Остров Буян Шведов Сергей

— Штандартенфюрер.

Наполеон впервые глянул на меня с любопытством. Видимо, прикидывал в уме, можно ли доверять этому невесть откуда возникшему фрукту. Особенно долго он почему-то изучал Жанну. Впрочем, моя спутница всегда привлекала к себе мужские взоры.

— Что нужно от меня вашему шефу?

— Ничего. Он слишком самонадеян, чтобы прибегать к чужой помощи. Сотрудничество вам предлагаю я.

— А какая мне польза от штандартенфюрера?

— Никому не помешает агент во вражеском стане.

— Вы не тот, за кого себя выдаете.

— Так и вы, если мне не изменяет память, родились не императором.

Мои слова можно было толковать двояко. И как намек на происхождение известного всему миру корсиканца, и как сомнение в том, что стоящий передо мной человек действительно Наполеон Бонапарт. Мне кажется, я был понят правильно. Во всяком случае, на лице моего нового знакомого появилась кривая усмешка.

— Я не знаю ваших возможностей, штандартенфюрер.

— Я демон, а моя спутница — ведьма. Согласитесь, помощь потусторонних сил никогда не бывает лишней для честолюбивого человека.

— Допустим. Но плата за подобную помощь иногда бывает чрезмерной.

То, что этот человек не поверил в мое потустороннее происхождение, я прочел в его глазах. И не поверил по той простой причине, что сам не был Наполеоном. Мы оба были всего лишь актерами разыгрываемого кем-то спектакля и отлично это понимали. К сожалению, это наше понимание ровным счетом ничего не меняло в складывающейся в Вавилонской башне ситуации.

— Ваша цель? — спросил Бонапарт.

— Мне нужно попасть на шестой этаж. Так же, как и вам.

— Я вас не пропущу даже на пятый, — нахмурился император. — Вы мой конкурент.

— В таком случае вам придется до скончания дней торчать на четвертом этаже. Я ваш единственный шанс.

— И в чем же этот шанс заключается?

— Я уведу фюрера на шестой этаж, и тогда у вас появится шанс занять пятый.

— Мне нужна вся башня.

— Так ведь велик шанс, что Гитлер сложит голову в противоборстве с неизвестным врагом и тем откроет вам путь к власти.

— Вы меня искушаете.

— На то я и демон.

— Браво, господин Штирлиц. Я разгадал ваш план. Сначала голову сложит Гитлер, потом я, потом Цезарь, потом царь Дарий, который сидит на втором этаже, и наконец у вас в запасе есть еще царь Пирр, застрявший на первом без всяких шансов подняться выше.

— Маленькая поправка: царя Дария на втором этаже уже нет. С моей помощью там обосновался Пирр.

— А как ему удалось пройти по разорванному мосту?

— Я искривил пространство. Но вы действительно разгадали мой план, господин Бонапарт. Я готов бросить всех вас в топку своего честолюбия. Но ведь и я смертен, о чем вы, надо полагать, догадываетесь. И ваш шанс в этой ситуации нисколько не меньше моего.

— Честно говоря, я ждал всё это время, что фюрер всё-таки рискнет начать наступление. Но он почему-то медлит.

— Вероятно, он ждет меня. Я тот самый камушек, который способен увлечь за собой лавину.

— Вы меня убедили, господин Штирлиц. Идите. Но не ждите от меня пожеланий успеха, а уж тем более поддержки.

Я и без слов Бонапарта понимал, что в разыгранной чьей-то злой волей ситуации мне придется полагаться только на себя. Я должен был добраться до цели во что бы то ни стало, в противном случае мне пришлось бы остаться в Вавилонской башне навсегда.

В ставке фюрера меня ждали. Так что, не медля ни секунды, провели прямо в кабинет Гитлера. Человек с усиками и характерной челкой буквально выпрыгнул мне навстречу из кресла.

— Ну вот и вы, — сказал он не то с облегчением, не то с испугом и поспешно махнул рукой в сторону затянутых в мундиры адъютантов. — Как вас прикажете называть?

— Зовите меня штандартенфюрером Штирлицем.

— Но вы действительно тот, за кого я вас принимаю?

— Вне всякого сомнения. Как вы понимаете, обычный человек вряд ли мог бы проникнуть в эту башню. Но для демона Темного мира не существует препятствий.

— Единственная просьба к вам, штандартенфюрер, никогда не называйте себя демоном в присутствии моих подчиненных. Нас могут не так понять. Я хочу власти, Штирлиц. Власти и обожания. Мне выпал шанс… Нет, я добился гигантским усилием воли… В общем, я избран для великой цели высшими силами, и ваше здесь присутствие это подтверждает.

Фюрер, безусловно, был самым большим психом в собравшейся в Вавилонской башне компании честолюбцев. И, по моим наблюдениям, он оказался единственным из всех, кто не просто играл роль, а буквально слился со своим персонажем. Он был только Гитлером, и ни в каком ином качестве ощущать себя не желал. Мне в эту минуту показалось, что прибыл он сюда прямиком из сумасшедшего дома.

— План уже готов, Штирлиц. Я раздавлю врага в железных объятиях. Вот взгляните.

Я подошел к столу и с интересом склонился над картой. Надо отдать должное фюреру, он был незаурядным художником. Во всяком случае, я с первого взгляда определил, что главным препятствием на пути моего нового знакомого является всё та же пропасть, которую мне однажды уже удалось преодолеть.

— Что вы знаете о своем противнике?

— Колосс на глиняных ногах. Мы сомнем их одним ударом. И тогда весь мир будет у моих ног. Мне нужен мост, Штирлиц, дайте мне его.

Вряд ли армия фюрера превосходила по численности войско царя Пирра, зато вооружена она была куда лучше. У солдат Гитлера были не только автоматы, но и артиллерийские орудия на механической тяге. Было даже два легких танка, которые хоть и с трудом, но могли пройти по достаточно узкому мосту. Если бы мы собирались воевать с Наполеоном, не говоря уже о Цезаре, то, безусловно, победа была бы на нашей стороне. Однако не приходилось сомневаться, что там, на шестом этаже, нас встретит куда более грозный противник, вооруженный, надо полагать, не хуже нас.

С мостом я справился за одну минуту. Еще минут двадцать ушло на то, чтобы переправить по мосту людей и технику. Ворота разнесли выстрелом из противотанкового орудия, после чего в образовавшийся проем послали еще с десяток снарядов, дабы внести панику в ряды неприятеля. Я, честно говоря, опасался, что сумасшедший фюрер своим неадекватным поведением, чего доброго, нанесет Вавилонской башне непоправимый ущерб, но артиллерийские снаряды для грандиозного сооружения что слону дробина. Ее стены даже не дрогнули от грохочущих в утробе разрывов. Не исключаю, что эта башня способна была вынести даже точечный ядерный удар.

Завершив артподготовку, фюрер бросил свою армию в наступление. После оглушившего нас грохота артиллерийских орудий треск автоматных очередей звучал как музыка. Солдаты Гитлера один за другим исчезали в проеме, а следом за ними канули в безвестность пять орудий и два легких танка. И наконец настал наш черед. За рулем «опеля» сидела Жанна, мы с фюрером с удобствами расположились на заднем сиденье. Тоннель мы миновали в мгновение ока и торжественно вкатили в огромный зал, который был пуст как карман нищего. Вскинувший было руку в партийном приветствии Гитлер так и застыл в неудобной позе с открытым ртом. Честно признаюсь, я тоже был удивлен. Пять тысяч солдат, пять орудий и два танка испарились словно по мановению волшебной палочки. Невидимый враг стер их с батального полотна гигантской резинкой. И теперь в раме остались только трое растерянных и сбитых с толку людей.

— Боже мой, — только и сумел вымолвить фюрер, падая на сиденье.

По моему мнению, в данном случае больше бы подошло выражение «черт побери!», но я не стал поправлять Гитлера, тем более что этот человек Гитлером не был. Я ждал иного развития событий и был слегка разочарован, что мой план с треском провалился.

Нам не оставалось ничего другого, как сидеть и наблюдать за происходившим на наших глазах безумием.

Через пять минут после нашего героического и провального броска на шестой этаж ворвалась старая гвардия Наполеона, и тут же сгинула без следа под растерянное кряканье незадачливого фюрера. Сам Бонапарт, въехавший в зал на белом коне, застыл, словно памятник самому себе. И мне пришлось его окликнуть, дабы он не загораживал проход легионерам Цезаря, которые твердым солдатским шагом бежали навстречу своей гибели. Сказать, что зрелище это было ужасным, не могу. Мы не слышали предсмертных хрипов, не видели крови и разодранных тел. Люди просто исчезали, промелькнув перед нашими глазами, не оставив после себя даже щепотки пепла. Последними на шестой этаж ворвались воины Пирра. Эти числом уступали своим предшественникам, а потому момент их исчезновения мы практически не заметили. Зато сам царь Пирр, ошеломленный своей неудачей, подошел к нашей машине и упал на переднее сиденье рядом с Жанной. Спешившийся Наполеон о чем-то разговаривал с Цезарем, похоже, выражал коллеге свое недоумение. Мне пришлось их окликнуть, после чего они нехотя присоединились к нам.

