Толкование Евангелия Гладков Борис
Цель земной жизни человека – достижение вечного блаженства в Царстве Небесном. Поэтому он должен заботиться только о том, что ведет его к этой цели: самоотверженная любовь к ближним, даже к врагам, совершение для них добрых дел, самоосуждение, покаяние, пост и молитва, это – такие сокровища, которые необходимы для вступления в Царство Небесное, и которые не отнимутся ворами и не истребятся ни молью, ни ржавчиной, как истребляются и отнимаются сокровища, имеющие значение лишь для кратковременной земной жизни.
Не собирайте себе сокровищ на земле
Зная слабость Своих слушателей к любостяжанию, к накоплению богатств и предметов роскоши, зная, что эта слабость, превратившись в страсть, отуманивает ум и делает сердце неотзывчивым к нуждам ближних, Христос предостерегал их от пристрастия к тленным сокровищам земли и заповедал им накоплять только те сокровища, которые имеют значение на небе, то есть для вступления в Царство Небесное.
Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф 6:19–21). Полюбив богатство, предметы роскоши и вообще все земное и привязавшись к нему всем сердцем, человек не думает уже о накоплении тех нетленных сокровищ, которые открывают двери Царства Небесного: сокровище его, кумир его – на земле, и сердце его порабощено земным; он ничего, кроме земного, не чувствует, не видит и не понимает; сердце его окаменело, глаза ослеплены, ум помрачен.
Поясняя эту мысль примером, Христос сказал: если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно (Мф 6:22–23).
С пришествием Христа на землю ум человеческий просветился Его учением; царившая до тех пор среди людей непроглядная тьма относительно их назначения, цели и смысла их временной земной жизни рассеялась; свет Христова учения озарил их и указал им путь, ведущий к вечной жизни в Царстве Небесном. Но если кто настолько омрачит, отуманит свой ум пристрастием к богатству, роскоши и всем земным утехам, что не будет уже видеть указанного ему пути, по которому все должны идти, то он уподобится потерявшему зрение. Как понятие о свете вещественном приобретается посредством восприятия лучей света сетчатой оболочкой глаза, так и понятие о Боге и назначении человека воспринимается посредством ума. Если человек обладает здоровым, неповрежденным зрением, то для него все светло, он видит все окружающее его, видит и свое тело светлым, освещенным; точно также и ум, не омраченный ничем, доступен для света Христовой истины. Но как для человека, потерявшего зрение, все погружается во тьму, и он перестает видеть даже свое тело, так и для человека с омраченным умом наступает тьма и он теряет способность познавать истину. И если человеку тяжело переносить ту тьму, которая водворяется вокруг него с потерей им зрения, то какова же та нравственная тьма, которая овладевает человеком при помрачении его ума привязанностью к сокровищам земли?
Заповедуя накоплять только такие сокровища души, которые ведут в жизнь вечную, Христос коснулся и того практического вопроса, который, конечно, волновал в то время многих из его слушателей: нельзя ли спасти свою душу, достигнуть вечной жизни, не покидая своей привязанности к богатству, роскоши и всем житейским утехам? Нельзя ли жить так, чтобы и добрые дела делать, и со своими кумирами, сокровищами земными, не расставаться?
Никто не может служить двум господам
«Нет! – отвечает Христос, – никто не может служить двум господам!» То есть никто не может одновременно служить двум господам с одинаковой к обоим любовью и преданностью; ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом не радеть (Мф 6:24). Так всегда бывает в обыденной жизни людей; точно так же нельзя быть одновременно преданным Богу, исполняя Его волю, и привязанным к земным сокровищам. Как сердце не может раздвоиться, так не можете служить Богу и маммоне (богатству): станете усердствовать в накоплении земных богатств, и за этим занятием, поглощающим все ваше внимание, будете не радеть о Боге, то есть о подготовлении себе входа в Царство Небесное, а если стремление к накоплению богатств обратится в вас в страсть, то вы возненавидите все, что препятствует вашему любостяжанию.
Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить
Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться.
Не заботьтесь, то есть не предавайтесь излишним, беспокойным, томительным заботам о пище, питье и одежде, – таким заботам, которые поглощают все ваше время и внимание и отвлекают вас от забот о спасении души. Если Бог питает птиц небесных, которые не сеют, не жнут, не собирают в житницы, если Он одевает полевые лилии так, как и Соломон во всей славе своей никогда не одевался, то, конечно, напитает и оденет и вас, трудящихся, если вы будете искать прежде всего Царства Божия и правды Его.
Все это место Нагорной проповеди было неправильно понято манихеями и странствующими монахами, которые известны были под именем евхитов. Они осуждали всякий труд, всякую человеческую предусмотрительность, проповедовали праздность и воздержание от труда как особые добродетели.
Само собой разумеется, что только лень и празднолюбие подсказали тем странствующим монахам такое толкование слов Нагорной проповеди. Но если бы они понимали истинный смысл всего учения Иисуса Христа да стряхнули бы с себя лень, то не решились бы осуждать трудолюбие и заботливость.
Поселяя первых людей в раю, Бог вменил им в обязанность хранить и возделывать рай, то есть трудиться. Этот закон труда дан был не в наказание первым людям за грехи, так как они тогда еще не согрешили, а как необходимое условие счастья людей. Следовательно, кто трудится, тот исполняет волю Божию, а кто проводит время праздно, тот противится повелению Бога. Этот закон труда был подтвержден при изгнании Адама из рая: в поте лица твоего будешь есть хлеб (Быт 3:19). Признавая обязательную для всех людей силу этого закона, Христос до выступления на проповедь Сам постоянно трудился, добывая Себе пропитание ремеслом плотника. Он заповедал нам трудиться не только для себя, но и для ближних, чтобы голодного накормить, жаждущего напоить, странника приютить и нагого одеть. Посылая Апостолов Своих на проповедь, Он сказал им, что трудящийся достоин пропитания (Мф 10:10); посылая же семьдесят учеников проповедовать, Он сказал: трудящийся достоин награды за труды свои (Лк 10:7).
Предусмотрительность и забота тоже не воспрещены: Сам Христос с учениками Своими имел денежный ящик для покупки необходимого пропитания; после чудесного насыщения народа по Его приказанию были собраны оставшиеся куски, очевидно, для сбережения до следующего дня. Первые последователи Его и толкователи Его учения, Апостолы, не осуждали труд; Апостол Павел постоянно трудился (ремеслом его было делание палаток) и отказывался от всякой денежной помощи лично для себя (Деян 18:3; 20:34; 2 Фес 3:8); он же, высоко ценя закон труда, писал Фессалоникийцам во втором послании своем: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь: (2 Фес 3:10).
Слова – не заботьтесь – не вполне верно передают выраженную Иисусом Христом мысль. Он не обязывает нас, подобно птицам небесным, не сеять, не жать и не собирать в житницы, и, подобно лилиям полевым, не трудиться и не прясть; но предостерегает только, чтобы заботы о том, что пить, что есть и во что одеться, не доводили бы нас до того тревожного состояния духа, которое близко к безнадежному отчаянию, к потере веры в милосердие Божие. «Не унывайте, не отчаивайтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться?.. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф 6:31, 33). Трудитесь: трудящийся достоин награды за труды свои (Лк 10:7); но знайте, что награда за труды дается Богом и что вы сами, как бы ни заботились, ничего не можете достигнуть без помощи Божией. Кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть?»
В церковнославянском переводе это последнее изречение изложено так: «Кто же от вас пекийся может приложити возрасту своему локоть един?» Августин полагал, что Иисус Христос говорил здесь не о росте, а о возрасте, то есть о жизни, и что смысл этих слов таков: да и кто из вас одними своими заботами, без Божией помощи, может продлить жизнь свою хотя бы на один час?
Итак не заботьтесь (не сокрушайтесь, не отчаивайтесь) о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы.
В этом последнем изречении слово забота опять-таки не вполне верно передает мысль Иисуса Христа. В церковнославянском переводе вместо слова забота поставлено – злоба, что более соответствует греческому kakia.
Довлеет дневи злоба его (Мф 6:34). «Не довольно ли для тебя (говорит Златоуст) есть хлеб твой в поте лица твоего? Для чего подвергаешь себя другому злостраданию! Для чего ты стараешься отяготить настоящий день больше, чем уделено ему тяготы? Для чего возлагаешь на него бремя и наступающего дня?» (Беседы на Евангелие от Матфея. 22).
«Кто же (спрашивает Августин) действительно живет по духу правил, преподанных здесь Спасителем? Тот, кто верит, что в случае немощи или иной причины, препятствующей ему работать, он и не трудясь будет накормлен, как кормятся птицы, будет одет, как одеваются лилии; тот, кто, будучи здоров, в силах и среди благоприятных обстоятельств, помнит, что все это суть данные Богом средства к приобретению вещей, потребных для нашего тела; трудясь же, не думает, что есть иной, кроме Бога, истинный податель пищи и одежды; тот, кто помнит, что лишь заботливость, а не труд (ибо труд определен Богом) осуждается».
Не судите, да не судимы будете
Не судите, да не судимы будете (Мф 7:1). Так передал нам слова Иисуса Христа Евангелист Матфей. А Евангелист Лука, повторяя те же слова – не судите, и не будете судимы, – записал еще сказанное Христом, как бы в пояснение их: не осуждайте, и не будете осуждены! (Лк 6:37).
Толкование слова «судить»
Слово судить имеет несколько значений: во-первых, судить – значит рассуждать, думать, мыслить о чем-либо, обсуждать что-либо; во-вторых, судить – значит осуждать, порицать, злословить кого-либо за замеченные в нем действительные или воображаемые недостатки и за его поступки; и, в-третьих, судить – значит творить суд над людьми, разбирая и решая, с обязательной для них силой, их споры и тяжбы, а также разбирая дела о преступлениях и присуждая виновных к наказаниям.
Словам – не судите, да не судимы будете – можно, конечно, придать только второе или третье значение, но никак не первое.
Все христианские толкователи Евангелия согласны, что этой заповедью Христос запрещает злословие, злоязычие, порицание, осуждение ближнего за его действительные или воображаемые недостатки и за его поступки. Но с ними не согласен граф Л. Н. Толстой, утверждающий, что Христос запретил всякий вообще суд как отправление государственного правосудия; поэтому, ввиду распространенности среди образованных людей учения графа Толстого, рассмотрим и его мнение по этому вопросу.
Сказав – не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы – Христос, как бы в пояснение этой заповеди, добавил: И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: «дай, я выну сучок из глаза твоего», а вот, в твоем глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего.
Все это место Нагорной проповеди составляет дальнейшее развитие заповеди, выраженной в Молитве Господней, в словах – и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим (Мф 6:12). Той заповедью Христос сказал, что прощение заслужит только тот, кто сам прощает всем, а здесь Он требует от Своих учеников и последователей еще большего совершенства и говорит: не только прощайте, но и не осуждайте, не порицайте обидевших вас.
По заповеди Христа, я должен любить врага своего и благо творить ему; я не смею не только воздавать ему злом за зло, но даже и гневаться на него; я должен прощать ему всякое причиненное мне зло и воздавать ему за него добром. А если таковы мои обязанности к моему ближнему, обидевшему меня; если я, независимо от степени его умысла и виновности против меня, должен, во всяком случае, простить его, то к чему же послужит порицание его поступков, осуждение его, злословие? Где порицание, злословие, осуждение, там нет искреннего братского всепрощения. Я должен непринужденно, охотно, от всего сердца простить; следовательно, я не должен ни порицать, ни осуждать. Не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете (Лк 6:37).
Таким образом, сопоставляя эту заповедь Христа с прежде сказанными, следует прийти к заключению, что, говоря – не судите, – Христос запрещал порицание чужих недостатков и поступков, осуждение их, злословие.
Запрещая осуждение в смысле порицания, злословия, Христос не запретил обсуждения поступков ближнего с целью исправления его, что вытекает прямо из слов Его: и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего (Мф 7:5). Однако было бы крайне несправедливо замечать и с порицанием оглашать недостатки ближнего и его дурные поступки, не замечая в то же время своих собственных недостатков, обеляя свои дурные поступки. Чтобы быть обличителем чужих пороков, надо самому быть беспорочным; надо прежде вынуть из своего глаза бревно, и тогда уже указать брату на сучок в его глазе; да и указать-то не с порицанием, не укоризненно, не злорадно, а с любовью и желанием, чтобы это указание принесло ему пользу, чтобы он исправился. Надо предварительно исправиться самому, и потом уже, руководствуясь своим опытом, научить и брата, как ему избавиться от его грехов.
«Что же, скажешь ты, – если кто прелюбодействует, неужели я не должен сказать, что прелюбодеяние есть зло, и неужели не должен исправить распутника? Исправь, но не как неприятель, не как враг, подвергая его наказанию, но как врач, прилагающий лекарство. Надо не порицать, не поносить, но вразумлять; не обвинять, но советовать; не с гордостью нападать, но с любовью исправлять» (Свт. Иоанн Златоуст. «Беседы на Евангелие от Матфея». 23).
Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.
По мнению Августина, нелепо было бы думать, что если мы неправильно осуждаем других, то и Бог будет неправильно судить нас, или, если мы неправедно меряем другим, то и по отношению к нам будет употреблена неправедная мера. За неправоту, с которой грешник осуждает, ему будет воздано не такой же равномерной неправотой, а строгостью на Суде Божием, сообразной степени его неправоты, по неправоте его. Давид в псалме своем (Пс 17:26–27) сказал: Ты поступаешь… с лукавым – по лукавству его, то есть строгость Своего Суда по отношению к лукавому Ты соразмеришь со степенью его лукавства.
Порицание, осуждение ближних, злоязычие по отношению к ним – грех весьма распространенный. Ослепление зараженного этим грехом поразительно: он с наслаждением копается в душе ближнего своего, подмечая в ней самые малейшие пятна, и не замечает в то же время, что своя-то душа – сплошное грязное пятно; он издали видит сучок в глазе брата своего, а бревна в своем глазе даже и не чувствует; вместо того чтобы сожалеть согрешившего ближнего, он осуждает его и нередко злорадствует. Чтобы предостеречь от этого греха, Христос сказал: Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете (Лк 6:37). Напоминая нам об этой заповеди в покаянные дни Великого поста, Православная Церковь молится: Господи! даруй мне зреть мои прегрешения, и не осуждать брата моего! Следовало бы почаще произносить эту молитву людям, склонным к злоязычию.
Опровержение мнения графа Л. Н. Толстого
В таком смысле понимали и ныне понимают заповедь о неосуждении все христианские церкви. Но граф Л. Н. Толстой в сочинении своем «В чем моя вера?» старается доказать, что слова – не судите, не осуждайте – означают: «не только не судите ближнего на словах, но и не осуждайте судом, не судите ближних своими человеческими учреждениями, судами».
Свое мнение он основывает, во-первых, на том, что греческие слова крино и катадикадзо, переведенные на русский язык словами судить, осуждать, не имеют иного значения, кроме приговаривать по суду, казнить, приговаривать по суду к наказаниям, и что в таком именно смысле слова эти употреблены в посланиях Апостолов Иакова (Иак 4:12) и Павла (Рим 2:1–4); во-вторых – на том, что толкователи первых веков отличали «свое учение от всех других тем, что они никого ни к чему не присуждают, никого не судят, не казнят, а только переносят мучения, налагаемые на них судами человеческими». Третье положение графа Толстого в защиту своего мнения – это воздаяние судами за зло злом же (наказанием), вопреки учению Христа о всепрощении и непротивлении злу. Известно, что Лука писал свое Евангелие на греческом языке и что Евангелие Матфея, написанное первоначально для евреев на еврейском (арамейском) языке, было вскоре после написания переведено на греческий язык, и лишь в греческом переводе было в употреблении у первых христиан не из евреев.
Греческое слово крино, употребленное Евангелистами Матфеем и Лукой и переведенное на русский язык словом судить, означает: отбирать, разбирать, выбирать, разъединять, различать, судить, привлекать к суду, осуждать или присуждать к наказанию, сравнивать, испытывать, определять, судить или иметь суждение, осуждать. Греческое слово катадикадзо, употребленное только Евангелистом Лукой и переведенное на русский язык словом осуждать, означает «осуждать», но для того, чтобы оно означало осуждать по суду, приговаривать к наказанию, необходимо, чтобы оно было поставлено в связи с словом, обозначающим то наказание, к которому приговаривают.
Ввиду разнообразного значения слова крино, необходимо исследовать, какое именно действие обозначали этим глаголом Евангелисты, повествуя о других событиях. В Евангелии Иоанна имеются следующие изречения Христа: Вы судите по плоти; Я не сужу никого… много имею говорить и судить о вас (Ин 8:15, 26). В обоих этих изречениях в греческом списке стоит глагол крино, а так как очевидно, что Христос говорил не о присуждении по суду к наказаниям, а лишь об обсуждении поступков иудеев, то следует признать, что в изречении – не судите, да не судимы будете – глагол крино может иметь то же значение, то есть осуждать, иметь суждение, а не приговаривать по суду к наказаниям, как полагает граф Толстой.
И по отношению к глаголу катадикадзо необходимо узнать, в каком именно значении употребляли его Евангелисты при передаче других изречений Иисуса Христа. В Евангелии Матфея (12: 1–7) говорится, что, когда ученики Иисуса, проголодавшись, срывали колосья и ели зерна, то фарисеи, сопровождавшие Его, заметили Ему: ученики Твои делают то, чего не должно делать в субботу. Он же сказал им: если бы вы знали, что значит: милости хочу, а не жертвы, то не осудили бы невиновных (в церковнославянском переводе николиже убо бысте осуждали неповинных). Из этого рассказа видно, что фарисеи в замечании своем, сделанном ими Иисусу, лишь упрекнули учеников Его в нарушении субботнего покоя, но не судили их, как судьи, не осудили их по суду; к тому же, они и не были судьями, следовательно, и не имели власти судить; между тем в греческом списке Евангелия, в этом изречении Иисуса, стоит глагол катадикадзо. Следовательно, этот глагол имеет двоякое значение: осуждать, то есть упрекать, порицать, злословить и осуждать, то есть приговаривать к наказанию. А так как Иисус Христос в Своих проповедях вообще не касался современных Ему государственных установлений и говорил, что Его Царство не от мира сего (Ин 18:36), то следует признать, что и в изречении – не осуждайте, и не будете осуждены – употребленный Лукой глагол катадикадзо имеет значение осуждать, упрекать, порицать, злословить, но не приговаривать по суду к наказаниям, как полагает граф Толстой.
Не приводя здесь дальнейших возражений графу Толстому по поводу толкования им греческих слов крино и катадикадзо, желающим ближе познакомиться с этим вопросом рекомендуем прочесть сочинение А. Орфано «В чем должна заключаться истинная вера каждого человека», из которого мы заимствовали вышеприведенные замечания.
Рассмотрим теперь другой довод графа Толстого, состоящий в том, что первые толкователи Евангелия отвергали суды.
Апостол Павел в первом послании к Коринфянам говорит: Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых (то есть язычников), а не у святых (то есть христиан)? К стыду вашему говорю: неужели нет между вами ни одного разумного, который мог бы рассудить между братьями своими? Но брат с братом судится, и притом перед неверными. И то уже весьма унизительно… что вы имеете тяжбы между собою. Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными? для чего бы вам лучше не терпеть лишения? (1 Кор 6:1, 5–7). Уговаривая коринфских христиан терпеть лишения и обиды, в крайнем же случае судиться у христиан, а не у язычников, Апостол Павел тем самым доказал, что он не отвергал суды как установления человеческих обществ.
Апостол Петр в первом соборном послании своем говорит: будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро (1 Пет 2:13–14). Уговаривая христиан подчиняться всякому человеческому начальству, в том числе и судьям, приговаривающим к наказаниям за преступления, Апостол Петр, конечно, не отвергал суды как государственные установления.
Афинагор в своем «Прошении о христианах» говорит: «Мы научены не только бьющему не воздавать тем же и не судиться с теми, кто нападает на нас и грабит, но и подставлять для удара другую часть головы тем, кто ударит по щеке, и отдавать верхнее платье тем, кто отнимает нижнее. Конечно, если кто может обличить нас в великом или малом преступлении, мы не просим избавить нас от наказания, но признаем справедливым нести наказание, как бы ни было оно сильно и жестоко» (см. «Сочинения древних христианских апологетов». Пер. Преображенского. Изд. 1895 г. С. 54–55). Считающий своей обязанностью прощать личные обиды и вместе с тем признающий справедливым нести наказание, определяемое судом за преступление, не мог, конечно, отвергать необходимость суда.
Впрочем, довольно мнений первых толкователей Евангелия! Они не могли отвергать суды человеческие уже потому, что их не отвергал Сам Иисус Христос.
Значение судов государственных
Не касаясь в Своем учении государственных установлений, проводя резкую грань между Своим Царством и царством мира, заповедуя нам воздавать кесарю кесарево, а Богу Божие, Христос в одном из Своих изречений высказался за необходимость суда. Обличая книжников и фарисеев, Он сказал: Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять (Мф 23:23). Словами этими он упрекнул книжников и фарисеев в том, что они, гоняясь за мелочами, отчисляя из своих доходов десятую часть даже от мяты, аниса и тмина, чего по закону и не обязаны были делать, пренебрегли исполнением самых важных предписаний закона – правосудием при исполнении ими обязанностей судей. А это важнейшее требование закона надлежало делать, то есть исполнять. Если же отправление правосудия надлежало делать, то, конечно, суды, учреждаемые для сего, не только не отвергнуты, но даже утверждены Христом как установления, необходимые в обществе людей, не сплотившихся еще в единое стадо с Единым Пастырем, в объединенное человечество единого Царства Божия.
Правда, Христос заповедал прощать все обиды, следовательно, не привлекать обидчика к суду; Он же сказал, что если кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду (Мф 5:40). Но все это относится только к обиженному или обижаемому; только обиженный может (и должен) простить причиненную ему обиду; но посторонний человек, не потерпевший от обиды, не вправе простить обиду, не ему причиненную. А так как судьи судят совершивших преступление не против них, а против посторонних им лиц, то понятно, что они, исполняя свои судейские обязанности, не вправе руководствоваться заповедью о прощении; для них установлена другая заповедь: милости хочу, а не жертвы (Мф 12:7); милостивого и снисходительного отношения к обвиняемому, а не отмщения ему или устрашения других, требует от них Христос.
Граф Толстой говорит, что суды воздают преступникам злом за совершенное ими зло, тогда как Христос заповедовал воздавать за зло добром.
Нельзя не согласиться с тем, что если суд, приговаривая к наказанию, руководствуется лишь желанием отомстить преступнику за совершенное им зло, или же строгостью наказания устрашить других, дабы и им неповадно было, то он, несомненно, воздает злом за зло. Но, говоря – милости хочу, а не жертвы, – Христос имел в виду такой суд, который преступника (грешника) не делает орудием или средством для достижения посторонних ему целей, например, отмщения и устрашения. Заповедуя любить даже врагов, Он тем самым вменил нам в обязанность любить и преступников, жалеть их, благо творить и им. А какое благо мы можем сделать преступнику? Неужели только предоставлением ему полной свободы беспрепятственно продолжать свою преступную деятельность? Но ведь мы должны любить не только злых, но и добрых, не только совершающих преступления, но и тех, которые страдают от этих преступлений: мы обязаны заступиться за обижаемых и даже душу свою положить за них. Следовательно, предоставление преступнику свободы в дальнейшем совершении преступлений будет не согласно с заповедью о любви к ближним вообще. Но будет ли это согласно с заповедью о любви к преступнику? Ведь преступление есть проявление злой воли, грех; содействуя такому проявлению воли, мы несомненно причиняем зло, губим душу того, чья воля так дурно направлена. Поэтому, сотворить преступнику благо мы можем в том только случае, когда помешаем ему совершать дальнейшие преступления, убедим его в том, что совершение преступлений есть зло, и подчиним его волю требованиям разума и совести, то есть, исправим его. Лишение преступника свободы, останавливая дальнейшее проявление его злой воли, составляет первый шаг к его исправлению, а что затем следует предпринять для достижения цели, то подскажет, в каждом отдельном случае, любовь и милосердие к согрешившему.
О смертной казни
Итак, только наказания исправительные как меры воздействия на извращенную волю преступника согласуются с заповедью о любви к ближним; наказания же, применяемые в виде отмщения за совершенное зло или как устрашение для других (дабы иным впредь неповадно было) – явно противоречат заповеди Господней. Толкуя Евангелие, а не «Уложение о наказаниях», я не касаюсь вопроса об оправдании наказаний с государственной точки зрения; это не мое дело. Но не могу не сказать несколько слов о несогласуемости смертной казни с заповедью о любви к ближним. Выше сказано, что уголовные наказания должны применяться лишь как меры исправления преступника (то есть грешника или, по народному воззрению, несчастного), а так как смертной казнью мы не можем исправить его, то и сама казнь эта не может быть оправдана.
