Память льда. Том 2 Эриксон Стивен

Под аркой показался арьергард. Метательные копья падали среди солдат, скользили по броне и щитам, лишь одно попало в цель — воин завертелся на месте с шипастым древком в горле. За ними следовали скаланди — гибкие, в кожаных рубахах и шлемах, вооружённые копьями и подобранными на поле мечами, у некоторых были сплетённые из прутьев щиты. Паннионцы набрасывались на отступающий строй тяжёлой пехоты лестийцев, умирали один за другим, но на место каждого павшего тут же вставал другой солдат, оглашая город пронзительным боевым кличем.

— Назад! Назад!

Гвардейцы отреагировали на приказ мгновенно, солдаты вышли из боя, развернулись и рванулись прочь по коридору, оставив павших — тех схватили скаланди, утащили назад. Затем в ворота хлынули паннионцы.

За спинами лестийцев «Серые мечи» сомкнули ряды. Щёлкнули арбалеты. Десятки скаланди упали, извивающиеся тела погасили разгон атакующих. Остряк смотрел, как «Серые мечи» спокойно перезаряжают своё оружие.

Несколько паннионцев из первого ряд добежали до мечников — и быстро погибли.

Перебравшись через тела павших сородичей, вторая волна скаланди устремилась к строю.

И рухнула под новым градом стрел. Проход под аркой ворот наполнился телами. Вскоре появилась следующая группа скаланди, но эти были безоружны. Пока «Серые мечи» перезаряжали арбалеты, скаланди начали оттаскивать мёртвых и раненых назад.

Внезапно с треском распахнулась дверь левой привратной башни. Остряк резко развернулся, руки потянулись к гадробийским саблям. Наружу вывалились шестеро измазанных кровью, кашляющих капанских дружинников. И среди них — Скалла Менакис.

Её рапира была сломана на расстоянии ладони от острия; остаток клинка до самой чаши с крестовиной был густо покрыт человеческой кровью, алой были и рука в перчатке, и прикрывающий предплечье наруч. Что-то липкое и вытянутое болталось на тонком лезвии даги в другой руке так, что на землю капала коричневатая жижа. Дорогой кожаный доспех был изрублен в куски, один из ударов прошёл так глубоко, что рассёк даже стёганку под бронёй. Кусок нагрудника с подкладкой отвалился, открыв её правую грудь, на тонкой, белой коже темнели огромные синяки, оставленные чьей-то пятернёй.

Сначала Скалла его не увидела. Её взгляд был прикован к воротам: там уже убрали последние трупы и внутрь хлынула новая волна скаланди. Первые ряды, как и прежде, рухнули под градом стрел, но выжившие продолжали наступать — обезумевшей, воющей толпой.

Четыре ряда «Серых мечей» вновь разделились, солдаты развернулись и побежали — каждая часть отряда мчалась к ближайшему переулку на своей стороне Портовой улицы, где капанские лучники уже ждали момента, когда в зону обстрела вбегут преследователи-скаланди.

Скалла рявкнула на своих немногочисленных соратников, и маленький отряд начал отступать вдоль стены. Тут-то она и заметила Остряка.

Их взгляды встретились.

— Дуй сюда, вол ленивый! — прошипела Скалла.

Остряк подбежал к ним.

— Худовы яйца! Женщина, что…

— А ты как думаешь? Они на нас навалились, через ворота снизу в башню и по треклятым стенам. — Её голова дёрнулась назад, словно Скалла получила невидимый удар в лицо. В глазах у неё появилось отрешённое спокойствие. — Шли комната за комнатой. Один на один. Провидомин меня нашёл… — Она вновь содрогнулась. — Но ублюдок оставил меня в живых. Так что я его отыскала. Ладно, пошли! — Когда отряд побежал, она не глядя сунула под нос Остряку дагу, так что ему на грудь и лицо брызнули желчь и водянистое дерьмо. — Я его наизнанку вывернула, и Худ меня дери, как же он умолял. — Скалла сплюнула. — Мне не помогло — почему ему должно было помочь? Кретин. Жалкий, зарёванный…

Остряк трусил позади и не сразу понял, о чём она говорит. Ох, Скалла…

Та вдруг остановилась, лицо её побелело. Скалла развернулась, с ужасом посмотрела ему в глаза.

