Родитель – ребенок: мир отношений Гинотт Хаим
Мы склонны считать терпение добродетелью. Но всегда ли это так? Во всяком случае, не следует натужно изображать спокойствие в тот момент, когда вас просто распирает от противоположных чувств [1] . В таком случае ваше поведение маскирует ваши чувства, вместо того чтобы их отражать.
Наученные скрывать свои подлинные чувства, мы гордимся тем, что и в эпицентре невероятной суматохи мы обнаруживаем минимум эмоций. Некоторые называют это выдержкой.
Однако детям при общении со своими родителями крайне необходимо получать так называемый конгруэнтный ответ. Им хочется слышать от родителей слова, отражающие переживаемые теми чувства.
Нет ничего удивительного в том, что даже маленькие дети склонны, защищаясь от родительского гнева, бросать родителям в лицо самое чувствительное для них обвинение: «Вы меня не любите!»
«Разумеется, я люблю тебя!» – дико орет в ответ отец или мать. Но это заверение в любви не убеждает ребенка. Ведь охваченный гневом уж точно любви не испытывает.
Воззвав к родительской любви, ребенок заставляет родителей защищаться и этим умным ходом переводит фокус с себя на них. И только родители, выдающие себе разрешение не испытывать любви в припадке гнева, способны ответить на обвинение ребенка, не уходя в защиту: «Сейчас не время говорить о любви, зато самое подходящее время обсудить, что же заставило меня рассердиться».
Чем больше распален родитель, тем острее потребность ребенка получить заверения в том, что его любят. Но выражение любви сердитым голосом не убедительно. Оно не дает ребенку ощущения, что его любят, и лишь вызывает смятение. Ведь ребенок воспринимает не слова любви, но гнев, о котором свидетельствует резкость голоса. Утешительнее для ребенка осознать: родительский гнев не означает, что его бросят, непроявление родителем чувства любви к нему – временное явление; любовь вернется, как только гнев утихнет.
Что делать с собственным гневом
В детстве нас не научили относиться к гневу как к проявлению жизни. Нам привили привычку испытывать чувство вины в связи с тем, что мы испытываем гнев, и проявления гнева делают нас грешниками в собственных глазах. Нам внушили веру в то, что гневаться – это плохо. А проявление ярости – не просто проступок, но чуть ли не уголовное преступление. И с собственными детьми мы стараемся быть терпеливыми; терпеливыми настолько, что – раньше или позже – неизбежно взрываемся. Мы очень боимся, что наши негативные чувства навредят ребенку, поэтому сдерживаем их, как ныряльщик задерживает дыхание. Но – увы! – в обоих случаях ресурс сдерживания достаточно ограничен.
Приступам гнева, как и обыкновенной простуде, свойственно повторяться. Однако игнорировать простуду мы не можем, даже если она нам не нравится. Следует изучить проблему во всех подробностях, но нельзя гарантировать, что с нами никогда ничего подобного больше не приключится. Гнев – предсказуем, он проявляется при определенных условиях и в определенных ситуациях. Однако вспышка гнева всегда производит впечатление неожиданности. И хотя приступ гнева быстротечен, кажется, что он длится вечность.
Когда мы теряем терпение, мы ведем себя так, словно вместе с терпением мы лишились и разума. Мы говорим своим детям и вытворяем с ними то, что не решимся совершить даже по отношению к врагу. Мы кричим, оскорбляем, деремся. Но отзвучали фанфары, и мы чувствуем себя виноватыми и от всего сердца решаем никогда больше не повторять представление. Однако приступ гнева с неизбежностью разражается снова, сводя на нет все наши благие намерения. И мы снова набрасываемся на тех, ради блага которых мы готовы пожертвовать жизнью и здоровьем.
Принимать решение больше никогда не гневаться – не просто бессмысленно, а гораздо хуже. Это подливание масла в огонь.
Гнев, как и ураган, является именно тем проявлением жизни, которое следует изучить, дабы быть во всеоружии. Мир в доме, как и чаяния мира на земле, недопустимо ставить в зависимость от внезапных произвольных перемен человеческой природы. Мир на самом деле результат методических сознательных действий, понижающих уровень напряженности ситуации, прежде чем она выйдет из-под контроля .
Эмоционально полноценные родители вовсе не святые. Им знакома собственная способность гневаться, и они считаются с ней. Они используют чувство гнева как источник информации, как симптом, указывающий на проблему. Их слова выражают испытываемые чувства. Чувства они не прячут. Нижеследующий эпизод демонстрирует, каким образом мать использует гнев во благо кооперации, не обижая и не унижая дочь.
Одиннадцатилетняя Джейн, войдя в дом, закричала: «Я не могу играть в бейсбол. У меня нет формы!» Мама могла бы посоветовать дочери приемлемое решение: «Играй без формы, в блузке». Или могла бы помочь Джейн поискать подходящую рубашку. Но вместо этого мать предпочла (спокойно) излить свои чувства: «Я сердита, я просто вне себя. Я купила тебе шесть рубашек для игры в бейсбол, а ты их куда-то задевала или просто потеряла. Твоим рубашкам место – в комоде. И тогда ты будешь знать, где их найти, когда они тебе понадобятся».
Мать Джейн выразила свой гнев, не обижая дочь. Вот как она задним числом прокомментировала свое поведение: «Я не поддалась искушению напомнить ей о прошлых проблемах или теребить старые раны. Я также воздержалась от уточняющих определений того, кто такая моя дочь. Я не назвала ее раззявой, неряхой и безответственной. Я просто описала ей то, что я испытываю и что следует предпринять, чтобы в будущем избежать подобных неприятностей».
Слова матери помогли Джейн самой найти решение. Джейн отправилась искать свои потерянные рубашки к своей подруге и в раздевалку спортивного зала.
Родительский гнев в процессе воспитания детей иногда уместен. На самом деле неспособность рассердиться в определенные моменты может произвести на детей впечатление родительского к ним безразличия, а вовсе не благодушия. Тот, кому не все равно, не в состоянии совсем не сердиться. Это, конечно, не значит, что на детей позволительно обрушивать потоки ярости и насилия. Это означает, что ребенок может выносить и понимать гнев, если посыл негативной реакции: «Слушай, мое терпение вовсе не безгранично».
Гнев обходится родителям дорого. Для того чтобы затраты оправдались, изливание гнева должно сулить выгоду. Гнев не следует выражать таким образом, чтобы он нарастал в процессе его выражения. Лекарство не должно быть опаснее заболевания.
Гнев следует выплескивать способом, приносящим родителю облегчение, а ребенку – обогащение неким новым смыслом, при этом опасных побочных эффектов не должно быть ни для одной из сторон.
Отсюда следует, что нельзя повышать на ребенка голос в присутствии его сверстников; в противном случае вы только подстегнете его активность в нежелательном направлении, что, в свою очередь, разозлит вас еще больше. Вы ведь не заинтересованы в накручивании волн гнева, строптивости, воинственности и мести. Наоборот, хотите поскорее обо всем забыть и позволить грозовым тучам рассеяться.
Три жизненно важных шага
Дабы в мирное время подготовиться к неизбежным жизненным турбулентностям, следует признать нижеследующую декларацию.
Шаг 1. Я принимаю как факт то, что и впредь буду иногда выходить из себя, общаясь с ребенком (детьми).
Шаг 2. Я не испытываю чувства вины или стыда в связи с этим.
Шаг 3. Я вправе выражать любые свои чувства с одной оговоркой. Я могу изливать свое недовольство как угодно, при условии, что не ломаю индивидуальность ребенка или его характер.
Этими положениями следует руководствоваться на любой стадии процесса управления собственным гневом. И первый шаг на этом пути – обозначить ребенку свои бурные чувства, называя их поименно. Тем самым вы подаете предупредительный сигнал о том, что ему следует быть начеку или принять меры предосторожности. Мы подаем такой сигнал в виде предложений, начинающихся с «я», «мне», «меня» и т. п.
«Я выхожу из себя от того, что…»
«Меня очень раздражает, то…»
«Я сердит(-а) потому, что…»
Если такое ваше заявление и исказившееся лицо не возымели действия, инициируйте следующую фазу системы предупреждения. И выражайте свое недовольство с нарастающей интенсивностью:
«Я – в гневе».
«Я сильно рассержен».
«Я сейчас очень, очень зол (зла)».
«Я просто вне себя».
Иногда (случается и такое) одна лишь подобная декларация чувств останавливает ребенка, и он воздерживается от демонстрации непослушания. Если этого не происходит, возникает необходимость задействовать третью ступень системы предупреждения. Теперь настало время объяснить причины вашего гнева, описать вашу внутреннюю реакцию и желательные для вас действия.
«Когда я вижу все эти ботинки, носки, рубашки и свитеры, разбросанные на полу, я просто закипаю, я просто вне себя. Я готов(-а) открыть окно, сгрести все в кучу и выбросить вон».
«Я ужасно сержусь, когда вижу, что ты бьешь брата. Я чувствую, что теряю голову, и у меня темнеет в глазах от гнева. Я начинаю закипать. Ни при каких обстоятельствах я не могу допустить, чтобы ты его бил».
«Когда я вижу, как вы все выскакиваете из-за стола и бросаетесь смотреть телевизор, а меня оставляете наедине со всей этой грязной посудой и жирными сковородками, я очень злюсь, я просто дымлюсь изнутри! Я готова сгрести всю посуду и разбить ее о телевизор!»
«Когда я зову вас к столу, а вы не идете, я сержусь. Я негодую. Я говорю себе: «Я приготовила замечательный ужин для всех. Мне хочется хоть какого-нибудь да признания. Во всяком случае, обиды я точно не заслужила».
Такой подход позволяет родителям выпускать свой гнев без причинения вреда, служа при этом убедительной демонстрацией умения изливать свой гнев, не травмируя окружающих.
И ребенок приобретает важный урок: испытывать гнев – вовсе не катастрофа, и недовольство можно разрядить безвредным способом. Такой урок, возможно, даже ценнее, чем родительское умение выпустить пар и спустить ситуацию на тормозах. Родители призваны указать ребенку приемлемые пути канализации эмоциональных всплесков, продемонстрировать безопасный и конгруэнтный способ выражения гнева.
Супругам тоже может пригодиться умение изливать свой гнев, никого не оскорбляя. Один отец семейства рассказал такую историю.
«Однажды утром, перед тем как я, отправляясь на работу, собирался выйти из дома, жена преподнесла мне такую весть. Оказывается, наш девятилетний сын Гарольд, играя в гостиной, во второй раз разбил стекло в старинных настенных часах. Я ужасно разозлился, забыл о приобретенных знаниях, о правилах изливания гнева, и меня понесло: «Судя по всему, тебе нет никакого дела до вещей, которые представляют для нас ценность. Ну, дорогой, держись! Когда я вернусь с работы домой, я накажу тебя так, что ты и подумать не посмеешь о том, чтобы играть мяч в гостиной!»
Жена проводила меня до двери и, позабыв о том, что припечатывание и навешивание ярлыков возмущает и лишает способности действовать не только детей, но и мужей, сказала мне на прощание: «Боже, какие глупости ты наговорил Гарольду!» Любя жену, я подавил свой гнев, после чего ответил: «Похоже, ты права».
