Остров Буян Шведов Сергей

— Вы всё лжете, Фарлаф, уважаемая Жанна очень милая женщина.

— Это она предложила вам в качестве жениха Фарлафа де Бриссара-младшего, то есть меня?

— Можно подумать, что для вас это тайна.

Еще недавно для меня это было тайной, но природный ум и хорошо подвешенный язык позволили мне проникнуть в планы своих оппонентов и даже внести в них кое-какие коррективы. У меня появился шанс провести коварного Варлава и спасти эту чудную девушку от больших неприятностей. Увы, прекрасная Маргарита не оценила моих благородных порывов, впрочем, ее недоверие в большей степени относилось к моему двойнику, но этот негодяй иного к себе отношения и не заслуживал.

Я успел вовремя выскользнуть из комнаты Маргариты и тем самым отвел от себя подозрения служанки Марии, которую благородный Гийом послал поднимать гостей к ужину. Провалявшиеся чуть не целый день в постели императоры и фюреры на призыв рыцаря откликнулись охотно и гурьбой скатились по лестнице к столу.

Благородный рыцарь де Руж был мрачен. Похоже, отец Жильбер уже успел нашептать ему на ушко о моем вызывающем поведении у входа в капище, и теперь в замке ждали событий из ряда вон выходящих.

— Надеюсь, благородный Вадимир, сын Аталава, вы отдаете себе отчет в своем поступке? — мрачно изрек старый рыцарь, поднимая кубок с вином за здоровье гостей.

— А что он натворил? — забеспокоился Закревский.

— Я постучался во врата ада.

Фюрер едва не захлебнулся вином, которое как раз в этот момент неосторожно поднес ко рту:

— А где находятся эти врата?

— В подвале замка. Не беспокойтесь, благородный Гийом, у нас всё под контролем. А присутствие в замке господина Закревского, великого мага и чародея, гарантирует всем обитателям безопасность. Он специалист по гаргульям.

Возведенный мной в маги и специалисты Закревский, к сожалению, не сумел достойно пронести свалившуюся на его плечи ношу. Он раскрыл рот, потом снова его закрыл, расплескав при этом вино. Словом, повел себя так, словно слышал об этих самых гаргульях в первый раз и с трудом представлял себе, как они выглядят.

— К тому же опасность грозит, как вы знаете, лишь мне. Гаргульи до сих пор нападали только на тех, кто осмеливался нагло потревожить их тысячелетний покой.

— Они что же, людоеды, эти гаргульи? — спросил Хохлов.

— Увы, — развел руками отец Жильбер. — Я никому не пожелаю находиться в эту ночь в одной комнате с рыцарем Вадимиром. А за его жизнь я не дам и медной монеты.

Господин Закревский, которому как раз выпала сомнительная удача разделить со мной комнату, выразил по этому поводу горячий протест. В частности, он заявил, что готов спать где угодно, хоть в конюшне, но наотрез отказался находиться со мной под одной крышей. Ибо, по мнению бывшего фюрера, я авантюрист, ни в грош не ставящий ни свою, ни чужие жизни. На мое язвительное замечание, что стыдно-де магу и чародею первой категории бояться каких-то там гаргулий, господин Закревский заявил, что он маг-теоретик, а практическая сторона вопроса его никогда не интересовала. И если я попрошу у него совета, то он, безусловно, его даст, но участвовать в сомнительных экспериментах категорически отказывается. К тому же его профиль — это магия искусства, а борьбой с нечистой силой должны заниматься профессионалы высокого класса, такие, как отец Жильбер.

Отец Жильбер после лестной характеристики, высказанной в его адрес заезжим чародеем, едва не поперхнулся вином. Справившись с волнением, он выразил готовность с божьей помощью противостоять злу. Но что касается гаргулий, то в данном конкретном случае мы имеем дело с древним заклятием чудовищной силы, с которым вряд ли может справиться скромный деревенский кюре.

Господа Цезарь и Наполеон молча мотали на ус услышанное, но по их лицам было видно, что к борьбе с нечистой силой они не готовы и будут страшно удивлены, если кто-то обратится к ним со столь нелепым и диким предложением.

— Мне очень жаль, благородный Вадимир, — развел руками Гийом, — но, видимо, вам придется в одиночку расхлебывать кашу, которую вы столь неосторожно заварили. Ни мне, ни моим людям гаргулий не одолеть.

— Он расхлебает, — утешил старого рыцаря Закревский. — Ну что такое какие-то там гаргульи для доблестного воина Вадимира Чарноты, который одним махом семерых побивахом.

Хохлов с Крафтом отозвались на слова артиста ироническими усмешками, а благородный Гийом принял их за чистую монету:

— Неужели семерых?

— Уверяю вас, рыцарь, — заливался соловьем коварный фюрер. — Это же Штирлиц, боец невидимого фронта. В младенчестве он подобно Гераклу задушил двух змей. В подростковом возрасте замочил Медузу Горгону. В год совершеннолетия убил дракона. А к тридцати годам он лично разрушил полтора десятка замков, завоевал Палестину, одолел сторукого великана, поверг наземь циклопа. В общем, с какой стороны ни посмотри, это выдающаяся личность.

Я скромно помалкивал. Прямо скажу, не всё в словах актера Закревского было правдой. И свои дифирамбы в мой адрес он пел исключительно в отместку за то, что я обозвал его магом и чародеем, но тем не менее своими неумеренными похвалами он лил воду на мою мельницу. Теперь я мог быть уверен, что с наступлением ночи у меня будут развязаны руки. Никому из местной челяди даже в голову не придет подсматривать за человеком, к которому вот-вот наведаются гаргульи. А уж победит он их или нет, это вилами по воде писано. В крайнем случае я мог рассчитывать на пышные похороны и потоки слез на мою могилу.

Цезарь с Наполеоном, явив миру природный гуманизм, приняли фюрера Закревского в свою компанию, и я мог теперь без помех предаваться размышлениям в своей комнате, ожидая наступления темноты. Гаргулий я почему-то не боялся. Они не произвели на меня впечатления, быть может, потому, что уж очень походили на летучих мышей. Ну разве что росточком побольше. А я мышей не боюсь. Конечно же меня очень интересовало, что же они стерегут с таким рвением вот уже не одно тысячелетие, если верить слухам. А стерегут они, судя по всему, нечто весьма ценное, иначе мой хороший знакомый Варлав не стал бы бить копытом вокруг этого древнего капища.

Надо признать, что тумана вокруг себя ведун из храма Йопитера напустил изрядно. В отличие от Закревского, я крайне слабо разбираюсь не только в практической магии, но и в теоретической. Из основных принципов этой древней лженауки мне известен только один: подобное вызывается подобным. Я вычитал его из книжки по научному атеизму, которым меня в подростковом возрасте потчевали заботливые педагоги. Но я их не сужу. В конце концов, им и в голову не приходило, что их ученику Вадиму Чарноте придется сражаться с нечистой силой, которой согласно учению марксизма-ленинизма в природе не существует, Мне ничего другого не оставалось, как только поздравить основоположников этой теории с глубоким проникновением в суть вещей и посетовать на несовершенство человеческого разума.

Замок потихоньку погружался в тревожный и чуткий сон. Ночь уже вступила в свои права, и луна кокетливо заглядывала в приоткрытое по случаю духоты узенькое оконце моей комнаты. Звезды равнодушно подмигивали мне с черного как сажа небесного свода, предвещая если и не гибель, то, во всяком случае, массу неприятностей. Однако я не внял предостережению звезд. Поднявшись с постели, я тихонько выскользнул из своей комнаты и осторожно постучался в дверь комнаты прекрасной Маргариты. Девица де Руж впустила меня в свою спальню с очень недовольной миной:

— Я ждала вас позже, Фарлаф.

— Меня подгоняло любящее сердце, о изумруд моего сердца.

— Где вы нахватались таких пошлых выражений, Фарлаф?

— Прошу учесть, что я долгое время воевал в Палестине. А что касается манер, сударыня, то ваши тоже оставляют желать много лучшего. Разве так благовоспитанные девицы встречают горячо любимых женихов? Вы ведь еще даже не раздеты.

— Если вы не прекратите свои дурацкие шутки, Фарлаф, я вас ударю.

— И напрасно, о сапфир души моей. Боюсь, что и без семейной ссоры у нас сегодня будет масса развлечений, — сказал я, с удобствами располагаясь в деревянном кресле, стоящем подле девичьего ложа.

Ложе, разумеется, было новым, ибо старое разнес вдребезги один весьма агрессивный зверь апокалипсиса, приблизивший неразумным поведением свою кончину. Вероятен был риск, что и это ложе долго не продержится, ибо занимавшая его красавица словно магнитом притягивала к себе негодяев разного рода. О чем я и поспешил сообщить наследнице замка Руж.

— Вы, случайно, не себя имеете в виду, Фарлаф?

— И себя в том числе. Вы ведь знаете, зачем мне понадобились ваши земли.

— Знаю, — отозвалась Маргарита, укладываясь на пышном ложе. — Вы, как и ваш батюшка, помешаны на власти. Но в данном случае у вас нет шансов. Вы сломаете себе шею, а я останусь вдовой де Бриссар, и этот статус меня вполне устраивает.

— Какое всё-таки ледяное сердце скрывается под столь прелестной оболочкой.

— Бросьте, Фарлаф. Я честно предупредила вас об опасности.

— Согласен. Но признаюсь, я не внял вашим предупреждениям. Более того, я пригласил в вашу спальню гостей.

— Каких еще гостей?

— Гаргулий, которые стерегут вход в подземное капище.

— О негодяй! — всплеснула руками Маргарита. — Да как вы посмели подвергнуть мою жизнь опасности.

— А разве вы не рискуете моей жизнью? Ведь вам отлично известно, что любой мужчина, вступающий с вами в брак, обречен, ибо вашим женихом является то ли демон, то ли сам Сатана.

— Но вы ведь убили зверя? — испуганно прошептала Маргарита.

— Я убил всего лишь одно из воплощений вселенского зла. Это отсрочило развязку, но отнюдь не разрешило ситуацию.

— Так вы считаете, что он придет?

— Ну, я не исключаю такой возможности. Вы пытаетесь обмануть сразу и небо и ад, драгоценный сосуд моего сердца. Но ваша попытка вступить в фиктивный брак вряд ли будет одобрена обеими этими инстанциями.

— И что вы предлагаете?

— Пока ничего. Но я собираюсь поговорить с гаргульями и выяснить, что они охраняют с таким тщанием. И уже исходя из полученных сведений принимать решение, стоит ли игра свеч.

— Так вы хотите бросить меня, негодяй?!

— Пока что, аметистовая моя, я вам не муж и не любовник. Но, пренебрегая мною, вы рискуете получить и того и другого совсем не там, где ищете.

Возможно, кто-то сочтет мое поведение по отношению к прекрасной Маргарите жестоким, но дело в том, что я еще во время нашей первой встречи убедился, с каким хитроумным созданием мне приходится иметь дело. У прелестницы был свой план, в чем суть этого плана, я не знал, а девица де Руж была слишком умна, чтобы раскрывать свои карты.

Окна спальни Маргариты были закрыты, но я нисколько не сомневался, что для гаргулий слюда не помеха. А в окнах замка Руж была именно слюда, то ли стекло в эту эпоху еще не изобрели, то ли оно не успело добраться до этих глухих мест… Так или иначе, но сначала мы услышали шорох за стеной, а уж потом увидели, как в окно просовывается рогатая образина, способная напугать кого угодно. Я на всякий случай обнажил свой меч и прислонил его к подлокотнику кресла. Опыт общения с нечистой силой подсказывал мне, что с ней надо ухо держать востро — уж очень они склонны к истерикам, эти монстры. Следом за первой гаргульей в спальню проникла вторая, еще более отвратительная и еще более рогатая. По-моему, это были самец и самочка, семейная пара, так сказать.

— Это ты нас звал, уродливое порождение Света? — прохрипел самец, расправляя свои перепончатые крылья и клацая довольно внушительными зубами. Глядя в эту клыкастую пасть, я легко поверил утверждениям отца Жильбера, что гаргульи людоеды. Я пожалел, что не захватил с собой в странствия фотоаппарата, было бы чем удивить и порадовать знакомых.

— Зачем же начинать встречу с взаимных оскорблений, — пожал я плечами. — Хотите вина?

— Мы пришли за твоей кровью, урод!

— Положим, вы тоже далеко не красавцы. Не говоря уже о том, что далеко не всякая кровь полезна для здоровья. Моей вы вполне можете отравиться. Меня зовут Вадимир, сын Аталава, а вот моя визитная карточка.

Я очень надеялся, что след, оставленный на моем плече зверем апокалипсиса, произведет на моих оппонентов определенное впечатление, но, честно признаюсь, такого эффекта не ожидал. Гаргульи буквально отшатнулись от меня к окну и замерли там в почтительном молчании.

— Ну, вот видите, — откашлялся я, слегка ошарашенный их явным испугом, — всё утряслось.

— Мы готовы служить тебе, сын Тьмы, — сказала гаргулья-самочка, которая в критической ситуации сохранила больше самообладания.

— Кто доверил вам охранять сокровища?

— Хозяева, — прохрипел самец.

— А что они собой представляют?

— Не понял, — честно признался самец, глядя на меня горящими от преданности глазами.

— Можно ли с их помощью достичь власти над миром? — уточнил я вопрос.

— Он будет твоим, — подтвердила гаргулья-самочка. — Тебе стоит только распахнуть дверь.

— Да, но я не видел замочной скважины, и у меня нет ключа.

— Ключ у тебя есть, — оскалил клыки гаргулья-самец.

— Где?

— В штанах. А замочная скважина перед тобою, — гаргулья-самочка повела крылом в сторону обомлевшей Маргариты.

— Спасибо за информацию, — вежливо поблагодарил я своих новых знакомых. — Можете возвращаться к несению службы. Родина вас не забудет.

Гаргульи развернулись через левое плечо, как и положено по уставу, и выскользнули из комнаты через окно. То есть сначала упорхнула самочка, а за ней — самец. Слюду на место они вернуть забыли, но я не стал укорять их за этот промах и с удовольствием вдохнул свежий ночной воздух. Всё-таки эти забавные существа дурно пахли, а я не выношу запаха серы.

— Они ушли?! — очнулась Маргарита. — Боже мой, какой ужас.

Она подхватилась с ложа, приложила длинные пальчики к вискам и пробежалась по комнате. В принципе я ее понимал: подобные зрелища не для впечатлительных натур. Всё-таки в этих существах есть нечто инородное, оскорбляющее человеческие чувства. С одной стороны, они вроде бы похожи на людей, с другой — слишком смахивают на животных, чтобы их можно было без проблем приглашать в приличную компанию.

— Почему они тебя не съели?

Вопрос, прозвучавший из уст прекрасной девицы де Руж, по меньшей мере можно было посчитать бестактным, тем не менее я счел возможным на него ответить:

— Вероятно, побоялись подавиться.

— Ты не тот, за кого себя выдаешь! Ты демон, а не рыцарь, именно поэтому эти страшные существа тебя не тронули.

— Маленькое уточнение, драгоценная моя. Я был рыцарем до встречи с тобой. А демоном я стал по твоей милости. А точнее, по милости того чудного животного, которое заимело претензию стать твоим мужем.

— У тебя на плече печать Сатаны! — ткнула пальчиком в мою сторону Маргарита. — Ты пришел погубить меня!

— Только давай без истерик, благодарная моя. Если тебя не устраиваю я, то ад пришлет другого претендента, но я не поручусь, что он будет более благообразен. Что же касается твоего покорного слуги, то, на мой взгляд, я очень удачно сочетаю в себе как демоническое, так и человеческое начало.

— Покажи мне свое клеймо, несчастный!

Я не стал спорить. Ну, хочется девушке взглянуть на полуголого мужчину, так пусть себе. Тем более что ничего ужасного, а уж тем более внушающего отвращение на моем теле не было. Печать Сатаны представляла собой довольно замысловатую и совершенно абстрактную фигуру, образовавшуюся из вязи букв неизвестного мне алфавита. Возможно, надпись на моем плече что-то и означала, но лично для меня это была не больше чем китайская грамота.

— Какой ужас! — выдохнула Маргарита. — А где ключ, о котором говорили гаргульи?

— А ты уверена, что хочешь его увидеть? Всё-таки это будет слишком жуткое зрелище для невинной девушки?

— Тебе его подарил сам дьявол?

— Не думаю. Раньше я грешил на природу, но теперь не знаю даже, что и подумать.

— А замочная скважина?

— Она у тебя!

— Где?

— Под юбкой.

— О негодяй! Сатанинская порода. Разве можно говорить такие вещи невинной девушке?!

— Приношу вам, сударыня, свои глубочайшие извинения. Но так уж распорядилась природа, дав одной половине рода человеческого ключи, а другой — замочные скважины.

— И где мы окажемся, открыв двери?

— Либо в аду, либо в раю. И с этим уже ничего не поделать.

— Я подумаю над твоим предложением, демон. А сейчас убирайся!

— А как же наше венчание?

— Я готова была обвенчаться пусть с плохим, но человеком. А венчаться с демоном — значит оскорблять Бога.

Как говорят в таких случаях оптимисты, если к другому уходит невеста, то неизвестно кому повезло. Сказать, что я был очень огорчен отказом, значит сказать неправду. Я вовсе не горел желанием в результате очередного сеанса Кама Сутры оказаться в языческом капище, среди монстров. К власти над миром я не стремился. Моим единственным желанием было выбраться из этой дурацкой истории, не нанеся при этом вреда ни собственному здоровью, ни окружающему меня миру. Для этого я должен был расстроить планы коварного Варлава и отбить у него охоту к переустройству Вселенной. Нельзя сказать, что я считаю наш мир совершенным, но это еще не повод, чтобы перекраивать его в угоду амбициям всяких авантюристов.

…Мое появление поутру за общим столом произвело настоящий фурор. Больше всех был потрясен отец Жильбер, который уже готовился читать мне отходную.

— А что я вам говорил? — торжествующе воскликнул Закревский. — Не родилась еще гаргулья, которая сожрала бы доблестного рыцаря Вадимира Чарноту.

— Неужели они не пришли? — спросил потрясенный кюре, который, возможно, даже был слегка разочарован, что древнее пророчество не сбылось.

— Гаргульи были, — обрадовал я его, — но они признали меня социально близким, а потому отложили расправу до лучших времен. Вы не могли бы одолжить мне повозку, благородный рыцарь Гийом, я хочу навестить ваших соседей. Ответный визит вежливости, так сказать.

— Моя карета в вашем распоряжении, благородный рыцарь.

— Вы не будете против, если ваша дочь Маргарита выступит в качестве нашей провожатой?

— Право, не знаю, — задумчиво покачал головой Гийом. — Надо спросить у нее.

Одно из двух: либо рыцарь де Руж не доверял мне и моим соратникам, либо он не доверял своим соседям. Не исключаю, что ему одинаково подозрительны были и те и другие. И, надо признать, что для таких подозрений у него были весьма веские основания.

— Если не возражаете, благородный рыцарь, я поеду вместе с вами, — предложил отец Жильбер.

— Буду только рад вашему обществу, святой отец.

Кюре доверял мне еще меньше, чем старый Гийом, но его, как видно, разбирало любопытство. В любом случае его присутствие будет полезным. Человек он, судя по всему, осведомленный, и возможно, при определенных обстоятельствах, согласится поделиться с нами своими познаниями в сфере, где я чувствовал себя полным профаном. Дело в том, что я от природы чужд мистике. И даже сталкиваясь нос к носу с представителями потустороннего мира, вроде зверей апокалипсиса, гаргулий и прочих монстров того же ряда, я категорически отказывался считать их посланцами ада. Возможно, что именно врожденный скептицизм и помешал мне тронуться умом в ситуациях, где имелись к этому все предпосылки…

Средневековая карета сильно уступает и скоростью передвижения, и степенью комфорта не только «мерседесу», но и «жигулям». Быть может, поэтому я не очень огорчился, когда мне не хватило места в этой колымаге. По-моему, я весьма прилично смотрелся верхом на савраске, который умеренной рысью трусил по ухабистой дороге. Вацлав Карлович Крафт тоже решил путешествовать верхом и проявил себя неплохим наездником. А в карете расположились отец Жильбер, Маргарита и фюрер с Наполеоном.

— Послушайте, Чарнота, — обратился ко мне Цезарь, — за каким чертом вас понесло к этому безумцу и дважды покойнику?

— А вы, Вацлав Карлович, собираетесь провести здесь остаток дней?

— Разумеется, нет. Но ведь вы уже однажды сумели выбраться с этого острова?

— Я делал это дважды. Но один раз мне помогли жрецы, а в другой — Верка. Видите ли, господин Крафт, остров Буян — место весьма необычное, и наезженных дорог здесь нет. Боюсь, что почтенный Варлав сделал всё от него зависящее, чтобы мы никогда не выбрались отсюда.

— Почему? Зачем мы ему понадобились?

— Эти же самые вопросы я могу задать вам, Вацлав Карлович.

— Но я человек в этом деле случайный, а вы, Чарнота, связаны с этим миром кровно. Во всяком случае, так мне сказал Варламов.

— Если вы человек случайный, то зачем вы вообще ввязались в дело, где совершенно отчетливо пахнет серой?

— Я потерял все деньги, — нахмурился Крафт. — Меня кинули. И я решил посчитаться со своими врагами.

— Каким образом?

— Варламов посулил мне могущество, равное могуществу Цезаря, в пересчете на наши реалии, естественно.

— То есть мы имели бы честь лицезреть еще одного олигарха? И вы ему поверили?

— А что мне еще оставалось делать? Он, между прочим, очень богатый человек. И очень влиятельный. Я догадывался, что за ним не всё чисто, но меня это не смущало. В демонов я тогда не верил.

— А теперь?

— У меня был враг. Очень могущественный. Теперь этот человек покойник. Я убил его по возвращении из Вавилонской башни. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Вы использовали силу, которую там почерпнули?

— Именно… Не спрашивайте меня, как это случилось. Я и сам не знаю ответа. Он умер, и для меня этого достаточно.

— И вы надеетесь с помощью Варлава увеличить свою мощь и посчитаться со всеми своими врагами?

— Не знаю. Не уверен. Это было слишком страшно. Я сейчас на распутье. Я хочу знать, кто вы такой, Чарнота, чтобы сделать окончательный выбор.

— Ну что же, господин Цезарь, откровенность за откровенность. Я действительно демон, во всяком случае, в той системе координат, которые предложил нам господин Варламов. Я могу открыть дверь туда, не знаю куда, но мне неведомо, что мы там обнаружим и как все это отразится на том мире, в котором мы с вами родились. Я догадываюсь, что Варлав рвется к мировому могуществу, но мне непонятно, как он собирается его достичь.

— Так мы действительно имеем дело с нечистой силой, магией и прочими сказочными атрибутами?

— В этом я как раз не уверен. По моим сведениям, речь идет о знаниях, которыми обладали наши далекие предки атланты. Это они создали остров Буян, построили Вавилонскую башню. И даже богов вкупе с нечистой силой создали тоже они.

— Зачем?

— Чтобы с их помощью управлять миром.

— Это что же, материализация суеверий?

— А почему бы нет.

— Но ведь на дворе двадцать первый век! Постиндустриальное общество. При чем тут языческие боги, демоны, гаргульи, ведьмы и колдуны? При чем тут магия, наконец?

— Для достижения власти и денег все средства хороши. Разве не так, Вацлав Карлович?

Наше путешествие по лесу благополучно завершилось. На сей раз обошлось без приключений. Не прошло и часа, как нашим взорам открылось величественное зрелище. В прошлый свой приезд сюда я видел только живописные развалины, а ныне мы въезжали в хорошо укрепленный замок, который подавлял высотой своих стен и монументальностью архитектуры. Умели строить в Средние века, надо признать. Видимо, нас заметили со сторожевых башен издалека, а возможно, зоркие стражники разглядели герб рыцаря де Руж на дверцах кареты, но так или иначе, нам не пришлось загорать перед закрытыми воротами. Мост был опущен раньше, чем мы приблизились ко рву.

Карета медленно вкатилась во двор замка, а следом въехали мы с Цезарем-Крафтом. Нас ждали. Во всяком случае, сама баронесса Жанна де Френ спустилась с крыльца, дабы поприветствовать свою соседку Маргариту де Руж. На месте девицы я бы не стал обмениваться поцелуями с ведьмой, но, увы, молодежь далеко не всегда следует советам поживших и повидавших мир людей. К чести отца Жильбера, он не стал рассыпаться в любезностях перед явно того недостойной хозяйкой замка, а всего лишь перекрестил ее с расстояния десятка шагов. На баронессе это, впрочем, никак не отразилось, она улыбалась во весь рот и смущала гостей своим декольтированным до неприличия платьем.

Барон де Френ был, по своему обыкновению, мрачен, что не мешало ему сохранять величественную осанку. Должен признать, что Петр Сергеевич Смирнов больше других моих знакомых подходил для роли, которую собрался играть. Он прямо купался в этой роли. Печать проклятия на его лице проступала так отчетливо, что ни у кого из гостей не возникло сомнений, что перед нами чернокнижник, имеющий доступ в самые отдаленные и укромные уголки ада. Приветствовал он нас, однако, весьма любезно и широким жестом пригласил к столу.

Стол был уставлен самыми изысканными яствами. Меня это нисколько не удивило, поскольку Верка всегда отлично готовила, а уж получив в свое распоряжение такое количество прислуги, она и вовсе развернулась во всю ширь своего недюжинного таланта. Обед проходил в торжественном молчании. Разговор почему-то не завязывался, хотя выпито было немало. Возможно, виной тому было присутствие за столом отца Жильбера, который мало того что был служителем церкви, так еще и являлся представителем совершенно другой эпохи. Лишь на дальнем конце стола о чем-то тихо переговаривались Маргарита и Верка. Хотелось бы знать, о чем они так оживленно беседуют. Женщины вышли из-за стола раньше, чем мужчины утолили свою жажду. Я извинился перед хозяином застолья и последовал за Жанной и Маргаритой на террасу, стараясь остаться незамеченным. К счастью, мне это удалось, и я притаился в нише буквально в пяти шагах от благородных дам.

— Как, — вдруг театрально вскинула руки баронесса Жанна, — вы отказали благородному Фарлафу, девица де Руж?! Но почему?

— Мне бы не хотелось отвечать на ваш вопрос, — слегка покраснела Маргарита. — Спросите сами у господина Бриссара, тем более он сейчас в вашем замке.

— А где вы видите де Бриссара, милочка?

— Он сидит по правую руку от вашего мужа.

— Но позвольте, — возмутилась Верка, — это же не Фарлаф, сын Фарлафа. Это же Вадимир, сын Аталава. Как же вы могли так ошибиться, Маргарита?

Похоже, слова Верки явились для девицы де Руж неприятным сюрпризом, во всяком случае, она довольно долго молчала, собираясь с силами. И благородная Жанна тут же поспешила ей на помощь:

— Впрочем, я понимаю. Они действительно очень похожи друг на друга. Внешне. Что и неудивительно, поскольку их матери были родными сестрами.

Ложь была наглая, но я опровергать ее не стал, надеясь услышать из уст своей любовницы еще что-нибудь интересное и поучительное в свой адрес.

— Так этот негодяй назвался Фарлафом, чтобы овладеть вами?

— Вероятно. А вы уверены, что он всего лишь негодяй?

— Я вас не понимаю, Маргарита. Что значит всего лишь?

— Зачем вы принимаете этого страшного человека в своем замке?

— Скажу вам по секрету, Маргарита, — он мой любовник.

— Быть того не может?! — ахнула девица де Руж.

— Скажу вам больше — он ветреный любовник. Но что делать, я привыкла к этому лжецу.

— Но ведь он демон, Жанна! — в ужасе воскликнула Маргарита.

— Да полноте, милочка, — слегка обиделась баронесса де Френ, — я знаю его едва ли не с пеленок. Негодяй, мерзавец, лгун — это как раз про него, но демон — это слишком.

— Возможно, он родился человеком, но для него не прошла даром встреча со зверем апокалипсиса. Я сама видела сатанинскую печать у него на плече. Вы, конечно, слышали о проклятии рода де Руж?

— Слышана, милочка, и глубоко вам сочувствую. Так он убил этого зверя?

— Да. И гаргульи признали его своим.

— Он встречался с гаргульями? — ахнула Жанна.

— Да. В моей спальне.

— Значит, он всё-таки постучался в заветную дверь?

— Да.

— А почему не вошел?

— Я его не пустила. Гаргульи сказали, что именно я являюсь замочной скважиной для его ключа.

— Какой ужас! — воскликнула Жанна, и ее голос и лицо выдавали неподдельный испуг. — Мы были в шаге от вселенской катастрофы. Не подпускайте его к себе, Маргарита! Слышите?

— Но ведь он может взять меня силой!

— Этого мы ему не позволим. Я немедленно пошлю человека за Бриссарами, отцом и сыном. Уж они-то сумеют вас защитить. Мы тайно обвенчаем вас с Фарлафом. Слышите, Маргарита? И ваша первая брачная ночь будет нашим спасением.

— Вы в этом уверены, Жанна?

— Абсолютно. Я знаю, что меня называют ведьмой, а моего мужа колдуном и чернокнижником, но поверьте мне, Маргарита, мы рискуем своими душами, чтобы спасти мир от страшной угрозы уничтожения. Ведь, по вашим же словам, Вадимир, сын Аталава, уже не человек, он зверь апокалипсиса.

— Но ведь они приходили и раньше, — жалобно отозвалась Маргарита. — Многие девицы из рода де Руж становились их жертвами. Но Страшный суд не наступал.

— Он не наступал потому, что ад не был в нем заинтересован. Вы же знаете, милочка, что Страшный суд наступит не только для людей, но и для Люцифера и его подручных. Вот почему силы ада так старательно стерегли заветную дверь. Если не верите мне, то поговорите с отцом Жильбером. Он вам подтвердит мои слова. Архангел Михаил одолел Люцифера в страшной битве и сбросил его с небес в бездну. Но окончательный суд над Сатаной и его ратью наступит только в час апокалипсиса.

— Значит, этот человек не связан с адом? — сделала, на мой взгляд, совершенно правильный вывод Маргарита.

— Он посланец древних богов. Богов языческих. И они послали его, чтобы погубить всех нас. Бойтесь его, Маргарита. Он хуже всех. Для нас он страшнее Люцифера.

Слова Жанны были столь проникновенны, что я невольно поежился. Баронесса де Френ действительно испугалась. И говорила она абсолютно искренне. Я слишком хорошо знаю Верку, чтобы сомневаться на этот счет. Другое дело, что ее могли злонамеренно ввести в заблуждение. И сделал это не кто иной, как Варлав. Этот паук искусно плел свою паутину, в которую собирался поймать весь мир, используя человеческие слабости. Вместе с тем далеко не всё из того, что говорила баронесса де Френ, было неправдой. Я действительно был посланцем, правда не богов, а всего лишь их жрецов, но и это заставляло меня призадуматься. Моя встреча со зверем не была случайной, она планировалась кем-то долго и тщательно. Именно для меня некто могущественный извлек из небытия всех этих рыцарей и баронов и наделил их плотью и кровью. Но зачем? Неужели только для того, чтобы погубить весь мир? И еще один вопрос волновал меня не на шутку. Я никак не мог понять, откуда здесь взялся мой двойник и почему его с такой настойчивостью пытаются обвенчать с Маргаритой? Какими качествами обладает этот молодой человек и кто наделил его ими?

Тут на террасу вышел отец Жильбер, и женщины поспешили удалиться.

— Послушайте, святой отец, сестра рыцаря де Ружа, подвергшаяся насилию, умерла сразу?

Я присоединился к священнику, который с интересом наблюдал за действом, развернувшимся перед террасой. Видимо, барон де Френ решил позабавить гостей и не придумал ничего лучшего, как продемонстрировать достоинства своих собак. Собаки, возможно, были действительно редкостных достоинств, но, боюсь, что барон в данном случае нарвался на тех еще знатоков. Ибо господа Хохлов, Крафт и Закревский имели о псовой охоте очень смутное представление. Справедливости ради надо заметить, что и господин Смирнов был феодалом липовым. Тем не менее апломб, с которым он держался, вызывал восхищение. Судя по всему, Петр Сергеевич унаследовал от своего давно почившего предшественника не только замок, но и кое-какие познания в различных областях.

— Нет, — после довольно продолжительного молчания отозвался кюре. — Она умерла при родах.

— И родила она мальчика?

— Откуда вы знаете?

— Просто догадался. А барон знает о своем племяннике?

— Он вернулся через год после того, как всё это случилось. Смерть сестры и отца стали для него страшным ударом, и я не рискнул посвящать его во все подробности этого трагического происшествия.

— А что стало с мальчиком?

— Он был абсолютно нормальным ребенком. — Отец Жильбер глянул на меня страдальческими глазами. — Я не мог его убить, хоть и знал, кто его отец. Поймите меня правильно, благородный рыцарь.

— Я понимаю.

— Он рос в крестьянской семье и ничем не выделялся среди своих сверстников. Я наблюдал за ним в течение тринадцати лет. А потом он исчез.

— Он знал тайну своего рождения?

— Очень может быть. Я, разумеется, приказал слугам молчать, но ручаться, что они выполнили мой приказ, не могу.

— И за это время он ни разу не дал о себе знать?

— Нет.

— Как я понимаю, сейчас ему около двадцати пяти лет?

— Двадцать шесть. А почему вы о нем спрашиваете? Я всё-таки надеюсь, что бедного Жака либо нет в живых, либо он навсегда покинул эти места.

— Мне кажется, что вы ошибаетесь, отец Жильбер.