— Это ведь должен был быть бой. Война. Этот ублюдок… — Она привалилась к стене. — О боги!

Остальные ушли вперёд — то ли не заметили от усталости, то ли просто уже ничего не чувствовали из-за потрясения.

Остряк придвинулся к Скалле.

— Наизнанку вывернула, говоришь? — тихонько спросил он, но не осмелился прикоснуться к ней.

Скалла кивнула, глаза её были плотно зажмурены, дыхание вырывалось из груди болезненными, хриплыми толчками.

— А мне ни кусочка не оставила, девочка?

Она помотала головой.

— Это зря. Ну да ладно, не один провидомин, так другой сгодится.

Скалла шагнула вперёд, прижалась лицом к его плечу. Остряк обнял её.

— Пойдём-ка отсюда, девочка, — прошептал он. — У меня есть чистая комната, а а в ней — ванна, печь и кувшин воды. Близко к северной стене, там безопасно. В самом конце коридора. Вход один. Я снаружи у двери буду стоять, Скалла, столько, сколько нужно. И никто не пройдёт. Это я обещаю. — Остряк почувствовал, как она кивнула. Потянулся вниз, чтобы взять её на руки.

— Я сама могу.

— Можешь, но хочешь ли? Вот в чём вопрос, девочка.

После долгой паузы Скалла вновь помотала головой. Остряк легко поднял её.

— Подремли, если захочется, — сказал он. — Ты в безопасности.

Остряк пошёл вдоль стены, женщина свернулась у него на руках, прижалась лицом к тунике, в этом месте грубая ткань уже промокла.

Позади сотнями умирали скаланди, «Серые мечи» и капанская дружина устроили настоящую бойню.

Ему хотелось быть там, с ними. В первом ряду. Чтобы отнимать одну жизнь за другой.

Одного провидомина мало. Даже тысячи не хватит.

Не сейчас.

Остряк почувствовал, как холодеет, будто кровь в жилах превратилась в нечто иное — горькая жидкость текла по венам, наполняла мускулы странной, немыслимой силой. Никогда прежде он не чувствовал ничего подобного, но думать об этом не было смысла. Не существовало даже слов, чтобы это описать.

И вскоре он узнает, что нет слов и для того, чтобы описать, чем он станет и что сделает.

Как и предрекал Брухалиан, бойня, которую устроили к’чейн че’маллям Кроновы т’лан имассы и неупокоенные айи, повергла септарха и его армию в смятение. Порождённые ею замешательство и бездействие дали Кованому щиту Итковиану несколько дополнительных дней на подготовку к штурму. Но теперь время приуготовлений закончилось, Итковиану предстояло командовать защитниками города.

И ни т’лан имассы, ни т’лан айи не придут на помощь. Да и спасительная армия союзников не появится в миг, когда в часах останется последняя песчинка. Капастан остался в одиночестве.

И будет так. Страх, боль и отчаяние.

Когда Дестриант Карнадас ушёл и потекли бесконечным бурным потоком вестовые, он следил со своего места на самой высокой башне Цитадельной стены за первым стройным движением вражеских войск на востоке и юго-востоке, видел, как выкатывали с грохотом осадные орудия. Беклиты и более тяжеловооружённые бетаклиты выстроились напротив Портовых ворот, а за ними и на флангах скопились скаланди. Отдельные ударные отряды провидоминов, торопливые подразделения сапёров — десанди — отвечавших за осадные орудия. И в громадном лагере, который раскинулся вдоль берега реки, ждала своего часа кипящая масса тенескаури.

Итковиан видел штурм внешних укреплений джидратов — редута Восточной стражи, который враги уже отрезали от города; видел, как узкую дверь выбили, как беклиты устремились внутрь, на три шага, на два, на один, затем замерли, а в следующий миг — шаг назад, затем другой — понесли тела. Много тел. Джидраты — элитная гвардия Совета Масок — продемонстировали дисциплину и решимость. Они выбили нападавших и соорудили на месте двери новую баррикаду.

Беклиты снаружи некоторое время топтались на месте, затем возобновили штурм.

Битва продолжалась всю вторую половину дня, и каждый раз, когда Итковиан отвлекался от других событий, он видел, что джидраты всё ещё держатся. И заставляют врага платить десятками жизней. Колючий шип в тылу септарха.

Незадолго до заката наконец выкатили осадные орудия. В стены крепости полетели огромные валуны. Грохот продолжался в умирающем свете дня.

За пределами этой драматической сцены начался штурм городских стен по всем направлениям. Удар с севера был обманным, исполнен он был плохо: сразу стало понятно, что он не важен. Вестовые доложили Кованому щиту, что такие же незначительные стычки происходят и вдоль западной стены.

Настоящий штурм был направлен против южной и восточной стен, основной удар — по воротам. Башня Итковиана стояла точно между ними, поэтому Кованый щит своими глазами видел защиту обеих стен. Враги его тоже видели, и много стрел полетело в его сторону, впрочем, лишь считаные из них просвистели рядом. Это был только первый день. В будущем дальность и точность стрельбы улучшится. Вскоре придётся, вероятнее всего, оставить этот наблюдательный пункт; но пока что — пусть его присутствие бесит нападающих.

Когда беклиты и бетаклиты пошли на стены вместе с десанди, которые несли штурмовые лестницы, Итковиан приказал открыть ответный огонь со стен и привратных башен. Последовала чудовищная бойня. Нападавшие не озаботились построиться черепахой или как-то иначе защититься от обстрела, поэтому умирали в ужасающих количествах.

Но врагов было столько, что они добрались до ворот, подтащили тараны и выбили их. Однако хлынувшие внутрь паннионцы оказались на открытых площадях, превратившихся в огневые мешки, которые поливали стрелами «Серые мечи» и капанские дружинники, укрывшись за баррикадами на боковых улицах, перекрёстках и переулках.

Стратегия Кованого щита показала себя убийственно эффективной. Последующие контратаки оказались такими успешными, что удалось даже совершить несколько вылазок за ворота, чтобы преследовать бегущих паннионцев. И по крайней мере сегодня ни один отряд не зашёл слишком далеко. Дисциплина пока держалась среди капанцев, лестийцев и коральцев.

Первый день завершился, и он принадлежал защитникам Капастана.

Итковиан стоял на дрожащих ногах, береговой бриз усилился, высушил пот у него на лице, забрасывал холодные щупальца сквозь решётку полузабрала, гладил покрасневшие от дыма глаза. Когда тьма сомкнулась вокруг, он продолжал слушать, как валуны продолжают грохотать о редут Восточной стражи. Затем Итковиан впервые за долгие часы обернулся и посмотрел на город.

Целые кварталы пылали, огонь тянулся к ночному небу, подсвечивая вздувшееся брюхо густой тучи дыма. Я знал, что увижу. Почему же это меня потрясло? Настолько, что кровь ушла из вен? Внезапная слабость заставила его привалиться к мерлону за спиной, так что одна рука оказалась прижатой к грубому камню.

Из тени под аркой у входа в башню послышался голос:

— Вам нужно отдохнуть, сударь.

Итковиан прикрыл глаза.

— Вы правы, Дестриант.

— Но отдыха не будет, — продолжил Карнадас. — Собирается вторая половина армии противника. Вероятно, штурм продолжится ночью.

— Я знаю, сударь.

— Брухалиан…

— Да, нужно это сделать. Прошу вас.

— Это становится всё труднее и труднее, — прошептал Карнадас, остановившись рядом с Кованым щитом. Положил руку на грудь Итковиану. — Болезнь Пути угрожает мне, — добавил он. — Скоро я смогу лишь защищаться от неё.

Усталость покинула Кованого щита, бодрость вернулась в тело. Он вздохнул.

— Благодарю вас, сударь.

— Смертного меча только что призвали в Пленник, чтобы дать отчёт о первом дне осады. И увы, мы не получали вестей о том, что сотни огненных шаров сровняли Пленник с землёй. Стоит как стоял. Впрочем, учитывая его нынешних обитателей, мы бы такого конца и не пожелали.

Итковиан отвёл взгляд от улиц города, посмотрел на подсвеченное алым лицо Дестрианта.

— О чём вы, сударь?

— Баргасты, Хетан и Кафал, расположились в Главном зале.

— Вот как.

— Перед уходом Брухалиан просил меня поинтересоваться вашими успехами в выяснении средств, которыми Духов-Основателей намереваются уберечь от грядущего пожара.

— Успехов нет, сударь. Более того, у меня, скорее всего, не будет и возможности продолжить попытки это выяснить.

— Это понятно, сударь. Я передам Смертному мечу ваши слова, но, пожалуй, без такого явного облегчения.

— Благодарю вас.

Дестриант отошёл, чтобы взглянуть на поле под восточной стеной.

— Нижние боги! Неужели джидраты до сих пор удерживают редут?

— Не уверен, — пробормотал, подходя к нему Итковиан. — По крайней мере, обстрел не прекращается. От форта, скорее всего, остались уже одни руины — слишком темно, чтобы разглядеть, но полколокола назад я, кажется, слышал, как обрушилась стена.

— Легионы вновь строятся, Кованый щит.

— Мне нужны новые вестовые, сударь. Последний отряд…

— Знаю, выбился из сил, — перебил Карнадас. — Позвольте вас покинуть, сударь, и я исполню вашу просьбу.

Итковиан слышал, как Дестриант спускается вниз по лестнице, но не отводил взгляда от позиций врага на востоке и юге. Прикрытые заслонками фонари поблёскивали тут и там, судя по всему, подразделения строились квадратами, за плетёными щитами двигались фигуры. Появились небольшие отряды скаланди, осторожно двинулись вперёд.

Топот сапог позади ознаменовал прибытие вестовых. Не оборачиваясь, Итковиан сказал:

— Сообщите капитанам лучников и требушетов, что паннионцы собираются продолжить штурм. Солдат — на стены. Собрать привратные отряды в полном составе, включая сапёров.

Два десятка огненных шаров взвились в небо из-за строя паннионцев. Снаряды с рёвом промчались высоко над головой Итковиана. Взрывы осветили город, бронзовые плиты задрожали под ногами. Кованый щит обернулся к вестовым.

— Идите.

Карнадас гнал коня медленным галопом через площадь Тура’ла. В угол пьедестала большой арки в пятидесяти шагах слева от него только что угодил снаряд, обломки камня и горящей смолы посыпались на мостовую и на крыши соседних домов. Взметнулось пламя, и Дестриант увидел, как из здания начали выбегать люди. Где-то к северу, на самом краю Храмового квартала, другой доходный дом уже полностью охватил огонь.

Не замедляя хода, Дестриант доехал до дальнего края площади и поскакал по улице Теней, оставив храм Тени по левую руку, а святилище Королевы грёз по правую, затем вновь повернул налево и оказался на главном проспекте квартала, который называли Даруджийским Копьём. Впереди маячили тёмные камни Пленника, древняя крепость тяжело нависала над низкими доходными домами в даруджийском стиле.

На воротах стояли три взвода джидратов — в полном вооружении, с клинками наголо. Узнав Дестрианта, стражник взмахом руки разрешил ему проехать.

Во дворе Карнадас спешился, передал поводья конюху, а затем отправился к Главному залу, где рассчитывал найти Брухалиана.

Шагая по широкому коридору к двойным дверям, Дестриант увидел впереди другого человека. Тот был облачён в балахон с капюшоном, шёл без стражника-сопровождающего, каких обычно выделяли гостям в Пленнике, однако незнакомец с лёгкой уверенностью приближался ко входу. Карнадас подивился тому, что джидраты его пропустили, а затем широко распахнул глаза, когда незнакомец взмахнул рукой, и тяжёлые створки сами собой распахнулись перед ним.

Из Главного зала донеслись обрывки отчаянного спора, но голоса быстро смолкли, когда незнакомец вошёл.

Карнадас ускорил шаг и подоспел как раз вовремя, чтобы услышать конец возмущённой речи Рат-жреца.

— …и немедленно!

Дестриант скользнул внутрь следом за незнакомцем. Смертный меч стоял около центрального камня, а теперь обернулся, чтобы посмотреть на новоприбывшего. Баргасты, Хетан и Кафал, сидели на своей подстилке в нескольких шагах справа от Брухалиана. Жрецы и жрицы Совета Масок все как один склонились вперёд — подвижные маски отражали различные гримасы крайнего неудовольствия — за исключением Рат’Худа: тот даже вскочил, а черты его маски скривились от бешеной ярости.

Незнакомец, будто и не заметив холодного приёма, невозмутимо сложил руки в складках своего серовато-коричневого балахона.

Со своего места Дестриант не мог увидеть его лица, но по движению капюшона понял, что тот разглядывает жрецов в масках — одного за другим.

— Ты не исполнишь мой приказ? — с трудом сдерживаясь, процедил Рат’Худ, а затем злобно огляделся по сторонам. — Где наши джидраты? Почему они не явились на зов, во имя всех богов?!

— Увы, — проговорил по-даруджийски незнакомец, — сейчас они явились на зов своих снов. Так мы сможем избежать нежелательных помех. — Он повернулся к Брухалиану, так что Карнадас, который уже стоял рядом со Смертным мечом, впервые увидел его лицо. Круглое, до странности гладкое, неприметное, если не считать выражения невозмутимого спокойствия. Ах да! Торговец, которого спас Итковиан. По имени… Керули. Взгляд светлых глаз остановился на Брухалиане. — Прошу командира «Серых мечей» простить меня, однако я должен обратиться к Совету Масок. Не будет ли он столь любезен, чтобы уступить мне место?

Смертный меч склонил голову.

— Милости прошу, сударь.

— Мы на это не согласны! — прошипел Рат’Престол Тени.

Глаза незнакомца стали суровыми, когда он перевёл взгляд на жреца.

— У вас, к сожалению, нет выбора. Я смотрю на всех вас и вижу представительство трагически недостойное.

Карнадас едва не закашлялся, пытаясь сдержать смех, и взял себя в руки только для того, чтобы увидеть, как Брухалиан приподнимает бровь с выражением невинной заинтересованности.

— Клянусь Бездной! — вспылила Рат’Огнь. — Да кто ты такой, чтобы выносить такие суждения?

— Мне нет нужды называть своё истинное имя, жрица, но лишь титул, которого я ныне требую.

— Титул?

— Рат’К’рул. Я прибыл, чтобы занять своё место в Совете Масок и сказать вам: есть среди вас тот, кто предаст всех вас.

Она сидела на дощатой кровати, длинные волосы спутались, упали на лицо. Остряк протянул руку и медленно убрал сбившиеся пряди. Скалла судорожно вздохнула.

— Это глупо. Всякое бывает. Нет правил в бою. Это я дура — вышла на провидомина с одной рапирой. Он её на раз-два отмёл в сторону. — Скалла подняла голову. — Не оставайся со мной, Остряк. Я же вижу, что у тебя в глазах. Иди. — Она оглядела комнатку. — Мне просто надо… надо помыться. Ты мне здесь не нужен, и за дверью тоже. Если ты это место займёшь, Остряк, никогда уже не уйдёшь. Давай. Ты — лучший боец, какого я только видела. Убивай там паннионцев — да Худ меня бери, всех их убей!

— Ты уверена…

Скалла хрипло рассмеялась.

— Даже не пыайся.

Он хмыкнул, начал проверять ремешки и застёжки на доспехах. Поправил стёганую подкладку. Опустил забрало шлема. Ослабил тяжёлые сабли в ножнах.

Скалла смотрела на него молча.

Наконец Остряк приготовился.

— Ладно. Ты сама не спеши, девочка. Тебе ещё много достанется, сколько бы ты тут ни провела времени.

— Да, это точно.

Остряк повернулся к двери.

— Отправь их к Худу.

Он кивнул.

— Отправлю.

Тысячи беклитов и скаланди подошли к восточной стене. Несмотря на смертоносный обстрел, они приставили лестницы, полезли наверх, вырвались на парапет. Восточные ворота вновь захватили, и враги теперь широким потоком текли под аркой, чтобы выплеснуться на площадь Нового Восточного рынка.

На юге Главные ворота города пали под нещадным обстрелом из катапульт. Легион бетаклитов ворвался на площадь Джеларкана. Один из пылающих снарядов попал точно в западную казарму Капанталла — здание вспыхнуло так, что весь город окрасился багрово-красным.

Ударные отряды урдомов и провидоминов ворвались в Северные ворота, вышли на улицы Даруджийского квартала, разгромив прежде Лагерь Нильдар и перебив в нём всех и каждого. Враг вошёл в город и наступал со всех сторон.

Итковиану оставалось лишь заключить, что битва идёт не очень хорошо.

В ответ на каждый доклад вестового Кованый щит отдавал приказы тихим, спокойным голосом.

— Четвёртое крыло на девятую баррикаду — между восточной Портовой и башнями Нэ’рора. Подвезти припасы капанцам в башнях… Седьмое крыло на Западную внутреннюю башню и стену. Мне нужен доклад по башне Джебара. В западной казарме стояли пять сотен капанцев — их, скорее всего, обратили в бегство… Пятую и третью гривы — на улицы вокруг площади Тулара, чтобы собрать капанцев… Первую, седьмую и шестую гривы — как можно скорее на север Храмового квартала, сдерживать и контратаковать до тех пор, пока не удастся отбить Северные ворота… Четвёртую, вторую и восьмую гривы на Новый Восточный рынок. Когда отобьём Восточные ворота, первое, третье и пятое крылья должны совершить вылазку. Сбор у восточного редута — необходимо уничтожить осадные орудия, которые расстреливают форт, затем забрать выживших джидратов. Вызвать ко мне троеначальника…

Когда не нужно было отдавать приказы и выслушивать вестовых, Итковиан следил за схваткой у Нового Восточного рынка — насколько можно было в отсветах пожаров, за густой пеленой дыма. Скаланди отчаянно атаковали, пытались пробиться за баррикады, которые отделяли их от дворца князя. Каменные ядра непрестанно молотили по внешним стенам дворца, но без толку — тонкий, блестящий камень даже не дрожал. Горящая смола шипела, но оставляла на неведомой породе лишь чёрные потёки. Дворец придётся брать тяжёлым путём — комнату за комнатой, этаж за этажом, и паннионцам не терпелось этим заняться.

На площадку поднялся троеначальник, который командовал первым, третьим и пятым крыльями «Серых мечей». Это был один из старейших офицеров Кованого щита, высокий, худой, седая борода скрывала бесчисленные шрамы.

— О поставленных передо мной задачах мне сообщили, Кованый щит.

Так зачем же я вас вызвал? Вижу вопрос в ваших глазах, сударь. Вам не нужны слова поддержки, чтобы заставить пойти на, вероятнее всего, самоубийственное задание.

— Атака будет неожиданной, — сказал Итковиан.

Солдат прищурился, затем кивнул.

— Да, сударь. Штурм по многим направлениям, линии врага смешались. Сегодня ночью всюду царит хаос. Мы уничтожим осадные орудия, как вы приказали. И заберём выживших из редута.

Да, старый мой друг. Это мне нужны слова поддержки.

— Будьте начеку, сударь. Я хочу знать расположение паннионских частей в тылу. Особенно тенескаури.

— Ясно, сударь.

Женщина чуть не упала, вскарабкавшись вверх по лестнице.

— Кованый щит! — прохрипела она.

— Докладывайте, сударыня, — отозвался Итковиан.

— От троеначальника первой, седьмой и шестой грив, сударь.

Северные ворота. Он посмотрел на север. Большинство даруджийских доходных домов там пылали.

— Продолжайте.

— Троеначальник докладывает, что наткнулся на ударные отряды урдомов и провидоминов. Они все были мертвы, сударь.

— Мертвы?

Женщина кивнула, утёрла густой от сажи пот со лба. Итковиан заметил, что шлем ей велик.

— Кто-то из гражданских собрал остатки капанской дружины, а также других горожан и нескольких караванных охранников. Сударь, они сошлись с урдомами и провидоминами на улицах — и оттеснили. Троеначальник теперь удерживает Северные ворота, сапёры его роты их чинят.

— А что это импровизированное ополчение и его командир?

— Троеначальника приветствовали лишь несколько раненых, сударь. Это… хм, ополчение выдвинулось на запад, преследуя роту урдомов, которая пыталась взять Лектаров дом.

— Вестовая, отправьте им на помощь первое крыло. А когда передадите мой приказ, отдохните, сударыня.

— Да, Кованый щит.

— Это ведь не тот шлем, который вам выдали, верно, сударыня?

Та сконфуженно покачала головой.

— Я его, хм, потеряла, Кованый щит.

— Попросите интенданта подобрать вам шлем по размеру.

— Да, сударь.

— Идите.

Два старых воина смотрели вслед молодой женщине.

— Небрежна, — пробормотал троеначальник, — так потерять шлем.

— Верно.

— Умна, нашла себе другой.

Кованый щит улыбнулся.

— Я вас покину, сударь.

— Храни вас Фэнер, троеначальник.

Карнадас глубоко, но тихо вздохнул, волоски у него на шее встали дыбом от внезапно наступившей в Главном зале глухой тишины. Предательство? Он не сводил взгляда с одного из жрецов. Слова Рат’К’рула подлили масла в огонь подозрений, которые уже давно терзали Дестрианта, и это заставило его сомневаться в собственных выводах. Он смолчал, но продолжал буравить взглядом Рат’Фэнера.

Маска вепря оставалась невыразительной, но жрец поднялся так, словно его ударили.

— Времена К’рула, — прошипел Рат’Престол Тени, — давно миновали.

— Он вернулся, — ответил человек в балахоне. — Этот факт должен принести вам определённое облегчение. Ведь отравили не что-нибудь, а саму кровь К’рула. Началась битва, которая не пощадит никого, в том числе и богов, которым вы служите. Если сомневаетесь в моих словах, отправьтесь во внутреннее странствие — услышьте правду от самих богов. Да, они ответят нехотя, словами преисполненными презрения. Но ответят.

— Твоё предложение, — проговорила Рат’Королева грёз, — нельзя рассматривать в спешке.

— Я готов вернуться к нему позже, — с лёгким поклоном отозвался Рат’К’рул. — Но знайте, что времени у нас немного.

— Ты говорил о предательстве…

— Да, Рат’Королева грёз, говорил.

— Ты ранишь Совет расколом.

Человек в балахоне приподнял голову.

— Те, кто знает, что совесть у них чиста, братья и сёстры, объединятся. Тот, кто не может этого о себе сказать, скорее всего, познает гнев собственного бога.

— Тот?

Рат’К’рул пожал плечами.

Брухалиан откашлялся в наступившей тишине.

— С позволения Совета Масок я вынужден вас покинуть. Я нужен своему Кованому щиту.

— Разумеется, — ответил Рат’Худ. — Судя по звукам, что доносятся извне Пленника, стены пробиты, и враг вошёл в город.

А Худ ходит по улицам Капастана. Двусмысленность ситуации, которая могла бы остудить твой тон, жрец.

Смертный меч улыбнулся.

— Мы, Рат’Худ, с самого начала ожидали что стены и ворота захватят. На какое-то время. — Он обернулся к Карнадасу. — Будьте добры пройти со мной. Мне необходимы свежие сведения.

Дестриант кивнул.

Вдруг Хетан встала, её глаза вспыхнули, когда она воззрилась на Рат’К’рула.

— Спящий! Предложение твоего бога в силе? Он и вправду поможет нам?

— Да. Кто из вас согласится?

Женщина широко распахнула глаза и молча указала подбородком на своего брата.

Человек в балахоне улыбнулся.

Рат’Престол Тени будто выплёвывал каждое слово:

— Что теперь? Что теперь? Что теперь?

Карнадас внимательно посмотрел на Кафала и с потрясением заметил, что баргаст по-прежнему сидит, скрестив ноги, но уже — склонив голову на грудь, погрузившись в глубокий сон.

— Вы все, — тихо проговорил Рат’К’рул, — не будите его, если дорожите жизнью.

Из шести с лишним десятков капанцев, которых Остряк повёл на запад от Северных ворот, остались ровно дюжина да один лестийский гвардеец, коротконогий, длиннорукий сержант, который без единого слова принял на себя роль первого помощника Остряка.

Лестийский Дом был одной из самых хорошо укреплённых усадеб Капастана, резиденцией Калана Д’Арле из торговой фамилии со связями в Совете Даруджистана, а также попавшего ныне в немилость лестийского аристократического рода. Массивное каменное строение подпирало северную стену, и его плоская крыша стала опорным пунктом и точкой сбора для защитников стены.

На уровне улицы главный вход представлял собой толстые бронзовые ворота с петлями, утопленными в каменную стену. Над входом нависал широкий карниз, опиравшийся на две мраморные колонны, его покрывала искусная резьба в форме демонических голов с открытыми пастями, из пастей ещё капала кипящая вода, которой окатили воющих скаланди, когда те пытались высадить ворота.

Остряк и его воины ещё не оправились от стычки с пятнадцатью урдомами, которые порубили на куски большую часть отряда — прежде чем Остряк лично прикончил двух последних паннионцев — когда сзади на них набросилась группа скаланди.