Граф Толстой говорит, что мы не вправе лишением преступника свободы останавливать проявление его злой воли; мы можем действовать на него только путем убеждения да молиться о нем. И в таком непротивлении злу граф Толстой видит исполнение воли Божией! Но ведь воля Божия – ввести по возможности всех людей в Царство Небесное, а так как войдут в него только достойные сыны Отца Небесного, стремившиеся к достижению совершенства и достигнувшие его, то спрашивается: будет ли исполнена воля Божия, если, по учению графа Толстого, мы предоставим злым и порочным людям беспрепятственно водворять на земле вместо Царства Божия царство зла, власть тьмы? Будет ли исполнена заповедь Христа о любви к ближним вообще, следовательно, и о любви к злым и порочным людям? Возможно ли будет тогда, хотя бы в отдаленном будущем, объединение всего человечества в единое стадо с Единым Пастырем, Иисусом Христом? Не будет ли тогда человечество представлять из себя единое стадо порочных людей с единым пастырем своим, духом зла? Так неужели же мы должны стремиться к этому осуществлением учения графа Толстого?
Итак, не подлежит никакому сомнению, что Иисус Христос, говоря – не судите, да не судимы будете, – запретил осуждение ближних как порицание и злословие их, но не запретил ни отправления государственного правосудия, ни обсуждения поступков ближних с целью указания им на их недостатки и исправления их.
Выше было сказано, что осуждать поступки брата, обличать его и учить его, как избавиться от грехов, может только тот, кто сам освободился от грехов, кто вынул из своего глаза не только находившееся там бревно, но и самый малейший сучок, словом, кто может назваться достойным сыном Отца своего Небесного. Но и таких людей Христос предостерегает против обличения всякого грешника. Не все (говорит Он) в состоянии понять вас и оценить вашу любовь к ним; погрязшие в разврате, пороках и злодеяниях могут с негодованием отнестись к вашему желанию вывести их из скотоподобного положения; они так привыкли к своей нравственной грязи и окружающей их тьме, что всякое стремление к очищению их, всякий луч света, проникающий в их темное царство, они принимают с озлоблением и ожесточенно защищают неприкосновенность своего болота. Не трогайте таких людей! Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями (Мф 7:6). Пользы им не принесете, себе же повредите. То слово истины, которое вы к ним понесете, останется непонятым ими; они будут издеваться над ним, они попрут его своими ногами и, обратившись на вас же, растерзают вас.
Они отзовутся на обращенный к ним призыв, как свиньи накидываются на брошенный им жемчуг, по виду своему похожий на зерно; но когда поймут, что тот призыв не может удовлетворить их похоть, то поступят, как те свиньи, которым вместо зерна брошен жемчуг: жемчуг затопчут ногами, а бросившего его растерзают, как озлобленные псы.
Просите, и дано будет вам
Просите, и дано будет вам. Этой последней заповедью Иисус Христос окончил объяснение средств к достижению Царства Небесного. Многим из слушателей могло показаться трудным исполнение всего сказанного Им, непосильным то бремя или иго, которое Он возлагал на них. А вскоре после того ученики Его даже открыто высказались по этому предмету, спросив: так кто же может спастись? (Мф 19:25). Объяснив при другом случае, что иго, возлагаемое Им на желающих спастись, – благо, и бремя… легко (Мф 11:30), Христос, оканчивая теперь Свою Нагорную проповедь, потребовал от Своих слушателей настойчивости в достижении указанной им цели: ищите, и найдете; стучите, и отворят вам (Мф 7:7). Но при этом настойчивом искании Царства Небесного не забывайте, что не можете обойтись исключительно своими силами, без помощи Божией; и потому молитесь, просите, и дано будет вам. Как всякий, настойчиво и прилежно ищущий, всегда находит, и неотступно стучащему непременно отворят, так и непрестанно просящий получает. Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? и когда попросит рыбы, подал бы ему змею? Итак если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него.
Многие ропщут на Бога, что не тотчас получают то, чего просят, а от ропота переходят или к отчаянию, или, что еще хуже, к неверию. «Если не тотчас получаешь (говорит Златоуст), то и в таком случае не отчаивайся. Христос ведь для того и сказал – стучите, – чтобы показать, что, если и нескоро отверзет двери, должно ждать. Если постоянно будешь просить Бога, то хотя и нескоро получишь просимое, однако же непременно получишь. Для того-то и заперта дверь, чтобы побудить тебя к толканию; для того-то и не тотчас внимает, чтобы ты просил. Итак, постоянно проси, и непременно получишь. Но чтобы ты не сказал – что, если я буду просить и не получу? – в предотвращение этого Спаситель представляет тебе притчу, показывая не только, что должно просить, но и о чем должно просить. Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? Так, если ты не получаешь, то не получаешь потому, что просишь камня. Хотя ты и сын, но этого еще не довольно к получению. Напротив, это-то самое и препятствует тебе получить, что ты, будучи сыном, просишь неполезного. Не проси ничего мирского, но всего духовного, и непременно получишь. Отчего же, скажешь, я не получаю и тогда, когда прошу духовного? Конечно, от того, что ты или не со тщанием ударяешь в двери, или сделал себя недостойным к принятию просимого, или скоро перестал просить. Но ты опять скажешь: для чего же Спаситель не сказал, чего должно просить? Но Он уже все сказал прежде» (Свт. Иоанн Златоуст. «Беседы на Евангелие от Матфея». 23). Он сказал: Ищите… прежде Царства Божия и правды Его, и это все (то есть земное) приложится вам (Мф 6:33).
Но действительно ли все земное надо считать тем камнем, о подаче которого нельзя просить Отца Небесного? Не научил ли нас Сам Христос молиться о даровании нам хлеба насущного? И не составляет ли этот хлеб насущный все необходимое для поддержания и продолжения человеческой жизни, то есть то мирское, молиться о котором не следует, по мнению святителя Иоанна Златоуста? Ведь Иисуса Христа молили об исцелении от недугов телесных, от болезней, и Он исцелял больных, а из этого мы должны заключить, что можно молиться о даровании здоровья, об избавлении от болезни. Но так как здоровье телесное необходимо для поддержания жизни, и потому составляет такое же вполне мирское благо, как пища, питье, одежда, жилище и прочее, то следует признать, что Христос не запретил просить Бога о даровании благ, земных или мирских, в мере действительной необходимости, когда учил молиться о хлебе насущном, здесь же, говоря – просите и дано будет вам, – Он действительно подразумевал лишь блага, ведущие в жизнь вечную, так как этим увещанием обещал Своим ученикам и слушателям помощь Божию в исполнении всех Его заповедей, в несении того ига, которое Он возлагал на них.
В сущности, иго это не так тяжело, как это может казаться с первого взгляда. Все заповеди Христовы, все иго Его вмещаются в следующих заключительных словах Его: во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними.
По поводу этого последнего изречения, заключающего в себе сущность всей Нагорной проповеди, говорят, то оно не представляет ничего нового, так как законом Моисея вменено евреям в обязанность любить ближних, да и лучшие из языческих философов учили не делать другому того, чего себе не желаешь.
Правда, в ветхозаветном законе сказано: люби ближнего твоего, как самого себя (Лев 19:18). Любви к ближним учили и ветхозаветные пророки. Но евреи, ложно понимая закон и пророков, признавали своими ближними только евреев, и только по отношению к ним считали возможным применять закон любви. Языческие же философы, хотя и учили не делать другому зла, то есть жалеть его, но до любви к этому другому, до необходимости благо творить ему, не дошли. Впрочем, вернее будет, если мы скажем, что закон любви заглушен был у язычников себялюбием, и только у весьма немногих из них сохранился в виде жалости к ближнему, в виде требования не делать ему зла. А если это так, если закон любви настолько присущ человеческой природе, что сознавался, хотя и смутно, даже людьми, не просвещенными светом Христова учения, и притом задолго до пришествия Христа, то следует заключить, что это – вечный закон, данный при сотворении человека и как бы вписанный Творцом мира в сердца людей. Когда же люди разучились читать в сердцах своих, когда они потеряли ключ к разумению этого вечного закона любви, то Сам Бог, в лице Иисуса Христа, пришел на землю восстановить его силу.
При исполнении заповедей Христовых надо, однако, зорко следить за собой, чтобы не сбиться с указанного нам пути. Употребляя общедоступные сравнения из обыденной жизни, Иисус Христос назвал узким этот путь, ведущий к вечной жизни; как идя вообще всяким узким путем, например, тропинкой по краю отвесной скалы или по доске, перекинутой через бурный поток, надо быть очень внимательным и осторожным, чтобы не сойти с них и не попасть в бездну, так и идя в жизнь вечную, надо внимательно следить за каждым поступком, за каждым желанием своим, дабы не свернуть с этого пути; как трудно, сбившись с узкого пути, вновь попасть на него, – так трудно войти в Царство Небесное, сойдя с ведущей в него дороги. Идя указанным путем, надо ни на минуту не упускать из вида цели своего шествия, то есть тех как бы ворот, через которые надо пройти; ворота эти тесны, то есть тоже узки; просмотришь их – и попадешь не туда, куда стремился. Путь же, ведущий к погибели, Христос назвал пространным и врата широкими: как бы ты ни менял различные колеи этого пути, как бы невнимателен к себе ни был, пространный путь этот приведет тебя к широким вратам погибели.
Не сбивайтесь с узкого пути, ведущего к тесным вратам вечной жизни. Не слушайте тех, которые захотят совратить вас. Эти совратители будут на словах благочестивы и кротки; но так как у них слово всегда расходится с делом, то вы не верьте их лицемерным словам, а смотрите на дела их. Как дерево узнаете вы по плодам его, так и людей узнавайте по делам их. Дерево, приносящее худые плоды, может по внешнему виду казаться хорошим, но вы не обращаете внимание на внешность его и, не получая от него хороших плодов, срубаете его и бросаете в огонь, как годное только на топливо. Так и по отношению к людям: не увлекайтесь их внешним видом, не верьте их словам, если они на деле не оправдывают их. Такие люди не могут быть учителями, руководителями жаждущих истины; они хотя и будут называть себя проповедниками слова Божия, провозвестниками Его воли, пророками, но это – лжепророки, это хищные волки, прикрывшиеся лишь овечьей шкурой. Берегитесь их!
Такие лжеучители или лжепророки были и до пришествия Христа, были и после Него. Немало их и теперь. Если не все они могут быть названы хищными волками; если некоторые из них ведут строгую, нравственную жизнь и не руководствуются в своем проповедничестве корыстными, хищническими или честолюбивыми расчетами; если они даже искренно заблуждаются в своем вероучении, – все же они, вводя других в заблуждение, сталкивая их с пути, ведущего в Царство Небесное, похищая у них, так сказать, это Царство, заслуживают уподобления волкам.
Берегитесь их! Знайте, что не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного.
Сущность всей Нагорной проповеди
В Нагорной проповеди Христос объяснил ученикам Своим и другим слушателям цель кратковременной земной жизни человека, указал и средства к достижению этой цели, а в конце проповеди опять напомнил им, что только указанные Им средства, то есть исполнение Его заповедей, добрые дела, могут привести к желанной цели.
Апостолы, первые толкователи слов Иисуса Христа, так и понимали изречение Его – не всякий, говорящий Мне… Они учили, что вера тогда только и сильна, тогда только и спасает, когда доказана на деле.
Апостол Иаков в соборном послании своем говорит: Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его? вера без дел мертва (Иак 2:14–26).
Апостол Павел писал Коринфянам: Если я имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто (1 Кор 13:2).
Апостол Иоанн в первом соборном послании своем сказал: Кто говорит: «я познал Его», но заповедей Его не соблюдает, тот лжец, и нет в нем истины (1 Ин 2:4).
Основываясь на приведенных заключительных словах Иисуса Христа и на толковании их Апостолами, Православная Церковь признает, что мы, грешные люди, не можем оправдаться перед Богом одной только верой, – что для оправдания себя, для невменения нам в вину наших грехов, мы должны представить свои добрые дела, которые на весах божественного правосудия могли бы перетянуть тяжесть наших грехов, – что вера без дел не спасет нас и не откроет нам врата Царства Небесного.
Католическая Церковь тоже признает невозможным оправдаться одной верой. Но протестанты, отделившиеся от Католической Церкви, считают, что только вера может оправдать человека, а не дела его. Такое положение своего вероучения они основывают на других изречениях Иисуса, из которых главнейшие: дерзай, дщерь! вера твоя спасла тебя, и по вере вашей да будет вам (Мф 9:22, 29). Хотя этими изречениями Христос весьма ясно, вполне удобопонятно объяснил и женщине, страдавшей кровотечением, и двум слепым, что исцеление, а не оправдание, мог получить только человек, веровавший в Его всемогущество, то есть способный воспринять Его чудотворную силу, однако протестанты, ложно толкуя Его учение, находят добрые дела и вообще исполнение заповедей Его совершенно излишними для оправдания своих грехов.
Такое лжеучение распространилось в 1874 году в великосветских домах Петербурга вследствие проповеди приезжавшего из Англии лорда Редстока, а затем пошло и по всей России заботами последователя Редстока, полковника гвардии Василия Александровича Пашкова, очень богатого человека, тратившего на это дело значительные средства.
