Боевые пловцы. Водолазы-разведчики Сталина Сарычев Анатолий

Глава восьмая. Нашли ли золото «Черного принца»?

После практических занятий под водой в прибрежной полосе водолазов перевезли в старое двухэтажное здание на берегу небольшого залива.

Водолазы спускались прямо с берега, в пятидесяти метрах от старого деревянного здания, где имелся пологий спуск в воду, справа и слева от которого росли кусты в рост человека.

«Вполне реально незаметно погрузиться и незаметно пройти метров пятьсот под водой!» — оценил выбранный участок Федоров, перебирая телефонный провод, который уходил горизонтально в воду.

Справа, на расстоянии пяти метров от него, выходил еще один невысокий водолаз-разведчик, тяжело поднимая украшенные свинцовыми калошами ноги. А вот выходивший слева водолаз так бодро шел по мелководью, как будто у него на ногах вместо свинцовых калош были домашние тапочки.

«Здоровья у мужика, как у молодого бычка!» — мысленно восхитился Федоров, с неудовольствием замечая, что он после десятиминутной прогулки под водой тяжело дышит и с трудом поднимает ноги. В то время как здоровяк слева, широченные плечи которого не мог скрыть даже гидрокомбинезон, выйдя позже него, уже стоял на песке, он только шел по колено в воде.

Через три часа после плотного обеда и отдыха личный состав РОНа, свободный от занятий и несения службы, снова собрали в большой и чистой комнате деревянного здания.

Если снаружи здание имело обшарпанный и облезлый вид, то внутри дом оказался вполне обжитым. В торце комнаты стоял обычный письменный стол, который прочно оккупировал сначала военврач Каналов, прочитав лекцию по физиологии человека под водой, которую Федоров с интересом прослушал, узнав много нового и интересного.

Хотя, на взгляд Федорова, не мешало бы подробнее рассказать о физиологии водолаза на глубинах больше пятидесяти метров.

Все слушатели заметно оживились, когда у стола встал политрук. Если военврача Каналова слушали со скукой, явно считая, что им просто забивают головы ненужной ерундой, то политрука всегда слушали с интересом.

Маценко был свой — старшина первой статьи, в то время как Каналов — военврач второго ранга был хоть и советским, но все-таки офицером, и невольно это подчеркивал своей выправкой и подчеркнутой интеллигентностью.

Рассказывать кому бы то ни было о своих походах под воду во Владике с военврачом в связке и товарищеских отношениях с Каналовым на Черноморском флоте Федоров не стал, тем более что на острове Каналов ни разу не подошел, а Федоров просто не хотел набиваться в друзья к офицеру. По утрам и вечерам Федоров уходил от школы на найденную полянку, где занимался медитацией и специальной физической подготовкой по методике старого китайца, которая доставляла ему подлинное удовольствие.

— В начале одна тысяча девятьсот двадцать третьего года Владимир Сергеевич Языков попал все-таки на прием к главе ГПУ[73] Генриху Ягоде и заинтересовал его идеей поднятия «Принца». Была создана инициативная группа под руководством Языкова в составе Карповича и автора проекта подъема судна инженер-механика Даниленко, которых зачислили в штат ГПУ, — рассказывал политрук Маценко, расхаживая в большой комнате перед сидящими курсантами, которые внимательно слушали лектора, прекрасно понимая, что лекция читается не просто так, тем более что за окнами продолжался вялый обстрел со стороны немцев.

Ведь шел первый год войны, и к обстрелу бойцы еще не привыкли, невольно вздрагивая при каждом близком разрыве.

Доски пола жалобно потрескивали под шагами грузного политрука, навевая мысли о таком далеком доме.

— Расскажите, пожалуйста, об этом «Черном принце», из-за которого был создан ЭПРОН, — попросил молодой черноусый старшина первой статьи, с вызовом смотря на Федорова.

— Отвлекаете, товарищи краснофлотцы, но история действительно интересная, и я попытаюсь немного утолить ваше любопытство! — усмехнулся политрук и, усевшись за стол, начал рассказывать:

— Эта таинственная история произошла во времена Крымской войны.

Английское правительство для перевозки амуниции и войск в наш Крым зафрахтовало более двухсот судов, в том числе и парусно-винтовой фрегат «Принц», который был одним из самых больших судов эскадры. Восьмого ноября одна тысяча восемьсот пятьдесят четвертого года «Принц» вместе с другими кораблями английской эскадры прибыл на внешний рейд Балаклавы. Через пять дней поднялся сильный ураган, который разметал всю английскую эскадру и разбил о скалы тридцать четыре английских корабля, среди которых был и знаменитый «Принц». У английского судна было два названия. Его называли также «Принц-Регат». Мне много рассказывали про этот корабль участники погружений в Балаклавской бухте, но все сходятся в том, что «Принц» вез огромное количество серебра и двести тысяч фунтов стерлингов золотом, чтобы уплатить жалованье английским солдатам в Крыму.

Деньги были упакованы в бочки и запаяны, что означало их неприкосновенность. Кроме того, «Принц» вез большое количество шерстяных вещей, необходимых для ведения войны в зимних условиях: шерстяные носки — тридцать шесть тысяч пар, постовые тулупы — две с половиной тысячи штук, простыни — около двадцати тысячи штук, меховые пальто — сорок тысяч штук, непромокаемые шапки — сорок тысяч штук. Почему «Принца» стали называть «Черным», мне и самому до сих пор непонятно, но скорее всего это имя дали кораблю или неутомимые кладоискатели, которые после заключения мира между Россией и Англией бросились на поиски сокровищ, или английские солдаты, так и не получившие положенного жалованья.

Этот ураган, который разбил о скалы часть английской эскадры, невольно приблизил окончание Крымской войны, что говорит о том, что природа всегда воюет на нашей стороне!

И пусть враг боится не только наших штыков, но и нашей суровой погоды! — выспренно заявил политрук, сделав тридцатисекундную паузу.

«Не мог не дать политической окраски Крымской войны!» — про себя усмехнувшись, отметил Федоров, внимательно слушая лектора, который, отпив глоток чая из стоявшего на столе стакана, продолжал рассказывать. Видно было, что самому Маценко нравилась лекция:

— В одна тысяча восемьсот семьдесят пятом году во Франции специально для поисков «Черного принца» было создано крупное акционерное общество с весьма крупным капиталом. Французские водолазы буквально метр за метром обследовали дно Балаклавской бухты и нашли более десятка судов английской вспомогательной эскадры, но «Черного принца» среди них не было. Именно с этого момента вокруг «Черного принца» начали возникать легенды, а стоимость груза корабля начала постоянно возрастать и достигла шестидесяти миллионов франков.

В тысяча восемьсот девяносто шестом году поисками сокровищ занялся русский изобретатель Пластунов, но тоже ничего не нашел, хотя искал очень активно и потратил на поиски и водолазные работы кучу своих денег и средств компаньонов.

В тысяча девятьсот первом году к Балаклаве отправилась итальянская экспедиция под руководством испытателя глубоководного скафандра Джузеппе Рестуччи. Через две недели интенсивных работ на дне около Балаклавской бухты был найден корпус большого судна, около которого нашли ящик со свинцовыми пулями, якорь, винтовку, подзорную трубу, куски железа. Был вскоре обнаружен еще один металлический корабль, но никаких следов золота или серебра найдено не было.

Кладоискатели корабль нашли, но было непонятно, «Черный принц» это или нет, так как названия корабля найдено не было. Металлической доски с названием корабля на борту не было. То ли предыдущие экспедиции ее сорвали, то ли она потерялась в результате удара о скалы! — темпераментно рассказывал политрук, яростно размахивая руками.

«Значит, Маценко сам к кораблю спускался или был обеспечивающим! Я же столько времени был рядом и не удосужился нырнуть! Да и Каналов тоже хорош! Не мог мне про «Черного принца» раньше рассказать!» — ругнул про себя военврача Федоров, уголками глаз отмечая, что глаза товарищей горят нешуточным интересом.

Политрук снова замолчал, выдержал эффектную паузу, снова отпил глоток чая и спокойно продолжил:

— Мы в начале тридцатых годов спускались к этому кораблю, но тоже ничего не нашли. Ни принадлежности этого корабля, ни его названия.

— Но должны были сохраниться остатки меховых изделий или хотя бы ящики, в которых они хранились! — темпераментно воскликнул Федоров, вскакивая на ноги.

— Вы, товарищ краснофлотец, так же нервничаете под водой? — спросил политрук, сунув незажженную папиросу в рот.

— Никак нет, товарищ старшина первой статьи! Под водой я спокоен как слон на кормежке! — не остался в долгу Федоров, чуть снисходительно смотря на политрука[74].

— Поверю на слово, главстаршина! — хмыкнул политрук и, перекинув папиросу из правого угла рта в левый, продолжил рассказ:

— В двадцать втором году ныряльщик-любитель из Балаклавы достал со дна моря у входа в Балаклавскую бухту несколько золотых монет, золотая лихорадка вновь захлестнула мир. Появился даже один изобретатель из Феодосии, который с пеной у рта утверждал, что «Черный принц» лежит в середине Балаклавской бухты и надо построить плотину и перекрыть вход, откачать воду, после чего золото можно будет черпать лопатой.

Глаза слушателей горели, и они с огромным вниманием слушали политрука.

