Охота на Эльфа Скаландис Ант
– С чем связана такая спешка? Поймите, я не пытаюсь влезать в ваши дела, просто хочу понять, что грозит лично нам, если мы по той или иной причине не уложимся в график. На объект нагрянет целая воздушно-десантная дивизия? Или его накроют ракетным ударом вместе с нами, или?..
– Все гораздо проще, капитан, – перебил Платонов. – Просто в ближайшие сутки товарищ Амин, он же господин Павленко будет у себя на даче, и мы точно знаем, что он никого в гости не ждет, а потом… Одному Богу известно, что может случиться потом. Лично я не хочу, чтобы мои родственники узнали о моей смерти из выпуска новостей.
– Ответ принят, – сказал Крошка.
– Ну, вот и славненько, – ответил Платонов с предельно мирной интонацией, словно он агент турфирмы и только что продал клиентам замечательные путевки на острова в Карибском бассейне.
Затем псевдо-майор удалился на пару минут и вернулся с чемоданом денег и пятью вещмешками. Поприсутствовал при процессе перекладывания и выборочного пролистывания пачек, запечатанных в стандартную банковскую упаковку, и прежде чем уйти, предложил посетить соседний офис, где можно познакомиться с фотографиями и видеозаписью.
Враг всего прогрессивного человечества кровавый мафиози Аристарх Николаевич Павленко выглядел весьма благообразно. Лет сорока пяти, но моложавый, гладкая кожа лица с этаким юношеским румянцем, зачесанные назад волосы, прямой, открытый взгляд светло-серых глаз, приятные манеры – ну ни дать, ни взять, положительный комсомольский лидер даже не брежневской поры, а давних времен романтической оттепели – таких только в старых фильмах и показывают. А Пиндрик вдруг сказал:
– Улыбка – ну, прямо как у этого, Аникеева, которого убили.
И Циркач согласился:
– Правда, внешне совсем разные люди, но какое-то внутреннее сходство удивительное!
Хорошо, что ни Платонов, ни Мышкин этого разговора не слышали, а девушка-оператор, крутившая им кино про Павленко через большой плоский жидкокристаллический дисплей компьютера, на подобные реплики не реагировала.
Вообще, события разворачивались, как в сказке: и деньги выдали, и оружие, и под конвоем не водили. Но Крошка поминутно напоминал себе, что обязан эту сказку сделать былью, иначе столь приятная обстановка может легко обернуться западней. И теперь самое главное для подстраховки – найти способ как можно скорее сообщить генерал-майору Кулакову следующее: на распрекрасный, во всех отношениях замечательный федеральный (или какой он там – муниципальный?) центр спецтехнологий и информационных ресурсов (или наоборот?) почему-то работает знаменитый агент-перебежчик как минимум трех разведок – старина Эльф. Вряд ли его теперь завербовали в СВР или ГРУ, ох, вряд ли! Годы не те у мужика, чтобы так сразу ориентацию менять. Так что же это значит? А вот пусть Кулаков и решает – ему за это зарплату выдают ежемесячно, и вообще, у него там целый штат, целая система. А они пятеро – кто такие? Просто солдаты удачи, дикие гуси. Пожалуй, у них немного странные для наемников принципы – как можно больше спасать и как можно меньше убивать; прежде чем что-то делать – обязательно думать; наконец, родину любить сильнее денег, а людей – сильнее родины… Но одно остается неизменным – заработали – и на дно. В политику – не соваться, ни в коем случае! Гори она огнем, эта политика! Впрочем, несколько раз влезали уже и всякий раз выбирались назад, как из помойки, и долго-долго потом мыли руки…
Крошка решил поступить наипростейшим способом. Поднявшись наверх и убедившись, что Эльф остался внизу, он перед самым отъездом, внезапно хлопнул себя по лбу и попросил – ну, буквально на три минутки – позвонить жене.
– Ё-моё! Я же ключи от гончарки и от машины оставил в ящике письменного стола – она их в жизни не найдет. Братцы, это важно!
Он уже брал трубку со стола, а мрачный сотрудник, сопровождавший их в верхних помещениях, молчаливо ждал продолжения и пристально вглядывался в Андрея. Однако разговору не препятствовал.
Маша ответила почти сразу. Значит, не спала, а телефон, разумеется, у постели. Отработав легенду с ключами, Крошка как бы совершенно невзначай поведал:
– Я тебе несколько дней не смогу звонить, Шушуня, ты не беспокойся. Все нормально, я тут многих старых друзей встретил – Шкипера, Фила, даже этого – Гнома. Как это, какого? Ну, он еще в Белорусском национальном десанте служил… Ладно, Шунь, мне уже некогда. Ты обязательно передавай привет дяде Воше, как только он вернется из своей Испании, слышь? Ну, пока!
По глазам мрачного сотрудника ничего понять было нельзя: догадался, не догадался? Эльф обязательно догадается, если они тут всё пишут и если он потом прослушивает, так ведь и Владимир Геннадиевич к тому времени уже мно-о-огое успеет предпринять.
«Хорош, Андрюха, – сказал себе Крошка. – Теперь выкидывай все из головы, часа через два-три будете на месте. Рекогносцировка – дело серьезное – на нее вместе с разведкой дают меньше суток – с утра – и до темноты. А ночью штурм. Ребята не подведут, главное – сам себя не подведи. В этом танковом сражении в мирное время ошибаться будет точно нельзя».
– Ну, ты, брат, загорел, – сказал начальник ЧГУ генерал-лейтенант Форманов.
– Есть такое дело, – кивнул его зам генерал-майор Кулаков.
Генералом он стал совсем недавно, а начальником особого отдела ЧГУ отбарабанил добрых три года. Особым называли отдел, занимавшийся непосредственно подготовкой и проведением спецопераций. Так что с очередными и внеочередными отпусками в этом подразделении было не все понятно: если случалось что-то срочное, начальство находило хоть на Марсе. А компенсацию за это… Что ж, ждите, товарищи, в виде добавки к пенсии и прочих благ.
– И, заметь, Алексей Михайлович, – поведал Кулаков, – всего за три дня загорел. А ведь так надеялся по-человечески отдохнуть!..
– Зря, – припечатал Форманов. – А впрочем, не гневи Бога, Геннадич! Три дня без единого ЧП – это уже неплохо.
– Ладно, проехали, – согласился Кулаков. – Вот посмотри лучше: научили меня там цивильные сигареты курить. Представляешь, к чему пристрастился – легкие, ну прямо дамские, да еще с ментолом! Мексиканского производства, между прочим. «Импала» называются.
– Водка у них – текила, сигареты – импала, – задумчиво проговорил Форманов.
– Текила – это не водка, – осторожно поправил Кулаков. – А импала – это такой олень.
– Олени, значит, говоришь… – еще более задумчиво пробормотал Форманов, потом вскинулся, словно проснувшись: – Однако хорошие сигареты. Когда после второй за день пачки в горле першит – с ментолом в самый раз, это я знаю. Сам когда-то баловался. Но ты давай, говори по сути, отдых-то уже кончился. Досрочно, – сурово добавил начальник. –Рассказывай. Откуда информация? С какой радости шухер поднимаешь?
– А ты еще не понял? Информация, как всегда, из Гамбурга. От нашего агента. Очень мутная, должен тебе сказать, информация. Дескать, кто-то из немецких ультраправых заказывает убийства русских бизнесменов. Где? Не известно. Когда? Тем более. Но это все – сведения трехдневной давности. Они же мне еще в день приезда сбросили шифровку по электронке прямо в номер, через Интернет, разумеется. Только я сообразил, как в ихнюю телефонную розетку мой ноутбук воткнуть, а там уже – пожалте! – имеется почта, и не от любимой женушки, понятно, а от любимых сотрудников. Пришлось изучать какую-то ересь о транснациональных объединениях уголовных авторитетов, контролирующих рыночную торговлю. Управлению МВД по борьбе с экономическими преступлениями было там над чем мозгами пораскинуть, уж это точно, а мы-то здесь при чем – я все никак не въезжал. И вообще, информация не носила срочного характера и по спецканалам через спутник не передавалась. Но вчера днем, сам понимаешь, такое дело… А ночью еще один выстрел…
– Все, стоп, – прервал его Форманов. – Раз информация из Гамбурга мутная, послушай меня. Я получил твою шифровку рано утром и сразу запросил все, что можно, у МВД и ФСБ по Аникееву и Свирскому. Сведений, честно скажу, маловато, но ознакомиться уже есть с чем. Турецких убийц мы пока найти не можем. А вот московский наемник – очень любопытный персонаж – это действующий международный мастер по стрельбе из винтовки Анатолий Глаголев – ученик великого Кручинина, ну, помнишь, этого нашего чемпиона, которого еще подозревали в нескольких заказных убийствах, но так и не сумели ничего доказать. Слишком серьезный оказался заказчик. Госзаказ, как говорили при советской власти. У нас, кстати, были данные на Кручинина, но меня вовремя тормознули. Ну, а ученичок его, понятно, даже и не представляет себе, на кого работал. Цепочка заказа на этот раз безумно длинная и наверняка рвется где-нибудь посередине в самом интересном месте. Я попросил проанализировать все трупы последнего месяца, но это же адова работа! А к тому же, кто сказал, что покушение не готовилось в течение, допустим, полугода. И наконец, вместо материалов допроса гражданина Глаголева, у нас только обрывочные данные прослушки, полученные через ФСБ. Ведь парнишка то сидит даже не в Лефортове, а в «частной тюрьме», то есть просто на чьей-то даче или квартире.
Кулаков слушал это все довольно внимательно, но все же думал параллельно о своем. «Частная тюрьма» заставила его усмехнуться и помотать головой, но вообще как раз то, что команда Аникеева могла отмазать убийцу не только от милиции, но и от ФСБ, уже не удивляло. Еще пара лет такой жизни, и мафиозники будут подменять собою все госструктуры, включая армию и МЧС. Меж тем Кулаков догадывался, что скоро в монологе Форманова возникнет пауза, и шеф, наконец, спросит о главном более предметно, чем вначале.
Так и вышло. Форманов встал, подошел к окну, посмотрел во дворик и проговорил:
– Ну, и с чего ты вдруг переменил мнение? Почему решил, что вся эта история все-таки будет касаться нашего ведомства.
– Так ведь я уже в Бадягине побывал и дискету прочел, которую Циркач для меня там оставил, а вместе с ней Маша, Андрюшкина жена передала мне запись последнего звонка Большакова из Москвы. Вот после этого, Михалыч, Турция, Германия, и Измайловский рынок – все склеилось. А не ты ли мне еще весной давал в разработку «короля рынков»? Тогда это дело замяли, известно по чьей просьбе, а сегодня, когда «короля» не стало…
Форманов резко обернулся.
– Доказательства, дядя Воша! Где доказательства, что «королем рынков», на которого собирались открыть охоту, был именно Аникеев?
Кулаков молчал.
– Что, сплошная интуиция, которая в некоторых случаях дороже логики? – поинтересовался Форманов язвительно.
– Нет, – замялся Кулаков, – чистейшая логика. Видишь ли, Крошка, ну то есть Большаков узнал в лицо одного из замов Аникеева и уже успел мне сообщить об этом.
– И кто же он, этот зам?
– Агент БНД Клаус Штайнер по кличке Эльф, он же агент Моссада Миньян, он же польский разведчик Юриуш Семецкий, он же…
– Твою мать! – вырвалось у Форманова. – А Эльф не мог узнать Большакова?
– Не мог. Он его не видел. Ты забыл, наверное, на том задержании ребята работали порознь, только Циркач стоял рядом, но он был в очень хитром гриме. Крошка вообще сидел в баре к Эльфу спиной, ну а потом… Потом этот дьявол ушел, ты должен помнить…
– Да, да, конечно, – пробормотал Форманов и повторил с еще большей экспрессией. – Твою мать!
Новая пауза была долгой. Кулаков успел размять и раскурить набитую какими-то опилками, но любимую с юных лет сигарету «Дымок», и за этим процессом напрочь забыл об «Импале» с ментолом.
И, наконец, до генерала Форманова дошло.
– Постой, где, говоришь, Большаков опознал Эльфа?!
– Не знаю точно. Может быть, в машине, а может, и в офисе Аникеева. Ты лучше глянь на расшифровку этого телефонного разговора. Это же поэма! Эльф называется старым другом по кличке Гном, служившим в Белорусском национальном десанте.
– Белорусский национальный десант – это сильно, БНД, значит, получается, – оценил Форманов, а потом словно еще раз проснулся: – Ладно. Ты мне своими десантами имени Лукашенко зубы-то не заговаривай. Что делает Большаков в фирме Аникеева?
– Работает вместе со своей группой на ЧГУ, – не задумываясь отрапортовал Кулаков.
– Ой ли? – улыбнулся Форманов. – Не сходятся у тебя концы с концами, Владим Геннадич! Получается, когда ты спрашивал у меня разрешения подключить к работе группу Большакова, он уже работал. И не на нас – на Аникеева. Так, что ли?
– Не так. Большаков работал на себя. Но постарайся понять: я-то у тебя хотя бы пост фактум разрешения спросил, а Андрей меня вежливо так в известность поставил – и все…
Генерал-полковник Форманов вдруг начал неудержимо хохотать, хотя ситуация, скажем прямо, к этому не располагала.
– Я одну историю вспомнил, – пояснил он, наконец. – Про Льва Толстого и великого кинооператора Пате. Толстой, как известно, терпеть не мог кино во всех видах. Пате его втихаря снимал на перроне железнодорожной станции, а потом интеллигентному французу неловко стало. Он подошел и спрашивает: «Можно я буду вас снимать?» «Так вы меня уже снимаете!» – резко так отвечает Толстой. «Но мне неудобно как-то, – говорит Пате, – я бы хотел ваше разрешение получить…» «Хотели получить?! – говорит Толстой, окончательно озверев. – Так я вам не разрешаю этого делать!» После чего Толстой идет дальше, а Пате продолжает его снимать.
Кулаков даже не улыбнулся:
– Но ты же дал мне разрешение…
– Так я и не знал, что ты меня уже снимаешь…
Помолчали. Кулаков потянулся за второй чудовищно набитой сигаретой «Дымок».
– Кем был этот Иван Аникеев по данным из Гамбурга? – решил первым нарушить молчание Форманов. – По официальным сводкам МВД он обычный уголовный авторитет, державший все московские рынки.
