Белые искры снега Джейн Анна

– Я хоть и не верю в духов, но приятно, – ответил тот.

– Недоумок, – стал дух вновь обзываться. – Хр… др… пвскп, – вдруг стало показывать совершенную бессмыслицу блюдечко, нервно, рывками, ползая по спиритическому кругу.

– Что с ним? – спросила Алсу у Олега. Тот ничего не ответил, сосредоточившись на происходящем. Он вдруг облизнул губы, и я даже на секунду засомневалась, что это он двигает блюдце, играя с нами в игру «Здрасти, это дух пришел!».

Блюдце остановилось, подумало о чем-то несколько длинных минут, не обращая внимания на груз в виде наших пальцев, и опять заскользило, словно ведя наши пальцы следом за собой.

– Салют, – сказал дух и выдал мое полное имя, которым почти никто и никогда меня не называет. – Вы двое первые.

– О чем ты? – удивленно спросил Темные Силы.

– Свадьба, – одним словом сказало блюдце.

– Что свадьба? – не понял медиум.

– Первая, – сказало блюдце, явно противореча само себе. А после стало бросаться нашими именами. – Анастасия, Виктория, Евгений, Алена.

– А я? – обиженно спросил Даня. Между прочим, в одиночестве всю жизнь он тоже не хотел.

– И ты, – сказал дух, не дожидаясь, пока наш горе-медиум продублирует его. – Ты неправильный юноша.

Неправильный юноша только хмыкнул.

– Ты много лжешь, – сказал дух. – Многие из вас лгут.

– Что это? – нахмурилась я.

– Так я первая или последняя? – спросила Алена с удивлением, странно взглянув на меня.

– И так, и так, милая, – было ей очень странным ответом. – Ты красивая. И желанная. Но помни, что мать говорит.

Алена поджала губы.

– Сильная девочка, – говорило между тем блюдце, явно имея в виду Ранджи. – Перестань бояться. Учись быть собой. Музыкант, играй, – без перехода добавил дух. Музыкант среди нас был только один – Женька. Он поднял брови.

– Что играть?

– Что говорит сердце, – так же таинственно отозвалось блюдце. – Мальчик, – вдруг сказало блюдце, – опасайся тех людей. Мальчик Олег. Скажи «нет».

Ну, Темные Силы дает. Совсем уже того.

– Хорошо, сделаю так, – совершенно серьезно пообещал Темные Силы, сглотнув – его острый кадык едва заметно дернулся. Может быть, это все же Алсу? Ей надо как-то приструнить друга или направить по другому пути, вот она и старается, зная, что тот верит в сверхъестественную чепуху?

– Мое, – сказал блюдичный дух. – Из последних.

Обзываться блюдце прекратило, но вместо ответа блюдце самым натуральным образом принялось говорить нам чепуху. И сколько бы мы ни задавали вопросов, у нас выходила бессмыслица.

– Стоять…. Тысячи лет… дхф… страдаем в пути… жкхп… не понимаем… аркд… Слепит глаза… Дураки… и я…и я…солнечный свет…живые, я тут… ам-ам… Мы… ндр… бред….шгд8ди….

– Олег, хватит, – не выдержала я.

– В смысле? – перевел он на меня тяжелый взгляд.

– Ну, ты же двигаешь? – напрямую сказала я.

– Не я, – отрезал парень. – Я не играю в такие игры, Настя.

– Алсу, это ты? – спросила я подругу, но та одарила меня таким укоряющим взглядом, что я не нашлась, что сказать, а такое со мной, поверьте, бывает очень редко.

– Это дух, Настенька, – пропел Дан.

Я сощурилась. В это время стало происходить что-то совсем странное. Что-то поменялось в комнате. Стало холоднее. Две свечи погасли, и тут же стало темнее. У меня на спине появились неожиданные мурашки.

Блюдце в который раз поехало к буквам. Медленнее, чем в прошлые разы, но с куда больше силой, буквально заставляя мои пальцы скользить следом за ним.

– Хай, – проговорила черноволосая подруга, не отрывая широко открытых глаз от блюдца. Она, видимо, тоже почувствовала что-то неладное.

– Смайл. Двоеточие и е, – сказало блюдце. Вышла очередная глупость то ли от Олега, то ли от Алсу. А может быть, кто-то из них и сам не осознает, что какими-то микродвижениями двигает блюдце? Может быть, это что-то вроде самообмана?

Может быть, даже я сама?

Эта мысль вдруг успокоила, хотя мурашки теперь полезли со спины на руки и грудь.

Девочка-подросток появилась в темной комнате самого обычного девятиэтажного дома, освещенной свечами и пропахшей шалфеем, довольно поздно. Над тремя парнями и четырьмя девушками, тесно сидевшими около журнального столика в центре комнаты, на котором лежал спиритический круг, предназначенный для вызова потусторонних сущностей, уже витали двое. Один – в форме благообразного, убеленного сединами почтенного дедушки в старом чистеньком твидовом костюмчике, в шляпе и с тростью. Второй – в форме молодого стройного мужчины лет тридцати пяти с длинными темными волосами, собранными в хвост, за спиной которого виднелся чехол с гитарой. Даже в загробный мир он пришел с музыкой.

Дедушка с интересом и ехидцей отвечал на вопросы смертных, касаясь длинной тростью светло-зеленого блюдечка с нарисованной кривой стрелочкой и таким образом двигая его. Дед не скупился и от души обзывал и дурил ребят, среди которых девочка тут же взглядом зеленых глаз нашла Настю. Обычное развлечение среди таких как они. Поглумиться над теми, кто дышит, но хочет залезть своим грязным носом в тонкий, живущий своей особой жизнью, мир мертвых, – это самое простое, безобидное и часто практикуемое. Некоторые подданные этого мрачного мира делают куда более жуткие вещи, когда слышат призывы, особенно призывы тех, кто имеет силу и власть, но не имеет опыта.

– Привет, – шустро поздоровалась с мужчинами, старым и молодым, подросток, чихнув из-за запаха шалфея. Она очень заинтересовалась блюдцем – единственным материальным предметом, который она сейчас могла двигать, словно она – еще живая.

– Салют, девочка, – медленно повернулся в ее сторону длинноволосый мужчина. Лицо у него было бледное и очень печальное, а глаза – карие и неожиданно теплые. А еще девочке казалось, будто бы она уже где-то видела этого человека в черной футболке и черных джинсах, драных на коленях.

– Здравствуй, малышка, – злобно проскрипел и дедушка, оторвавшись от разговора с живыми, и обвел взглядом водянистых глаз ее фигуру, особо остановившись на голых плечах. Его место тотчас занял второй дух. – Нехорошо ходить в таком виде, девочка. Надо одеваться так, как подобает, а не как попало.

– Как хочу, так и одеваюсь, – дерзко отозвалась девочка, заправляя за ухо короткую темно-русую прядь волос, которые не отрастали уже много лет. Дедушка, увидев ухо с тремя проколами, неодобрительно покачал головой. Топик чуть приподнялся, демонстрируя на животе кусочек цветной татуировки в виде бабочки, наколотой справа от пупка.

– Ужасно неподобающе, – сказал старик, укоризненно качая головой.

– На себя посмотрите, – огрызнулась девочка. Ей и раньше всегда указывали, как и что делать, а она всегда начинала беситься. При этом указывали ей не ее родители, чуткие и понимающие люди, а совершенно посторонние.

– Маленькая дрянь, – прошипел дедушка и вдруг оскалился, показав длинные острые пожелтевшие клыки и синюшный язык. Зрачки его стали узкими и багровыми. Черты лица заострились, вытянулись, а нос неожиданно оказался на щеке.

Дух вдруг оказался около девочки, сгорбившись и тянув к ней скрюченные пальцы, но та вдруг зажмурилась и выставила вперед руки, из кончиков ее пальцев полетели искры и… И дедушка словно врезался в невидимую перегородку. Выругался, поскрежетал по ней когтями и затих.

– Невидимый легион, – прошипел он, принимая обратную форму. От чудовища не осталось и следа. – Под защитой, да, девочка? – спросил он недовольно.

– Под защитой, дедушка, – смело сказала подросток, опуская руки, понимая, что старик не очень-то и безобидный. Но страшно ей не было.

– И что же ты такого сделала, чтобы попасть туда? Как заслужила? – прошептал старик с огромным интересом и неясной надеждой во вновь ставших водянисто-голубыми глазах.

– Вернулась. Была искренна, – по-взрослому отвечала девочка.

– Сама вернулась? – не поверил ее пожилой собеседник. Сейчас он ничуть не напоминал то чудовище, которым был минуту назад.

– Сама, – сдвинула брови к переносице девчонка.

– Ну и дура. Моя очередь! – прикрикнул на длинноволосого мужчину с гитарой дед. – Отдай! Я еще не наигрался.

– Не мои проблемы, – отрезал длинноволосый.

– И я! Я тоже хочу поразвлекаться! – вдруг появился в комнате и четвертый дух – лохматый небритый парень в клетчатой рубашке, которому можно было дать и двадцать и тридцать лет. Он как вихрь влетел в комнату, безумно хохоча. – И я хочу! И я! – он вцепился в тарелку и стал беспорядочно водить ею по кругу.

– Пошел вон, – рявкнул на него старик. – Тупица! Вон! Вон! Кыш!

Парень оставил в покое блюдце и подлетел к деду. Схватив у него трость, он с улюлюканьем умчался прочь, просочившись сквозь стену. Дед, ругаясь и проклиная все на свете, помчался за ним, сыпля проклятьями.

– А можно я тоже? – спросила девчонка, глядя сверху вниз на парней и девушек, рассевшихся вокруг спиритического круга с символом призыва таких, как они, нарисованным посредине.

– Можно, – легко согласился длинноволосый мужчина. – Мой последний ответ.

– А почему вы к ним пришли? – с интересом спросила она.

– Тут играла моя песня. Поэтому я и пришел, – отозвался обладатель гитары, не переставая передвигать рукой блюдце. – Я всегда слышу свои песни.

– А дедушка почему пришел?

– Он жил где-то в этом подъезде много лет назад. А зачем пришла ты?

– Я пришла поговорить с живой, – честно ответила подросток. – Кое-что сказать ей. Кое-что важное.

– Я спою им последнюю песню и скажешь, – пообещал мужчина. Однако сделать этого он не успел. Хохочущий обладатель клетчатой рубашки вновь появился в комнате, с безумным видом размахивая тростью старика.

– Я тоже хочу! И я! И я! – вопил он, отбирая у длинноволосого блюдце. Тот не выпускал его, пытаясь разговаривать с живыми дальше. – Отдай! Я! Скажу им все! Скажу, когда они умрут! Скажу! Я! И я! И я хочу! Хочу!

– Убирайся! – рявкнул на него мужчина. – Прочь!

– Моя трость! – заорал дед, влетая в комнату сквозь потолок. – Отдай мою трость, придурок! Козлина небритая! Трость верни! Верни, говорю!

– Это моя трость! Не отдам! – заверещал воришка. – Моя! Моя! Моя!

– Оба – проваливайте! – почти прорычал длинноволосый, который пытался рассказать о своей последней песне парням и девушкам, внимавшим его словам, как откровению. Ничего не выходило. И хоть связь с миром живых была отличной – магический знак и сила медиума, знающего особые слова, сделали свое дело, но два других духа, один из которых тоже хотел поговорить с живыми, здорово мешали. Поэтому рассерженный мужчина с гитарой за спиной, собрав все свои силы, оттолкнул этих двоих подальше от блюдца, поступившись разговором.

– Иди, девочка. На мое место иди, – сказал он подростку, которая с любопытством смотрела на потасовку взрослых духов.

И она пошла.

Как только коснулась пальцами блюдца – единственную сейчас возможную связь между двумя мирами, тотчас поздоровалась. Со смайликом, как привыкла. С таким –:Е. Правда, пришлось описывать смайл, но, может быть, будет понятно?

Она хотела сразу же обратиться к Насте, чтобы предупредить, но тут произошло неожиданное. Одна из присутствующих девушек ее опередила и задала вопрос о том, когда встретит любимого человека. Подросток, которой было это совершенно неведомо – не многие духи могут сказать, что будет, посмотрела в лицо спрашиваемой, с недоумением посмотрела на нее и… И вдруг вспомнила все.

Это было как холодная волна – воспоминания окончательно вернулись.

Девочка узнала ее.

Красивая, высокая, синеглазая, русоволосая, с косами и в модной одежде. В окружении друзей. Пахнущая дорогими духами. С невидимыми следами поцелуев на губах. И с красивыми длинными аккуратными ногтями с элегантным нежно-лавандовым френчем.

Девочка глянула на свои темно-розовые, облупленные по краям, уже много лет остававшиеся одними и теми же короткие миндалевидные ногти, и сжала зубы.

Ее гневу и обиде не было предела. Сразу же вспомнилось все, что было в прошлом. Все, до мельчайшей детали: от оттенка неба до того, в каком узоре были рассыпаны темно-зеленые стекла разбитой бутылки под ногами.

У нее нет такой силы, чтобы навредить, отомстить, наказать, но он все сейчас скажет. Все скажет! Напомнит.

…Девочка не сразу взяла себя в руки и, мерцая, словно свеча, коих в комнате горело несколько штук, стала говорить дальше – с трудом, несколько бессвязно, но совершенно искренне. Глаза ее покраснели от слез, алые тонкие губы были закусаны, пальцы дрожали.

Девочка слышала зов, на который, повинуясь, должна была уйти прочь, но не могла этого сделать. И как только она собралась сказать Насте самое главное – о Ярославе, в комнате появились вдруг едва заметные то ли огоньки снега, то ли сияющие снежинки, наполнившие собой все пространство, и возник еще один представитель сверхъестественного мира. Не она пришла на его зов, а он сам явился за ней. Облаченный в белые одежды с золотой вышивкой статный мужчина лет сорока, главным украшением широкого круглого лица которого были чистые ясные глаза невероятно голубого, как дно горного хрустального озера, цвета, вздохнул и с сожалением покачал светловолосой головой.

– Нельзя, Дарена, – сказал он со строгостью в тихом глубоком голосе, в котором слышалось и затаенное сострадание. – Пойдем.

– Я должна сказать! Пожалуйста, – в ее голосе была и мольба, и упрямство, и желание сопротивляться и делать по-своему. – Слышите? Пожалуйста!

– Нет.

– Вольга разрешил!

– Сомневаюсь.

– Пожалуйста! Вы не понимаете, что ли? – на глазах подростка показались слезы. Белых искр стало еще чуть больше, и они касались ее лица, как будто бы пытаясь успокоить девочку.

– Ты знаешь правила, – мужчина посмотрел на нее прямым твердым взглядом, в котором, впрочем, не было жесткости. – Прямо сказать об этом ты не можешь. Они сами должны найти друг друга. Ты можешь только немного помочь им, Дарена.

Однако эти слова не подействовали на девочку-подростка с необычным именем Дарена. Миндалевидные зеленые глаза ее сузились от переполняющих ее эмоций.

– Нет, я должна сказать Насте! Она умная, она поймет! – и дух вновь стала торопливо отвечать живым, касаясь блюдца пальцами. Но, увы, ничего дельного сообщить им так и не смогла.

Мужчина в белом вздохнул, щелкнул пальцами, и в комнате раздался оглушающий писк чьего-то мобильника, испугавшись которого, двое из трех человек, участвующих в вызове духа, вздрогнули и отпустили блюдце.

Связь прервалась. Девочка сжала кулаки. Надо было не злиться, а быстрее сказать обо всем Насте! Что же она наделала!

– Пойдем, тебе здесь не место, – позвал Дарену мужчина. – И более разговаривать с людьми через это, – он кинул брезгливый взгляд на блюдечко, – ты не сможешь.

Мужчина с голубыми глазами коснулся плеча всхлипывающей от своего бессилия девочки, и они исчезли.

Сияющие искры исчезли минуту спустя.

Наш спиритический сеанс продолжался. И становилось все интереснее и интереснее.

– Задаем вопросы, народ, – сказал Темные Силы. – Не тупим.

– У меня есть вопрос, – сказала Алена.

– Говори, детка.

– Когда я встречу своего любимого? – русоволосая девушка произнесла этот вопрос несколько смущенно, наверное, из-за парней.

– Умеешь любить? – вдруг выдало блюдце как-то зло. Движения его стали рваными и быстрыми. И в комнате вдруг как-то похолодало, и мне сделалось не по себе. Олег внезапно вздрогнул.

– В смысле?

– Ты отобрала его у меня, – нервно, ошибаясь с буквами, сказало блюдце и добавило: – Аленушка.

– Что? – оторопела Алена, уставившись на Алсу. Та пожала плечами:

– Я не при делах, подруга. Оно… само. – И черноволосая девушка не без труда прочитала следующее послание духа:

– На крыше ты любила или играла?

– Ты о чем? – прошептала Алена, отодвигаясь от журнального столика.

– Тимур.

Алена смотрела огромными глазами на блюдце. То ли не понимая, что тот хочет сказать, то ли наоборот.

– Тварь, – вдруг вновь начал обзываться дух. – Если никто не знает, это не значит, что никто не помнит.

Алена выглядела такой растерянной и даже напуганной, что Даниил обнял ее и успокаивающе погладил по голове. Она прижалась к другу.

– Завязывайте с фигней, – велел он, по-братски целуя ее в висок.

– Это не мы! – прошипел Олег. Черты лица его заострились, глаза горели холодным пламенем. А Алсу, кажется, дрожала.

Однако сделать этого мы не могли. В какой-то момент я вдруг поняла, что просто не могу оторвать пальцев от ставшего почти ледяным блюдца. Я никогда не верила ни в духов, ни в привидения, ни в модных астральных сущностей и всему могла найти логическое объяснение, но сейчас, в этой полутемной комнате, в которой потухло еще две свечи – внезапно, с разъяренным шипением, мне стало так не по себе, что я была на грани – почти верила в мистическую составляющую происходящего.

Воздух, казалось, был наэлектризован, и в какой-то момент я поняла, что больше не чувствую приевшийся запах шалфея, а ноздри мои вдыхают любимый аромат озона. Блюдце тяжело, но очень целеустремленно скользило по буквам.

– Моя ошибка, – читала Алсу голосом, который слегка подрагивал.

– Нет, все, хватит. Алене не по себе, – решительно сказал Женька, глядя на то, как девушка прижимается к Даниилу, не боясь помять свои шикарные косы.

– Погоди, – прошептал Темные Силы, как будто бы не верил в происходящее.

– Я не хотела. Больно. Скучаю. Должна помочь. Виновата, – говорила пересохшими губами Алсу вслух. Мы ничего не понимали. Коллективный страх перед неизвестным опутал нас, словно рыбацкие сети, и не хотел отпускать. Нервозность буквально летала по комнате, искря во все стороны.

– Анастасия, – писал дух тем временем мое имя. Я вздрогнула. Мне показалось, что кто-то положил холодную как лед руку на мое плечо. И тут блюдце стало просто летать.

– У каждого есть своя судьба. У тебя тоже есть.

– Моя судьба? – прошептала я, чувствуя, как моя рука, касающаяся ледяного фарфора, занемела.

– Да. Не потеряй его. Иначе будет плохо, – из-за этих слов мне стало не только страшно, но и дико печально.

– Иначе опять неизвестность и пустота.

– Кто моя судьба? – зачем-то спросила я, потом тысячи раз укоряя себя за то, что раскрыла рот.

– Его имя…

И тут все кончилось. Внезапно истошно заорал мой мобильник. Заорал с таким вкусом и так громко, что я чуть не посерела от ужаса, который принес с собой испуг. Впрочем, испугалась не я одна. Друзья, видимо, струхнули не меньше. Алена почему-то завизжала, Даня заорал, Женька метнулся к выключателю, и мгновенно в комнате стало светло. Ранджи в это время приоткрыла окно – и ослабевший запах озона, сцепившийся в схватке с шалфеем, потихоньку улетучился вон из квартиры.

Я чуть дрожащей рукой схватила лежащий рядом со мной мобильник, чтобы посмотреть, сколько времени, и тотчас пришло сообщение. Его звук еще больше напугал Алену.

«Ну что, королева цирка? Смеешь игнорировать меня? Или ты на представлении?» – беззаботно и нагло писал Ярослав, которого мне мгновенно захотелось удушить. Нашел время, козел!

– Настя! – спокойно сказал Темные Силы. – Я же сказал русским языком – выключи мобильник.

– Я выключила, – возразила я, сведя брови. Что за черт? Я же отлично помню, как выключала этот идиотский звук!

– Хорошо же ты выключила, – явно не поверил он мне.

– Я, по-твоему, вру? – стала закипать я.

– Я видела, как она звук выключала, – спокойно сказала Ранджи. – Видимо, глюк телефона.

– И вообще, – вдруг поняла я, что меня смутило. – У меня никогда не стояло стандартных мелодий на звонке. У меня музыка стоит.

Я с озадаченным видом принялась вертеть телефон в руках. Что за чудеса с ним стали происходить? А после, сцепив зубы, быстро и коротко напечатала царевне Ярославне:

«Исчезните, ваше тупейшество».

Надеюсь, внемлет. И оставит меня в покое.

– Так, Алсу, Настя, – позвал меня и любимую девушку Темные Силы. – Мы должны закончить. Отправить духа обратно. Садитесь к кругу.

– Опять без света? – занервничал Дан. – Аленка, ну что с тобой? Смотрите, до чего вы девчонку довели!

Подруга и впрямь выглядела неважно. Ее слегка трясло, в глазах стояли слезы, и она буквально жалась к Даниилу, как будто бы боялась отпустить его от себя. Тот успокаивающе гладил ее по волосам и плечам, шепча, что все хорошо.

– Со светом, – отозвался устало Олег. – Аленка, ну чего ты испугалась? К нам просто плохой дух пришел, стал ерунду говорить. Они любят это делать. И вообще их несколько было. Все в порядке, подруга. Веришь? – он подошел к ней и взял ее руку в свою.

Алена, тихонько всхлипнув, кивнула, постепенно успокаиваясь. Темные Силы, который был на полголовы ниже, улыбнулся ей. Вот же она впечатлительная, а! А мне еще сегодня задуманное надо сделать! И как, спрашивается, я сделаю, если она и так не в себе? Что за день сегодня – то родственничек встретился, то какой-то массовый психоз из-за каких-то там «типадухов» начался.

– Крошка, детка, – позвал нас с Алсу Олег, – за дело.

Мы вновь, но уже при мощном свете электричества, сели с Алсу и Олегом вокруг стола, на котором лежал магический круг, и Темные Силы принялся что-то вновь читать, закрыв ладонями худое вытянутое лицо. Капюшон он снял, убрав волосы назад, и я увидела, что от напряжения на его лбу блестит пот. А может быть, в комнате было еще очень душно.

А еще чуть позднее Ранджи нарисовала вдруг смайл, о котором говорил дух, хотя, конечно, никакого духа не было – все это наши выдумки и коллективный психоз. Но получился этот смайл каким-то зловещим –:Е. Как будто бы это была оскаленная пасть.

В результате сделать то, что я хотела, из-за спиритического сеанса не получилось, к тому же и Алена сильно расстроилась, да и остальные, включая меня, были в каком-то легком замешательстве.

Когда все разъехались по домам, если честно, мне было как-то не по себе, и я ушла спать к ворчащему Дане, который, впрочем, тоже был впечатлен.

Сны мне снились тревожные, нехорошие, нервные, как кардиограмма человека с сердечной патологией, но с утренними лучами солнца все страхи растаяли, вернув хорошее настроение и веру в то, что все произошедшее – дело рук приколиста Темных Сил. Или же просто неосознанные движения рук кого-то из нас троих.

Впереди мне предстояло мое первое посещение школы в качестве практиканта по великому и могучему. По русскому языку то есть. А еще – жуткая встреча с невыносимым человеком.

Ярослав безмятежно сидел в своей комнате на широком белом подоконнике, прижавшись спиной к стене, согнув одну ногу в колене и положив на нее левую руку. Ладонь же правой внутренней стороной покоилась на прохладной пластиковой поверхности подоконника, изредка подрагивая в такт музыке, играющей в наушниках. Глаза молодого человека были закрыты, словно он спал и видел лучшие в своей жизни сны, саундтреком для которых была рок-баллада «Лестница в небо» известной британской группы Led Zeppelin.

В комнате с высокими потолками, где находился Яр, было темно – практически так же темно, как и за окном, за которым падал густой, но почти невесомый снег, беззвучно касающийся холодных стекол. Казалось, легион белых быстрых искр желает – нет, даже жаждет – коснуться этого человека, застывшего в своем умиротворении на подоконнике, словно он – их повелитель или же кумир. Но каждая попытка оказывалась неудачной. Снег не мог коснуться Ярослава, раз за разом натыкаясь на прозрачную стеклянную границу, не в силах пробить ее и дотянуться до неподвижного молодого человека с закрытыми глазами, похожего сейчас на модную куклу BJD – шарнирную красивую куклу, сделанную из полиуретана. Даже грудь его почти не вздымалась, словно Яр и не дышал вовсе.

Внезапно мелодичное фолковое вступление композиции в наушниках прервалось коротким звуком нового входящего сообщения, и парень резко распахнул светло-зеленые глаза, которые в темноте казались серыми. Схватив планшет, лежащий у него на вытянутой ноге, чуть выше колена, от которого к ушам тянулись два белоснежных провода, парень, сморщившись, как от неприятного запаха, прочитал послание от все той же ненормальной девицы, которое коротко гласило:

«Исчезните, ваше тупейшество».

– Ваше… что? Тупейшество? Это ты мне? – изогнул он темно-коричневую бровь. – Как ты мне надоела, – проворчал Ярослав. – Одни неприятности от тебя.

Постучав изящными и достаточно длинными пальцами – длиннее, чем сама ладонь, которые очень бы подошли профессиональному музыканту, но, увы, никогда не касались клавиш и струн музыкальных инструментов, юноша потянулся, как молодой кошак после сладкого сна.

Если честно, Яр ждал более развернутого сообщения от сумасшедшей, которая откуда-то узнала номер его мобильника, – отчего-то ему нравилось выводить эту, скорее всего, психически нездоровую личность из себя. Все-таки какое у нее было лицо, когда он с парнями проехал мимо старой тачиллы ее друзей, остановленной ментами. Просто загляденье.

Вспомнив физиономию дурочки, перекошенную гневом и негодованием, Ярослав довольно улыбнулся. Прикольно он все-таки тогда придумал. И, главное, сработало же! А ведь сама виновата, чертова кукла. Не надо было ссорить его с Ваном, отправив цветы и открытку от имени Жени. Как она вообще узнала обо всей этой тупой ситуации, сложившейся между ним, Ваном и Евгенией?

Упрямый Ярослав был уверен, что за всем этим стоит Анастасия, а то, что это всего лишь роковая случайность, в его буйную головушку не приходило.

В наушниках заиграла знакомая до умопомрачения и переслушенная тысячу раз песня «Smells Like Teen Spirit» – одна из самых известных мелодий легендарной группы Nirvana, которую Яр обожал с подросткового возраста, как и ее вокалиста и гитариста Курта Кобейна, покинувшего этот мир еще в далеком 1994 году, но оставившего большой след в истории музыки и в сердцах людей. Если под первую мелодию Яр расслаблялся, всецело отдаваясь музыке, то при первых же аккордах гитары второй его словно ударило током, и он, не в силах оставаться таким же спокойным, в такт музыке замахал головой, шепотом повторяя слова песни, которые отлично знал много лет. Одновременно с этим, испытав какое-то удивительное чувство злого вдохновения, Ярослав достал планшет, включил фотошоп и принялся рисовать женский портрет. С магией живописи этот парень был на короткой ноге, а потому между ним и искусством создания изображений царило полное взаимопонимание, гармония и любовь.

Уверенные штрихи, легкие мазки, скользящие движения левой руки, в которой был зажат черный стилус – компьютерное перо, появляющееся и исчезающее меню выбора цветовой палитры и кистей, касания сенсорного экрана указательным и большим пальцами, чтобы изменить масштаб изображения – и у Ярослава получились наброски для портрета на планшете. Под чуткими руками юного художника он постепенно приобретал все более и более знакомые очертания и цвета.

Слегка склоненное к плечу угловатое симпатичное лицо с высоким лбом и упрямым, чуть вздернутым волевым подбородком. Несколько глубоко посаженные – глубже, чем того требует идеал – графитно-серые глаза удлиненной формы. Широкие скулы, прямой нос, коричневые брови вразлет. Темно-пшеничные волосы со светлыми мелированными прядями.

Вскоре можно было понять, что с экрана планшета на мир смотрит Настя, чуть прищурившись и недобро поджав губы. Ярослав отлично смог передать ее плохое настроение.

– Ведь ты вроде бы ничего, – проговорил он почти ласково, вдруг вспомнив, в какой ступор вогнала его эта девица, когда они только увидели друг друга около клуба «Горячая сковорода». Именно поэтому он и начал хамить, чтобы у Шейка ничего не получилось с ней – стало вдруг невыносимо думать о том, что и она тоже станет очередной жертвой пикапера. И только потом он понял: такие как она – не жертвы, а самые настоящие охотники. Если честно, такие девушки – умеющие за себя постоять, напористые, упрямые, гордые и смелые Яру нравились. Но конкретно эта кулема бесила. Всем, чем только может раздражать человек: от внешности, особенно от этих серых глаз с вечным царским прищуром, до характера, хотя, конечно, Яр так до конца не понял эту Настю. И надеялся никогда не понять. Потому что понять человека можно, если ты с ним общаешься, а общаться с овечкой в ближайшие много веков в планы Ярослава не входило. Он вообще опасался, что психическое состояние Анастасии заразно, а становиться такой как она ему совершенно не хотелось.

Девушка, смотревшая на художника с экрана планшета, была с ним полностью согласна – она тоже боялась заразиться от Ярослава какой-нибудь дуростью.

– Вроде бы ничего, – повторил парень, чуть склонив голову влево, – но ты мне не нравишься. – С этими словами Ярослав ловко пририсовал Насте знатные боярские усы и жиденькую мушкетерскую бороденку – видимо, недавняя травма все еще беспокоила парня.

Это заставило молодого человека весело похмыкать.

– Ты – неадекватная. – с этими словами Яр, отлично рисующий и отменно разбирающийся в фотошопе, видоизменил нос Насти, сделав его большим и грушевидным. – Дерзкая и истеричная.

Несколько коротких штрихов и смешок – и Настя могла похвастаться пушистой монобровью – вместо двух аккуратных, скептически вздернутых бровей на ее симпатичном лице с упрямо сжатыми губами появилась одна: широкая и длинная, похожая на застывшую ехидную гусеницу.

– И манер у тебя нет. – Теперь парень щедрою рукой подарил девушке россыпь прыщей, а также знатные мешки под глазами, словно она пила без просыху недели три. После у девушки появились уши-лопухи и кривой зуб, наезжающий на нижнюю оттопыренную губу.

– Прелестно, – сказал довольно Яр, любуясь. – На аватарку.

«Ах ты, скотина, – сердито прокричало перекошенное и перепорченное изображение Насти с экрана. – Попадись мне только!»

Ярославу показалось, что он услышал голос Насти, а потому парень, подозрительно глянув на портрет под кодовым названием «Просто прелесть», вышел из фотошопа, впрочем, не забыв сохранить свое художество в одной из нескольких десятков папок, коими был забарахлен его рабочий стол. Особенной аккуратностью и порядком, как натура искусства, он никогда не отличался, а его комната частенько находилась на грани того самого легендарного творческого беспорядка, коим хвастаются многие творческие люди, и бедлама обыкновенного, присущего лентяям и разгильдяям. Правда, сейчас комната Ярослава была убрана – тут не было ни пылинки, все стояло и лежало на своих местах, и даже карандаши стояли в подставке для письменных принадлежностей по росту. А все потому, что на Яра изредка накатывало настроение знатного уборщика, и тогда, по меткому выражению старшего брата Егора, он «играл в чистоплюя». Кстати говоря, на внешний вид правило творческого беспорядка на Ярослава не распространялось – он всегда одевался со вкусом, довольно неброско и стильно, умудряясь даже в простых вещах навроде синих классических джинсов и рубашки в клеточку выглядеть так, как будто бы собрался скуки ради сфотографироваться для журнала мужской моды. При этом чувство вкуса у него было врожденным качеством, как, например, желание и умение рисовать.

Еще несколько раз прослушав «Smells Like Teen Spirit», русоволосый парень, наконец, переключил плеер на другую песню, которую под акустику исполнял один из самых знаменитых рок-музыкантов города, известный по всей стране под именем Аларм, несколько лет назад умерший, как и Курт Кобейн, от собственных рук и по собственной воле. Песня, которую слушал Ярослав, была совсем почти неизвестная, написанная, как говорили друзья музыканта, за пару дней до его смерти и исполненная лишь раз. И запись этой песни совершенно случайно попала к Яру через его брата, не Егора, а другого, тоже старшего – Власа.

Холодный глубокий и очень выразительный мужской тембр пел песню не спеша, но как-то пронзительно, от чего у Ярослава всегда перехватывало дыхание.

Под эту композицию Ярослав незаметно для себя заснул, не зная, что будет завтра, и с кем его сведет судьба в лице девочки-подростка с темно-русым каре и зелеными глазами, которая этой ночью заглядывала на секунду к Яру вместе с длинноволосым мужчиной с гитарой за спиной, услышавшим свою последнюю песню.

Утро понедельника далось мне тяжело. Я с трудом встала по велению своего несносного крикливого будильника, встроенного в мобильный телефон, дошлепала босыми ногами до ванной комнаты, с трудом умылась и посмотрела на себя в зеркало. Поскольку уснула я поздно, волновалась из-за Алены и спала беспокойно, то и дело норовя забрать одеяло у несчастного Дани, в чью кровать бессовестно залезла, то выглядела сейчас не лучшим образом: растрепанные волосы, красноватые сонные глаза, небольшие синяки под ними, бледная кожа на лице, блестящая от капелек холодной воды. Идти мне решительно никуда не хотелось, но не сделать этого я не могла. Настю с распростертыми объятиями ждала школа № 181, куда меня отправил проходить практику наш руководитель – зловредная Диана Вячеславовна, а еще больше ждал 11-й класс «Б», по предварительным данным, полученным после общения с моим куратором – учительницей русского языка, в составе двадцати пяти человек. Я, правда, не уверена, что хотя бы один ученик из двадцати пяти меня ждет, да и я сама не горю желанием встречаться с детками-выпускниками, но наша встреча уже предрешена свыше, и ничего поделать было нельзя.

Вчера я, Алсу и Алена, увлеченные спиритическим сеансом, даже и не вспомнили о том, что в понедельник у нас начнется педагогическая практика в школе. А сегодня я волновалась о том, как все пройдет. В прошлом году, конечно, у нас тоже была педагогическая практика – по литературе, но, следуя требованиям положения о прохождении практики в нашем университете, проходила я ее в пятом классе, среди милейших послушных детишек, да и руководителем была другая препод, лояльная, если не сказать равнодушная Галина Петровна. В отличие от нее Диана Вячеславовна к своему предмету подходила с куда большим воодушевлением – она собралась контролировать нас, студентов, по всей строгости университетского закона, пообещав внезапно приезжать на наши уроки, дабы убедиться, что мы усердно и старательно проходим никому не нужную практику в старших классах средней школы. По мне все это было совершеннейшей глупостью – становиться учительницей русского и литературы я не собиралась совершенно, хотя все еще отлично помнила желание Матильды о том, чтобы я поступила в аспирантуру. На эту тему я еще серьезно не думала, решив оставить это на потом – принимать такие важные решения с бухты-барахты я не могла, сначала мне нужно было понять все плюсы и минусы, и только потом прийти к какому-то выводу.

Я наскоро приняла душ, помыла волосы и с тюрбаном из полотенца на голове поплелась в кухню, чтобы выпить горячего кофе, попутно просмотрев на ноутбуке почту и свою страничку в соцсети, а после привести себя в порядок с помощью косметики. Когда я допивала горячий кофе из любимой большой стеклянной кружки с японскими иероглифами, доедая наскоро сделанный бутерброд, на кухне появился сонный и взлохмаченный Даня в одних шортах. Сам по себе он стройный, но несколько лет посещений тренажерного зала дало свои плоды – подкачавшийся Даниил, конечно, не имеет шесть кубиков на прессе, но и дохляком не выглядит: высокий парень среднего телосложения с достаточно широким разворотом плеч. Хотя, парадокс – Темные Силы куда худее и жилистее, но не в пример сильнее Дана, да и вообще многих моих знакомых парней, если не сказать, что всех. Несмотря на то, как обманчиво беззащитно выглядит Олег, Алсу нечего и некого бояться рядом с ним.

– Ты меня разбудила, бесстыжая. А я ведь сегодня решил не посещать универ, – сообщил мне сосед, зевнул и сладко, как кот, потянулся. Все-таки он милый. Эх, любил бы Даниил девчонок, цены бы ему не было. Я бы в него влюбилась, а после заставила его на себе жениться. Хотя у нас с ним есть шуточный договор – если до тридцати лет ни он, ни я никого себе не найдем, то образуем счастливую ячейку общества и будем жить вместе.

– Не посещай, – разрешила я, глянув на настенные часы в форме расписной тарелки и потянувшись к красно-черной косметичке, которую заранее принесла на кухню – ну люблю я краситься именно в этой комнате, что поделаешь?

– Спасибо за разрешение, госпожа, – поблагодарил меня Даниил, наклонился ко мне, скептически всмотрелся в мое лицо и перехватил косметичку. – Так и быть, – сказал он, – помогу тебе собраться. Визажист я или кто?

– Или кто, – проворчала я, но с благодарностью приняла помощь друга, который, охая и ахая, жалуясь на то, что я, видите ли, разбудила его, несчастного, потащился в комнату за своей собственной фирменной и очень хорошей косметикой. Привычным жестом разложив на кухонном столе свой, как говорит Дан, «бьютикейс», в котором хранилось множество самых разных кистей, палитр теней, помад, карандашей, кремов et cetera, он обработал руки антисептиком и, склонившись надо мной, принялся за дело. В короткие сроки друг привел мое лицо в порядок, сделав легкий элегантный макияж, умудрившись превратить кожу в чистую и сияющую, а глаза сделать более выразительными. После сосредоточенный и неразговорчивый Даниил (это редкость, но во время работы Дан всегда молчалив и серьезен) выпрямил мне волосы с помощью фена, уложил челку, побрызгав сверху стойким сухим лаком, а после, скептически осмотрев меня, заявил:

– Ну, все, ты готова к своим школьным победам, мисс учительница. Тебе бы еще очки в тонкой оправе, красную помаду, строгий костюмчик с мини-юбкой и указку. Или хлыст. Или все вместе. И тогда бы ты была ожившей фантазией всех мальчиков в классе, – продолжил издеваться друг.

– Я не учительница, – отозвалась я и полюбовалась на себя в большое овальное зеркало, висевшее в прихожей. Результат мне понравился. – Спасибо, милый, – проворковала игриво и послала Дану воздушный поцелуйчик, мстя за учительницу-фантазию. Тот скривился и удалился на кухню собирать свои косметические прибамбасы.

Я, пребывая уже в более хорошем расположении духа, быстрым шагом направилась в свою комнату, чтобы переодеться, однако этому помешала заигравшая нежная «Песня половецких девушек», стоявшая на звонке моего мобильника. Пришлось спешить к телефону, недоумевая, кто так рано решил мне позвонить. Оказалось, что на другом конце провода был мой руководитель по педагогической практике та самая Диана Вячеславовна. Интересно, что ей уже нужно? Вспомнив ее длинную, скучную и нудную лекцию о том, как должны выглядеть и как должны себя вести практиканты из нашего замечательного и всеми уважаемого университета, я только поморщилась. Она что, решила позвонить и напомнить, что сегодня у меня первый день практики? Или захотела лично сказать, чтобы я убрала из носа пирсу – видите ли, по ее священному мнению, в таком виде не положено приходить в школу. В таком – это с серьгой-гвоздиком в крыле носа. Она мне, Алсу и еще нескольким девчонкам из группы почти весь мозг проела, с недовольным, я бы даже сказала, с брезгливым выражением глядя на наши лица. В результате им пришлось пообещать ходить в школу с наименьшим количеством украшений в проколах на лице и в ушах, а я, притворившись валенком, заявила ангельским голосом, что при всем желании гвоздик снять не могу – это можно сделать только хирургическим путем. Помнится, руководитель практики, женщина, кстати говоря, не только строгих моральных правил, но и консервативного вкуса, всегда одевающаяся в деловую одежду одних и тех же мрачных тонов с минимумом украшений, очень недовольно посмотрела на меня, несколько секунд гневным взором поиспепеляла мой пирсинг, но ничего в ответ не сказала, лишь укоряющее покачала головой, увенчанной, как короной, высоким аккуратным пучком чисто вымытых волос.

– Анастасия Мельникова? – резкий, властный и чуть визгливый нервный голос преподавательницы бесцеремонно вторгся мне в уши.

– Да, это я. – Интересно, неужели и правда напомнит мне о том, чтобы я пирсинг убрала и оделась, как подобает? Уточнение – по ее мнению подобает.

– Это Диана Вячеславовна, – сообщила с глубоким чувством собственного достоинства женщина. – Ваш руководитель практики.

– Я узнала вас, – ответила я очень вежливо, ожидая начала моральной расправы над собой.

– Анастасия, – голос Дианы был на одну треть градуса теплее, чем обычно, – у нас произошла проблема.

– Какая проблема? – не поняла я.

– Неожиданная. – С омерзением произнесла это слово Диана, поборница порядка и последовательности, живущая и работающая по четко определенному плану. Я насторожилась. – Дело в том, – продолжала женщина, – что ваш куратор – учитель по русскому языку и литературе в 181-й школе не сможет выполнить свои прямые обязанности.

– В смысле? – переспросила я удивленно, начиная понимать, что произошло.

– Она неожиданно выиграла путевку на Бали и вместе с семьей незамедлительно отправилась в отпуск сегодня ранним утром, – все с тем же пренебрежением и осуждением в голосе продолжала руководитель практики. – Директор сто восемьдесят первой школы только что мне позвонил и сообщил, что по этой причине они не смогут принять наших студентов для прохождения практики.

Ого! Может, меня от этой практики вообще освободят? Будет время и для работы, и для отдыха перед последней и самой короткой сессией.

Увы и ах, все мои надежды были разбиты, как хрупкая вазочка, хотя, конечно, я отлично понимала, что не проходить педагогическую практику мне никто не позволит.

– Посовещавшись с нашим деканатом, мы решили направить вас, Анастасия, и вашу коллегу, Алену, которая должна была проходить практику вместе с вами в сто восемьдесят первой школе, в другое среднее учебное заведение. – Господи, она может говорить не штампами хотя бы с утра пораньше.