свидетельствующую о том, что отныне тут квартирует компания под названием LearningRx. Я вошел и взял брошюру. «Тренируешь мозг – становишься умнее. Гарантировано», – гласил заголовок.

Что за черт? Эти тренинги для мозга уже попадались мне практически повсюду.

LearningRx оказался самой дорогой, наименее поддержанной официально опубликованными исследованиями и наиболее активно рекламируемой из четырех самых распространенных программ когнитивного тренинга. Особенно любопытным отличием LearningRx от всех остальных оказалось то, что компания была создана по принципу франшизы, как, например, McDonald’s. Каждым из 83 центров LearningRx, работающих сегодня в 20 странах мира, управляют независимые бизнесмены. И владельцу франшизы, и специалистам, которых он нанимает непосредственно для работы с клиентами, достаточно иметь за плечами четыре года учебы в колледже.

Однако, надо отметить, у LearningRx есть также ряд уникальных ценных характеристик. Например, тренинги здесь проводит человек, а не компьютер. Эти специалисты весьма настойчиво поощряют и мотивируют каждого клиента продолжать тренинг дальше и дальше – согласитесь, весьма ценный момент для детей или взрослых, борющихся с проблемами внимания и концентрации. (Надо сказать, проблему поддержки мотивации людей на то, чтобы они тренировали свой мозг, переходя все к более и более сложным задачам, отмечали практически все исследователи, тестировавшие тренинговые методики, в том числе Джегги и Бушкюль.) Кроме того, многие задачи LearningRx практически ничем не отличаются от используемых другими компаниями, работающими в данной области. Они лишь переведены из компьютерного формата в упражнения, выполняемые просто за столом с применением традиционных обучающих материалов.

Однажды вечером я с разрешения владельца франшизы посетил ближайший к моему дому тренинговый центр LearningRx. Ник Веккьярелло, шестнадцатилетний клиент из Глен-Риджа, сидел за столом напротив Кэти Дач, недавней выпускницы колледжа, одетой в черную рубашку с нашивкой «тренер мозга». На столе перед Ником было разложено с десяток карточек с символами разных цветов, форм и размеров. Ник пристально смотрел на них, выискивая три, которые можно было бы объединить в некий шаблон.

«Ну что, видите?» – ободряюще спрашивала Кэти.

«О боже», – бормотал Ник, лихорадочно шаря глазами по карточкам.

В противоположном углу комнаты двадцатитрехлетний Натан Велорич таращился на перечень чисел, стараясь найти любые идущие подряд две цифры, которые в сумме дают девять. В какой-то момент молодой человек решительно обвел кружком одну пару; все это время тренер следил за выполнением задания с секундомером в руках. Однако положенные на данное упражнение 50 секунд не успели пройти, как из центра комнаты раздался крик.

«А вот и он, наш Натан! – кричала Ванесса Майя, еще один тренер. Приближаясь к молодому человеку с озорной улыбкой, она хлопала в ладоши, словно надоедливая маленькая сестричка. – Отвлечение! Отвлечение!»

Такое, на первый взгляд, довольно дурацкое поведение имело под собой конкретную цель. Роль Ванессы заключалась в том, чтобы научить студентов оставаться сосредоточенными на своих задачах под влиянием любых отвлекающих факторов, будь то только что пришедший новый твит, очередное сообщение в блоге или старые добрые шалости непосредственно в классе.

Мама Натана рассказала мне, что проблемы начались у сына с первых классов школы. Недавно парень окончил Университет Уильяма Патерсона и получил диплом специалиста в области коммуникаций, а когда его мама услышала от коллег о LearningRx, она решила, что нечто подобное может оказаться ему полезно и, вполне вероятно, пригодится в бизнесе и в личной жизни.

«Я должен стремиться к самосовершенствованию, – сказал мне сам Натан, который уже поступил на свою первую после колледжа работу. Он в течение неполного дня трудился кассиром в магазине сети аптечных и повседневных товаров CVS у себя в Нью-Провиденсе. – Я рад, что работаю в этой отрасли. Я, конечно, рассчитываю на что-нибудь получше, но хочу остаться именно в CVS. Планирую со временем найти работу на полный день, а затем добиться включения в корпоративную программу подготовки управленческого персонала».

По поводу когнитивного тренинга Натан сказал следующее: «Я не знаю, стану ли я в результате умнее. Но как минимум, когда, выполняя разные задачи, переходишь на очередной уровень сложности, это определенно укрепляет уверенность в своих силах».

На диване в зоне ожидания учебного центра ждала мама другого молодого человека, Ника. Звали ее Дианой. Она рассказала мне, что мальчик с раннего детства борется с проблемой синдрома дефицита внимания.

«В школе к нам прикрепляли наставников всех типов и видов, известных человечеству, – призналась она. – Назовите любую методику, и я наверняка скажу, что мы ее уже пробовали. Эта – первая, которая действительно помогает». Когда Веккьярелло нашли в своем почтовом ящике брошюру LearningRx, их впечатлила научная аура, окружающая предлагаемую компанией программу. И они решили потратить 12 тысяч долларов – именно столько стоит год обучения в центре LearningRx с занятиями три раза в неделю. (Кстати, из более чем десятка американских семей – клиентов LearningRx, у которых я брал интервью, большинство выбрали именно эту схему, хотя была одна, которая заплатила всего 3000 долларов за курс продолжительностью в несколько месяцев.) Спустя год фото Ника висело на школьной доске почета, и парень перестал принимать стимулирующие препараты, которые ему прежде регулярно прописывали врачи.

«Мне ужасно хотелось прекратить пить таблетки, – признался Ник с демонстрирующей брекеты улыбкой от уха до уха. – Раньше мне было очень трудно на протяжении 45 минут урока сидеть смирно, смотреть на учителя и слушать, что он говорит. А тут я впервые в жизни почувствовал искренний интерес к учебе. Они здесь предлагают кучу игр и головоломок, требующих максимальной концентрации внимания. А после довольно длительных занятий, на которых мне предлагали все более и более сложные задания, я вдруг понял, что применяю эти навыки и в школе. У меня даже в школьном марширующем оркестре дела пошли лучше».

«Конечно, это дороговато, – признался мне отец Ника Ричард, учитель пятого класса. И тут же добавил: – Но я думаю, тренинг действительно изменил нашего Ника. Его отметки стали лучше. А если что-то действительно помогает сыну в жизни, этому просто нет цены».

Судя по всему, расходы на тренинг окупились и в случае с Натаном. Как я впоследствии узнал, его повысили, назначив на должность помощника менеджера аптеки CVS, в которой он работал, и Натан впервые в жизни начал встречаться с девушкой. Невзирая на столь заметные успехи, по словам его матери, парень очень жалеет, что ему пришлось прекратить посещать занятия. И, как он сам утверждает, решение бросить тренинг ни в коей мере не было связано с LearningRx.

Поискав в интернете, я все же нашел несколько жалоб на LearningRx – совсем, надо сказать, немного, учитывая количество тренинговых центров. Их оставили родители, утверждающие, что, заплатив немалые деньги, они заметили в своих детях лишь очень несущественные сдвиги к лучшему. Еще несколько людей, подписавшихся как текущие или бывшие тренеры Learning Rx, жаловались онлайн на методики продаж компании и даже сообщали о манипуляциях с результатами тестирования клиентов{66}. Однако семьи, с которыми я говорил, практически в один голос отзывались о компании позитивно; многие из них настаивали, что традиционные занятия с преподавателями приносили их чадам мало пользы, а упражнения, практикуемые в тренингах LearningRx, какими бы странными они ни казались, действительно изменили ситуацию к лучшему.

«Первые пару недель я вообще не видела в некоторых упражнениях ни малейшего смысла», – призналась мне Приянка Бхатия, шестнадцатилетняя школьница из Нью-Джерси. Например, в одном задании тренер из центра LearningRx просил девушку прикасаться к большому пальцу руки другими пальцами, от мизинца к указательному на левой руке и в противоположном направлении на правой. А в другом упражнении ей надо было придумать историю с использованием конкретного набора персонажей и чувств.

«Это упражнение мне особенно не нравилось, – рассказывает Приянка. – У меня не слишком яркое воображение. Но теперь-то я понимаю, что, выполняя его, я вынуждена была выходить из своей зоны комфорта».

Через полгода тренинга, включавшего множество математических и лингвистических заданий и разного рода упражнений, девушка обнаружила целый ряд весьма существенных сдвигов. Она говорит: «Упражнения с пальцами заметно улучшили мои двигательные функции. Я играю на флейте, и теперь мои пальцы двигаются намного быстрее».

А вот как тренинг повлиял на ее учебу: «Я начала намного лучше запоминать материал, и мои оценки стали выше. Прогресс очевиден. В этом году мы изучаем английскую литературу, и я понимаю все намного быстрее и лучше, чем прежде».

Надо сказать, необычность некоторых упражнений отражает саму суть, природу компании LearningRx. Если создатели Posit, Cogmed и Lumosity имеют ученые степени в области психологии и неврологии, то основатель LearningRx – доктор наук в области детской оптометрии.

«Я сделал основной акцент на визуальный тренинг, – сообщил мне Кен Гибсон во время телефонного интервью из своего дома в Колорадо-Спрингс (кстати, как это ни странно, пока мы с ним говорили, на лужайке перед его домом бродил настоящий живой медведь). – Я хотел тренировать детские глаза, чтобы они хорошо двигались и быстро и правильно обрабатывали то, что видят».

Специализируясь на лечении детей с проблемами фокусировки или движения глаз, ученый со временем заинтересовался вопросами дислексии и прочих нарушений способности к обучению. «Я осознал, что способен помочь детям, страдающим косоглазием, но не тем, у кого проблемы с учебой, – сказал он. – И начал много читать о потенциальных возможностях развития разных навыков, не только зрительных, но и слуховых, равно как памяти и скорости обработки информации».

Занявшись тренингами с использованием тестов, разработанных для оценки уровня внимания, логики, рабочей памяти, скорости обработки зрительной информации и прочих важных компонентов, Гибсон обнаружил, что многие из них можно существенно улучшить. «Я начал с предпосылки, что способен развить любые когнитивные навыки, – вспоминает он, – но некоторые из них изменить намного труднее других».

От критики, что для разработки тренинговой программы, нацеленной на улучшение чего-то столь фундаментального и неприкасаемого, как интеллект, ему не хватает диплома в данной конкретной научной области, Гибсон решительно отмахнулся.

«Все началось в далеком 1986 году, – сказал он. – И я исхожу не из чисто научных перспектив. Мы работаем не на базе Университета Дьюка или Гарварда. Чтобы обосновать плату, которую мы берем с клиентов, и получить позитивные отзывы, нам необходимы конкретные результаты».

По словам Гибсона, его уверенность в успехе в значительной мере базируется на реальном прогрессе, который большинство посещавших его тренинги людей демонстрируют при прохождении стандартизированных тестов.

«Мы оцениваем каждого нашего учащегося до и после тренинга с помощью теста Вудкока – Джонсона на определение общего уровня интеллекта», – говорит Гибсон, в 2003 году основавший франчайзинговую сеть центров LearningRx. Теперь, основываясь на результатах обучения более 30 тысяч человек, он утверждает, что после 24 недель тренинга показатель стандартного теста IQ в среднем возрастает на 15 баллов, а менее чем через 32 недели – на 20.

Данное заявление Гибсона в определенной мере подтверждают выводы независимого исследования результатов LearningRx. Оливер Хилл-младший, профессор психологии Виргинского университета в Петерсберге, недавно провел исследование стоимостью в миллион долларов, которое финансировалось Национальным научным фондом; цель заключалась в оценке фактической эффективности программы{67}. Хилл сравнил 340 школьников, которые в течение одного семестра два часа в неделю занимались в компьютерных классах своих школ онлайн-версией упражнений LearningRx, с таким же количеством учеников, не проходивших подобного тренинга. Ученый обнаружил, что те, кто играл в онлайн-игры, добились значительного улучшения своих когнитивных способностей не только по сравнению с контрольной группой, но и по результатам ежегодного экзамена Standards of Learning («Стандарты обучения»), который сдается в штате Виргиния. В настоящее время Хилл проводит очередное исследование на базе техасских студентов и, по его признанию, наблюдает еще больший эффект от упражнений LearningRx, проводимых в тренинговых центрах компании.

Мой вывод: многие люди сразу отказываются от LearningRx, но делать этого не следует. Да, тренинг стоит очень дорого; организация тренинговых центров по принципу франшизы выглядит странновато, а претензии на эффективность несколько завышены и пока подкреплены недостаточным числом рецензируемых научных исследований. Тем не менее большинство предлагаемых в рамках тренингов LearningRx заданий основаны на методах, уже продемонстрировавших свою эффективность в компьютеризированной версии. А тот факт, что в центрах LearningRx их проводят полные энтузиазма тренеры, которые работают по сценариям, разработанным не менее тщательно, нежели рецепты блюд в сети ресторанов McDonald’s, скорее всего, стоит расценивать как огромный плюс для тех, кто нуждается в помощи больше всего. И хотя, в отличие от Cogmed, Posit и Lumosity, эффективность LearningRx пока не до конца подтверждена научными исследованиями, что-то подсказывает мне, что если бы такие исследования были проведены, они показали бы, что данный тренинг эффективен как минимум не менее вышеупомянутых. И скажу еще вот что: мне бы очень хотелось, чтобы одна моя знакомая шестилетняя девочка, друг нашей семьи, у которой некоторые проблемы с вниманием и самоконтролем, прошла тренинг LearningRx, но я знаю, что ее родители никогда не смогут себе этого позволить. Лично я вычеркнул его из своего списка, ибо, конечно же, не собираюсь выкладывать 3000 долларов за три месяца обучения. Особенно учитывая тот факт, что программа Lumosity за такой же период обойдется менее чем в два процента от этой суммы.

Шутеры от первого лица

И, наконец, мы перешли к последней разновидности тренажеров для мозга, которую предлагает рынок и которая, увы, не пользуется особым уважением ни у родителей, ни у педагогов. Открытие, что так называемые шутеры от первого лица (попросту говоря, игры-стрелялки) развивают когнитивные навыки, было сделано еще в 1998 году, когда в Рочестерский университет поступил длинноволосый фанатик математики, геймер по имени Шон Грин. Уже на первом курсе он стал подрабатывать в лаборатории Дафни Бавелье, профессора мозга и когнитивных наук, помогая ей с компьютерным программированием и выполняя другие поручения. Когда Грин учился на четвертом курсе, Бавелье попросила его написать программу для тестирования эффективного поля зрения, той самой меры, которую Мерцених использовал для оценки эффективности отслеживания движущихся объектов, видимых периферийным зрением. Молодой человек задание выполнил, но вскоре возникло подозрение, что в его компьютерную программу вкралась ошибка, потому что сам Грин и несколько его друзей показывали при тестировании с ее помощью намного лучшие результаты, чем должны были бы, исходя из того, что известно ученым благодаря десятилетиям всевозможных исследований и экспериментов.

«Наши результаты по этому тесту постоянно оказывались лучше, чем должны были быть, судя из материалов предыдущих исследований, – сказал мне Грин. – И не на каких-нибудь 5–6 процентов, а гораздо, гораздо выше. Я только чесал в затылке, не понимая, что происходит».

Тогда тест с применением новой программы прошла сама Бавелье, ее результаты оказались в стандартном диапазоне. Протестировали еще несколько людей – и увидели тот же ожидаемый стандарт. Дело было не в программе, а в мозгах Грина и его друзей; ребятам на редкость хорошо удавалось отслеживать объекты периферийным зрением. Поэтому Грин решил выяснить, чем же он и его друзья отличаются от всех остальных; что в них такого особенного. Некоторые из них были музыкантами, но не все. Некоторые серьезно увлекались спортом, но тоже не все.

«Единственное, объединявшее всех, кто исключительно хорошо выполнял задания теста, – сказал он мне, – было то, что все мы запоем играли в компьютерную стрелялку Team Fortress Classic».

В те времена университетские кампусы всей страны активно опутывались сетями высокоскоростных T1-линий, и Грин с приятелями увлеченно играли в видеоигрушку, в которой одновременно, разбившись на команды, могли играть сразу несколько людей. Они захватывали знамя противника, совместно защищали от убийц высокопоставленных «шишек» и т. д. и т. п.

«Я был недостаточно знаком с научной литературой, чтобы понять, что произошло нечто поистине из ряда вон выходящее. Ученые ведь знали наверняка, что, развивая один навык, невозможно улучшить другой, – рассказал мне Грин. – И это стало темой моей дипломной работы».

Вместе с Бавелье он провел четыре эксперимента, в рамках которых любители стрелялок сравнивались с людьми, которые никогда в такие игры не играли, и каждый раз исследователи обнаруживали, что первая группа систематически обходит вторую по результатам тестов на зрительное внимание. Был проведен и пятый эксперимент: девятеро не-геймеров обоих полов в течение десяти дней час в день играли в стрелялку Medal of Honor: Allied Assault по мотивам Второй мировой войны. В итоге эта группа продемонстрировала на тестах на зрительное внимание заметно лучшие результаты по сравнению с группой из восьми таких же не интересующихся компьютерными играми сверстников, которых попросили столько же времени играть в игру-головоломку «Тетрис».

29 мая 2003 года исследователи обнародовали свои потрясающие выводы в журнале Nature{68}.

Они, в частности, писали: «Вынуждая игроков одновременно выполнять ряд разнообразных задач (обнаруживать новых врагов, отслеживать действия уже существующих, избегать их ударов и пуль и т. д.), видеоигры данного типа заставляют их на пределе возможности использовать три разных аспекта зрительного внимания. Всего через десять дней тренинга это заметно сказывается на способности выполнять новые, непривычные задачи и действовать в неподготовленной местности. Потому, хотя видеоигры могут показаться довольно бессмысленным занятием, они способны радикально повысить эффективность обработки зрительной информации и улучшить внимание игрока».

С тех пор Грин и Бавелье вместе и по отдельности опубликовали целый ряд других исследований, подтвердивших и расширивших их первоначальные выводы. Некоторые скептики по-прежнему сомневаются в достоверности сотен исследований компьютерных игр, проведенных за последние годы, однако доказательств их пользы накопилось достаточно для того, чтобы на сегодняшний день эндоскопические хирурги и операторы американских военных беспилотников регулярно тренировались на стрелялках, оттачивая точность движений и быстроту реакции. Грин ныне является доцентом кафедры психологии Висконсинского университета в Мэдисоне, а Бавелье недавно открыла собственную лабораторию в Университете Женевы, расположенном намного ближе к Парижу, где она выросла, чем Рочестер, где она работала до этого.

«Мы хотим детально проанализировать компьютерные игры, чтобы в полной мере понять, что открыла индустрия развлечений, сама того не ведая. Речь о том, что некоторые видеоигры являются мощным инструментом повышения пластичности мозга и способности людей к обучению, – сказала мне Бавелье в интервью по телефону из Женевы. – Шутеры от первого лица – последнее, что приходит в голову, когда думаешь о видах деятельности, развивающих наш мозг. Но в действительности это мощнейший инструмент улучшения внимания».

Причем стрелялки улучшают не только зрительное внимание; Бавелье и Грин обнаружили подобные эффекты и в их воздействии на слуховое внимание{69}. Бавелье даже продемонстрировала, что тренинги с применением компьютерных игр способны улучшать зрение, если оценивать его с позиции способности человека воспринимать тончайшие нюансы оттенков серого цвета{70}; прежде подобные дефекты исправлялись исключительно посредством хирургического вмешательства либо очками. А ведь, как бы невероятно это ни звучало, улучшение способности воспринимать тончайшие градиенты может даже продлить человеку жизнь. Одно исследование, в котором приняли участие 4097 женщин – когда исследователи впервые с ними встретились, им было 60 с лишним, – показало, что низкая контрастная чувствительность является одним из самых серьезных факторов риска смерти в последующие 19 лет{71}.

Однако лично меня больше всего интересовало влияние стрелялок на подвижный интеллект, о чем я и спросил Бавелье. Оказалось, что она недавно протестировала компьютерные игры с применением стандартных мер, принятых в этой области, но, поскольку результаты еще не были опубликованы в рецензируемой периодике, я не могу процитировать ее слова в этой книге. Впрочем, уже вышедшие в печати исследования Бавелье позволяют с большой долей уверенности предположить, что некоторые компьютерные игрушки влияют на подвижный интеллект положительно.

«Тут многое зависит от того, что вы подразумеваете под интеллектом, – сказала мне исследовательница. – Существует целая область науки, утверждающая, что основным фактором, определяющим интеллект человека, является его контроль над исполнительными функциями и способность управлять своим вниманием. Так вот, в этом смысле игры действительно делают нас умнее. Однако не следует сразу же делать вывод, что, наигравшись в стрелялки, вы непременно получите более высокий балл на следующем экзамене. Этого я не утверждаю. Однако мы продолжаем расширять горизонты и выходить за рамки привычного, тестируя, какие еще навыки и способности можно развить благодаря компьютерным играм данного типа».

По словам Бавелье, сегодня уже очевидно, что старая догма, согласно которой обучение чему-то одному не развивает других навыков и способностей, – так называемое «проклятие специфичности обучения», по сути, вера в то, что фундаментальные когнитивные способности не развить никакими тренингами, – мертва либо как минимум должна стать таковой.

«То, что Джегги делала с помощью N-back, Торкель – с тренингами рабочей памяти, другие исследователи – с медитацией, а мы – с некоторыми компьютерными играми – все это разные способы добраться до одних и тех же базовых механизмов, – сказала Бавелье. – Мы все развиваем и тренируем гибкое распределение мозгом ресурсов и внимания исполнительных функций. Наш мозг постоянно бомбардируется значительно большим объемом информации, нежели мы реально используем для принятия решений и управления своим поведением. Ключевым аспектом успеха является правильное определение, какая информация касается той или иной конкретной задачи, а какую следует проигнорировать или отмести как не имеющую отношения к делу. Это – неотъемлемая часть нашей повседневной жизни. Научившись четче фокусироваться на нужных характеристиках и особенностях своей среды, не отвлекаясь на посторонние вещи, вы добьетесь значительно большего».

Звучит просто замечательно. Однако при отсутствии официально опубликованных данных, подтверждающих, что компьютерные игры со стрельбой и насилием непременно повысят уровень моего подвижного интеллекта, я не испытывал горячего желания начинать в них играть. Особенно учитывая, что у моих племянников, больших любителей всяких стрелялок, я никаких заметных позитивных сдвигов что-то не наблюдаю.

Итак, для компьютеризированной части своей персональной тренинговой программы я решил оставить оригинальную версию двойного N-back Джегги и Бушкюля и тренинг Lumosity. Но не следует забывать, что поиски способов наращивания интеллектуальной мощи человека начались задолго до изобретения компьютеров, тысячи лет назад, на заре человеческой цивилизации. А моя работа по созданию схемы тренинга продолжается.