— И в одна тысяча девятьсот двадцать втором году был организован ЭПРОН, который сразу же вплотную занялся поисками «Черного принца».

Работал ЭПРОН два года, но «Черный принц» был так и не найден.

В двадцать четвертом году врач ЭПРОНа Павловский проводил учебные подводные спуски с молодыми водолазами недалеко от старых Генуэзских башен, к востоку от входа в бухту. Самый молодой из учеников утром семнадцатого октября нашел недалеко от берега большой железный ящик. Когда ящик подняли на поверхность, то обнаружили, что это кубический ящик с чугунными дверцами и горловинами, весь изъеденный ржавчиной. ЭПРОН начал спешно исследовать весь район, и сразу же наткнулись на останки железного корабля, которые были наполовину засыпаны песком и лежали недалеко друг от друга.

Исследователи упорно работали два месяца, нашли и подняли десятки кусков обшивки и часть борта с тремя иллюминаторами, ручную гранату, несколько неразорвавшихся бомб и медицинскую ступку из белого фарфора. Но золота ни одной монеты найдено не было!

Истратив на поиски «Черного принца» более ста тысяч рублей, кучу водолазного времени и труда, наше руководство приняло решение о прекращении поисков английского корабля! — скорчил скорбное лицо политрук, показывая свое отношение к приказу начальства.

И тут вмешалась японская компания «Синкай Когиссио лимитед» — очень серьезная водолазная контора, которая в двадцатые годы входила в первую десятку фирм мира по подъему затонувших судов.

— Что такое лимитед? Название я понимаю, а вот последнее слово прямо в голове не укладывается! НЭП мне понятно, а вот последнее слово — нет! — снова вставил слово неугомонный Федоров, на которого слушатели громко зашикали.

— Общество с ограниченной ответственностью, которое отвечает перед государством только уставным капиталом! — зло бросил политрук и, не удержавшись, закурил, выпустив огромный клуб белого дыма. Лицо политрука моментально разгладилось, и, глубоко вздохнув, он продолжил:

— Японцы предложили нам не только золотые горы, но и образцы своей глубоководной техники, которую нам передадут после окончания работ.

Условия были прямо королевские, и ЭПРОН согласился, внимательно наблюдая за ходом водолазных работ.

Но проработав с лета двадцать седьмого года до ноября того же года, представители Страны восходящего солнца свалили на родину, заявив, что единственный железный корабль, который они нашли и обследовали, был именно «Черный принц», на котором они нашли две золотые и две серебряные монетки.

— Это действительно так? — спросил белобрысый старший матрос, смотря на политрука выпуклыми глазами.

Хитро улыбнувшись, политрук снова вытащил папиросу из пачки с гордым горцем на коне и, сунув ее в рот, продолжил рассказ:

— Перед штормом, который разметал английский флот, в эскадре было, по крайней мере, два очень похожих друг на друга железных корабля — «Язон» и «Принц».

Но они были не единственными кораблями, так как, судя по прессе, которая издавалась у капиталистов, железных судов в эскадре было девять!

Теперь хватит травить байки, и я вам расскажу о месте, куда мы передислоцируемся уже сегодня! — не меняя тона, продолжил политрук, закуривая новую папиросу.

«Всегда считал, что все курцы — злые люди! Такой интересный рассказ испоганил! Все-таки интересно: нашли золото или нет?» — с сожалением подумал Федоров, смотря на разочарованные физиономии слушателей.

— Остров находится в дельте Невы и отделен от Васильевского острова рекой Смоленкой. На западе остров выходит к Финскому заливу, на севере омывается Малой Невой. Называется место островом Декабристов, а раньше назывался островом Голодай, а совсем давно назывался Галладай, видимо, от английского «Холлидей», что означает — выходной день.

Все! Сейчас ужин, а после него выдвигаемся к своему постоянному месту жительства.

— Сейчас остров называется островом Декабристов, так как на нем, по преданию, похоронены декабристы, погибшие на Сенатской площади! — выдал незаметно появившийся в комнате черноволосый стройный военврач, знаком остановив вскочившего с места политрука.

— Срочно грузимся на катер и передислоцируемся на свой остров! — скомандовал военврач.

Глава девятая. Первое задание. Переход под водой большой группы бойцов — возможен!

Бойцы РОНа разместились в четырехэтажном здании Ленинградской средней школы, где Федоров вместе с Купцовым, тоже глубоководником, заняли на двоих небольшую комнату на четвертом этаже. Раньше в комнате был кабинет биологии, о чем свидетельствовали два скелета: человека и здоровенного то ли волка, то ли собаки, от которого вдоль плинтуса тянулся электрический провод с вилкой.

Купцов едва только бросил вещмешок и скатку на стол, сразу воткнул вилку в розетку, и головы человека и волка сразу осветились, создавая жуткую атмосферу, тем более что на окнах были повешены плотные зеленые шторы.

— Ночью только не включай, а то от страху можно умереть! — попросил Федоров, кидая на вторую кровать свою скатку.

Из всех жилых помещений школы торчали железные трубы, от чего школа походила на странного ежика.

— Школу курсанты называют сорокотрубной! — пояснил Купцов, который, оказывается, раньше бывал на острове.

Выглянув в окно, Федоров обнаружил широко раскинувшийся Финский залив, на севере, за широкой протокой с мутной водой, заросший высокими тополями остров Вольный. На южном берегу Финского залива в районе Петергофа, на расстоянии примерно шести миль, Федоров знал, уже стоят фашисты.

Распределив бойцов по отделениям, начали учебу, делая упор совсем не на те дисциплины, на которые рассчитывал Федоров.

Учили передвигаться под водой по компасу, стрелять из всех видов оружия, в том числе и трофейного, которого в отряде было много. И рукопашному бою, а вот водолазной подготовки было мало! Вернее, она была, но не такая, к которой привык Федоров на ТОФ.

Рукопашный бой Федорову нравился! Даже не просто нравился, а он в него влюбился, с первого занятия поняв, как много можно сделать в бою, освоив эти сложные приемы. Хотя до китайца, с которым Федоров занимался во Владике, или Соколова, нынешнему инструктору было весьма далеко. Но вот тело Федорова с удовольствием вспоминало чуть позабытые навыки.

Федоров много раз с трудом удерживался от инстинктивного желания применить приемы карате в спарринге со своими товарищами, видя огромные щели в защите, куда так легко было пробить рукой или на растяжке ногой. Приходилось специально падать и даже раз притвориться нокаутированным.

Тем более что вел занятия по рукопашному бою смешливый коренастый парень из НКВД, тренер специальных отрядов, и, как он мельком сказал, добавив, что он ученик Ознобишина, в полной надежде на то, что никто из маленькой группы никогда не слышал этой фамилии.

Парень был майором НКВД и быстро отобрал восемь краснофлотцев, с которыми занимался отдельно. В эту же группу попал и Федоров, но не за свои физические данные, а по стечению обстоятельств.

Так как Федоров занимал среди отряда третье место по плаванию, майор попросил научить его прилично плавать и ходить под водой, преследуя какие-то свои личные интересы. Майор жаждал заняться подводной охотой, о которой читал в каком-то иностранном журнале на немецком языке, которым, по мнению Федорова, очень прилично владел. Свое знание английского языка Федоров не то что не скрывал, но и особо не афишировал, написав в анкете:

«Английский — для моряков, со словарем».

А вот майор со сложной фамилией Иванов и еще более редким именем Иван, наоборот, кичился знанием немецкого языка, часто употребляя длинные фразы. Кое-какие слова Федоров понимал, но не комментировал, предпочитая помалкивать и мотать на ус.

Про Ознобишина Федоров много слышал совсем недавно и даже имел его книгу, которая стояла у него на самом видном месте, спрятанная под обложкой третьего тома «Капитала» Карла Маркса и дореволюционным изданием романа Майн Рида «Всадник без головы».

После прочтения книги Федоров решил ее оставить у себя, специально купив на толкучке «Капитал» Маркса в трех томах и использовав для хранения запрещенной книги один том, прекрасно понимая, чем ему это грозит. Но уж больно интересной была книжка с грифом «Издательство НКВД» на последней странице.

Клавка, из библиотеки Дома офицеров, под страшным секретом рассказывала, как изымали книгу Ознобишина, а потом демонстративно сжигали.

— Забрали у нас десять экземпляров, а сожгли один! Я сама видела, как чекист кинул пачку книжек Ознобишина в сумку и передал своему товарищу! Зачем надо сжигать книжку, которую издавало само НКВД? — спрашивала Клавка, прижимаясь к Федорову своим крепеньким телом с острыми грудками.

Ответить Федоров не успел, так как прибежал посыльный, вызывая на погружение к затонувшей торпеде.

А через три дня Федоров уже трясся в вагоне, который уносил его в Сибирь, потом были Омск, Одесса и Черноморский флот, а теперь вот и остров Голодай, недалеко от Северной столицы Советского Союза.

— Конечно, помогу, товарищ майор! — пообещал Федоров с таким же редким именем Сергей, старательно повторяя удар ногой в голову, который сегодня показывал энкавэдэшник.

Получалось у него не так ловко, как у майора, но намного лучше, чем у товарищей, особенно прыжки и растяжки.

Вечером, а то и поздно ночью Федоров учил Иванова ходить под водой, ориентироваться по компасу. И самое главное — дышать! Сам попутно оттачивая умение ориентироваться под водой, тем более что ходить рядом с энкавэдэшником было довольно затруднительно. Работник секретной службы здорово тащил ноги в утяжеленных свинцовых калошах, поднимая такую муть, что видимость снижалась до тридцати сантиметров днем. Ночью это тоже имело значение, так как заставляло подносить компас близко к глазам, сгибаться и в конечном итоге здорово снижать скорость передвижения под водой.

Сергей не сильно травмировал Иванова замечаниями, а больше хвалил и ненавязчиво поправлял, понимая, что энкавэдэшник выполняет какие-то свои задачи, о которых ему знать и не полагалось.

И второй, и третий самодельные гидрокостюмы, созданные бойцом Колмогоровым[75], немного пропускали воду, но все-таки работать под водой в них было намного теплее.

Да и чувствовал себя в них Федоров Сергей намного комфортнее и свободнее.

Пару рыб Иванов все-таки загарпунил, чем чрезвычайно гордился, но, попав однажды под немецкий обстрел и еле выбравшись из-под воды, перестал днем заниматься подводной охотой, чем очень порадовал Федорова, который был прикреплен к Иванову в качестве инструктора и сам чуть не погиб, вытаскивая незадачливого полуоглушенного подводного охотника на берег.

Тем более что после бомбежек всплывало много оглушенной рыбы, которую бойцы собирали. Но вот мины, которые сбрасывали немцы на парашютах, загораживая проходы к Кронштадту, и могли взорваться в любую минуту.

Обособленное расположение РОНа имело и свои преимущества: около школы были моментально разбиты грядки с белокачанной капустой, морковкой, зеленью, которые здорово разнообразили меню моряков. Свободные от вахты моряки отстреливали из мелкокалиберных винтовок разжиревших чаек, которые от обилия рыбы не могли взлетать, и тоже отправляли в общий котел. Судьба остальных блокадных ленинградцев была намного хуже. И в городе уже в сентябре месяце сорок первого года начался откровенный голод.

В начале сентября сорок первого года финны внезапно напали на передовые части Красной Армии и, форсировав реку Вуокса, заняли приличный плацдарм на три километра южнее Выборга.

Кроме плацдарма, на котором начали спешно возводить земляные укрепления, финны заняли и небольшой остров, отрезав частям Красной Армии пути отхода на Ленинград. Остров стоял на пути движения судов 23-й армии из порта Выборг.

«Боевое распоряжение штаба 23-й армии № 35

Командиру РОН лейтенанту Прохватилову.

На занятие острова напротив порта Выборг.

12 сентября 1941 года.

Командиру РОНа лейтенанту Прохватилову

БОЕВОЕ РАСПОРЯЖЕНИЕ № 35 РО ШБФ 18М ВЫБОРГ. 12.09.41

Приказываю:

22 п. Очистить остров на отметке 8.45 от войск противника и обеспечить чистоту фарватера для беспрепятственного движения судов из порта Выборг.

23 п. Прочно удерживать остров до окончания прохода судов, установив по береговой линии 2 НП с северной и северо-восточной сторон.

Офицера связи иметь при себе на острове и телефонную линию, соединенную с портом Выборг.

24 п. Срок выполнения операции 3 дня.

Начальник РО ШБФ подполковник Фрумкин

Военный комиссар ст. политрук Рыхальченко».

В кабинете Прохватилова собралось все руководство РОНа, и почему-то пригласили не только энкавэдэшника Иванова, но и главного старшину Федорова.

— Товарищи! Это наша первая операция, и мы никак не можем не выполнить приказ! — сказал Прохватилов и хлопнул огромной ладонью по шаткому столу. От этого легкого удара стол зашатался в стороны и чуть не развалился.

— Первым делом надо поставить наблюдателей на берегу с биноклями и внимательно смотреть за островом! Денек посмотрим, а потом видно будет, что делать. Пока мы ничего о противнике не знаем, кроме того, что они финны, — лениво проговорил Иванов, разминая сильные пальцы рук.

— Дельное предложение! Так и поступим! Заодно пусть приглядывают на острове место для суточного наблюдательного пункта! — приказал Прохватилов, жестом отпуская майора и Федорова из кабинета.

Сорок человек двое суток внимательно обшаривали окулярами биноклей небольшой островок и дорогу южнее Выборга, которую, оказывается, тоже захватили финны. Люди смотрели и наносили на карту финские позиции и огневые точки.

Через полтора суток в кабинете начальника РОНа снова собралось совещание. На столе расстелили большую карту и начали наносить полученные наблюдателями данные.

