Московский лабиринт Кулагин Олег
— Полный порядок, Таня. Анализы хорошие.
Радуется, будто он мой лечащий врач.
— Одевайтесь. Идём завтракать.
Завтракали мы не в его кабинете, а в нормальной, почти уютной комнате. Если не считать решеток на окнах.
Я с аппетитом принялась за еду. Сегодня чувствовала себя куда лучше. Может, потому, что выспалась ночью. И всё воспринималось по-другому… Кем ты был, Николай? Талантливым гипнотизёром?.. Спасибо тебе. Сон, который ты навеял, был крепким и приятным…
Больше они не выдавят из меня и слезинки. И то, что вчера я собиралась перерезать вены — казалось нелепой детской слабостью.
— Не хотите еще бифштекса? Вам надо быть в хорошей форме, — сказал Алан. — Дело в том, что планы пришлось изменить. Мы связались с разработчиками «Стилета». Встреча через пять часов. В известном вам месте.
Вот как… Они знают по крайней мере один из нет-форумов, через которые мы устанавливали контакт, знают пароли и позывные. И сумели перенести встречу на три дня раньше.
Видимо, слишком масштабной была операция СОКа. И слишком неуклюжей. Скоро информация о нашем провале просочится и обязательно дойдёт до физиков. Поэтому американец так спешит. Я нужна ему прямо сейчас, работоспособной и свеженькой как огурчик. У него нет лишних дней, чтобы устраивать проверки. Алан уверен, что достаточно меня «обработал».
Вот он, мой шанс! Единственный. На который я даже не смела надеяться…
Мы вылетели из Тулы вертолетом. Скоро на горизонте появились сероватые многоэтажки окраин бывшей столицы. Дома здесь сохранились лучше. Кое-где даже поблескивали остатки стекла в оконных проемах.
Чуть погодя начался характерный московский пейзаж, и мне захотелось закрыть глаза…
Раньше я не видела это с высоты.
Бомбежки и голод выгнали из столицы большую часть жителей. Остальное довершили пожары. Дома без людей долго не живут. Тянувшиеся под нами во все стороны, почернелые, полуразвалившиеся остовы напоминали громадное неухоженное кладбище.
Даже сейчас, при ярком солнечном свете, Москва выглядела мрачновато. А ночью здесь по-настоящему жутко. В кой-какие места и полицаи не рискуют соваться после заката.
Тяжело выжить в городе-призраке. Но прятаться лете. Это не Тула, где на каждой улице нарвёшься на патруль.
На всем огромном пространстве Москвы вряд ли наберется три миллиона человек. Из них около двухсот тысяч — нелегалы и «полулегалы», обитающие в подвалах или сохранившихся бетонных коробках…
Кое-какие знакомые в московских Развалинах у меня есть. Если еще живы — помогут.
Я наклонила голову, вглядываясь через прозрачный колпак кабины. Внизу — Красная площадь. Флаг развевается над МакДоналдсом. Остатки бронзовых Минина и Пожарского уже успели демонтировать. На их месте возвышался пятиметровый уродец — памятник академику Сахарову работы Шемякина.
Площадь была чужой, как и всё остальное.
Миновав Садовое кольцо, вертолёт приземлился на расчищенный от руин участок. Поблизости ждал автомобиль. Старенький ВАЗ-«девятка».
— Сколько со мной? — уточнила я у американца.
— Кроме меня, ещё один. Ждёт в машине.
Понятно. Ожидается такой богатый улов, что Алан никому другому не доверил забрасывать невод. Будет сложнее для меня. Но, пожалуй, куда приятнее.
И всё-таки странно. Он готов идти на личный риск. Он во мне ничуть не сомневается. Это точно. Но в чём дело, в моих актёрских способностях? Или у американца опять припасен неизвестный козырь?
Мы сели в автомобиль, на заднее сиденье. Вертолет тотчас взмыл.
ВАЗ рванул с места.