После многочисленных исследований в этой области одни древнейшие методы и рекомендации по развитию интеллекта получили подтверждение своей эффективности, а другие, напротив, оказались совершенно бесполезными. А некоторые стали чрезвычайно распространенными и популярными по совершенно иным причинам – не связанным с развитием мозга, – но о них вряд ли стоит говорить в этой книге. Вы же не хотите, чтобы я долго и нудно распространялся тут о том, что голод, жестокое обращение с детьми, употребление алкоголя во время беременности, пьянство в подростковом возрасте, жизнь в детском доме, постоянные удары по голове и воздействие свинца и ртути – плохо для тела, плохо для души и плохо для когнитивного развития юного члена общества? Разве для того чтобы настоятельно порекомендовать своему чаду выбросить трубочку для «травки», вам нужно новое исследование, наглядно демонстрирующее, что интенсивное курение марихуаны в подростковом возрасте приводит к снижению IQ в зрелые годы? И разве из-за отсутствия убедительных научно-медицинских доказательств родители так часто игнорируют рекомендации относительно здорового рациона питания и правильного ночного сна для своего ребенка и не поддерживают в доме мир и порядок?

Так что предлагаю сразу перейти к тем научным фактам и доказательствам, о которых действительно стоит знать. И начнем мы с питания.

Являясь вегетарианцем, который ест рыбу, и диабетиком первого типа (болезнь развилась, когда я еще был тощим восемнадцатилетним студентом, и с тех пор мне приходится принимать инсулин и строго контролировать потребление углеводов в целом и сладостей в частности), я ознакомился со всеми достойными внимания исследованиями на тему влияния диеты на интеллект, какие только сумел найти. Вы тоже можете просмотреть их, прибегнув к весьма полезной функции поиска PubMed, онлайновой базы данных Национальных институтов здоровья, в которой собраны отчеты по более чем 22 миллионам медицинских исследований. Сделав это, вы сами увидите, что проблема заключается в том, что нужных исследований в базе не так уж и много, а по тем, которые опубликованы, выводы, как правило, отнюдь не вдохновляют{72}.

Не убивайте меня за дурную весть. Я лишь посланник, ее принесший.

Голубику, например, исследовали всего несколько раз, и все на старых крысах; в итоге ученые сделали вывод, что добавление в ежедневный рацион грызунов горсти этих ягод несколько улучшает их память{73}. Так что если у вас дома живет крыса преклонного возраста, можете подумать о том, чтобы все-таки предпринять что-нибудь для улучшения ее памяти. Но в единственном исследовании пользы голубики для людей, отчет по которому мне удалось найти, участвовало всего девять человек, и оно не было рандомизированным. А следовательно, у нас практически нет никакой статистически значимой, достоверной информации относительно влияния этой ягоды на развитие когнитивной функции. И мне как человеку, у которого в саду растут кустики голубики и который ездил на ее сбор в Мэн, это не по душе.

А как же насчет витаминов группы В: В6, В12 и В9 (известного также как фолиевая кислота)? Все это необходимые элементы питания человека; целым рядом исследований подтверждено, что люди с недостатком витамина B в организме подвержены повышенному риску развития болезни Альцгеймера. Однако рандомизированные исследования, призванные подтвердить позитивное влияние витаминов группы B на память или навыки мышления, желаемого результата не дали. И это лишь один из загадочных выводов, которыми буквально кишит область медицинских исследований. Как отмечалось в одном обзоре Еврейского университета в Иерусалиме за 2012 год, большинство исследований не продемонстрировали, что прием витамина B оказывает на когнитивную систему человека какой-либо защитный или лечебный эффект{74}. В другом отчете, опубликованном в 2008 году в высокоуважаемой Кокрановской базе данных систематических обзоров, делается такой вывод: «Незначительное количество проведенных в этой области исследований не представило сколько-нибудь убедительных подтверждений тому, что фолиевая кислота в комбинации с витамином В12 или без него оказывает благотворное влияние на когнитивную функцию здоровых или страдающих мыслительными расстройствами пожилых людей, отобранных способом сплошной выборки… Необходимы дополнительные исследования на эту важную тему»{75}.

Что касается креатина, вещества, естественным образом вырабатываемого нашим организмом, которое тем не менее считается одной из самых популярных добавок для спортсменов, то тут опубликованы отчеты по четырем рандомизированным «замаскированным» исследованиям, нацеленным на выявление влияния данного химического соединения на когнитивные навыки человека. Одно проводилось с участием здоровых молодых людей, второе – пожилых, третье – на базе вегетарианцев, в четвертом участвовали как вегетарианцы, так и мясоеды{76}. Небольшое исследование на базе пожилых людей выявило заметные улучшения при прохождении различных когнитивных тестов уже через неделю после того, как испытуемые начали принимать пищевые добавки с креатином. В остальных трех исследованиях некоторый позитивный эффект креатина был обнаружен только в группе вегетарианцев. Это, казалось бы, вполне объяснимо, ведь пищевые источники креатина находятся в основном в мясе, рыбе и других продуктах животного происхождения, и уровень креатина в мышцах вегетарианцев, как правило, ниже, чем в мышцах людей, употребляющих мясо. Однако два исследования, в которых участвовали вегетарианцы, дали непоследовательные результаты: одно продемонстрировало улучшение по показателям рабочей памяти и подвижного интеллекта, а другое выявило только позитивные изменения кратковременной памяти. И ни одно из них не было достаточно масштабным, чтобы убедить ученых, которые, прежде чем чему-то поверить, как правило, хотят увидеть отчеты по итогам исследований с участием сотен людей. Во всяком случае, лично на меня эти скудные свидетельства особого впечатления не произвели, и, сдав анализ на уровень креатина в крови и убедившись, что он в пределах нормы, я решил не включать добавки с этим веществом в свою тренинговую схему.

А как начет полиненасыщенных жирных кислот (ПНЖК) омега-3, содержащихся в рыбьем жире, и их профилактической роли в деле защиты от ослабления когнитивных способностей и развития слабоумия у пожилых людей? В Кокрановском обзоре ПНЖК омега-3, опубликованном в 2012 году, представлены отчеты о трех тщательно подготовленных рандомизированных исследованиях, в которых в общей сложности участвовало 4080 человек и которые длились от полугода до двух лет{77}. «Данные исследования не подтверждают позитивного влияния добавок ПНЖК омега-3 на когнитивную функцию пожилых людей, не страдающих когнитивными расстройствами, – делается вывод в обзоре. – Но переносятся добавки ПНЖК омега-3, как правило, хорошо; чаще всего встречается легкий побочный эффект в виде проблем желудочно-кишечного тракта. Требуются дальнейшие и более продолжительные исследования, которые могут выявить более заметные изменения когнитивной функции испытуемых и, вполне вероятно, позволят обнаружить эффект добавок ПНЖК омега-3 как средства предотвращения когнитивных нарушений у пожилых людей». Иными словами, три исследования, проведенные на базе более 4000 человек и имевшие продолжительность до двух лет, пользы добавок ПНЖК омега-3 для когнитивных функций не выявили, но если в них примут участие еще сколько-то тысяч людей, которых будут изучать в течение десяти лет, то, вероятно, позитивный эффект обнаружится. А может, и нет.

Теперь о рыбьем жире и его пользе для беременных в качестве средства оптимизации развития мозга плода. В 2003 году в журнале Pediatrics был опубликован отчет ученых из Осло, породивший определенные надежды на позитивный эффект данного препарата{78}. Исследователи наняли 590 беременных женщин, которые каждый день пили рыбий жир либо кукурузное масло и должны были в течение трех месяцев кормить своих младенцев исключительно грудью. К завершению этого периода в группе женщин, принимавших рыбий жир, осталась всего 41 участница, точно выполнившая все инструкции, а в группе, принимавшей кукурузное масло, – 35. Когда их деткам исполнилось четыре года, ученые провели тест, который показал, что скорость мышления детей из группы, принимавшей рыбий жир, значительно выше, чем в группе, пившей кукурузное масло. Но в 2008 году те же экспериментаторы опубликовали в Pediatrics результаты дальнейшего исследования, согласно которому разницы в общем IQ между двумя группами детей (им на тот момент было по семь лет) не обнаружилось{79}. Правда, ученые выявили заметные различия в результате одного конкретного подтеста, но даже этот весьма скромный вывод вскоре был оспорен другим экспериментом, на этот раз проведенным исследователями из Копенгагенского университета. В 2009 году они сообщили в журнале Journal of Nutrition, что… впрочем, название исследования говорит само за себя: «Прием матерью добавок рыбьего жира в период лактации в долгосрочной перспективе может негативно сказаться на кровяном давлении, потреблении энергии и физической активности семилетних мальчиков»{80}. Те же исследователи в 2011 году сообщили, что семилетние мальчики и девочки, матери которых во время беременности и кормления принимали рыбий жир, а не оливковое масло, имели значительно худшие показатели по результатам различных тестов на внимание, рабочую память и скорость мышления{81}. «Прием добавок рыбьего жира на ранних стадиях развития плода может в дальнейшем негативно сказываться на когнитивных способностях ребенка», – такой вывод был сделан в отчете, опубликованном в журнале Lipids.

Так что, если вы беременны, перечитайте последнее предложение и, пожалуйста, дважды подумайте, стоит ли вам пить рыбий жир.

Объектом целого ряда исследований стала средиземноморская диета, включающая в себя не только рыбу, но и много фруктов, овощей, бобовых, макароны, оливковое масло и красное вино, а также красное мясо, сахар и молочные продукты в очень ограниченных количествах{82}. Большинство из исследований показали, что пожилые люди, которые придерживаются такой диеты, как правило, отличаются лучшими когнитивными способностями, чем те, кто этого не делает. Однако следует отметить, что львиная доля таких исследований носила обсервационный характер, то есть ученые спрашивали у людей, что они едят, тестировали их когнитивные способности, а потом наблюдали за ними по мере старения, не рандомизируя испытуемых на базе того, какой диеты они придерживаются. А вот в одном более позднем исследовании ученые случайным образом поделили участников на три группы: первой была предписана средиземноморская диета с дополнительным количеством оливкового масла, второй та же диета с добавлением смеси из разных видов орехов, а третей просто диета – не средиземноморская – с низким содержанием жира. Шесть с половиной лет спустя те, кто сидел на обеих версиях средиземноморской диеты, немного, но статистически значимо опережали участников третьей группы по результатам вербальных тестов, тестов на оценку памяти, абстрактного мышления и по прочим критериям когнитивных функций. А еще они оказались меньше подвержены риску, что им со временем диагностируют умеренное когнитивное расстройство либо слабоумие. Но такие результаты дало лишь единичное исследование, не говоря уже о том, что далеко не каждый из нас способен полностью изменить свой рацион питания с надеждой получить некоторые потенциальные выгоды в довольно отдаленном будущем.

С подобной проблемой исследователи столкнулись бы, и попытавшись протестировать влияние на когнитивные функции диеты, целиком состоящей из нездоровой пищи, скажем фастфуда: это действительно чрезвычайно трудно – вынудить людей по чьей-то указке изменить свое питание и придерживаться новой диеты неделями или месяцами, не говоря уже о годах.

Однако нам известны два продукта, способность которых позитивно влиять на когнитивные функции человека подтверждена научными исследованиями: один – для младенцев, а другой – для взрослых людей. Первый – важнейший и наилучший продукт для любого новорожденного – это, конечно, грудное молоко матери. Исследователи уже давно выявили очевидную связь между грудным вскармливанием и несколько повышенным показателем IQ ребенка, но некоторые ученые убеждены, что эта связь не относится к категории причинно-следственных; по их мнению, все объясняется тем, что матери, которые кормят детей грудью, в среднем образованы лучше матерей, которые этого не делают{83}. Однако в рамках одного исследования, опубликованного в июле 2013 года, отслеживалось не только то, кормили ли матери детей грудным молоком, но и как долго их малыши оставались на грудном вскармливании. Так вот, даже с учетом интеллекта и социально-экономических характеристик матерей, это исследование показало, что каждый месяц грудного вскармливания приводит к семилетнему возрасту к дополнительному увеличению IQ на 0,35 (или больше чем на треть пункта) по вербальной шкале и на 0,29 – по невербальной шкале{84}. А полный год грудного вскармливания, по мнению ученых, способен увеличить IQ ребенка примерно на четыре пункта. В редакционном примечании, сопровождавшем отчет по данному исследованию, говорилось: «В США в целом начинают грудное вскармливание 70 процентов женщин, хотя среди афроамериканок это делают только 50 процентов мам. Однако уже через полгода данный показатель снижается до 35 и 20 процентов соответственно»{85}.

После того как нас отняли от груди, остается один-единственный продукт, однозначно развивающий наши когнитивные способности, – кофе. И дело не только в том, что кофеин является мощным стимулятором; исследование, опубликованное в журнале Neuropharmacology в январе 2013 года, однозначно выявило, что кофеин улучшает рабочую память мужчин среднего возраста независимо от своего стимулирующего воздействия{86}. Кроме того, оказалось, полезен не только кофеин; еще одно исследование, опубликованное в том же месяце в журнале Age, продемонстрировало, что рабочая память пожилых крыс, которым давали кофе, улучшилась намного заметнее, чем память грызунов, которых кормили одним кофеином{87}. И эффект от употребления кофе сохраняется намного дольше, чем та пара часов, в течение которых мы обычно ощущаем его бодрящее воздействие; исследование, обнародованное в 2012 году в журнале Journal of Alzheimer’s Disease, установило, что люди старше 65, уровень кофеина в крови которых указывает на то, что они регулярно пьют кофе, реже рискуют в течение последующих двух-четырех лет регрессировать от умеренного когнитивного расстройства до полномасштабного слабоумия{88}. Данное исследование, пришли к выводу ученые, является первым прямым доказательством того, что потребление кофеина или кофе напрямую связано со снижением риска деменции или с задержкой начала этого заболевания, особенно у людей, уже страдающих умеренными когнитивными нарушениями.

Кстати, на то, что я привожу тут эти данные, ни в коей мере не повлиял большущий стакан кофе, из которого я прихлебываю прямо сейчас, когда печатаю на своем ноутбуке, сидя в ресторане McDonald’s на 42-й улице в Манхэттене, куда я временно сбежал из Публичной библиотеки Нью-Йорка.

Но, как бы мы с вами ни увлекались вопросами правильного питания и его влияния на наше здоровье, нет никаких научных доказательств (кроме тех, что касаются кофе и материнского молока) – по крайней мере, на данный момент, – которые однозначно подтверждали бы, что то или иное вмешательство в диету как-то сказывается на наших интеллектуальных способностях. Если, конечно, не считать рыбьего жира для беременных женщин, который, судя по всему, вреден для развития плода и младенца.

Ну, идем дальше. А как насчет двуязычия: можно ли повысить подвижный интеллект посредством изучения второго языка? Исследование, проведенное в 2010 году в Клинике памяти в Монреале, многие жители которого с раннего детства говорят на французском и английском, показало, что двуязычные с рождения люди подвержены болезни Альцгеймера в любом конкретном возрасте в той же мере, как и люди, говорящие только на одном языке{89}. А вот иммигранты, прибывшие в Канаду и говорящие только на родном языке, а затем вынужденные учить французский или английский, как правило, заболевают этой страшной болезнью почти на пять лет позже. Еще ряд исследований позволяет сделать аналогичный вывод: изучение второго языка в достаточной мере, чтобы носителя можно было считать двуязычным, судя по всему, действительно способно отсрочить наступление болезни Альцгеймера.

Это, конечно, замечательно. Впрочем, надо сказать, в общем и целом ученые связывают с отсрочкой возраста, в котором у человека может развиться деменция, абсолютно все формы обучения. А что насчет фактического увеличения объема интеллекта, являющегося темой этой книги и целью, с которой я формирую свою тренинговую программу? Тут факты в лучшем случае выглядят неоднозначно. Скажем, в отчете, опубликованном в 2009 году, итальянские исследователи отмечают, что семимесячные младенцы, воспитывавшиеся в двуязычных семьях, лучше реагировали на компьютерный тест на внимание, чем дети, в семье которых говорили только на одном языке{90}. И ряд исследований, проведенных психологом Эллен Бялисток из Йоркского университета в Торонто, выявил преимущества по некоторым, хоть и не всем, критериям когнитивного контроля у маленьких двуязычных детей по сравнению с говорящими только на одном языке{91}. Тем не менее одно из крупнейших исследований в этой области, в котором участвовало 266 молодых людей в возрасте от 17 до 21 года, привело к довольно обескураживающему выводу. Оно показало, что двуязычность не обеспечивает молодым людям никаких преимуществ в когнитивных механизмах обработки информации, а владение тремя языками не усиливает, а, напротив, ослабляет когнитивный контроль{92}.

Учитывая, что свидетельства в пользу двуязычия настолько запутанны и неоднозначны и что для того, чтобы стать по-настоящему двуязычным человеком, недостаточно пару лет изучать в средней школе французский либо испанский – для такого потребуются годы, – вряд ли справедливо относить этот метод к той же категории, как занятие в течение четырех недель на тренажере для мозга N-back. Я рад, что немного учил испанский в седьмом и восьмом классах; он мне очень пригодился, когда я в 1983 году ездил в Центральную Америку. И я рад, что месяц посещал курсы итальянского; это помогло, когда я ездил в гости к итальянским кузенам в 1985 году. Но в список инструментов, которые позволили бы мне сделаться умнее, я изучение второго языка включать не стал.