— Получается очень интересная картина: финны, которые заняли островок, оснащены стрелковым оружием и легкой артиллерией. Сейчас мы знаем огневые точки противника, но надо еще немного понаблюдать, и тогда мы сможем более точно разработать план нападения на остров и осуществить его с меньшими потерями.

— И как вы попадете на остров для детальной рекогносцировки? — лениво цедя слова, спросил Иванов.

— Под водой, как и положено водолазам-разведчикам! — отрезал Прохватилов, вставая со своего места.

И когда уже офицеры потянулись на выход, добавил:

— Идут ночью на остров старшина первой статьи Никитин и краснофлотец Сванешвили[76].

Едва стемнело, как, осторожно погрузившись под воду, одетые в прорезиненные костюмы бойцы пошли к острову, разматывая катушку телефонного кабеля.

Осторожно выйдя на берег, бойцы осмотрелись и, не обнаружив ничего опасного, сообщили по телефону:

«Мы на острове. Можно начинать!»

И сразу под воду ушли пятьдесят вооруженных до зубов водолазов-разведчиков, используя телефонный провод, как нить Ариадны.

Остальная часть отряда во главе с Прохватиловым и Маценко переправилась на остров на шлюпках, Никитин доложил:

— Приказ выполнен, но на острове подозрительно тихо!

Прохватилов скомандовал: «Вперед!», и весь отряд ворвался в траншеи, горя желанием разорвать спящих финнов в клочья.

Но в окопах никого не было.

Валялись пулеметы без замков, взорванные пушки, обрывки бумаги, вскрытые консервные банки.

Той же ночью отряд вернулся на базу, но уже на шлюпках.

А утром состоялся часовой разбор полетов, в конце которого Прохватилов напомнил:

— Видимо, подготовка нашего отряда была замечена противником, и он успел уйти с острова[77] для перегруппировки и выполнения каких-то своих задач.

Надо лучше маскироваться, товарищи красноармейцы! Помните, у врага есть не только винтовки, пулеметы и автоматы, но и глаза и уши, в чем мы и убедились, бесполезно проведя трехдневную боевую операцию.

Но в каждом поражении есть и своя польза!

Мы убедились, что водолаз-разведчик может незаметно под водой преодолевать значительные расстояния, и не только один боец, но и большая группа красноармейцев нашей части!

Глава десятая. Взрыв пристани в Старом Петергофе

В начале сентября давление немецких войск на Ленинград все усиливалось. Корабли балтийской эскадры принимали в обороне Ленинграда самое активное участие. Повернув орудия главного калибра в сторону берега, корабли обстреливали позиции немцев по картам. Как только на кораблях получали сведения о скоплении противника и размещении его артиллерийских батарей, так сразу наносили по ним массированные удары. Основные силы эскадры стояли в Кронштадте и Ленинграде. Так, линкор «Марат» стоял в Петровской гавани Кронштадта, линкор «Октябрьская Революция» — в Морском канале, крейсер «Максим Горький» — в устье Невы, крейсер «Петропавловск» — в торговом порту.

Для формирования морских бригад на берег сошли с кораблей более ста двадцати пяти тысяч моряков.

Семнадцатого сентября сорок первого года бои под Выборгом достигли огромного напряжения. Одиннадцать немецких дивизий армий «Север» сделали очередную попытку прорваться в город.

Жуков, к тому времени принявший командование Ленинградским фронтом, решил ослабить наступление фашистов, организовав на ряде участков фронта десанты в тыл врага. Это давало возможность сковать силы противника и хоть немного ослабить давление наступающих немецких войск на Ленинград.

Первая дивизия НКВД совместно с батальоном моряков Ладожской флотилии должна была 18 сентября сорок первого года овладеть городом Шлиссербургом и продвигаться вперед навстречу с пятьдесят четвертой армией в юго-восточном направлении.

В конце приказа имелась карандашная приписка Жукова об одновременной высадке отряда без огневой поддержки.

За один день был сформирован отряд из восьмидесяти морских разведчиков штаба флота и ста пяти курсантов Морского пограничного училища. В состав отряда вошли пятьдесят разведчиков РОНа.

Раннее утро двадцать третьего сентября сорок первого года началось с сильнейшего налета немецкой авиации на Кронштадт. Более ста самолетов волнами сбрасывали тонны бомб на крепость. Через тридцать минут налета затонуло транспортное судно «Барта». Судно затонуло на мели около Старого Петергофа, и командир РОНа Прохватилов решил устроить на затонувшем судне постоянный наблюдательный пункт.

В первую же ночь водолазы Прохватилова заметили на берегу вспышки немецких дальнобойных орудий, ведущих огонь по Кронштадту. Передали координаты по телефонной линии, проложенной по дну, на базу. В тот же день огнем кронштадтских фортов немецкие батареи были уничтожены.

В ходе разведрейдов, проводимых водолазами-разведчиками, было замечено интенсивное движение и работа немцев на пристани Старого Петергофа. Немцы работали весьма интенсивно, аж в три смены, что-то строя.

Внимательно приглядевшись, водолазы-разведчики обнаружили, что немцы строят большой пирс, а вокруг лежат горы противокорабельных мин.

— Поступил приказ взорвать пристань, которую строят немцы в Старом Петергофе! Старшим назначается главный старшина Федоров! Все свободны, а Федорову остаться! — приказал Прохватилов, отводя главстаршину в угол комнаты.

Пока все выходили, Прохватилов начал ставить задачу:

— Поставите около новой пристани пару корабельных мин с часовым механизмом, и будет приличный взрыв, от которого все немецкие запасы взлетят на воздух!

— Мне надо пять-шесть опытных водолазов и три-четыре дня потренироваться! — попросил Федоров, прикидывая, что от «Берты» можно пройти немного на веслах, а потом по дну протащить мины.

— Четыре дня дать тебе не могу, а вот пару дней на подготовку получишь! — секунду подумав, решил Прохватилов.

Нашли в правом углу Кронштадтской пристани уединенное место, за старой ржавой баржей, и начали тренировки.

Первым делом Федоров отработал спуск на воду с шлюпки водолазов, для чего сделали деревянную площадку, опущенную на метр под воду.

— Я пойду с вами обеспечивающим! — решил майор Иванов, свысока смотря на Федорова.

— Можно и пойти, товарищ майор! Только вы во всем подчиняетесь мне! На время операции забываете, что вы майор и полностью подчиняетесь старшему по операции!

— Но я же старший офицер! — попробовал посопротивляться Иванов, с наглой улыбкой смотря на Федорова, стоящего около высокого правого борта ржавой баржи, с которого краска свисала полосами в ладонь шириной.

— Мы идем на очень опасное задание с двумя корабельными минами, которые могут взорваться в любую минуту, как на тренировках, так и на задании! Вы все еще настаиваете на своем решении участвовать в выполнении задания? — усмехнулся Федоров, которому совсем не хотелось брать Иванова на задание.

— Но потренироваться я хоть с вами смогу? — спросил Иванов, с лица которого сошла краска.

«Как с баржи слетела! Не хочется тебе тащить корабельную мину!» — оценил поведение особиста Федоров, только сейчас вспомнив, что надо отвечать на вопрос, поставленный старшим офицером.

— Можно начать хоть сейчас! — встряхнув головой, ответил Федоров, смотря на шлюпку с водолазами-разведчиками, которая как раз в этот момент начала швартоваться в метре от майора.

Как только шлюпка пришвартовалась, черноусый старшина первой статьи выскочил на пирс и, встав по стойке «Смирно» перед Ивановым, отрапортовал:

— Товарищ майор! Командир приказал вам срочно прибыть на базу!

— Как я сейчас доберусь до школы? — растерянно спросил Иванов, поворачивая голову вправо-влево.

— Шлюпка через десять минут пойдет на базу! — отрапортовал черноусый, продолжая стоять по стойке «Смирно».

С шлюпки тем временем начали выгружать ИДА, гидрокостюмы и бухты троса и переносить в каменную сторожку в десяти метрах от баржи.

— Компаса привезли? — повернув голову вправо, спросил Федоров, вспомнив, что свой наколенный компас лежит у него в кармане.

— Только две штуки! Каптерщик больше не дал! — ответил белобрысый коренастый матрос, который тащил на плече большой голубой баллон с медным редуктором на конце.

Старшина, тащивший связку метровых поплавков на спине, сначала привлек внимание Федорова, а потом он мысленно махнул рукой, смотря на двух матросов, которые около кормы баржи споро собирали деревянный квадратный каркас.

— Зачем вы его собираете? Надо быстрей отправлять шлюпку! — заорал Иванов, подскакивая к худощавому матросу, руками заворачивающему гайку на стяжном болте.

— Приказ замполита! — на секунду развел руками матрос и, вытащив из кармана рожковый ключ, быстро начал им работать.

Пачку гидрокостюмов прямо через стенку занесли в деревянную коробку размером пять на пять метров и тут же начали на нее натягивать брезент.

— Старшина! Дайте команду отправлять шлюпку! — негромко попросил Иванов, поняв, что криками ничего не добьешься.

Хмыкнув про себя, Федоров сорвался с места и, подбежав к шлюпке, приказал:

— Сгружайте прямо на пирс! Потом разберем по кандейкам! — прикинув про себя, что можно для хранения оборудования использовать каюты баржи.

Разгрузка шлюпки пошла быстрее, и через пять минут она отчалила, увозя единственного пассажира майора Иванова.

«Накрылись мои занятия по самообороне! Хотя военные действия развиваются таким образом, что времени для учебы остается очень мало, и как бы Иванов не потерялся совсем!» — прикинул Федоров, смотря, как одни матросы перетаскивают грузы, а четверо старшин, взвалив на плечи ИДА, пошли в сторону деревянной коробки, обтянутой толстым брезентом.

И уже через час шестеро водолазов-разведчиков, погрузившись около пирса, начали тренировки под водой.

Сам Федоров и два водолаза пошли под водой в сторону затонувшего транспортного судна «Барта», держа курс по компасам.

Сто метров, двести, триста.

За двадцать минут Федоров резко задергал сигнальный конец, сзывая товарищей к себе.

Надув резиновый шар, Федоров привязал его к коряге, лежавшей на дне, тросом, и выпустил из рук.

Знаками приказав идти обратно, Федоров подождал три минуты и, выставив курс по компасу, тронулся обратно.

На следующий день водолазы-разведчики тренировались в спуске в воду со шлюпок самих себя, противокорабельных мин и бойцов с поплавками. Если водолазов и мины удалось спустить практически бесшумно с третьей попытки, то бойцов с поплавками не получалось. Больно сильно они шлепались в воду, создавая сильный звук. Пришлось разобрать поплавки и спускать отдельно сначала бойца, а потом поплавки.

— Жалко, что на шлюпку нельзя установить тали! Тогда бы не было никаких проблем! — с сожалением заявил рыжий старшина, отпивая из жестяной кружки обжигающе горячий чай.

— Если бы у бабушки была борода и усы, то это был бы дедушка, а не бабушка! — ответил Федоров, размышляя, как поточнее выставить нулевую плавучесть[78] на корабельной мине.

— Если взять магнит и к нему поднести горсть гвоздей, то можно очень точно выставить нулевую плавучесть! — негромко заявил худощавый старшина первой статьи, кладя на стол толстую плитку шоколада.

— Гарный хлопец! — обрадовался широкоплечий главный старшина, аккуратно разламывая лакомство на маленькие квадратики.

— Еще один заход под воду, и на сегодня все! — решил Федоров, первым вставая со стула.

— У нас скоро отрастут жабры, как у рыб! — скривился Рыжий, но дисциплинированно стал снимать с себя робу.

— Значит, перестанем давать тебе ИДА и станем отпускать на задания без страховочных концов! — «обрадовал» пессимиста Федоров, следуя примеру подчиненного, снимая с себя робу и готовясь надевать гидрокостюм.

Несмотря на брезентовое укрытие, пронзительный ветер с Финского залива насквозь продувал тонкую ткань, а переодеваться в каюте баржи было не в пример удобнее и теплее.

Когда все бойцы надели гидрокостюмы, Федоров объявил задачу:

— Четверо толкают мину по телефонному проводу, а я с Купцовым тащу мину по компасу, параллельно пирса влево! Вы работаете в правой стороне от трапа на пирсе! Старший — главстаршина Манцев! — приказал Федоров, прикидывая, что немецкий компас удобнее всего крепить на бицепсе правой руки.

— Почему ты все время работаешь с Купцовым? — спросил Рыжий, смотря на Федорова с издевательской улыбкой.

— Старшим в штаны не заглядывают! Их только стирают! — усмехнулся Федоров, надевая на себя ИДА.

— Может, ты меня заставишь тебе подштанники стирать? — подбоченился Рыжий, явно набиваясь на драку.

— Иванов завтра проводит занятие по самообороне. Я попрошу провести занятие здесь. Там мы спокойно можем провести пару спаррингов. Если ты получишь повреждение, то я тебя отстраню от проведения операции! — пообещал Федоров, поднимая с пола свинцовые калоши.

Всхлипнув от злости, Рыжий прыгнул на спину нагнувшегося Федорова и локтем зажал горло, второй рукой вцепившись пальцами в кадык.

Моментально качнувшись назад, Федоров специально уронил свинцовую калошу на ногу стоявшего в одних верблюжьих носках Рыжего.

Рыжий по-поросячьи взвизгнул, отпустил кадык и на секунду замер, вися на спине Федорова.

В следующую секунду пальцы Рыжего Федоров схватил и вывернул в обратную сторону в приеме джиу-джитсу.

Рыжий моментально отпустил захват горла и упал на колени, тоненько взвыв от боли.

И тут Федорову пришла в голову прекрасная мысль!

— Вот так вы можете освободиться от захвата противника, который схватил вас за горло во время выполнения боевой задачи под водой! — негромко заявил Федоров, замечая стоящего в дверях военврача первого ранга Савичева.