– А по неофициальным догадкам аналитиков гамбургской резидентуры он и есть король рынков, не имеющий прямого отношения к уголовщине. Мы считали весной, что король – это кто-то из турецких финансовых магнатов или – версия номер два – кто-то из кремлевских кураторов рыночной теневой экономики. Но в Турции неожиданно убивают нашего владимирского парня, а в Кремле вообще не трогают никого. Остается Иван Лазаревич Аникеев. Именно он оказывается в своем рыночном королевстве одновременно и серым кардиналом и публичным политиком. Вот для борьбы с ним западники и внедряют в фирму своего Эльфа. Собственно, это не называется внедрить, они его официально вводят, присылают в качестве консультанта. Словно какого-нибудь Джеффри Сакса в правительство Гайдара. Уму не постижимо: агент которого, сбившись с ног, ищут пять разведок и шесть контрразведок, спокойно приезжает в Россию и даже не слишком прячется.
– А от кого ему прятаться? – еще более обиженно, чем Кулаков, запыхтел Форманов. – У него тут все свои. Сам посуди. Если какой-то Мышкин, зам директора пресловутого центра «Сфера» получает разрешение Вашингтона и Брюсселя на коридор для вылета военного самолета с территории Турции! И не только не скрывается от спецслужб, но даже согласовывает свои действия с официальными структурами России. Хочется верить, что Мышкин на пару с Эльфом еще не знают про нас, но если завтра они оба придут ко мне в кабинет, я даже не слишком удивлюсь…
– Ну, не надо, – не поверил Кулаков такому дикому предположению, а потом, некоторое время помямлив, сообщил:
– Ты все-таки дослушай некоторые подробности, Михалыч. Циркач, то бишь Боря Зисман уже пару месяцев работает в охране фирмы Аникеева, этого самого «Муниципального центра информационных технологий и спецресурсов», то бишь «Сферы», и после вчерашнего убийства именно он решил собрать остальных. Не советуясь с нами. До поры. Но это не было придумано, как своя игра, ведь именно он заготовил для нас информационную дискету – изучишь на досуге. Там много интересного.
Такая была у них дежурная шутка – изучать самую срочную оперативную информацию «на досуге».
– Весело, – проговорил Форманов. – Значит, все-таки наших людей нанимают другие. А они даже не ставят об этом в известность ЧГУ? Я правильно понял?
– Нет, товарищ генерал, – равнодушно и даже хмуро произнес Кулаков это, в общем-то, привычное, но теперь звучащее как издевка обращение. – Они наши, когда они – команда. Поодиночке никто из них подписку не давал и в штат ЧГУ обратно не зачислялся. Тем-то и ценна группа Большакова. И сегодня их вроде бы пугающая автономность на самом деле необычайно на руку именно нам. Ну, попробуй сказать, что я не прав.
– Не буду пробовать, – проворчал генерал Форманов. – Скажи лучше, куда их направили теперь?
– Наверняка говорить рано. В офисе Аникеева у нас «ушей» нет. Весной пытались подключиться, да столкнулись с такой техникой, что чуть было не засветили собственные номера. Но по косвенным данным наша группа выдвинулась в направлении так называемой резиденции Павленко. Аристарх Николаевич Павленко – глава «Корпорации Феникс», очень серьезный персонаж, его продвижение после девяносто первого года…
– Спасибо, я помню, кто это, – перебил Форманов.
– Хорошо, – кивнул Кулаков, словно проверял память начальника. – Так вот. Объясняю, откуда возникла гипотеза. Наружка вела наших ребят до Вязников, а дальше стало невозможно, но там уже до пресловутой резиденции рукой подать. А вот телефоны Павленко мы как раз прослушиваем. Даже разговоры в его главном офисе должны писаться. И еще плюс: Павленко не ждет гостей. Так что раньше времени влезать туда физически не стоит, дабы никого не спугнуть, однако к завтрашнему утру, я считаю, надо иметь мобильную группу именно в Вязниках.
– Вот ты ее и возглавь, – принял Форманов неожиданное решение и нажатием кнопки вызвал адъютанта, чтобы отдать все необходимые распоряжения.
– Ты знаешь, я сам об этом подумал, но…
– Решил, что дело начальника сидеть в кабинете на телефонах и руководить? Ты же боевой генерал, Геннадич! А телефон – в наше время не проблема, спасибо последним достижениям конструкторов, космическая связь теперь в кармане помещается. Вот и звони из владимирских лесов хоть в Нью-Йорк, хоть в Брюссель. Очень может статься, что именно в этой глуши и пойдет охота на нашего главного фигуранта. Иван Аникеев, безусловно, был королем рынков, но берут меня сильные сомнения, что весной под этим именем проходил именно он. Разберись, дядя Воша. А папочку мою просмотри до отъезда повнимательнее.
И он выдал Кулакову все, что удалось нарыть в МВД и ФСБ об Аникееве, Мышкине, Свирском и Павленко.
Глава вторая
ШТУРМУЕМ «ДВОРЕЦ АМИНА-2»
– Шушуня! Ты где?
– Подожди, мой маленький, я сейчас!
Она так смешно и мило называет меня – «маленький». Если мы оба стоим, ее губы утыкаются чуть повыше моего пупка. Восторг! А какой-то дурак еще говорил мне, что рост мужчины и женщины в идеале должен быть примерно одинаков.
– Кто тут маленький, – картинно сержусь я.
– Вот он – мой маленький, – отвечает она обычно, показывает пальчиком и начинает ласкать моего красавца, поглаживая, как младенца, по головке и не только.
Так мы играем. Но на этот раз моей Машуни все нет.
– Шушуня! – кричу я.
– Я тут! – отвечает она.
Мы перекликаемся, как в лесу. А ведь сидим оба в номере роскошного отеля и за окном теплое море, не остывающее за ночь, и кудлатые пальмы, склонившиеся над крупным песком. На Юге страшно обостряются все желания: есть, пить, двигаться, смотреть, слушать – всего хочется, как в первый раз. И это желание тоже обостряется, быть может, оно-то и становится сильнее всех прочих.
Я сижу на белоснежной ароматной постели и схожу с ума от желания, а она все не выходит из ванной. Нарочно, что ли? Включаю телевизор. И попадаю на ночной эротический канал. Кажется, французский. Танцуют безумно красивые длинноногие девки. Ну, что они, издеваются, в самом-то деле? Я же сейчас просто не дождусь Маши, и…
Машуня выпархивает из ванной в легком купальном халатике, и я захлебываюсь от восторга при виде ее.
– Погаси свет, маленький!
– С чего это? – удивляюсь я.
– Ну, погаси, пожалуйста, я прошу тебя!
Она прижимается ко мне всем телом и нежно облизывает грудь, я целую ее плечи и шею. Ну, как тут не выполнить просьбу? Свободной рукой дотягиваюсь до выключателя. А что я делаю не свободной, догадайтесь сами.
– Шуня, ты вся дрожишь. Тебе холодно?
– Дурачок, – шепчет она, – я просто очень хочу тебя! Почему мы так редко видимся, маленький? Словно я и не жена, а так, какая-нибудь любовница… Или это только лучше?
Но я уже не слышу, что она там шепчет, я уже ничего не слышу, потому что рука моя нашаривает нечто восхитительно непривычное.
Пауза. Машуня тихо смеется.
– Что это? – выдыхаю я.
– Ой, мне щекотно! – она продолжает смеяться.
Нет, теперь уж я точно зажгу свет.
– Не надо, я стесняюсь, – она продолжает дурачиться. – Это тебе сюрприз – мой новый причесон.
– Ты сделала это бритвой? – при свете я просто в полном восторге.
– Дурачок, сейчас же есть специальные кремы.
– Какая красота!
– Но я стесняюсь!..
Она дурачится еще ровно две секунды, потом раскрывается мне навстречу, как нежный розовый бутон…
– Шуня, я так люблю тебя, Шуня!..
И я вдруг понимаю что забывшись шепчу это вслух, не в номере клубного отеля на Кипре, и даже не на сеновале в Бадягине, а во чреве ревущего военно-транспортного вертолета, куда нас пятерых только что загрузили, и позволили подремать с полчасика, так как после уж точно некогда будет.
Слава Богу, ребята ничего не услышали. Стыдоба – такой сентиментальный командир!
Завтрашний день обещал быть нелегким. Ночь – еще тяжелее. А сейчас – этакая расслабуха. К рассвету планируется только плотный, но быстрый завтрак и больше ничего до самого следующего утра – перед серьезными операциями штурмового типа, наедаться вообще не рекомендуется. Даже пить – самый минимум. Выспаться, конечно, не вредно, но это уже по обстоятельствам, будет возможность – поспим и днем.
Для всех желающих, предлагались таблетки кофеина и более серьезные препараты, даже мышечные стимуляторы. Бромантан например. Я от этой дряни всегда воздерживаюсь. Один раз только и попробовал. Но, доложу вам: реакция, резкость ударов, быстрота перемещений – возрастает все! И очень заметно – летаешь, как на крыльях. Однако Фил мне по секрету объяснил тогда, что от этой «бормотухи» (а так зовут бромантан все медики и спортсмены) начинаются некоторые осложнения в весьма деликатной сфере, а попросту говоря, встает плохо. И при частом употреблении в больших дозах можно сделаться вообще импотентом. Ну, я и зарекся его глотать.
А между прочим, бромантан (за границей его называют «русским допингом») наши умельцы народные именно для спецназа разрабатывали (спасибо вам, дорогие товарищи ученые!), но его, как водится, нежно полюбили эти психи, охочие до медалей и рекордов – спринтеры, конькобежцы, пловцы, профессионалы в игровых видах. И в отличие от наших бойцов, к таблеткам прибегающих только в исключительной ситуации, спортсмены травятся регулярно, поэтому именно они очень быстро и наглядно показали всему миру, как действует на человека новейший мышечный стимулятор. Согласитесь, приятнее учиться на чужих ошибках.
Короче и на этот раз я решил: обойдемся без химии, не маленькие.
В вертолете под монотонный гул всех сморило, но, пока не заснули, Циркач еще кое-что интересное успел поведать. Фил сидел от него слева, я справа, а Пиндрик и Шкипер расположились напротив.
Оказывается, Иван Аникеев, начинал свою торговую карьеру именно с Измайловской оптовой ярмарки. Вот вчера и приехал туда в честь десятилетнего юбилея. Захотелось ритуал соблюсти, вновь пройти собственными ногами по той земле, откуда стартовал в заоблачные выси. Так вот за эти десять лет Аникеев-младший действительно практически не пользовался воровскими связями отца, ну, если не считать, что в некоторых кругах само его имя работало. «Лазарь, сын Лазаря, – шептали друг другу уркаганы, – уважать надо». А он плевать хотел на уважение воров. Просто делал дело: координировал, концентрировал, расширял, разветвлял, упорядочивал. В итоге, грубо говоря, прибрал к рукам все оптовые рынки Москвы. А потом и всей России. А потом и значительную часть мелкооптовиков в других странах бывшего СССР. Распределение сфер влияния, дележка собственности движимой и недвижимой – это всегда процесс кровавый. Крыша наезжала на крышу, устраивались разборки со стрельбой, кого-то сдавали ментам или гэбухе, кто-то «рвал нитку», то есть делал ноги за рубеж. И конечно, в известном смысле кровь многих самоуверенных авторитетов, претендовавших на большую власть, чем они того заслуживали, могла быть списана на Аникеева, но он никогда и никого не убивал лично, своими руками, и даже никогда не заказывал киллеров. У него были другие методы. Просто очень богатые люди вдруг становились бедными. А деньги направлялись на благие дела.
Пока существовала так называемая рублевая зона на всей территории бывшего Союза, проблем у фирмы Аникеева не было вообще. Потом сделалось посложнее, но контроль все-таки удавалось сохранять, удается и сейчас. В том-то и дело, что Аникеев сумел установить реальный, четко организованный и совершенно современный контроль с четкой (не двойной) бухгалтерией, с полным выводом всей информации на компьютер, с единой службой безопасности, с космическими телефонами, с аналитическим центром и международными связями.
Я выслушал это и даже не поверил вначале, а Циркач сказал, что и он не верил, пока не увидал всего собственными глазами. Через фирму Аникеева-Мышкина проходили АБСОЛЮТНО ВСЕ финансовые потоки, которые в официальных органах принято считать неучтенным наличным оборотом или, говоря по-простому, черным налом.
Аникеев был гениальным организатором, менеджером, умевшим находить общий язык с самыми несговорчивыми людьми. А его друг и правая рука Мышкин по прозвищу Князь оказался уникально способным экономистом, доктором наук, между прочим, и действительно потомком княжеского рода, но не это главное. Главное, он сумел понять рыночные механизмы новой России. Рынок – он ведь как живой организм, навязывать что-то не только бессмысленно, но и вредно, а если понять, чем кормить этого зверя, он начинает расти, давать потомство и всячески процветать. Вот аникеевские люди и наплодили рынков самого разного рода на радость себе и всему населению. Скажи плохо, когда в стране все есть! А ведь реально именно эта контора и кормит нас всех, потому что прибыль, получаемую со всех черных, получерных и четвертьчерных продаж идет у Аникеева, разумеется, не в государственную казну, зато и не в швейцарские банки. Впрочем, на данный момент это, к сожалению, одно и то же. Нельзя сегодня официальные налоги платить в бюджет – там просто бездна, черная дыра, смерть нашей экономики. А вот Аникеев и Мышкин разумно тратят свою прибыль на развитие торговой отрасли. Красиво? Очень красиво. Нарушается при этом закон? Конечно, нарушается, Но такие законы, какие принимает эта гребаная Дума в Охотном ряду, разве что совсем больной человек нарушать не станет. Главное же, что Мышкин с Аникеевым работали на благо России, вот почему они не бандиты, вот почему и надо им помогать.
Долго излагал Циркач всю эту теорию. Много интересных слов сказал. Хоть прямо сейчас зачисляй его на третий курс экономического факультета. Я, признаться, всегда стараюсь быть скептиком. Отец меня так воспитал, он любил повторять: «Знаешь, что написал молодой Маркс в анкете, отвечая на вопрос „ваш девиз“? „Подвергай все сомнению!“ Вот и ты подвергай, Андрюша!» Но на этот раз Борька почти убедил меня. Все так складно у него получалось. Даже слишком складно. Одна огромная организация контролирует всех и все. И рыночная экономика работает. Где подвох, мужики?
