Запредельность Ясминска Надея

1

– Готов?

Дыхание неровно, сухость во рту, в ногах – предательская вялость. Давящий, больнично-белый потолок – и страх.

Неизжитый страх перед белой дверью, за которой поджидает пугающая неизвестность.

Алексей поднес к лицу ладонь. Онемевшие пальцы дрожали, на запястье дергалась мышца.

– Подождите… Не уверен…

– Тестеры, пауза! Алексей, поясни! Что значит – не уверен?

– Волнуюсь…

– Так… Что-то ты не вовремя решил волноваться… Про инспекцию не забыл? Ты же не хочешь зарубить проект?

– Нет. Потому и волнуюсь. Может принять чего-нибудь успокаивающего?

– Ты что – с луны свалился?! Забыл, что никакой химии?..

– Простите…

– Ладно, пауза. Сошлюсь на технические причины… Пяти минут хватит?

– Хватит…

Алексей закрыл глаза, сжал кулаки. С чего он взял, что этих пяти минут хватит?! Он же не спец, ему не дано с легкостью управлять эмоциями. Он простой среднестатистический парень, все достоинства которого и заключаются в этой самой среднестатистичности…

Стоп. Не надо самоуничижения. Он уже не тот хилый новичок, что пришел в программу год назад. Он – форс, избранный, выдвинутый наукой на передовую, на самую границу познания, туда, где до него никто и никогда не был, и именно его глазами ученые тешат свое любопытство, заглядывая в бездну непознанного.

Он уже не раз перешагивал через край, и сделает это снова.

Надо только четко придерживаться алгоритма. Войти в резонанс и держать тон. Самое главное – не сорваться, не запаниковать.

В этом-то и проблема…

Глубокий вдох, концентрация. Доведенный до автоматизма алгоритм растормаживающего кода…

Шаг сделан. Главное – не оглядываться.

Подготовленные тренировками участки мозга принимают волевой сигнал, снимают мощные природные барьеры.

Алгоритм переводит организм на новый уровень, резонируя с каждым нервным окончанием, с каждой клеткой. Еще пара секунд – и новые параметры зафиксируются на стабилизирующей частоте…

Есть тон!

– Готов, – с ледяным спокойствием произнес Алексей.

И открыл глаза.

– Ага, вижу! – даже через наклейки коннектора чувствуется, как волнуются операторы, как бьются вразнобой их сердца.

Это значит, уровень действительно достигнут, и чувства серьезно обострились. Главное – не дать нахлынувшей информации захлестнуть разум. Но это – самое простое упражнение…

– Стабилизация есть, пошла синусоида. Тестеры!

– Тестеры активны. Стенд принимает.

– Удачи, Лекс! Пошел!

Бесшумно провалилась мутно-белая дверь. Алексей шагнул в темноту.

Первый же шаг принес спокойствие и уверенность. Изменился он сам – и все вокруг обрело новые черты – словно проявилась старинная фотография.

Стенд пройден десятки раз. Он не просто знаком – это что-то вроде любимой игрушки.

Сначала тест органов чувств.

Небольшое усилие – и он вполне сносно видит в темноте. Дорожка-лабиринт над бассейном плывет, меняя очертания – но это не проблема для зрячего.

Первое препятствие преодолевается без особых проблем.

Странное ощущение в висках – активизировались тестеры слуха. Инфразвук, ультразвук указывают расположение контрольных панелей. Просто подойти и коснуться. Первая, вторая, третья…

Есть.

Череда странных, необъяснимых образов – включилось обоняние. Образ конкретизировался, невольно заставив улыбнуться: тестеры использовали что-то, принадлежащее Инге, симпатичной лаборантке из отдела физиологии. Повертел головой, уловил направление. Несколько шагов – и вот она, панель, за которой прячется стерильная салфетка, побывавшая в руках Инги.

Тест на осязание: рука опущена в бокс, ладонь коснулась плоской стеклянной пластины. За ней спрятана объемная надпись. Какой-то квест… Ага, «подойти ко второй двери, набрать код «235».

Все, элементарные задания закончены. Теперь – жди неожиданностей.

Тяжелая дверь за спиной задвинулась.

И пол под ногами вспыхнул.

Каждый раз – одно и то же, только в разных комбинациях. Высокая температура и пламя – упражнение для кожи. Взрывное потоотделение и понижение температуры тела с одновременной эвакуацией. Куда? Вот – колодец! Определение расстояния – задача для глазомера. Восемьдесят метров до поверхности воды. Еще усилие – и вот ощущение дна. Глубина вполне сносная…

Пламя не дает времени на раздумье. В конце концов – не станут же экспериментаторы сознательно гробить его на глазах инспекции?

Долгий полет вниз – тест на координацию и сопротивление удару. Соверши такой прыжок еще год назад – он был бы обречен. Но сейчас летел даже с удовольствием, ощущая, как потоки воздуха охлаждают обожженное тело. Мгновенное восстановление температуры, особая группировка тела, концентрация – и вот он медленно продирается сквозь поверхностное натяжение, рвет воду, как невероятно прочную ткань.

Используя инерцию нырка, и помогая себе размеренными гребками – продолжать погружаться. Нет смысла осматриваться под водой: колодец напрямую ведет к тесту на компрессию и задержку дыхания. Он в состоянии высидеть под водой с полчаса. Но вряд ли проверяющих заставят ждать так долго. Скорее всего, выбран активный вариант.

Так и есть: на глубине тридцати метров колодец изгибается, превращаясь в туннель. Метров двадцать горизонтального плавания – тест на сопряженность со средой. Алексей плывет максимально эффективно – и там, в операторском зале, это прекрасно отражается на мониторах. Ни одного лишнего, неловкого движения – тело плавно изгибается, чувствуя мельчайшие завихрения, даже кожа немного подыгрывает, наподобие дельфиньей…

Выбрался на плоский каменный бортик. Восстановил дыхание. Проконтролировал тон. Тон идеально ровный, даже удивительно. Только не стоит задерживать на этом внимание – чревато сорваться в панику.

Огляделся. Вот оно, самое неприятное – чугунная дверь, тест на силу. Каждый раз, поднимая ее, невозможно поверить, что способен на подобное. Главное – не отвлекаться, держать тон…

Ухватился за ручку, принял безопасную позу. И принялся очень медленно, как домкрат, тянуть проклятую дверь кверху. полтонны «чугуна» уползали в потолок, и Алексей стоял теперь под этим жутковатым прессом. Главное помнить: операторы не дадут ей рухнуть, раздавив ценный лабораторный материал.

Дверь с грохотом опустилась, отгородив его от бассейна. И тут же пол едва не ушел из-под ног.

Тест на скорость. Ноги сами сорвались в чудовищный бег, а прямо за спиной крупными паззлами рассыпалась дорожка, проваливаясь в темную бездну, наступая на пятки неприятной пустотой.

Быстрее, еще быстрее. Впереди светлая дверь: последний тест.

Тест-сюрприз. Никогда не знаешь, что за этой сияющей дверью…

Он вывалился в песок, задыхаясь от дикого бега. Наверное, побит очередной мировой рекорд. Который, конечно же, не засчитают. Ведь рекорды действительны лишь для нормальный людей. Не для форсов…

Однако, расслабляться рано.

Пока восстанавливалось дыхание, огляделся. Еще не успел сориентироваться, как услышал за спиной дуновение воздуха – и машинально рванул в сторону. Что-то большое, массивное, теплое чиркнуло по телу, и перед глазами взметнулся песок.

Его сбила с ног и покатилась кубарем, удивленно мявкнув, огромная дикая кошка.

Лев?! Алексей крутнулся на месте, ощутив изумление и восторг одновременно.

Львов было пятеро. Точнее – крупных, поджарых и явно голодных львиц. Впрочем, имелся и лев: он флегматично лежал позади. Вполне себе полноценный прайд.

Насладиться красотой животных он не успел. Львицы, раззадоренные первой неудачей, кинулись на него разом.

Комплексный тест – преодоление стресса, адаптация к неожиданной ситуации.

Здесь всегда есть подвох. И Алексей мгновенно уловил, в чем он.

Причинять вред животным нельзя. Они не виноваты в том, что стали невольными участниками показательного эксперимента.

А доктор, видимо, решил впечатлить комиссию…

Сбитый мощным ударом лапы, Алексей отлетел назад. Удачно: когти не успели вонзиться в плоть – успел отдернуть руку.

Однако не переоценил ли док его силы?!

Наверное, спасло то, что человек для львов – слишком мелкая добыча. Львицы больше мешали друг дружке, чем вели организованную атаку. Этим Алексей и воспользовался.

Обостренная реакция и скорость позволяли поиграть со львицами в кошки-мышки. Ожидание прыжка – отскок и удар плечом в теплый песочный бок. Цель – не причинить боль, а свалить на песок, ошеломить зверя. Нельзя забывать про главное оружие львов – когти. Если такой кошке удастся обхватить его передними лапами, когтями задних она мгновенно выпустит ему кишки, никакая реакция не поможет.

Минуты через полторы ошеломленные львицы отступили: они выглядели усталыми и разочарованными. Наблюдавший все это со стороны лев с ленивой мудростью смотрел на непокорную жертву – будто с самого начала знал от тщетности желаний полакомиться его плотью.

Однако последний тест отнюдь не в избиении хищников. С этой арены нужно как-то выбраться.

Помещение действительно напоминало арену – круглое, с песчаным дном, стенами из гладкого пластика, с круглой дырой в потолке. Похоже, это и есть единственный выход.

Однако…

Не может быть, чтобы операторы допустили возможность того, что он не выберется отсюда. Значит, через эту дыру вылезти можно…

За спиной жалобно взрыкивали львы. Алексей мельком оглянулся. Не хватало только, чтобы напали со спины. Он, конечно, почувствует, но все равно, неприятно. Как еда животных он больше не интересовал: львицы сгрудились вокруг царственного самца, тяжело дыша, словно ища у него сочувствия. Лев же со сдержанным интересом наблюдал за Алексеем.

…Подошел к стене, провел по ней кончиками пальцев. Очень гладкая. Пожалуй, даже чересчур. Какой-то намек?

Прижал ладонь. На миг задумался.

А если так? Сформировать «лодочку», обезжирить кожу, небольшим усилием осушить центр ладони…

Потянул руку – ладонь с трудом оторвалась. С ума сойти!

Но ладони мало – может не выдержать. Сбросил майку, кроссовки, оставшись в коротких шортах. Проделал новую процедуру со всем телом. Ощущение не из приятных – всего, словно резиной стянуло. Коротко разбежался, подпрыгнул.

И повис, прилипнув на высоте около метра над песком.

Вот это номер! Главное, не думать, что это происходит с тобой – иначе можно двинуться рассудком. И, что хуже, сорваться с высоты пятнадцати метров.

Он лез, точнее, полз – осторожно, как гусеница, по очереди выбрасывая вперед то правую, то левую руку, подтягивая то одну, то другую ногу, с неприятным звуком отрывая от стенки липкий бок. Организм уже начал протестовать против такого издевательства над своим естеством: почки отчаянно высасывали из тела скопившиеся токсины, грозя не очень красивой картиной в триумфальном финале.

Уже под «куполом» пришло понимание того, что проползти тем же образом по потолку не удастся: все-таки, он не муха. Но взгляд выхватил ползущий к верхнему отверстию кабель. Оставалось лишь ухватиться за него, а дальше – дело техники…

Последний рывок – и Алексей выбрался на внешнюю сторону «купола». Глубоко вдохнул, медленно выдохнул. Осторожно, очень осторожно вышел из резонанса…

Потемнело в глазах, качнуло – едва успел присесть, чтобы не свалиться с покатой поверхности. Навалилась жуткая усталость, все тело болезненно ныло, каждое движение отдавалось болью: расплата за неположенные «среднестатистическому» индивидууму способности… Ничего, сейчас подойдут медики, сделают моментальную инъекцию…

Однако странно: ни медиков, ни операторов. Впервые его никто не встречал на выходе. Или тест не закончен?!

Алексей напряженно огляделся. Он один в огромном темном ангаре, заполненном нагромождениями объемных геометрических фигур: кубов, сфер, цилиндров. Закулисье тестовой механики.

Непонятно…

– Вот он!

Рядом всплыла грузовая платформа. Опираясь, на поручни, там стояли дежурный медик и озабоченный Нейл – старший оператор тестеров.

– Слава богу… – проговорил Нейл. – Лекс, чтоб тебя!.. Сиди, не двигайся!

Алексей с усилием кивнул. Подскочил медик, мельком глянул на планшетку с биометрическими показателями и ловко приставил к шее пистолет для инъекций.

Щелк!

– Держи! – флегматично произнес медик.

Алексей прижал к шее тампон. Несколько секунд – боль ушла, зрение обострилось, вернулась прежняя бодрость. Алексей поднялся, поддерживаемый под руки медиком и Нейлом, осторожно перешел на платформу: в своем нормальном, подаренном природой состоянии, он боялся высоты.

Платформа засвистела и отчалила от купола, двигаясь вниз и ускоряясь куда-то в сторону.

– На этот раз ты превзошел все наши ожидания, – нервно усмехнулся Нейл. – Мы даже представить себе не могли, что ты полезешь в служебную отдушину. С присосками – это что-то новенькое. Даже док обалдел – я уж не говорю про инспекцию…

– А куда еще было лезть? – пожал плечами Алексей. – Смотрю – дыра. По-моему, все очевидно.

– Мы думали, ты догадаешься, что надо копать, – смущенно сказал Нейл. Там, под песком – люк. А дырка в потолке – так, для отвлечения внимания. Это был тест на сообразительность.

– Вот как, – Алексей криво улыбнулся. – Выходит, не сообразил. Такой вот, тупой материал вам достался.

– Но проворный, однако, материал, – хмыкнул Нейл.

Несмотря на полученную дозу тоника, Алексей чувствовал себя разбитым и опустошенным. Конечно, не так, как давным-давно, в самые первые тесты. И, все же, игры с матушкой-природой дают о себе знать.

– Сейчас – к доку? – спросил Алексей.

– Нет, ему сейчас не до тебя, – покачал головой Нейл. – Так что расслабляйся пока. Хочешь сигарету?

Это была шутка. Алексей через силу улыбнулся.

Довольный Нейл пускал в сторонку дым, извлеченный из тонкой сигареты. Молекулярный фильтр мигал зеленым индикатором. Нейл задумчиво затянулся. Фильтр пискнул, индикатор ярко заалел. Окурок полетел вниз.

– Ничего у тебя не взорвется? – поинтересовался Алексей.

– Здесь – вряд ли, – лениво сказал Нейл. – Взрыв ожидается у шефа…

2

– Удивляюсь я вам, доктор Сапковский, – холодно сказала Джейн. – Что это за цирк с дикими животными? Вы что же, таким образом хотели шокировать меня? Может, у вас еще припрятан цилиндр с живыми кроликами?

Низкий голос, темная кожа, строгая прическа и деловой костюм, идеально облегающий фигуру – Джейн прекрасно знала, что производит серьезное впечатление на проверяемых. Большинство робело от одного ее взгляда: это что-то природное – странная смесь африканских, европейских и азиатских генов. Неспроста ее ставили во главе инспекций, и мало кому из проштрафившихся ученых удавалось скрыть правду.

Но этот Сапковский – на редкость устойчивая фигура. Подчеркнуто вежлив, более того – приветлив. И это при том, том, что попался, как говорится, с поличным. Хотя, быть может, таким образом он пытается сохранить хорошую мину при плохой игре. Подобное тоже встречается, и нужно лишь время, чтобы клиент «поплыл».

– Зачем же – «шокировать», инспектор? Всего лишь эффектно показать возможности форса, – Сапковский развел руками, улыбнулся.

– Простите, кого?

– Так здесь принято именовать нашего героя. Он же – «индивидуум с плавающими границами форсированных возможностей организма». Согласитесь, «форс» – звучит лучше…

Обширный зал операторской теперь пуст. Мониторы и демонстрационные экраны погасли, от них остались лишь тонкие контуры, обхватывающие пустоту. Десятки подвижных кресел, массивные пластины мыслетронного оборудования последнего поколения.

Скандальный доктор неплохо устроился.

Похоже, не обошлось без серьезного покровительства со стороны контролирующих органов. Лабораторные корпуса, огромный стенд, значительные ресурсы – и все вне контроля Комитета по этике. Как столь дорогостоящие, многолетние исследования удавалось скрывать от общественности? И главное – зачем?

То, что программа всплыла в информационных сетях, не было заслугой Комитета. Скорее, случайность, сбой в эффективном механизме секретности, которая покрывала это странное место.

Заявленные цели программы – медицинские исследования, геронтология, продление человеческой жизни – никак не соотносились с тем, что Джейн только что здесь увидела.

Но даже это можно было бы как-то объяснить, если бы не другие, куда более серьезные обстоятельства…

Джейн, нахмурившись, смотрела в спокойное, даже умиротворенное лицо собеседника. С таким типом ей еще не приходилось сталкиваться. Это что-то из прошлого – темного, запутанного и пугающего. Обрывочные образы из курса истории: флегматичные ученые в лагерях смерти, убийцы в белых халатах…

Пожалуй, все-таки, это – не больше, чем игра фантазии. Однако доктору Сапковскому придется давать объяснения.

В качестве выездного инспектора Комитета по этике Джейн Хокку повидала многое. Конкурентная борьба корпораций, разных научных школ и течений порой идет на грани допустимого. Похоже, для ученых не существует планок и моральных ограничителей. И в последнее время количество правонарушений научно-этического характера просто зашкалило, обогнав традиционную преступность.

После пятидесятилетнего застоя наука развивалась, пожалуй, слишком бурными темпами. Пожалуй, больше всего этому способствуют мыслетронные технологии, сменившие зашедшую в тупик электронику. Здесь, как ни в какой другой сфере, наблюдаются проблемы с этикой. Непрекращающиеся попытки киборгизации организма, сращение человека с машиной, мыслетронные имплантанты – все это постоянно угрожает правительственными скандалами и, что еще хуже – расколом в обществе.

Не секрет, что традиционные религии, что вновь отвоевывают утраченные позиции, с подозрительностью относятся к новой волне научных достижений. И теперь с ними приходится считаться. В руководстве Комитета, помимо специалистов и политиков, сидят представители крупнейших религиозных течений, которым не нравятся упражнения ученых с Богом данными человеку телом и разумом.

Но сегодня пришлось столкнуться с чем-то новеньким. С тем, что не может не настораживать. Впервые она почувствовала странную тревогу. Такую вызывает неожиданное столкновение с тайной.

Неприятной тайной.

– Форс, форсированный – означает, что организм испытуемого работает в несвойственном режиме, то есть, на износ? – поинтересовалась Джейн, хмурясь.

– Ну, за чем вы так? – Сапковский погрузил ладони в седые, но густые волосы, посмотрел в потолок. – Это всего лишь означает расширение границ человеческих возможностей – практически до самого их предела…

– Я, кажется, именно это и сказала, доктор.

– Да, только вы вложили в свои слова негативный смысл.

– Чего ж позитивного я должна увидеть в ваших разработках? Что вы нарушили закон? Вам же прекрасно известно, что любые опыты над человеческим организмом без специального ордера запрещены!

Сапковский поднялся с кресла, прошелся вдоль операторского стенда.

– Конечно же, мне известен этот закон, – нехотя сказал он. – И что же, вы считает – он справедлив?

– Не мое дело – толковать законы, – отозвалась Джейн, наблюдая за доктором. – Моя задача – выявить нарушение. И, похоже, я его выявила.

Доктор усмехнулся, взглянул на Джейн и заявил:

– По-моему, вы заблуждаетесь. Вы присутствовали при стандартном тесте. Что вы видели?

Джейн спокойно приняла правила игры доктора. Подозреваемые в нарушении Закона о научной этике всегда пытаются оправдаться. В конце концов, это их право. Пока ребята из аналитической группы проверяют документацию, оборудование и фиксируют факты, можно немного пофилософствовать.

– Что я видела? – повторила Джейн. – Видела созданного вами монстра. Честно говоря, приходилось сталкиваться и с более глубокими вмешательствами в природу человека – как на генном, так и на технологическом уровне. Нельзя сказать, что вы меня сильно удивили.

Доктор Сапковский удовлетворенно кивнул, значительно поднял кверху указательный палец:

– Вот! Вот она первая ошибка! Вы делаете выводы, не вникнув в суть вопроса!

– В суть вопроса сейчас вникают аналитики.

– И все же, мне не хотелось бы, чтобы наше знакомство началось со столь поспешных выводов. Право же, мне было бы неловко, если бы вам пришлось потом приносить извинения.

Джейн мысленно усмехнулась: каков наглец! Держит марку! Но вслух сказала с напускным равнодушием:

– Поясните, пожалуйста, вашу мысль. И скажите уж тогда мне, неразумной: что же видела в действительности?

– Ну, по поводу неразумности – это вы на себя наговариваете, Джейн! – вкрадчиво произнес доктор, садясь в кресло напротив и подкатываясь поближе. Джейн с трудом подавила в себе рефлекторное желание податься назад: доктор проникал в ее «личное пространство». Она этого не любила.

– А вот что вы видели… – доктор сделал паузу. Заглянул в глаза Джейн, и та впервые почувствовала себя неуютно под посторонним взглядом.

– Вы видели себя, Джейн.

– Что?! – Джейн почувствовала, как сердце неровно стукнуло, душу кольнул на миг иррациональный страх.

И тут же прошел, оставив ощущение легкой досады. Свихнувшийся экспериментатор вздумал ее пугать! Ничего, пусть попробует попугать Трибунал по этике, когда у него будут отбирать научную степень…

– Что вы имеете в виду, доктор? Поясните! – потребовала Джейн.

– Охотно, – сказал доктор, откидываясь на спинку кресла, глядя на собеседницу мудрым, даже ласковым взглядом. – Мы никоим образом не изменяем организм форса. Не даем ему стимуляторов, не подсаживаем ему мыслетронных устройств, не трогаем генокод. Он точно такой же, как мы с вами. И вы – лично вы, Джейн, – обладаете теми же возможностями, что и Алексей.

– Я не вполне понимаю…

– Человеческий организм довольно ленив. Он обладает огромным потенциалом, но, почему-то, предпочитает скорее погибнуть, чем использовать до конца свой потенциал. Наша цель – дать человеку возможность самому отыскать предел своих возможностей. И мы, похоже, подошли к решению этой задачи.

– Так ваш подопытный…

– Не надо его так называть, пожалуйста. Мы не ставим над ним опытов. Мы его тренируем…

– Вот, значит, как…

– Да. Видите ли, в чем дело: человек сам – и только сам – может узнать пределы своих возможностей. А возможно, и слегка выйти за эти пределы. Мы, ученые, можем лишь подсказать путь….

Джейн помолчала, пытаясь разобраться в услышанном. А хитрый док продолжал свою идеологическую атаку:

– Вот вам, Джейн, разве не интересно узнать – на что вы действительно способны? Речь не только о физических способностях: гениальность, предвидение будущего – не здесь ли разгадка подобных феноменов? Не хотелось ли вам приподнять эту завесу – для себя?

Джейн смотрела на доктора широко раскрытыми глазами. Она уже поняла, что ее так пугало.

– Вы служите Сатане, доктор, – сказала она.

Сапковский вздрогнул – словно вышел из оцепенения:

– Простите?!

– Так вам и скажут в Трибунале наши религиозные деятели. Вы хотите перейти черту, док. Выйти за пределы общепринятой этики.

Доктор с интересом разглядывал Джейн, тихонько кивал. Наверное, делал собственные выводы.

– Но самое главное, док, в другом, – продолжила Джейн. – Ваш форс, Алексей, насколько я понимаю – не единственный. По нашим данным, в ходе реализации данной программы погибло, как минимум, пятеро подопытных – простите, я буду называть вещи своими именами. Я верно говорю?

– В какой-то мере, – Сапковский не стал спорить, и не было похоже, что заявление инспектора его испугало. – Все не так просто: границы возможностей очень трудно определить. А случайный выход за абсолютный край – чреват печальными последствиями. Я не боюсь банальности: путь науки невозможен без жертв. А мы идем по самому краю… Видите ли, в чем дело: мы пытаемся в лабораторных условиях воссоздать ситуацию, в которой человек развернулся бы полностью, без остатка. Мы моделируем различные необычные среды, стрессы, но… Все это не то.

– А вам этого мало… – сухо проговорила Джейн.

– Понимаете, – глаза Сапковского вспыхнули лихорадочным огнем. – В нашем обществе существуют ограничения, не позволяющие создать идеальную ситуацию, в которой бы личность развернулась полностью, без остатка – до самых пределов!

– Неужели вас что-то может остановить? – желчно произнесла Джейн.

– К сожалению, да, – кисло признал Сапковский. Похоже, он не заметил сарказма. – Если мы исследуем пределы человеческих возможностей, то искать эти пределы должны во всем – в том числе в агрессивности и сексуальности испытуемого. Если вас возмутил вполне безобидный тест со зверушками, то что говорить о подлинно стрессовой ситуации, когда даже обыкновенные люди, безо всякой помощи науки, порой, совершают невозможное…

– Позвольте полюбопытствовать: что же это за ситуация, которую вы так хотели бы смоделировать для ваших опытов?

Сапковский пронзительно взглянул в глаза Джейн и сказал:

– Война.

Джейн отпрянула, лицо ее предательски дрогнуло.