Редсток и последователь его Пашков основали в России секту, известную под названием пашковской. Основа вероучения этих сектантов такова: Христос пришел на землю, чтобы спасти людей от греха и смерти; Он умер за грехи людей и воскрес для спасения их; Своей смертью и Воскресением Он оправдал все грехи людей, как настоящие, так и будущие, и за то требует от них одной только веры; поэтому веруй и спасен будешь! Делами же не оправдаешься и не спасешься, хотя добрые дела суть плоды веры и вытекают из нее сами собой.
Признав добрые дела излишними для спасения, пашковцы отвергли весь наш церковный строй, богослужение, таинства, почитание икон, святых и прочее.
Не ограничиваясь знакомством из книг с сущностью пашковского вероисповедания, я зимой 1908 года отправился в собрание пашковцев (Петербург, Морская, 43) послушать их проповедника. Прочитав десятую главу Деяний Апостолов об обращении ко Христу сотника Корнилия, проповедник говорил, что ни благочестие Корнилия, ни добрые дела, ни молитва не могли спасти его,а спасла одна только вера. Развивая эту мысль, он много раз повторял, что вообще спасает только вера в Иисуса Христа, принявшего на Себя грехи всех и Своей крестной смертью искупившего от грехов всех верующих в Него. «Я вижу Крест (сказал проповедник), на котором распят Господь; и вижу свои грехи на этом Кресте. А так как грехи эти не могут быть в одно и то же время в двух местах, то, значит, на мне их нет! Я спасен! И вы все, находящиеся здесь, можете теперь же, не выходя из этой залы, получить прощение ваших грехов и спастись: стоит только уверовать в Господа нашего Иисуса Христа! Помните, что ни благочестие, ни добрые дела, ни молитва не могут спасти человека! Спасает только вера! Уверуйте, и спасетесь!»
Хотя между сектантами вообще, а также и между пашковцами, встречается немало людей строгой жизни и высокой нравственности, однако это не мешает признать крайне вредным учение, отвергающее необходимость творить добро и успокаивающее своих последователей тем, что Христос пострадал за них и этим раз навсегда спас их. Последователи этого учения, усвоив себе лишь веру в искупление людей Христом, могут со спокойной совестью творить всякие гнусности и беззакония: зачем утруждать себя совершением добрых дел в пользу других людей? Зачем стеснять себя воздержанием от причинения им зла, если это зло приносит мне выгоду? Отчего не смотреть на них как на орудия для достижения своекорыстных целей? Отчего не поработить их себе в борьбе за существование, или даже вовсе устранить их со своего пути, если они мешают достижению намеченной цели? Словом, зачем любить других и работать на них, когда выгоднее любить себя и приносить интересы других в жертву себялюбию?! Вот до чего может додуматься иной пашковец, если не только его прошедшие и настоящие, но даже и будущие грехи оправданы и прощены за одну лишь веру его в Иисуса Христа![41]
Все люди, надеющиеся спастись лишь верой и отвергающие свою обязанность исполнять волю Отца Небесного, выраженную в заповедях Христа, будут, конечно, удивлены, когда на Страшном Суде Христовом услышат: отойдите от Меня, делающие беззаконие (Мф 7:23). В оправдание свое они скажут: «Господи! ведь мы верили в Тебя! А если сами не делали добрых дел, не исполняли заповедей Твоих, то не от Твоего ли имени мы пророчествовали? (то есть проповедовали) и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?»
И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас (Мф 7:23).
По мнению Августина, выражение: Я никогда не знал вас – равносильно другому – вы никогда не знали Меня.
«Не только тот (говорит Златоуст) лишится Царства Небесного, который имеет веру, а о жизни не радеет, но и тот, кто при вере сотворил много знамений, а доброго ничего не сделал… Не удивляйся тому, что, сотворивши столько чудес, они подверглись наказанию. Вся эта благодать была не что иное, как дар Подавшего ее, а те ничего от себя не привнесли, почему справедливо и наказываются… Спаситель хотел примером этим показать, что ни вера, ни чудеса ничего не значат без добродетельной жизни… И что дивиться тому, что Он дары благодати дал людям, уверовавшим в Него, но не имеющим жизни согласной с верой? Тогда, при начале евангельской проповеди, нужны были многие доказательства силы Христовой: поэтому и из числа недостойных многие получали дары; Иуда, будучи злым, имел дар чудотворения» (Свт. Иоанн Златоуст. «Беседы на Евангелие от Матфея». 25).
Итак, не верьте лжепророкам, что для спасения достаточно одной веры. Кто только слушает учение Христа и охотно верит Ему, ожидая за то спасения, но на деле не доказывает силы своей веры, тот обнаружит свое бессилие при первом соблазне, при первом серьезном испытании; а если придется ему пострадать за веру, то он, пожалуй, и вовсе отречется от Христа; он уподобляется человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое (то есть окончательное, гибельное).
Кто же не только слушает со вниманием учение Христа, но исполняет заповеди Его, у кого вера сквозит в каждом деле, в каждом поступке, того не собьют с пути истины никакие соблазны, никакие испытания, несчастья, страдания и даже мучения, словом, никакие житейские бури. Такой человек уподобляется мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне (Мф 7:24–25).
Впечатление, произведенное проповедью на народ
Иисус Христос окончил Свою божественную проповедь, произведя на слушателей необычайное впечатление: народ дивился учению Его, ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи.
Да и как было не дивиться этому учению? Ведь никогда и никто не говорил того, что сказал Христос, и не говорил так, как Он. Языческие мудрецы и основатели различных религий старались подделаться к слушателям своим и для этого делали различные уступки человеческой слабости. Один только Христос не нуждался в подобных сделках. Ветхозаветные пророки, возвещая народу волю Божию, говорили: было слово Господне ко мне; или: и сказал мне Господь. Христос же говорил лично от Себя, выражаясь так: А Я говорю вам. Книжники и фарисеи присвоили себе исключительное право понимать Писание, взяли себе ключ разумения его (Лк 11:52), и если толковали его народу, то в своих толкованиях касались больше обрядности, буквы Писания, а не смысла его; к тому же они считали народ настолько невежественным, что признавали бесполезным даже толковать ему то, чего он не в силах был понять; они говорили, что народ невежда в законе, проклят он (Ин 7:49); они с презрением относились к народу. Толкуя Писание, они не скрывали возможности (по их понятиям) толковать его на разные лады; один из книжников хвалился, что каждому стиху Священного Писания может дать шесть тысяч различных толкований. Поэтому евреи не только не понимали своих руководителей, но часто и не верили им. Христос же говорил просто, ясно, понятно для каждого, и говорил не о тонкостях обрядовой стороны закона, о чем так любили распространяться фарисеи. Он учил, как надо жить, чтобы создать здесь, на земле, Царство Божие, Царство Добра; Он говорил, что человек бессмертен, что кратковременная земная жизнь его есть только приготовление к вечной жизни, что достигнуть вечного блаженства в Царстве Небесном можно лишь исполнением воли Божией, содействием к водворению на земле Царства Божия и правды Его, что поэтому надо заботиться не о благах земных, а о том, что может привести в Жизнь Вечную, что все люди равны перед Богом, что не богатство и знатность рода откроют тесные врата Царства Небесного, а самоотверженная любовь к ближним, что ближними следует считать не только друзей из народа своего, но всех без исключения людей, даже врагов, что надо любить и врагов, благословлять проклинающих, благотворить ненавидящим, молиться за обижающих и гонителей, – что все это необходимо делать, чтобы быть сынами Отца Небесного. Требуя от людей исполнения данных Им заповедей, Христос Сам исполнял их в точности. Поэтому, судя даже вполне по-человечески, праведная, безусловно безгрешная жизнь Его давала Ему право, власть (Мф 7:29), требовать от людей, чтобы и они жили так, как Он жил. Фарисеи же и книжники налагали на людей бремена неудобоносимые, а сами и одним перстом своим не дотрагивались до них (Лк 11:46).
Это новое, никогда не слышанное учение произвело сильное впечатление на слушателей, и когда Иисус, окончив проповедь Свою, сошел с горы, то толпы народа двинулись за Ним.
Глава 13
Исцеление прокаженного. Исцеление слуги капернаумского сотника. Христос в доме Симона-фарисея
Окончив Нагорную проповедь, Иисус сошел с горы в сопровождении толпы народа, и к Нему подошел прокаженный.
О проказе как болезни
Проказа как болезнь описана Моисеем в книге Левит, в главе 13. Болезнь эта считалась настолько опасной, по заразительности ее, что Моисей признал необходимым подвергать осмотру через священников всех, у кого появлялась на теле опухоль, или лишай, или пятно, чтобы путем такого осмотра выделить больных проказой и объявить их нечистыми. Но не все прокаженные изгонялись из городов и селений, а только те, у которых проказа была на голове: У прокаженного, на котором эта язва (то есть язва на голове), должна быть разодрана одежда, и голова его должна быть не покрыта, и до уст он должен быть закрыт и кричать: нечист! нечист! Во все дни, доколе на нем язва… он должен жить отдельно, вне стана жилище его (Лев 13:45–46). Проказа считалась неизлечимой; Но когда она покрывала все тело больного и затем спадала, как чешуя, то в дальнейшем развитии своем считалась уже не заразительной; тогда священники могли объявить прокаженного чистым и, в знак очищения, потребовать от него установленное Моисеем жертвоприношение.
Вот как описывает положение этих страдальцев святой Григорий Богослов в Слове (14) о любви к бедным, сказанном в устроенной святым Василием Великим богадельне, в которой было много прокаженных: «Перед вашими глазами поразительное и плачевное зрелище, которому едва ли кто поверит, кроме очевидцев: люди – живые мертвецы, у которых конечности большей части телесных членов отгнили; люди, которых почти нельзя узнать, кто они были прежде, или, лучше сказать, это – несчастные останки живших некогда людей; люди, которые одни из всех и жалеют и вместе ненавидят себя; которые не знают, о чем больше плакать, – о тех ли частях тела, коих уже нет, или об оставшихся, – о тех ли, которые преждевременно истребила болезнь, или о тех, которые еще сберегаются на жертву болезни: те сотлели прежде гроба, а эти некому и в гроб положить. Это люди, у которых нет ни имущества, ни родства, ни друзей: многие не хотят к ним подойти, не хотят посмотреть на них, бегут от них, гнушаются ими, как чем-то омерзительным, негодуют почти и на то, что дышат одним с ними воздухом. Кто нежнее отца? Кто сердобольнее матери? Но для сих отверженных заперто и родительское сердце. И отец своего собственного сына, хотя и оплакивает, но гонит от себя. А мать, рыдая над живым, как над мертвым, хотела бы заключить в объятия свое детище, но боится плоти его, как неприятеля. А в народе поднимаются повсюду ропот и гонение против несчастных. Их гонят из городов, гонят из домов, с площади, с дорог, и – о горькая участь! – их отгоняют и от самой воды. А что всего страннее – тех, коих, как нечистых, отгоняем от себя, заставляем опять возвращаться к нам, потому что не даем им ни жилища, ни пищи, ни врачевства для ран, ни одежды. Потому-то они и скитаются день и ночь обнищавшие, нагие, бесприютные, показывая пораженное недугом тело, слагая жалобные песни, чтобы выпросить кусочек хлеба, или малейшую часть чего-нибудь вареного, или какое-нибудь разодранное рубище для прикрытия себя от стыда, или для облегчения боли от ран. Кто не сокрушится, внимая их стонам, сливающимся в одну жалобную песнь? Кто может переносить эти звуки? Кто может спокойно смотреть на это зрелище? Вот некоторые из них лежат одни подле других, не на радость соединенные недугом в одно сообщество. Их окружает толпа зрителей, даже и соболезнующих, но – на короткое время. Их преследуют и солнечный зной, и пыль, а иногда и жестокие морозы, дожди и бури; их стали бы попирать ногами, если бы одно прикосновение к ним не почиталось гнусным. На священные песнопения внутри храма они отвечают стонами и воплями, и таинственным молитвословиям служат отголоском горькие рыдания» (Творение. Ч. 2).
Исцеление Иисусом прокаженного
Один из таких несчастных бросился к ногам Иисуса, пал ниц перед Ним (как повествует Евангелист Лука) или, падая пред Ним на колени (как повествует Евангелист Марк), умолял Его, говоря: Господи! если хочешь, можешь меня очистить (Лк 5:12). Больной сознавал, что болезнь его неизлечима, но Он глубоко верил, что для Иисуса нет невозможного, что Он может исцелить его, если захочет.
Иисус дотронулся до больного и сказал: хочу, очистись (Мф 8:3; Мк 1:41; Лк 5:13). Как только произнес Он эти слова, все струпья, язвы, опухоли, раны, все мгновенно исчезло, и изумленным взорам присутствовавших предстал обновленный, здоровый человек. Чудо несомненное и поразительное! Во всей ветхозаветной истории говорится только о двух случаях исцеления прокаженных: Моисей исцелил сестру свою Мариам и пророк Елисей – Неемана Сирианина; но они исцелили прокаженных силой Бога, Которого для этого в молитвах своих призывали, или, лучше сказать, тех прокаженных исцелил Бог по молитвам Моисея и Елисея. Здесь же Христос исцелил прокаженного собственной силой, Своей волей: хочу, очистись.
Иисус приказал исцеленному молчать здесь о случившемся, но немедленно идти в Иерусалим показаться священнику и принести надлежащие жертвы.
Некоторые толкователи полагают, что если бы исцеленный медлил показаться священнику, то молва о чудесном исцелении его могла бы дойти до Иерусалима раньше его прихода туда, и тогда священники, враждебные Иисусу, стали бы утверждать, что исцеленный вовсе и не был болен проказой.
Евангелист Марк говорит, что, отсылая исцеленного к священнику, Иисус посмотрел на него строго. Эту строгость всегда кроткого Иисуса епископ Михаил объясняет так: прокаженным по закону воспрещался вход в чужой дом, но надежда исцелиться побудила прокаженного нарушить закон и войти в дом, где был Иисус; поэтому Иисус, исцелив прокаженного по вере его, осудил строгостью взгляда нарушение им закона (Толковое Евангелие. 2, 25).
Толкование это едва ли правильно. Нет никаких оснований утверждать, что прокаженный вошел в дом, в котором находился Христос. Слова Евангелиста Марка о том, что прокаженный, выйдя, начал рассказывать об исцелении, указывают лишь на то, что прокаженный вошел туда, где находился Христос, и вышел оттуда исцеленным; а войти он мог не только в дом, но и в толпу, окружавшую Иисуса. А что он действительно вошел не в дом, а в толпу, это видно из повествования Матфея: Когда же сошел Он с горы… подошел прокаженный (Мф 8:1–2). Впрочем, куда бы ни вошел прокаженный, в дом или в толпу народа, он одинаково нарушил закон Моисея, изданный в предупреждение распространения проказы. Но так как без такого нарушения закона не могло бы состояться и исцеление, то едва ли Христос мог осудить сильную веру, которая не остановила прокаженного и перед всенародным нарушением строгого закона. В другом подобном случае, когда страдавшая кровотечением пренебрегла запретительным законом Моисея и вошла в толпу народа, Господь не осудил ее, а сказал: дерзай, дщерь! вера твоя спасла тебя (Мф 9:22). Так и теперь Господь не осудил прокаженного за его сильную веру, и если посмотрел на него строго, то скорее всего этим строгим взглядом Он хотел усилить Свое запрещение разглашать о совершенном чуде.
Исцеленный, полный восторга от своего исцеления и благоговения к Исцелившему его, не сумел молчать: он всем рассказывал о происшедшем и провозглашал о совершившемся над ним необычайном чуде. Евангелисты умалчивают о том, какое впечатление произвели его рассказы на священников в Иерусалиме.
Совершенное чудо и рассказ о нем самого исцеленного привлекли к Иисусу еще больше (великое множество) народа; но Иисус избегал слишком большого скопления народа вокруг Себя, поэтому Он часто удалялся в пустынные места и молился там.
После этих событий Иисус пришел в Капернаум. Евангелисты Матфей и Лука говорят, что Он вошел в Капернаум, указывая тем самым на то, что Он перед этим был близ этого города, в окрестностях его; это подтверждается и преданием, указывающим на так называемую гору блаженства недалеко от Капернаума, на которой Иисус произнес Свою Нагорную проповедь.
Исцеление слуги сотника
В Капернауме стоял отряд римских войск, начальник которого назывался сотником. Сотник этого отряда был язычник по рождению, но расположенный к иудейской религии, доказательством чему служит построение им синагоги. Он, несомненно, много слышал о чудесах, совершенных Иисусом, и, узнав о прибытии Его в Капернаум, послал к Нему посольство из начальников (старейшин) синагоги просить прийти исцелить слугу его. По свидетельству Евангелиста Матфея, слуга сотника лежал в расслаблении и жестоко страдал (Мф 8:6); по свидетельству же Евангелиста Луки, слуга сотника был… при смерти (Лк 7:2), умирал. Начальники синагоги явились ко Христу и упрашивали Его исполнить просьбу сотника: он достоин, чтобы Ты сделал для него это, ибо он любит народ наш и построил нам синагогу.
Иисус пошел с ними, но не потому, что этот сотник был по понятиям начальников синагоги достоин такого посещения, а по человеколюбию Своему, по беспредельной любви к страждущему человечеству. Когда шествие приближалось к дому, где лежал умирающий, сотник, считая себя недостойным принять Иисуса под кров свой, послал к Нему навстречу друзей своих сказать Ему: не трудись, Господи! ибо я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой; потому и себя самого не почел я достойным придти к Тебе; но скажи слово, и выздоровеет слуга мой. Ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит; и слуге моему: сделай то, и делает.
Смирение и сила веры язычника настолько тронули Иисуса, что Он, обратившись к сопровождавшему Его народу, воскликнул: и в Израиле не нашел Я такой веры.
Под именем Израиля Иисус подразумевал весь еврейский народ.
Эта искренняя вера смиренного язычника мгновенно перенесла мысли Иисуса Христа в будущее: Он видит толпы язычников, идущие к Нему, – видит, как Его слово, брошенное на языческую почву, взошло и разрослось в громадное дерево, под которым укрылось множество народов, – видит и народ иудейский, одиноко стоящий вдали и злобно взирающий на это роскошное дерево. Под влиянием таких мыслей Он с грустью сказал: многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном; а сыны царства (то есть евреи) извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов.
Вечный пир с Авраамом, Исааком и Иаковом был у евреев народным изображением небесного блаженства; и так как на востоке гости, приглашенные на пир, возлежали за столом во время пира, то евреям казалось, что они в Царстве Небесном возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом. Снисходя к понятиям окружавшей Его толпы евреев и уподобляя, для удобопонятности, Царство Небесное пиру их праотцов, Иисус сказал, что они-то, то есть евреи, будут прогнаны с этого пира, подобно тому, как они сами изгоняют из своих домов провинившихся во время пира гостей и заставляют их оставаться вне дома (освещенного), во тьме внешней и на холоде восточной ночи, и вынуждают их плакать от огорчения и скрежетать зубами от холода. Эта тьма вне комнаты пира, а тьма внешняя (по-славянски – кромешная), и скрежет зубами прогнанных с пира представляются образом мучений тех людей, которые не будут допущены в Царство Небесное; буквального же значения этим словам придавать нельзя.
И сказал Иисус сотнику: иди, и, как ты веровал, да будет тебе. И выздоровел слуга его в тот час (Мф 8:13), в то самое время, как Иисус произнес эти слова. Таким образом, исцеление это произошло заочно по одному слову Иисуса.
Об исцелении слуги сотника повествуют Евангелисты Матфей и Лука, причем в их повествованиях замечается некоторое разногласие; Евангелист Матфей говорит, что сам сотник подошел к Иисусу и лично просил Его сказать только слово, чтобы выздоровел слуга Его; а Евангелист Лука говорит, что сотник сам не пошел к Иисусу, а послал старейшин иудейских просить Его прийти и исцелить слугу его, а потом выслал навстречу Иисусу друзей своих.
«Некоторые говорят, что это разные лица. Но я (говорит Златоуст) думаю, что это одно и то же лицо. Но отчего же, скажет кто-либо, по свидетельству Матфея, он сказал: я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой; по свидетельству же Луки, послал за Христом, чтобы Он пришел? Весьма вероятно, что когда сотник хотел идти, иудеи воспрепятствовали, льстя ему и говоря: мы сходим и приведем Его. Смотри, и самая просьба их исполнена лести; он любит народ наш и построил нам синагогу, говорят они; и не знают даже, за что нужно похвалить этого мужа. Но как скоро сотник освободился от докучливости иудеев, то посылает сказать: «Не подумай, что я не пришел по лености, но потому, что почел себя недостойным принять Тебя в дом». Вероятно, что и сам он, после того, как послал друзей, пришел и сказал то же» (Свт. Иоанн Златоуст. «Беседы на Евангелие от Матфея». 26).
Епископ Михаил дополняет объяснение Иоанна Златоуста так: «Евангелист Матфей употребляет в этом случае оборот речи довольно обыкновенный и свойственный многим писателям, по которому сказанное кем-либо через других или при посредстве других представляется сказанным непосредственно от него самого, и ответ, полученный через других, представляется ответом, данным ему самому; Евангелист же Лука повествует точнее, как было дело. Потому у Евангелиста Матфея представляется разговор Иисуса Христа как бы с самим сотником, тогда как разговор этот происходил через посредство других, сначала иудейских старейшин, потом друзей. Может быть, впрочем, что и сам сотник после друзей вышел из дома ко Господу» (Толковое Евангелие. 2).
Сотник признавал себя недостойным принять Иисуса в своем доме, поэтому невозможно допустить, чтобы он оставался спокойным, видя Иисуса приближающимся к этому дому; он должен был выйти и остановить Иисуса, и он несомненно так и поступил.[42] Таким образом оказывается, что оба Евангелиста совершенно правдиво передали это событие, но каждый из них передал не все подробности, вследствие чего повествование одного надо дополнить повествованием другого. Если мы поступим так, то должны будем признать, что сначала пришли к Иисусу иудейские старейшины, потом друзья сотника и, наконец, у самого дома вышел к Иисусу и сам сотник; Лука передает нам разговор Иисуса со старейшинами иудейскими и друзьями сотника, а Матфей обратил внимание лишь на самого сотника и его слова, исполненные веры, так как эти именно слова и составляли существеннейшую часть всего рассказа. При объяснении кажущихся разногласий между Евангелистами следует всегда помнить, что ни один из Евангелистов не претендовал на передачу со всеми подробностями всех событий последних лет земной жизни Иисуса Христа.
Христос в доме Симона-фарисея
В одном из городов Галилеи, быть может, Магдале, один из фарисеев, по имени Симон, пригласил к себе Иисуса на обед. С какой целью последовало это приглашение – Евангелист не объясняет, но очевидно, что Симон был не из числа расположенных к Иисусу, так как не оказал Ему в своем доме самой обычной в то время вежливости: не облобызал Его и не велел омыть Ему ноги и помазать голову.
Покаявшаяся грешница
Христос принял приглашение, и когда, по восточному обычаю, возлег перед обеденным столом, в дом Симона вошла известная в том городе грешница. Предание гласит, что то была Мария Магдалина. О Марии Магдалине в Евангелии говорится как о женщине, из которой Иисус изгнал семь бесов (Мк 16:9; Лк 8:2), а так как в Священном Писании число семь часто применяется вместо много, множеством же бесов обозначается иногда множество грехов, то можно полагать, что Мария Магдалина была большая грешница. В дальнейших повествованиях говорится, что она всюду следовала за Иисусом, стояла у креста Его, присутствовала при Его погребении и первая удостоилась видеть Его воскресшим. Вообще, это – выдающаяся личность в евангельской истории. Поэтому некоторые думают, что если бы в дом Симона-фарисея вошла Мария Магдалина, то Евангелист Лука, тщательно исследовавший все евангельские события, назвал бы ее по имени, а так как он умалчивает об имени той женщины, то, вероятно, это была не Мария Магдалина, а другая женщина, известная всему городу блудница. Но если принять во внимание, что тот же Евангелист, вслед за рассказом о случившемся в доме Симона-фарисея, говорит, что за Иисусом, ходившим после того по городам и селениям, следовали двенадцать Апостолов и некоторые женщины, в числе которых на первом месте ставит Марию Магдалину (Лк 8:1–3), и если допустить предположение, что Лука нарочно не назвал по имени явившуюся в дом Симона грешницу, потому что не хотел связывать прошлого этой грешницы с именем Марии Магдалины, ставшей после того праведницей, – то следует верить преданию.
Вошедшая в дом Симона женщина принесла с собой алавастровый сосуд с миром. Алавастром назывался особый вид мрамора, отличавшийся легкостью и прочностью; из него выделывались, между прочим, сосуды для хранения благовонных жидкостей; сосуды эти имели форму высокого кувшина с узким горлышком. Нард – это дерево, росшее преимущественно в Индии; из корней его добывался душистый сок, ценившийся очень дорого. Из этого сока, оливкового масла и душистых цветов варили благовонную жидкость, называвшуюся нардовым миром. В те времена богатые люди мазали себе миром волосы на голове, бороду и даже все лицо; на пиршествах у богачей принято было мазать миром головы и гостей, а для оказания кому-либо особого почета мазали и ноги. Мазали миром при погребении и тела умерших богатых людей.
Когда Христос, в сопровождении учеников Своих, многих женщин и толпы народа, вошел в тот галилейский город, в котором жил Симон-фарисей, то несомненно, что проживавшая там же богатая блудница, увлекавшая в свои сети толпы мужчин, полюбопытствовала посмотреть на нового Пророка. Несомненно также, что учение Иисуса, услышанное ею, открыло ей новый мир и произвело на нее такое сильное, потрясающее впечатление, что она решилась оставить свой порочный образ жизни; и вот, когда Христос вошел в дом Симона, она идет туда, останавливается у ног возлежавшего Иисуса, припадает к ним, рыдает и так обильно проливает слезы покаяния, что обливает ими неомытые ноги Иисуса, вытирает их своими волосами, целует их и мажет принесенным ею миром.
Этот нравственный переворот, видимо совершившийся в душе блудницы, эти слезы покаяния, это открытое исповедание грехов не тронули заскорузлое сердце фарисея, а только дали ему повод считать Иисуса простым человеком, даже не пророком. По его понятиям, прикосновение грешницы оскверняло человека, и потому благочестивый еврей, не желавший оскверниться, не позволил бы грешнице даже дотронуться до своих ног. «Если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему (рассуждал Симон), и не допустил бы Себя до осквернения, а так как, очевидно, Он не знает, что к нему прикасается грешница, то Он – не пророк» (Лк 7:39).
Притча о двух должниках
Всеведущий Иисус знал, о чем думал фарисей, и для обличения его сказал ему притчу: у одного заимодавца было два должника: один должен был пятьсот динариев, а другой пятьдесят, но как они не имели чем заплатить, он простил обоим. Скажи же, который из них более возлюбит его? (Лк 7:41–42).
Ответить на этот вопрос было нетрудно. Думаю, тот, которому более простил, – сказал Симон.
«Видишь ли ты эту женщину? (сказал Господь Симону). Ты считаешь ее грешницей, и думаешь, что она оскверняет всякого человека одним прикосновением своим. Ты удивляешься, как это Я не обращаю на нее внимания, как это Я не прогоню ее от Себя; ты даже думаешь, что Я не знаю, кто у ног Моих. Ты не жалел ее, когда она отдалась во власть греха, во власть тьмы; ты и не подумал тогда об ее исправлении, а теперь ты не только не радуешься ее раскаянию, но даже смотришь на нее с презрением и гадливостью. А почему? Потому что ты никого не любишь, кроме самого себя; ты считаешь себя праведником, и боишься, что общение с грешниками может лишить тебя этой мнимой праведности. Ты и Меня считаешь грешником; и если решился пригласить Меня на обед, то все-таки отнесся ко Мне не как к другу или даже гостю, а как к человеку, которого ты принимаешь лишь из снисхождения, из милости. Ты даже не велел своим слугам омыть Мне запыленные ноги, что принято по отношению к каждому, входящему в дом; а она слезами облила Мне ноги, и волосами головы своей отерла (Лк 7:44). Ты не встретил Меня обычным приветствием, которым обыкновенно встречают всякого гостя: ты не облобызал Меня, а она, с тех пор как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги (Лк 7:45). Ты побоялся бы даже прикоснуться к неомытым ногам Моим, чтобы не оскверниться, а она целует эти ноги и обливает их слезами своими. Ты не велел слугам своим помазать Мне голову маслом, а она драгоценным миром помазала Мне ноги (Лк 7:46) и не перестает целовать их, не обращая никакого внимания на твои и твоих гостей презрительные взгляды на нее. А отчего это? Что сталось с этой грешницей? Что привело ее сюда, за Мной, в чужой дом, без приглашения домохозяина? Что побудило ее оставить всю роскошь своего дома и прийти сюда, стать в положение последней рабыни и обильно проливать слезы покаяния? Как ты думаешь об этом, Симон? Ты молчишь; но Я объясню тебе, Я Сам отвечу на эти вопросы. Слово мое о любви к Богу и к ближним и о блаженстве в Царстве Небесном, случайно услышанное этой женщиной, так глубоко запало в ее душу и произвело такой нравственный переворот в ней, что она уверовала в Бога, полюбила Его и всех людей, порвала все, что связывало ее с ее прошлым, и пошла за Мной, зажегшим в сердце ее эту искру любви; и пришла она сюда, и не постыдилась при всех вас проливать слезы покаяния, не постыдилась этим осудить свою прежнюю греховную жизнь, чтобы начать новую. Пойми же, насколько она выше тебя! Пойми, что для самоисправления, для возрождения к новой жизни, для вступления в Царство Божие, надо отрешиться от себялюбия и возлюбить Бога и ближних; и чем сильнее эта любовь, чем самоотверженнее она, тем надежнее человек для Царства Божия, тем ближе он к Царству Небесному. И потому прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много (Лк 7:47). А ты? Ты никого, кроме себя самого, не любишь; ты и грешником себя не считаешь; но ты, как и другие люди, тоже не без греха; и если тебе простятся твои грехи, то ты, считая себя праведником, и не отблагодаришь, не полюбишь Того, Кто властен простить твои грехи, ибо, по-твоему, и прощать-то тебе нечего; поэтому ты и не можешь полюбить той сильной и самоотверженной любовью, какая загорелась в этой женщине. И за это Я говорю ей: прощаются тебе грехи (Лк 7:48)».
Симон и все гости его должны были понять, что под заимодавцем притчи Христос разумел Самого Себя, Которому все люди должны, перед Которым все грешны, одни более, а другие менее; и никто из этих должников не может освободиться от последствий своих грехов, несмотря на слезы покаяния, если не будет прощен Заимодавцем. И если судить по-человечески, то освободившийся от множества грехов должен более и возлюбить Того, Кто простил их, а менее согрешивший и возлюбит менее, то есть будет менее благодарен Своему Освободителю; в действительности же не сила любви соразмеряется с количеством прощенных грехов, а прощение дается по силе этой любви, возрождающей грешника.
Мария Магдалина так решительно порвала со своим прошлым и проявила такую силу любви к Богу, возродившему ее к новой жизни, что не обращала никакого внимания на презрительные взгляды фарисеев и думала только о том, как ей на деле доказать силу этой любви. Господь знал, что такая самоотверженная любовь к Богу приведет эту женщину к точному исполнению Его воли и воспламенит в ней такую же самоотверженную любовь к ближним, ко всем людям вообще. Господь знал, что сила такой всеобъемлющей любви, в соединении с сердечной, искренней верой, так преобразит внутренний мир этой женщины, что все ее будущее загладит, искупит грехи прошлого. Поэтому Он и сказал Симону: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кто мало любит, кто не обладает такой силой любви, тому и прощено будет мало, тому простится по мере любви его.
Да, искренняя, чистая, бескорыстная любовь производит чудеса в человеке: она возрождает его и делает достойным сыном Отца Небесного. Она (по выражению Апостола Павла) долготерпит, милосердствует… не завидует… не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит (1 Кор. 13:4–7). Объясняя Коринфянам, как любовь преобразует человека, Апостол Павел писал им, что любовь больше веры, больше надежды, и что человек без любви – ничто (1 Кор. 13:2, 13).
Видя пробуждение такой силы любви в покаявшейся женщине, зная, к чему приведет ее эта сила, Господь сказал ей: прощаются тебе грехи.
Фарисеи не поняли сказанного Господом. Послышался ропот; все стали говорить: кто это, что и грехи прощает?
«Предупреждая более открытое выражение этого ропота, который мог обрушиться и на эту женщину, Господь кротко дает ей намек уйти от этих холодных и жестоких мнимо-добродетельных и строгих судей: «Иди с миром! Вера твоя спасла тебя!» (Епископ Михаил. «Толковое Евангелие». Т. 2).
Глава 14
Поучения в притчах
После того Иисус проходил по городам и селениям в сопровождении двенадцати Апостолов, толпы народа и некоторых женщин, которых Он исцелил от болезней и освободил от одержавших их злых духов.
Из всех сопровождавших Христа женщин Евангелист называет только трех: Марию Магдалину, Иоанну, жену Хузы, домоправителя Ирода, и Сусанну. Про Сусанну в Евангелиях ничего более не говорится. Относительно Иоанны полагают, что это – жена того царедворца, сына которого исцелил Иисус (Ин 4:46–53); Иоанна упоминается в Евангелии Луки (24:10) в числе жен-мироносиц, пришедших ко гробу Господню.
Имя Марии Магдалины упоминается всеми четырьмя Евангелистами. Она стояла при Кресте Иисуса (Ин 19:25; Мк 15:40; Мф 27:56); она присутствовала при погребении Его (Мф 27:61; Мк 15:47); она первая удостоилась видеть воскресшего Христа (Ин 20:14–17; Мк 16:9). Про ее прошлое Евангелисты Лука и Марк выражаются кратко: Мария, называемая Магдалиною, из которой вышли семь бесов (Лк 8:2); Воскреснув рано в первый день недели, Иисус явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов (Мк 16:9).
По мнению блаженного Феофилакта, Священное Писание принимает иногда число семь в смысле множества; поэтому и слова Евангелистов о том, что Иисус изгнал из Магдалины семь бесов надо понимать в том смысле, что Он изгнал из нее многих бесов; можно понимать это изречение еще и в смысле противоположения семи бесов семи духам добродетели (Толкование на Евангелие от Марка. 26).
Если принять первое толкование, то следует признать, что Мария Магдалина была бесноватой, что, однако, не согласуется с преданием о ней, а если держаться второго объяснения блаженного Феофилакта, то придется признать, что Мария Магдалина прежде была вообще порочной женщиной. Это последнее определение личности Магдалины подкрепляется преданием о том, что она была грешницей и помазала ноги Иисуса миром в доме Симона-фарисея. Происходила она из города Магдалы, стоявшего на западном берегу Галилейского или Геннисаретского озера.
Эти и другие женщины, сопровождавшие Иисуса, помогали своим имуществом Ему и Его Апостолам: Иисус был беден и до выступления на проповедь зарабатывал средства к жизни личным трудом (плотника), а теперь Он, конечно, не мог заниматься этим ремеслом; Апостолы же оставили все и пошли за Ним, поэтому Иисус и Апостолы нуждались в вещественной помощи.
Иисус Христос совершал Свои путешествия по Галилее и окрестным странам, возвращаясь почти каждый раз в Капернаум. Во время пребывания Своего в этом городе Он любил выходить к берегу Галилейского озера, называвшегося морем, и поучать народ там на просторе, где могли поместиться все желавшие слушать Его. В один из таких дней к Нему на берег собралось такое множество народа, что Он вынужден был, как это и прежде случалось, сесть в лодку и, отделившись таким образом от толпы, поучать ее. И поучал их много притчами (Мф 13:3).
В Своих поучениях Иисус Христос всегда сообразовался с уровнем понимания слушателей: говоря с книжниками и фарисеями, Он уличал их в непонимании или искажении смысла Писания; ученикам Своим постепенно, в ясных, не требующих объяснения выражениях открывал цель Своего пришествия, предстоявшие Ему смерть и Воскресение, а народу говорил притчами. Сильное, потрясающее впечатление на толпы народа производили чудеса, совершаемые Иисусом, а не учение Его, остававшееся для многих малопонятным. Если фарисей Никодим не мог понять, что для вступления в Царство Небесное необходимо духовное возрождение или перерождение, то и от народа, воспитанного в ложных понятиях о Мессии и Царстве Его, нельзя было ожидать сознательного отношения к поучениям Иисуса. Народ бессилен был умом понять Иисуса, но сердце подсказывало ему, что великий пророк восстал между ними, и Бог посетил народ Свой (Лк 7:16). Вот почему поучения Свои к народу Иисус Христос излагал большей частью в особой иносказательной форме, дававшей слушателям возможность легко запомнить слышанное и потом вдуматься в его смысл. Для Своих иносказаний, сравнений, Иисус брал примеры из обыденной жизни народа и окружавшей его природы.
Притча о сеятеле
Так и в данном случае, Он напомнил им их родные поля, местами заросшие колючим кустарником, тернием, местами же каменистые, покрытые тонким слоем рыхлой почвы, и, сравнивая с таким полем стоявшую перед Ним толпу, сказал: вот, вышел сеятель сеять; и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то.
В тот же день, когда Господь окончил поучать народ притчами, двенадцать Апостолов и окружавшие Его попросили разъяснить им эту притчу, и Господь разъяснил.
Вот, вышел сеятель сеять (Мф 13:3). Семя есть слово Божие (Лк 8:11). Сеятель слово сеет (Мк 4:14). Но кто же этот сеятель? В другой притче о плевелах Иисус Христос под именем сеятеля подразумевал Себя, Сына Человеческого, как это видно из данного Им Своим ученикам объяснения той притчи: сеющий доброе семя есть Сын Человеческий (Мф 13:37); в объяснении же этой притчи Он не говорил, кого надо считать сеятелем. Поэтому надо признать, что сеятелем считается здесь прежде всего Сам Иисус Христос, а затем и все Апостолы, преемники их и все проповедники, устно или письменно сеющие слово Божие.
Как разнородна бывает почва, в которую бросает сеятель семена, так разнохарактерна бывает и толпа народная, перед которой выходит проповедник, сеятель слова Божия.
И когда он сеял, иное упало при дороге; и налетели птицы и поклевали то. Труд сеятеля пропал; семя, упавшее на невспаханную почву, не подготовленную к прорастанию, не дало ростка; птицы поклевали его. Так бесплоден бывает иногда и труд проповедника слова Божия. Если все слушатели его с отуманенным умом и загрубелым сердцем, то он может руководствоваться заповедью Христа – не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями (Мф 7:6). Но не о таком случае говорится в притче о сеятеле; здесь толпа разнородна, здесь имеются и добрые сердца, могущие принять слово Божие, и потому здесь проповедь обязательна, и опасения, что сеемое слово будет не всеми усвоено, не должны останавливать сеятеля.
Посеянное при дороге, – поясняет Христос, – означает тех, в которых сеется слово, но к которым, когда услышат, тотчас приходит сатана и похищает слово, посеянное в сердцах их (Мк 4:15). Так записал слова Иисуса Евангелист Марк. То же самое объяснение передают Евангелисты Матфей и Лука, но с некоторыми добавлениями, весьма существенными; так, по Евангелию от Матфея, ко всякому, слушающему слово о Царстве и не разумеющему, приходит лукавыйи похищает посеянное в сердце его (Мф 13:19), чтобы они не уверовали и не спаслись (Лк 8:12).
Из сопоставления сказаний всех трех Евангелистов об объяснении Иисусом Христом этой части притчи о сеятеле становится ясным, что посеянному при дороге уподобляются такие слушатели слова Божия, которые не разумеют его, которые не в силах даже и понять его, как не в силах бывает утоптанная дорога принять упавшее на нее зерно. Приведем пример из нашей жизни: В церкви читали Евангелие; стоял тут среди других один человек, который внимательно слушал чтение, но ничего не понял; выходя из церкви, он встретился с выходившим оттуда же приятелем и просил его объяснить ему прочитанное Евангелие, но тот сказал ему, что и сам ничего не понял. Тогда идет он к одному знакомому и просит растолковать ему, что означают слышанные им слова Евангелия; но знакомый его был неверующий и сказал ему: «Напрасно и слушал; только время потерял! Не стоит и слушать того, что там читают!» Не получив ни от кого объяснения, человек этот не получил никакой пользы от услышанного им слова Божия и скоро забыл его: оно было похищено у него. Конечно, если бы он обратился за разъяснением к верующему и понимающему смысл и значение слова Божия, то тот дал бы ему настоящее объяснение, и слово Божие проросло бы и в нем, как может прорасти и зерно на дороге, если ее вскопают и разрыхлят.
Иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло, и, как не имело корня, засохло.
«В Сирии (по свидетельству Плиния) пашут весьма неглубоко, так как под поверхностью лежит каменный грунт, летом иссушающий семена». На таком каменном грунте, если он покрыт тонким слоем плодородной почвы, зерно всходит быстро, но укорениться ему негде, и когда настает зной, росток, бессильный для борьбы с ним, погибает.
Посеянное на каменистом месте означает тех, которые, когда услышат слово, тотчас с радостью принимают его, но не имеют в себе корня и непостоянны; потом, когда настанет скорбь или гонение за слово, тотчас соблазняются (Мк 4:16–17). Это люди, которые, услышав слово Божие, сразу же поняли его, уразумели все. Умом они приняли его, но сердце-то их не отзывчиво к добру, холодно оно; умом они понимают, что надо любить ближних, будь то даже враги наши, и что надо благо творить им; они сознают, что надо прощать всем и не гневаться ни на кого, что надо за причиненное зло воздавать добром; но как только приходится им доказать все это на деле, то росток слова Божия и засыхает в них, и они оказываются бессильными согреть его в холодном сердце своем. Они охотно принимают благую весть о вечном блаженстве в Царстве Небесном; но когда приходится для достижения этого блаженства изменить привычный образ жизни, отстать от грехов, вести упорную борьбу с искушениями, претерпеть лишения, а иногда и гонения за веру, то оказываются малодушными, бессильными в борьбе со злом; они падают духом, вера их ослабевает, и как гибнет под палящими лучами солнца растение, не имеющее корня, так гибнут и надежды их на Царство Небесное.
Иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его. Семя это упало не в разросшиеся кусты терния, а в такую почву, из которой они выкорчеваны, и которая достаточно хорошо распахана, но только корневища терновые не все извлечены. Если бы Иисус Христос подразумевал здесь разросшиеся уже кусты, то не сказал бы – и выросло терние. После посева по земле, казавшейся хорошо разработанной, оставшиеся в ней корни терния прорастают; всходит и посеянное семя; но быстро растущие побеги терния заглушают его, лишают света, поглощают всю влагу из почвы и не дают посеянному правильно развиваться; вырастает из него тощий стебель, который не дает колоса и зерна. Посеянное в тернии означает слышащих слово, но в которых заботы века сего, обольщение богатством и другие пожелания, входя в них, заглушают слово, и оно бывает без плода (Мк 4:18). Эти люди принимают слово Божие, но оно не возрождает их: наслаждения житейские (Лк 8:14), погоня за богатством, суета и предрассудки века не дают им времени укрепиться в вере, заглушают божественное слово; слово это все более и более забывается и потому остается бесплодным. Такие люди сознают, что хорошо было бы достигнуть вечного блаженства в Царстве Небесном, но тут же мир предлагает им свои земные блага. Вечное блаженство (рассуждают они) когда-то еще будет, а молодость, наслаждения житейские, богатство уйдут и не вернешь их, если вовремя не воспользуешься ими; покаяться и жить по заповедям Божиим еще успеем, и потому пользование благами мира сего не помешает нам в свое время подумать и о Царстве Небесном. Так рассуждают люди, в которых слово Божие заглушается терниями; они не замечают, что терние это все более и более разрастается, что тощему стеблю посеянного в них слова становится все теснее и теснее, что приходит наконец время, когда трудно и поздно уже вырывать поросли терния, сильно разросшиеся; они забывают также, что нельзя служить Богу и маммоне, и что человек не знает ни дня, ни часа, когда отозван будет из этой жизни.
Иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное в тридцать.
Упавшее на добрую землю, это те, которые, услышав слово, хранят его в добром и чистом сердце и приносят плод в терпении (Лк 8:15).
То же самое объяснение этой части притчи передает и Евангелист Матфей, но с добавлением: «Посеянное же на доброй земле означает слышащего слово и разумеющего, который и бывает плодоносен» (Мф 13:23).
Здесь, следовательно, подразумеваются те люди, которые слушают слово Божие и разумеют его, добрые и чистые сердца которых заботливо хранят его, которые в терпении несут иго Христово и через то достигают известных степеней совершенства, сообразно усилиям, употребляемым ими для достижения Царства Небесного: приносят плод во сто крат, в шестьдесят и в тридцать. Таким людям противополагаются люди с сердцами огрубелыми, как утоптанная и накатанная дорога.[43]
Но (скажут) чем же виноваты слушающие и не разумеющие слово и слушающие, но не имеющие для хранения слова чистого и доброго сердца? Если бы они обладали этими данными для успешного произрастания посеянного и в них зерна, то, может быть, и оно дало бы плод? Да ведь все люди приходят в мир добрыми, и зло внедряется в них потом вследствие их же вины: или сознательного стремления к нему, или же легкомысленного попущения; следовательно, черствым, невосприимчивым сердце делается по вине самого человека. Можно и твердую придорожную полосу земли вспахать и обратить в плодородную. Здесь говорится не о неразумных людях, но о неразумеющих, то есть могущих, но не желающих разуметь; при сильном желании и неразумеющий может уразуметь слово Божие, казавшееся ему прежде непонятным, а уразумев его, и исправить свое неотзывчивое сердце; следовательно, все зависит от воли самого человека, который и должен нести заслуженную им ответственность за невнимание к слову Божию и нежелание уразуметь его.
Притча о плевелах
Продолжая поучать народ, стоявший пред Ним на берегу, Иисус сказал: Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем; когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел.
Слова – когда же люди спали – не означают беспечности людей, так как к посеянному полю не были приставлены стражники для охраны посева; слова эти означают лишь время, когда пришел враг, то есть ночь, когда все люди обыкновенно спят. Плевелы – это сорное растение, очень похожее зеленью и стеблем на пшеницу, вследствие чего его нельзя выполоть в то время, когда всходы пшеницы еще малы, когда прополка им не приносит вреда; когда же плевелы достигают такого роста, что их можно отличить от пшеницы, тогда выдергивание их сопряжено с вытаптыванием и повреждением корней пшеницы. Когда взошла зелень и показался плод (то есть колос), тогда явились (то есть обнаружились) и плевелы, взошедшие одновременно с пшеницей, но своевременно не замеченные.
Пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы. Рассказ об этом не мог удивить слушателей Иисуса, так как подобная месть была в обычае у народов востока.
Рабы посеявшего доброе семя были удивлены, когда увидели выросшие с пшеницей плевелы, и предложили свои услуги выбрать их; но так как они, выбирая плевелы, могли выдернуть вместе с ними и пшеницу, то он сказал им: оставьте расти вместе то и другое до жатвы…
По объяснению Иисуса Христа, данному Апостолам, посеявший доброе семя есть Сын Человеческий, то есть Он Сам; враг Его – диавол; поле – мир; доброе семя – сыны Царства Божия; плевелы – сыны лукавого.
Учение Христа предлагается всем, оно сеется по всему миру; но и диавол своими соблазнами сеет зло среди людей. Люди одарены разумом и свободой воли; им предоставлен выбор между добром и злом; одни идут узким путем в тесные врата Царства Небесного, другие же широкой дорогой в противоположную сторону. Поэтому на обширной ниве мира вместе с достойными сынами Отца Небесного (пшеницей) живут и сыны лукавого (плевелы).
И как часто при виде возмутительных поступков злых, безнравственных людей говорят: «О Господи! Почему Ты не наказываешь теперь же злых людей? Зачем Ты даешь им возможность пользоваться всеми благами мира? Зачем они теснят, угнетают добрых?» На все эти вопросы Христос отвечает: Оставьте расти вместе то и другое до жатвы; настанет время жатвы, день Страшного Суда, и Я скажу жнецам, Ангелам Своим: соберите прежде плевелы… чтобы сжечь их… и соберут… делающих беззаконие, и ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов… а пшеницу уберите в житницу мою… Тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их.
Притча о зерне горчичном
После притчи о плевелах Иисус Христос сказал притчу о зерне горчичном. Иоанн Златоуст так объясняет связь между этими притчами. В притче о сеятеле сказано, что три части всех посеянных семян погибают, а всходит, спасается только одна; притчею же о плевелах пояснено, что и этой четвертой части посеянного угрожает большая опасность от плевел. Слушая эти притчи, ученики могли прийти в уныние от такого малого числа людей, могущих спастись. Поэтому-то Господь и предлагает им притчу о горчичном зерне. Зерно это, будучи меньше всех семян на земле, становится, когда всходит, больше всех злаков, и пускает большие ветви, так что под тенью его могут укрываться птицы небесные (Мк 4:31–32). То же самое будет и с проповедью. Хотя ученики Его были всех бессильнее, всех униженнее, но так как сила, в них сокрытая, была велика, то проповедь Евангельская распространилась по всей вселенной (Свт. Иоанн Златоуст. «Толкование на Евангелие от Матфея». 11).
Блаженный Иероним по тому же вопросу выражается так: «Евангельская проповедь меньшее из всех учений. В самом начале оно кажется неправдоподобным: оно проповедует человека и Бога, Бога умирающего, и соблазн Креста. Сравни это учение с догматами философов, с их книгами, блистательным красноречием, со сложением их речей, и увидишь, как семя Евангелия меньше всех этих семян. Но то, при своем начале проникая глубоко, не животворит; напротив того, слабеет, истощается и, подобно злакам, иссыхает. Благовестив же, по-видимому малое, будучи посеяно в душе верующего или в целом мире, укореняется подобно сильному дереву.
Царство Божие, Царство Христа на земле или Церковь Христова, сначала совсем малое, едва приметное, как горчичное зерно, разрослось со временем так, что вместило в себе множество народов, подобно тому, как в ветвях горчичного дерева укрываются стаи птиц небесных.
Горчичное зерно так мало, что у евреев того времени была поговорка: мал, как горчичное семечко. Это не то однолетнее растение, которое растет и у нас; это растение многолетнее, достигающее громадных размеров: под ветвями его может проехать человек на коне, а на ветвях садятся огромные стаи птиц.
Притча о закваске
Развивая ту же мысль о будущности основываемого Им Царства Божия на земле, Иисус Христос сказал притчу о закваске. Еще сказал: чемууподоблю Царствие Божие? Оно подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло все. Известно, что ничтожное количество закваски (дрожжей), положенное в громадное (сравнительно с закваской) по объему тесто, сообщает всему тесту свои свойства и возбуждает в нем брожение. Так и малое стадо Христово (Ин 6:32; Лк 12:32), войдя в мир, создаст обширное Царство Божие на земле, долженствующее объединить все человечество.
«Не говори Мне: что можем сделать мы, двенадцать человек, вступив в среду такого множества людей? В том самом и обнаружится яснее ваша сила, что вы, вмешанные во множество, не предадитесь бегству. Как закваска тогда только заквашивает тесто, когда бывает в соприкосновении с мукой, и не только прикасается, но даже смешивается с ней, так и вы, когда вступите в неразрывную связь и единение с врагами своими, тогда их и преодолеете» (Свт. Иоанн Златоуст. «Толкование на Евангелие от Матфея». 45).
По свидетельству Евангелиста Марка, Иисус Христос таковыми многими притчами проповедывал им (то есть народу) слово; но не все притчи, сказанные им тогда, записаны Евангелистами. Евангелист Матфей, обращавший при написании своего Евангелия особенное внимание на исполнение Иисусом всех пророчеств о Мессии, говорит, что, поучая притчами, Иисус исполнил сказанное Богом через пророка Давида. Семьдесят седьмой псалом начинается так: Внимай, народ мой, закону моему, приклоните ухо ваше к словам уст моих. Открою уста мои в притче (Пс 77:1).
Когда Иисус окончил притчи, приступили к Нему ученики и спросили: для чего притчами говоришь им?
Потому говорю им притчами, – отвечает Христос, – что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют. Они не слепы и не глухи, но, развращенные своими лжеучителями (книжниками и фарисеями), они почти потеряли способность понимать виденные ими знамения и слышанное ими учение. И сбывается над ними пророчество Исаии, которое говорит: слухом услышите – и не уразумеете[44],и глазами смотреть будете – и не увидите, ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их (Мф 13:14–15; Ис 6:9–10). Испорченность большинства этих людей так велика, что они умышленно становятся глухи к слову истины и закрывают глаза свои от великих знамений, как бы опасаясь, что в противном случае они, пожалуй, обратятся к Богу и будут спасены Им. Но Христос не отталкивает и их от Себя; нет, Он и им преподает Свое учение о Царстве Небесном, но только в иносказательной форме, предоставляя им самим, при желании, додуматься до сокрытого в притчах смысла. Кто имеет искреннее желание понять смысл притчи и учения Христа, тому дано будет это понимание, и приумножится в нем; а кто не имеет такого желания, тот останется глух к учению Христа, если бы оно излагалось даже и не в притчвой форме; тому не принесет пользы даже и то богопознание, которое имеют все люди, на какой бы ступени религиозного развития они ни стояли; у того само собою оно отпадет как бесполезное для него, как бы отнимется и то, что имеет (Мф 13:12).
Апостолам же, которые для Христа оставили все земное и пошли за Ним и тем обнаружили веру в Него и искреннее желание следовать Его учению, – им через это сделалось доступным, возможным воспринять то, что другие, без веры и желания, слыша не слышат и видя не видят и не разумеют; им-то дано знать тайны Царствия Небесного.[45]
Слова – кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет, – взятые в отдельности, без связи с предыдущими и последующими, могут показаться непонятными; но если принять во внимание, что они сказаны в разъяснение вопроса о том, что слово Божие о Царстве Небесном воспринимается, усваивается теми только, ум и сердце которых восприимчивы к тому, то станет понятным, что здесь речь идет не о приумножении вещественных богатств богатого и обнищании бедного в буквальном смысле этих слов, а об обогащении духовного мира человека истинным богопознанием. Скажут: чем виноват человек, не имеющий такой восприимчивости к слову Божию? За что же отнимется у него и то, что имеет? На это мы ответим, что стремление к богопознанию присуще всем людям как разумным существам, но многие из них так затуманили свой ум различными лжеучениями, так ожесточили свое сердце, что нехотя слушают слово Божие и слушая не слышат его; они повторяют навязанные им праздные речи, например, о том, что в Евангелии много непонятного, а потому и не заглядывают в него; в этом-то и вина их, за это отнимается у них и то разумение, какое они имели. Но если те же люди без предвзятых мыслей приступят к чтению слова Божия и будут читать его с верой и искренним желанием понять его, то они, несомненно, поймут его; понимание дано будет им; и чем более они будут проникаться величием этого слова, тем более приумножится в них это понимание, тем светлее, яснее будет для них божественная истина; тогда блаженны будут и их очи, что, видя, видят, и их уши, что, слыша, слышат (Мф 13:16).
Многие ветхозаветные пророки желали видеть (Мф 13:17) то, о чем пророчествовали; многие праведники хотели видеть осуществление своих ожиданий пришествия Мессии и слышать Его; но они не видели и не слышали Его. Ваши же блаженны очи, что видят, и уши ваши, что слышат (Мф 13:16).
К сожалению, в то время даже ближайшие ученики Иисуса, Апостолы Его, не вполне ясно еще сознавали то, что видели и слышали. По сказанию Евангелиста Марка, они, видимо, затруднялись понять смысл притчи о сеятеле, так как Христос спросил у них: Не понимаете этой притчи? как же вам уразуметь все притчи? (Мк 4:13).
Вот что значит притча сия (объяснение притчи о сеятеле приведено выше).
Окончив поучение притчами и отпустив народ, Иисус вошел в дом (Мф 13:36) и тут, оставшись наедине с Апостолами, объяснил им, по их же просьбе, значение притчи о плевелах (объяснение приведено выше). Апостолы просили объяснить им только две притчи; следовательно, остальные были поняты ими и без объяснений. Выше было сказано, что поучение притчами предназначалось исключительно для народа. Между тем, оставшись наедине с учениками, Он продолжает говорить притчами – зачем? Не затем ли, чтобы испытать их восприимчивость к слову Божию, их вдумчивость и разумение? «Вот, – говорит Он, – вы не поняли притч о сеятеле и плевелах; как же вам уразуметь все притчи?» (Мк 4:13). И тут же, очевидно, для испытания, понимают ли они вообще мысли, сокрытые в притчах, Он говорит им новые притчи.
Притча о человеке, бросившем семя в землю
Царствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю, и спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он, ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе. Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва.
Притча эта всегда считалась одной из труднейших для толкователя. Кого надо подразумевать под человеком, бросающим семя в землю? По мнению Антония, архиепископа Волынского и Житомирского, здесь под сеятелем разумеется не Бог, а человек-христианин, насаждающий доброе семя (учение Христово или подвиги благочестия) как в своем сердце, так и в общественной жизни; он не может следить за дальнейшим возрастанием благодатной жизни в себе и в других, как отдыхающий хозяин не следит за постепенным произрастанием засеянной нивы, но Господь, невидимо утверждая добродетель в его сердце и в общественной жизни, подобно солнцу и дождю, поднимающим растущий в поле хлеб, затем вдруг неожиданно для тружеников обнаруживает благодатные плоды их трудов и дает обильную жатву Божию.
Толкуя притчи Господни, надо всегда иметь в виду, что, поучая притчами, Иисус Христос брал примеры не вымышленные, а из повседневной жизни Своих слушателей, и поступал Он так (по объяснению Иоанна Златоуста) для того, чтобы сделать слова Свои более выразительными, облечь истину в живой образ, глубже запечатлеть ее в памяти и как бы представить глазам. Поэтому в притчах надо искать сходства или подобия только в общем, а не в частностях, не в каждом слове, в отдельности взятом. Кроме того, каждую притчу надо понимать в связи с другими однородными и с общим духом учения Христа.
Иисус Христос в Своих проповедях и притчах весьма точно разграничивает Царство Небесное от Царства Божия. Царством Небесным Он называет то Царство Бога, которое назначается исключительно для праведников и начнется после окончательного Суда над родом человеческим. Царством же Божиим Он называет основанное Им на земле Царство верующих в Него и творящих волю пославшего Его Отца Небесного. Царство Божие подготавливает вступающих в него людей к Царству Небесному; началось оно с пришествием Христа, бросившего в сердца людей слово Божие, подобно тому, как и земледелец бросает семя в землю; окончится же тогда, когда наступит время жатвы, когда вполне созреет плод, выросший из посеянного слова Божия. Созреет же этот плод тогда, когда все человечество, населяющее землю, объединится в одно общество верующих, в единое стадо Единого Пастыря; когда все человечество станет одним полем, на котором посеяны добрые семена (рост плевел вместе с пшеницей не нарушит единства поля, как не нарушило единства малого стада Христова присутствие в нем Иуды). Тогда-то начнется Царство Небесное. Видимое участие Иисуса Христа в Царстве Божием выражается в основании Им этого Царства и в посылке жнецов, когда созреет плод. Хотя невидимое руководительство Его этим Царством несомненно теперь для всех верующих в Него, но Апостолы в то время не имели еще такой веры в Него. Им надо было привести из обыденной жизни наглядный пример для пояснения, как начинается и как окончится Царство Божие здесь, на земле. Лучшим примером послужил тот же посев, о котором уже было говорено. Человек, бросивший семя в подготовленную им для того землю, сделал этим все, что от него требовалось; хотя, при желании, он и наблюдает за ростом посеянного, и ограждает его от неблагоприятных сторонних влияний, но, вследствие силы, сокрытой в семени, земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе. Так и слово Божие, посеянное Иисусом Христом и упавшее на благоприятную почву, вследствие благодатной силы, заключающейся в нем, возрождает человека; и если ни терния, ни плевелы не заглушают его, то оно вырастает и дает плод даже без дальнейшего содействия Посеявшего.
На основании сказанного можно полагать, что в этой притче Сеятель – Сам Христос, семя – принесенное Им на землю слово Божие, а вырастающее из семени растение – Царство Божие. Главная е мысль притчи – действие силы слова Божия, соединяющей людей в единое Царство Божие. Остальные части притчи не следует принимать в расчет при толковании ее, так как они не имеют особого самостоятельного значения (например: и как семя всходит и растет, не знает он) и приводятся лишь для наглядного подтверждения верности главной мысли.
Притчи о сокровище, скрытом в поле, об искателе жемчуга и о неводе
Продолжая испытывать Апостолов, могут ли они понимать Его мысли, скрытые в притчах, Господь сказал им две притчи об искателях истины, то есть правды Божией. Один человек случайно нашел сокровище, зарытое в поле; найдя его, он так обрадовался, что пошел, продал все, что имел, и купил поле то. А другой искал хороших жемчужин, и когда нашел одну драгоценную жемчужину, то пошел, тоже продал все, что имел, и купил ее (Мф 13:46).
Притчи о сокровище, скрытом в поле, и о жемчуге имеют большое сходство между собой; та и другая говорят об обретении истины и пути к Царству Небесному (то есть Христа, так как Он есть истина и путь), с той лишь разницей, что в первой притче говорится о внезапном, неожиданном обретении сокровища, а во второй – об обретении драгоценной жемчужины после долгого искания вообще хороших жемчужин. Примером внезапно находящих сокровище, которое было скрыто от них, могут служить язычники, впервые услышавшие проповедь Апостолов об Иисусе Христе и познавшие через то, что исполнение возвещенной Им воли Божией есть единственное средство для вступления в приготовленное для праведников Царство Небесное. Озаренные проповедью Апостолов, многие из них бросали все, что раньше привязывало их к земной жизни, и такой ценой приобретали себе величайшее сокровище во Христе. Таких слушателей слова Божия Иисус уподобил человеку, который, обрабатывая чужую землю, случайно нашел зарытый в ней клад; чтобы обладать этим кладом, надо было купить поле то; и вот, он продает все, что имел, и покупает его, а с ним и найденное сокровище (в те времена, когда люди не могли считать себя вполне безопасными, многие богатые зарывали в землю часть своих сокровищ). Примером искавших истину и нашедших ее только в учении Христа может служить святой Иустин Философ: в сочинении своем «Разговор с Трифоном-иудеем» он говорит, что, будучи еще язычником, он изучил все философские системы того времени и особенно увлекался учением Платона, но все его знания не давали ему ответа на интересовавшие его вопросы о Боге, о душе, ее бессмертии и прочем, пока один старец (по преданию, святой Поликарп) не рассказал ему об Иисусе Христе и пророках, предвещавших его Пришествие; изучив, вследствие сего, пророчества и Евангелия, он только в них нашел единую истинную и полезную философию. Таким же искателем хороших жемчужин был и Тациан, ученик Иустина Философа, нашедший драгоценную жемчужину в Евангелии, и многие другие.