Толкование Евангелия Гладков Борис

Совет фарисеев Иисусу удалиться из владений Ирода

Ирод Антипа услышал обо всем, что делал Иисус, и старался разузнать – кто Он? Одни говорили ему, что это Иоанн восстал из мертвых, другие – что Илия явился, а третьи – что один из древних пророков воскрес. Такие же мнения были сообщены Самому Иисусу Апостолами, когда Он спросил их: за кого почитают Меня люди? (Мк 8:24). Но из всех этих мнений Ирода тревожило одно: «Не Иоанн ли это, которого я обезглавил? Не будет ли он мстить мне?» И искал случая увидеть Иисуса, чтобы удостовериться, насколько верно его предположение.

В то же время пришли к Иисусу некоторые из фарисеев и, под видом особого расположения к Нему, посоветовали Ему удалиться из пределов власти Ирода: ибо он хочет убить Тебя, – говорили они (Лк 13:31).

Фарисеи не могли дать такой совет Иисусу из расположения к Нему, так как всегда и везде оставались открытыми врагами Его; поэтому надо полагать, что они посланы были самим Иродом, который опасался возмущения народа, всегда толпами следовавшего за Иисусом, и потому естественно мог желать, чтобы Иисус удалился из подвластных ему областей.

Понимая хитрость фарисеев и подославшего их Ирода, Иисус сказал: пойдите, скажите этой лисице, что Я изгоняю бесов и совершаю исцеления сегодня и завтра, и в третий день кончу (Лк 13:32).

Лисица хитра, лукава и кровожадна; поэтому Христос и назвал лисицей хитрого и кровожадного Ирода. Слова же – сегодня и завтра, и в третий день кончу, – нельзя понимать буквально, потому что до прекращения изгнания бесов и совершения исцелений Иисусом, то есть до Его крестной смерти, оставалось еще значительно более трех дней. По мнению Феофилакта, слова – сегодня и завтра – означают большое число дней; по мнению же епископа Михаила, слова эти составляли народную поговорку, означающую, что известное действие будет продолжаться до известного времени, впрочем, недолго.

Сказав это, Иисус добавил, что не страшится никаких угроз Ирода уже потому, что не было примера, чтобы пророк погиб вне Иерусалима (Лк 13:33), и что и Он пострадает там же, а не в Галилее или Перее, подвластных Ироду.

И приступили к Нему фарисеи и, искушая Его, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею?

Речь Иисуса о браке, разводе и безбрачии, то есть девстве

Этим вопросом фарисеев и последующим вопросом учеников вызваны объяснения Иисуса о нерасторжимости брака и о безбрачии – нерасторжимости брака вообще и о допущении развода по вине прелюбодеяния сказано выше (гл. 12) при изложении Нагорной проповеди. Здесь же остается изложить взгляд Иисуса Христа на безбрачие.

Христос безусловно отверг обычай евреев отпускать по произволу жен, потерявших благоволение мужей; Он установил нерасторжимость брака и лишь снисходительно отнесся к расторжению брака по прелюбодеянию.

Такое учение о браке показалось ученикам Иисуса трудноисполнимым, и они откровенно сказали: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Эти ученики, по всей вероятности, были не из числа Апостолов; они еще не прониклись духом Христова учения и смотрели на жену не как на равноправного друга, но как на рабыню, обязанную удовлетворять все прихоти своего господина; они не подумали, что если Христос заповедал любить всех, даже врагов, и всем прощать всякие обиды, то надо любить и жену, надо и ей прощать; они забыли, что не только всепрощающая любовь, но даже одно сознание святости принятых на себя мужем перед женою и детьми обязанностей заставит его безропотно нести свой крест супружества, если оно не дало ему того счастья, на которое он рассчитывал.

На это замечание учеников Иисус ответил: не все вмещают слово сие, но кому дано.

Это изречение можно относить не только к последующим словам о безбрачии (девстве), но и к предыдущим о нерасторжимости брака. Если кто не может возвысится до всепрощающей любви и отрешиться от узкого себялюбия, если кто не может понести всю тяготу супружества, не может вместить слово о святости брака как установленного Богом союза, то лучше не жениться. Но, отказываясь от брака, надо оставаться девственником, а не предаваться блуду. Только два положения допускаются: или брак, или безбрачие; в первом случае половые сношения разрешаются только с женой, во втором же требуется безусловное воздержание от удовлетворения половой похоти. Если для многих тяжело честное исполнение обязанностей супружества, то нелегко и воздержание. Поэтому-то Апостол Павел и писал Коринфянам: хорошо человеку не касаться женщины. Но, во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа (1 Кор 7:1–2).

Иисус Христос не принуждал ни к браку, ни к девственной жизни, но отдавал предпочтение девственности. К такому заключению необходимо прийти, если понимать слова Его так: «Вы говорите, что при таких обязанностях к жене лучше не жениться; и Я скажу вам, что лучше не жениться, но так как многие не могут воздерживаться от плотских сношений с женщинами, то такие пусть женятся, и в этом нет никакого греха; а кто может воздержаться, кто может остаться всю жизнь девственным, пусть остается».

Говоря так, Он привел три примера девственности, называя девственников скопцами. Конечно, не о скопцах в буквальном смысле этого слова Он говорил, то есть не о тех, которые оскоплены телесно и тем лишены всякой возможности иметь половое сношение с женщинами. Такие люди не заслуживают никакой похвалы. Нельзя хвалить слепого за то, что он не видит, и глухого за то, что не слышит того, что могло бы развращающим образом действовать на них, так как они не по доброй воле своей поступают так; равным образом и скопца, лишенного детородного органа, нельзя и хвалить за то, что он не имеет половых сношений с женщинами, так как он и при желании не мог иметь их. Человек одарен свободой воли и потому подвергается награде и наказанию только за свои произвольные поступки. Если в нем происходит борьба между плотью и духом и он силой духа своего побеждает греховные похоти плоти, то честь и слава ему! А если такая борьба даже невозможна, то не может быть и победы, не стоит он и похвалы.

А так как Христос несомненно хвалил девственность, вменяя ее в заслугу, то следует признать, что Он не мог похвалить скопцов (евнухов), так как девственность их не произвольна, а вынуждена, и потому не может считаться заслугой с их стороны.

Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так. Есть девственники, которые стали таковыми не по своей воле, а потому, что родились неспособными к супружескому сожитию. «Не высоко думайте о себе (говорит святой Григорий Богослов), скопцы по природе! Потому что целомудрие ваше не подвергалось искушению и не доказано опытом».

И есть скопцы, которые оскоплены от людей.

И эти девственники стали таковыми не по своей воле: люди оскопили их и сделали неспособными к супружескому сожитию. В древности был обычай приставлять к царским наложницам в качестве хранителей их целомудрия евнухов, то есть оскопленных мужчин. С этой целью оскопляли мальчиков и выращивали их невольными девственниками. Понятно, что девственность их не может быть поставлена им в заслугу.

И есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного.

На этом неправильно понятом изречении основано самооскопление лиц, принадлежащих к религиозной секте скопцов. Они думают, что добровольное оскопление себя, лично или при содействии других, одобрено Иисусом Христом и что через такое самооскопление они несомненно вступят в Царство Небесное.

Заблуждение их слишком очевидно. Скопцов, хотя бы и самооскопившихся, Христос не мог ставить выше всех, обещая им Царство Небесное. Он говорил о девстве, то есть о безусловном воздержании от половых сношений; но из всех девственников выделил особо только тех, которые способны к таковым сношениям, но воздерживаются от них по своей воле, чтобы тем легче достигнуть Царствия Небесного. Говоря о родившихся неспособными и евнухах, Иисус не обещал им никакой награды за их вынужденную девственность; поэтому не мог Он обещать награды за таковую вынужденную девственность и тем, которые сами себя сделали неспособными, сами себя оскопили.

Итак, здесь речь идет о добровольной девственности лиц, не лишенных способности к брачному сожитию. Сознавая всю трудность для человека быть девственником, Христос и не обязывает никого на этот подвиг, а говорит: Кто может вместить, да вместит (Мф 19:12).

Само собой разумеется, что все сказанное здесь о девственниках, принявших этот подвиг добровольно, относится в равной мере и к девственницам.

Но в чем же состоит заслуга девственников? Почему безбрачие лучше брака? И почему не все вмещают слово сие, но только те, кому дано? (Мф 19:11).

Некоторые сектанты находят, что брак есть зло, и потому безбрачие как воздержание от этого зла составляет добродетель, вводящую в Царство Небесное. Против такого мнения восстает Иоанн Златоуст (Книга о девстве. Творения. Т. I). Во-первых, брак как союз, установленный Самим Богом, нельзя считать злом; во-вторых, за одно лишь воздержание от худых дел не полагается никакой награды. А так как за девство обещается Царство Небесное, то следует признать, что оно есть действительное добро, имеющее заслуги само в себе, а не в отрицании брака, – что оно есть добро положительное, а не отрицательное.

«Девство (говорит Златоуст) потому хорошо, что отклоняет всякий повод к излишней заботе о житейских делах и доставляет полный досуг для дел богоугодных; девственник или девственница отрешаются не только от уз брачных и сопряженных с ними забот, но и от всех наслаждений плотских, то есть от всего, что отвлекает от мысли о Боге; отказываясь от брака, они вместе с тем должны отказаться от всего вообще, что могло бы привязать их к земному и отвлечь от исполнения воли Божией; они должны быть свободны от всех житейских забот. Я знаю трудность этого состояния (продолжает Златоуст), знаю силу этих подвигов, знаю тяжесть этой борьбы. Для этого требуется душа ревностная, мужественная, не подчиняющаяся похотям; здесь надобно идти по раскаленным угольям и не обжечься, выступать против меча и не быть раненным; ибо сила похоти так велика, как сила огня и железа; и если душа выступит неприготовленною и не будет противиться ее влечениям, то скоро погубит себя. Посему нам нужно иметь адамантовый ум, неусыпное зрение, великое терпение, крепкие стены с ограждениями и запорами, бдительных и доблестных стражей, а прежде всего этого помощь свыше, ибо если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж (Пс 126:1). Как же мы можем приобрести эту помощь? Если мы приложим все со своей стороны, здравые помыслы, великое усердие к посту и бдению, строгое исполнение закона, соблюдение заповедей и, что всего главнее, не будем самонадеянны. Если бы мы успели совершить даже великие подвиги, мы всегда должны говорить самим себе: если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его (Пс 126:1)».

К этим словам святителя добавим, что ведущий ожесточенную борьбу с плотью и неотступно взывающий к Богу о помощи непременно получит ее, так как сказано: Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам (Мф 7:7). Но кто со своей стороны не предпринимает никаких усилий в борьбе с плотью, а лишь молится, чтобы победа дана была ему свыше, тот едва ли может рассчитывать на получение просимого. Возможность сохранить девственную чистоту тела и духа, несмотря на все соблазны мира, должна приобретаться собственными усилиями, но при помощи Божией; поэтому желающие остаться девственниками или девственницами могут рассчитывать только на помощь Божию, но не на дар.

Благословение детей

Христос не успел еще окончить беседы о браке и девственности, как сквозь окружавшую Его толпу стали пробираться женщины с детьми. Ученики не пускали их, а они умоляли пропустить их к Иисусу, чтобы Он возложил руки свои на детей и помолился о них.

Иисус услышал мольбу матерей и отказ учеников и, обращаясь к ним, сказал: пустите детей и никогда не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное (Мф 19:14). Царство Небесное открыто будет непорочным, как дети. Об этом Христос говорил уже Апостолам, когда они просили Его, кто больше в Царстве Небесном? (см. выше). Повторил Он и теперь, что, кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него (Мк 10:15).

Не препятствуйте им приходить ко Мне. Напишите себе эти слова на стене, воспитатели детей, и читайте их каждый раз, как приступаете к исполнению своих обязанностей! Сами не препятствуйте детям идти ко Христу и смотрите зорко, чтобы никто не сбивал их с этого пути. Помните, что на вас лежит ответственность за целость этого стада Христова. Но этого мало – не препятствовать; на вас лежит более высокая обязанность: вы должны вести своих питомцев ко Христу. И не отговаривайтесь, что на это приставлен к детям законоучитель. Он преподает им Закон Божий, а вы внедряйте в сердцах их этот Закон; следите за исполнением его; внушайте им, что счастье на земле возможно только тогда, когда люди будут любить ближних своих самоотверженной, всепрощающей любовью; да и на собственном примере доказывайте им, что жизнь во Христе есть единственно счастливая здесь, в Царстве Божием, и притом открывающая двери Царства Небесного. А если вы не можете вести своих питомцев ко Христу, по своему неверию или равнодушию к делам веры, то изберите себе другое поприще; не принимайте на свою душу той, хотя бы нравственной только, ответственности, которая может и вас привести к сознанию, что лучше было бы, если бы повесили вам мельничный жернов на шею и потопили в глубине морской!