Вначале я был зол лишь на своего сына. После того, как жена дала мне понять, как я глуп, я разозлился также и на нее. Ведь я и без того уже казнил себя за то, что снова применил по отношению к сыну те речевые обороты, от которых хотел отказаться. И жене не следовало бить меня по больному месту. Она проявила бы мудрость в этой ситуации, если бы сказала: «Да, действительно, можно взбеситься от того, что стекло разбито во второй раз. Я ломаю голову над тем, как помочь Гарольду избежать повторения инцидента в будущем».
Отцу Мелиссы повезло больше. Его жена знала, как воздействовать на мужа, не выводя его из себя. Семилетняя Мелисса и ее родители находились тем вечером в машине, где и состоялась следующая беседа.
МЕЛИССА: Что означает пицца?
ОТЕЦ: Пицца? Это такой итальянский пирог.
МЕЛИССА: А что такое аптека?
ОТЕЦ: Магазин, где продаются лекарства.
МЕЛИССА: А что такое банк?
ОТЕЦ (раздражаясь): Это ты и сама знаешь. Это место, где люди держат деньги.
МЕЛИССА: А как день превращается в ночь?
ОТЕЦ (сильно раздражаясь): Слушай, ты просто засыпаешь меня вопросами… Солнце заходит, а с ним исчезает и солнечный свет.
МЕЛИССА: А почему луна движется вместе с машиной?
МАТЬ: Какой интересный вопрос! Известно ли тебе, что вопрос наподобие твоего беспокоил ученых сотни лет и подвиг их, в конце концов, заняться изучением движения Луны?
МЕЛИССА (заинтересовавшись): Я обязательно пойду в библиотеку и возьму книгу про Луну, которая все мне объяснит.
Вопросы прекратились. Мать догадалась, что, без конца отвечая на детские вопросы, ты только поощряешь ребенка спрашивать еще и еще. Но она устояла перед соблазном сообщить об этом своему мужу. Вместо этого она продемонстрировала, что, если не давать дочери прямого ответа, ты тем самым помогаешь ей найти свой способ удовлетворения любопытства.
Мать Криса, которая старалась отучить своего мужа командовать детьми, рассказала следующую историю.
Однажды вечером, когда она с мужем потягивали вино на кухне их пляжного домика, муж обратил внимание на лежащие на столе пляжную сумку, мокрые плавки и надувной мяч. Обычная его реакция была такова: рассердиться и орать на детей, подобно армейскому сержанту: «Сколько раз мне нужно вам повторять, что надо убирать свои вещи! Вы такие рассеянные! Вы что, думаете, мы проданы вам в рабство, чтобы ходить и подбирать за вами?»
Но в этот раз он просто спокойно описал то, что видел: «Я вижу пляжную сумку, мокрые плавки и пляжный мяч на кухонном столе». Восьмилетний Крис, находящийся в комнате, вскочил со стула: «Ой, это всё мои вещи!» – и принялся убирать свои вещи с кухонного стола.
После того как Крис удалился, его отец ликуя сказал жене: «Я удержался от криков, я вспомнил, как мне надо себя вести. Метод работает!..Я поднимаю этот стакан, чтобы выпить за тактику приглашения детей к сотрудничеству».
Когда в гневе ребенок: все дело в методе
Когда ребенок расстроен, бесполезно его укорять. Если ребенок зол, ему поможет только бальзам сочувственных эмоций.
Двое малышей-близнецов играли в подвале. Вдруг родители услышали грохот, сопровождаемый криками и обвинениями. Затем появился красный от гнева шестилетний Билли. Он взбежал по ступенькам, выкрикивая: «Бетси развалила мою крепость!» Мать выразила ему сострадание: «Ах! Как же это тебя разгневало!»
«Конечно, разгневало!» – и… Билли повернулся кругом и побежал назад, играть.
Это было первый раз, когда матери Билли удалось не оказаться втянутой в ежедневные размолвки своих детей. Удержавшись от вопроса: «Кто первым начал?» – она тем самым не вызвала у сына традиционный поток жалоб и призыв к отмщению. Отразив ребенку его внутренний настрой, мать избавила себя и своих детей от исполнения неприятных ролей: судьи, следователя и судебного исполнителя.
Нижеследующий пример демонстрирует, как сопереживающий комментарий матери помог выбору между миром и войной.
Девятилетний Дэвид не хотел идти к зубному врачу. Он был зол и доводил свою старшую сестру Тину, которая посмела ему сказать: «Дэвид, ты просто маленький, тебе надо подрасти!» Отчего Дэвид надулся и помрачнел еще больше.
Мать обрались к Тине: «Дэвид сегодня расстроен. Ему предстоит поход к зубному врачу. И сейчас ему нужно мобилизовать всю свою способность сосредоточиться». Тогда случилось чудо: Дэвид вдруг успокоился. Даже не пикнув, он отправился к стоматологу.
Обратив внимание на расстроенные чувства Дэвида, а не на его невозможное поведение, мать дала шанс мальчику успокоиться и перестать капризничать.
А нижеследующие примеры представляют две противоположные манеры поведения в ситуации, когда маленький ребенок испытывает гнев и чувство тревоги. В одном случае происходит эскалация гнева, в другом – его затухание.
Том и друг его Джим, оба 3 лет, играли на игрушечном ксилофоне. Вдруг молоточек Джима застрял, мальчик разозлился и расплакался. Мама принялась его увещевать: «У тебя нет повода для слез. Я достану твой молоточек, когда ты прекратишь плакать». Однако Джим продолжал заливаться слезами, и его родительница забрала игрушку. Разразившуюся тут же истерику надо было видеть.
Но вот и у Тома застрял молоточек, и он тоже расплакался. На что мать Тома сказала: «Ты плачешь, потому что твой молоточек застрял. Нам нужно ему помочь». Плач прекратился. И в дальнейшем каждый раз, когда застревал молоточек, Том и не думал плакать. Он бежал к маме, чтобы та «починила» игрушку.
Мать Джима распекала, угрожала, винила и наказывала, в то время как мать Тома сформулировала, в чем заключается проблема, и предложила решение.
Мириам, 12 лет, была в театре, откуда вернулась раздраженной и рассерженной.
МАТЬ: Ты выглядишь недовольной.
МИРИАМ: Я просто негодую! Мне пришлось сидеть так далеко от сцены, что вся пьеса прошла мимо меня.
МАТЬ: Ничего удивительного, что ты расстроена. Кому понравится весь спектакль ничего не видеть и не слышать.
МИРИАМ: Да, мало хорошего. К тому же прямо передо мной сидел длинный парень.
МАТЬ: Все одно к одному: и сидишь далеко – и у тебя еще к тому же чья-то спина перед носом. Нет, это уж слишком!
МИРИАМ: Да, это было действительно слишком.
Главная составляющая помощи, которую мать предложила дочери, заключалась в принятии настроения Мириам без всякой критики или советов. Она не задавала бесполезных вопросов, таких, например, как: «А что тебе стоило прийти в театр пораньше? Может быть, тебе удалось бы поменять билет и получить хорошее место», или: «Почему ты не попросила высокого мужчину поменяться с тобой местами?» Она сосредоточилась исключительно на том, чтобы помочь своей дочери уменьшить накал ее гнева.
Сопереживающий родительский ответ в унисон с расстроенными чувствами ребенка, с выражением симпатии и понимания способен изменить настроение ребенка в лучшую сторону.
Изложенные в письменном виде чувства могут быть эффективным средством восстановления отношений, травмированных взрывами гнева. И детей, и родителей следует поощрять выражать свои чувства письменно, будь то электронное послание или обычное письмо.
Однажды вечером 13-летняя Труди оскорбила свою мать. Она бросила матери в лицо обвинение в том, что та периодически заходит в ее комнату, роется в ящиках письменного стола, читает ее дневник. Убедившись в беспочвенности своих подозрений, Труди решила извиниться перед своей мамой, написав ей письмо:
«Дорогая мама! Я только что совершила самое ужасное преступление, которое может совершить человек, имеющий представление о морали. Я очень расстроила и обидела свою мать беспочвенными обвинениями. Мне стыдно, и я чувствую себя униженной. Я всегда казалась себе хорошей. А теперь я себя ненавижу. Я люблю тебя. – Труди».
Мать расстроилась, получив эту записку. Записка дала ей понять, что досадное происшествие сокрушило позитивное представление дочери о себе самой. И она не пожалела времени на то, чтобы написать Труди такой ответ, который восстановил бы ее самооценку.
«Дорогая, любимая Труди!
Спасибо тебе за то, что поделилась со мной своими горькими чувствами. Случившееся в тот вечер стало испытанием для нас обеих. Но я не считаю его трагическим. Я хочу, чтобы ты знала, что мои чувства к тебе и мнение о тебе ни в коем случае не изменились. Ты для меня все тот же любящий меня человек, который иногда способен очень расстраиваться и сердиться. Я надеюсь, что у тебя хватит сил простить себя и восстановить хорошее отношение к себе самой. – С любовью, твоя мама».
Эта мать не пожалела сил, чтобы разубедить свою дочь в том, что однажды рассердившийся человек больше не вправе испытывать теплых чувств к себе и другим.
Другой пример. Когда родители не удосуживаются выслушать аргументацию ребенка, он может изложить ее в письменном виде. Вот что рассказал один отец.
Его дети могли получать от родителей «сертификаты», которые можно было превращать в дополнительное время вечернего бодрствования, оттягивая момент отхода ко сну. Однажды вечером Пит, десятилетний сын, пожелал «купить» себе дополнительное время, «отоварив» сертификат, который он потерял. А отец отказался зачесть несуществующий сертификат. Пит ужасно расстроился. Он впал в ярость и, выбегая из комнаты, кричал: «Но ведь ты мне выдал этот сертификат!» Когда отец Пита той ночью пришел к себе в спальню, то обнаружил на подушке следующее письмо:
«Дорогой папа!
Если ты не разрешишь мне не спать, то совершишь несправедливость, поскольку:
1) мы оба знаем о том, что ты мне выдал сертификат;
2) ты знаешь, как выглядит мой письменный стол и что я часто теряю вещи;
3) тебе известно о том, как я предвкушал использование этого сертификата.
Я вовсе не хочу тебя допекать. Я написал это письмо из желания выразить свое мнение. – Пит».
Прочитав это послание, отец понял, что Пит предоставил ему возможность исправить испортившиеся отношения между ними. Письмо также давало ему шанс применить важный воспитательный принцип. Всегда, при любой возможности старайся поддержать и усилить чувство собственного достоинства ребенка. Поэтому он написал сыну такую записку:
«Дорогой сын!
Ты продемонстрировал замечательную ясность мышления и убедительность аргументации! Читая твою записку, я должен был все время напоминать себе о том, что писал ее не взрослый мужчина, а десятилетний мальчик. Дубликат сертификата прилагается. – С любовью, папа».
Резюме
Слова обладают мощной силой. Они способны зарядить энергией, позволяя человеку выпрямить спину, но могут и напугать, опустошить. Обращая свое внимание на усилия ребенка и по достоинству оценивая их, мы помогаем ему расти уверенным в себе оптимистом. И, наоборот, когда мы недооцениваем ребенка, мы активируем его беспокойство и неприятие самого себя. Достаточно очевидно, что негативные ярлыки («лентяй», «тупица», «подлец») разрушительны для детей. Однако, как ни странно, положительное этикетирование («молодец», «умница», «самый лучший») тоже рискует сковать ребенка.
Для детей важно наше поощрение. Но при этом следует отмечать усилия ребенка и выражать признание («Ты работал(-а) над этим проектом, не щадя себя». «Спасибо тебе за помощь»), а не навешивать личные ярлыки и оценивать его.
Если возникают проблемы, сосредоточьтесь на их решении, воздерживаясь от обвинений и критики в адрес ребенка. Даже для безудержного гнева можно найти выход, избегая запальчивых обвинений и навешивания ярлыков. Основой для разнообразных навыков поощрительной коммуникации является глубокое уважение к ребенку.
3. Разрушительные схемы поведения: не существует правильного способа делать неправильно
Угрозы: поощрение непослушания
Определенные схемы отношений родителей к детям почти всегда разрушительны. Дело не только в том, что нам не удается достигнуть преследуемых долгосрочных целей воспитания. Использование таких схем учиняет страшный хаос в нашем доме здесь и сейчас. К таким разрушительным схемам поведения относятся: угрозы, подкупы, посулы, сарказм, истребление словом, проповедь вранья и воровства, грубые понуждения к вежливости.
Угрозы в адрес детей равносильны поощрению повторить акт непослушания. Когда ребенку говорят: «Если ты сделаешь это еще раз…» – он не воспринимает начального условия «если ты…». Он слышит лишь «сделай это еще раз!». Иногда ребенок воспроизводит сказанное как: «Мама ожидает от меня того, что я повторю это еще раз, иначе она будет расстроена». Подобные родительские предостережения детям – какими бы целесообразными и правомерными они взрослым ни казались – хуже, чем бесполезны. Они залог того, что недоразумение повторится. Предупреждение воспринимается ребенком как покушение на его автономию. И всякий, хоть отчасти себя уважающий ребенок, просто обязан преступить снова – ответить на вызов, чтобы продемонстрировать себе и другим: «Я ничуточки не боюсь».
Оливер пяти лет продолжал бросать мяч в оконное стекло, несмотря на многократные запреты не делать этого. Наконец его папа произнес: «Если мяч еще раз попадет в окно, я сделаю так, что ты света божьего не увидишь. Клянусь, я тебя изобью». Мгновение спустя звон разбитого стекла засвидетельствовал отцу, что его предостережение принято к сведению: мяч действительно ударил в оконное стекло в последний раз. Сцену, последовавшую за чередой грозных отцовских обещаний и сыновнего непослушания, легко себе представить.
А вот следующий пример, наоборот, демонстрирует эффективное пресечение непослушания и без угроз.
Семилетний Пит стрелял из игрушечного пистолета в своего брата-младенца. Мама сказала Питу: «Только не в ребенка. Стреляй в мишень». Пит снова выстрелил в брата. Мать его тут же разоружила, сказав при этом: «В людей не стреляют».
Мать Пита сделала то, что считала нужным сделать, чтобы обезопасить младенца в соответствии с ее представлениями о нормах приемлемого поведения. А Питу был преподан урок: он узнал о том, что поступки имеют последствия, в том числе и без ущемления эго провинившегося. Альтернативы были предельно очевидны: или стрелять по мишени, или потерять привилегию владеть оружием. В данном случае его матери удалось избежать обычных ловушек. Она не пошла по наезженной колее ошибочного родительского поведения. То есть она не увещевала Пита такой, например, распространенной тирадой: «Пит, прекрати сейчас же! Неужели ты не нашел себе лучшего занятия, чем стрелять по братику? Нет, что ли, лучшей цели? Если ты выстрелишь хотя бы раз – ты слышишь меня, хотя бы еще один раз! – тебе никогда больше не видать своего пистолета!» Только совсем уже законченный тихоня не ответит на такую проповедь повторением запретного. Драму, которая вслед за тем разыграется, описывать не нужно – воспроизвести ее любому родителю проще простого.
Подкупы: переосмысление сентенции «если… то…»
Аналогичным действием – себе во зло – является и прием общения с ребенком, когда родители мотивируют его посулами: если он будет (или не будет) делать определенные вещи, то получит награду:
«Если ты будешь хорошо относиться к своему младшему братику, (то) я обязательно свожу тебя в кино»;
«Если ты прекратишь писать в постель, я подарю тебе к Рождеству велосипед».
«Если ты выучишь стихотворение, я возьму тебя с собой на морскую прогулку».
Подход «если – то» может в отдельных случаях, что называется, «пришпорить» ребенка в его стремлении один раз достигнуть желаемого родителями результата. Но такой подход крайне редко настраивает ребенка (а вернее, почти никогда его не настраивает) на длительное приложение усилий ради достижения определенной цели. Уже сама формулировка выдает ребенку наше сомнение в том, что он может измениться к лучшему. «Если ты выучишь стих» означает: «Я не уверен(-а) в том, что ты это можешь». «Если ты перестанешь писать в постель» означает: «Я думаю, что ты можешь себя контролировать, но не хочешь».
Подарки, преподнесенные с целью подкупа, имеют негативный аспект и с нравственной точки зрения. Некоторые дети начинают намеренно безобразничать с целью заставить родителей «платить» им за то, чтобы они вели себя лучше. Такая логика достаточно быстро приводит к торгам и вымогательству, к постоянно растущим требованиям детей увеличить призовой фонд и расширить набор сопутствующих благ в обмен на «хорошее» поведение. Некоторые родители настолько опутаны паутиной диктуемых детьми условий, что не решаются вернуться домой после похода за покупками без подарка своему чаду. И дети встречают их не приветствием, а вопросом «Что вы мне купили?».
Награды наиболее действенны и приносят максимальное удовольствие не тогда, когда они выторгованы заранее, а тогда, когда оказываются сюрпризом – символом заслуженного признания.
Посулы: почему необоснованные ожидания приносят неприятности
Не следует ни обещать детям, ни требовать обещаний от них. Табу на обещания? С чего бы это? Наши отношения с нашими детьми должны быть построены на доверии. Если родители вынуждены давать обещания, чтобы у ребенка не вызывало сомнений, что они действительно отвечают за свои слова, – они тем самым расписываются в том, что их не подрепленное посулами слово не заслуживает доверия. Обещания способствуют появлению у детей безосновательных ожиданий. Когда ребенку обещают поход в зоопарк, ему представляется само собой разумеющимся, что в этот день не будет дождя, что машина окажется на месте в гараже и что заболеть он не может. Но в жизни предостаточно невзгод. Столкнувшись с правдой жизни, дети чувствуют себя обманутыми и делают вывод о том, что родителям нельзя доверять. Бесконечное нытье: «Но ты же мне обещал!» – до боли знакомо всем родителям, слишком поздно прозревшим: «Не надо было обещать».
Не следует от детей требовать либо вымогать обещаний хорошего поведения (впредь) или неповторения (впредь) плохого. Когда ребенок дает «не свое», навязанное ему обещание, он подписывает чек на получение денег в банке, в котором у него нет счета. Мы не должны поощрять подобные аферы.
Сарказм: барьер, препятствующий восприятию
Серьезную угрозу психическому здоровью ребенка представляют родители, наделенные склонностью к сарказму. Подобные фигуры речи создают барьер непонимания, препятствующий эффективной коммуникации:
«Сколько раз я должна повторять одно и то же? Ты что, оглох(-ла)? Почему ты не слушаешь?»
«Ты такой(-ая) грубиян(-ка)! Ты что, рос(-ла) в джунглях? Вот где твое настоящее место».
«Какая муха тебя укусила? Ты тронулась(-ся) умом или просто дура(-к)? Мне заранее известно, чем ты кончишь!»
При этом родители, возможно, даже не отдают себе отчета в том, что их едкие замечания, по сути, нападки, провоцирующие ребенка на ответные выпады; что подобные комментарии блокируют коммуникацию, обрекая детей вынашивать и смаковать фантазии мести. Ядовитому сарказму и оскорблениям не место в арсенале воспитательных методов. Лучше воздержаться от подобных заявлений: «Откуда у тебя такая уверенность в том, что ты все знаешь заранее? Ты растерял даже те мозги, которыми был наделен при рождении. Ты только себе кажешься невероятно умным!» Намеренно или нет, мы не должны девальвировать статус ребенка ни в его собственных глазах, ни в глазах его сверстников.
Авторитет подразумевает краткость: меньше – значит больше
Сделанное человеку замечание «У тебя родительская манера говорить» вовсе не комплимент. Ведь про родителей известно, что им свойственно повторяться и растолковывать очевидное. При этом ребенок отключается, заходясь в немом крике: «Когда же это кончится?! Хватит!»
Родителям, всем и каждому, необходимо освоить экономичный метод ответов на детские вопросы, чтобы досадный пустяк не превратился во вселенскую катастрофу. Нижеследующий пример демонстрирует преимущество краткого комментария над пространным объяснением.
Не успела мать толком распрощаться с отъезжающими гостями, как восьмилетний Эл, заливаясь слезами, прибежал к ней жаловаться на своего старшего брата. «Всегда, когда ко мне приходит друг, Тэд находит повод нас подразнить. Он никогда не оставляет нас в покое. Сделай так, чтобы он оставил меня в покое».
Обычно жалобы Эла на Тэда приводили к тому, что мать набрасывалась на последнего с криками: «Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты оставил брата в покое? Так, помоги мне! В противном случае ты просидишь целый месяц под домашним арестом».
Однако в этот раз мать посмотрела на Тэда и сказала: «Тед, выбирай: или обычная головомойка, или ты сам позаботишься о том, чтобы жалобы прекратились». Тед засмеялся и ответил: «Ладно, мам, я прошу прощения. Продолжения больше не будет».
Следующий диалог – демонстрация того, как с помощью коротких доброжелательных ответов можно избавиться от бесплодной и бесконечной аргументации.
РУТ (8 лет): Мамочка, знаешь ли ты, что средняя школа – это сплошные романы?
МАТЬ: Ах!
РУТ: Мальчики и девочки только и делают, что развлекаются и устраивают вечеринки.
МАТЬ: И тебе не терпится перейти в среднюю школу?
РУТ: О, да!
По словам матери Рут, еще совсем недавно она, отвечая дочери, прочитала бы ей целую лекцию на тему потерянного времени; о том, что школа – для того, чтобы учиться, а не для того, чтобы крутить романы, и, вообще, мол Рут еще слишком мала, чтобы забивать себе голову подобными мыслями. И следствием лекции были бы долгие препирательства и испорченное настроение. Вместо этого мать просто приняла к сведению мечты дочери.
Зачастую толика юмора заменяет лавину слов
Двенадцатилетний Рон увидел, что мать вытаскивает свежие фрукты из корзинки, с которой она обычно ходит за покупками. Хитро улыбаясь, Рон обратился к матери: «Мамочка, сделай для меня что-нибудь хорошее, сама убери фрукты в холодильник».
«Я уже однажды сделала для тебя что-то хорошее. Я тебя родила, – ответила Рону мать. – А теперь помоги мне убрать фрукты в холодильник». Рон, смеясь, принялся помогать матери.
А ведь для матери Рона привычнее всего было бы вступить с сыном в словесную перепалку: «Что ты имеешь в виду, говоря: «Сделай для меня что-то хорошее»? Что ты себе думаешь? Кто ты такой, чтобы говорить со своей матерью подобным образом?» Вместо этого она продемонстрировала сыну свой авторитет с юмором и без лишних слов.
Один отец рассказал нам о том, какое удовольствие он получил, убедившись, что его ребенок использует юмор, дабы унять беспокойство и ярость.
За день до наступления Рождества он и его восьмилетняя дочь Меган пытались собрать искусственную елку. Оказалось, что подбирать ветки, соответствующие отверстиям в стволе, – достаточно утомительное занятие, и отец Меган начал терять терпение. Наконец рождественская елка была собрана, осталось украсить ее елочными игрушками. Но когда папа и дочь принялись прилаживать звезду на одну из ветвей, конструкция обрушилась. Отец Меган взорвался, выкрикивая: «Все! С меня хватит! Я сыт по горло!» А Меган обняла отца и сказала: «Папа, вот сейчас, в эту самую минуту, я очень сожалею, что ты не еврей!»
Кроме умения быть кратким, авторитет подразумевает способность иногда промолчать
Вот пример, иллюстрирующий силу молчания обладающего авторитетом родителя.
Скотт семи лет ушиб ногу, что не помешало ему в тот же день пойти на праздник его скаутской секции. Наутро Скотт сказал: «У меня болит нога. Я не пойду в школу». Его мать буквально подмывало изречь: «Ты же пошел на праздник, значит, можешь пойти и в школу». Но она промолчала. Это было многозначительное молчание. Через несколько минут Скотт снова спросил: «Ты считаешь, мне следует пойти в школу?» Мать ответила: «И ты еще спрашиваешь!» Скотт поспешил одеваться.
Молчание матери помогло Скотту принять собственное решение. Он сам должен был прийти к выводу: поскольку больная нога не помешала ему отправиться на праздник, она не может помешать ему пойти и в школу. А укажи ему мать на это – он бы вступил с ней в спор, что наверняка огорчило бы обоих.
Помня о том, что с детьми прекрасно работает правило «чем меньше – тем больше», мать Дианы не допустила того, чтобы дочь инфицировала все семейство вирусом своего плохого настроения.
Итак, 12-летняя Диана – вегетарианка. В один прекрасный день, едва присев к столу, Диана проявила нетерпение: «Ну, и где же ужин? Я умираю от голода!»
МАТЬ: Гм, ты, должно быть, очень голодна!
ДИАНА: Что там у тебя? Баклажаны? Нет, мне не хочется баклажанов.
МАТЬ: Ты чем-то расстроена.
ДИАНА: Как мало сыра!
МАТЬ: Тебе больше по вкусу, когда баклажаны запечены с большим количеством сыра.
ДИАНА: Ах, сойдет и так. Но обычно это блюдо у тебя получается лучше.
Вместо того чтобы ответить недовольством на недовольство Дианы: «Ты знаешь, что я готовлю для тебя отдельно. Тебе следовало бы это ценить, по меньшей мере!» – мать предпочла отразить дочери ее чувства и не стала ей возражать.
Политика в отношении лжи: научитесь не поощрять вранье
Родители просто вне себя, когда дети лгут. И в особенности когда ложь очевидна, а лжец беззастенчив. Можно буквально дойти до белого каления, если ребенок упорно настаивает на том, что он не прикасался к шоколаду, несмотря на улики и на рубашке, и на лице.
Спровоцированная ложь
Родителям не следует задавать вопросы, провоцирующие ребенка на ложь во спасение. Детей возмущают учиненные родителями допросы, в особенности когда они подозревают, что ответы «дознавателям» уже известны. Дети ненавидят вопросы-ловушки, которые вынуждают выбирать между очевидной ложью и позором признания.
Семилетний Квентин поломал подаренный отцом новый грузовик. Он испугался и спрятал отвалившиеся части в подвале. Когда отец обнаружил останки игрушки, он учинил ребенку допрос с пристрастием, который вызвал бурю.
ОТЕЦ: Где твой новый грузовик?
КВЕНТИН: Я не знаю.
ОТЕЦ: Не вижу, чтобы ты с ним играл.
КВЕНТИН: Он куда-то задевался.
ОТЕЦ: Найди грузовик. Я хочу на него посмотреть.
КВЕНТИН: Может быть, его кто-то украл?
ОТЕЦ: Наглый лжец! Ты сломал грузовик! И не думай, что тебе удастся отвертеться. Если есть на свете то, что я ненавижу всем сердцем, то это ложь и лгуны!
Все эти страсти избыточны. Вместо того чтобы вести себя низко, играя роль детектива и следователя, а также обзывать сына лжецом, этот отец мог бы помочь ребенку, заявив: «Похоже, твой грузовик сломался. Недолго же он продержался. Жаль. Тебе очень нравилось с ним играть».
И ребенок мог бы усвоить очень важный урок: отец способен понимать. Я могу доверить ему все свои проблемы. Я должен научиться лучше обращаться с его подарками. Мне следует быть более внимательным.
Итак, не стоит задавать вопросы, когда ответы нам уже известны. Например, не надо спрашивать ребенка: «Убрал(-а) ли ты свою комнату, как я тебя попросил(-а)?» – видя, что в комнате кавардак. Не надо спрашивать ребенка: «Был(-а) ли ты сегодня в школе?», когда вам уже сообщили, что сын или дочь в школе не появились. Констатация предпочтительнее: «Я вижу, что комната пока еще не убрана». Или: «Мне сообщили, что ты сегодня прогулял школу».
Почему лгут дети? Иногда они лгут потому, что им не позволяют говорить правду.
Четырехлетний Вилли буквально ворвался в комнату. Он был страшно разгневан и пожаловался матери: «Я ненавижу бабушку!» Его мать, ужаснувшись, ответила: «Нет, это не так. Ты любишь бабушку! Обитатели этого дома не знают ненависти. А кроме того, бабушка дарит тебе подарки и водит тебя повсюду. Как только у тебя язык поворачивается выговорить такое?!»
Но Вилли настаивал: «Нет. Я ее ненавижу, я ее ненавижу! Я больше не хочу ее видеть!» И мать, окончательно расстроившись, решила применить более убедительный метод воспитания. Она отшлепала Вилли.
Мальчик, которому не хотелось, чтобы его выпороли еще раз, изменил свой припев: «На самом деле я очень люблю бабушку!» – признался наконец мальчик. И как отреагировала на эти слова мать? Она обняла и поцеловала сына. И похвалила его за то, что он такой хороший мальчик.
И что же усвоил Вилли в результате такого обмена мнениями? Маме говорить правду, а также делиться с ней своими искренними чувствами опасно. За правду полагаются тумаки, за ложь получаешь любовь. Правда – это больно, держись от нее подальше. А мама любит лжецов. Мамочке желательно слышать только приятную правду. Говори ей то, что ей хочется услышать, а о подлинных своих чувствах молчи.
Что могла бы ответить Вилли его мать, при условии что она хочет научить сына говорить правду?
Ей следовало бы поддержать мальчика, признавая причину его расстройства: «Ах, боже мой, ты больше не любишь бабушку. Может быть, ты расскажешь мне, что же натворила бабушка, чем она так тебя расстроила?» И мальчик, возможно, ответил бы так: «Она принесла подарок малышу, а мне не принесла!»
Если мы стремимся, чтобы дети научились быть честными, следует быть готовыми выслушивать не только приятную правду, но и горькую. Хочется вам, чтобы дети выросли честными, – не хвалите их за то, что они лицемерят, говоря о своих чувствах, будь эти чувства добрыми, злыми или нейтральными. Именно по реакции родителей на проявленные ими чувства дети усваивают, действительно ли честность – лучший вариант поведения или это не совсем так.
Ложь, говорящая правду
Если детей наказывать за правду, они начинают лгать с целью самозащиты. Кроме того, они порой врут просто фантазируя, дабы восполнить нехватку того, чего им недостает в реальности. Ложь иногда говорит правду, выдавая надежды, страхи, фантазии. Она лишь свидетельство того, кем лжец хотел бы быть и чем мечтает заниматься. Чуткое ухо, слушая ложь, улавливает ее истинное значение. Реакция зрелой личности на чью-то ложь должна скорее отражать понимание значения лжи, без ее развенчивания и поношения лжеца. Информацию, которую несет такая ложь, можно использовать, чтобы помочь ребенку научиться отличать действительность и фантазии.
Когда трехлетняя Жасмин сообщила бабушке, что девочке на Рождество подарили настоящего слона, бабушка просто отразила Жасмин ее желание. А вот попыток доказать внучке, что та – фантазерка, бабушка не предпринимала. Бабушка ответила так: «Как ты мечтала о таком подарке. Тебе так хотелось иметь слона! И целый зоопарк ты бы тоже хотела! Но лучше всего быть хозяйкой джунглей со всеми животными!»
Трехлетний Роберт рассказал отцу, что он видел мужчину ростом с небоскреб Empire State Building . Вместо того чтобы пресечь «вранье»: «Что за бред! Человек не может быть таким высоким. Не надо врать!» – отец воспользовался возможностью научить сына чему-то новому, допуская сказанное им как метафору, а не отрицая реалистичность утверждения сына. «Ах, ты, должно быть, видел очень большого человека, настоящего гиганта, огромного человека, человека невероятных размеров!» – ответил сыну отец.
Прокладывая в песочнице дорогу, четырехлетний Крэг вдруг озабоченно посмотрел в небо и закричал: «Мою дорогу сметает буря! Что же мне делать?»
«Что за буря? – спросила сына мать с досадой в голосе. – Не вижу никакой бури. Прекрати молоть чепуху».
И игрушечная буря, которую мать отменила в песочнице, разразилась в реальной жизни. Крэг закатил истерику ураганной силы. А ведь эту грозу можно было бы отвести, если бы мать подыграла сыну, войдя в его воображаемый мир. Ведь она могла бы отрегировать, например, так: «Буря сносит твою дорогу? А ведь ты так старался ее хорошо построить! Какой кошмар!» Затем, посмотрев в небо, она могла бы добавить, обращаясь к небесам: «Эй, там, наверху! Пожалуйста, прекратите бушевать. Вы смываете дорогу, которую построил мой сын».
Как обращаться с неправдой: одно предупреждение лучше самого тщательного расследования
Итак, политика в отношении лжи предельно ясна. С одной стороны, не следует выступать в роли следователя, вымогать признание и превращать какой-нибудь милый пустяк в дело государственной важности. С другой стороны, не надо пугаться называть вещи своими именами. Когда мы обнаруживаем, что срок возврата взятой ребенком библиотечной книги просрочен, не стоит спрашивать: «Вернул ли ты книгу в библиотеку? Ты в этом уверен? Тогда почему эта книга до сих пор лежит на твоем столе?» Вместо этого мы констатируем: «Это – библиотечная книга. Она просрочена».
Если вы получили уведомление из школы о том, что ребенок не справился с контрольной по математике, не надо коварно спрашивать его: «Удалось ли тебе разделаться с контрольной по математике?.. Ты в этом уверен?.. Слушай, на этот раз вранье тебе не поможет! Мы говорили с учителем и знаем, что ты с треском провалился».
Следует сказать ребенку открытым текстом: «Учитель по математике сказал, что ты не прошел тест. Я обеспокоен(-а) и спрашиваю, чем мы можем тебе помочь?»
Короче говоря, не провоцируйте ребенка прибегнуть ко лжи во спасение, не создавайте преднамеренно предпосылок для лжи. И если ребенок врет, не следует реагировать на его вранье истерикой, поучениями. Ваша реакция должна быть сдержанной и фактически выверенной.
Стремитесь, чтобы ваш ребенок понял, что у него нет необходимости говорить вам неправду.
Читать бесплатно другие книги:
