Танцы с волками Соболев Сергей

Глава 11

Подомацкий припарковал джип возле двенадцатиэтажного дома в Митино. Среди дюжины легковых авто во дворе Андрей сразу выделил две машины: принадлежащий журналистке «Форд-Фокус» и темно-синий «Опель», в котором, находясь на дежурстве, коротал время один из его подчиненных, приписанный к бригаде Валеры Трофимова.

Хотя Бельская продолжала оставаться в неведении, кем на самом деле являются нанятые ею «детективы», и не заказывала себе круглосуточную «личку», все же на протяжении нескольких последних суток ее негласно сопровождал кто-либо из сотрудников Заварзина.

Поскольку дежурный наблюдатель не подавал никаких тревожных сигналов, причина вызова скорее всего крылась в самой Бельской, в причудах ее характера, в ее собственном настроении.

Заварзин уж было собрался выбраться наружу, как ему вдруг почудилось, что, пока он был в квартире на Щепкина, вся его одежда пропиталась трупным запахом.

— Леший, ты у нас мужик хозяйственный... У тебя какой-нибудь парфюм под рукой есть?

— В смысле — подушиться?

— Ну не пить же!

— Пошарь рукой в бардачке, там есть флакон с туалетной водой...

Заварзин обнаружил там флакон «Экс-Эл». Нажав на пипку пульверизатора, побрызгал на себя горьковато-сладкой пахучей жидкостью, стараясь не перебарщивать. Заметив, что его приготовления вызвали улыбку на лице помощника, показал ему кулак.

— Леший, я по делам службы!

— Ох, и трудна же наша служба, командир! — Подомацкий сладко потянулся. — Боюсь, как бы и этой ночью не пришлось по борделям да кабакам шляться...

Алина была в синем атласном халате и в шлепанцах на босу ногу. Глаза у нее были сонные, будто она только что проснулась, а густые, цвета спелой пшеницы волосы пребывали в живописном беспорядке.

— Андрей, извините за внешний вид, — сказала она, пропуская гостя в квартиру. — Я не ожидала, что вы так быстро появитесь, и не успела переодеться.

— Не стоит беспокоиться, Алина, — сказал Заварзин, снимая верхнюю одежду и обувая предложенные хозяйкой тапочки. — Вы у себя дома и вольны ходить как вам удобно...

— Вы так думаете? — Она посмотрела на него своими зелеными переливчатыми глазами. — Кстати, Андрей... А откуда вам известен мой адрес? Я ведь вам, кажется, его не называла?

— Вы за кого меня держите? — улыбнулся краешком губ Заварзин. — Как только вы обратились ко мне, я первым делом пробил ваш домашний адрес. Грош была бы мне цена как детективу, если бы я не знал, где живет моя клиентка.

— Да, конечно. — Она жестом пригласила его пройти в комнату. — Извините, это был глупый вопрос.

Бельская жила в однокомнатной квартире улучшенной планировки, уютной, обставленной со вкусом. Наличие большого холла делало ее по сути двухкомнатной.

— Присаживайтесь, Андрей, — она кивнула на обтянутый светло-коричневой кожей диван. — Вы как, голодны? Кофе? Бутерброды? Или что-нибудь посущественней? Вы не стесняйтесь! Чувствуйте себя как дома...

— Но не забывайте, что вы в гостях, — пробормотал себе под нос Заварзин, когда девушка, извинившись, отправилась на кухню. — Посмотрим, Алина, что на этот раз взбрело в твою прелестную головку...

Вернулась она через пару минут, прикатив сервировочный столик на колесиках. Хотя Заварзин вежливо отказался от угощения, все же кое-какая закуска там была: бутерброды с лососиной и черной икрой, нарезанная ломтиками розовая ветчина. Внизу на подставке стояли кофейный сервиз и вазочка с шоколадными бисквитами... Похоже, Алина очень даже «ожидала» его появления, и к его приходу у нее все было приготовлено.

— Я выпью немного вина, — сказала Алина. — Вам, Андрей, могу предложить коньяк «Хеннесси», есть также водка «Финляндия».

— Гм, под такую закуску... От рюмки водки, пожалуй, не откажусь.

Пока они закусывали, о делах почти не говорили, ведя светскую беседу. И только когда Алина разлила по чашкам кофе, она наконец перешла к главному, ради чего и пригласила своего гостя:

— Андрей, я намерена свернуть расследование.

— Что так? — удивился Заварзин, не ожидавший такого хода. — Вчера, когда мой сотрудник снимал для вас «кино» в ночных клубах, вы этого не говорили.

— Я утром еще раз посмотрела все отснятые вашим коллегой эпизоды. Классная работа, ничего не скажешь... Поэтому, Андрей, я удовлетворена сделанным и очень благодарна вам за оказанную помощь. Одну из своих задач я выполнила: удалось установить, задокументировать и подкрепить видеоматериалами тот факт, что в местах проведения, скажем так, массовых мероприятий развлекательного характера везде в ходу наркотики: тайно или явно их распространяют — не суть важно...

— Были и другие задачи? Насколько я понимаю, вас интересовали преимущественно сильнодействующие психоделики вроде «антигера»?

— Боюсь, я здесь уперлась в некий предел собственных, а заодно и ваших, Андрей, возможностей. Нам удалось кое-что прояснить для себя относительно хождения на рынке новейших нелицензионных психоделиков, но выйти на распространителей — это не в наших с вами силах.

Заварзин покивал головой. Не в последнюю очередь именно благодаря Бельской удалось зацепиться за сеть дилеров, распространяющих на рынке «антигер». Беда только в том, что все эти кончики, за какой ни ухватись, тут же рвутся, а следы распространителей ведут в пустоту...

Алина сидела рядышком с ним, можно даже сказать, в опасной близости. Намеренно или случайно, но полы ее атласного халата разошлись, и когда она привычно скрестила свои длинные стройные ножки, они обнажились до середины бедра. В глубоком вырезе халата, ничем не стесненные, волновались упругие полушария грудей, а ее рука уже несколько раз как бы случайно, ложилась поверх его руки.

Чтобы не думать о греховном, он вновь попытался настроить свои мысли на деловой лад.

— А вам не кажется, Алина, что кто-то пытается вас использовать? — спросил он у журналистки, хотя и понимал, насколько двусмысленно прозвучал этот вопрос именно в его устах. — Конечно, это не мое дело...

— Я вас поняла, можете не продолжать, — задумчиво сказала журналистка. — Вас все еще смущает происхождение задействованных мною для сбора информации средств? Кстати... Я пока потратила не так уж много, около тридцати тысяч, которые я получила в виде аванса под книгоиздательский и видеопроект... Не забывайте также, что я работаю как «фрилансер» и что мое время, мои трудозатраты тоже кое-чего стоят...

— Я в этом не сомневаюсь, — успокаивающе сказал Заварзин. — Я же вижу, как вы работаете, поэтому понимаю, что вы заслуживаете ваших гонораров. Но...

— Конечно, деньги эти имеют иностранное происхождение, — перебила его журналистка. — У меня есть кое-какие связи за рубежом, я там печаталась, издала свою «Ночную Москву» и даже, представьте себе, была замужем за англичанином... Один из зарубежных фондов выделил крупный грант... Они тоже вкладывают большие деньги и огромные усилия в борьбу с распространением наркотиков. У нас в стране, к сожалению, СМИ заняты политиканством, групповщиной... Тема борьбы с наркотиками освещена совершенно недостаточно! А потому лично я, не знаю про других, рада любой возможности еще раз поднять эту тему, чтобы пробудить своими публикациями хоть какой-то отклик в нашем несчастном больном обществе...

— Значит, грант на ваши исследования оформила некая зарубежная благотворительная организация?

— Но что в этом плохого?! Если у наших властей нет денег, равно как и особого желания заниматься контрпропагандой наркотиков, то что худого в том, что на такие акции, как моя, готовы раскошелиться богатые западные фонды?

— Проблема в том, дорогая Алина, что подобными «исследованиями» должны заниматься не журналисты, а спецслужбы. И они же, помимо сбора информации, должны осуществлять силовые акции... Хотя должен с вами согласиться в том смысле, что толковый журналист иногда может сделать больше, чем целый отдел или даже главк одной из спецслужб...

Посмотрев на наручные часы, он озабоченно покачал головой.

— Что-то я задержался у вас... Спасибо за угощение, Алина. Знайте, что мне всегда приятно находиться в вашем обществе...

Алина тоже поднялась с дивана, но она, кажется, была против того, чтобы Андрей немедленно ушел... Она подошла к нему вплотную, мягко положила ладошку ему на плечо, затем, глядя прямо в глаза, поинтересовалась:

— Скажите, Андрей, я вам хоть чуточку нравлюсь?

— А разве не видно? Вы, женщины, умеете нас прочитывать до последнего знака препинания...

— Более закрытого человека, чем вы, Андрей, я еще в своей жизни не встречала...

Ее поцелуй поначалу был робким, но затем ее губы обрели властную, жадную упругость, а руки занялись его галстуком и пуговицами на его рубашке. Андрей даже не успел сообразить, что ему делать дальше, как атласный халат соскользнул с девушки на пол и она осталась в одних крошечных почти прозрачных трусиках.

— Кхм... Алина, мы что-то не то делаем... Вернее, это я себя неправильно веду.

Он отстранился, затем нагнулся и поднял с пола халат, набросил его на плечи несколько удивленной таким поворотом молодой женщины.

— Андрей, я тебя не понимаю... Я ведь уже не твоя клиентка, верно?

— Нет, неверно, Алина. Я буду считать тебя своей клиенткой до тех пор, пока не удостоверюсь, что тебе удалось безопасно завершить эту твою работу по наркотикам...

Вернувшись в джип, он сообщил помощнику о главных результатах визита, опустив некоторые эпизоды своего общения с Бельской.

— Все, Леший, халявы тебе больше не будет! Алина решила прикрыть свое расследование! Соответственно, нас она намерена отпустить на все четыре стороны!

— Как так? — удивился Подомацкий. — Разве мы плохие работники? Или у Алины денежки кончились?

— Ни то и ни другое, — сказал Заварзин. — Она заподозрила, что ею пытаются манипулировать... Говорит: «не хочу быть дурой». И еще сказала, что не хочет втягивать нас в «это дело»! Потому что, Леший, представь себе, она боится за нас...

— Хорошая девушка, — вздохнул Подомацкий, выруливая из двора на проспект. — А какая умная...

— Вот именно, Леший, — усмехнулся Заварзин. — Теперь, хочешь не хочешь, нам придется самим шевелить мозгами...

Глава 12

Настенные ходики, по-деревенски неспешно отсчитывавшие шаги времени, показывали половину первого пополудни. Дорохов быстро, как по команде «в ружье», оделся, почистил зубы, умылся, побрился... Затем, набросив на плечи отцов полушубок, вышел через веранду на свежий воздух.

Грету он нашел во дворе, на небольшой площадке рядом с теплицей. Девушка была одета в спортивный костюм фирмы «Найк», а ее густые, черные, блестящие, как вороново крыло, волосы были зачесаны назад и туго перехвачены резинкой. Грета делала упражнения на растяжку мышц, и получалось у нее все так ловко и складно, что Дорохов невольно залюбовался ее гибким, пластичным и в то же время сильным, по-женски зрелым красивым телом. Но в то же время она явно осторожничала — так бережет себя спортсмен, пытающийся восстановиться после тяжелой травмы. В этой молодой женщине было нечто такое, что роднило ее с птицей-подранком, с грациозным белым лебедем, мечтающим взмыть в небо, но его сломанное и не до конца зажившее крыло не позволяет ему сделать это.

Если раньше у него были какие-то сомнения, что Грета и та девушка, которую он видел на фотографии, «воспарившая над бездной», — одно и то же лицо, то теперь они рассеялись.

Грета наконец заметила его. Она строго погрозила пальчиком, но тут же улыбнулась и поспешила ему навстречу.

— Саша, как ты себя чувствуешь? Тебе не стоило подниматься...

Привстав на цыпочки, она потрогала ладошкой его лоб.

— Гм... Кажется, народные средства и вправду помогли.

— Я здоров, мой дорогой, мой прекрасный доктор, — жизнерадостно заявил Дорохов. — Не знаю уж, что со мной было, но ты, Грета, сумела быстро поставить меня на ноги!

Они позавтракали, затем стали пить кофе и разговаривать «за жизнь». Оба прекрасно понимали, что познакомились при странных обстоятельствах, и если они не намерены расстаться прямо сейчас, положив конец возникшей между ними связи, то каждому придется кое-что рассказать о себе.

Дорохов начал с себя, и его рассказ не занял много времени. Грета слушала его внимательно, не перебивая, но когда он закончил, поинтересовалась:

— Саша, а почему ты до сих пор не женат? Ты видный парень, даже странно как-то...

— Условия жизни не позволяют, — сказал он после некоторой заминки. — Раньше на заставах проживали семейно, а теперь...

Он в сердцах махнул рукой.

— Мою «девятку» столько раз пытались сровнять с землей... Ну и как, спрашивается, я могу привезти жену в этот кипящий котел? И вообще... Там, в Таджикистане, теперь очень мало русских женщин, и на мою долю, Грета, никого не досталось.

— Ну а здесь, в Москве? Разве мало тут хороших девушек? Неужели ты не сделал ни единой попытки, Александр?

— Почему же, были попытки. — Дорохов криво усмехнулся. — Я мог жениться сразу после училища... И у меня была возможность не отправляться в Тмутаракань, летехой на дальнюю точку, а остаться служить в столице.

— И что же расстроило твои личные планы?

— Типичнейший случай последнего времени... Невеста сбежала из-под венца и вскоре вышла замуж за другого, чей папа, если не ошибаюсь, работает в правлении концерна «ЛУКойл»...

— Ну и дура, — негромко произнесла Грета. — Не все то золото, что блестит! Уж я-то цену этому фальшивому блеску знаю...

— Гм... Хорошее начало для исповеди, Грета.

— Даже не знаю, с чего начать, — задумчиво сказала Грета. — Столько всего накручено в моей жизни...

— Ты ведь не москвичка? Верно?

— Да, я родом из Краснодара, так что в моих жилах течет кровь кубанских казаков.

— Я так и подумал, что ты с юга, потому что у тебя очень красивая кожа, с матовым смугловатым оттенком... Твои родители и сейчас там живут?

— Мама умерла, когда мне было два годика с небольшим. У нее была послеродовая горячка... Новорожденный младенец умер через несколько суток после мамы.

— Извини, я не хотел причинять тебе боль.

— Да нет, ничего... Я маму совсем не помню... Папа был рядовым инженером, работал в проектном институте, и жили мы небогато. Когда мне было шесть лет, он женился второй раз. У моей мачехи было двое своих детей, а сама она обладала непростым, властным характером. И я не то что была забитым ребенком, но свое место в этой семье четко знала — нелюбимой падчерицы.

Она подождала, пока Дорохов закурит новую сигарету, затем продолжила свой рассказ:

— К счастью или на беду, но отец стал водить меня в хореографический кружок. Там были очень хорошие преподаватели, они в нас душу вкладывали... У меня обнаружились кое-какие задатки, я стала серьезно заниматься, потом пошли соревнования, разъезды, бальные, спортивные танцы... Начиная с одиннадцати лет я практически не жила с семьей, потому что при хореографическом училище, куда меня определили, был продвинутый танцкласс для таких вот «одаренных», а жили мы в специнтернате, где был довольно строгий режим... Не знаю почему, но я как-то опасалась именно такой профессиональной карьеры, хотя в спортивных танцах у нас в стране меня и моего юного партнера уже многие выделяли из общего ряда... Для балета я была все же «крупногабаритной» девочкой, но для «дансинга» моя комплекция, мой темперамент и уже наработанная техника, как говорили многие, подходили идеальным образом... Ты, наверное, думаешь, что я хвастаюсь, вру о своих былых достижениях?

Дорохов удивленно покачал головой.

— Нет, почему же... Зачем, ради какой цели тебе меня обманывать?!

— Действительно, — хмыкнула Грета. — Странно, но ты первый, кому я рассказываю все эти подробности... Короче, Саша, с танцами я свои мысли о будущем как-то не связывала. Когда мне пошел уже девятнадцатый год и когда возле меня стали крутиться «спонсоры», готовые вложить деньги не только в мою танцевальную карьеру, но и в меня саму, я рванула из родных краев в Москву. В столице мне доводилось бывать и раньше, но на этот раз цель у меня была другая — я хотела поступить в один из столичных вузов, хотела получить серьезное образование... Но с деньгами у меня в ту пору было туговато, на папину помощь я особо не рассчитывала, а чтобы жить и учиться в Москве, сам понимаешь, нужны немалые средства.

— И ты решила заработать средства на учебу?

— Ничего другого не оставалось. — Грета пожала плечиками. — «Панельный» вариант, естественно, я отбросила сразу, отказавшись даже от вариантов с элитными борделями. У меня были телефоны нескольких девушек-москвичек, с кем я тусовалась во время соревнований. Одна из них к тому времени уже с полгода работала в «Доллс», и по ее протекции я устроилась в это заведение — для начала с испытательным сроком.

— "Доллс"? Это что, ресторан? Или ночной клуб?

— И то, и другое. «Доллс» — это стрип-бар, одно из престижнейших заведений такого рода в Москве.

— Значит, ты работала там стриптизершей?

— А если и так? — В словах девушки неожиданно прозвучал вызов. — Если я работала стриптизершей, то ты меня будешь презирать?

Дорохов сделал успокаивающий жест.

— Извини, я не хотел тебя обидеть... Продолжай, пожалуйста...

— В «Доллс» я проработала недолго, около четырех месяцев. Но я не занималась там стриптизом, Саша, в классическом понимании этого слова...

— Ну вот, ты на меня, кажется, обиделась...

— Нет, я просто объясняю... Я не раздевалась на сцене, или у столика, или даже в отдельном кабинете для «крутых», когда они заказывают индивидуальный «стрип». Я выступала на сцене со своей программой, иногда на пару с другой девушкой, но чаще всего «соло»...

Она невесело рассмеялась, потом продолжила:

— Уже через месяц, как мне сказал администратор, все мужики в зале были мои. Я танцевала с обнаженной грудью, часто на мне были лишь крошечные трусики-бикини, но никогда я не снимала этот жалкий, но все же защитный слой одежды! Я никогда не исполняла свои «номера» полностью обнаженной, кто бы и сколько мне ни сулил за то, чтобы я целиком оголилась на сцене или исполнила танец именно для него, для этого уважаемого, богатого, респектабельного клиента... А желающих осыпать меня с ног до головы баксами и золотом, поверь, было предостаточно.

— Я не очень хорошо знаю такую публику, но представляю себе все это довольно живо... Они привыкли иметь за баксы все, что им заблагорассудится. А тут такой облом...

— Именно облом, — усмехнулась девушка. — Спустя четыре месяца меня перепродали, как породистую лошадку, как восходящую «стар», в самый дорогой, самый престижный, но и самый закрытый ночной клуб Москвы, который в ту пору назывался «Монолит», членство в нем тянуло на тридцать тысяч долларов в год.

Дорохов удивленно присвистнул.

— Нич-чего себе! Живет же, однако, народ... А что значит, Грета, — перепродали?

— Это означает, что владелец одного заведения уплатил владельцу другого довольно круглую сумму. Я тогда не догадывалась, что на мою раскрутку тратят деньги и что сама я тоже стою немалых денег... Там я занималась в точности тем же, чем в «Доллс», но публика была покруче, условия получше, да и получала я на порядок больше.

— Там ты вполне могла заработать не только на учебу в вузе, но даже на квартиру.

Грета подавила в себе тяжелый вздох.

— А у меня, Сашенька, на какое-то время совсем башню снесло. То, чем я там занималась, меня затянуло, как наркотик... Да, я танцевала для них, для этих чудовищно богатых людей, почти обнаженной, но никому из них не позволялось помыкать мною! Никто, даже самый уважаемый гость, не смел ко мне и пальцем прикоснуться! И все это знали, а если кто-то не знал, то охрана или сам хозяин вежливо, но твердо пресекал все подобные попытки... Конечно же, я не была монашкой, но я не была шлюхой, продающейся пусть даже в исключительных случаях и за очень большие деньги...

— Удивительная история, — покачал головой Дорохов. — Но что же случилось дальше?

— Шли месяцы, они складывались в годы... Я не раз давала себе клятвы: все, Грета, пора уходить, добром для тебя этот фантастический карнавал не закончится... Меня звали замуж, не раз и не два... Но, во-первых, я уже сама была хорошо материально обеспечена, а во-вторых, среди моих ухажеров не оказалось ни одного, кто бы мне понравился. И я хотела сначала покончить с работой в «Монолите», а уже потом решать, где и с кем мне жить дальше...

Девушка надолго замолчала, и только когда сидевший напротив нее Дорохов решил уж было, что исповедь подошла к концу, она, словно прочитав его мысли, возобновила свой рассказ:

— Когда я стала настаивать на том, чтобы уйти на «пенсию», это не вызвало восторга у владельцев клуба «Монолит». Поняв, что отныне я не свободна, я объявила забастовку, то есть отказалась от выступлений, которые проходили два раза в неделю. «Все, баста, — сказала я. — С завтрашнего дня ноги моей здесь не будет!»

— И чем закончилась твоя акция протеста?

Она посмотрела ему в глаза, затем медленно, почти по слогам, произнесла:

— Меня посадили на иглу.

Глава 13

— Грета — это твое настоящее имя? — поинтересовался Дорохов, когда они спустя некоторое время возобновили разговор по душам. — Оно идеально подходит танцовщице, сводящей с ума публику в «Монолите», но абсолютно не вяжется с образом девушки, приехавшей в Москву из провинции.

— Да, это мой псевдоним, — кивнула она. — За четыре года я к нему привыкла. Мое настоящее имя... А так ли уж это важно, Саша? Когда-нибудь, если я смогу вернуться к нормальной жизни, я верну себе свое настоящее имя.

— У тебя что, и документов никаких при себе нет?

Она покачала головой.

— Была где-то справка об утрате паспорта, но я и ее недавно посеяла... Документы они отобрали сразу же, как только я оказалась против своей воли у Алексея Романовича, которого с владельцами «Монолита» связывали какие-то общие дела.

— Как фамилия этого человека? Кто он и чем занимается?

— Фамилия? М-м... Не помню... А может, и не знала. Охранники называли его «босс» или «хозяин», и еще несколько раз в разговорах фигурировало «Асмодей» — очевидно, это его прозвище. Мне кажется, прежде он работал в спецслужбах. Он очень скрытный и, как мне показалось, очень опасный человек... Как-то я у него поинтересовалась, чем он сейчас занимается, и его ответ был таков: «Лучше тебе, девочка, этого не знать...» Однажды я видела, как к нему приезжали трое азиатов — то ли узбеки, то ли таджики, но связан ли их визит с его бизнесом... Нет, я этого не знаю.

Сердце у Дорохова екнуло, а следом в его мозгу зажегся красный предупреждающий сигнал.

— Так-так... Именно Асмодей подсадил тебя на героин?

— Не он сам, а его помощник, которого зовут Никита. Но с ведома своего босса, естественно... Я уже была до этого у него в загородном особняке один раз: это был редкий случай, когда я согласилась танцевать вне стен «Монолита». Не знаю, в какой момент я запала ему в душу, но он купил меня или же взял в обмен на какую-то услугу, решив превратить в свою наложницу, в свою собственность. А когда я, узнав, чего он хочет, послала его в известном направлении, меня без долгих разговоров посадили на иглу...

— А потом этот подонок передал тебя по цепочке своим дружкам?

— Да, и все они оказались такими же негодяями, как этот Асмодей.

Она извлекла из сумочки фотографии, которые еще раньше привлекли внимание Дорохова, — он попросил снова показать ему эти снимки. Заодно Грета достала чистый носовой платок и вытерла слезы, выступившие в уголках ее глаз.

— Грета, я вижу, ты очень расстроена... Если хочешь, мы можем прекратить этот трудный разговор и вернуться к нему позже.

— Нет, почему же, — сказала она, комкая влажный платок в своих длинных красивых пальцах. — Мне самой хочется выговориться. Извини, забыла, на чем я остановилась?

— Ты сбежала из клуба «Люксор»...

— Я уже была в «системе» и кололась по три раза в день. Я не очень хорошо тогда соображала, и единственное, чего мне хотелось, — отомстить! Я отправилась к одному хмырю, который долго меня добивался, и ушла от него тем же вечером с пятью тысячами баксов! На следующий день у меня на руках был новенький паспорт, который спустя месяц я то ли потеряла, то ли у меня его вытащили... Короче, я пошла в Сбербанк и потребовала деньги с моего валютного счета. И это требование я подкрепила телефонным звонком еще одного богатенького уродца, для которого, впрочем, я ничего не сделала, а только посулила ему свою благосклонность. Так что я вышла из дверей банка с тридцатью семью тысячами... да, Сашенька, американских баксов!

— А те подонки, которые пытались тебя растлить, они разве не отобрали у тебя все твои средства?

Грета небрежно махнула рукой.

— Они сами настолько упакованы бабками, что никто из них эту тему даже не затрагивал... Короче, я сняла скромную квартирку, потому что боялась, что меня будут искать, ну а сама нашла человека, который взялся собрать информацию на тех, кому я намерена была предъявить счет. Но эти тридцать семь «штук», о которых я говорила, должны были обеспечить лишь первую фазу моей задумки... Я отправилась уже в другой столичный банк, где в депозитарии хранилась моя крутая заначка — преимущественно драгоценности, которыми меня одаривали некоторые мои щедрые воздыхатели. Я обратилась к знакомому еврею с просьбой, чтобы тот нашел хорошего покупателя на мои «брилики». Сказала, что это срочное дело, а потому меня устроит треть цены... Сошлись на ста тысячах, хотя это был сущий грабеж... И тут, Саша, произошло то, что и должно было произойти, — меня «кинули»... Подробности неважны, но развели меня так грамотно, что я и не пикнула! Ну и все... После этого я уже сама пошла вразнос...

Чуть потянувшись через стол, Дорохов накрыл своей ладонью ее подрагивающую руку.

— Но ты ведь завязала, Грета? Вернее, ты пытаешься «соскочить», насколько я понял?

— Именно что пытаюсь — от слова «пытка». — Она невесело усмехнулась. — Ты сам недавно все видел, так что какой смысл что-то объяснять...

Он исподволь расспросил девушку о типах, чьи сфотографированные тайно образины она постоянно носила при себе — как ненавистный образ врага. Больше всего, естественно, его интересовала личность Вадима — рыжеволосого мужика, по поводу которого у Дорохова возникли кое-какие предположения. Обогатив себя новой информацией, он вернул Грете все три фото, а затем спросил у нее:

— Грета, а что это за странная история, которую ты мне рассказывала?.. Про женщину, которая в детстве была ученицей Айседоры Дункан, а потом покончила с собой в годы сталинских репрессий.

Девушка бросила на него задумчивый взгляд. Какое-то время она колебалась, стоит рассказывать или нет, но потом решилась приоткрыть полог над еще одной ее тайной.

— Это просто мистика какая-то, Саша... Сама не знаю, как к этому относиться... Короче, я сейчас принимаю один препарат, который помогает снимать на время ломку. Я его пробовала всего раза три или четыре — он называется «антигер».

— Тот самый, что ты купила у дилера, когда мы ходили к «Сараю»?

— Да, этот препарат. Но опробовала я его парой недель раньше, испытав при этом какой-то необыкновенный эффект: со мной случился сон — не сон, явь — не явь, сама не знаю, как толком объяснить свое тогдашнее состояние... Ну да ладно, расскажу о другом... На следующий день, когда мне полегчало от этого «антигера», ноги сами понесли меня в одно место... Я даже адреса точного не знала или же не помнила — но вышла точнехонько! Дом, который мне нужен, как я и предполагала, обнаружился на Пречистенке, и даже его облик за шесть с лишним десятилетий не слишком изменился... Прошла в подъезд, поднялась по лестнице на третий этаж, какое-то время топталась как дурочка, потом все же решилась позвонить: там на двери было аж три звонка, так я утопила кнопку среднего...

Улыбнувшись каким-то своим мыслям, она покачала головой.

— Надо же было так подгадать... Это была коммунальная квартира, кто-то собирался купить ее целиком, а семьи расселить. Меня, представь, приняли там за дилера из какой-то риэлтерской фирмы... Я рта не успела раскрыть, как пожилая женщина, открывшая мне входную дверь, засыпала меня жалобами...

Грета немного помолчала, облизнула чуть тронутые помадой губы, затем из ее груди вырвался нервный смешок.

— Бред, конечно... Но я испытала такое чувство, будто пришла к себе домой... Многое там изменилось, в этой квартире, за прошедшие годы, но я узнала и дубовый паркет, и лепнину, и мозаичный пол в ванной, и наконец саму старинную ванну...

Она сглотнула подступивший к горлу комок.

— На одной из полочек в ванной я узрела опасную бритву «Золинген». Женщина рассказала, что родители ее вселились в эту квартиру в конце тридцатых годов. Сама она была тогда маленькой, почти ничего не помнит из того времени, как не помнит прежних хозяев этой квартиры — вернее, она их не могла даже видеть. Я поинтересовалась у нее невзначай: «Чья это бритва?» «Отцова, — сказала она. — Потом ею пользовался мой покойный муж, а сейчас это уже негодная в хозяйстве вещь, хотя выбросить жалко...»

— Это та самая бритва, которую я у тебя отобрал?

Грета молча кивнула головой.

— Советую больше не принимать этот «антигер», — сказал Дорохов. — Если тебе нужно лекарство, мы подыщем что-то другое, нечто такое, что не так сильно и болезненно задевает твою изнуренную испытаниями психику...

Спустя короткое время возбуждение, вызванное собственным рассказом, сошло на нет. Сквозь матовую, чуть смугловатую кожу девушки проступила нездоровая бледность, ее высокий чистый лоб покрылся липкой испариной. Ей было неловко из-за этой своей слабости, но Александр понял все без слов и — за что она ему была особенно благодарна — не стал о чем-то ее расспрашивать либо пытаться за ней ухаживать.

Грета перебралась на кровать, улеглась поверх покрывала, свернулась калачиком, подтянув коленки к самому подбородку и на какое-то время замерла, сохраняя позу эмбриона.

Проклятый бес опять взялся за свое... Некто, угнездившийся в ее организме и желающий властвовать над ее рассудком, ожил, встрепенулся, полоснул чем-то острым по нервам...

«Черта с два ты теперь от меня хоть что-то получишь! — сдерживая стоны, сказала ему, а заодно и себе Грета. — Я же чувствую, что ты слабеешь с голодухи, что ты не так силен, как прежде, когда я по три раза в день кормила тебя с ложечки чистейшим героином... Да я скорее сдохну, чем позволю тебе и дальше командовать мною!»

Грета представила себе, как она встает с кровати, отыскивает свою сумочку, как она судорожно роется в ее внутренностях... И вот она наконец находит маленькую велюровую коробочку, в каких обычно продают кольца или перстни, раскрывает, вытряхивает из нее на ладонь спасительную заначку — половинку оранжевой капсулы «антигер»...

Сглотнув слюну, Грета усилием воли отогнала прочь спровоцированный ее наркотической жаждой мираж. Все, баста, хватит этих самообманов! Хватит идти на поводу навязанной ей извне пагубной страсти! Она пообещала Александру, что впредь не будет употреблять препарат «антигер», и теперь, каких бы физических мук ей это ни стоило, намерена сдержать слово!

На этот раз схватка была короткой: уже спустя несколько минут Грета не только справилась со своей болезненной слабостью, но и обрела способность соображать.

— Саша, я понимаю твое положение, поэтому не могу дольше обременять тебя своим присутствием...

Дорохов передал ей кружку, наполненную минеральной водой, чтобы она смогла утолить жажду.

— Грета, тебя никто не гонит. Но, как я уже говорил, тебе опасно находиться рядом со мной... Погоди, мы сейчас что-нибудь придумаем.

Его взгляд упал на фотоснимки, которые все еще лежали на столе.

— Грета, тебе не нужно носить с собой эти фотографии. Они могут случайно попасть на глаза кому-нибудь... Да мало ли что!

Девушка, взяв со стола фотографии, задумчиво покачала головой. Сама она, к сожалению, не способна уничтожить этих сволочей, и у нее нет денег, чтобы «заказать» хотя бы одного из их паскудной компании... Но рано или поздно каждому из них воздастся!

— Да, Саша, ты прав... Порви их и выброси или, еще лучше, сожги!

Дорохов прошел на кухню, открыл печку, в чреве которой еще теплились алыми пятнышками не прогоревшие до конца угольки, но швырять эти фотоснимки в огонь не стал, передумав в последний момент.

Сунув фотографии в карман — возможно, они ему еще пригодятся, — он вернулся в комнату, где Грета уже укладывала свои вещи в сумку. После того, что он услышал от нее, у Дорохова щемила душа. Он жалел эту девушку, которой в последние месяцы довелось хлебнуть лиха через край, но он не способен был оказать ей существенную помощь. Мало того, его собственные проблемы требовали немедленных действий. Ведь в запасе у него осталось не так уж много времени — от силы трое с половиной суток.

— Саша, у меня в Москве есть пара-тройка знакомых, которым я могла бы довериться даже сейчас, в такой ситуации...

Дорохов не уловил в ее голосе ноток уверенности, но у них все равно не было иного выхода.

— Я поеду с тобой, Грета. Я должен быть уверен, что тебя там, на новом месте, никто не обидит.

— Не бойся, Саша, это не связано с моей работой в «Монолите»... Вернее, имеет к тому периоду лишь косвенное отношение.

— Хорошо... Тогда собираемся и поехали!

Глава 14

Заварзин появился в офисе агентства «Гефест» ровно в девять утра. После обмена рукопожатиями глава фирмы сказал, что заявка выполнена в той мере, насколько это позволяло время и скромные возможности его персонала. Дело было достаточно тонким и щепетильным — Заварзину предстояло ознакомиться с извлеченными специально для него фрагментами чужой базы данных, — поэтому Андрей решил задержаться в офисе Пал Палыча, благо последний выделил ему отдельное помещение, и ознакомиться со всем пакетом конфиденциальной информации.

Оставшись наедине с уже «заряженным» ноутбуком, Андрей снял пиджак, повесил его на спинку кресла, выложил сигареты и зажигалку на стол, затем, ознакомившись с предложенным ему «меню», стал перезаписывать информацию с дискеты на свой собственный мозг.

В принципе нет ничего удивительного в том, что такие фирмы, как «Гефест», возглавляемые бывшими сотрудниками элитных спецслужб, берутся при определенных условиях выполнять те или иные просьбы, заявки, поручения, исходящие от правительственных структур, прежде всего спецслужб, располагающих для таких нужд закрытыми фондами. Иногда происходит двухсторонний и взаимовыгодный обмен информацией, а порой, хотя дружественный фон никуда не девается, услуги такого рода как-то оплачиваются.

Заварзину в данном случае очень важно было не только иметь сразу несколько источников, откуда можно было бы черпать необходимые ему сведения, но и иметь возможность перепроверять «официоз», поступающий по линии МВД, ФСБ, ГРУ и Совбеза, сравнивая эти данные с информацией, поступающей из «независимых» источников, при том что «частный сектор» нередко работает более капитально, более качественно, нежели государственный.

Всю информативную базу, которую подготовил для него Пал Палыч, не раскрывая перед своими сотрудниками реквизитов заказчика, можно было условно разделить на три части.

Первый блок содержал перечень сведений, касающихся крупнейших отечественных фирм, легально занимающихся производством опиумосодержащих лекарственных препаратов, морфинов, амфетаминов, метамфетаминов, сильнодействующих психоделиков и психотропных препаратов. Отдельный файл был посвящен концерну «Фармаком» — несомненному флагману отечественного производства. В базе данных имелся список НИИ, отраслевых и академических, сама специфика работы которых давала возможность предполагать, что некто из работавших там лиц мог воспользоваться своими или чужими творческими наработками, применив их в ходе осуществления тайного проекта по разработке ИФС-наркотиков. И еще здесь был довольно обширный список ученых, от академиков до кандидатов наук включительно, чьи научные и экспериментаторские работы могли иметь отношение к попыткам создания «сверхпрепаратов».

Два момента, выуженных Заварзиным из первой части «заявки», он счел для себя интересными.

Судя по сведениям, включенным в «фармакомовский» файл, у Пал Палыча имелся информатор, работающий непосредственно в штате концерна — на небольшой, правда, должности. Как бы то ни было, но из каких-то своих источников аналитикам «Гефеста» стало известно, что весь позапрошлый и почти весь прошлый год лучшие спецы концерна «Фармаком» трудились над разработкой отечественного аналога «РЕВИА» — препарата, являющегося антагонистом опиатов, употребление которого под контролем врачей-наркологов позволяет в существенной степени снимать ломку у подсаженных на героин людей. Затем, год с небольшим назад, этот проект по какой-то причине был свернут, а новый отечественный препарат в обращение так и не был запущен.

Хотя никаких конкретных данных «источник» не приводил, сам по себе этот факт Заварзина насторожил. Дело в том, что «неометадон» и в еще большей степени «антигер» являются, если отбросить пока наличие ИФС-эффекта, мощными антагонистами опиатов, в частности героина, и если бы не эти самые «побочные явления», то они, при соответствующей доводке, могли бы стать настоящей сенсацией на рынке лекарственных препаратов, поскольку аналогов им попросту не существует.

Заварзин на короткое время задумался. А что, если... Да, что, если «неометадон» задумывался вначале именно как лекарственный препарат? А уж потом, когда пошли практические эксперименты, ученые, работавшие над его созданием, наткнулись на этот самый чертов ИФС-эффект.

Как только вылезло наружу столь обескураживающее обстоятельство, производители «антигероинового препарата» должны были крепко задуматься. У них на выбор имелось три варианта действий. Либо они должны были вовсе прекратить производство препарата, поскольку в лекарственных целях его из-за наличия ИФС-эффекта использовать затруднительно, либо обязаны были продолжать работы в этом направлении при полном контроле соответствующих государственных органов, но тогда было бы непросто объяснить, с какой целью под видом «колес» были выброшены на отечественный наркорынок небольшие партии «неометадона».

Третий сценарий носил отчетливо криминальный характер. Возможно, «неометадоновая» лаборатория была расформирована, — скорее всего так и случилось, — и уже в другом месте, при обеспечении режима жесточайшей секретности, начала функционировать другая лаборатория — по производству нового улучшенного модифицированного препарата «антигер».

Тогда появление небольших партий «антигера» на наркорынке можно объяснить просто.

Кто-то, знающий истинную цену своему изобретению, продолжает доводку препарата, зондирует рынок, чтобы выявить его потребности, и при этом холодно, расчетливо, цинично использует самих потребителей в качестве подопытных кроликов.

И одновременно с этим, не исключено, ведет тайный торг с заграницей через посредника, причем скорее всего с какой-либо крупной транснациональной корпорацией, специализирующейся на фармакологии.

Учитывая, что разработчики «антигера» имеют уже накопленную за последние несколько недель или месяцев обширную базу данных по наблюдению за «подопытными кроликами» и препарат, следовательно, опробован уже сотнями, а то и тысячами людей, данная технология может быть перепродана — тайно, без санкции российского правительства — на тот же Запад за десятки, а то и сотни миллионов долларов.

А если прибавить сюда еще и ИФС-эффект, то стоимость такого суперпродвинутого «ноу-хау» может быть и вовсе космической.

Второй момент, который насторожил Заварзина, это список «научных кадров». У подавляющего большинства в графе «нынешнее местонахождение», было проставлено: «Выехал на работу за рубеж», преимущественно в США и Великобританию. Еще он насчитал восемь индивидуумов, против фамилий которых в отдельной графе была проставлена однотипная запись: «Нынешнее местонахождение точно установить не удалось, предположительно работает/преподает в одной из стран арабского Востока».

Это обстоятельство еще раз укрепило его во мнении, что за кордоном очень интересуются сходной проблематикой и потому активно переманивают к себе перспективных российских ученых и специалистов.

Не исключено, что к разработке ИФС-наркотиков могла приложить руку какая-нибудь крупная отечественная фирма, к примеру, тот же «Фармаком».