Итак, эффективность каких же классических методов максимизации интеллектуальных возможностей на сегодня подтверждена научными исследованиями? Таковых я нашел три.

Физические упражнения

Ни одно клише в мире не может похвастаться такой этимологией, как фраза «В здоровом теле здоровый дух». Этот фрагмент цитаты из произведения древнеримского поэта Ювенала широко известен вот уже на протяжении двух тысяч лет. Суть его заключается в том, что две части человека – дух и тело – идут рука об руку друг с другом; если нет одного, не будет и другого. Но так ли это в буквальном смысле? Действительно ли физические упражнения могут сделать человека умнее – настолько, что врачам следовало бы прописывать физкультуру и человеку с риском развития болезни Альцгеймера, и средних лет профессионалу, который хочет вернуть былую сообразительность, и ребенку, у которого проблемы с учебой?

В современном обществе на этот счет бытует два довольно противоречивых стереотипа. С одной стороны, мы сегодня склонны ассоциировать фитнес с интеллектом. Нам нравится, когда руководители наших компаний и наши политики аккуратны и подтянуты; Крис Кристи, губернатор моего прекрасного штата Нью-Джерси, так устал рассказывать людям о причинах своего ожирения, что в начале 2013 года лег под нож хирурга и сделал шунтирование желудка. С другой же стороны, никто из нас не ожидает, что хоккеист или штангист победит в любом интеллектуальном состязании. Мускулы и мозги далеко не всегда идут в паре. Здоровяки Арнольд Шварценеггер и Сильвестр Сталлоне добились наибольших успехов в Голливуде, изображая не слишком умных головорезов.

И все же эксперименты, проведенные в период с 1960-х по 1970-е годы, однозначно подтвердили, что физические упражнения позитивно влияют на умственную работоспособность человека. Классическое исследование 1975 года, например, выявило, что пожилые люди, играющие в теннис или бадминтон, как правило, проходят простые когнитивные тесты со значительно лучшими результатами, нежели их неспортивные сверстники{93}. В 1980-е годы вообще проводилось огромное множество исследований, в основном с участием пожилых людей, но их результаты преимущественно оставались на уровне предположений – до тех пор, пока двое из самых уважаемых на сегодняшний день когнитивных психологов не занялись доскональным изучением эффекта от плавания.

Непосредственно эксперимент провел Гарольд Хокинс, психолог, которого я цитировал в главе 1 и который в настоящее время руководит программой Управления перспективных исследовательских проектов ВМС США. Он изучает эффективность когнитивных тренингов в надежде развить с их помощью интеллектуальные способности американских военнослужащих. Среди доброго десятка команд исследователей, которые он в настоящее время финансирует, есть и наши старые знакомые – Джегги и Бушкюль. До прихода в Управление Хокинс работал в Орегонском университете по гранту Национального института по проблемам старения, тогда он и провел свой эксперимент.

«Однажды я беседовал с Гарольдом, и он сказал мне: “Арт, я собрал эти данные с год назад и пока еще ничего с ними не сделал. Хотите взглянуть?”».

Артур Крамер, профессор психологии из Иллинойсского университета в Урбане-Шампейне, в 2010 году занял пост директора Института современных наук и технологии Бекмана при этом университете. Однако двадцатью годами ранее он был начинающим и очень перспективным когнитивным нейробиологом, который прежде никогда не занимался изучением роли физических упражнений в развитии мозга. Тогда-то и состоялся тот судьбоносный для Арта разговор с Гарольдом Хокинсом, о котором он вспоминает.

Материалы, предоставленные Крамеру Хокинсом, оказались просто потрясающими. Он начал с анализа предыдущих исследований в этой области, позволивших ему сделать важный вывод: мыслительные навыки пожилых людей ухудшаются заметнее всего, если им приходится распределять свое внимание. Чтобы окончательно проверить это наблюдение, ученый разработал и провел интереснейшее исследование – он сравнил когнитивные навыки 14 человек в возрасте от 20 до 35 лет с навыками такого же числа людей в возрасте от 65 до 74. Участников, сидящих в наушниках перед экранами компьютеров, просили нажимать конкретную клавишу средним пальцем правой руки, если они видели на экране одну букву, и другую клавишу указательным пальцем этой же руки, если они видели вторую букву. Кроме того, услышав определенный звук, им нужно было щелкнуть по третьей клавише средним пальцем левой руки, а при другом звуке – по четвертой клавише указательным пальцем этой же руки. Сначала Хокинс тестировал скорость и точность их реакции только на звуковые сигналы, затем только на зрительные, а в конце концов – на оба сигнала вместе. Так вот, когда реакция на звуковые и зрительные сигналы проверялась отдельно, скорость и точность пожилых людей были лишь немного хуже, чем у младших участников эксперимента, но когда тест проводился одновременно по обоим типам сигналов, показатели испытуемых старшего возраста оказывались существенно ниже. Их способность распределять внимание была несравненно хуже, чем у молодых, и объяснялось это преимущественно эффектом старения.

Решив проверить, нельзя ли замедлить данные возрастные ухудшения посредством упражнений для сердечно-сосудистой системы, Хокинс разработал и провел второй эксперимент. В нем участвовало 40 мужчин и женщин в возрасте от 63 до 82 лет, ни один из которых прежде регулярно не занимался физкультурой. Половина испытуемых согласились участвовать в десятинедельной программе, занимаясь по 45 минут в день разными водными видами спорта в Ассоциации молодых христиан в Юджине; вторую половину попросили и далее вести прежний, неспортивный образ жизни. По завершении эксперимента оказалось, что ни в одном отдельном тесте на реакцию на зрительные и звуковые сигналы «спортсмены» не показали лучших результатов, чем представители второй группы; зато комбинированные зрительно-слуховые тесты они неизменно проходили намного успешнее. За какие-то десять недель их способность работать в многозадачном режиме весьма существенно улучшилась.