— Это ваши шутки, демон, — выразил общее мнение Цезарь. — Вы погубили наши легионы.

Обвинение было серьезным, но абсолютно беспочвенным. Никакого отношения к гибели этих людей я не имел, да и не мог иметь по той простой причине, что все они давно уже были покойниками. Они погибли в свой срок, проводя волю людей, роли которых подрядились исполнять мои новые знакомые.

— Итак, господа цари, фюреры и императоры, для вас пришел час Страшного суда.

— А ты кто такой, чтобы нас судить? — окрысился на меня Наполеон Бонапарт, обронивший где-то свою треуголку.

— Я единственный среди вас представитель потустороннего мира. Согласитесь, что в определенной ситуации демон будет постарше императора.

— Вы же видите, господа, он над нами издевается, — возмутился Цезарь. — Какие еще в наше время могут быть демоны?

— Но позвольте, уважаемый, — возразил римлянину царь Пирр, — а с чьей тогда помощью мы оказались в этой чертовой башне?

— Возможно, проводится какой-то научный эксперимент, — неуверенно отозвался Бонапарт.

— Что же они, подлецы, на живых людях экспериментируют! — накалялся фюрер. — Тогда давайте спросим у присутствующего здесь научного работника, по какому праву они втянули приличных людей в эту авантюру.

— Он действительно демон, — презрительно бросила в сторону Гитлера ведьма Жанна. — Преврати их в крыс, дорогой. Надоели.

— Но позвольте, — запротестовал царь Пирр. — Зачем же сразу в крыс? Я, например, верю, что этот товарищ, в смысле господин, демон, поскольку собственными глазами видел на его груди сатанинские знаки.

Меня заступничество Жанны позабавило. Но в любом случае я с гораздо большим правом мог называть себя демоном, чем эти люди именоваться царями, фюрерами и императорами. Я, по крайней мере, победил зверя апокалипсиса, тогда как эти четверо были самыми обычными самозванцами. Теперь у меня в этом не было уже никаких сомнений.

— Я извиняюсь, женщина, — робко обратился к Жанне сильно сдавший по части самомнения фюрер, — вы утверждаете, что мы находимся уже на том свете?

— Да уж конечно не на этом, — отрезала Жанна.

— Это что же, господа, мы в аду? — ужаснулся Гитлер.

— А вы претендуете на райские кущи? — удивился я. — С таким-то послужным списком!

— Позвольте, но это же форменное безобразие, я никакого отношения к этому негодяю не имею! — заверещал бывший фюрер.

— А зачем мундир фашистский на себя напялил, гад? — цыкнул на оборотня в погонах царь Пирр.

— Но я же артист! Меня попросили сыграть, вот я и откликнулся. Это провокация! Я буду жаловаться в высшие инстанции!

— Люцифер вас примет, — обнадежил я артиста, столь не ко времени облачившегося в мундир. — Вас попросили сыграть в рулетку?

— Да! — подпрыгнул на сиденье бывший фюрер. — И не просто Попросили, а буквально принудили. Сунули в руки деньги и заставили играть. Каюсь, господин демон, я знал, что игра в рулетку трактуется в высших инстанциях как смертный грех, но ведь угрозы-то были нешуточные.

— А раньше вы карт в руки не брали и к рулетке не подходили?

— Да! То есть нет. Играл. Но по маленькой. Да и откуда у актера провинциального театра большие деньги!

— Так, — подытожил я признательные показания артиста, — а всех остальных тоже принудили играть в рулетку?

— Я играл на свои, — хмуро бросил Бонапарт. — Никто меня не принуждал. А в это казино я хожу уже не первый год.

— Стало быть, недостатка в средствах вы не испытываете?

— Я бизнесмен. Для меня игра — развлечение.

— Вы тоже бизнесмен? — повернулся я к Лжецезарю.

— Был, — нехотя отозвался тот, — но игра засосала. А когда я проставил последний рубль, ко мне подошел человек с предложением.

— Как он выглядел?

— Внешность самая заурядная. Да я и не присматривался. Главное, что у него были деньги, а у меня появилась возможность отыграться. Выигрыш он предложил поделить пополам.

— А почему он не играл сам?

— Ему не везло, так, во всяком случае, он объяснил свое поведение. А у игроков есть примета, что если ставишь чужие деньги, то фортуна поворачивается к тебе лицом.