Пока ехали, я успела присмотреться к водителю. Бритый, плотный затылок, короткая шея, выраставшая из широченных плеч — стандартная внешность человека, зарабатывающего на жизнь мускулами. Но взгляд, иногда мелькавший в зеркале заднего обзора, — цепкий, умный. Пожалуй, водитель не уступит Алану. А в чём-то, может, и опасней. Хотя бы тем, что, в отличие от Алана, он не считает меня своей маленькой победой.
Минут через пятнадцать, предварительно намотав круги по городу, «девятка» остановилась у метро «Площадь Суворова».
Улица и площадь — пустынны. Нежилой район. Кругом — сплошные развалины и брошенные дома с черными глазницами окон. Ярким пятном выделялся только новенький громадный плакат «Мы выбираем свободу!» — счастливая мамаша, обнимающая румяного упитанного ребёнка. Раньше я видела эту же мамашу на рекламе «памперсов». Наверное, оба плаката — продукция одного агентства.
Несколько хмурых оборванных личностей показались из развалин. Я поежилась: такие знакомые взгляды. Взгляды голодных шакалов. Нет, это не «переодетые». Скорее уж — коренные москвичи. За буханку хлеба — зарежут и не поморщатся. Впрочем, мы им — не по зубам. Наш водитель глянул сурово, и хмурых личностей, как ветром сдуло.
Метро не работает еще с бомбежек. Стеклянные двери выбиты. Вместо них приварены грубые решетчатые ворота, запертые на висячий замок. Жестяная табличка — белый фон, красные буквы на английском и русском: «Danger! Mines! Осторожно! Мины!» У всех уцелевших входов в метро сейчас такие таблички. Правительство Гусакова не может контролировать подземные коммуникации. И потому предпочитает их минировать. Хотя иногда не очень аккуратно. Опытный человек может и пройти.
Здесь СОКовские саперы проход наверняка очистили. Я потрогала замок. Кто-то щедро его смазал. Если люди Алана уже внутри, они аккуратно закрыли ворота за собой.
Американец в легкой растерянности чесал висок. Коллеги забыли оставить ему ключ? Я усмехнулась, пошарила в груде мусора и обнаружила длинный ржавый гвоздь. Небольшое усилие, и замок безвольно повис на освободившейся дужке.
— А вы мастерица! — одобрительно расплылся Алан. Тут до меня дошло, что он и сам бы без труда справился. Просто захотел увидеть, что буду делать я.
Ну и пускай видит. Делов-то. Я научилась открывать такие замки, ещё когда бомжевала. До нашей встречи с Михалычем.
Щемящее чувство колыхнулось внутри. Старик… Где ты? Что сейчас с тобой?
Перед тем, как шагнуть за ворота, опять посмотрела на яркий плакат. И вздрогнула. Померещилось, будто румяный младенец зыкнул на меня чужим взрослым взглядом. Внимательным и изучающим.
Нервы. Наверное, нервы…
Внизу ждала темнота. Поэтому надели «ночные глаза», синтезирующие цифровую картинку на основе всех диапазонов, включая инфракрасный и ультрафиолет. Видно не так, как при дневном свете. И всё же безошибочно различаются даже мелкие детали.
Я не зря выбрала эту станцию. Отсюда есть переходы ещё на две линии. Даже если они заранее перекрыли всё вокруг — шансов уйти больше. Уйти-то можно не только через туннели метро. Под Москвой едва ли не со сталинских времён сохранилась целая сеть коммуникаций. Планов её нет ни у СОКа, ни у американцев. А после того, как однажды исчезла спецгруппа из шестнадцати человек, они вообще боятся туда лезть. Мёртвый эскалатор остался позади. Мы двигались размеренным шагом.
Пока что Алан ничего не заподозрил. Идёт чуть правее и позади меня. Его напарник — впереди, не сводя глаз с наваленной поперёк платформы груды металлолома. Оружия они не доставали — вероятно, боялись спугнуть физиков.
Я оказалась ближе к краю платформы и первая увидела мёртвого полицая. Он лежал на рельсах, нелепо подогнув ноги и сжимая левой рукой цевьё «калашникова». Совсем «свежий» — я не чувствовала запаха разложения. Но откуда? Его не могло быть здесь! СОКовцы наверняка заранее прочёсывали станцию!
Может кто-то сумел уже после проверки?
Долго колебаться я не стала. Прыгнула на рельсы и вырвала из закоченевшей руки автомат. Передернула затвор и, крутнувшись на спину, послала длинную очередь вдоль края платформы. Не промазала.
А они ничего не успели: ни пригнуться, ни достать пистолеты. Лишь осели неуклюжими мешками.
Я вскарабкалась наверх. Оба неподвижны. По гранитным плитам расползались темные лужи. Не спуская тела с прицела, я подошла ближе. И задрожала, едва не выронив «калашников». На платформе лежали отец и младший брат.
Но это же невозможно! Я хорошо знаю!
Отец приоткрыл веки, слабо позвал:
— Таня…
И, отбросив оружие, я рухнула рядом на колени:
— Папа! Папочка…
Его пробитая рубашка быстро темнела от крови. Та самая, светлая, немного вылинявшая рубашка, в которой я его видела последний раз.
— Что ты наделала, дочка…
— Прости, прости меня, папа, — бормотала я, захлебываясь слезами, срывая с себя куртку и подкладывая ему под голову.
А потом я поняла, что мы уже не в метро. Низкое ноябрьское небо сеялось мелким дождем над окраиной Воронежа. Вон там, в дымке, темнеют городские дома, а здесь уже поле. Огромное ноле. Вечер.
Столько раз я видела это в своих снах…
Люди, много людей, идут через поле, тяжело передвигая ноги с налипшими комьями грязи. Сзади остались подкупленные полицаи. Скоро опустится тьма, а до леса уже не так далеко. Они смогут уйти.
Откуда-то из вечернего сумрака вырастает цепочка серых фигур. Совсем редкая. Но в руках у них — автоматы.
А у меня нет оружия. Где-то там, на станции «Площадь Суворова», остался мой АКМ. «Серых» не остановить. И всё равно я бегу в сторону цепочки, проваливаясь в грязь, задыхаясь от страха и ненависти и нелепо размахивая кулаками.
Я почти успеваю добежать до автоматчиков, когда промозглый сумрак взрывается вспышками и грохотом выстрелов. Очередь ударила в грудь. Меня убили. Но я не падаю. Я вижу, как падают другие. «Серые» медленно продвигаются вперед, и оружие в их руках вздрагивает, как живое. Я знаю: в поле никто не уцелеет. Тех, кто пытается ещё бежать, догонят пули…
Ближайший ко мне автоматчик поворачивается, чтобы добить раненую женщину. И цепенея от ужаса, я вижу его лицо. Михалыч.
— Не смей! — Сердце безумным мячиком колотится внутри.
Старик не обращает внимания. А ко мне идёт мертвый Ярослав. «Калашников» в его руках направлен в мою сторону. Взгляд — остановившийся, незрячий. Ярослав улыбается.
Его автомат грохочет, выплевывая огонь. Удар. Боль. Земля опрокидывается. Небо тускнеет, гаснет…
Темнота. В этой темноте — голос отца:
— Помоги мне, Таня…
Сердце успокаивается. Мне лучше. Мне почти хорошо. Странно, как я раньше не понимала, что они так похожи — Алан и мой отец. Я должна помочь им. Я помогу им…
Голос отца всё звучит. Уже не снаружи, а где-то внутри меня. И от этого на душе становится легко и ясно. Теперь я знаю, что Алан говорил мне правду. Чистую правду. Он желает нам добра. Только добра. Я помогу ему. Я сделаю всё, что он скажет…
Запах озона и сосновой хвои. Зеленоватый свет, пробивающийся сквозь полузакрытые веки.
— Very Well, — донёсся удовлетворенный голос Алана. — She will be o'key.
Я действительно спала… Кажется, мне приснился сон. Не помню какой…
Открыла глаза. Верхняя часть прозрачного саркофага, в котором я лежала, была отодвинута. Американец заботливо склонился надо мной:
— Ты в порядке, девочка?
— Да.
— Тогда идем завтракать.
У него — доброе и приятное лицо…
Завтракали мы в нормальной, вполне уютной комнате. Решетки на окнах выглядели здесь не более чем декоративной деталью.
Я сама удивлялась своему аппетиту. Сегодня чувствовала себя куда лучше. И то, что вчера собиралась перерезать себе вены, казалось нелепой детской слабостью. Даже странно, как я могла не верить Алану…
Глава 4
День выдался ветреный. Пушистые белые острова удивительно легко ползли над Москвой, сталкивались и рассыпались. А непотопляемое солнце, вынырнув из-за очередного небесного айсберга, каждый раз до отказа заливало город светом и теплом.
Мы сели в черную ВАЗ-«девятку» на заднее сиденье. И автомобиль, и сидевший за рулем Федор, плотный крепыш, показались мне смутно знакомыми. Вроде того наваждения, когда посреди чужого города тебе мерещится что-то давнее, забытое в очертаниях улиц, в лицах прохожих…
Всё-таки я немного волнуюсь. Это пройдет.
Нет-кафе «Глубина» находится в удобном месте — у самой границы города и Развалин. На машине сюда можно добраться с единственной стороны, слегка попетляв предварительно между завалами.
Конечно, владельцы кафе выбрали это место не случайно. Если полицаи захотят устроить облаву, быстро доехать до «Глубины» им будет нелегко. А значит, никакой внезапности не получится. Даже если захотят оцепить целый квартал — толку будет мало. Местные псы, прикормленные посетителями и владельцами кафе, за версту чуют «мусоров» и поднимают такой лай, что вся округа знает — готовится облава. Те, кто не желают общаться с полицией, легко успеют уйти в Развалины.
Впрочем, облавы здесь бывают нечасто. Наверное, поэтому Дьяболо назначал встречи именно в «Глубине».
Местную стоянку охраняли двое крепких парней в бронежилетах и шлемах, вооруженные АКМСами. Сам вход в кафе забаррикадирован железобетонными блоками. Мы припарковались рядом. У не слишком широкого промежутка, остававшегося для посетителей, дежурил еще один охранник. Почти такой же массивный, как загораживавшие фасад блоки. И с «железобетонным» выражением на квадратном лице.
Охранник богато экипирован. С громадного кулака на нейлоновом шнурке свисал «шокер». В кобуре, надетой прямо поверх бронежилета, имелось нечто внушительное, кажется, «стечкин». На поясе болталось две слезоточивых гранаты.
В Москве все это — обычная предосторожность. Особенно в этом районе. В прошлый раз, когда я была в «Глубине», другому охраннику, Вахтангу, пришлось истратить пол-обоймы, отгоняя бродячих псов. Один посетитель имел неосторожность явиться с бульдогом, и местная свора едва не разорвала собаку вместе с хозяином ещё на подходе к кафе.
Да и люди бывают не лучше. В этом году «живодеры» совсем обнаглели. Это раньше они работали в основном по трущобам. Но доходяги — дешевый товар. В «Глубине» публика относительно здоровая и сытая. Тем хуже для неё. Никто так не ценит чужое здоровье, как охотники за органами.
— Привет, — кивнула я массивному «швейцару» у входа. Вахтанга и двух его помощников я знала хорошо, а этого видела в первый раз.
Здоровяк проигнорировал мои попытки быть вежливой. Сквозь встроенный в шлем сканер он изучал наши фигуры. Наконец чуть отступил и любезно указал на выскользнувший из стены поддон:
— Пожалуйста, сдайте оружие.
Алан и Федор выложили «беретту» и «Макаров». Поддон исчез в стене вместе с оружием. Из специальной щели на ладонь Алана упали пластиковые номерки.
Вежливым, но не терпящим возражения тоном охранник изрек:
— Пожалуйста, повернитесь.
Мы выполнили.
Спрятанное под одеждой «железо» хорошо видно через сканер. Эта штуковина — американская новинка и стоит кучу баксов. Даже полиция ещё таких не имеет. Хотя, по словам Чингиза, одного из владельцев кафе, шлем достался «Глубине» совершенно бесплатно. Пару месяцев назад подарил заезжий иностранец. Вероятно, какой-нибудь штатовский богач, соблазнённый «russian» экзотикой.
— Добро пожаловать, — сказал охранник, и бронированные двери отъехали в сторону.
Один за другим мы шагнули внутрь, благополучно миновав ещё одну проверку, о которой многие посетители не догадываются. В дверной проем встроены весьма чувствительные датчики «жучков». Я заранее предупредила об этом Алана.
Мы прошли к бару, напротив которого на огромном стереоэкране шла трансляция ралли Лондон-Дакар. Посетителей пока немного. Настоящая жизнь здесь, как и в большинстве нет-кафе, начиналась после шести вечера.
— Довольно уютно, — заметил американец. — В Москве тоже бывают приятные места.
Странно, но даже тот, почти неразличимый акцент, который у него был, исчез бесследно. Сейчас Алан напоминал скорее тульского бизнесмена средней руки. Любителя экстремальных развлечений, решившего «оттянуться» по московским притонам. Хмурый, молчаливый Фёдор вполне сошёл бы за телохранителя, я — в своём стильном наряде и вызывающем макияже — за подружку тульского бизнесмена.
Впрочем, как раз «Глубину» назвать притоном трудно. И Алан только внешне казался расслабленным. В его прищуренных глазах то и дело проскальзывало холодноватое внимание.
Пока всё спокойно. Какой-то расхристанный субъект в дорогом пиджаке из змеиной кожи медленно пил текилу, не замечая никого вокруг. Компания накрашенных девиц, оживившихся при появлении Алана, скользнула по мне неприязненными взглядами и утратила к нам всякий интерес.
Американец сунул кредитку в нишу на стойке и заказал безалкогольный коктейль. Его напарник сделал вид, что увлечён трансляцией ралли.
Я подошла к терминалу админа. С монитора на меня уставился Колян — виртуальный паренек в спортивных трусах, «бабочке» и шляпе набекрень. Дурашливое дитя компьютерной графики и местных программистов.
— У нас заказан отдельный «рум», — сказала я и набрала «пассворд».
— Сей момент! — подмигнул Колян. И в порядке музыкальной интермедии сплясал чечётку на нарисованном столе. Потом, так и не слезая со стола, поклонился и объявил: — Пожалуйста, пройдите в «намбер фор».
— Спасибо, Колян.
— Всегда к вашим услугам… Таня! — расплылся паренёк. Я вздрогнула — откуда он знает мое имя? Неужели я настолько примелькалась в «Глубине»? Но ведь «Колян» всего лишь программка, не особо умная к тому же. Он не умеет различать посетителей…
Додумать я не успела.
Колян послал мне воздушный поцелуй. Дверь в дальнем конце зала распахнулась. Американец дружески кивнул бармену и взял меня под руку. Впрочем, не забыл захватить и пластиковый стакан с коктейлем.
Мы оказались в овальном по форме вестибюлъчике. Слева и справа металлические двери. Над каждой, кроме той, что вела в служебные помещения, светилась бледно-оранжевая цифра. Лишь «четверка» горела призывным ярко-зеленым.
Мы вошли. Внутри ждал столик со стандартным, незамысловатым ассортиментом: шесть бутылок пива, гора бутербродов, зелень и фрукты. Это ведь не ресторан. Главное здесь не еда. Главное — по углам комнаты: три обычных вирт-терминала и три «сферы» полного «погружения».
Мы заперли дверь изнутри. Теперь, пока не кончится оплаченное время, никто не сможет войти сюда без нашего допуска. Разве что если начнётся пожар и сработает система пожаротушения.
Я сделала большой глоток пива и направилась к терминалам. Разумеется, надевать полный костюм и залезать в «сферу» не стала, ограничилась перчатками и шлемом. Подождала, пока тонкая сеточка биосенсоров внутри шлема мягко обляжет кожу лица. Поморгала, чтобы глаза быстрее адаптировались к стереокартинке…
В розоватой тьме заставки туда-сюда бесцельно плавало множество разноцветных рыбок. А совсем рядом висела клавиатура.
Я выбрала опцию в меню и нажала «ENTER». Тьма взорвалась тысячами красок. Теперь я на открытой веранде у берега тёплого спокойного океана. Лицо обдувал легкий, приятный бриз. Морской запах совсем настоящий. В «Глубине» — аппаратура корейская, но ароматические синтезаторы у них не хуже, чем у «белой сборки».
Я шагнула к краю террасы. На самом-то деле, конечно, я продолжала сидеть в кресле перед терминалом, но встроенные в шлем и перчатки идеомоторные датчики зафиксировали слабые электрические импульсы, чуть уловимые подрагивания мышц, и нарисованное тело покорилось моему едва наметившемуся желанию. У новичков это выходит не сразу. Именно поэтому они предпочитают «сферы» даже для кратковременного «погружения».
Я завертела головой. Ни души. Только ветерок шевелит листья пальм, да где-то у дальнего мыса белеет одинокий парус. Всё правильно. Так и должно быть. Ведь это отдельное «пространство» четвертой комнаты. Мы за него заплатили, и доступ других пользователей сюда невозможен.
А здесь хорошо. Раньше я не видела этого места. Интересно, где всё снималось? Где-нибудь в Полинезии?
«Бухта Уамоту», — прочла я на экране монитора, стоявшего в тени пальм. Со времени моего последнего визита выбор «спэйса» в кафе обогатился. Среди прочего появилась даже «Красная площадь». Наверное, опция, рассчитанная в основном на иностранцев. В «Глубине» их бывает немало.
— Внимание! — донесся бархатистый женский голосок. — Пользователь Дьяболо просит доступа в ваше пространство.
Наконец-то!
— Доступ разрешить.
— Исполняю!
Я снова осмотрелась по сторонам. Прошла секунда, другая… Но ничего не изменилось. Где же он? Что за шутки…
— Здравствуй, Фродо! — знакомые иронические интонации.
Фродо — это один из моих псевдонимов в сети.
Где же ты прячешься, Дьяболо?
В «виртуале» отыскать собеседника по голосу труднее. Особенно если он сам этого не слишком хочет…
Наконец я заметила. Вечернее нежаркое солнце уже начало клониться к закату. Сверкающая дорожка пролегла на океанской глади. И по этой дорожке не спеша двигалась крохотная фигурка.
— Здравствуй, Дьяболо. Вижу тебя.
Лёгкий смешок в ответ. Всегда он такой. Лет на пять старше меня, но все ухватки двенадцатилетнего сорванца. Или правду говорят, что настоящие ученые похожи на детей?
— Как море, Дьяболо? Теплое сегодня?
— Залазь, искупаемся! — с готовностью предлагает Дьяболо.
— Нет времени.
— Что ж, тогда не будем его тратить, — соглашается он и вдруг оказывается на берегу, рядом с террасой.
Сразу видно, что в «Глубине» он бывает частенько. Обзавелся собственным телом, не входящим в стандартный набор «виртуала». Голова молодого Эйнштейна на гипертрофированно мускулистом торсе киногероя. Из одежды на нем — легкие полотняные брюки, слегка намокшие внизу.
— Прекрасно выглядишь, — ухмыляется Дьяболо.
У меня тело стандартное. И, по-моему… мужское. Ну да, забыла указать, а компьютер выставил по умолчанию.
Не имеет значения. Я ведь не собираюсь здесь задерживаться. Серьезный разговор невозможен, когда вместо глаз собеседника — пусть и очень хорошо, но все же нарисованная физиономия.
— Мы тебя ждем, Дьяболо.
— Ты привела чужих, — покачал он головой.
Картинка из бара «Глубины» свободно транслируется в локальную сеть через десяток видеотерминалов. Дьяболо успел прекрасно разглядеть моих спутников. Только мы и не собирались прятаться.
— Это — друзья. Ты же знаешь, если бы я не была уверена…
— Нет, — на этот раз его голос категоричен, и следа нет от мальчишеской бесшабашности, — мы будем говорить здесь. Или не будем говорить совсем.
Что ж… С его стороны — вполне объяснимая осторожность.
Значит, придётся разговаривать на берегу тропического океана. Ничего страшного, «пространство» хорошо защищено от прослушивания.
Для людей поколения Алана такое общение слегка непривычно.
В одном старом фантастическом романе (кстати, название «Глубина» именно оттуда) под действием простенькой и безобидной программы сознание людей воспринимало «виртуал» в качестве реального мира. Независимо от совершенства картинки на экране.
С тех пор качество оцифровки выросло неизмеримо, мощность компьютеров увеличилась на два порядка, но пока вместо грёз получаются кошмары.
Все известные на сегодня программы, создающие иллюзию реальности, обладают выраженным наркотическим эффектом. Чем они совершеннее — тем сильнее зависимость. Человеческий разум слишком тонкая штука — его трудно обмануть, не разрушая.
В «Глубине» «дури» нет. Только совсем слабые легальные «видеостимуляторы». Это же респектабельное заведение.
Я как раз хотела стащить шлем и прочесть Алану что-то вроде вводной лекции по «виртуалу», когда рядом из ничего возникли две фигуры. Стандартные тела — широкоплечие молодые мужчины. Один брюнет, другой блондин — чтобы легче различать собеседников. Наверное, компьютер выбирал.
— Если хотите общаться здесь — мы не возражаем, — сказал брюнет голосом Алана. Судя по голосу, американец улыбнулся, но виртуальный двойник вместо этого перекосился в безобразной гримасе.
— Поправьте шлем, — негромко посоветовала я. Брюнет торопливо ощупал голову и сразу расплылся в широкой улыбке — биосенсоры шлема правильно облегли лицо.
— Кто вы такие? — хмыкнул молодой Эйнштейн-Дъяболо, небрежно разваливаясь в кресле-качалке.
— Друзья, — развел руками американец, присаживаясь напротив.
— Не люблю, когда неизвестно кто приходит с улицы и начинает искать моей дружбы. Это выглядит подозрительным, вы не находите?
— Обойдёмся без вводных фраз.
— Давайте.
— Мы представляем людей, заинтересованных в самом тесном сотрудничестве. И обладающих большими возможностями.
— Насколько большими?
— Весьма, весьма большими.
— Звучит заманчиво, — покачал головой Дьяболо. — И пахнет… Чувствуете запах?
Алан и блондин недоуменно переглянулись.
— Нет? — удивился «Эйнштейн» и шумно втянул носом воздух. — Странно. А я очень хорошо чувствую… — Он даже прищелкнул пальцами. — Такой приятный, волнующий аромат… Аромат сыра в мышеловке.
— Пока вы ничем не рискуете, — пожал плечами американец. — А вот мы готовы рискнуть. Четверть миллиона долларов для начала. На любой указанный вами счет, в любом банке мира. Это местные правители думают, что ученые должны работать бесплатно… Мы готовы платить!
«Эйнштейн» повернулся в мою сторону:
— Фродо, где ты откопала этих сладкоголосых сирен?
Я уже успела поменять тело и торопливо оправила на себе цветастое «мини». Глупость, конечно, так заботиться о внешности.
— Они друзья, Дьяболо.
Вот и пришло время для тяжелого разговора.
— Случилось худшее… Михалыч… В общем, его арестовали. Взяли ещё многих наших. Мне самой едва удалось выбраться, — кивнула в сторону гостей, — они помогли.
«Эйнштейн» замер и долго, неотрывно смотрел, будто хотел под виртуальной маской разглядеть моё настоящее лицо. Я не отвела глаз.
— Помогли, говоришь? — На лице Дьяболо начала расползаться ухмылка.
— Да. Помогли. Можешь прийти в четвертый «рум» и увидеть сам. Это действительно я. И со мной всё в порядке. Меня не пытали, не накачивали наркотиками…
Он молча встал. Потянулся:
— Искупаться, что ли… Скучно тут у вас…
— Неужели ты сам не чувствуешь, что я говорю правду? — вырвалось у меня в отчаянии. — «Охранка» поставит на уши всю Москву… Лаборатория — это не иголка, её не спрячешь, не унесёшь в кармане. Рано или поздно они найдут вас… А эти люди готовы помочь.
— Фродо, — усмехнулся «Эйнштейн». — Надевай полный костюм и айда купаться…
— Молодой человек, ваше недоверие законно. — Голос Алана был совершенно спокоен. — Но рассуждайте логически. Если бы мы готовили для вас ловушку, зачем начинать беседу с рассказа о провале? Уж поверьте, ложь бывает такой разнообразной. А правда — одна. Хотя для нашей встречи она, вероятно, и не слишком подходяща.
Дьяболо опять взглянул на меня, покачал головой и с размаху плюхнулся в кресло:
— Ладно. Какой-то резон в этом есть. Излагайте… Только без «трэша» — чего вы можете и чего хотите?
— Буду краток… — согласился Алан.
Иногда физик прерывал американца вопросами.
Похоже, нам удалось-таки перебороть его недоверие. Радоваться надо, но где-то в подсознании я чувствовала смутный холодок. Что-то было не так. Сама не знаю что.
Может, эта непонятная ухмылка Дьяболо, когда я рассказала про Михалыча?
Снова в памяти всплыла загадочная осведомлённость нарисованного Коляна, теперь уже не казавшаяся безобидным пустяком.
Я оглянулась по сторонам. Ветерок с океана то крепчал, то растворялся до неощутимого дуновения. Но небо по-прежисму ясное. Все вокруг дышало тропической безмятежностью. И от этого обволакивающего, словно паутина, спокойствия моя тревога только усиливалась.
Какая-то странность в окружающем не давала покоя.
Я вдруг поняла. Бабочки.
Крупные, яркие они прилетали со стороны океана и кружились над нашей террасой. Там, откуда они летели, не было и намека на остров, лишь зеленовато-бирюзовая гладь воды. Совсем рядом начиналась густая роща, я чувствовала, как пахнут её цветы, но бабочки туда не спешили. Они порхали над нами, садились на перила веранды, и с каждой минутой их становилось больше.
Может, это специально так задумано пространственными дизайнерами? Для пущей тропической экзотичности?
Я встала, подошла к экрану терминала и выбрала опцию «Красная площадь».
Мир вокруг колыхнулся, и на месте пальм выросла нарядная громада Василия Блаженного, в реальном мире уже три года как уничтоженная прямым попаданием ракеты. Мрамор террасы превратился в булыжник площади. Бесследно растворился запах моря… Я повернула голову.
Бабочки никуда не исчезли.
— Алан! — предостерегающе вскрикнула я, но в этот миг всё вокруг будто взорвалось пёстрым разноцветным пламенем. Яркие, мелькающие перед глазами крылышки — вверху, внизу… Везде. Вместо неба и земли, вместо солнца и облаков. В целом мире — ничего, кроме этого завораживающего мелькания… Они настоящие, живые. Миллионы порхающих бабочек. Я чувствую их нежные прикосновения, миллионы прикосновений. Пестрая бездна звала и притягивала… Расслабиться и упасть на самое дно… Это будет длится вечно… Сладкая разноцветная вечность…
Читать бесплатно другие книги:
