Между плахой и секирой Чадович Николай

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Некоторое время они простояли в неподвижности, недоуменно взирая на перегородившую небо циклопическую сеть, словно сотворенную для ловли свифтовских летающих островов. Цыпф хотел было поинтересоваться назначением столь странного сооружения, но вовремя прикусил язык. Они вступали в совершенно новый мир, и было бы глупо интересоваться истинным смыслом каждой его детали.

— Ладно, хиляем дальше. — Зяблик сунул меч в пружинный колчан, приспособленный им вместо ножен. — Чего попусту пялиться! Вприглядку города не берут.

Эриксу уступили место между Цыпфом и Зябликом, но едва только ватага вновь тронулась в путь, внезапно опомнился Смыков.

— Неужто так и уйдем отсюда без бдолаха? — воскликнул он. — Забыли разве, с каким трудом мы его в Кастилии добывали? Как бы потом локти себе кусать не пришлось!

Первым ему ответил Оська, до того старавшийся вести себя тихо, словно выпавший из гнезда птенец.

— Да на фига вам лишняя работа! Пока его еще найдешь здесь… А там, — он махнул рукой в сторону Будетляндии, — такого добра навалом. Хоть воз бери, хоть тележку. Я все места знаю, где его очищают. Охрана там если и есть, то совсем небольшая.

— Хороший ты парень, только два недостатка имеешь, — сказал Зяблик зловеще-ласково. — Хочешь знать, какие?

— Ага… — заранее увял Оська.

— Дырку в заднице да язык без костей. Кто тебе позволил хайло разевать? Рано еще свое мнение наперед старших высказывать! Если спросят, тогда отвечай. А нет — лучше помолчи.

За бывшего аггела вступился Цыпф.

— Какой-то смысл в его словах присутствует. Искать бдолах в этих краях — затея опасная. Скорее мы аггелов найдем. Ведь их основные плантации как раз и должны располагаться вблизи Будетляндии. Намного выгоднее взять уже готовый, концентрированный препарат в одной из лабораторий.

— Может, и выгоднее, да не проще. — Зяблик продолжал есть Оську глазами. — Этот говнюк не в лабораторию тебя приведет, а на горячую сковородку! Не верю я ему ни на грош… Жид крещеный, волк кормленый да враг примиренный — завсегда подведут… Так один мой сосед по нарам говаривал. Кстати, кандидат философских наук.

— А давайте узнаем, какое мнение по данному вопросу имеет наш новый попутчик, — предложил Смыков, недвусмысленно косясь в сторону Эрикса. — Он лицо незаинтересованное. Да и с местной обстановкой хорошо знаком.

— Запас бдолаха, безусловно, лучше иметь в переработанном виде, — ответил нефилим. — Сырой материал быстро теряет свои свойства. Это то же самое, если бы… — Он задумался, подыскивая подходящее сравнение.

— Если бы в дальнюю дорогу вместо спирта брать брагу, — подсказал Зяблик с ухмылкой. — Но толкуем мы вовсе не об этом! Хватит ли у нас силенок, чтобы отобрать бдолах у аггелов? Вот в чем вопрос, как выражался один припадочный принц. Не знаю, что имел в виду этот сопляк, когда говорил, что охрана у лаборатории совсем небольшая… Небольшая, а есть. И, поди, уже не с луками дурацкими, а с пушками да лимонками. Зачем же в свару ввязываться, если можно на цырлах мимо проскользнуть? Прихватим здесь по охапочке травки — и вперед. На первое время должно хватить.

— Что такое: на цырлах? — поинтересовался Эрикс, очень внимательно слушавший его.

— Тихонечко. — Зяблик изобразил, как, в его понимании, ходят на цырлах.

— Проскользнуть мимо аггелов тихонечко вам не удастся. Я уже говорил об этом. Стычка неизбежна, но лучше все же ввязаться в нее там, а не здесь. Во-первых, вас там не ждут, и вы сможете воспользоваться преимуществами внезапного нападения. Во-вторых, там вы будете иметь гораздо более эффективное оружие, чем здесь.

— Откуда оно, интересно, возьмется? — сразу навострил уши Смыков.

— Об этом позвольте побеспокоиться мне… В-третьих, там можно легко укрыться от преследователей в лабиринте городских улиц… Устроить им засаду, заманить в ловушку. Сами знаете, что в таких условиях десяток воинов способен противостоять сотне противников. А главное, что в… — он выговорил длинное и труднопроизносимое название своей страны, — у аггелов есть могучие враги, которые хотя и не станут вашими союзниками, но значительно уравняют шансы сторон.

— Как это? — переспросил Смыков.

— А как? — взорвалась вдруг Верка. — Неужели непонятно? Одно дело, когда мыши дерутся только между собой, а совсем другое, когда за этим наблюдает кошка! Я права?

— Мыши? — задумался Эрикс. — Кошка?.. Да, наверное… Аналогия подходящая.

— Поете вы все, конечно, красиво, — Зяблик оглянулся по сторонам, словно, интересуясь мнением остальных членов ватаги, — боюсь только, как бы эти песни нас потом до танцев не довели… Сами знаете, каких…

— Вам, я вижу, до сих пор пятки жжет, — съязвил Смыков.

— Мне душу жжет, — Зяблик стукнул себя кулаком в грудь. — Думаешь, я сдрейфил? Скесом стал? Не дождешься! Я не за себя опасаюсь, а за вас. У меня на аггелов давно руки чешутся. Пора их за машинку брать. Но не голыми же руками… Про какое эффективное оружие ты только что молол? — Он перевел взгляд на Эрикса. — Про топоры ваши каменные?

— Об этом вы узнаете в свое время, — с достоинством ответил тот. — Если только сумеете благополучно преодолеть границу… Уж тут-то вам пригодится все: топоры, ножи, руки и зубы… Будьте готовы к самому худшему.

Они отмахали еще с десяток километров, но небесный невод как будто бы и не приблизился. С общего молчаливого согласия никто не расспрашивал Эрикса о его назначении — когда захочет, сам расскажет.

Характер местности вокруг ничуть не изменился, только ощутимо похолодало, да ароматы Эдема, уже ставшие привычными, как-то поразвеялись.

— Дымом, кажись, попахивает, — сказал Смыков. — Или химией какой-то.

— Незачем сопливым носом кипарис нюхать, — буркнул Зяблик.

— А это вам, братец мой, кто говорил? Все тот же сосед по нарам, кандидат философских наук? — поинтересовался Смыков ехидно.

— Сосед, но другой. Дед Силкин. Из староверов. Восемь взрослых сыновей имел. И все с ним под одной крышей жили. Но и, конечно, снох своих он трахал регулярно. На правах хозяина. Одну, правда, потом жизни лишил ненароком… По причине ее излишней похоти.

— Разве Бог позволяет сноху трахать? — засомневалась Верка. — Ведь вроде записано в Библии, что грешно возжелать жену ближнего своего.

— Верующую, ясное дело, грешно. Но у Силкина все снохи или комсомолками были, или сучками подзаборными… Таких трахай в свое удовольствие сколько душе угодно. Бог на это ложил с прибором… Эй, чертенок недоделанный! — заорал он вдруг. — Долго ты еще нас водить будешь, как бычков на веревочке?

— Не, счас придем. — У Оськи от этого окрика голова непроизвольно втянулась в плечи. — Только шуметь не надо бы. Здесь поблизости наши могут шастать… Ой, это я про аггелов хотел сказать!

От наказания за оговорку его спас Эрикс, попросивший принять немного вправо, поближе к небольшому лесочку, похожему издали на взорвавшийся, да так и застывший навсегда красочный фейерверк. Поплутав немного по его опушке, Эрикс одолжил у Цыпфа меч и тыкал им в землю до тех пор, пока клинок не звякнул о что-то твердое. В неглубоком тайнике хранилось около дюжины обсидиановых рубил, видом своим сразу напомнивших Леве о кровавой бойне на берегу речки Евфрат (она же Удача).

— А что, удобно, — сказал Смыков, наблюдая за тем, как Эрикс быстро мастерит себе новую секиру. — Оружие с собой таскать не надо. И много у вас таких арсеналов?

— Достаточно много, — ответил Эрикс. — По всему Эдему…

— Какую же это надо память иметь, чтобы все их запомнить!

— Запомнить? — Эрикс слегка нахмурился, как делал это всегда, когда что-то недопонимал. — Зачем? Я ведь здесь никогда раньше и не был…

— А как же вы, пардон, узнали об этом? — Смыков ткнул пальцем в сторону уже вновь зарытого тайника,

— Ну… Я почувствовал… Как бы лучше выразиться… Это место отмечено…

— Чем, интересно? — Чего-чего, а настырности Смыкову было не занимать.

— Образом того нефилима, который был здесь до меня… Его мыслью…

— Ну дела-а, — Смыков покачал головой. — А вы народ покруче, чем я думал… Мыслью метки ставите… А позвать сейчас кого-нибудь из своих сможете?

— Зачем? — похоже, это слово Эрикс в последнее время употреблял чаще всего. — Они все и так знают, где я нахожусь.

Тут в разговор вклинилась Верка:

— Миленький, а зачем тебе этот топорик, если ты к насилию не способен? Или ты меня тогда вокруг пальца хотел обвести своими баснями?

— Самозащита не есть насилие, — стал объяснять Эрике. — Топор в моих руках, скорее, не оружие, а символ намерений… Знак устрашения.

— Ох, боюсь, плевать хотели аггелы на твой знак… Все явственней ощущался запах огромной заброшенной свалки, на которой перемешалось черт знает что: ржавое железо, отработанный мазут, изношенные автомобильные покрышки, пронафталиненное тряпье, дохлятина с желатиновой фабрики, которой пренебрегли даже крысы, много раз горевшая, но так до конца и не уничтоженная макулатура, строительный мусор, отходы сразу нескольких разнопрофильных химических производств, негодная тара, клочья целлофана, прокисшие пищевые отходы и еще многое другое из длиннейшего списка предметов так называемой антропогенной деятельности. Даже в Отчине аналогичные благоухания уже почти повыветрились.

— Наша страна погибла, — как бы оправдываясь, сказал Эрикс. — Сейчас она представляет собой один огромный разлагающийся труп.

— Трупы, между прочим, тоже разными бывают, — поморщился Зяблик. — Одно дело, если какая-нибудь пташка Божья разлагается, а совсем другое, если хряк десятипудовый. Чем больше дерьма в утробе, тем больше вони.

— Что вы подразумеваете под дерьмом? — Похоже было, что Эрикс обиделся. — Созданные нашей цивилизацией материальные ценности? Действительно, мои современники могли удовлетворить любые свои потребности, вплоть до самых экзотических. В этом смысле наша утроба и впрямь была переполнена. А по-вашему, нам следовало бы вернуться к уровню жизни первобытных людей?

— Ладно, не психуй… Все мы не без греха… — Зяблик осторожно тронул пальцем лезвие секиры. — Готово вроде оружие… Значит, и в бой можно идти. Кто нас сейчас поведет — ты или этот рогоносец малолетний?

Оказалось, что Эрикс напрочь не помнит о том, каким образом он оказался в Эдеме, но много раз слышал от других нефилимов, что граница с Будетляндией — место чрезвычайно опасное. Зато Оська, неоднократно пересекавший ее в обоих направлениях, никогда ни с какими проблемами не сталкивался.

— Да это даже проще, чем два пальца обос… — Он осекся, встретившись с пронзительным взглядом Зяблика. — Я хотел сказать, что все нормально будет. Попотеем, конечно, немного… Грязью измажемся. А так все спокойненько…

— Ну тогда показывай дорогу. — Зяблик положил свою лапу Оське на загривок.

— А я за тобой впритык пойду. Если какую подлянку почую, сразу удавлю… Вот таким манером!

— Ой-е-ей! — запрыгал на месте Оська. — Ой, не надо!

— Я еще ничего не делаю.

— Вопросик можно?

— Давай, — разрешил Зяблик.

— Вдруг вам что-то померещится и вы меня зазря удавите?

— Ну и хрен с тобой. Подумаешь, потеря…

— Ага, а что вы сами тогда делать будете? Без провожатого в тех местах и ни туды и ни сюды. Или с голодухи загнетесь, или в такое место попадете, где людям бывать не положено.

— Юноша-то наш совсем не дурак, — ухмыльнулся Смыков. — Сейчас он себя так поставит, что мы с него пылинки сдувать будем.

— Не пугай ты меня, шкет. — Зяблик продолжал нежно сжимать холку бывшего аггела. — Я не кастильская девственница. Меня такие типы пугали, что тебе и в страшном сне не приснится… Будешь все делать по совести, ничего с тобой не случится. Кумекаешь?

— Кумекаю. — Оська хотел кивнуть в знак согласия, но только скривился от боли.

Они пересекли последний эдемский лес, тот, что, как казалось раньше, располагался у самого подножия загадочной небесной сети. Однако та продолжала реять где-то вдали, хотя и стала заметно монументальнее — уже не из ниток была сплетена, а из канатиков, и охватывала не четверть небосвода, а едва ли не его половину.

Из мира нежных цветов, ласковой листвы и шелковистых трав они сразу нырнули в нагромождение каких-то не то скал, не то руин — голых, сырых, серых. Шершавый камень холодом обжигал босые ступни. Откуда-то налетел мерзкий порывистый ветер, и все лужи вокруг сразу покрылись рябью.

— Сейчас бы и шубейка не помешала, — сказала Верка и тут же зажала ладонью рот, настолько не по-человечески гулко прозвучали среди развалин ее слова.

Оська двигался в этом лабиринте быстро и ловко — ни дать ни взять горный козел на своих заоблачных пастбищах. Даже Зяблик поспевал за ним с трудом.

Вскоре стало ясно, что эти каменные джунгли есть не что иное, как вход в узкое ущелье. Его стены, носившие явные следы искусственного происхождения, постепенно загибались внутрь и вскоре сомкнулись окончательно, образовав темную трубу, на дне которой стояла черная протухшая вода. Лилечка поскользнулась и сдавленно вскрикнула.

— Куда ты нас, шпана, завел? — прохрипел Зяблик.

— Тут неглубоко, — ответил Оська, после ухода из Эдема заметно приободрившийся, — курице по гребень, свинье по хвост. Вы стеночки держитесь… Эх, жаль, чиркалок нет. Я бы вам такие чудеса показал!

— Например? — поинтересовалась любопытная Верка.

— Тут в некоторых местах потолок как из стекла. Только толстого-толстого. А в этом стекле люди! И до чего интересные! Кто с красными волосами, кто с синими. Мужчины есть с косичками. А разодеты как! Шик-блеск! У одного кирюхи манатки вообще как из золота. Некоторые собак на поводках держат. Тигры, а не собаки.

— Что же они там делают? — удивилась Верка.

— Ничего не делают… Что жмурики могут делать? — в свою очередь удивился Оська. — Запаяло их в этом стекле. Ты холодец ела?

— Ела, — автоматически ответила Верка.

— Свиной?

— Естественно.

— Вот и они все, как свиные хрящики в холодце.

И что интересно, ничем это стекло не взять. Мы и сверху пробовали добраться, и снизу. Никак! Даже граната не помогает… Я на одного пацана люблю смотреть. Особенно когда голодный. Он жрет что-то такое вкусное. Вроде грушу, но побольше. Вот, думаю, какие дела. Он сытый, но там. А я голодный, зато здесь. А пацанки какие! Юбки на них задрались, набок их перекосило, но на ногах устояли. И никому уже за эти ноги не подержаться…

— Фонтан закрой, — негромко приказал Зяблик. — Твое дело дорогу показывать, а не романы травить.

Некоторое время они молча хлюпали по воде, которая, судя по гнусному запаху и еще более гнусной консистенции, уже и водой-то не могла называться, а потом Эрикс сказал:

— Это не стекло. Это трансформированное пространство, имеющее совсем другую природу и мерность, чем наше. Еще его называют кирквудовским янтарем…

— Ага! — радостно подтвердил Оська. — Желтое оно.

— Цыц! — прикрикнул на юнца Зяблик, но достать в темноте рукой не сумел.

— То, что мы наблюдаем, по сути есть только проекция на наш мир другого мира, устроенного гораздо сложнее, — продолжал Эрикс. — Никаких людей в кирквудовском янтаре скорее всего нет. Это лишь иллюзия, вызванная побочными эффектами в его поверхностных слоях.

— Значит, на самом деле все эти люди живы? — спросила Лилечка. — И тот мальчик, который не успел доесть грушу… И девочка с красивыми ногами…

— Никто не может сказать, живы ли люди, попавшие под воздействие вышедших из-под контроля сил Кирквуда, и где они все сейчас находятся. Но поверьте, это намного дальше, чем пресловутое загробное царство.

— В интересные игрушки вы тут играли, товарищи потомки, — присвистнул Зяблик. — И зачем же вам понадобились эти… силы Кирквуда?

— А зачем вам понадобился уголь? Или что вы там использовали в своей технике?

— Да уж и с атомом баловались. Пару городов даже успели спалить… А, черт!.. — Зяблик зацепился за торчащий из стены кусок арматуры.

— Тогда вы и сами все должны понимать, — вздохнул Эрике. — От угля может сгореть дом. От нефти — город. От атомной энергии — страна или даже целая планета. От сил Кирквуда — добрый кусок мироздания… Но ведь никто в свое время всерьез не пытался отказаться от нефти в пользу дров или от атомной энергии в пользу угля. Прогресс похож на огромную глыбу, которую человечество толкает вверх по бесконечному и крутому склону. Любая заминка грозит тем, что глыба покатится вниз и раздавит всех. Необходимо прилагать все новые и новые усилия, выискивать все более и более мощные источники энергии. Но от этого глыба только увеличивается в размерах. Силы Кирквуда были лишь очередным этапом этого Сизифова труда, благодаря которому мы имели много света, тепла, хорошей пищи и не поддающееся подсчету количество разнообразных вещей, обеспечивающих человеку то, что называется комфортом.

— И давно ты это понял? — с долей сарказма поинтересовался Зяблик. — Не в Эдеме ли?

— Нет. Сразу после катаклизма неизвестной природы, который выбил ту самую каменную глыбу из человеческих рук, и она, сокрушая все, прокатилась по нашим городам.

— Да ты еще и поэт, оказывается!

— У меня было достаточно времени, чтобы подумать над всем случившимся.

— Скажите, пожалуйста, — Цыпф прихлюпал к ним поближе, — нам достаточно много известно о природе механической, химической, электрической и ядерной энергии. А в чем состоит источник сил Кирквуда?

— В сдвиге и расщеплении пространственно-временных связей. Именно этот тип энергии подпитывает Вселенную, позволяя ей все более усложняться и совершенствоваться.

— В вашей галиматье только знаменитый Дон Будатеус мог бы разобраться, — буркнул Смыков, которому порядочно осточертели все эти умствования. — Лучше скажите, кончится когда-нибудь эта крысиная нора или нет? У меня уже пальцы на ногах сводит!

— Скоро придем! — поспешил заверить его Оська, до этого все время что-то бормотавший себе под нос. Чувствовалось, что он тоже хочет задать вопрос Эриксу, но боится Зяблика.

Леву Цыпфа между тем уже понесло. Ни темнота, ни холод, ни вонь, ни даже намечавшаяся в скором времени схватка не могли помешать удовлетворению его любознательности.

— А откуда вы черпали силы Кирквуда? Из иных пространств? — допрашивал он Эрикса.

— Не совсем так. Условно говоря, они пронизывают все сущие миры Вселенной, как свет пронизывает стопку стекол. Система энергоприемников улавливала их и передавала на специальные преобразователи, до поры до времени считавшиеся абсолютно безопасными.

— Но тем не менее неведомая космическая катастрофа разрушила их, и силы Кирквуда вырвались на волю, верно?

— Можно сказать и так… Но то, что случилось с нашим миром, нельзя назвать обычной катастрофой. Это не было падением метеорита или, к примеру, огромной вспышкой на солнце. Изменились некоторые фундаментальные свойства материи. Другими стали параметры пространственно-временного каркаса… В результате этого из строя вышли самые безотказные системы управления и контроля… Глыба покатилась… Видели бы вы, что здесь творилось тогда.

— Да нам и собственного горя хватило… А как вы думаете, могла катастрофа ваших энергетических систем повлиять на соседние миры?

— Вероятно… Кирквудовский янтарь как раз и служит подтверждением этому. Кто-то успел подсчитать, что это семимерное образование… А куда вы, собственно говоря, клоните?

— Сейчас узнаете… Ох, простите, я, кажется, забрызгал вас!

— Ничего страшного. Я уже давно мокрый с головы до пят… Подождите! — взволновался вдруг Эрикс. — Вы чересчур свободно рассуждаете на эту тему. А ведь теория многомерных пространств была разработана намного позже того времени, в котором вы якобы обитали до катастрофы. Вы не тот, за кого себя выдаете!

— Нет-нет! Здесь нет никакого подвоха. Дату моего и вашего рождения действительно разделяют несколько веков. А эти сведения я получил от человека, давно потерявшего связь с нашей эпохой и путешествующего ныне от пространства к пространству.

— Тьфу! — Смыков смачно сплюнул в зловонную воду туннеля. — Болтун — находка для шпиона!

Назревал очередной конфликт, но его, даже не ведая об этом, в самом зародыше погасил Оська.

— Вроде все, — сказал он. — Притопали. Пора по лестнице наверх выбираться. Но только там всегда караул дежурит.

— Обойти его как-нибудь нельзя? — поинтересовался Смыков.

— Можно, наверное… Только опасно. Пока этот путь разведали, столько братвы накрылось… Ходов тут всяких до фига. Любой выбирайте, если дубаря не боитесь врезать.

— Что будем делать, товарищи? — осведомился Смыков.

— Я, кажется, начинаю немного ориентироваться, — сообщил Эрикс. — Мы сейчас где-то в районе гавани. Разрушения здесь были особенно велики. Туннель, в котором мы находимся, раньше имел вертикальное направление и обслуживал подводные терминалы. Именно таких мест я и советовал избегать… Где-то рядом должен находиться разрушенный энергоблок системы Кирквуда…

— Это опасно? — спросил Цыпф.

— Чрезвычайно опасно, по-другому не скажешь. В системах энергоблока продолжают идти неуправляемые процессы, влияющие как на окружающее пространство, так и на время. В любой момент и в любом месте могут возникнуть новые массивы кирквудовского янтаря. Постоянно нарушаются принципы причинности…

— Давайте вопросы голой теории пока оставим в стороне, — строго сказал Смыков, — нам сейчас в бой идти, а вы о принципе причинности… Философский идеализм, и больше ничего. Хотелось бы знать, чем все это конкретно может угрожать нам. Кого следует бояться? Людей, зверей, чудовищ, стихийных бедствий?

— В том-то и состоит сложность нашего нынешнего положения, что ничего предугадать невозможно, — сказал Эрикс. — Нарушение принципов причинности ведет к тому, что объективные события утрачивают связь между собой, а одинаковые причины в одинаковых условиях вызывают самые различные последствия. Вода над огнем не закипает, а превращается в лед. Человек обретает способность летать. Или в его организме вдруг полностью исчезают молекулярные связи. Железо само собой превращается в золото, а пуля летит не по прямой, а по кругу. Можете самостоятельно придумать сколько угодно подобных примеров…

— Емеля, разъезжающий на печи, из той же серии? — Верка хотела пошутить, но ничего не вышло — ватага на веселье была не настроена, а Эрикс не знал, кто такой этот знаменитый Емеля.

Однако, как галантный кавалер и воспитанный человек, он не мог не согласиться с дамой.

— Именно… Кроме того, существуют и другие опасности. Кирквудовский янтарь, действуя то как клин, то как таран, может открыть дверь в наш мир из любого пространства. Давно ходят слухи о всяких невообразимых тварях, которых видели то в одном, то в другом месте.

— Причем надо учитывать, что эти твари могут явиться из пространств с иной мерностью, чем наша, — подхватил Цыпф. — Представьте себе волка или крокодила из девятимерного пространства в условиях нашей планеты! Не можете? И не удивительно. Это то же самое, что абсолютно плоскому двухмерному существу судить о внешнем облике человека только по очертаниям его подошв. Страшно, но непонятно, а главное, нет никакой возможности защититься.

— А какое, спрашивается, дело человеку до абсолютно плоского существа? — Зяблик принялся точить меч о стену, и обильно хлынувшие из-под клинка искры на мгновение осветили его хмурое лицо. — Его ведь на зуб не возьмешь, шкуры не лишишь и в оглобли не поставишь.

— Не спорю! — воскликнул не на шутку распалившийся Цыпф. — Девятимерному существу человек абсолютно безразличен. Однако оно может уничтожить его случайно, ненароком, как человек ненароком затаптывает червей или насекомых… Но вы никак не даете мне закончить мысль, ради которой этот разговор был начат!

— А разве вы, братец мой, еще не закончили? — удивился Смыков. — Я, признаться, уже и слушать вас перестал.

— Попрошу всего одну минутку внимания! То, что я скажу сейчас, может пригодиться нам в будущем… Значит, вы считаете, — судя по интонации, он обращался к Эриксу, — что так называемые силы Кирквуда вырвались из-под контроля вследствие неведомой глобальной катастрофы?

— Допустим, — осторожно, словно опасаясь подвоха, ответил нефилим.

— А если все получилось наоборот? Сначала пошла вразнос одна из ваших знаменитых установок, черпавших энергию в процессе расщепления и сдвига пространственно-временных связей, а уж вследствие этого произошла катастрофа, вырвавшая из своих пространств и своих времен наши несчастные страны! Возможно, все мы запечатаны сейчас в одной огромной глыбе кирквудовского янтаря! Вот почему исчезли солнце и звезды, вот почему высыхают моря и реки, вот почему в недрах земли просыпаются древние неведомые существа, некогда владевшие всем этим миром!

— Лева, куда тебя несет? — простонал в темноте Зяблик. — Нам сейчас аггелов зубами рвать, а ты орешь, как слониха в течке. Силы побереги. Нянчиться с тобой больше никто не будет, учти.

Лева с трудом, как загнанная лошадь, перевел дух и пробормотал:

— Простите, я что-то действительно немного не того… На меня иногда накатывает… Эрикс, я вас ничем не обидел?

— Абсолютно ничем… — произнес тот бесцветным голосом. — Если мы в чем-то и виноваты, то давно расплатились за это. Не будем тревожить память мертвых. И не забывайте, что в конце концов мы ваши потомки. Ваши грехи, слабости и страсти наложили отпечаток и на нас…

— В общем, так! — как всегда, последнее слово досталось Смыкову. — Все раздоры пока оставим. Идем на прорыв, а это дело нешуточное. Решение принимается без голосования. Минута страха — и мы будем иметь все. Настоящее оружие, приличную одежду, человеческую пищу, табак. И запомните! Главное не это, — он чиркнул острием меча по камню, — не железо. Все равно мы железом махать как следует не умеем. Главное — нахрап и внезапность.

Чья-то рука коснулась щеки Цыпфа. Из всех тех, кого судьба загнала в эту мрачную нору, такая мягкая и прохладная ладонь могла быть у одного-единственного человека.

— Ты обижаешься на меня? — прошептала Лилечка.

— Нет, — не сказал, а выдохнул Лева.

— Нам нельзя открыто любить друг друга, пока творится весь этот ужас.

— А тайно? — Душа Левы взлетела куда-то к невидимому потолку, попорхала там немного и вернулась на место, изрядно облегченная.

— Тайно тоже нельзя. Но потом у нас еще будет время.

— А если не будет?

— А если времени уже не будет, одну минутку перед концом мы обязательно выкроим. Правда?

— У нас будет время, — как можно более твердо сказал Цыпф. — У нас будет много времени. И у наших детей тоже.

— Хотелось бы верить…

— Плохо, что стоит такая темень и я не вижу тебя.

— Хорошо, что стоит такая темень. Ведь я почти голая.

Рядом заскрипело и заскрежетало, словно парочка скелетов занялась любовью на жестяной крыше. Это члены ватаги — один за другим — стали взбираться вверх по хлипкой и ненадежной конструкции, которую лестницей мог назвать только с детства сильно обделенный жизненными впечатлениями экс-аггел Оська.

Подъем был долгим и мучительным.

Одно дело брести (пусть и по колено в жидкой грязи) темным, но зато горизонтальным туннелем, и совсем другое — карабкаться в полном мраке на неведомую высоту. По словам Эрикса, этот колодец когда-то выполнял роль обыкновенного коридора и поменял положение в пространстве почти на девяносто градусов после того, как весь комплекс зданий гавани в ночь катастрофы встал на попа.

Естественно, что до этого никаких лестниц в нем не имелось. Да они вообще почти не применялись в Будетляндии, где любое здание было буквально напичкано лифтами самых разнообразных конструкций. Вот и пришлось аггелам, из всех видов техники сносно разбиравшихся только в огнестрельном оружии, состряпать для своих нужд шаткое сооружение.

Но хуже всего, конечно, была темнота, царившая в колодце. Приходилось на ощупь находить наперекосяк вбитые в стену штыри, хлипкие скобы и небрежно, со слабинкой натянутые тросы. Лестница явно строилась в спешке, из первых попавшихся под руку материалов. Уже это доказывало, что аггелы не чувствуют себя здесь хозяевами.

— Вы проверяйте, за что цепляетесь и куда ногу ставите, — неустанно предупреждал Оська. — Сначала подергайте, покачайте… У меня один знакомый был. Фогарм. Хотя на самом деле его Яшкой звали. Недавно сорвался примерно в этом же самом месте. До самого низа, правда, не долетел. На какой-то крючек пузом напоролся.