— Вы поставили на цифру «шесть»?

— Да. Причем два раза удачно. А третья шестерка привела меня сюда.

— Вы уверены, что в третий раз выпала именно шестерка?

— Уверен.

— Это вы решили ставить на шестерку, или эту цифру назвал ваш партнер?

— Он предложил, я согласился. Мне было всё равно. Главное — игра.

— А вы? — обернулся я к царю Пирру.

— Я пришел в казино первый раз в жизни. Клянусь. Появились лишние баксы. Я эти деньги нашел прямо на улице. Тысяча долларов. Такое везение. И тут мне в голову ударило. Все играют, а я чем хуже. Ведь жизнь прожил, а у игрального стола ни разу не стоял. Глупо было не воспользоваться привалившим фартом. Деньги шальные. Жена о них не знает. Проиграю, и черт с ними. Подошел к рулетке и поставил на шестерку. Выиграл. Поставил на ту же цифру во второй раз. Все тамошние завсегдатаи крутят пальцем у виска, а мне хоть бы что. Меня смех разбирает. Я и в третий раз на шестерку поставил. Ну и попал сюда. Сначала испугался до поросячьего визга, а потом смотрю, люди ко мне почтительно обращаются, величают царем Пирром. Вот и стал потихоньку осваиваться. Пытался, конечно, отсюда выбраться, но — увы.

— Вы все играли в «Тройке»?

— Я играл в «Семерке», — возразил царь Пирр.

— А я в «Тузе», — отозвался Бонапарт.

— И случайно поставили на шестерку?

— В общем, да. Но мне эту цифру подсказал один человек.

— Как он выглядел?

— Я к нему не присматривался. Средних лет, довольно высокого роста. Над верхней губой родинка. В смокинге. Держался уверенно. Чувствовалось, что человек он небедный и с большим опытом.

Ситуация потихоньку начинала проясняться. Все присутствующие делали ставки на цифру «6» в казино «Тройка», «Семерка», «Туз», всех так или иначе спровоцировали на игру. С большой долей вероятности можно было утверждать, что сделал это человек средних лет, с родинкой над верхней губой. Между прочим, по описанию этот тип был очень похож на одного моего знакомого. Три дня назад я видел его совсем в другом месте. Но это ровным счетом ни о чем не говорило. Ибо Бонапарт, Цезарь, Пирр и Гитлер попали в Вавилонскую башню более недели назад. Во всяком случае, так они утверждают.

— А кто из вас видел царя Дария?

— Какого еще Дария? — не понял фюрер.

— Того самого, который контролировал второй этаж.

— Но мы ведь в пух и прах разбили его войско, — напомнил мне царь Пирр. — Возможно, он был убит.

Всё может быть, конечно, но мне исчезновение персидского царя показалось странным. Мы разгромили его войско, это правда, но никого даже отдаленно напоминающего персону высокого ранга я среди убитых не заметил.

— О том, что на втором этаже обосновался царь Дарий, я узнал от своих легионеров, — пояснил Цезарь. — Но мне и в голову не пришло, что он попал сюда тем же путем, что и я. Поймите наше состояние. Вдруг по непонятной причине оказаться неизвестно где… Те люди, что меня окружали, вели себя довольно странно. Более всего они напоминали то ли роботов, то ли механических кукол, в общем, существ, запрограммированных на определенные действия. Я со временем догадался, что они не совсем люди. А может, вообще не люди. А вот вас я раскусил сразу. Не знаю, какой вы демон, но уверен, что пришли вы сюда тем же путем, что и мы.

— Меня зовут Вадим Чарнота. Я профессиональный игрок. И вы действительно не ошиблись на мой счет, господин Цезарь. Последнюю свою ставку я сделал в казино «Тройка». И, как вы уже, наверное, догадались, ставил я на цифру «шесть».

Жанна бросила на меня недовольный взгляд. Она единственная из присутствующих была уверена в моем потустороннем происхождении. И очень ошибалась на мой счет. Впрочем, и я на ее счет, возможно, заблуждался. Так как всё больше склонялся к мысли, что передо мной всё-таки Верка, которая вошла в образ средневековой ведьмы с чьей-то посторонней помощью и никак не может из него выйти. Косвенным подтверждением этой версии служит то, что тело Веры Смирновой исчезло из морга в тот самый момент, когда в нашем мире появилась ведьма Жанна.

— И что вы теперь собираетесь делать, господин Чарнота? — спросил Бонапарт.

— Искать то, не знаю что.

— Очень остроумно, — усмехнулся Цезарь.

— Вы не понимаете, господа, — заволновался Пирр, — в этой башне спрятано нечто, дающее возможность управлять временем и пространством.

— Откуда вы знаете? — недоверчиво покосился на него Цезарь.

— Прочитал в газете. Точнее, это была вырезка из газеты, которую я обнаружил в найденном бумажнике.

— А что там еще было в этой статье?

— К сожалению, я всего лишь пробежал ее глазами и выбросил. Мне она показалась тогда откровенной чушью.

— То есть вы полагаете, что с помощью того, не знаю чего, мы можем выбраться из этой проклятой башни? — спросил Бонапарт.

— Вероятно, — пожал плечами царь Пирр. — Во всяком случае, другого способа я не знаю, хотя и облазил в поисках выхода весь первый этаж.

— Тогда что же мы стоим, — вскинулся фюрер, — давайте искать.

Предложение было разумным, даром что оно прозвучало из уст человека, которого я не без оснований подозревал в шизофрении. Впрочем, что взять с творческой личности, выброшенной неведомой силой из жестких рамок соцреализма в мир, полный загадок и парадоксов. Тут и у менее эмоциональных людей возможны сдвиги в сознании.

— Кстати, фюрер, кто вас предупредил о моем приходе?

— Зовите меня Аркадием Петровичем, господин Чарнота. В театре я играю короля Лира. Может, слышали о Закревском?

— Я человек весьма далекий от театра.

— Жаль. Вы много потеряли, молодой человек. Что же касается вас, то я видел вашу фотографию у своих доброхотов. Простите, но вас они называли то ли демоном, то ли слугой дьявола. В общем, очень плохо о вас отзывались. Скажите, вы действительно выиграли миллион долларов в казино?

— Я выиграл больше. И что с того?

— Да ничего особенного, я просто так спросил.

Мне почему-то показалось, что этот человек, я имею в виду фюрера Закревского, задал свой вопрос неспроста. Скорее всего, он знает о происходящем больше, чем хочет показать. Полного доверия у меня к этим людям не было: они могли говорить правду, но могли и лгать. Или рассказать не всё, что знали. В конце концов, и у них не было особых причин считать меня своим другом или спасителем.

Жанна осторожно вела машину по извилистым коридорам гигантской башни. Царь Пирр, отличавшийся приличными габаритами, расположился рядом с Жанной, мы четверо кое-как угнездились на заднем сиденье. Что называется, в тесноте, да не в обиде. Пока что ничего экстраординарного с нами не происходило, и мы без проблем миновали сначала шестой, а потом и седьмой этаж. На девятом этаже у нас заглох двигатель.

— Бензин кончился, — вздохнула Жанна. — Вылезайте, приехали.

Царь Пирр, настроившийся на долгое и комфортное путешествие, досадливо крякнул. Наполнить бак горючим в этих глухих и далеких от цивилизации местах было негде. Незадачливые пассажиры покинули «опель», лениво поругивая фюрера Закревского, отправившегося завоевывать мир с пустыми баками.

— Сдается мне, что бензин закончился не случайно, — предположил Наполеон. — Кому-то захотелось, чтобы дальнейшую часть пути мы протопали ножками.

Предположение французского императора показалось мне справедливым. Я огляделся по сторонам и пришел к выводу, что атмосфера на девятом этаже сильно отличается от той, которая царит на этажах нижних. Здесь почему-то было страшновато. Вроде бы и стены те же самые, но появилось и нечто трудно уловимое, но осязаемое шестым чувством.

— Здесь кто-то есть, — сказал царь Пирр внезапно охрипшим голосом. — Если со мной что-нибудь случится, то убедительная просьба, господа, сообщите об этом жене, не вдаваясь в детали. Моя фамилия Борщов. Зовут Петр Иванович. По профессии экономист.

— Хохлов Василий Семенович, — представился Наполеон, хотя его об этом никто не просил.

Между тем все присутствующие дружно обратили свои взоры на Цезаря, который в ответ равнодушно пожал плечами:

— Крафт Вацлав Карлович. Хотя это уже и не важно.

— А ваша дама? — спросил Закревский.

— Смирнова Вера Григорьевна, — поспешил я представить Жанну, пока она не ляпнула что-нибудь лишнее.

— Что ж, пойдемте, господа, — вздохнул Хохлов-Бонапарт, — не век же нам здесь стоять.

Предложение было разумным, но восприняли его присутствующие без энтузиазма. И пока мужчины косили друг на друга глазами, процессию возглавила женщина. Жанна бесстрашно толкнула первую же попавшуюся на ее пути дверь. Ничего вроде бы не случилось, но беспокойство усилилось. Я вдруг почувствовал, как мурашки побежали у меня по спине. Мы явно приближались к чему-то ужасному и запретному. Хотя сам по себе зал был даже красив. Мне никогда не доводилось видеть столько золотых завитушек и драгоценных камней, собранных в одном месте. Причем вся эта роскошь была уложена в строгом порядке с претензией на художественную выразительность. Нам оставалось только дивиться искусству здешних мастеров и прицокивать языком от восхищения. Вообще-то в Вавилонской башне нет окон, мне, во всяком случае, они не попадались. Тем не менее ночь здесь сменяет день точно так же, как и в нашем мире. Сейчас время было сумеречным, и, возможно, поэтому я никак не мог уловить, что же за странные звери изображены на этих стенах.

— Звери апокалипсиса, — пояснила Жанна. — Уж тебе ли их не знать.

— Мой был покрасивее, — совсем не к месту пошутил я.

Впрочем, моей оплошности никто, кажется, не заметил, мои спутники с восхищением рассматривали роскошное убранство зала. Экономист Борщов, имевший, видимо, врожденную склонность к халяве, попытался отковырнуть понравившийся крупный изумруд, но, увы, его ждало жестокое разочарование.

— Я вас умоляю, царь Пирр, — сердито зашипел на него фюрер Закревский, — не трогайте здесь ничего руками. Не хватало нам поссориться с владельцами всего этого богатства.

— Вы же завоеватель, — усмехнулся Борщов, пряча меч в ножны.

— Но не вор же! — обиделся фюрер.

— Не вижу принципиальной разницы, — пожал плечами экономист.

Жанна уверенно шла по залу, а мы следовали за ней по пятам и ошалело глазели по сторонам.

— Смотрите! — вдруг воскликнул Закревский. — Вот она!

— А кто она? — растерялся царь Пирр.

Это была птица, причем настолько огромная, что ее голова почти терялась под сводами, а расправленные крылья занимали всю ширину зала, перекрывая проход. Толстые птичьи конечности, отлитые из чистого золота, надменно попирали блистающий мраморный пол. Создавалось впечатление, что птица собралась было воспарить к облакам, но в последний момент передумала и застыла в пугающей неопределенности.

— По-моему, это орел, — неуверенно предположил Борщов.

— Это птица Феникс, — шепотом отозвалась Жанна, испуганно оглянувшись на меня. — Она живая.

— Да бросьте, — не поверил Вацлав Карлович Крафт, он же Цезарь, — я отсюда вижу, что она сделана из чистого золота.

Мне тоже показалось, что ведьма погорячилась, а потом, я не видел пепла, из которого, если верить легенде, восстает эта птица.

— Вот когда восстанет, тогда и увидите, — обнадежил меня артист Закревский. — Надо уносить отсюда ноги, и как можно быстрее.

— Думаете, заклюет? — хихикнул не к месту Борщов.

— Смотрите! — крикнул Цезарь. — Она меняет цвет!

Это было чистой правдой — птица Феникс действительно меняла окраску, на глазах превращаясь в ярко-красный огненный шар. Свет, исходивший от нее, был нестерпим для глаз, и я невольно прикрыл их рукой.

— Она взлетает! Взлетает!

Пол закачался под нашими ногами, стены и потолок пленившей нас башни стали расползаться, открывая огромный купол неба, которое, казалось, готово было обрушиться на нас. Небо, ночное, черное было усыпано мириадами необычайно ярких звезд. И в эту пугающую мерцающую черноту стала подниматься, лениво помахивая крыльями, гигантская огненно-красная птица.

— Мы падаем! — раздался панический крик.

Мраморный пол действительно ходил ходуном под нашими ногами. Я очень хорошо помнил, что там, внизу, находится бездонная пропасть, и уже приготовился умирать. Но, к счастью, вибрация прекратилась. Мы обрели устойчивое положение и ошарашенно уставились друг на друга.

— Что это было? — спросил Борщов.

— Птичка упорхнула, — криво усмехнулся Хохлов. Это было правдой, никто теперь не преграждал нам путь, но мы не торопились продолжить экскурсию, ибо пережитый минуту назад ужас цепко удерживал нас на месте.

— По-моему, там впереди дверь, — негромко сказал Цезарь.

— Открытая дверь, — уточнил Пирр.

— Знать бы еще, куда она ведет, — задумчиво проговорил Наполеон.

— Я знаю! — взвизгнул вдруг фюрер Закревский. — Она ведет в ад. Мне говорили, говорили, а я не поверил!

— Кто вам говорил? — окрысился на него Наполеон.

— Эти люди. Но я был пьян, понимаете, пьян в стельку, и мне было море по колено.

— В принципе, это предположение логично, — спокойно проговорил Вацлав Карлович Крафт. — Мы с царем Пирром язычники, молодой человек демон, а вы с Гитлером самые отъявленные негодяи, погубившие уйму народу.

— Только не надо всех стричь под одну гребенку, — обиделся Наполеон. — Я нес людям просвещение и свободу.

— Бросьте, любезнейший, — пренебрежительно отмахнулся Цезарь, — все мы грезили о власти. А абсолютную власть над окружающими простой смертный может обрести только во зле.

Надо признать, что в рассуждениях Вацлава Карловича Крафта была своя логика. Кем бы ни были существа, собравшие нас в Вавилонской башне, выбор свой они сделали не случайно. Конечно, экономист Борщов не царь Пирр, а актер Закревский не Адольф Гитлер, но ведь никто не знает, кем бы они стали, сложись жизненные обстоятельства чуть иначе. Ведь все они, оказавшись в Вавилонской башне, без раздумий напялили на себя маски, которые невидимые благодетели предложили им поносить. Но тогда следует признать, что и я стал демоном не случайно. Как не случайно оказался перед раскрытыми вратами ада.

— А не пора ли поворачивать назад? — задумчиво проговорил Борщов.

— А нам есть куда поворачивать? — ехидно полюбопытствовал Цезарь. — Да и позволят ли нам повернуть? Не за тем нас сюда столкнули, чтобы отпустить незапятнанными.

— Нас что же, убьют? — забеспокоился Закревский.

— Спроси у демона, — посоветовал с ухмылкой Наполеон. — Если верить его даме, он у нас специалист по зверям апокалипсиса.

— Никто вас не тронет, — твердо сказала Жанна. — Если бы они захотели вас убить, то сделали бы это уже давно. Я не знаю зачем, но вы им нужны живыми.

— Знать бы еще, кому мы нужны живыми или мертвыми, — вздохнул Цезарь. — Как хотите, господа, но я давно уже перешел свой Рубикон.

Цезарь, как и подобает прямодушному римлянину, первым шагнул в распахнутые ворота. Я поправил висевший на плече немецкий автомат и последовал его примеру. Вряд ли оружие могло нам помочь в месте, где правила бал нечистая сила, но утопающему свойственно хвататься за соломинку. Пока, правда, никто на нас не нападал, но напряжение нарастало.

…Мы шли по блистающему полу, но не видели ни стен, ни потолка. Небо над нашей головой заволокло красноватым туманом. Возможно, это было просто очень большое помещение, но не исключено, что мы уже переместились в иную плоскость бытия и покинули Вавилонскую башню.

В сгустившемся над нашими головами красном тумане сверкнула молния, и грянул гром. Это было настолько неожиданно, что все мы испуганно присели. А дальше молнии засверкали с такой интенсивностью, что я невольно прикрыл глаза и заткнул уши, что не помешало мне, однако, услышать полный ужаса голос Наполеона:

— Стреляйте, Чарнота, какого черта!

Из кроваво-красного тумана на нас надвигалось чудовище из ночных кошмаров. Существо было, судя по всему, гигантских размеров, но я видел только чугунные ноги и птичью голову, которая проступила сквозь пелену прямо надо мною. Я называю эту голову птичьей с большой долей условности, по той простой причине, что таких гигантских птиц в природе нет и быть не может. И я выстрелил, просто от страха, поскольку не в силах был больше выносить гипнотизирующего взгляда красного ока, высматривающего добычу. Рев существа, в которого я выпустил очередь из своего автомата, заглушил на какое-то время раскаты грома. Потом послышался страшный грохот, от которого закачался пол под нашими ногами, и наконец сквозь весь этот грохот природных и рукотворных катаклизмов прорвался голос Цезаря:

— Вы убили бога, Чарнота.

Багровый туман потихоньку рассеивался. Молнии уже не так активно прошивали небо над нашими головами, следовательно, и грозовые раскаты раздавались реже и звучали тише. Я наконец смог рассмотреть существо, рухнувшее на спину не без моего участия. Покойник достигал внушительных размеров. Шестиметровый рост при соответствующем телосложении может произвести впечатление на кого угодно. Тело же странного существа, если исключить параметры и птичью голову, было вполне человеческим.

— Разве человек способен убить бога, да еще из обычного земного оружия? — с сомнением покачал головой Борщов.

— Человек, наверное, не может, но ведь господин Чарнота демон, — криво усмехнулся Наполеон. — А демон, надо полагать, способен совладать с языческим богом.

— В любом случае нам это убийство с рук не сойдет, — испуганно икнул Закревский.

Наверное, он был прав. А покойник напомнил мне одну иллюстрацию, виденную в какой-то книжке по древней истории. Уж очень этот птицеголовый был похож на египетского бога, обладавшего, если верить недостоверным источникам, немалым могуществом. Мне вдруг пришло в голову, что остров Буян — это, скорее всего, заповедник, место ссылки богов, потерявших влияние в нашем мире. Люди о них практически забыли, если, конечно, не считать дотошных ученых, для которых ушедшие боги представляют научный интерес. Когда-то эти боги обладали огромной властью над телами и душами наших предков. Стараниями адептов более продвинутых религий языческие боги были сброшены со своих пьедесталов и обрели незавидный статус нечистой силы. Что, однако, не сделало их менее опасными и коварными.

— Послушайте, Чарнота, если вы действительно всесильный демон, то, может быть, вы отпустите наши души для покаяния? — повернулся в мою сторону Вацлав Карлович.

— А вы готовы каяться, Цезарь?

— Не знаю, — честно признался Крафт. — Мне всегда казалось, что есть люди более грешные, чем я.

— В таком случае вперед, господин Цезарь, для вас потеряно еще не всё.

Нельзя сказать, что мой призыв был встречен присутствующими с энтузиазмом, но мы всё-таки двинулись вперед, осторожно обходя распростертое на мраморном полу гигантское тело. Мне уже доводилось убивать представителей иного мира, и поэтому, наверное, в эту минуту я не испытывал ни смущения, ни тем более страха. Боги, которых можно убить земным оружием, не казались мне особо опасными. Очень может быть, что и моих нечаянных попутчиков согревала та же мысль. Похоже, самоуверенность и сыграла с нами недобрую шутку. Мы слишком неосторожно углубились на вражескую территорию, и были атакованы превосходящими силами противника. Что это были за существа, разглядеть из-за сгустившегося тумана не представлялось возможным. Но, как бы то ни было, они не могли даже претендовать на статус человекообразных. Скорее уж их можно было назвать образинами. Когтистые лапы мелькали перед моими глазами, острые клыки клацали у самого лица. Справа от меня кто-то палил из пистолета, — похоже, это был фюрер Закревский, а у меня закончились патроны, и я просто отбивался ногами и кулаками.

— Бежим! — заполошно крикнул кто-то, кажется, это был Наполеон.

Совет был дельным, и я не замедлил им воспользоваться. Сначала мы бежали вместе с Жанной, потом она исчезла, словно растворилась в кроваво-красном тумане, и я остался один со своими проблемами. И эти проблемы наседали на меня со всех сторон. В какую-то минуту мне показалось, что я сам стал зверем. Во всяком случае, кем-то очень похожим на страшилище, убитое мною в замке Руж. Отбивался я отчаянно и сумел-таки сбросить с плеч одолевавших врагов. К сожалению, найти Жанну мне так и не удалось. Сквозь туман я увидел искаженное ужасом лицо Закревского, попробовал было пробиться к нему, но безуспешно.

Тем не менее напор мой был столь велик, что враги отступили. Я наконец-то мог вздохнуть спокойно и осмотреться. Туман, правда, и не думал рассеиваться — в трех шагах ничего нельзя было разглядеть. Я попробовал было докричаться до своих спутников, но, увы, на мой зов никто не откликнулся. Неужели их уже нет в живых? Но я всё-таки надеялся, что кому-то из них удалось скрыться.

Стоять на месте было глупо, а идти абсолютно некуда. Я всё-таки шагнул вперед, отлично осознавая, что мой поход туда, не знаю куда, закончился провалом. Я так и не смог обнаружить то, не знаю что, и в довершение всех бед потерял не только Жанну, но и всех своих спутников. Но если все эти псевдоцари и лжеимператоры были сами виноваты в своих бедах, то за женщину, как бы она себя ни называла, Жанной или Веркой, я нес ответственность. Поэтому я решил найти ее во что бы то ни стало. Обретя цель, я почувствовал прилив сил. Стало легче дышать, да и туман вроде бы начал рассеиваться. Неожиданно я увидел в пяти шагах от себя силуэт человека. Мне даже показалось, что я его узнал.

— Сергей Васильевич? Жрец Ширгайо?