Однако что-то мне во всей этой истории мешало, я еще не понял, что именно, а главное, сомнения-то все равно не конструктивны, когда деньги уже получены и ты подписался на работу. Мы бабских истерик закатывать не привыкли. Мы привыкли потихонечку, не торопясь, врубаться в ситуацию, даже если она вся – сплошной аврал и форс-мажор, а потом, когда вдруг понимаем, что вляпались – бывало и такое, чего греха таить – потом имеем мужество швырнуть деньги в лицо заказчикам и даже стволы развернуть в противоположную сторону. Но пока время «Ч» еще не наступило. Пока все идет по графику.
Интереснее других, как обычно, прореагировал Фил, наш главный эрудит и аналитик, в общем, мозговой центр:
– Ага, – сказал он, – значит, это и есть то самое министерство теневой торговли, о котором мне Эдик судачил. Весело! А мы, стало быть, едем брать цитадель теневой налоговой полиции, по-простому говоря, возьмем в заложники главного рэкетира бывшего Советского Союза товарища Аристарха Павленко. Интересная работенка.
И Фил наконец рассказал нам все, что знал об Эдуарде Свирском по кличке Ёжик. А потом спросил у Циркача:
– Так какими же цифрами оперируют люди, контролирующие все рынки страны? Что-то не верится, будто от них зависит прямо уж вся наша экономика. Ты сам-то прикинь, сопоставимы ли их доходы с национальным бюджетом, с оборотом банков, с выручкой экспортеров нефти и газа…
Циркач в ответ загадочно улыбнулся. А потом рассказал такую байку.
– Один приятель мне тут как-то предложил: «Давай арендуем грузовик, и будем принимать бутылки от населения. Я слышал, эта деятельность налогами не облагается, а куда сдавать, уже выяснил». «Сомневаюсь я насчет налогов, посадят нас с тобой, да и мелочевка это все, не стоит пачкаться». Я действительно сомневался. А он серьезно так возразил: «Ну, не скажи, ребята пробовали и называли мне конкретную сумму, которая влегкую делается за месяц на этих бутылках». Угадайте сколько, – предложил Циркач.
Я сразу сказал:
– Ну, тысячи три-четыре рублей.
У Фила фантазия разгулялась на шесть-восемь.
Пиндрик долго шевелил губами, высчитывая что-то и выдал:
– Максимум, десять-двенадцать.
Шкипер отмолчался.
– Ближе всех к истине Крошка, – торжественно объявил Циркач. – Именно три-четыре тысячи. Только баксов. И это самый минимум. Видите, вы промахнулись в десять, а то и двадцать раз – очень характерная ошибка при подсчетах черного нала. Но это преамбула. А теперь отвечаю по существу. Я тут как-то сопровождал нашего бухгалтера, и она попросила меня подиктовать цифры, которые вбивала в компьютер для внутреннего отчета. Ну, я и подиктовал, все по порядку: от самой большой – многомиллиардного оборота всей фирмы за месяц – до самой маленькой – цены на какой-то корейский телевизор, партия которых проходила тогда по Рижскому рынку. Вот на этих-то телевизорах я и споткнулся. Цена стояла – пять рублей. Не бывает, ребята, таких телевизоров. Ну, я в простоте своей и сказал: «Вера Игнатьевна, тут у вас опечаточка вкралась…» «Это не опечатка, пояснила она несколько неохотно, пробежав глазами листок, – это мы просто у всех цифр по три нуля убираем, для удобства записи, ну и так – для конспирации». Вот и все. Так что у них, братцы, месячный оборот – триллионы рублей. Вот и смотрите, нужны России эти вшивые транши МВФ – один миллиард, два миллиарда… Да по понятиям Аникеева, на такие деньги мороженого не купишь!
– Не верю, – сказал я мрачно.
– Ах, господин режиссер! Ну, я сейчас попробую сыграть этот же эпизод более убедительно.
На маленьком военном аэродроме нам подали неприметный обшарпанный «рафик», возможно, отбарабанивший лучшую часть своей жизни на благо российской медицины, так как на бортах его слегка просматривались следы от давних красных полос. А вообще-то «рафик» – это дежурный вариант для конспиративной перевозки групп спецназа, особенно по городу – автомобильчик вместительный и достаточно юркий, вот только с дверями у него не все в порядке. Если бы, как в «Рено» или «Мицубиси» в сторону отъезжали типа японских сёдзи, тогда выпрыгивать на ходу было бы намного легче. В «Газели» теперь такую дверь сделали. Но «Газель» есть «Газель», пока эта скрипучая громадина отъедет, тебя три раза взорвать успеют, так что хрен с ней, с новомодной дверью – ничего нет вернее, как прыгать через стекло, вышибая его локтями и – головой вперед.
В машине тоже продолжался треп. Шоссе от аэродрома оказалось на удивление гладким, видать, военные недавно делали и для себя постарались, а вот как въехали в город Вязники, покрытие радикальным образом переменилось – через каждые пятьдесят метров примерно подпрыгивать приходилось на жутких выбоинах и колдобинах.
Городишко сам оказался симпатичным, уютным таким, но мало чем запомнился. Обычный провинциальный пейзаж: торговые ряды в центре, двухэтажные домишки, стоящие с прошлого, если не позапрошлого века, брошенные унылые церковки. Это ведь только в Москве восстановили немереное количество храмов, а в глубинке продолжают они обсыпаться и рушиться от времени, в немом укоре наклонив кресты.
Наконец, подъехали к гостинице с одноименным названием «Вязники». Из следовавшей за нами «Волги» вышел Эльф собственной персоной скрылся внутри простенького типового здания минуты на две и вернулся вместе с сухопарым крепким седым стариканом лет шестидесяти, зримо прихрамывающим на правую ногу. Третьим в этой замечательной компании был телохранитель – среднего роста, пружинистый и на удивление широкоплечий кореец. Может быть, конечно, и китаец, но мне почему-то пришло в голову, что именно кореец. Не вьетнамец – это уж точно. Они до таких размеров просто не вырастают.
Дальше мы поехали какими-то задворками, по грунтовке над высоким берегом Клязьмы, откуда панорама открывалась, аж дух захватывало – на заливные луга, овраги, всхолмления, кусты вдоль маленьких речушек и дальние голубеющие леса. Не могу равнодушно смотреть на наши российские просторы. Вот так бы сел над обрывом, прикрыв глаза от солнца, снял башмаки, чтобы пятками свежую траву почувствовать, и никуда бы больше не ездил!..
Эх, похоже, такие же красоты ожидали нас и возле «Дворца Амина»! Если верить топографической карте, с трех сторон огороженную территорию обступал лес, а с четвертой была река, между забором и обрывом проходила разве что узенькая пешеходная тропка, то есть в этом месте атаковать можно было исключительно с воздуха. А вот любоваться видом на речную пойму наверняка оттуда хорошо.
Только вряд ли у нас будет время чем-нибудь любоваться.
Пока же мы миновали город и свернули на лесную дорогу, которую условно можно было назвать асфальтированной двухрядкой. Условно, потому что асфальт этот клали лет сорок, наверное, назад, и ехать по нему следовало, держась самой середины, и то не торопясь. Вряд ли наш Амин-Павленко пребывал к себе на дачу по такому замечательному автобану, наверняка существовал путь посимпатичнее. Но так ведь мы же не на свадьбу к нему собрались. Хотя подарков приготовили много.
Война началась несколько раньше обозначенных сроков.
На дорогу перед нами вдруг вышли двое парней в джинсах и майках. Один высокий, длинный с пышной копной волос и широкой бородищей, другой – маленький крепыш, гладко выбритый и абсолютно лысый, как будто своей контрастной внешностью они специально пытались отвлечь внимание. Но наше-то внимание все равно сосредотачивалось на другом – на висящих у них поперек груди «калашах». Ё-моё! Ну, кто же так с оружием ходит! Да еще без формы.
Водитель наш стал притормаживать, и я решил про себя, что он прав: прорываться сквозь этаких придурков на обычной, не бронированной машине было слишком рискованно. Тут следует вначале понять, чего хотят люди, а уж затем, если ничего другого не останется – стрелять на опережение. Чего хотели эти, с позволения сказать, люди, стало ясно уже через секунду, когда они не просто стали поднимать стволы, а совершенно откровенно приняли положение для стрельбы стоя. Разговаривать с нами они явно не собирались. Ну что ж, ребята, не очень-то и хотелось! Переживем.
– Пригнись! – я отдавал команду водителю.
Своим не обязательно, они и без меня все знают. Но водитель тоже оказался парень тертый – я еще последнего слога не договорил, а он уже, дав по тормозам до полной остановки, падал под щиток. Молодчага! В данной ситуации пригнуться было явно недостаточно. Теперь мы все находились ниже уровня окон, и когда грянули сразу два автомата, никто не пострадал, кроме самой машины. Стекла-то у «рафика» осыпались абсолютно все, включая форточки, так что проблему с выходом наружу за нас решили враги. Я очень осторожненько приподнял голову и увидел, что они идут навстречу, при этом стволы легкомысленно опустили в землю. Господи, где ж таких идиотов выращивают?!
– Циркач! Пиндрик! Нале– напра– и кувырком в стороны! Шкипер! Фил! Назад и прикроете оттуда!
Ребята открыли огонь даже еще не коснувшись земли, в полете, ну и я дал залп прежде чем успел распрямиться. Поэтому трудно теперь сказать, кто из нас взял очередной грех на душу. Очевидно одно: последним достижением в жизни бородатого и лысого стало битье стекол в «рафике», так как вторая попытка обстрела не состоялась. Мои же все равно грамотно залегли – на всякий случай, двое в кювете, двое под колесами – кто б еще знал, сколько там этих уродов! Бывает, конечно, что и вдвоем машины грабят, но, во-первых, это слишком лихо – без прикрытия, а во-вторых, кто нам сказал, что это грабители, у нас же на ветровом стекле не было надписи, мол, в этом микроавтобусе перевозится больше миллиона зеленых. Вот мы и осторожничали, пытаясь понять, что будет дальше. Если это передовой отряд нашего Амина из налоговой полиции, тогда о захвате дворца и мечтать не стоит. Расшифровали нас, и, значит, все пропало. Да только не похожи они были на спецов, очень не похожи.
Воспользовавшись тишиной «Волга», следовавшая за нами на почтительном расстоянии, решила подползти ближе. Вот тут я и заметил шевеление в придорожных кустах. Вряд ли это был лесной олень, да и местный крестьянин, отправившийся по грибы едва ли сунется на дорогу после такой пальбы. Короче, я по кустам полоснул, не долго думая прямо поверх головы уже начавшего разгибаться водителя. В ответ мелькнула в воздухе легкая противопехотная граната типа РГД-5. Я еще раз успел поразиться наивности бойцов этого странного подразделения. На таком расстоянии швыряться опасными игрушками – это ж все равно что против ветра плевать. Гранату, конечно же поймал Циркач. На арене он выступал, как рассказывает, всего год, и вообще был воздушным гимнастом, но цирк на то и цирк, что там все умеют всё хотя бы понемногу. Короче, основы жонглирования он тоже проходил, и всякие предметы, летящие по воздуху ловил и обрабатывал вполне профессионально. В общем, смертоносный фрукт Циркач, конечно, в ладони зафиксировал – иначе нельзя, но на такое короткое мгновение, что казалось, будто граната отскочила назад, как от туго натянутых струн теннисной ракетки.
Опять мы все залегли. Потом, когда оно уже шарахнуло, перебежками бросились к лесу. Но это была явная перестраховка: все-таки придурков оказалось только четверо. Третьего взрывом отделало так, что мало не покажется – хорошо еще, если родственники сумеют тело опознать. А вот четвертый, целый и невредимый, убегал, петляя между деревьев, как заяц.
– Догнать? – крикнул я громко, еще не решив толком, от кого жду ответа.
– Отставить! – послышалось совсем рядом, и я в который раз восхитился умением Эльфа передвигаться так быстро и бесшумно.
Я его еще тогда, во Вроцлаве зауважал. Что ж, хозяин – барин.
Эльф медленно поднял руку с тяжелым двуствольным браунингом, бухнул выстрел, и догонять стало некого.
– Ну, майор, – сказал я ему, – если в службе безопасности у ваших врагов все такие лохи, то специалисты нашего уровня для захвата их цитадели ни к чему. Зря вы так тратитесь. Могли бы нанять какую-нибудь шайку за полторы тыщи грин.
Эльф посмотрел на меня без тени улыбки и ничего не сказал. Он был занят, он обшаривал труп того, что подорвался на собственной гранате. И обшаривал, как видно, не зря. Были у майора Платонова некие подозрения. И они, похоже, подтвердились. Он вертел теперь в руках маленький черный пенальчик, похожий на диктофон, но это был не диктофон. Скорее простенький детектор, вроде тех, какими в походных условиях выявляют фальшивую валюту. Но эта игрушка оказалась поинтереснее.
– Ага, – проговорил Эльф, нажал какую-то кнопочку, потом направил чувствительный элемент в мою сторону, и я увидел, как красная точка светодиода сразу замигала чаще.
– Ага, – повторил он еще раз, – все понятно. Эти ребята никакого отношения к господину Павленко, по счастью, не имеют. Они по другому ведомству проходят. Все понятно, – подвел он черту.
Но я-то ничего не понял и ждал объяснений, а вместе со мной и все наши, уже подошедшие совсем близко и тоже заинтригованные хитрым устройством в руках Платонова.
– Майор, а, майор, – сказал я по-простецки, – ты бы все-таки объяснил, что к чему. Мы, конечно, народ ушлый, ко всему привыкли, но все-таки не каждый день приходится людей убивать. Тем более не в рамках задачи, а так из-за дурацкого стечения обстоятельств.
– Из-за дурацкого стечения обстоятельств, – повторил Эльф, как бы оценивая точность моей формулировки. – Обстоятельства наши и впрямь сложились по-дурацки. Видите ли, ребята, я вам отдал деньги, которые мы сами получили накануне от одной нерадивой конторы, задержавшей платежи уже месяца на три. Я по глазам видел, что эти гады что-то замышляют, но не мог понять, что. А у них доллары меченые оказались, пропитанные радиоактивным составом. Скорее всего фонит оберточная бумага. Ну-ка, дайте мне одну пачку!
Доходило медленно, кто и зачем такую ерунду придумал, но просьба Эльфа была законная, и пачку для проведения эксперимента я, конечно, выдал. Так и оказалось: радиоактивной была бумажная лента, крест-накрест перехватывавшая пачки денег. Сами доллары не «звенели», во всяком случае, на расстоянии, а вот бумажки, пропитанные какой-то чертовней, ловились этим «счетчиком Гейгера» на очень приличных дистанциях. Эльф предположил, что направление поиска с помощью такого прибора можно было определить аж за километр до объекта.
– И вот с такими людьми приходится иметь дело каждый Божий день, – словно старым друзьям, пожаловался нам Эльф-Платонов. – Вряд ли удастся доказать, что эта наемная шелупонь работала именно на фирму-должника, да оно теперь и не важно. За свои радиоактивные баксы горе-компаньоны ответят перед «Сферой» по полной программе. Это ж надо такую хрень придумать – отдать бабки, чтобы потом вот так внаглую, со стрельбой, с кровью, забирать их назад! Просто все с ума посходили!
Я полностью разделял его возмущение. Только заодно пытался понять, не спектакль ли это, разыгранный специально для нас. Да вроде не похоже было, а главный наш специалист по спектаклям, то бишь Циркач, вдруг спросил о другом:
– Послушай, командир, а мы не сдохнем от этой радиации, и потом, говорят, она как-то нехорошо на мужскую силу влияет.
– Это не те дозы, – махнул рукою Эльф. – И потом, вы же свои грины не в трусах таскаете, но если очень нервничаете, есть вариант: выкиньте упаковку. Таскайте ваши бумажки так. Навалом. Или веревкой перевяжите – какая разница? Но вообще, ребята, это – пустое.
Пустое, не пустое, но мы все как-то, не сговариваясь, обертки сдернули, не поленились, и побросали в мох и брусничные заросли. Ну, еще бы, я тут, понимаешь, от бромантана отказываюсь, чтобы здоровье уберечь, а они меня, гады, радиацией достают! Нет уж, увольте!
Эльф некоторое время наблюдал за нашими стараниями – все-таки каждый по двадцать пять пачек подвергал этому «свежеванию» (кроме Циркача – у того двадцать было), а потом вдруг сказал:
– А кстати, молодцы. Правильное решение. Ведь если эти кретины продолжат свои безумные поиски, пусть сюда и приезжают. Негоже, чтобы они у нас под ногами путались.
«Негоже, что это вообще случилось», – хотел сказать я и тут же потребовать дополнительных денег за эту незапланированную стрельбу. Но потом передумал: дело предстоит серьезное, и так уже все на взводе, а начнешь торговаться, собачиться из-за всякой ерунды, и все мы к моменту старта окажемся не в форме. В общем, я заставил себя выкинуть из головы весь этот неприятный инцидент, а ребятам сказал:
– Проехали. Никто не ранен, и слава Богу. Даже деньги при нас, а на каждый чих не наздравствуешься. Давайте думать о главном.
Потом спросил у Эльфа:
– Сколько нам еще ехать?
– Да полчаса, не больше. Потом пешком придется идти.
– Ну, так поехали, – предложил я.
И только в этот момент отметил про себя, что седой старикан со своим корейцем даже не выползали из машины все это время. Неужели вот такая разборка для него обыкновенная рутина, как для других, нормальных людей, допустим, автомобильная пробка в центре города? Или это часть все того же задуманного для нас спектакля. Мозги вывихнешь – думать обо всем этом! В конце концов, мы кто – солдаты удачи или шпионы, закончившие разведакадемию? Тому, кто должен стрелять, много думать вредно. Однако князь Мышкин мечтал именно о такой команде, чтобы не только убивать умели голыми руками, но чтоб еще и думали. До, а не после. «Думающий спецназ», – он ведь так и сказал тогда.
Но у командира группы думающего спецназа думалка явно перегревалась, вот-вот должны были сгореть предохранители, а вслед за этим возникал риск, не полетит ли главный клапан, и тогда обжигающий пар вырвется наружу. Я не хотел до этого доводить, а потому откинулся в скрипучем неудобном кресле и попытался задремать. Насколько это было вообще возможно, на все такой же страшно раздолбанной дороге.
Они нас выгрузили на полянке, где ошивалось человек десять солдатиков, мирно дымила полевая кухня и очень вкусно пахло завтраком.
Вначале я удивился: в такой близости от объекта внаглую пускать в небо дым, рискуя быть обнаруженными – не подстава ли это? Потом сообразил: день выходной, лето, дымки костров в окрестных лесах – дело обычное. Не война же в России, ё-моё!
А завтрак оказался очень хорош, не каша какая-нибудь, сваренная на воде в традициях советской армии, а почти по европейскому стандарту – яичница с увесистым куском бекона, сыр, натуральный апельсиновый сок, булочки, масло и прекрасно сваренный кофе. Потом мы еще раз сели изучать карту и вместе с молодым старшиной Сашей Кругловым, который командовал своим маленьким спецподразделением, наметили план действий. Танк ожидался ближе к ночи, его нельзя было подогнать заранее, потому что танки, в отличии от суперагентов типа Эльфа, не умеют передвигаться бесшумно. А идея была такова. Как только в резиденции товарища Амина-Павленко услышат рев танкового движка, старшина Круглов предпримет псевдо-штурм со стороны, противоположной воротам, дабы отвлечь охрану объекта. Вот тут мы и протараним главный въезд. Дальше по обстоятельствам. Сзади нас будет прикрывать еще одно отделение, которое приедет вместе с танком, а мы должны будем как можно скорее покинуть броню, рассредоточиться по территории, занять ключевые позиции, и, нейтрализовав всех, кого увидим, прорваться в дом. Дальше – опять по обстоятельствам. «В доме могут быть сюрпризы», – предупредил Эльф и на простодушный вопрос Пиндрика, какие именно, последовал очень милый ответ: ловушки, капканы, усыпляющий газ, цепные крокодилы. Цепные крокодилы мне особенно понравились, но потом я понял, что Эльф не шутит, а скорее всего имеет ввиду вполне реальных собак-убийц типа стафордширских терьеров или филы бразилейры, специально натасканных на людей.
Сам он, кстати, довольно быстро слинял, едва познакомив нас со старшиной Кругловым. И загадочный старикан с корейцем исчезли с ним за компанию. Этот солидный хромой авторитет даже не удосужился представиться нам. Мы, признаться, не очень-то и расстроились. Но дикое количество неизвестных величин в том уравнении, которое предлагалось решать, напрягало все больше. Особенно меня. Да еще Фила, разумеется. Ведь он, хоть и не начальник, зато старший среди нас и самый опытный по части аналитики. Наверно, настоящий врач и должен быть таким. Но сейчас-то ему надлежало не лекарем себя ощущать, а обыкновенным бойцом, таким же, как и мы все.
– Фил, – сказал я ему, – прекрати разгадывать эти ребусы и кроссворды. Я тоже все варианты уже перебрал, но чем больше думаю, тем меньше понимаю происходящее. Давай сначала работу выполним, возьмем это окаянный дворец и его долбаного хозяина, а уж потом и подумаем обо всем сразу на досуге.
Фил согласился. Но еще не раз и не два замечал я на его лице отсутствующее выражение. А тем временем мы лазили по кустам, бродили вдоль всего периметра, искали слабые места в ограде и даже сделав подкоп в точке, которую не брали следящие камеры, прокрались до внутренней бетонной стены. Крепким орешком был этот чертов объект, но с другой стороны, не построили еще на Земле такой крепости, которую нельзя было бы взять штурмом.
Честно скажу, я предпочитаю работать днем. Нормальные боевые действия по ночам не ведутся. Даже в Чечне, где война шла круглосуточно, непрерывно. Если, конечно, можно называть войной то, что там происходило и происходит. Так вот, даже в Чечне мы старались по ночам спать. Во-первых, совсем без сна не получается, это хорошо понимали, как наши, так и «духи», а во-вторых, ночью гораздо больше шансов попасть по своим или зацепить мирные объекты и ни в чем не повинных граждан. Но приказы не обсуждаются, и в данном случае от имени «главкома» Мышкина распоряжался майор Платонов.
В какой-то момент, помимо очевидного плюса ночного штурма, то есть фактора внезапности, он отметил еще и такую причину:
– Захватив Павленко, мы не сможем держать его долго. Хотим мы этого или нет, но известие о штурме пойдет по России, а то и по миру, как круги по воде. И последствия могут быть непредсказуемы. Нам следует практически сразу сформулировать наши требования и вступать с ним в переговоры. Но это может делать только Князь, а он раньше, чем к ночи сюда не успевает. Вести переговоры по телефону – явное не то.
Была ли это истинная причина или очередное вранье старого хитрюги, я так и не понял, но в любом случае пришлось тщательно продумывать все детали операции именно для темного времени суток.
Часам к восьми пополудни делать стало совершенно нечего. Землянику в такое время, кажется, уже не собирают, а грибы не выросли еще. Но было абсолютно светло, и спать совершенно не хотелось: нервы-то у всех на взводе, какие уж тут, к черту, бодрящие таблетки – впору транквилизаторы глотать. Ну, вот мы и успокаивали себя кто как умел, валялись на травке, беседовали о том, о сем. Иногда в таких случаях я завидую Филу с его неизменным «Кентом», и куда он только эти пачки рассовывает, чтоб сигареты всегда были под рукой? Курение, конечно, выручает в подобные тягучие минуты – и руки заняты, и сосредоточиться, как Фил считает, легче, и наоборот – отвлечься, если необходимо. Вот только здоровья это дело не прибавляет, а ведь в некоторых случаях, если, например, надо километр рвануть в предельном темпе с полной выкладкой или драться минут пятнадцать кряду, дыхалка играет далеко не последнюю роль. Но Фил уверяет, что он уже давно не спортсмен. Мол, годы не те, пора уже больше головой работать, а не мышцами, никотин же якобы стимулирует деятельность мозга. При этом он ссылается на рафинированных профи высочайшего класса – агентов «Моссада», которые, если верить слухам, курят все поголовно и очень много, против чего не возражает даже их хваленая медицина. Ну, а наша медицинская служба – это сам Фил, так что возражать по определению некому.
В общем, эту тему мы тоже в очередной раз обсудили. Потом Шкипер про свою любимую девушку Зину рассказывал, как она мигом почувствовала, что командировка у Володьки не от ОМОНа. Он ей какую-то нежную лапшу на уши вешал, а она возьми да и брякни: «Ну, что, теперь я тебя полгода не увижу!» «Типун тебе на язык, – добродушно пожелал Шкипер. – Через неделю вернусь». А про себя подумал: «Если б я еще знал, куда и зачем теперь еду!» Да, конечно, каждому из нас хочется иногда пожить нормальной жизнью, как у всех – дом, семья, дети… Но именно иногда, потому что в обычном состоянии мы себя без этих смертельных приключений уже не мыслим. Одно слово – психи! Или, если по-научному, феномены. Высоколобые умники из конторы отбирали нас с любовью по всяким аномальным признакам. А дядя Воша, помню, входил по утрам в комнату, где обитала наша пятерка, и взревывал, как раненый зверь: «А ну, феномены, подъем! Выходи строиться!» А я среди феноменов был самый большой феномен: единственный благополучно женатый и даже папаша. Остальные при нашем безумном ритме жизни обходились случайными связями. Более или менее постоянными. Более или менее регулярными. Циркач – этот просто убежденный сторонник свободной любви и абсолютно ненасытный бабник. Фил – второе исключение. Он был женат три года, еще в институте, перед Афганом, но эта мифическая Роксана (никто из нас ни разу не видел ее) бросила нашего Фила, ушла к другому, и он с горя рванул на войну, закрутив в безумную спираль всю свою дальнейшую жизнь. Это было двенадцать лет назад, но он вспоминает жену до сих пор, и всех девушек сравнивает только с ней.
Вот Шкипер, зараза, направил мои мысли в эту сентиментальную сторону, и я невольно начал задавать себе философские вопросы. Со мной это иногда случается перед серьезными операциями. То на эротические фантазии потянет, то умничать начинаю и к собственной совести взывать. Типа, имею ли я право, Господи, при такой работе любить свою жену и сына, оставаться для них мужем и отцом? Ведь получается, что как последний гад, доверяю их душевное спокойствие, а порой и сами жизни, слепому случаю… Риск, он всегда велик. Стреляющий в других обязательно знает, что могут попасть и в него. И почему я жив до сих пор?
Иногда отвечаю просто: потому что я Шуню мою люблю, и она хранит меня, как ангел. А вот если умничать начинаю, тогда вижу, что мы, все пятеро – совсем не простые ребята. Отбирали нас. И, подозреваю, не только в Конторе. Но еще и где-то там, на небесах… Мышцы, навыки, знания – это все наживное, а вот совершенно особенное чутье на опасность – это, братцы, с рождения. Оно либо есть, либо нет его. И откуда такое берется, одному Богу известно, в которого я, скажу по совести, никогда не верил. Вот и умничаю периодически: кто ж это хранит нас? Кто?..
Я давно перестал слушать разговоры ребят, беседа ни о чем естественным образом угасала, а комментировать все открытым текстом почему-то не хотелось. Нет, прямой угрозы поблизости не ощущалось, но присутствовало гадкое чувство: кто-то смотрит за нами. Смотрит и слушает. Вообще-то, посторонних в зоне видимости не было, а врученные нам аппараты местной связи оказались самыми обычными переговорниками без всяких хитростей. Фил не поленился, раскрутил каждый из них и никаких дополнительных устройств для трансляции или записи не обнаружил. В одежде и пистолетах тоже ничего найти не удалось. Ну, если, конечно, где-нибудь в Японии не научились уже делать ультраминиатюрных, то есть практически не видимых «жучков». Было бы спокойнее, разумеется, убедиться в отсутствии прослушки с помощью специального детектора, но такой возможности нам не предоставили. Вот и беседовали мы обо всем и ни о чем. С одной стороны, не таясь, высказывали соображения о наших заказчиках, вспоминали какие-то эпизоды прошлых лет, не слишком рискуя раскрыться перед обеими мафиями (что бы там ни говорил Циркач, а я их про себя все равно бандитами считал); а с другой стороны, о двух самых важных вещах мы, не сговариваясь, молчали: о ЧГУ и Кулакове, а также о том, что узнали Эльфа в Платонове.
Читать бесплатно другие книги:
