Код Бытия Кейз Джон

– Да-да.

В коротком слове ответивший сделал двойное ударение, причем во втором слоге звук был выше, чем в первом. Где-то в глубине комнаты хохотал ребенок.

– Мне нужен мистер… Бепи… – Нет, произнести такое имя не было никакой возможности.

– Бепистравезе! Это я. Вы – Джо?

– Да.

– Джуди сказать, что вы позвонить.

– У вас найдется немного времени?

– Конечно. Кстати, меня все называют Бепи.

– Хорошо, Бепи. Где вы хотели бы встретиться? Я мог бы зайти в ваш офис…

– Минутку… – Бепи прикрыл ладонью трубку, но Ласситер все же услышал крик на другом конце провода: «Дочь! У-мо-ля-ю!» Тишина. Смех. И затем снова медоточивый голос: – Думаю… «Ла Розетта» будет лучше. Мы там можем ужинать. – Бепи объяснил, как добраться до траттории на Трастевере, и добавил, что закажет столик.

Ласситер поспешно оделся и уже через несколько минут вышел из отеля. По дороге он купил «Геральд трибюн» и ненадолго задержался в кафе, чтобы выпить чашечку кофе. Новости в газете были отвратительные, зато кофе оказался настолько хорошим, что Ласситер не удержался и заказал еще. Неподалеку журчал фонтан и бубнил радиоприемник негра, промышляющего гравировкой имен на зернышках риса.

«Ла Розетта» – крошечная траттория – находилась в районе, который когда-то считался рабочим, а сейчас превратился в Мекку как для туристов, так и для местных жителей. Ласситер бывал здесь раньше – летом, когда город изнывал от жары и дуновение ветерка казалось блаженством. Они с Моникой сидели за маленьким столиком на улице, а мимо шумной вереницей проносились мопеды и мотороллеры. Джо помнил, что тогда его впечатление было неоднозначным – этакая романтическая смесь мерцающих свечей и выхлопов дизельных двигателей.

Но сейчас близилось Рождество. Столы и стулья внесли в помещение, а вслед за мебелью двинулись туристы, бизнесмены и влюбленные парочки. «Ла Розетта» оказалась очень милым подвальчиком с гирляндами чеснока, свисающими со стропил, и жарким пламенем в камине. Как только Ласситер переступил порог, рядом с ним возник стильно одетый молодой человек. У него были черные, ниспадающие на плечи волосы, зеленые глаза и самоуверенная, но приятная улыбка. Если бы не улыбка, можно было подумать, что он только минуту назад соскочил с рекламного плаката Армани.

– Вы Джо?

– Да.

– Тони Бепи.

Обменявшись рукопожатиями, они заняли столик в глубине зала, рядом с дверью, ведущей в кухню. Беседа шла с трудом, вращаясь вокруг загрязнения атмосферы в Риме и обменного курса доллара и лиры. Наконец официант, водрузив на стол графин вина и бутылку «Сан Гиминьяно», принял заказ.

Когда он ушел, Бепи склонился к Ласситеру и негромко спросил:

– Вы на меня рассердиться?

– За что?

– Такой большой счет за маленькую информацию.

– Какой счет?

– Гримальди.

Бепи откинулся на спинку стула и непонимающе покачал головой.

Ласситер, пожав плечами, ответил:

– Нет, не рассердился.

– И я вас не осуждать за это.

– Неужели? – рассмеялся Ласситер.

– В таком случае… – Бепи явно не понимал, почему они здесь оказались.

– Я поговорил кое с кем, – сказал Ласситер. – Этот человек работает в государственном учреждении. Он говорит, что наш знакомый – очень крутой парень.

Бепи повторил незнакомое для себя слово, стараясь разгадать его смысл, но так ничего и не поняв, переспросил:

– Крутой?

– Опасный. Человек, с которым я говорил, сказал, что Гримальди способен доставить вам серьезные неприятности. И это – первый пункт нашей повестки. Если вы были недостаточно осторожны…

Бепи помахал рукой, как бы отметая подобное предположение, протянул Ласситеру пачку «Мальборо», а когда тот отказался, спросил, не находит ли американец его курение оскорбительным для себя. Ласситер ответил отрицательно, и Бепи с облегчением вздохнул. Он раскурил сигарету, сделал глубокую затяжку и выпустил длиннющую струйку дыма в направлении соседнего столика.

– Я был… – начал он, – я был… как это у вас говорить, бдительный. Джуди предупреждать, чтобы я быть осторожный. Я использовать службу, и когда они проделывали… – Бепи с трудом подыскивал слова. – Ах да! Широкий поиск и ничего не находить, я уже знать, что этот человек… Как вы сказали? Крутой?

– Почему вы так решили?

Последовал широкий жест рукой и еще одна струйка дыма.

– Мы – итальянцы! У нас самая знаменитая бюрократия в мире! В Италии есть полмиллион человек, единственный смысл жизни которых ставить печать на бумаг! И тогда они писать ваше имя на маленький лист! Много-много маленький лист. Поэтому, когда вы вести поиск и ничего не находить… – Он пожал плечами и, вновь доверительно склонившись к Ласситеру, сказал: – Позвольте мне вас что-то спросить. Вы знаете Шерлок Холмс?

– А что там у вас с Шерлоком Холмсом? – поинтересовался Ласситер.

– Очень просто, – промолвил Бепи с глубокомысленной и немного снисходительной улыбкой, – собака – он не лаять.

Они потолковали о том о сем, пока не появился официант с полудюжиной тарелок на согнутой руке. Когда он раздал их по одной, словно карты, и удалился, Бепи взглянул прямо в зрачки Ласситера и произнес:

– Скажите мне еще. Это – СИСМИ? Или мафия? Или то и другое?

Ласситер усмехнулся. Похоже, он недооценил своего собеседника.

– Это СИСМИ.

Бепи понимающе кивнул.

– Очень хорошо, что вы проявили осторожность, – продолжил Ласситер.

– И теперь вы приехать сюда из-за этого человека? – поинтересовался Бепи. – Если это не иметь большого значения, то идея не такой хороший. Ваш гонорар может не оправдать ее. – Подумав немного, он добавил: – Можно спросить, кто клиент?

– Клиент – я. Разве Джуди вам этого не сказала?

– Вы знаете Джуди. Она сообщила, вы звонить. Сказала – ждать у телефона. И больше ничего.

– Значит, так… Этот самый Гримальди убил мою сестру ударом ножа в сердце. А затем перерезал горло ее сыну.

– О! – Бепи скривился как от боли и на мгновение отвернулся. – Я… я очень жалею. – После приличествующего моменту молчания он продолжил: – Итак?

– Мне потребуется ваша помощь.

– Какая?

Как и по телефону, голос итальянца поднялся на октаву. Бепи всем своим видом выражал готовность помочь, но как бы с некоторыми оговорками. Наполнив бокалы вином, Ласситер продолжил:

– Я собираюсь пройтись по его адресам, посмотрим, что из этого получится. Возможно, встречусь с его сестрицей. Мне потребуется переводчик и гид.

Бепи отпил вино, подумал немного и, склонившись к Ласситеру, ответил:

– Я вам помогу.

– Вы действительно этого хотите?

Бепи взмахнул рукой, как бы отметая опасность.

– Как вы говорить, – сказал он, – это дело личное между вами и Гримальди. И я не беспокоиться. Даже если здесь мафия… то они не психопаты. Если я только перевожу для вас, то я для них… как обои на стене. Вы меня понимаете?

Ласситер кивнул, но кивок получился несколько неуверенным. После этого они оба принялись за еду – кальмары с тушеными овощами.

Рано утром они тронулись в путь в машине Бепи «фольксваген-гольф». На стареньком кузове не было ни пятнышка, и все говорило о том, что машина содержится в превосходном состоянии. На приборной доске, там, где обычно помещают лик Спасителя, Ласситер увидел портрет Ленина в пластиковой рамке, а на зеркале заднего обзора болтался миниатюрный футбольный мяч. Бепи вставил в магнитофон кассету, и салон заполнился музыкой Верди.

Как только «фольксваген» влился в поток машин, последовала серия почти смертельных сближений с идущими рядом и навстречу автомобилями. Бепи, изрыгая проклятия в адрес ослов, севших за руль, нещадно давил на клаксон, но это не помогало. На улицах столицы Италии царил час пик, и все водители так же сигналили во всю мочь. Ласситер показал итальянцу три адреса: один, обнаруженный в паспорте Гримальди, и два, которые сообщил ему Вуди. Бепи, взглянув на адреса, нахмурился.

– Они принадлежать разным мирам. В какой вы хотите первым?

– Действующий. Тот, что в паспорте.

Квартира находилась в Тестаччо – квартале, где жил преимущественно рабочий люд. В шестиэтажном доме не было лифта, а единственным украшением облупившегося серого фасада служило выстиранное белье, развешенное чуть ли не на каждом балконе. Истощенная женщина, оживленно беседуя сама с собой, мела тротуар.

– Этого не может быть, – сказал Ласситер.

– Почему? – поинтересовался Бепи.

– Потому, что он водит «рэнджровер» и у него шале в Швейцарии.

– Но это номер 114.

Ласситер отказывался верить. Здесь явно была какая-то ошибка.

– Позвольте мне говорить с этой женщина.

Бепи выбрался из машины, подошел к старухе и, сложив ладони на груди, просительно пробормотал:

– Простите, дорогая.

Через минуту Бепи вновь сидел за рулем.

– Гримальди отсутствовать около два месяца, но рента оплачен. Поднимемся. Может быть, мы посмотрим квартира.

Жилище Гримальди оказалось на последнем этаже рядом с темной лестничной клеткой, откуда сильно тянуло капустной похлебкой. Пару минут они стояли перед дверью, готовя себя морально.

– Не нравится мне это, – сказал Ласситер.

– Что это? – удивился Бепи.

– Такого рода дела. Однажды в Брюсселе я сделал нечто подобное, и ничего хорошего из этого не получилось.

– Вот как?

– Я иногда жалею, что со мной нет пистолета.

– Никаких проблем, – бросил Бепи, вытаскивая «беретту» из кобуры сзади на поясе. – Пожалуйста. Возьмите мой.

Ласситер от изумления открыл рот.

– Боже мой! – произнес он, придя в себя. – Уберите его! Вы кто? Сэм Спейд?

Бепи пожал плечами, и пушка исчезла, а Ласситер на всякий случай постучал в дверь, так как не знал, есть ли кто внутри. Никто не ответил, и он постучал во второй раз – уже громче, а затем – в третий. Отступив в сторону, Ласситер предоставил остальное Бепи. Тот без труда открыл дешевый пружинный замок при помощи пластиковой карточки «Виза».

– Боюсь, что мы пришли не туда, – сказал Ласситер, когда язычок замка скользнул в сторону и дверь распахнулась.

Комната, в которой они оказались, была безукоризненно чистой и напоминала монашескую келью. Старые полы из сосновых досок блестели так, словно их долго полировали щеткой. На одной стене висело старинное деревянное распятие. Крест украшали пальмовые ветви. Никаких картин или фотографий на стенах. Мебели в помещении тоже почти не было. Узкая металлическая койка, видавший виды платяной шкаф, металлический письменный стол, стул с прямой спинкой и умывальник с потрескавшимся зеркалом. Единственное окно выходило на засыпанный мусором двор, а из осветительных приборов в комнате оказалась лишь сорокаваттная лампочка под потолком.

– Посмотрите, – сказал Бепи, указывая на стол. – Человек читать. – Он взял книгу, затем вторую и добавил: – А может быть, только молиться.

На столе лежали три книги. Библия – ее страницы от частого употребления истончились и замусолились. Она была открыта на «Откровении святого Иоанна Богослова», учебник латинского языка для начинающих, а также лежала брошюра, которая называлась «Крочиата Дьечима».

– Что это? – спросил Ласситер.

Бепи подал ему брошюру. Под заголовком в овале единой линией был как бы намечен холм с крестом на вершине. Крест отбрасывал длинную тень. На тени яркими золотыми буквами значилось:

Umbra Domini

Ласситер ткнул пальцем в заглавие «Крочиата Дьечима» и спросил:

– Что это значит?

– Десятый крестовый поход.

– Что за поход?

– Не знаю. Я не предрассудочный.

– Не религиозный?

– Э-э-э!

Крик раздался у дверей за их спинами. Ласситер и Бепи обернулись, ожидая увидеть полицию, но вместо карабинеров в комнату вплыл какой-то старикан, грозя взломщикам указательным пальцем с таким видом, словно перед ним стояли несмышленые дети. При этом старец выкрикивал:

– Vietato! Vietatol Vergogna!

Он вырвал брошюру из рук Ласситера, швырнул ее на стол и препроводил незваных гостей к дверям; его указательный палец работал как метроном.

– Что он говорит? – поинтересовался Ласситер.

– То, что мы плохие и нам должно быть стыдно.

Положение было не из приятных, но, оказавшись на улице, они оба уже смеялись.

– А ведь он врезал нам под зад, – сказал Ласситер, усаживаясь в машину. – Кстати, что это за фокус с пальцем?

– Vergogna! – ответил Бепи, включая первую скорость. – Посмотрите – он еще там! Я думаю, он писать наш номер.

Ласситер обернулся и увидел, что старикан пялится на их машину.

– Что такое «Vergogna»?

– Это означать «Стыдно вам!», – пожав плечами, ответил Бепи. Он высунул руку из окна, помахал старику и спросил: – Куда теперь?

Ласситер достал из кармана листок бумаги и показал его Бепи:

– Виа Барберини.

На сей раз они увидели роскошный жилой дом, располагавшийся в одном из самых фешенебельных районов Рима, чуть севернее виллы Боргезе. Фасад здания сверкал кремовым мрамором, а все остальное было из стекла и бронзы. В фойе пожилой консьерж устанавливал горшки с папоротником вокруг небольшого фонтана. Даже не глядя, Ласситер знал, что в фонтане плавают золотые рыбки.

Поначалу консьерж никак не мог вспомнить Гримальди, но пачка лир быстро освежила его память. Положив деньги в карман, старик, улыбнувшись, заговорил с Бепи по-итальянски. Оказывается, он хорошо помнил синьора Гримальди и его сестру, хотя с тех пор прошло много времени. Кивая и подмигивая, консьерж высказал предположение, что жилец был человеком дела.

– Какого дела? – поинтересовался Ласситер.

Бепи спросил старика и затем перевел ответ:

– Разные дела. Женщины и бизнес. Много путешествовать.

– Да, да, – со смехом заметил консьерж, – Джакомо Бонди!

– Джеймс Бонд. Я понял.

Старик принялся описывать человека, образ жизни которого был больше чем сама жизнь, и вдруг – пф-ф-ф-ф! – все пошло прахом. Он сделал жест, пытаясь изобразить взрыв. Неожиданно синьор Гримальди совершенно переменился. Никаких женщин, вечеринок, чаевых! Он продает свой автомобиль и апартаменты! Он избавляется от мебели, картин – от всего. В результате у него ничего не осталось. Старик и сам получил кое-что от щедрот этого человека. Гримальди отдал ему прекрасный кожаный пиджак. Старик замолчал, погладил свой рукав и с шумом выдохнул воздух, воздев глаза к небу, как бы желая подчеркнуть полное недоумение.

– И когда же это случилось? – спросил Ласситер.

– Пять лет назад.

– И что потом?

– Ничего, – ответил консьерж, пожимая плечами.

– Спросите, не знает ли он, куда переехала сестра Гримальди.

Бепи спросил, и старик, кивнув, провел их в свою комнатушку. Полистав какой-то гроссбух, он нашел нужные имена и передал книгу Бепи.

Гримальди № 601—03—114 виа Дженова, Рим.

Буччо № 314—1062 авеню Кристофоро Коломбо, Рим.

Поводив по адресам указательным пальцем, консьерж неодобрительно скривился и покачал головой.

– Не есть хорошо, – сказал он по-английски.

Их машина была припаркована в чисто итальянском духе: Бепи бросил ее прямо на тротуаре. «Фольксваген» сторожила премиленькая девица, стоя в дверях продуктовой лавки. В случае появления полиции она должна была объявить автомобиль своим.

– Спасибо, – произнес Бепи, осчастливив девицу ослепительной белозубой улыбкой.

Хозяйка расположенного рядом цветочного магазина, пожилая женщина сурового вида, выскочила на тротуар и принялась ругать парочку на чем свет стоит. Бепи заверещал что-то писклявым голосом и поскакал по тротуару, задирая колени и дергая задом, как будто его пороли. Девица весело рассмеялась, и даже пожилая дама улыбнулась. Бепи поднял палец, зашел вместе с цветочницей в магазин и вскоре вернулся с небольшой пуансеттией в глиняном кашпо, завернутом в красную фольгу.

– Для сестры Гримальди, – сказал он. – Цветы почти всегда пропускают меня через дверь.

Бепи долго и старательно пристраивал цветок в машине. Он извлек из багажника старые газеты, полиэтиленовые мешки и расстелил их под кашпо, чтобы, не дай Бог, не испачкать землей салон своего замечательного автомобиля.

Бепи потратил без малого сорок пять минут, чтобы добраться до многоэтажного здания на самой окраине Рима. Это оказался уродливый обшарпанный серый дом без каких-либо архитектурных излишеств. Стены были испещрены граффити, а территория вокруг засыпана мусором – ни единой травинки, лишь пыльная, выжженная солнцем земля да асфальт.

Бепи нажал кнопку и что-то живо произнес в видавшую виды решетку домофона. Через секунду замок надрывно заскрипел, и Бепи распахнул двери.

– Что вы ей сказали?

– Правду, – пожал плечами итальянец. – Что мы хотеть задать несколько вопросов о ее брате Франко. Она сильно волноваться. Спросить, есть ли о нем новость. Я говорил – да. В некотором роде.

Он вскинул брови и, держа кашпо прямо перед собой, вошел в дом. В лифте воняло мочой.

Сестра Гримальди Анджела выглядела довольно потрепанной. На ней был розовый спортивный костюм и тяжелая золотая цепь вокруг шеи. Бепи вручил ей цветок, и презент вызвал шумный восторг. Последовала оживленная дискуссия на итальянском, в результате которой Бепи капитулировал и согласился присесть, чтобы выпить немного лимонада.

Пока хозяйка готовила питье, на что ушло порядочно времени, Бепи изучал комнату, то и дело поглядывая на Ласситера. Вокруг царил беспорядок на грани полного разгрома. В углу стояла крошечная искусственная елка, на стенах висели огромные фотографии детей, заключенные в вычурные рамки. Повсюду валялись игрушки, одежда, старые газеты и грязная посуда. Из соседней комнаты доносилась однообразная мелодия игровой приставки «Нинтендо».

Когда на позолоченном деревянном подносике прибыла последняя порция лимонада, они уселись за стол в обеденной нише, и Анджела, приняв, с ее точки зрения, наиболее обольстительную позу, начала теребить золотую цепь на шее.

Бепи произнес какую-то вводную фразу, и Анджела ответила ему неуверенной улыбкой, накручивая длинную прядь черных волос на указательный палец. Бепи заговорил очень серьезно, и Ласситер уловил слово fratello.

Анджела оживилась и произнесла целый монолог, сопровождая слова рубящими жестами. В голосе слышались горькие нотки, но в переводе Бепи ее довольно длинная речь была сведена к трем фразам:

– Она хочет знать, что на этот раз сотворить ее большой брат. Он продать ее красивый апартамент. Не хотеть ли он продать и этот?

– Я не понял, – ответил Ласситер. – Что она говорит?

Женщина яростно выпалила какую-то короткую фразу и ткнула себя в грудь большим пальцем. Ее лицо перекосилось от ненависти.

– Брат сгубить ее жизнь, – перевел Бепи.

Затем на слушателей обрушился целый водопад причитаний.

– Франко быть… был очень щедрый, – сказал Бепи. – Он купить ей квартиру в Париоли, где мы быть до этого. А затем, примерно пять лет назад, у него стало, э-э-э… религиозный действие.

– Стало – что?

– Он становится очень преданный религии. Забирать апартаменты у Анджела, продавать их и отдать деньги благотворительность. Так же с ее машина. И его машина. И его апартаменты. Он отдавать все какой-то религиозной группе и говорить, что все должны жить как монахи. Затем… ничего. Он снимать комната в трущобе и ссориться с ее муж. Муж уходить. Она бездомный, а потом – здесь. Вместе с детьми. Она говорит, – в этот момент Анджела перешла на визг, – что этот ханжа с дерьмо вместо мозги рушить ее жизнь. С таким же успехом он мочь застрелить ее. – Бепи глубоко вздохнул и предложил Анджеле носовой платок.

Ласситер покачал головой. Сестра Гримальди явно говорила правду или то, что в ее представлении было правдой. Но в то же время она явно ошибалась. Монахи не убивают детей и, дав обет нищеты, не разъезжают по миру с двадцатью тысячами долларов, спрятанными в дне дорожной сумки. Так Ласситер думал. Вслух же он произнес:

– Я хочу узнать, не был ли ее брат каким-то образом связан с моей сестрой. Скажите, что мою сестру зовут… звали Кэти Ласситер.

Последовал очередной диалог, в ходе которого Ласситер уловил слова «Стати юнити», но вопросы Бепи, похоже, ставили Анджелу в тупик. Наконец она отрицательно покачала головой.

– Нет, – перевел Бепи, пожимая плечами.

– Скажите, что этот «ханжа с дерьмом вместо мозгов» убил мою сестру и ее маленького сына. Скажите, что его разыскивают за убийство.

Последовавшая за этим речь Бепи неоднократно прерывалась скептическими возгласами: «Невозможно», «Невероятно». Наконец женщина молитвенно сложила руки и закатила глаза – поза, которую часто можно увидеть на картинах Гойи.

– Она говорить, что правда – раньше Франко быть очень жестокий человек. Очень жестокий… Но то, что вы сказать, невозможно.

– Почему?

– Потому что он практически – священник. Он дать обет невинность и бедность… Он… по… – Бепи рукой изобразил в воздухе кавычки: —…полировать свою душу. Он жить в другой мир, не заботиться своя маленькая сестренка, племянники и племянницы. Говорить, что Бог дать им пищу. – Бепи весьма выразительно пожал плечами и закончил: – Она вовсе не хочет плохо сказать о церковь. Говорит, что вы искать не тот человек.

Женщина опять заговорила. Ее речь была такой же эмоциональной.

– Он не мочь никого убить, – перевел Бепи, когда Анджела замолчала. – Это не есть возможно, потому что Бог послать его в ад. Она говорить, что ее брат – вонючий святой, это цитата, и он бить себя за нечистый мысль.

– Бичует себя?

– Да, да! – радостно подхватил Бепи. – Он бичует себя даже за самый маленький грех, так что грех смертный – невозможно.

Говорить больше было не о чем. Анджела бросила взгляд на часы и поднялась, давая понять, что беседа окончена. Последовал взаимный обмен благодарностями за пуансеттию, с одной стороны, и лимонад – с другой, после чего Бепи с Ласситером вышли на грязную улицу.

– И что же вы думает? – спросил Бепи, когда они шли к машине.

Ласситер думал о банковском подтверждении, выпавшем из паспорта Гримальди.

– Я размышляю о том, – сказал он, – каким образом у человека, давшего обет нищеты, может появиться счет в швейцарском банке.