Ропот фарисеев и книжников на Иисуса за общение Его с грешниками

Куда бы Иисус ни пришел, всюду к Нему собирались несметные толпы народа. В толпе всегда были фарисеи и книжники, приходившие искушать Его, а также мытари и грешники, сходившиеся слушать Его и каяться во грехах. Фарисеи были горды своею мнимою праведностью; они были уверены, что, принося установленные жертвы и соблюдая все обряды, не нуждаются уже ни в поучениях Иисуса, ни тем более в покаянии. Душевное же настроение мытарей и грешников выражалось в мольбе: «Боже! Милостив будь ко мне грешному».

Христос, пришедший не праведников, а грешников призвать к покаянию, всегда шел навстречу всем сознающим свою греховность и желающим изменить свой образ жизни; если надо было для спасения грешника идти к нему в дом, Он шел; если надо было возлечь с ним за обеденным столом, Он не гнушался и есть с ним. Но такое обращение Его с грешниками, такое милосердие Его возмущало фарисеев и книжников; они считали унизительным для своего достоинства не только протянуть руку помощи падшему брату, но даже просто прикоснуться к нему, так как прикосновение к грешнику считалось осквернением и вызывало очистительные омовения и жертвоприношение; по их мнению, иметь общение с грешниками могли только грешники, и потому если Иисус не гнушался их, то, следовательно, Сам был грешник, а если Он грешник, то зачем же народ следует за Ним? Это их возмущало, и они открыто высказывали свое негодование.

Притчи о заблудшей овце и потерянной драхме

«Вы обвиняете Меня в том (сказал Христос), что Я принимаю грешников, отставших от Бога, даже хожу к ним, довожу их до раскаяния и, спасая от гибели, возвращаю их Богу? Но ведь и вы поступаете так же в отношении того, что для вас дорого, близко. Кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяноста девяти в пустыне и не пойдет за пропавшею, пока не найдет ее? (Лк 15:4). Или какая женщина, имея десять драхм, если потеряет одну драхму, не зажжет свечи и не станет мести комнату и искать тщательно, пока не найдет (Лк 15:8). Если же вы поступаете так, теряя свое имущество, то зачем укоряете Меня, когда Я спасаю людей, отставших от Бога, Отца их? Добрый пастырь, найдя заблудшую овцу, не наказывает ее за то, что она отстала от стада, даже не гонит ее к стаду, а от радости, что нашел ее, берет ее на плечи свои и несет домой, созывает друзей и соседей и говорит им: порадуйтесь со мною: я нашел мою пропавшую овцу. Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии (Лк 15:6–7). Так радуюсь и Я, когда возвращаю к Богу потерянных овец стада Его».

Обезоруженные этими словами фарисеи и книжники злобно молчали; если бы они были способны сознавать свои заблуждения, то им было бы стыдно. Но одних ли их пристыдил Иисус своими притчами? Не повинны ли и мы в том же фарисействе? Не уклоняемся ли и мы от общения с падшими братьями из опасения унизить тем свое достоинство? Не относимся ли и мы к ним с тем же высокомерным презрением, которое составляло отличительную черту фарисеев? Постыдимся же такому сходству и последуем за Христом; пойдем с Ним к нуждающимся в нашей помощи, как бы низко они ни пали; обратимся к ним не с укором, не с сухим назиданием, а согреем их лаской и всепобеждающею любовью; будем смотреть на них как на больных, нуждающихся не в наказании за свою болезнь, а в заботливом лечении, несмотря на то, что больны они по своей же вине, и если нам удастся спасти погибавшего и вывести его на прямой путь, то мы поймем ту радость, которой радовался Христос, доводя грешников до искреннего покаяния; мы поймем, что призваны служить не умножению радости людей счастливых и без нас, а избавлению от греха, горя и отчаяния тех, которым нечему радоваться.

Некоторые толкователи задаются вопросами: как мог добрый пастырь, спасая одну заблудшую овцу, оставить в пустыне все стадо свое? И кого надо подразумевать под девяноста девятью незаблудившимися овцами и девятью непотерянными драхмами?

На первый вопрос отвечают так: пастырь оставил свое стадо не на произвол судьбы, не в дикой пустыне, а на пространном пастбище, считающемся пустынным лишь по безлюдию, по безопасности от воров и разбойников.

По второму вопросу высказываются различные мнения. Одни толкователи полагают, что под девяноста девятью овцами и девятью драхмами надо подразумевать ангелов и души умерших праведников, не имеющих нужды в покаянии. Другие же думают, что здесь речь идет о тех мнимых праведниках, каковыми, например, были фарисеи, которые не сознают своих грехов и потому отвергают всякие попытки к их спасению. Как то, так и другое объяснение едва ли можно считать правильными: ангелы и души умерших праведников не могут составлять единого стада с живущими на земле грешниками, единого в том именно значении, о котором говорится в притче; нельзя также считать фарисеев и подобных им мнимых праведников незаблудшими овцами и непотерянными драхмами, так как они окончательно потеряны как для Царства Божия на земле, так и для Царства Небесного.

При всех подобных неудачах в объяснении второстепенных слов какой-либо притчи Христовой следует иметь в виду, что Христос, беря для Своих притчей примеры из обыденной жизни Своих слушателей, пояснял Свое учение лишь главной мыслью рассказа, а не мелочными подробностями его, не имевшими иногда прямого отношения к главной мысли. Если допустить это положение, то бесполезны будут попытки истолковывать во что бы то ни стало все без исключения подробности каждой притчи; гоняясь за ними, можно упустить главную мысль, можно, как говорится в пословице, из-за деревьев не заметить леса.

Притча о блудном сыне

Продолжая обличение книжников и фарисеев и вместе с тем поучая остальных Своих слушателей, Христос произнес притчу о блудном сыне. У некоторого человека были два сына; младшему надоело быть под попечением отца, захотелось пожить веселой, разгульной жизнью подальше от родительского дома; с этой целью он попросил отца выделить его, а когда получил надел, то, собрав все доставшееся на его долю, ушел в дальнюю сторону и там расточил все свое состояние, живя распутно. Наступившая нужда, а затем и голод заставили его наняться пасти свиней. Во все время своей беспутной жизни он ни разу не подумал об отце, и только теперь, когда дошел до отчаянного положения, когда приходилось умирать от голода, вспомнил про него и, надеясь на его милосердие, сказал: встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою (Лк 15:18). Встал и пошел к отцу своему. А отец, как только увидел приближающегося к нему в рубище сына, тотчас же понял все, сжалился над несчастным, не стал дожидаться, пока он дойдет до него и с почтением попросит прощения, сам побежал навстречу ему, обнял его, пал ему на шею и целовал его, а потом велел одеть его в лучшую одежду и заколоть откормленного теленка: станем есть и веселиться! Ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться (Лк 15:23–24). Старший же сын его, возвратясь с поля и узнав причину отцовского веселья, обиделся, рассердился и не пошел к отцу и брату, а когда отец вышел позвать его, то он с упреком сказал: я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка (Лк 15:29–30). Негодование старшего сына было так велико, что он не захотел назвать виновника веселья братом своим, а презрительно сказал: этот сын твой. Чувство любви к брату, даже к падшему и потому нуждающемуся в поддержке, было чуждо ему; любил он только себя и готов был судьбу своего брата принести в жертву своему себялюбию; такого сына, который расточил свое состояние с блудницами, надо было, по его мнению, прогнать, а не принимать с распростертыми объятиями; пусть гибнет! Сам же виноват! Нечего жалеть его!

Так нередко рассуждаем и так поступаем и мы, грешные, когда согрешивший против нас брат в раскаянии просит у нас прощения. Мы считаем как бы особым долгом своим сначала поставить ему на вид все его грехи, нередко даже преувеличить значение их, поглумиться над ним, растравить все его сердечные раны и лишь по окончании такой нравственной пытки простить его. Поступая так, мы оправдываем себя тем, что проделываем все это для пользы согрешившего брата, что этим доводим его до раскаяния, сознания своего греха. Но так ли это? Ведь тот, кто просит прощения, кто говорит – я согрешил против неба и пред тобою, – тот уже сознал свой грех, покаялся и, следовательно, не нуждается в доведении его до раскаяния.

Не так поступает Милосердый Бог. Грешнику достаточно опомниться, прийти в себя, оглянуться на свое прошлое, осудить себя, в раскаянии, хотя бы и вынужденном, вспомнить о милосердии Божием, сказать – пойду к Отцу моему, и действительно пойти; и Милосердый Господь с радостью примет блудного сына Своего, который был мертв и ожил, пропадал и нашелся.

Как часто мы уклоняемся от Бога только потому, что, по тяжести своих грехов, признаем себя недостойными прощения! Как часто мы говорим: «Грехи мои так велики, что Бог не простит мне, как бы я ни молился Ему; поэтому бесполезно и молиться». Рассуждая так, мы приписываем Богу свои недостатки, свои несовершенства: сами мы не простили бы брату, так же много нагрешившему против нас, и потому думаем, что и Бог не простит нас, если мы обратимся к Нему. Но внимательное чтение притчи о блудном сыне должно убедить нас в необъятной любви и безграничном милосердии Бога. Будем же чаще вспоминать эту притчу и, как бы грешны мы ни были, не будем отчаиваться; сознав тяжесть своих грехов, свернем с греховного пути, вспомним, что есть у нас Отец, Который скорбит о нас и ждет нашего возвращения на путь Божественной истины; скажем: пойду к Отцу моему! И пойдем к Нему смело, надеясь на Его милосердие. Но, рассчитывая на милосердие Божие, будем сами прощать всех, согрешивших против нас, помня слова Иисуса Христа: если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших (Мф 6:15); да и прощать-то будем не со злобой, а с радостью, что согрешивший против нас сознал свой грех и, следовательно, почти освободился от него, с такой радостью, с какой отец притчи простил своего блудного сына.

В притчах о заблудшей овце и о потерянной драхме говорится о милосердии Божием к людям, случайно выбившимся из колеи и ставшим на скользкий путь греха. Такие люди еще не погибли, не потеряны для Царства Божия: их еще можно вернуть назад. И вот, Господь идет к ним, посылая им какое-либо испытание, которое заставляет их вовремя одуматься, раскаяться и вернуться на прямой путь, а когда они возвращаются в стадо Христово, то не наказывает их за то, что отстали от него, а с радостью принимает их. В притче же о блудном сыне говорится о милосердии Божием к грешнику, сознательно предавшемуся греховной, распутной жизни, жаждавшему насладиться этой жизнью; но когда на краю гибели этот грешник вспомнил о Боге и в раскаянии пошел к Отцу своему, то и такого блудного сына Бог с радостью принял и простил. Любовь к сыну, хотя бы и к блудному, заставляет Отца радоваться, что пропавший нашелся, что мертвый ожил, а эти два чувства – любовь и радость – не допускают даже возможности какого-либо наказания, возмездия; они ведут только к безусловному прощению, полному забвению всего прошлого…

Окончив притчу о блудном сыне, Иисус произнес притчу о неверном управителе.

Притча о неверном управителе

Один человек был богат и имел управителя, на которого донесено было ему, что расточает имение его; и, призвав его, сказал ему: что это я слышу о тебе? дай отчет в управлении в твоем, ибо ты не можешь более управлять. Тогда управитель сказал сам в себе: что мне делать? господин мой отнимает у меня управление домом; копать не могу, просить стыжусь; знаю, что сделать, чтобы приняли меня в домы свои, когда отставлен буду от управления домом. И, призвав должников господина своего, каждого порознь, сказал первому: сколько ты должен господину моему? Он сказал: сто мер масла. И сказал ему: возьми твою расписку и садись скорее, напиши: пятьдесят. Потом другому сказал: а ты сколько должен? Он отвечал: сто мер пшеницы. И сказал ему: возьми твою расписку и напиши: восемьдесят. И похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил; ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде. И Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители. Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом. Итак, если вы в неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам истинное? И если в чужом не были верны, кто даст вам ваше? Никакой слуга не может служить двум господам, ибо, или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и маммоне.

Притча эта считается самой трудной для толкования, настолько трудной, что некоторые толкователи совсем отказываются от объяснения ее и думают, что заключительное изречение Господа могло быть искажено переписчиками.

Не отвергая трудности толкования этой притчи, я все-таки не могу согласиться с мнением о поврежденности текста, так как это мнение ни на чем не основано. Если мы все трудности, с которыми встречаемся при чтении Евангелия, будем объяснять искажением текста при переписке, то дойдем до отрицания подлинности Евангелия, то есть верности имеющихся у нас списков с рукописями самих Евангелистов. Думаю, что если мы чего не понимаем, то должны, нисколько не стесняясь, сознаться в этом; отыскивая же причину непонимания, должны искать ее в нас же самих, а не в том предмете, который нам непонятен. Ведь все, что мы понимаем и знаем, составляет ничтожную каплю в сравнении с океаном неведомого для нас.

Поэтому, не обвиняя переписчиков в искажении Евангелия, а напротив, считая текст наших списков верным с рукописями Евангелистов, приступим, с Божию помощью, к объяснению этой наитруднейшей для толкования притчи.

Изречение Господне – и Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным (Лк 16:9) – превратно толковалось многими любостяжателями еще в первые века распространения христианства. Основываясь на нем, говорили, что достаточно уделить бедным частицу из накраденного и награбленного, и эти бедные, облагодетельствованные преступником, введут, то есть умолят Господа ввести его в Царство Небесное. Толкуя в этом же смысле изречение Иисуса Христа, Юлиан Отступник издевался над всем учением Господа.

Но против такого превратного толкования всегда восставали Отцы Церкви, такие как Афанасий Александрийский, Василий Великий, Августин, Иоанн Златоуст и другие.

Вот как громил таких толкователей в своей пламенной речи Иоанн Златоуст:

«Внимайте вы (говорил он), которые убийствами думаете благотворить ближним и берете цену душ человеческих! Это милостыни иудейские или, лучше сказать, сатанинские. Есть, подлинно есть и ныне такие, которые, ограбив весьма многих, считают себя совершенно правыми, если бросят десять или сто златниц. О них-то пророк говорит: вы заставляете обливать слезами жертвенник Господа (Мал 2:13). Не хочет Христос питаться плодами любостяжания, не принимает Он такой пищи. Зачем ты оскорбляешь Владыку, принося Ему нечистое? Лучше ничего не давать, чем давать чужое. Скажи мне, если бы ты увидел двух человек, одного нагого, а другого в одежде, и, раздевши последнего, одел первого, то разве не неправо поступил бы ты?» (Свт. Иоанн Златоуст «Беседы на Евангелие от Матфея». 85, 3).

Блаженный Феофилакт, выразитель древних святоотеческих толкований, дает следующее объяснение притчи:

«Всякая притча (говорит он) прикровенна и объясняет образно сущность какого-нибудь предмета, но она не во всем подобна тому предмету, для объяснения которого берется. Посему не следует все части притчи изъяснять до тонкости, но, воспользовавшись предметом насколько прилично, прочие части нужно опускать без внимания, как прибавленные для целости притчи, а с предметом ее не имеющие никакого соответствия. Ибо, если мы возьмемся до тонкой подробности объяснять все, кто домоправитель, кто приставил его к управлению, кто донес на него, кто должники, почему один должен маслом, а другой пшеницей, почему говорится, что они должны были по сто… и если все прочее вообще будем исследовать с излишним любопытством, то мы затемним свою речь и, вынужденные затруднениями, может быть, дойдем и до смешных объяснений. Посему настоящею притчею надо воспользоваться, насколько это возможно».

«Господь (продолжает блаженный Феофилакт) желает здесь научить нас хорошо распоряжаться вверенным нам богатством. И, во-первых, мы научаемся тому, что мы не господа имения, ибо ничего собственного не имеем, но что мы управители чужого, вверенного нам Владыкою с тем, чтобы мы управляли им так, как Он повелевает. Воля же Владыки такова, чтобы вверенное нам мы употребляли на нужды сослужителей, а не на собственные удовольствия. Неправедным называется то богатство, которое Господь вручил нам для употребления на нужды братьев и сослужителей, а мы удерживаем его для самих себя. Когда же на нас доносят и мы имеем быть отставленными от управления имением, то есть исторгнутыми из здешней жизни, когда именно мы будем давать отчет в управлении имением, то узнаем, что в этот день мы не можем ни трудиться (ибо тогда не время делать), ни милостыни просить (ибо неблагоприлично), так как девы, просившие милостыни, названы глупыми (Мф 15:8). Что же остается делать? Разделить с братьями это имение, дабы, когда перейдем отселе, то есть переселимся из здешней жизни, бедные приняли нас в вечные обители. Ибо нищим во Христе назначены в удел вечные обители, в которые они могут принять явивших им любовь здесь через раздачу богатства, хотя богатство, как принадлежащее Владыке, сначала нужно было раздать бедным».

«Господь учит еще о том, что верный в малом, то есть хорошо распоряжавшийся вверенным ему имением в мире сем, и во многом верен (Лк 16:10), то есть и в будущем веке достоин истинного богатства. Малым называет земное богатство, так как оно поистине мало, даже ничтожно, ибо скоропреходящее, а многим – богатство небесное, так как оно всегда пребывает и прибывает. Посему, кто оказался неверным в этом земном богатстве и данное на общую пользу братьев присвоил себе, тот не будет достоин и того многого, но будет отвергнут как неверный. Поясняя сказанное, прибавляет: если вы в неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам истинное? (Лк 16:11). Неправедным богатством назвал богатство, которое остается при нас: ибо если бы оно не было бы неправедно, оно и не было бы у нас. А теперь, поелику оно у нас, то очевидно, что неправедно, так как оно задержано нами и не роздано бедным. Итак, кто нехорошо и неверно управляет сим имением, как тому доверить истинное богатство? И нам кто даст наше, когда мы неверно распоряжаемся чужим, то есть имением? Наш удел – богатство небесное и божественное, ибо там жилище наше. Доселе Господь учил нас, как должно верно управлять богатством. А так как управление богатством по воле Божией совершается не иначе, как при твердом беспристрастии к нему, то Господь прибавил к учению Своему и сие: Не можете служить Богу и маммоне (Лк 16:13), то есть невозможно тому быть слугою Божиим, кто привязался к богатству и, по пристрастию к нему, нечто удерживает за собой. Посему, если ты намерен верно распоряжаться богатством, то не порабощайся ему, то есть не имей привязанности к нему, и ты истинно послужишь Богу».

Итак, по мнению блаженного Феофилакта, всякое вообще богатство, удерживаемое обладателем его в свою пользу, называется неправедным богатством. Раздача же такого богатства бедным составляет указанный Господом способ приобретения друзей, которые могут ввести своего благодетеля в вечные обители.

Что все богатства земные принадлежат Богу как единственному Собственнику всего существующего в мире, и что люди, обладающие такими богатствами, – только временные управители, приставники, обязанные дать отчет своему Господину, – в этом не может быть никакого сомнения. Но чтобы управители обязаны были раздавать бедным все до последней нитки из вверенного их управлению богатства, не оставляя себе ничего, – в этом позволительно усомниться. Христос никогда не осуждал пользование земными благами как дарами, ниспосланными Богом. Он требовал только, чтобы мы не считали себя полными хозяевами и безотчетными распорядителями этих благ. Он требовал, чтобы мы признавали эти блага Божиим достоянием и, управляя ими, не забывали Его заповеди о любви к ближним и чтобы благо творили им, чтобы голодных накормили, жаждущих напоили, странников приютили, нагих одели, находящихся в больницах и тюрьмах посетили… (Мф 25:34–40). Злые виноградари (Мф 21:33–41; Мк 12:1–9; Лк 20:9–16) были осуждены не за то, что пользовались плодами виноградника, данного им в управление, а за то, что не давали посланным от Хозяина плодов, которых Он требовал, – за то, что хотели присвоить себе виноградник. Не мог Господь обязывать нас отдавать бедным все, что мы имеем, не оставляя себе и своему семейству ничего. Поэтому мнение блаженного Феофилакта, что неправедным богатством следует считать всякое богатство (а, следовательно, и часть его), удерживаемое обладателем его в свою пользу, – едва ли можно считать правильным; и мне кажется, что это даже не прямое мнение его, это просто недомолвка, нечто недоговоренное, подтверждением чему служит одно выражение его «разделить с братьями это имение»; разделить с братьями – значит и на свою долю оставить часть подлежащего разделу (подробное объяснение по этому вопросу см. с. 696–701).

Помимо этого, объяснение блаженного Феофилакта не дает ответа на самые главные вопросы, возникающие при чтении притчи о неверном управителе: достоин ли был похвалы управитель? Почему Господь выставил его как пример для подражания? И почему Он заповедал приобретать друзей богатством неправедным, если богатство само по себе не может считаться ни праведным, ни неправедным, а называется неправедным или по преступности его приобретения, или по преступности целей, для достижения которых оно употребляется, или же по особой привязанности к нему, по преклонению перед ним, как перед кумиром, идолом? Да и мог ли вообще Господь сказать, что врата Царства Небесного можно открыть богатством неправедным? На все эти вопросы мы не находим ответа в толковании блаженного Феофилакта.

По мнению митрополита Московского Филарета, «истинное значение притчи определяется следующими чертами. Приставник управляет чужим имением. Подобно сему, всякий человек в настоящей жизни пользуется богатством и другими дарами Божия творения и провидения не как независимый обладатель, никому не обязанный отчетом, но как приставник, обязанный отчетом Богу, Которому единому первоначально и существенно все принадлежит. Приставник, наконец, должен оставить управление и дать в нем отчет; подобно и всякий человек с окончанием земной жизни должен оставить то, чем распоряжался на земле, и дать в своих действиях отчет пред Судом Божиим. Отставляемый приставник видит, что останется скудным и бездомным; подобно сему и преставляемые от земной жизни усматривают, что они скудны подвигами и добродетелями, которые отверзли бы для них одну из обителей небесных. Что делать бедному приставнику? Что делать скудной душе? Приставник имеет надежду быть принятым в домы тех, которым от избытка вверенного ему управления сделал одолжение. Душа при недостатке совершенства имеет надежду, что бедствующие и скорбящие, которым она от своего земного благосостояния подавала помощь и утешение, благодарной молитвой веры помогут и ей отворить дверь вечного крова, которую себе отверзают верностью в подвиге терпения. Конечно, слово притчи ясно показывает, что она, употребляя мирское мудрование, в подобие духовной мудрости, отнюдь их не смешивает: сыны века сего догадливее сынов света в своем роде (Лк 16:8). То есть: как жаль, что чада мудрости мирской имеют довольно искусства, среди самого разрушения, темными средствами устроить свое временное благосостояние, а чада света, ученики мудрости божественной, часто не употребляют довольно тщания, чтобы при ее свете, с ее силой, уравнять и управить свой путь в вечные кровы!» Чтобы объяснить смысл слов – приобретайте себе друзей богатством неправедным (Лк 16:9), или, как сказано в славянском переводе, сотворите себе друга от маммоны неправды, митрополит Филарет говорит, что «у сириян был идол, который назывался маммона и суеверно почитался покровителем богатства. От сего и к самому богатству перенесено то же название: маммона. Господь, конечно, не без причины вместо простого названия богатства употребил слово маммона, в котором с понятием богатства объединяется понятие идолослужения; и причину сего иную можно предложить, как ту, что хотел означить не просто богатство, но богатство, с пристрастием собираемое, с пристрастием обладаемое, делающееся идолом сердца. Таким образом определяется смысл и целого выражения: маммоны неправды. Это значит богатство, которое через пристрастие к нему сделалось неправедным или порочным; ибо в священном языке неправда может означать вообще порок, подобно как и правда – вообще добродетель. Что же посему значит наставление: сотворите себе друга от маммоны неправды? Это значит: богатство, которое через пристрастие легко становится у вас маммоною неправды, веществом порока, идолом, обратите в доброе стяжение через благотворение бедным и приобретите в них духовных друзей и молитвенников за вас. Что касается до тех богатых, которые не только не свободны от неправды пристрастия к богатству, но и отягчены неправдой злоприобретения, – они напрасно ищут легкого способа прикрыть свою неправду в притче о неправедном приставнике. Но если хотят истинного, собственно к ним относящегося наставления, то найдут оное в наставлении мытаря Закхея».

Заключительная часть этого толкования вполне правильна; но, к сожалению, святитель не объяснил, почему это заключение надо считать необходимым выводом из смысла всей притчи. Неверный управитель притчи отягчен был не «маммоной неправды», о которой говорит святитель, а тою именно «неправдою злоприобретения», которая, по его же утверждению, не может быть прикрыта способом, указанным в притче. Поэтому самое заключение святителя не может считаться логическим выводом из самой притчи, если понимать ее так, как он понимал. К тому же и это толкование не дает ответа на главнейшие вопросы и недоумения, возникающие при чтении притчи.

Некоторые толкователи полагают, что человек грешный, не сотворивший ничего доброго для оправдания своей греховной жизни, богатый, так сказать, только грехами, может и это неправедное богатство свое употребить с пользой и приобрести им себе друзей, молитвенников за него перед Богом. Если он сознает всю греховность своей жизни и вместо того, чтобы скрывать свои грехи, будет открывать всем свою грешную душу, будет представлять им весь ужас и всю пагубность такой жизни и тем предостерегать их от подражания ему и подобным ему грешникам, то многие воздержатся от греха; таким предупреждением, таким спасением их откровенный грешник сделает для них доброе дело и приобретет себе в них друзей, а друзья эти умолят Отца Небесного о прощении его. Несомненно, что такой грешник искренно раскаивается в своих грехах, если приносит всенародное покаяние в них; за такое раскаяние он может заслужить прощение, подобно блудному сыну притчи; и если он своим открытым покаянием еще удерживает и других от греха, то совершает по отношению к ним доброе дело, то есть творит достойный плод покаяния, и потому может быть принят в вечные обители, несмотря на множество грехов. Таким образом, толкование это вполне согласно с духом Христова учения, но, к сожалению, его нельзя даже назвать толкованием рассматриваемой нами притчи. Неверный управитель, принявший много грехов на свою душу за время управления имением господина своего, если и покаялся, то только перед Богом и своей совестью; никому из людей он своих грехов не исповедал, никому не выставлял напоказ свою израненную грехами душу, никого от греховной жизни не предостерег. А потому предлагаемое толкование нельзя считать правильным.

Толкований притчи о неверном управителе очень много; но так как ни одно из них не дает ясного, не оставляющего никаких сомнений, ответа на вышеуказанные вопросы, то я не буду приводить их здесь; ограничусь лишь наиболее распространенным среди богословов мнением о смысле и значении этой притчи.

Полагают, что под приточным образом господина, имевшего управителя, надо разуметь Самого Бога; под неверным управителем – людей, которые употребляют дарованные им Богом богатства не согласно с возвещенной им волей Божией, то есть не помогают нуждающимся ближним своим. Требование господином притчи отчета от своего управителя приравнивают истребованию Богом отчета от каждого человека, переселившегося в вечность. Под должниками разумеют всех нуждающихся в посторонней помощи, а под друзьями, принимающими в свои дома отставленного управителя, – ангелов и угодников Божиих.

По основаниям, которые будут высказаны ниже, я полагаю, что и это толкование оставляет много недоумений неразъясненными.

Недавно появилось в печати объяснение притчи о неверном управителе профессора протоиерея Т. Буткевича (см. Церковные Ведомости. 1911 г. №№ 1–9).

Объясняя эту притчу, профессор Т. Буткевич задается вопросом: почему господин притчи не только не предал суду своего неверного управителя, но даже похвалил его?

Для того, чтобы дать ответ на этот вопрос, профессор Т. Буткевич предварительно говорит, и весьма подробно, о еврейских богачах и их управителях: «Нужно признать фактом, не подлежащим сомнению, что у евреев всегда более, чем у других народов, обнаруживались страсти корыстолюбия и любостяжания. Начиная с Моисея, все ветхозаветные и боговдохновенные писатели, в особенности же Давид, Соломон, Иисус сын Сирахов и пророки, согласно утверждают, что многие уже древние евреи, забыв Иегову и Его заповеди, часто не брезговали никакими средствами для своего обогащения: они не гнушались обманом, воровством, даже разбоями и ограблениями купеческих караванов. Но особенно было широко распространенно среди евреев барышничество в торговле и ростовщичество: заем в 100 % казался устроенным не на тяжелых условиях. Если пять талантов[72] давали другие пять талантов – это еврея не удивляло; но он стремился к тому, чтобы одна мина[73] приносила ему десять мин (Мф 25:20; Лк 19:16). Заем обеспечивался не только распиской и залогом должника, но и поручительством других лиц. Если имущества должника было недостаточно для погашения долга, кредитор мог бросить должника в тюрьму или обратить его со всем его семейством в вечное рабство».

«Ко времени земной жизни Господа нашего Иисуса Христа простой еврейский народ, обремененный тяжелыми римскими налогами и податями на храм, десятинами в пользу священников и левитов, угнетаемый корыстолюбивыми кредиторами и мытарями, жил вообще в большой бедности и нужде. Но чем беднее был народ, чем сильнее сказывалась его нищета, тем рельефнее бросались в глаза те немногие лица, которые владели большими богатствами и окружали себя чисто восточной роскошью».

Современные Христу еврейские богачи слыли под именем «иерусалимских князей», проживали в Иерусалиме в собственных дворцах, устройством и роскошью напоминавших дворцы римских кесарей, а для летнего отдыха и увеселений устраивали еще загородные дачи. Они владели тучными полями, засеваемыми пшеницей, а также виноградниками и садами масличных деревьев. Но главный доход им давали торговля и промышленность. Собственные корабли «князя» привозили ему серебро из богатейших испанских рудников, а отправляемые им на восток караваны привозили шелковые ткани и различные пряности. Во всех приморских городах до Гибралтара у «иерусалимских князей» были большие торговые склады, банкирские конторы и агентуры.

«Само собой разумеется, что «иерусалимские князья» не могли лично вести всех своих сложных торговых дел и заведовать своими имениями. Подражая римским императорам, они, одевшись в порфиру и виссон, каждый день пиршествовали блистательно (Лк 16:19), а в каждом имении, в каждой конторе, на каждом корабле имели своих доверенных агентов или управителей и приставников.

Получая от своего хозяина только общие инструкции относительно цен на товары или арендной платы за сады и поля, управители сами отдавали в аренду бедным жителям поля и виноградники; сами заключали контракты с арендаторами и хранили эти контракты у себя; сами же вели торговлю. “Князь” считал для себя унизительным лично проверять деньги, доставляемые ему агентами и управителями главному казначею, всегда находившемуся при его доме. Он совершенно успокаивался, когда казначей докладывал ему, что управители своевременно доставляют от имений то, что им было назначено».

«Князь» назначал известную арендную плату за свои сады, виноградники и поля, но управитель сдавал их дороже и излишек обращал в свою пользу; кроме того, арендаторы платили обыкновенно аренду не деньгами, а продуктами, а управитель продавал их и своему господину представлял наличные деньги. Все это давало управителям полный простор к злоупотреблениям, и они, пользуясь своим положением, притесняли бедных арендаторов и наживались на их счет.

Охарактеризовав таким образом еврейских богачей и их управителей, профессор Буткевич говорит, что когда господин притчи объявил своему управителю, что он не может более управлять его имением, и потребовал от него представления отчета, то управитель, рассуждая сам с собой, искал выхода из своего тяжелого положения. Оставаясь после увольнения от службы без всяких средств к жизни, он предвидел, что ему предстоит или взяться за черную работу, то есть копать землю в садах и виноградниках в качестве чернорабочего, или просить милостыни. Но (говорит) копать не могу, просить стыжусь (Лк 16:3). Наконец, он нашел исход и зовет должников, то есть арендаторов, своего господина. Что это были действительно арендаторы садов и полей, видно уже из того, что в расписках их долги обозначены не деньгами, а сельскохозяйственными продуктами (оливковым маслом, пшеницей). Хотя нередко сельскохозяйственные продукты продавались и в долг, но в таких случаях в расписках долг всегда обозначался деньгами, а не продуктами.

Призвав арендаторов, каждого порознь, управитель предлагает им переписать их арендные расписки и в новых уменьшить суммы их долгов. Управитель мог бы совсем уничтожить расписки и тем особенно расположить к себе арендаторов, но он этого не сделал. Почему? Конечно, не потому, что боялся ответственности. Если поступок управителя считать преступным, то не все ли равно – отвечать ли за растрату всего вверенного имущества или же части его? Заплатить было нечем, а уголовная ответственность одинакова как в том, так и в другом случае.

Имея, таким образом, возможность совсем уничтожить арендные расписки, управитель ограничился уменьшением долгов арендаторов. И за это господин не только не предал его суду, но даже похвалил. Эта похвала доказывает, что, уменьшая сумму долгов арендаторов, управитель никакого ущерба господину своему не причинил и ничего преступного не совершил. Но что же он сделал? Притесняя арендаторов при сдаче им полей и садов, он брал с них арендную плату выше того размера, который назначен был его господином, и весь излишек брал себе. Теперь же, отыскивая выход из своего тяжелого положения, он вспомнил арендаторов, которых притеснял; совесть заговорила в нем, он раскаялся и захотел загладить свой грех перед ними добрым делом. Он позвал их и простил им только те излишки арендной платы, которые выторговал у них в свою пользу, а так как излишки эти были неодинаковы, то одному он простил 50 % его долга, а другому только 20 %.

«При таком объяснении становится понятным, почему господин притчи не предал суду своего управителя, а похвалил его. Хозяин свое получил; его интересы не пострадали; за что же мог он гневаться на своего управителя? Но похвалить его он мог, ибо управитель его, раньше бывший дурным человеком, теперь оказался не только благоразумным, но и честным, благородным, отказавшимся воспользоваться тем, что ему принадлежало по людской справедливости, но не по совести».

В русском переводе Евангелия сказано, что господин похвалил управителя, что догадливо поступил; между тем «греческое слово , нигде в древнегреческой литературе не встречается в смысле догадливости оно значит: рассудительно, мудро, благоразумно, проницательно. Поэтому евангельский текст следовало бы перевести так: «и похвалил господин управителя неверного, что благоразумно поступил». Славянский перевод точнее русского; там стоит слово “мудре”, а не “догадливо”».

«Некоторые толкователи, признающие поступок управителя безнравственным, указывают на то, что и после этого поступка Спаситель называет управителя неверным. На это Фонк отвечает совершенно справедливо: управитель здесь называется неверным не потому, что своим последним поступком проявил несправедливость в особенно высокой степени, а потому, что это прозвище уже принадлежало ему по его прежнему поведению». В пользу этого объяснения можно найти и фактические подтверждения: Апостол Матфей навсегда остался с прозвищем мытарь, Апостол Фома – неверный, Симон – прокаженный».

Продолжая объяснение притчи, проф. Т. Буткевич говорит: «Спаситель, рассказав, как господин похвалил управителя неверного, добавил от Себя: ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде (Лк 16:8). Сынами века сего Господь назвал тех людей, которые, подобно мытарям иуправителям “иерусалимских князей”, заняты по преимуществу житейскими попечениями и своими личными чувственными интересами. Но кого нужно разуметь под “сынами света”?»

Все толкователи этой притчи под «сынами света» разумеют истинных последователей Христа, праведников и угодников Божиих. «Но (говорит проф. Т. Буткевич) тяжело думать, что праведники и угодники Божии, которые только и могут именоваться «сынами света» (ибо в ком царствует грех, тот еще не сын света), менее благоразумны, чем грешники, воры, плуты, мошенники и вообще люди, стоящие вдали от света. Тяжело святых Апостолов признавать людьми, которым не мешает хитрить и заимствоваться внешней догадливостью у сынов века сего. Сынам света, праведникам, обители вечные уже уготованы Отцом Небесным (Мф 25:34); что же им могут дать еще сыны века сего? Зачем им нужна мирская ловкость и находчивость? Подобные вопросы невольно приходят в голову, и нам кажется, что нужно искать иного объяснения.

Во время Своего общественного служения Иисус Христос не раз называл фарисеев слепыми (Мф 15:14; 23:16–17, 26). Но фарисеи думали о себе иначе: как знатоки ветхозаветных писаний и отеческих преданий они только себя считали сынами света, всех же других, особенно же мытарей и грешников, они могли признавать только сынами тьмы и века сего. Поэтому весьма естественно предположить, что при произнесении притчи, видя в числе своих слушателей мытарей и фарисеев, Спаситель назвал первых сынами века сего, а последних (конечно, иронически) – сынами света, как они сами называли себя. Тогда изречение Его: сыны века сего благоразумнее сынов света, будет ясно и просто: мытари благоразумнее фарисеев, – что мытарями неоднократно и было доказано на деле. Наше предположение находит для себя особенное подтверждение еще в том, что в этом стихе Иисус Христос говорит не о сынах света вообще, а только о сынах света в своем роде, подобно тому, как по-русски говорят, например, о полицейском стороже: начальство своего рода или в своем роде».

Дав такие прекрасные объяснения вышеуказанных двух существенно важных вопросов и доказав ссылками на ветхозаветные книги, что в Писании богатство нередко называется «имуществом неправедным», – профессор Т. Буткевич переходит к заключительным словам Спасителя: И Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители (Лк 16:9).

«Что же это за “неправедное богатство” или, точнее, “богатство неправды”, которым Господь повелевает нам приобретать друзей, а через них и вечные обители? Чтобы мы верно могли понять это наставление, Иисус Христос, конечно, не случайно, а с намерением, слово “богатство” заменяет наименованием сирийского идола богатства маммона, то есть с понятием богатства соединяет понятие идолослужения, потому что Он хотел означить не просто богатство, но богатство, с пристрастием собираемое, делающееся идолом сердца. Поэтому слова Спасителя – приобретайте себе друзей богатством неправедным – нельзя объяснять одним только требованием возвращать краденое или награбленное и не пользоваться им; слова эти означают, что для приобретения друзей, а через них и вечных обителей, то есть для достижения своего спасения мы не должны идти тем путем, каким идут любостяжатели, скупцы и скряги, владеющие неправедным богатством только для себя, а для этого мы прежде всего должны подавить в своей душе страсть любостяжания, а затем посвятить себя делам христианской благотворительности, как того требует от нас абсолютный Собственник всего существующего – Бог, научивший нас тому, как мы должны распоряжаться временно вверенными нам земными благами. Под друзьями надо разуметь нищих, бедных и вообще нуждающихся, то есть меньших братьев Христа, уготовляющего места во многих обителях Отца Своего для всех Своих последователей. Вечные обители – это Царство Небесное, ибо на земле ничего вечного нет. Во многих древних рукописях вместо греческого слова, переведенного на русский словом обнищаете, стоит слово, означающее умрете. Все толкователи согласны, что здесь речь идет о смерти; когда умрете, как и следовало бы перевести в русский Библии вместо выражения “когда обнищаете”».

В заключение своего объяснения притчи о неверном управителе профессор Т. Буткевич говорит, что «богатый человек, имеющий неверного управителя, – это приточный образ Самого Бога; неверный управитель – это образ каждого грешника. Подобно управителю, грешник долгое время пользуется данными ему на время земными благами; но живет так же, как и управитель, беспечно, распутно, не думая о том, что пробьет некогда час, когда ему нужно будет оставить землю и предстать пред лицо Судьи, от Которого он получил в своей жизни все необходимые для спасения, дары и воля Которого ему была возвещена своевременно. Управитель, призванный к господину, узнал его бесповоротное решение о своем смещении и задумался над вопросом – что делать? Подобно сему Господь привлекает сердце грешника к Себе и пробуждает в нем уверенность в необходимости оставления земной юдоли и переселения за пределы вечности. Услышав решительный голос Божий, совесть грешника приходит в крайнее смущение и беспокойство; возникает роковой вопрос – что делать? Нет ли каких земных средств для спасения? Но, увы! Ничто не спасет человека от смерти. Остается одно: покориться воле Божией. Управитель начал тем, что уничтожил в расписках должников своего господина ту часть платы, которая предназначалась ему в собственность. Этим же должен начать дело своего спасения и кающийся грешник. Ему известна воля Божия: если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный. Итак, необходимо прежде всего примириться со своими ближними, простить им все их грехи против нас и испросить себе прощение наших грехов против них. Приточные должники – это наши ближние; все они грешны пред Богом и потому называются Его должниками. Должники притчи ни разу не названы должниками управителя, а только должниками его господина, хотя значительная часть их долга должна была поступить в пользу управителя. Этими чертами Господь раскрывал перед Своими слушателями ту истину, что перед людьми, нашими ближними, мы должники только относительные, и лишь пред Одним Богом мы должники, то есть грешники, в собственном смысле. Заповедь о любви к ближним дана Богом, а потому, согрешая против ближних, мы прежде всего грешим против Самого Бога и Его заповедей. Поэтому одним только исполнением заповеди о любви к ближним, без исполнения заповеди о любви к Богу, нельзя достигнуть Царства Небесного. Любовь же к Богу проявляется в исполнении заповеди Его о благотворении бедным и нуждающимся. Ангелы и угодники Божии, как друзья кающегося грешника, предстательствуют за него пред Богом и тем уготовляют для него вечное жилище в Царстве Небесном. Материальное богатство, хотя оно по способу приобретения и пользования неправедно, при богоугодном распоряжении им может содействовать человеку в достижении высших нравственных целей».

Таково объяснение профессора Т. Буткевича притчи о неверном управителе.

Мне кажется, что профессор Т. Буткевич своим прекрасным объяснением значения поступка управителя и слов «сыны света в своем роде» подошел очень близко к раскрытию истинного смысла слов Спасителя о приобретении друзей богатством неправедным; но, по-видимому, им руководило желание не противоречить общепринятым толкованиям, и это отклонило его в сторону от проложенного им же пути; поэтому его объяснение заключительных слов Христовых не устраняет тех недоумений, которые возникают при чтении притчи о неверном управителе.

Никто из верующих не может сомневаться в том, что Бог – единственный и безусловный Собственник всего существующего; Он дает нам вещественные блага лишь во временное, согласно с Его волей, пользование или управление, а также и духовные дарования, с тем, чтобы мы стремились к достижению указанной Им цели нашей земной жизни; Он же потребует от нас отчет, когда мы, окончив наше земное странствование, переселимся в вечность. Поэтому под образом приточного господина, отдавшего свое достояние своему управителю во временное управление, можно было бы подразумевать Самого Бога, если бы другие слова притчи не противоречили такому уподоблению. Противоречие же усматривается в следующем: требование господином притчи от своего управителя отчета нельзя уподобить требованию Богом отчета от людей умерших, переселившихся в вечность. Управитель притчи прежде должен был дать отчет, а потом оставить управление имением, а человек, переселяющийся в вечность, сначала оставляет со своей смертью управление вверенным ему имением, а потом дает отчет. Управитель притчи имел достаточно времени, чтобы устроить свои дела и обеспечить свое будущее земное существование; для грешной же души, представшей пред лицо Судии, чтобы дать отчет, все кончено: посмертное покаяние не спасет ее (Лк 16:19–31), совершение же добрых дел в исполнение заповеди Господней за пределами земной жизни невозможно.

Профессор Т. Буткевич, как бы предвидя такое возражение, говорит, что «Господь неисповедимыми судьбами Своими и средствами, не всегда доступными нашему пониманию, привлекает сердце грешника к Себе и пробуждает в нем уверенность в необходимости оставления земной юдоли и переселения за пределы вечности, и потому такой грешник, покоряясь воле Божией, должен примириться с ближними, простить их и испросить у них прощение, а затем добрыми делами в пользу бедных и нуждающихся заслужить себе прощение грехов и от Бога».

Да, милосердный Господь нередко наводит грешников на мысль о будущей загробной жизни, о необходимости заблаговременно покаяться, исправиться и загладить свои грехи добрыми делами. Но такое приведение грешника к покаянию нельзя назвать требованием отчета: отчет будет истребован и дан в будущей жизни, там, а не здесь. Отчет будет истребован от всех людей вообще; озарение же, задолго до смерти, мыслию о необходимости дать своевременно отчет даруется далеко не всем.

Таким образом, оказывается, что нет никакой возможности уподоблять требование господином притчи отчета от своего управителя требованию Богом отчета от всех людей. Невозможность же такого уподобления не дает нам права под образом господина притчи разуметь Самого Бога. Далее профессор Т. Буткевич в одном месте своего объяснения притчи под друзьями управителя разумеет наших ближних, а в другом – ангелов и угодников Божиих. Но я думаю, что если и возможно маммоной неправды приобрести себе друзей среди людей, живущих на земле, то едва ли это возможно по отношению к ангелам и угодникам Божиим. То положение, что ангелы и угодники Божии молитвами своими предстательствуют пред Богом за всех кающихся грешников, не дает нам права уподоблять их приточным друзьям управителя, ибо ангелы и угодники Божии, предстательствуя пред Богом своими молитвами за грешников, едва ли ограничивают свое предстательство только кающимся грешниками. Если Господь наш Иисус Христос шел и к нераскаянным грешникам и словом Своим доводил их до покаяния, то надо полагать, что как ангелы, так и переселившиеся в вечность угодники Божии, молят Бога и о нераскаянных грешниках, молят о приведении их к покаянию. Следовательно, если считать их «друзьями» людей, то надо считать друзьями всех людей вообще, а не одних только кающихся, не таких только, как управитель притчи.

Господин притчи похвалил своего управителя за то, что он благоразумно поступил; подобно этому (говорит профессор Т. Буткевич) и Бог не только прощает грешника, раскаявшегося и загладившего свои грехи добрыми делами, но и удостаивает его похвалы, то есть высшего блаженства в вечности.

Мне кажется, что и это уподобление невозможно. Управитель притчи простил должникам господина своего только то, что выторговал у них в свою пользу; он отказался только от дальнейшего совершения зла, но положительного добра не совершил. Если господин притчи и мог похвалить его за это, то за одно только отречения от зла, без сотворения блага, едва ли Господь удостоит кающегося грешника высшего блаженства в Вечной Жизни. Управитель притчи отказался от дальнейших притеснений арендаторов, переписав их контракты; но из притчи не видно, чтобы он возвратил арендаторам арендные платежи, излишне полученные им за прошлое время; следовательно, он не довел дело до конца, не сполна осуществил свои добрые намерения. И если господин притчи мог похвалить своего управителя за такую находчивость, догадливость или мудрость, то едва ли такой управитель может удостоиться от Бога не только высшего блаженства, но даже и простой похвалы. А это опять-таки доказывает, что под образом господина притчи никак нельзя разуметь Самого Бога.

Приступая, со своей стороны, к объяснению притчи о неверном управителе, я нахожу, что не все притчи Господни имеют иносказательное (аллегорическое) значение. Например: притчи о богаче, которому Бог послал обильный урожай, о богаче и нищем Лазаре, о милосердном самарянине не содержат в себе никакой аллегории. Думаю, что и в притче о неверном управителе нет никакого иносказания и что все неудачи в толковании ее происходили от непременного желания объяснить: кого надо разуметь под приточными образами господина, управителя, должников и друзей.

Итак, не будем доискиваться иного смысла этой притчи, а попытаемся объяснить ее как приведенный Господом, с целью назидания, пример из жизни современных Ему евреев.

Для точного уразумения смысла этой притчи и, главным образом, значения заключительных слов Спасителя, следует прежде всего узнать, кому и по какому поводу она была сказана.

Повествование свое о сказанных Иисусом Христом четырех притчах, в том числе и о притче о неверном управителе, Евангелист Лука начинает следующими словами: Приближались к Нему все мытари и грешники слушать Его. Фарисеи же и книжники роптали, говоря: Он принимает грешников и ест с ними (Лк 15:1–2). Раньше этого с таким же упреком и осуждением фарисеи обратились к ученикам Иисуса, когда Он возлежал с мытарями и грешниками за столом у мытаря Левия (или Матфея): для чего Учитель ваш ест и пьет с мытарями и грешниками? И Господь ответил им тогда: не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию (Мф 9:9–13; Мк 2:14–17; Лк 5:27–32).

Итак, это был уже второй случай, когда фарисеи и книжники открыто осуждали Иисуса за общение с грешниками. В первом случае Господь ограничился кратким указанием на цель Своего пришествия; теперь же, при повторении упрека и осуждения, Он признал необходимым вразумить фарисеев и книжников притчами. Что с первыми тремя притчами – о пропавшей овце, о потерянной драхме и о блудном сыне – Христос обратился не к мытарям и грешникам, а к фарисеям и книжникам, видно из слов Евангелиста Луки: Фарисеи же и книжники роптали, говоря: Он принимает грешников и ест с ними. Но Он сказал им (то есть фарисеям и книжникам) следующую притчу (Лк 15:2–3). Конечно, притчи эти были выслушаны всеми окружавшими тогда Иисуса мытарями и грешниками; их-то, как ищущих спасения своего, и имел в виду Господь в Своих притчах; но все-таки с первыми тремя притчами Он обращался к фарисеям и книжникам, отвечая им на их упрек.

Притчами этими Христос наглядно показал упрекавшим Его фарисеям и книжникам, как милосердный Бог, без всякого зова и мольбы со стороны грешников, случайно сбившихся с истинного пути, Сам идет к ним на помощь и выводит их из этой среды, где они могут погибнуть; и как Он же идет навстречу даже таким грешникам, которые сознательно шли по греховному пути, которые хотели грешить, но потом опомнились, осудили свое прошлое и решились жить не так, как хочется, а как Бог велит. Если же Сам Бог так поступает с грешниками, то, конечно, и Христос, Который послан Им в мир не судить, а спасать грешников, не может поступать иначе.

Эти три притчи, сказанные фарисеями и книжниками, должны были порадовать мытарей и грешников, окружавших Спасителя, должны были убедить, что спасение возможно и для них, отверженных и презираемых. Но с чего начать? Как заслужить прощение грехов?

В ответ на эти вопросы, несомненно занимавшие теперь мытарей и грешников, Господь сказал четвертую притчу (о неверном управителе), обращаясь к ним[74] непосредственно, как к подготовленным уже первыми тремя притчами к уразумению ее.

Один человек был богат и имел управителя, на которого донесено было ему, что расточает имение его. Из объяснений этой притчи профессора Т. Буткевича видно, что управитель не расточал имения своего Господина, а только жил роскошно, проживая самовольные поборы, собираемые им с арендаторов. Жил он, вероятно, так, как нельзя было жить на получаемое им от господина содержание; а это дало повод предполагать, что он не довольствуется своим жалованием, а расходует на себя и доходы, следуемые господину его. Вот почему и донесено было о расточительности его.

Господин поверил доносу, быть может, потому, что доноситель заслуживал особенного доверия. И, призвав его (то есть управителя), сказал ему: что это я слышу о тебе? дай отчет в управлении твоем, ибо ты не можешь более управлять (Лк 16:2). Поверив безусловно доносу, господин не только потребовал от управителя представления отчета, но и объявил ему свое решение об увольнении его от должности.

Правитель не оправдывался, потому что сознавал, что часть получаемой им арендной платы он присваивал себе и расточал ее. Хотя эта часть арендной платы составляла излишек против назначенной его господином, однако, сдавая отчет и прилагая к нему арендные контракты, он тем самым изобличил бы себя в том, что представлял господину своему доходы не в том размере, в каком они поступали от арендаторов, а в меньшем. Словом, если бы он сдал при отчете все подлинные контракты, то донос на него подтвердился бы и ему не миновать бы ответственности.

Поставленный в такое затруднительное положение, управитель призадумался. По-видимому, он проживал все, что получал, и не скопил себе ничего на черный день, потому что, по его же словам, ему предстояло быть или чернорабочим поденщиком, копающим землю в садах и виноградниках, или нищим, протягивающим руку за подаянием. С таким печальным будущим он не хотел примириться: копать землю он не мог, вероятно, потому, что такая непривычная для него работа была ему не под силу; просить же подаяния он стыдился, потому что (как поясняет профессор Т. Буткевич) для евреев не было большего стыда, как нищенствовать, протягивая руку за куском черствого хлеба. Что мне делать? – вот вопрос, который занимал его теперь.

Человек, которого постигла беда, нередко начинает вспоминать свое прошлое, желая уяснить себе, что именно привело его к бедственному положению. Он сожалеет, что жизнь его сложилась так, а не иначе; он раскаивается, что жил не так, как следовало бы. За раскаянием следует желание предпринять что-либо такое, чтобы беда миновала, желание найти наилучший выход из своего положения. Так и неверный управитель, оглядываясь на свое прошлое, вспомнил, вероятно, как он обижал арендаторов, притесняя их и вымогая у них излишнюю против назначенной хозяином арендную плату, и как он проматывал эти деньги, нелегко достававшиеся несчастным труженикам. И у него могло явиться желание не только оправдаться перед хозяином, но и загладить свои неблаговидные поступки перед арендаторами; и он нашел выход из своего тяжелого положения. Чтобы составить отчет об управлении имением согласно с волею господина, надлежало приложить к отчету такие арендные контракты, в которых была бы показана арендная плата в размерах, назначенных самим господином, а для этого надо было переписать все контракты и значительно уменьшить в них арендную плату. Поступая так, управитель мог не только оправдаться перед господином своим, но и расположить к себе арендаторов, которым теперь придется платить аренды значительно меньше против прежнего. Оказывая этим большую услугу арендаторам, управитель рассчитывал, что они будут признательны ему за это и не откажут ему в материальной помощи, когда он будет отставлен от управления.

Так разрешил управитель волновавший его вопрос, и немедленно же начал приводить свой план в исполнение. Зовет он должников (арендаторов) господина своего, каждого порознь, и приказывает им переписать арендные контракты, значительно уменьшив в них размеры следуемых с них арендных платежей. Он не объявляет им причины такой неожиданной милости и, конечно, производит на них сильное впечатление, вызвавшее чувство глубочайшей благодарности их к благодетелю. Зовет управитель арендаторов порознь потому, что оказывает им неодинаковую милость: одному он уменьшает арендную плату на 50 процентов, другому – на 20. Если бы он позвал их всех вместе, то, оказывая им неравномерную милость, он мог бы вызвать ропот со стороны тех, кому уступил меньше; а чтобы устранить этот ропот, должен был бы объяснить им истинную причину такого неравномерного к ним милосердия, что совсем не входило в его расчеты.

Как ни скрывал управитель свои планы от арендаторов и самого господина своего, однако господин все узнал. Принимая от управителя отчет и найдя его составленным правильно и подтвержденным оправдательными документами, господин мог прийти в недоумение: если дела управителя все в порядке, если растраты нет, то, значит, донос был ложный? Доносчику угрожала за это, по крайней мере, немилость господина; и он, чтобы оправдаться, вынужден был доподлинно разузнать, что такое сделал управитель, чтобы избежать ответственности за расточительность; разузнав же всю правду, он, конечно, поспешил доложить обо всем господину (в Евангелии не говорится, как узнал господин о поступке своего управителя, и все сказанное мной – только мое предположение, весьма, впрочем, правдоподобное).

Господину притчи управитель никакого ущерба не причинил; отчет с оправдательными документами он представил в большом порядке; привлекать его к ответственности не было законного основания; похвалить же за догадливость или мудрость можно было. И похвалил господин управителя неверного[75], что догадливо поступил (Лк 16:8). В притче не сказано, уволил ли господин своего управителя после представления отчета; но надо полагать, что не уволил, потому что признал действия управителя заслуживающими похвалы.

Оканчивая притчу рассказом о том, как господин похвалил управителя, которого считал неверным, Иисус Христос добавил: ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде (Лк 16:8).

Что хотел Господь сказать этим? Принимая прекрасное объяснение профессора Т. Буткевича, следует признать, что Господь под «сынами века сего» разумел грешников, заботившихся только о своем земном благополучии, а под «сынами света в своем роде» – фарисеев и книжников, которых не раз называл «вождями слепыми», между тем как они сами считали себя праведниками и кичились своею мнимою праведностью.

Следовательно, мысль Спасителя, насколько мы можем постигнуть ее, можно выразить так: неверный управитель, грешник, покаялся и примирился с теми, кого обижал, за что и удостоился похвалы господина своего. А фарисеи и книжники, эти слепые вожди народа, считают себя праведниками и не хотят покаяться. Поэтому такие грешники, как этот неверный управитель, такие сыны века сего, оказываются благоразумнее, мудрее, догадливее книжников и фарисеев, этих так называемых сынов света в своем роде.

Несколько позже, во время последнего пребывания Своего в храме Иерусалимском, Господь высказал ту же мысль в следующей притче, с которой обратился к книжникам и фарисеям: У одного человека было два сына; и он, подойдя к первому, сказал: сын! пойди сегодня работай в винограднике моем. Но он сказал в ответ: не хочу; а после, раскаявшись, пошел. И подойдя к другому, он сказал то же. Этот сказал в ответ: иду, государь, и не пошел. Сказав эту притчу, Господь обратился к фарисеям и книжникам с вопросом: Который из двух исполнил волю отца? Те отвечали: первый. Тогда Иисус сказал им: истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие (Мф 21:28–31).

Да, мытари и все вообще грешники, которые в свое время отказывались от исполнения воли Божией, но, вместе с тем, не считали себя праведниками, могут еще одуматься, раскаяться и начать жить так, как Бог велит; и кто из них делает этот первый шаг ко спасению, тот несомненно заслуживает похвалы за свое благоразумие. Но среди грешников бывает немало и таких, которые считают себя праведниками, сынами света в своем роде. Ослепленные своей мнимой праведностью, они не видят, не замечают своих грехов и потому считают покаяние излишним, а работу в Божием винограднике совершенно для них бесполезной. И что же из этого выходит? Грешники, сознавшие свои грехи и ставшие на путь ко спасению, далеко уйдут от мнимых праведников, которые топчутся на одном месте и потому не подвигаются вперед ни на шаг; да, сыны века сего догадливее (мудрее, благоразумнее) сынов света в своем роде.

Продолжая притчу о неверном управителе, Христос сказал окружавшим Его мытарям и грешникам: И Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете (умрете), приняли вас в вечные обители (Лк 16:9).

Этими словами Господь, несомненно, ответил окружавшим Его мытарям и грешникам на вопросы, которые занимали их теперь. Следуя за Спасителем, призывавшим всех к покаянию, и считаясь уже Его учениками, мытари и грешники сознавали свою греховность (ср. Лк 18:10–14), но, по обилию грехов своих, не могли надеяться на спасение от ответственности в будущей жизни. Теперь же, прослушав притчи о пропавшей овце, о потерянной драхме и, в особенности, о блудном сыне, они поняли, что спасение возможно и для них. Обрадованные этим, они недоумевали: с чего начать, чтобы удостоиться прощения грехов?

Вот на этот-то вопрос и отвечает Господь. С чего начать? Начните с того, с чего начал неверный управитель: примиритесь прежде всего с теми, кого вы обидели; возвратите им все, неправедно полученное от них; употребите это неправедное богатство как средство примирения с ними, и вы этим богатством неправедным приобретете в лице их друзей, которые будут молить Бога о помиловании вас. Слова – чтобы они… приняли вас в вечные обители – нельзя понимать буквально, так как всякому понятно, что принять в Царство Свое Небесное может только Бог, и если Господь употребил такое выражение, то его надо рассматривать как оборот речи, нередко употребляемый в разговоре.

В Нагорной проповеди Своей Христос сказал: если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой (Мф 5:23–24). Христос говорил о жертвеннике и жертвоприношении потому, что современные Ему евреи, каясь во грехе и прося у Бога прощения, всегда приносили узаконенную Моисеем жертву за грех; в сущности же, здесь речь идет об обращении грешника к Богу с мольбою о прощении его грехов. И вот, такому-то грешнику Господь говорит: прежде чем просить у Меня прощения твоих грехов, пойди примирись с братьями твоими, которых ты обидел! Отдай им все, что неправедно получил от них.

Продолжая Свои наставления мытарям и грешникам, Господь сказал: Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом (Лк 16:10). Вы понимаете, что нельзя доверить большего дела тому, кто и в малом оказался неверным, нечестным. Вы же ищете спасения душ своих; вы хотите получить многое, поэтому будьте верны в малом, будьте верны в том неправедном богатстве, которым вы обладаете; поступите с ним по Моим указаниям, и тогда только можете рассчитывать на получение истинного богатства, блаженства вечной жизни. А если окажется, что вы в этом неправедном богатстве не были верны, то кто поверит вам истинное?»

Этим Христос окончил Свои наставления мытарям и грешникам о необходимости возвращения по принадлежности неправедно приобретенного богатства. Но Он не мог остановиться на этом, так как исполнение этого наставления составляет только первый (после покаяния) шаг к спасению; Он не мог оставить Своих слушателей в неведении, что же делать дальше, сделав этот первый шаг? Он, несомненно, должен был осветить им весь путь, ведущий в вечные обители; и Он действительно осветил его, доказательством чему служат заключительные слова Его о несовместимости служения Богу и маммоне.

В русском синодальном переводе Евангелия, в стихах девятом и одиннадцатом 16-й главы Евангелия от Луки, говорится о неправедном богатстве; в переводе же на церковнославянский язык, в стихе девятом, вместо слов – приобретайте себе друзей богатством неправедным – сказано: сотворите себе друга от маммоны неправды. При сличении этих двух переводов с греческим текстом Евангелия Луки оказывается правильным перевод на церковнославянский язык. Так же, то есть согласно с греческим текстом, следовало бы перевести и одиннадцатый стих, ибо и в нем говорится о маммоне неправды, но как в нашем русском переводе, так и в церковнославянском, в одиннадцатом стихе, слова «в маммоне неправды» переведены словами: «в неправедном богатстве» и «в неправеднем имении».

«Маммона» – сирийский идол, языческий бог любостяжания, которому молились и приносили жертвы. Понятно, что только злой дух мог внушить людям, что есть бог, покровительствующий любостяжанию. И потому Иисус Христос не без намерения (как говорит митрополит Московский Филарет) назвал неправедное богатство маммоной неправды. Называя его так, Он тем самым высказался, что неправедно приобретенное богатство есть богатство диавольское, сатанинское, от которого надо скорей избавиться, дабы не оставаться служителем сатаны.

Итак, Господь заповедал мытарям и грешникам скорее освободиться от маммоны неправды, быть верными исполнителями этой заповеди относительно неправедного богатства, тяготеющего над ними. Приступая же затем к наставлениям, что делать дальше, Господь не мог не обратить внимания Своих слушателей на то богатство, как бы мало оно ни было, которое они приобрели и приобретают честными, праведными способами, которое останется у них после возвращения по принадлежности всего неправедно приобретенного.

Если маммону неправды, то есть имущество, добытое нечистыми путями, мы по справедливости можем назвать богатством диавольским, орошенным слезами невинных жертв любостяжания, которое нажито злом и во имя зла, то, с другой стороны, всякий честный заработок можно назвать Божиим достоянием. Хотя все существующее принадлежит одному только Богу и потому все, находящееся в нашем обладании, для нас – чужое, но это слово «чужое» особенно применимо к достоянию, праведно приобретенному: оно приобретено нами по милости Божией, оно дано нам Богом во временное управление и мы должны управлять этим «чужим» достоянием согласно с волей Хозяина его, то есть Бога. Воля же Божия, чтобы мы голодных накормили, жаждущих напоили, странников приютили, нагих одели, больных и заключенных в тюрьмах посетили… (Мф 25:34–36), словом, оказывали бы помощь нуждающимся ближним, которых Христос назвал Своими меньшими братьями (Мф 25:40). Надо управлять этим чужим достоянием так, чтобы в награду за то получить свое, то, что только и может принадлежать человеку, то есть блаженство вечной жизни. На земле мы – временные странники; живя земной жизнью, мы только проходим путь, ведущий в вечность; и потому все земное – не наше, чужое; наше – там, куда мы идем.

Эти понятия о нашем и чужом были известны всем ученикам Иисуса Христа, то есть всем ходившим за Ним и поучавшимся Его словом, так как это – основа учения Христова. Знали это, конечно, и окружавшие теперь Господа мытари и грешники, поэтому не представлялось надобности повторять им эти общеизвестные всем ученикам Господа истины. И потому, заповедуя им управлять Божиим, то есть чужим для них, достоянием согласно с волей Хозяина-Бога, и обещая им за это то, что составляет единственную собственность людей, Господь предупреждает их: если окажется, что в этом чужом вы не были верны, кто даст вам ваше?

Будьте же верны в этом чужом; помните, что вы только управители, слуги Божии и должны служить одному только Богу; помните, что никакой слуга не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и маммоне.

Нельзя предаваться своей страсти любостяжания; нельзя любить тленное богатство, отдаваясь ему всеми силами души своей, идолопоклонствуя перед ним, и в то же время служить Богу, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф 6:21). Итак, если хотите спастись, то прежде всего возвратите по принадлежности все неправедно вами приобретенное и примиритесь со всеми, кого вы обидели; затем смотрите на ту часть вашего богатства, которая честно приобретена вами, как на Божие достояние, к которому вы приставлены как временные управители, обязанные дать отчет в управлении. Не творите себе из него кумира, а управляйте им согласно с волей Божией; не отказывайте нуждающимся в посильной помощи; будьте верными управителями вверенного вам чужого достояния, как бы мало оно ни было, и тогда получите ваше истинное богатство в вечных обителях Отца вашего Небесного.

Таков смысл притчи о неверном управителе. Притчей этой Христос указал путь ко спасению любостяжателям, накопившим богатства неправедными путями. Проповедуя, что спасение возможно для всех грешников, на какой бы ступени нравственного падения они ни стояли, Господь не мог, конечно, оставить без надежды на спасение и таких грешников, как мытари, которые были всеми презираемы, всеми отвержены. И вот, обнадеживая их, Он притчей Своей учит, с чего они должны начать и как продолжать свое шествие по пути к Царству Небесному. Другого значения эта притча не может иметь, и если мы захотим доискиваться какого-либо другого смысла, то неизбежно запутаемся в своих тщетных поисках.

Окружавшие Спасителя мытари и грешники не просили разъяснения ее, следовательно, поняли ее. Надо полагать, что указанный в ней путь ко спасению стал известен и другим мытарям, лично не слыхавшим ее. В этом нас убеждает Закхей, начальник мытарей, который, приняв вскоре в своем доме Иисуса Христа, сказал Ему: Господи! половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо (Лк 19:8). Закхей решился не только возвратить по принадлежности все неправедно приобретенное им, но и вознаградить обиженных им, отдав им вчетверо более того, что от них получил; не ограничиваясь этим, он обязался половину имения своего употребить на благотворительные дела, на помощь нуждающимся ближним.

Вот так-то должны поступать все вообще любостяжатели, неправедно разбогатевшие. К сожалению, мы видим нередко, как богачи, составившие состояние нечистыми путями, уделяют на благотворительные дела ничтожные частицы своего неправедного богатства, а сами «пиршествуют блистательно» (см. Лк 16:19). И думают такие богачи спасти свои грешные души этими подачками. Но ведь они не свое дают, а чужое, и потому не могут загладить свои грехи даже широкой благотворительностью на чужой счет. Не спасутся они, если не поступят по указаниям Господа нашего Иисуса Христа. Возвратите же, любостяжатели, по принадлежности все нечестно вами приобретенное, примиритесь с обиженными и обездоленными вами, и тогда уже благотворите из своего кармана деньгами, честно заработанными. Отдайте обиженным вами все взятое у них неправедно; не утаивайте себе ничего; и не отговаривайтесь, что не знаете всех обиженных вами и потому не можете возвратить им присвоенное вами! Если действительно не знаете их, если не можете примириться с каждым из них так, чтобы они ничего не имели против вас, то, по крайней мере, не пользуйтесь сами нечестно приобретенным, а отдайте все бедным! И когда вы очиститесь от тяготевшего над вами сатанинского достояния, то благотворите на свой счет; и только тогда вы можете надеяться, что Господь примет чистый дар ваш, как бы мал он ни был, и откроет вам Свои вечные обители.

Да, мытари и грешники, окружавшие Господа, поняли эту притчу, и, несомненно, радость засияла на их лицах. Не поняли ее только фарисеи и книжники, упрекавшие Иисуса за общение с грешниками. Свое непонимание смысла притчи о неверном управителе они выразили очень дерзко: они смеялись над Иисусом Христом. Причину их дерзкого смеха Евангелист объясняет их сребролюбием.

Эти сребролюбивые книжники и фарисеи были истинными выразителями взглядов большинства современных им евреев на богатство. Богатство – это тот золотой кумир, которому они поклонялись, которому служили. Сребролюбием евреи отличались издревле, а потом, отведенные в плен Вавилонский и по освобождении из плена не вернувшиеся в землю обетованную, а рассеявшиеся по всем странам мира (вернулось только 42000), евреи были везде чужими, гостями, и притом весьма нежеланными. Сознавая свою отчужденность от всего мира, они стали еще более сребролюбивы, так как всю силу свою видели только в деньгах. Они помнили предсказание Моисея: Господь, Бог Твой, поставит тебя выше всех народов земли… и будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы (Втор 28:1, 12). И они все усилия свои обратили на накопление сребра и злата и эти отличительные черты своего характера передавали потомству своему, которое поныне свято хранит заветы предков.

Понятно, что сребролюбивым книжникам и фарисеям показались смешными поучения Иисуса о возвращении по принадлежности всего неправедно приобретенного. Возвращать деньги, хотя бы нечестно нажитые, когда в них вся сила, а, следовательно, и все счастье таких мнимых праведников, как эти книжники и фарисеи? Да это смешно! И они стали смеяться.

Господь кротко ответил им на их дерзкий смех: Вы выказываете себя праведниками пред людьми; вы стараетесь обмануть их своей мнимой праведностью; но Бог знает сердца ваши (Лк 16:15). Вы считаете деньги и вообще богатства земной силой, возвышающей людей; но знайте же, что богатство, которое, по вашему, так высоко, так могуче у людей, пред Богом – ничто, мерзость, препятствующая многим достигнуть блаженства вечной жизни. Вы успокаиваете себя тем, что в точности соблюдаете все установленные Моисеем и преданием старцев обряды, и через это вступите в Царство Мессии, как для вас будто бы приготовленное. Но вы ошибаетесь: исполнением воли Божией, выраженной в законе и пророчествах, спасались только до явления Иоанна. С пришествием же его Царствие Божие благовествуется, и всякий усилием (а не принадлежностью только к роду Израилеву) входит в него (Лк 16:16).

Служение Иисуса приходило к концу. Ему надлежало идти в Иерусалим, чтобы пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть (Мф 16:21), о чем Он неоднократно говорил Своим Апостолам.

Последнее путешествие Иисуса в Иерусалим

Из какого именно города или селения отправился Он в путь – неизвестно; Евангелист говорит лишь о том, что идти надо было через Самарию. Хотя в Самарии знали Иисуса, но ненависть самарян к иудеям вынудила Иисуса послать вперед вестников (Лк 9:52), чтобы они приготовили для Него и сопровождавших Его Апостолов помещение для ночлега или дневного отдыха.

Непринятие Его в Самарии; желание Иакова и Иоанна наказать самарян

Как исполнили посланные данное им поручение – неизвестно; но когда Иисус и Апостолы входили в то селение Самарии, где предполагали отдохнуть, то самаряне отказали Ему в обычном гостеприимстве, так как Он и спутники Его имели вид путешественников в Иерусалим, то есть иудеев. Тогда двое из Апостолов, Иаков и Иоанн, которых Иисус называл «сыны грома», в негодовании на самарян, оскорбивших Христа, захотели немедленно же наказать их так, как наказал Пророк Илия посланных к нему от царя Охозии (4 Цар 1:1–12). Хочешь ли, – спросили они Иисуса, – мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? (Лк 9:54).

Наставление Иисуса по этому поводу

Иисус дал Апостолам власть совершать чудеса, и они, несомненно, совершали их, потому что сказать так самоуверенно, что по слову их сойдет огонь с неба, могли только испытавшие силу своего слова. Но в этом случае «сыны грома», пылкие братья Иаков и Иоанн, забыли, что сила эта дана им для того, чтобы делать добро, а не зло, и что их Учитель заповедал им прощать обидчиков, а не мстить им. Месть была ветхозаветным обычаем, но этот обычай заменен новой заповедью – любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас (Мф 5:44).

Иисус заставил их вспомнить эту заповедь, запретив мстить чем бы то ни было негостеприимным самарянам. Не знаете, какого вы духа, – сказал Он им, – ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать (Лк 9:55–56), то и ученики Его должны быть проникнуты тем же духом любви и всепрощения.

Непринятые самарянами Иисус и Апостолы пошли в другое селение (Лк 9:56), лежавшее, вероятно, за пределами Самарии, так как, направляясь в Иерусалим, они шли между Самарией и Галилеей (Лк 17:11); быть может, для этого пришлось им вернуться обратно в Галилею.

Исцеление десяти прокаженных

При входе в одно из селений, лежавших по пути, Иисус увидел десять прокаженных, которые (соблюдая требования закона) остановились вдали (Лк 17:12). Видя сопровождавшую Иисуса толпу, прокаженные догадались, что это идет Галилейский Пророк, и потому издали стали кричать: Иисус Наставник! помилуй нас (Лк 17:13) (о прокаженных см. объяснение выше). Вероятно, Иисус не желал возбуждать сопровождавшую Его толпу совершением чуда над прокаженными на глазах у всех, и потому приказал им идти в Иерусалим и показаться священникам. Страдавшие проказой являлись священникам тогда лишь, когда освобождались от этой болезни, для того, чтобы священники удостоверили их выздоровление и приняли от них установленную жертву. Эти же десять прокаженных еще не исцелились, но тотчас же послушались Иисуса и пошли; дорогой уже они заметили, что проказа сошла с них. Евангелист не поясняет, скоро ли совершилось над ними это чудо, и ограничивается лишь указанием, что один из них, самарянин, видя, что исцелен, возвратился к Иисусу, припал к ногам Его и громким голосом прославлял Бога; девять же исцеленных евреев не нашли нужным поблагодарить своего Благодетеля. Видя такую неблагодарность, Иисус с грустью сказал: не десять ли очистились? где же девять? как они не возвратились воздать славу Богу, кроме сего иноплеменника? Обращаясь же к исцеленному самарянину, сказал: встань, иди; вера твоя спасла тебя.

Вопросы фарисеев о времени наступления Царства Божия

Сопровождали Иисуса в Его путешествии и фарисеи, следившие за всеми Его действиями. Слыша постоянно рассказы Иисуса о Царстве Божием и Царстве Небесном и не понимая, в чем состоит различие между тем и другим, фарисеи, вероятно, во время остановки Иисуса для отдыха, завели с Ним разговор о Царстве Божием, и спросили, когда же оно придет? Спрашивая Иисуса о Царстве Божием, фарисеи подразумевали под ним Царство Мессии, которое понимали совершенно превратно как царство могучего царя-завоевателя, свергающего иго римлян и покоряющего евреям весь мир. Эти заблуждения фарисеев разделял и народ еврейский; не чужды им были и сами Апостолы. Вот почему в вопросе, предложенном Иисусу фарисеями, было немало свойственного им лукавства и коварства. Если народ считает Иисуса за Мессию, думали фарисеи, то пусть же Он не томит его напрасными ожиданиями, пусть скажет, когда придет Царство Мессии и какой будет признак начала его. Фарисеи прекрасно знали из прежних бесед Иисуса, что проповедуемое Им Царство – не то, какого ожидают евреи, и потому им хотелось, чтобы Он всенародно, вновь и притом точнее, определеннее разъяснил, что Он не тот Мессия, какого ждет свободолюбивый народ, изнемогающий под игом язычников.

Речь Иисуса о Царстве Божием и о Царстве Небесном

Иисус понял это коварство, но не стал подделываться под настроение окружающей Его толпы. Он говорил уже не раз, что Царство Его, то есть Царство истинного Мессии, – не от сего мира (Ин 8:23), то есть не такое, каковы царства мира сего, хотя и оно есть Царство земное. Царства мира сего возникают и падают так, что все это видят, все замечают; завоевывается какое-либо царство мира сего, воцаряется в нем чужеземец-победитель и силой приводит к повиновению себе всех побежденных; люди покоряются ему, исполняют все его требования, все чуждые им законы, оказывают ему наружное почтение, но в душе нередко ненавидят угнетателя. Словом, в царстве мира сего можно быть точным исполнителем всех законов и повелений царя, и вместе с тем не любить его; можно быть таким гражданином, о которых Иисус как-то сказал: приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня (Мф 15:8). Да, таким гражданином, сердце которого далеко отстоит от царя, но который, вместе с тем, оказывает ему видимые знаки повиновения и почтения, – таким гражданином можно быть только в царстве мира сего, но не в Царстве Божием. В Царстве Божием, как и в царствах мира сего, надо исполнять царский закон, а так как главнейший закон Божий – возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим… и ближнего твоего, как самого себя (Мф 22:37, 39), – то нельзя быть членом Царства Божия, не любя своего Царя – Бога. Следовательно, для того, чтобы вступить в Царство Божие, надо прежде всего полюбить Бога всем сердцем, полюбить и ближних, как самого себя; с этого надо начать. А так как такое воцарение Бога происходит в душе человека, то Иисус и сказал фарисеям в ответ на их лукавый вопрос: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк 17:21). Оно не приходит так приметно, как возникают царства мира сего. Про царства мира говорят, что в такой-то стране царствует такой-то царь, а в такой-то – другой, но про Царство Божие этого сказать нельзя; нельзя сказать, что вот, оно здесь, в этой стране, или: вот, там (Лк 17:21), так как Царство Божие не ограничивается никакими пределами страны или стран; оно везде, где любят Бога и ближних, и прежде всего оно в душе человека, внутри его. Если люди любят Бога и ближних, то куда бы они ни переселялись, в какой бы стране ни жили, везде они члены единого Царства Божия, везде они исполнители воли Божией, везде Божии работники.

Окончив беседу о Царстве Божием, Иисус сказал, что должно всегда молиться и никогда не унывать (Лк 18:1).

Наставление Иисуса о том, что должно всегда молиться и никогда не унывать

Некоторые толкователи полагают, что слова должно всегда молиться и не унывать составляют вывод самого Евангелиста из последующей притчи. Но едва ли такое мнение можно считать правильным. Евангелист Лука, будучи лишь повествователем того, что передали ему бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова (Лк 1:2), ни разу не высказал своего личного мнения по поводу рассказанных им событий; следовательно, нет оснований полагать, что он в данном случае отступил от принятого им способа изложения Евангелия. К тому же, если читать это место Евангелия от Луки так: «говоря притчу о том, что в одном городе был судья… (и т. д.), Иисус сказал, что должно всегда молиться и не унывать», – то станет несомненным, что наставление это сказано Самим Иисусом, а не выведено Евангелистом из Его притчи (см. Лк 18:1–2).

Должно всегда молиться. Разве можно всегда молиться? – спрашивают многие. Если постоянно молиться, если все время проводить только в молитве, то когда же работать? Когда же исполнять семейные и общественные обязанности?

Если понимать молитву лишь во внешнем ее выражении, то есть в произнесении молитвенных слов, положении на себя крестного знамения и коленопреклонении, то, конечно, молясь так непрестанно, всегда, мы не будем иметь времени для исполнения наших обязанностей по отношению к ближним. Но не о такой молитве говорил Христос. Непрестанной молитвой называется постоянное согласование всех своих мыслей и поступков с волей Божией, непрерывное стремление души к Богу, стремление стать совершенным. Вся жизнь верующего, говорит Ориген, есть одна великая, последовательная молитва.[76]

Молясь, не унывайте, если не скоро получаете просимое. Уныние происходит от сомнения в возможности получить просимое; сомнение же несовместимо с верой в милосердие Божие. Если Господь сказал – просите, и дано будет вам (Лк 11:9), – то нечего унывать, надо верить, что получишь просимое, и лишь терпеливо ждать, стараясь в то же время сделаться достойным просимой милости (о неотступности молитвы см. выше).

Притча о судье неправедном

Заповедь Свою – всегда молиться и не унывать – Иисус разъяснил притчей о неправедном судье. К одному судье, который Бога не боялся и людей не стыдился, ходила бедная вдова и постоянно просила его защитить ее от несправедливых требований ее соперника (то есть противника по судебному делу), но все ее просьбы были безуспешны. Наконец, судье надоели эти просьбы вдовы, и он исполнил их лишь для того, чтобы она не приходила больше докучать ему.

Окончив эту притчу, Иисус сказал: слышите, что говорит судья неправедный? Если он, будучи неправедным, все-таки защитил несчастную вдову, неотступно просившую у него защиты, то Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их? Сказываю вам, что подаст им защиту вскоре (Лк 18:6–8). Если неотступность просьб вдовы пробила заскорузлую совесть неправедного судьи и заставила его заступиться за обиженную, то возможно ли даже подумать, что Судья Праведный, Бог, не исполнит молений тех, которые могут считаться избранными Его, которые и мысли, и поступки свои согласуют с Его волей? Но Господь медлит иногда подавать просимое даже таким избранным, испытывая силу и крепость их веры; медлит, но все-таки подает.

Итак, не может быть никаких сомнений в том, что Бог как Судья Праведный исполнит Свое обещание и всегда будет подавать верующим просимое, хотя и не немедленно. Но можно ли быть уверенным, что эти верующие сохранят всегда надлежащую веру в Его слово? Сохранится ли в них эта вера до конца? В этом еще можно сомневаться. Но скорее праведные люди ослабеют в своей вере, чем Бог отступит от Своих обещаний.[77]

Итак, если нет места сомнениям, то неуместно и уныние. Верующий должен молиться, твердо верить в возможность получения просимого, своими делами сделаться достойным того, то есть стать как бы избранным, и никогда не унывать, если просимое не скоро дается. Сказываю вам, – говорит Христос, – что подаст им защиту вскоре.

Должно всегда молиться, – сказал Христос. Но как молиться, с каким чувством приступать к молитве, – это указано в следующей притче о фарисее и мытаре.

Молитвы фарисея и мытаря

Фарисей и мытарь вошли в храм помолиться. Мытарь, признавая себя великим грешником, стал вдали от всех; не решаясь приблизиться к святому месту, не смея даже поднять глаз на небо, он смиренно говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику (Лк 18:13). Фарисей же стал впереди всех, чтобы все видели его молящимся; признавая себя безгрешным, он не просил у Бога милости, а лишь благодарил Его:

Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю (Лк 18:11–12).

Закон Моисея обязывал евреев поститься только один день в году, именно десятый день седьмого месяца (Лев 16:29), день очищения; но некоторые из евреев, желавшие казаться особенно благочестивыми, постились два дня каждой недели, второй и пятый. Закон Моисея обязывал каждого еврея отдавать Богу (на содержание левитов) десятую часть от всего произведения семян… которое приходит с поля каждогодно (Втор 14:22), и из плодов дерева (Лев 27:30); фарисеи же, желая казаться более праведными, отдавали десятую часть и огородных растений. Хотя фарисеи хвастались, что отдают десятую часть из всего, что приобретают, но, по всей вероятности, сверх требуемого законом они отдавали десятую часть лишь мелочных доходов своих, как-то: доходов от мяты, тмина и прочего, и преспокойно утаивали более крупные суммы, которые приобретали, поедая домы вдов (Мф 23:14). Как бы то ни было, но фарисей притчи дерзко объявляет Богу, что делает добра более, чем требуется от праведников; следовательно, он выше, святее многих праведников, и потому не может быть даже и сравниваем с прочими людьми, которых он называет грабителями, обидчиками и прелюбодеями, и в особенности с этим мытарем, смиренно стоявшим в отдалении от него.

Еще раньше, на обеде у одного из начальников фарисейских, Христос предостерегал гостей его от самовозвышения и тогда же сказал, что возвышающий сам себя, оправдывающий себя, будет осужден на окончательном Суде и унижен перед теми, которые смиренно признавали себя грешнее других людей и тем унижали себя перед ними (см. с. 592). Ту же мысль Христос повторил и теперь, добавив, что молившийся мытарь притчи ушел из храма несколько облегченным от тяжести грехов, гордый же фарисей, хотя и вышел самодовольным и гордым, но оправдания не получил и от предстоящего ему в будущем унижения не избавился.

Применяя эту притчу к себе, заглядывая в глубину своей души, мы должны сознаться, что нередко бываем такими же фарисеями, о каких говорил Христос. При несчастье мы ропщем и говорим: «За что Бог наказывает меня? Ведь у меня нет таких грехов, за которые я заслуживал бы такого наказания? Я не убийца, не грабитель, не вор; я посещаю храм Божий почти каждое воскресенье и во все большие праздники; соблюдаю все таинства и обряды своей религии; подаю милостыню нищим и состою членом приходского благотворительного общества; я не таков, как прочие люди; за что же Ты караешь меня так, Господи?» Говорящий или думающий так разве не тот же самооправдывающийся или самовозвышающийся фарисей, о котором говорил Христос в Своей притче? Постыдимся же такому сходству и будем смиренно повторять слова мытаря: Боже! будь милостив ко мне грешнику. Все мы грешны и должны помнить, что с некоторых из нас и за малый грех взыщется строже, чем с прочих за тяжкие грехи; что если нам много дано, то с нас много и взыщется.

Беседа с богатым юношей и Апостолами о богатстве

Все предыдущие беседы происходили на пути Иисуса в Иерусалим, во время остановок, необходимых для отдыха. После одного из таких привалов, когда Иисус выходил для продолжения Своего путешествия, некто подбежал к Нему, пал пред Ним на колени и спросил: Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? (Мк 10:17).

С таким же вопросом обращался к Иисусу законник (см. с. 569), дерзновенно желая испытать Его в знании закона. Но юноша, павший пред Иисусом на колени, действительно хотел узнать, что надо делать, чтобы попасть в то Царство Небесное, о котором проповедовал Галилейский Учитель.

«Ты называешь Меня Учителем, следовательно, обращаешься ко Мне как к Человеку, – сказал Иисус, – зачем же называешь Меня благим? Ведь благ только Бог. Но если хочешь войти в Царство Небесное и иметь там блаженство вечной жизни, то исполняй заповеди».

Юноша знал заповеди, данные Богом через Моисея, но ему хотелось узнать, нет ли еще иных, которые ему неизвестны, и потому спросил: «Какие заповеди я должен исполнять?»