#Меня зовут Лис Виксен Ли
– Да уж не слеп, мы в Уделе Мрака.
– И что же, не боишься, что придет Поглощающий да и съест тебя целиком. – Стоящий за спиной, видать, захотел поразвлечься вовсю.
– Может и придет, а может – нет. Да вот только Джилли я в беде не брошу, – почти выкрикнул я. – А если придет, я ему еще и кувалдой голову проломлю, засранцу, чтобы не похищал честных девушек.
Джилли аж рот прикрыла ладошками от такой грубости. А незнакомец сзади вдруг… рассмеялся. Плохой был смех, нездоровый, но все же смех.
– Ну что ж, кузнец, лучше ему с тобой и вправду не связываться. Получай свое счастье.
И снова в воздухе, будто что-то хлопнуло. А цепь на ноге Джилли и вовсе в пыль обернулась. Я посмотрел за спину, но там уж никого не было, только в ушах продолжал дребезжать смех.
А Джилли вдруг как накинулась на меня с кулаками: да по лицу, да по груди:
– Дурак, тупица, дуболом! Ты совсем чокнутый, что ли! А если бы он тебя убил? – И вдруг поцеловала. Так жарко… я и вправду поверил, что и дурак и тупица, и вот оно мое счастье незаслуженное.
И вот уже пять лет она меня так же целует. А я ее все так же люблю, как в тот самый день. До селения мы добрались на следующее утро – там и узнали, что на замок-то, куда я на работу шел устраиваться, еще вчера днем напал Поглощающий. Всех перебил там: от младенцев до лошадей. Ни одной живой души не оставил. Приди я туда работы искать, был бы такой же мертвый, как все они.
Булочник, отец Джилли, нас наскоро благословил на свадьбу и спровадил подальше от Удела к своей тетке на север. Там мы поставили дом, там мы завели двух детишек: Микеля и Марию.
А возле дороги соорудили часовенку для бога дорог Карамина: того самого, что хорошим людям всегда указывает путь, а злодеев заставляет плутать часами. И представляете, год назад у часовенки Микель встретил странную старушку с зелеными бусами на руке, а малышка Мария все твердит о каком-то мальчике у часовни, которого никто кроме нее не видел. А мы с Джилли и не волнуемся попусту, ведь в судьбу надо верить…
Рассказ Фила подействовал магическим образом. От костра на ночевку мы расходились умиротворенные, с улыбкой на губах. И было на самом деле не важно – правда эта история или просто выдумка деревенского паренька. Даже Кэрк перестал выглядеть умирающим: он искренне смеялся, прощаясь с Филом.
А может отгадка волшебного воздействия истории лежала на поверхности? Кого-то дома ждала жена и дети, кого-то невеста, а кого-то – надежда ее обрести. Все они: жены, матери, братья и сестры составляли самое сладкое слово на свете: «дом». И большинство ребят хотели туда вернуться. Они ушли с разоренных пашен, из сожженных садов, разрушенных лавок. Они взяли в руки оружие, хотя многие предпочли бы держать на руках своих детей. Но война вынудила их искать деньги иными способами. А рассказ Фила напомнил всем, что где-то нас, возможно, ждут близкие, а война не вечна.
Мои мысли были не о доме – у меня его просто не было. Однако эта история и меня заставила подумать. Сегодня я решила ночевать на дереве, как делала довольно редко. Но мне хотелось сменить перевязь бинтов, чьи тугие объятия прятали мою грудь. Она болела, чесалась и покрывалась красными пятнами от такого обращения, но лучшего способа скрыть предательские выпуклости я пока не придумала. А менять бинты в густой кроне дерева, где тебя никто не видит, было гораздо безопаснее, чем просто уходить из лагеря.
Я вскарабкалась на могучий вяз, около которого стояли телеги с провиантом. И, сматывая бинты, размышляла о том, что меня взволновало в рассказе Фила. Без сомнения – Поглощающий. Юноша с глазами старика и надтреснутым смехом, который в один день убил население замка и так легко даровал свободу и жизнь двум крестьянским ребятам.
Магия в нашем мире была странной темой для разговора. Люди предпочитали молчать о ней, оставляли без внимания ее существование до тех пор, пока она не приходила в их дома. Может поэтому наш костер так манил мечтателей – здесь постоянно говорили о чем-то волшебном, запретном и тайном. Дома такие разговоры пресекались. Простые люди считали, что такая болтовня может привлечь кого не следует.
Уделы Мрака и Уделы Света, раскиданные по всему Королевству, были словно гнойники на теле больного, которые внимательный врач при осмотре старается не задевать. Никто толком не знал и не говорил, когда появились первые Поглощающие и Сияющие. Но думаю, они были всегда, а вот свои вотчины начали заводить сравнительно недавно.
В памяти стали всплывать обрывки разговоров и рассказов о магах. Когда-то все они были людьми, пошедшими на сделку с силами тьмы или света и заплатившими за это жестокую цену. Они стояли над законами людей и могли делать все, что хотели. Не существовало никакой силы, противостоящей им. Убить за день все население замка – я легко могла в это поверить. Чары их были так сильны, что где бы они не поселялись, их начинала окружать область, которую как раз и называли Уделом. Люди меняли дороги и маршруты, обходя возникшие за ночь Уделы Мрака и Света. Переезжать и прятаться смысла не было: в каждом регионе было по два или три таких места. И потом, если кто-то из магов хотел убить тебя, ты обычно умирал задолго до крамольной мысли о побеге.
Однажды, еще в моей старой жизни, купец с востока рассказывал о магических традициях своего народа. У них Белыми магами и волшебниками Света называли тех, кто использовал свои силы для исцеления или защиты. И он предположил, что Сияющие также служат добру. Над ним никто не посмеялся, но тихо посоветовали при встрече с Сияющим бежать так же быстро, как и от Поглощающего.
Свет и тьма, солнце и тень. Они всегда были двумя сторонами одной медали. Но никто не говорил, что солнце, сжигающее урожай, лучше безжалостно холодной ночи, а огонь, прогоняющий тьму, не сожжет тебя дотла. Сияющие не были добром. Они просто были магами, черпавшими свои силы в свете настолько ярком, что иногда их называли Ослепляющими. Те, кто видел вживую тех или других, говорили, что названия пошли от ореола, окружающего магов. Темные словно высасывают из пространства весь свет, поглощая его как глубокая пещера, светлые – без малейшего источника света мерцают и постоянно сияют неземным огнем.
Поглощающие и Сияющие не были легендами. Больше всего их поведение напоминало, как ни странно, детей. Некоторые из них были жестоки и постоянно творили зло, другие пытались помочь людям, но не зная своих сил, создавали лишь новые ужасы, третьи, и это самая большая группа, старались не замечать людей, словно муравьев.
Какими бы чертами не обладал такой маг, искать встречи с ним было самоубийством. Как будто маги никогда и не были людьми. Они попросту не понимали: почему убийство плохо, а сожженный дом – повод для слез. Как не грустит человек, раздавивший муравья, так и Высшие маги, убив тебя, вряд ли будут думать об этом как о трагедии.
А еще они умели создавать вещи – прекрасные и ужасные одновременно. Магические артефакты, полные тайных знаний, которые приносили боль и разрушения. И ключ, который мы взяли с Кэрком в башне, по моим догадкам, принадлежал кому-то из магов. Зачем подобная вещь простому человеку, мне было не ясно. С этими смутными мыслями я задремала, лежа на самой широкой ветви.
Я брожу в лесу, мне восемнадцать лет и сегодня мой день рождения. Свежий запах молодой листвы, солнечные лучи, пробивающиеся сквозь ветви, и самая приятная компания на свете. По правую руку от меня идет мой Принц. На нем сегодня прекрасный камзол и бриджи синего атласа, отделанные серебристым кантом. Точь-в-точь как цвет его чудных волос, которые сейчас развевает небольшой ветерок. Принц замечает, что я смотрю на него, и улыбается мне, а мои щеки краснеют от смущения.
В замке много что говорят, но все это пустые сплетни и болтовня. Он никогда не смог бы быть жестоким. Он нежный и заботливый. И словно подтверждая мои слова, он берет меня под локоть, помогая переступить упавшее дерево.
– Ты сегодня словно зеленая лесная нимфа! Ты прекрасна в свой день рождения. – Когда Принц говорит, он смотрит прямо мне в глаза. И я чувствую еще чуть-чуть, и он, может быть, даже поцелует меня.
– Вы не должны так говорить, милорд. Комплименты не для простой дочери оружейника. Это сочтут дурным тоном.
Он лишь смеется в ответ. И вдруг замечает что-то в траве у тропы, отпускает мой локоть и забирается в заросли. Возвращается, держа в руках небольшую птицу с длинными и узкими крыльями.
– А ты знала, моя нимфа, что стрижи не могут сами взлететь, если упадут на равнине? Совсем беспомощны. – Он поднимает птицу на уровень глаз. – Как ты попал сюда, птенчик?
Принц прыгает, подкидывая птицу, и та взлетает. Это для меня сродни чуду.
– Вы так добры, милорд. Даже к птицам.
– Я люблю помогать беспомощным животным. – Что-то в его тоне изменилось. Голос Принца звучит так холодно. Воздух вокруг начинает загустевать. Леса уже нет, да и моего Принца тоже. Напротив меня стоит кто-то, кто притворяется моим Принцем. У него старые глаза и он смеется. Вокруг тьма, но он словно засасывает ее: движение воздуха вокруг него нарушено. На тонкой шее болтается ключ с узором ломаной спирали.
– Может уже хватит убивать этого мальчика, а, Лис?
Я вижу, что в моей руке меч, вонзенный в горло мальчика-рыцаря из замка Рэймис. Но у мальчика лицо Кэрка, и он смеется вместе с моим Принцем, несмотря на кровь, хлещущую из раны.
На самом деле это кошмар. Надо заставить себя проснуться! Я закрываю глаза, жмурюсь сильнее и вдруг чувствую на лбу сухую ладонь. Я открываю глаза и вижу зеленые четки.
Ненавижу кошмары. Хотя ты и просыпаешься, но остатки ночной дряни словно яд пропитывают весь день, а нервы натянуты до предела. Мы оставили Рэймис и четыреста шестьдесят три могилы за спиной. Количество погибших нам назвали сегодня утром. Это не считая раненых и сильно покалеченных. Цена проклятого ключа показалась мне слишком высокой.
Бывает так, что изматываешься полностью. Сил не остается даже на то, чтобы лишний раз пошевелить рукой или ногой. Ты лежишь там, куда упала, и мечтаешь забыться, чтобы поспать. Самое тяжелое, что заснуть ты не можешь – усталость настолько сильна, что гонит разум набирать обороты. Мысли теснятся в голове, и покрасневшие глаза продолжают бессонно взирать на мир.
Именно такой и выдалась эта неделя. А причина была проста – у лазарета закончились лекарства. Как бы смешно это не звучало, но именно на наших лекарях держится половина легиона. Когда ты участвуешь в войне, ты готов ко всему – тяжелым ранам, разным заражениям, отравлениям – потому что знаешь, что каждый полк сопровождают врачи, долг которых – помогать тебе. Они не могут отказать в помощи или бросить тебя, пока ты приписан к легиону. Это одна из льгот, которые получает каждый солдат: право быть излеченным.
Это, конечно, никогда не касалось мощных обезболивающих, которые можно достать только на так называемом «черном рынке легиона». Это не какое-то особое место, скорее люди, которых надо знать, если тебя мучает боль или бессонница, если тебе плохо от тяжелой и жирной пищи или продажная женщина заразила тебя непонятной болезнью. О, эти вечно понимающие торговцы с добрыми глазами и такими вожделенными сумками, набитыми опиумом для снятия болей, молочком дерева порро, которое заставляет забыть даже свое имя, зернами фиас, лечащими почти любое заражение. В их волшебных сумках кроется много чудес, но плата за эту мнимую магию всегда высока.
Молочко порро порождает жуткую зависимость, и с каждой дозой принимать приходится все больше, а отказ от него сводит с ума в прямом смысле этого слова. Опиаты туманят разум и мутят души, оставляя без монеты в кармане.
Как и предостерегал меня Док, самое страшное – это попасть в долговую яму к «чернорыночным». Из долгов перед этими людьми не выйти, просто дав расписку. Сами лекари не одобряют подпольную торговлю лекарствами, но смотрят на нее сквозь пальцы. У тех, кто серьезно болен, зачастую нет выбора… Начальство легиона время от времени устраивает показные рейды, но все понимают, что чернорыночники – это неизбежное зло легиона. Поймай троих – и на их место придут десять. И под большим вопросом, будет ли их товар безопаснее, чем у предыдущих ребят.
То, что произошло в Алой Розе, случается в одном из миллиона случаев. Поимка поставщиков в глупом рейде совпала с полным отсутствием лекарств в лазарете. Роза ждала поступлений не раньше, чем через неделю, из восточного города Аркиоса. Легион начал задыхаться и метаться в агонии.
Битва у замка Рэймис только-только прошла. Более четырех сотен трупов еще хоронили, а раненые страдали от боли, требуя помощи. Действия Крамера, всегда столь последовательного в управлении легионом, поражали своей безответственностью. Больные остались без опиума, я – без снотворного, врачи – без средств к помощи.
Из темно-синих палаток со звездами раздавался непрерывный стон. Люди умирали в мучениях. Не слышать эти кошмарные звуки можно было только уйдя на другой конец лагеря. Там мы и провели обычную тренировку с Атосом.
После нее я повалилась в траву без сил. Мой генерал направился по каким-то делам, а я, не спавшая две ночи подряд, просто лежала и пыталась расслабить мышцы, заставив тело взять передышку. После замка Рэймис и соприкосновения с проклятым артефактом Поглощающих мое состояние ухудшилось. Кошмары стали ярче, а силы иссякли. Я словно сломанная игрушка лежала в траве, когда услышала шаги.
Атос вернулся на площадку, и не один. Вид у него был абсолютно загнанный, но его спутником оказался всего лишь Кэрк, сурово хмуривший брови. Для меня стало откровением, что эта пара общается друг с другом без званий и чинов:
– Это не может продолжаться, Атос! Я знаю, что у офицерского состава первого круга есть немного лекарств. – Рыжий капитан заметно прихрамывал на правую ногу. Если бы я не видела Кэрка, то вряд ли бы догадалась по голосу, что это он. Капитан говорил холодно и грубо. Я ни разу не видела его в таком раздражении.
– Да, есть пара коробок. Но это неприкосновенный запас. – На лице оправдывающегося Атоса легко читалось отчаяние. – Если я отдам лекарства тебе, то следующим придет Феррос, а потом Дункан, а затем Легио…
– Ты вообще слышишь, что творится в лагере?! Ты слышишь крики из лазарета? Очнись уже.
– Я ничего не могу сделать. Я не имею права раздавать генеральский запас, даже если бы и хотел. – Атос отрицательно помотал головой, уставившись в землю.
Я часто относилась к ним, как к взбалмошным мальчишкам, что к Атосу, что к Кэрку. Безусловно, я уважала их таланты и мужество на поле боя, но лишь сейчас поняла, какая ответственность лежала на плечах моих товарищей. Генерал и капитан были молоды, но уже отвечали за жизни людей, и, судя по их виду при таком важном разговоре, понимали и принимали свои роли. У каждого была своя правда, и каждый готов был ее отстаивать.
По легиону ходили слухи, что у генералов есть лекарства, но открыто это никто не обсуждал. В этом споре я даже не знала, чью сторону принять.
– Ты ведь понимаешь, что я прошу не для себя. Нога меня не так сильно беспокоит. Но у меня есть люди, которые очень плохи.
– Я знаю. И мне жаль. Но это не изменит моего решения. Подай прошение Крамеру или Алайле…
Кэрк метнулся к Атосу, и на миг мне показалось, что он схватит его за воротник рубашки и встряхнет. Но он только подошел вплотную и начал сверлить генерала яростным взглядом:
– Я потому и пришел к тебе, что в отличие от этой пары у тебя еще есть сердце! Леди и Красавчик ведут себя как сволочи…
Зря он это сказал. Взгляд Атоса заледенел, а губы сжались в тонкую линию, кожа на скулах натянулась. Я прекрасно знала, что это значит: где-то внутри лохматой головы Атоса клокотала с трудом сдерживаемая ярость. Уж не из-за оскорблений ли в адрес Алайлы он так взъярился? Нет, причина была в другом:
– Отставить подобные разговоры, капитан. Для тебя весь мир делится на тех, кто тебе помогает, и тех, кто отказывает в помощи. А у нас, именно что у нас – генералов – под управлением более сорока старших офицеров и тридцать сотен людей. Если я начну раздавать наш запас – кому-то не хватит, и кто-то все равно умрет. Три коробки. Кому же они достанутся? Полагаю тем, кто мне больше всего нравится – любимчикам вроде тебя, Кэрк?
Он замолчал. Кэрк стоял, понурившись.
– Иногда мне приходится быть сволочью. Хотя бы потому, что я генерал, а не простой солдат, и от меня многое зависит. Те лекарства, о которых ты сейчас говоришь, собраны на экстренный случай для генералов. Их не хватит даже на троих твоих людей, не то что на весь лазарет. Да и нет там опиума, как ты надеешься.
Я старалась не дышать и ничем не выдать своего присутствия. Поэтому и вздрогнула, когда услышала свое имя.
– Лис… – сказал Кэрк. – Ты вроде заботишься об этом парне. Если бы он пострадал в битве возле Реймис, неужели бы ты не дал ему лекарств из ваших запасов?
Мое сердце успело выдать три глухих удара, прежде чем Атос ответил:
– Это глупый и бесполезный вопрос, Кэрк. Парень не спит пару ночей, у него страшно болит распоротая левая ладонь, он вымотан физически и душевно после задания в замке. Спроси его сам – много ли я дал ему лекарств?
Видимо вопрос все-таки был риторическим. Мое присутствие не было замечено. А я и вправду плоха, если даже безразличный ко всему Атос это заметил. Наконец, молчание прервал капитан:
– И тебе не тяжело от того, что ты не заботишься ни о ком? Даже о тех, кто ближе всего?
– Я единственный, кто может слушать крики из лазарета без мук совести, – проговорил мой генерал. – Я одинаково беспощаден ко всем. И если ты считаешь меня бессердечной тварью – это твое право. Лекарства привезут через пять дней. Твоим людям и всем прочим в легионе. Одновременно.
Крайниец покинул тренировочное поле стремительным шагом, а Кэрк задержался. Он задрал голову, как будто рассматривал облака. И вдруг произнес с досадой:
– Вот лгун-то!
Пока я шла за обозом, слушая переругивание окружающих меня солдат, и разглядывала неплотно прибитый бортик телеги, в голове навязчиво крутилась мысль. Почему на битву к замку Рэймис послали так мало легионеров? Крамер всегда был гениальным стратегом. Еще в шатре, когда я впервые услышала о задании, прозвучали слова, что враг ждет подкрепления. Будь на поле больше отрядов, мы бы точно не потеряли столько людей. Вывод мог быть только один: Крамер знал, какие будут потери, но почему-то пошел на это. О боги, в этом не было смысла!
– Привет, Лис. – Сзади подошел Хейз, тот самый, что рассказывал историю о проклятом копейщике. – Тебя сегодня приписали к нашему отряду. После трех у нас разведка на северо-востоке. Не опаздывай.
– Спасибо, – ответила я, но Хейз по своей привычке не тратил много слов и уже уходил на другой конец нашей колонны.
Стало быть, мной опять распорядились как игрушечным солдатиком. Новое назначение? Надо поговорить с Атосом – что это за дурная привычка перекидывать меня с места на место?
На привале я пошла к генералу, чтобы провести очередную тренировку, и мы отправились на лесную поляну. Как всегда, два часа без изменений. Но день был полон сюрпризов…
Атос был не в форме. Хотя это слишком мягко сказано. Он просто не смотрел на меня, отражая удары. Мысли его были где-то далеко, а взгляд вообще направлен в никуда. Дошло до того, что я выбила у него меч, и огромный двуручник полетел в траву.
– Оп…
– «Оп»? Ты что, издеваешься? – не выдержала я. – Ты же лучший мечник Королевства. Что случилось? Тебя словно здесь нет.
– Всего лишь пропустил удар. – Он нагнулся за мечом.
Я не понимала, почему так злюсь. Вдруг в голове мелькнуло – Алайла, словно сегодняшняя невнимательность Атоса была связана с ней.
– Это из-за нее? – спросила я. Но Атос, кажется, даже не понял, о ком я говорю.
– Прекрати. – Он недовольно поморщился. – Что ты как баба. У меня и правда мысли не о тренировке. Что-то происходит в армии, а я не могу понять, что. – Он присел на траву и знакомым, тысячу раз мной виданным жестом, растрепал свою лохматую шевелюру.
– Что-то не так с легионом? – переспросила я, устроившись рядом.
– Народ нервничает. Отступление от крепости дальше в глубь страны выглядит бегством. Решения Крамера непоследовательны. Да еще Алайла приехала.
И лекарства, добавила я про себя, вспомнив разговор с Кэрком. Внезапно Атос своей огромной ладонью похлопал меня по макушке шлема.
– Но тебе беспокоиться нечего. Ты отлично проявил себя на том задании. И не вини себя в том, что Кэрка ранили. Такое случается на поле боя. Кстати, говоря о Кэрке… – Атос посмотрел на меня внимательно, пытаясь разглядеть что-то за забралом лисьего шлема. – Он сказал, что хочет поговорить со мной о тебе.
Меня словно окатили ледяной водой. Неужели Кэрк решил рассказать Атосу о том, что узнал от хозяйки северной башни? Весьма неожиданно – молчать неделю, а потом вдруг выдать мой секрет. Мне надо было увидеть капитана раньше, чем он встретится с генералом.
– Не знаешь, о чем может быть речь, а, Лис?
Я мотнула головой, сомневаясь пока в способности сказать «нет» и не выдать себя дрожью в голосе или заиканием.
– Ну, смотри. Если он умрет до заката, я заподозрю, что это твоих рук дело. – И Атос рассмеялся.
– Веселитесь, мальчики? – по примятой траве к нам шла Алайла. На ней было простое походное платье. Единственным украшением можно было назвать перевязь и ножны, в которых покоилась сабля. Они были выполнены явно не из черных металлов и ярко блестели на солнце.
Рука Атоса молниеносно соскользнула с моего шлема, и он поднялся навстречу даме:
– Тренируемся. Болтаем. Встань уже, Лис, где твои манеры!
Я подскочила от грубого окрика. Уж кто бы мне говорил про манеры! Я не хотела слушать щебетание этой парочки. К тому же, мне надо было поговорить с Кэрком:
– Разрешите вас оставить. Генерал. Атос. – Прижав кулак к груди, в знак почтения, я уже собралась уходить.
– Лис, дружок, что у тебя сегодня в планах? – Голос Алайлы был сладок, словно мед.
– Я иду на разведку с отрядом Кэрка. Кто-то с утра приписал меня к ним. – Я бросила хмурый взгляд на Атоса, но тот лишь удивленно приподнял одну бровь. Странно, я была уверена, что это его рук дело.
– Славно. Я уже виделась с нашим чудным капитаном сегодня. Ему явно лучше. Передай от меня, чтобы он выздоравливал.
#Бусина шестая
На разведку выехала группа из пятнадцати человек, все конные. Даже мне выдали чалую лошадку, которая, по-моему, то ли недоедала, то ли была больна – через шаг спотыкалась. Наездница из меня была неважная, и оставалось только молиться, как бы не слететь с нее до конца нашей поездки.
Разведка, ха! Мы оставили за спиной три армии, ретируясь так спешно, что пыль, наверное, все еще оседала на дороге. Что мы вообще могли искать в этой глуши? Меня все сильнее смущало то, насколько глупы были последние решения генералов. Битва у замка, бессмысленные жертвы, единственная разведывательная группа, отправленная без особой цели в какой-то лес. Мысли крутились в голове, но я никак не могла связать все нити этой истории воедино, понимая, что упускаю нечто важное.
Кэрк был здесь, на прекрасной серой кобылке – не боевой конь, а скорее лошадка для прогулок верхом. Она все время перебирала копытами, пританцовывая от нетерпения, и этим весьма напоминала своего наездника. Разумеется, в те времена, когда он был здоров. Алайла сильно преувеличила, сказав, что Кэрку лучше. Конечно, то, что он сидел на лошади, не морщась постоянно от боли, говорило в пользу выздоровления. Но мой товарищ все еще был бледен, а в глазах появился нездоровый блеск.
Лес вокруг нас неуловимо напоминал мне тот, что был в моем кошмаре за пару ночей до этого. Светлый, пронизанный лучами и пением птиц. Но самым большим сходством оставалось предчувствие большой беды. Я пыталась успокоить себя тем, что этот страх возник совсем даже от иного – от предстоящего разговора с Кэрком.
Стараясь держаться к нему поближе и не упасть с лошади, я дождалась разделения отряда на все меньшие и меньшие группы, пока, наконец, мы не остались в чаще вдвоем, если не считать лошадей и птиц. Капитан ехал погруженный в свои мысли. Я впервые заметила, что он красивый, в общем-то, парень – наверное, любая девушка была бы рада оказаться рядом с ним. Несмотря на общую нескладность, он был высок и гибок, а улыбчивые губы и смеющиеся глаза придавали ему озорной вид. Тень от рыжих длинных ресниц на мгновенье легла на щеки. И я собралась с духом:
– Мне надо поговорить с тобой…
Он испуганно оглянулся, словно не ожидал, что кто-то следует за ним. Увидев меня, он расслабился, и убрал руку с эфеса, куда она метнулась сразу после моих слов. Ну и реакция.
– Лис. Я и не заметил тебя. – Он вздохнул. – Что случилось?
– Ты хотел поговорить с Атосом обо мне. И я… – Повисло молчание. Я не знала, что сказать дальше. Просить его не раскрывать меня? Уверять, что девушка в башне ошиблась и я мужчина? Подкупать?
– Прости, но это важно рассказать старшим по званию. – Он выглядел немного грустным. – Я бы не раскрыл этот секрет, если бы не думал, что он может навредить тебе.
– Как это может мне навредить? – почти выкрикнула это я. Кобыла подо мной опять споткнулась, и мне пришлось вцепиться в седло, чтобы не перелететь через голову. – Как только они узнают, что я девушка – я лишусь всего!
Кэрк моргнул раз и другой. Потом наморщил лоб и рассмеялся. Его смех успокоил меня.
– О боги. Я вовсе не хотел раскрывать эту твою тайну! – затем он напрягся, прислушиваясь к чему-то. – Нет, показалось. Лис, все что у тебя под броней – твое дело. Нравится дурачить людей – бог Хокка тебе в помощь. Я знал, что ты девушка, с той минуты, как ты появилась у моего костра. Я с самого детства хорошо знаю все ваши привычки и повадки. Даже то, как ты сидишь на лошади, выдает отсутствие, уж прости, у тебя яиц.
Настала моя очередь удивиться. Переварив его слова и возблагодарив небо, я снова обратилась к явно веселящемуся капитану:
– О чем же ты тогда хочешь рассказать Атосу?
– Ты ничего не слышишь? – Он натянул поводья, останавливая лошадь и прислушиваясь.
– Тихо, как в склепе. Продолжай!
Кэрк большим и указательным пальцем нажал на виски и глаза, словно у него разболелась голова.
– Мне все что-то слышится, с самого утра. Ладно, о чем мы? – Он взглянул на меня. – Атос. Да я хотел рассказать ему о том, что я видел в замке. Твой бой с тем мальчиком-рыцарем, то, как я получил эту рану. – Он коснулся своего бедра.
– Кэрк, я не понимаю…
– Думаю, что нет – не понимаешь. Но догадываешься, что там произошло что-то странное. Я видел, как ты убила двух стражей у входа в башню. И это был отличный бой – сыроватый стиль, много ненужных движений. Но это были вполне человеческие ошибки.
Он замолчал, опять нахмурился и осмотрел лес. Теперь и мне показалось, что происходит что-то странное. Но не с лесом, а с Кэрком. Какая-то тревога пронизывала воздух вокруг, отражаясь на его лице.
– Так в чем же дело? – Я поймала себя на мысли, что все время возвращаю его в русло разговора. Он каждый раз терял нить.
– Дело в бое с парнем из Череды. В тебе тогда было мало человеческого. Ты напоминала демона, а вокруг тебя полыхало черное пламя. Когда я увидел это, я был так ошарашен, что пропустил удар, и… – Он снова коснулся раненного бедра. – Ничего подобного я не видел никогда. Я следил за тобой все следующие дни и не заметил ничего странного. Что бы в тебя не вселилось у замка Реймис, оно ушло. Но все равно, молчать об этом было бы преступно. Может тебя прокляли или…
Он замолчал, а потом внезапно сказал фразу, от которой мне стало жутко.
– Почему воздух вдруг стал таким вязким?
В голове пронеслась оброненная низким меццо-сопрано фраза: «Я видела его сегодня утром».
– Кэрк, смотри на меня. Ты видел Алайлу сегодня?
– Да, я видел ее с утра.
Липкий ужас начал заполнять мое сознание.
– Она что-то дала тебе? Отвечай!
Слова давались ему уже через силу. Он свел брови, словно силясь что-то вспомнить:
– Да, ключ. Тот ключ, что мы взяли в башне. Но причем здесь…
За секунду что-то изменилось. Он взглянул на меня. Зрачки его зеленых глаз были расширены так сильно, что, казались черными.
– Ты слышишь, Лис? Кто-то кричит в лесу.
– Кэрк, послушай меня! – Я перехватила его поводья, и попыталась встряхнуть капитана за плечо. – Алайла дала тебе ключ. Что бы тебе сейчас не казалось, этого нет. Это как дурной сон. Немедленно сними ключ! Выбрось!
– Это кричат мои сестры… – На лице капитана отразился ужас. – Кажется, к северу!
– Никто не кричит. Это все ключ, ключ! – Но Кэрк не слышал. Вдруг он перевел взгляд на меня. Верхняя губа обнажила клыки в гримасе ненависти:
– Почему ты твердишь, что я виноват в их смерти?
Он не слышал моих слов, это точно. Но слышал что-то другое. Артефакт вкладывал в уста тех, кто был рядом, слова из самых страшных кошмаров. Кэрк резко рванул поводья из моих рук, и я все-таки слетела со своей кобылы. Кинув на меня яростный взгляд, он пустил свою лошадь галопом и скрылся между деревьев. Я упала неудачно, на свое вывихнутое пару месяцев назад плечо, но от серьезной травмы меня спас мягкий мох. А когда я встала, ощупывала себя и решала, что делать, из леса донесся крик. Тонкий и такой знакомый голос – от страха кричал Тэддо.
Нельзя было медлить. Тело словно само принимало решения, уделяя этому секунды. Лошадь – долго, ноги – быстро. Ломая кустарник, я кинулась туда, откуда доносился крик. Минуты растянулись в вечность, но я неслась как ветер. Ощущение скорости, как и тогда в крепости, пронизало все мое тело. Успеть. Успеть. Вдох и выдох.
Я вылетела на открытую поляну… Сцена, которую я увидела, застыла, словно была картиной. А на ней – в каком-то странном свете неподвижные люди – вот лежит лицом вниз Хейз, с неестественно вывернутой рукой. Трава под ним черная. Умом я понимала, что это не черный цвет, но мне не хотелось об этом думать. Вот у дерева, держась за запястье, сидит Фил. У него на лице страх и растерянность. Его меч лежит неподалеку. Справа в траве – еще одно тело. Кто-то из новеньких? Может, Крис или Стеффан. На шее сзади – грубая резанная рана, слишком глубокая… а слева Тэддо, он уже не кричит. Взгляд потерянный – мальчик даже не достал оружия. У него приоткрыт рот, словно он что-то шепчет, может молитву, а может, пытается успокоить Кэрка.
Капитан, словно демон, стоит посреди поляны. Вокруг головы и плеч Кэрка застыли черные языки пламени. Поза неестественная: тело отклонено назад, а руки, одна из них с мечом, безвольно висят. Голова запрокинута, но я вижу на ней брызги.
Конечно, это не черный цвет, а насыщенно-бордовый. Как только я узнала этот цвет, картинка взорвалась миллионами цветов. И все пришло в движение. Фил закрыл лицо руками и закричал от ужаса. Тэддо тоже закричал, но вполне осмысленно:
– Кэрк, твоих сестер убили десять лет назад. Мы из твоего отряда. Мы не убивали их.
Капитан лениво перевел взгляд с Фила на Тэддо. И произнес хриплым и незнакомым мне голосом:
– Вы мучили их, вы пытали их. Вы сожгли их заживо, заперев в хижине. И сейчас вы сознаетесь в этом прямо мне в лицо?! – Он зарычал, словно зверь.
Я увидела, как из-под ворота рубашки Кэрка проглядывает шнур, на котором должно быть висел ключ. Сейчас он заменял волю и все чувства Кэрка. Самого капитана тут не было.
На поляне стояли мальчишка, даже не доставший меч, кузнец, лишившийся его, и я. Ветер вдруг залетел в прорезь моего шлема, заставив на миг зажмуриться:
– Это я убила твоих сестер. – Я понадеялась, что ключ пропустит эти слова в сознание человека. Пока Кэрк медленно оборачивался на мой крик, я успела произнести многое. – Я пытала их и сожгла их. Я сделала им больно.
Лишь сейчас я поняла, что тренировки с Атосом, бой около башни и с мальчиком-рыцарем, – все они ничего не стоили и не сделали из меня мечника. Моим противником сейчас был один из опытнейших бойцов Розы с силой удесятеренной проклятым артефактом. Я все еще смутно помнила ту мощь и ловкость, с которой убила мальчика-рыцаря. Сейчас эта сила принадлежала моему противнику. Я неплохая мечница, но достаточно ли тут было быть просто «неплохой»…
От медлительности Кэрка не осталось и следа. Меч, на котором все еще блестела кровь Хейза и неузнанного парня, со свистом рассек воздух. Я уклонилась – даже Атос признавал, что уворачиваюсь я лучше всех. Снова удар, и я ушла влево. Поляна была слишком маленькой, чтобы на ней можно было проворачивать этот трюк вечно. Мне надо было срезать с Кэрка шнурок с ключом. Дотянуться до него!
Кэрк даже в одержимом состоянии был далеко не дураком. Разгадав мою тактику, он выхватил с бедра кинжал и начал орудовать двумя руками. Дистанция между нами уменьшалась, и у меня совсем не было пространства для маневра. Влево, вправо.
Удар настиг меня неожиданно. Я была без брони, и кинжал Кэрка прошел между ребрами и вышел сзади. Я больше не ощущала себя ветром, внутри остались только боль и страх. Я как никогда чувствовала себя мертвецом. Черные глаза смотрели на меня чуть дольше секунды. А затем Кэрк произнес:
– Положи этому конец. Не бегай, убей меня.
Этот голос был настолько спокойный и грустный, так напоминал настоящего Кэрка, что мне на секунду показалось, что он вернулся. Но капитана все еще не было – меч начал опускаться на мою голову. Я рванула вправо, почувствовав, что кинжал прорезает ткань и кожу. Меч не успел за мной, но задел одно из стальных «ушек» шлема и сбил его с меня.
Голове стало непривычно прохладно. Мои короткие остриженные кудри словно поцеловал ветер. Бок жгло, а я смотрела в глаза Кэрка и видела, что по лицу его бегут слезы. Еще один короткий порыв ветра принес запах крови наших товарищей, лежавших на траве.
Я тоже ветер. Я ведь и вправду могу двигаться быстро, когда захочу. Я могу достать меч и, поднырнув под руку своего друга, ударить локтем левую руку с кинжалом, отбросив ее назад. От меча в правой руке я могу защититься, воткнув в локоть метательный нож. Я могу ударить его по кадыку и, возможно, это даст мне время сорвать с него ключ. Я могу помочь моему другу.
Но время всегда играет по своим правилам. У меня не было секунды или мгновенья. Был просто меч Кэрка и мой. Он промахнулся, а мой с глухим сосущим звуком вошел в грудь капитана чуть ниже сердца. Следующим движением я сорвала с шеи Кэрка ключ, зашвырнув его в траву. И тут же вся сила и ярость капитана исчезли. Черное пламя испарилось, а Кэрк повалился мне на руки.
Он был еще жив. Глаза снова позеленели и вполне осмысленно и с интересом смотрели на меня. Мне хотелось сказать что-то вроде: «Не говори, береги силы. Подожди, врач поможет тебе». Но это было такой чушью. Я просто влажной рукой убрала прядки с его лба.
– Лис, а ты симпатичная. – На его губах выступила кровь. – Слушай меня внимательно. Расскажи сегодня у костра о ключе. И уходи… – Слова начали даваться ему с трудом. – Забери с собой Атоса… Если надо, силой… И расскажи сказку… Сегодня твой черед…
Мне пришлось зажмуриться, потому что к горлу подступили слезы. Я не плакала три года, даже в самое тяжелое время. И не хотела сейчас:
– Кэрк, я сделаю…
Он уже смотрел в голубое небо. Все складки и морщинки на лице капитана разгладились, а губы застыли в улыбке. Тяжелая капля сверху упала ему на ресницы и скатилась к внешнему уголку глаза, а оттуда вниз по скуле. Затем еще одна упала на щеку.
Я не плакала давно. Так истерично, по-женски, навзрыд. Обхватив голову Кэрка руками, я баюкала ее, прижимаясь своим лбом к его. А слезы все лились и лились. Вокруг было много голосов, но никто не подходил ко мне. Наконец, когда я выплакала казалось уже все слезы, осмотрелась. Так много людей, и когда они успели появиться?
Неподалеку Алайла подняла что-то с земли и аккуратно завернула находку в носовой платок. Справа от нее стояли солдаты, которые переговаривались: «Девчонка. Точно, смотри. Убила Кэрка. Может, она одержима? А этих тоже убила? Откуда девушка в армии? Смотри, шлем Лиса. Это Лис? А Атос знал?» Слова, слова – такие непонятные сейчас. Я всхлипнула, пытаясь вздохнуть. И перевела взгляд за другое плечо.
Там стоял Атос и держал в руках мой шлем. Он взглянул на меня, так равнодушно, что у меня защемило сердце. Генерал кинул шлем к моим ногам и, развернувшись, пошел прочь, не сказав ни слова.
Сзади, что-то доказывая, кричали Тэддо и Фил. Среди всего этого хаоса спокойным выглядел только Кэрк. Его распахнутые и неподвижные глаза всматривались в небо, где он, наверное, уже встретился со своими сестрами.
– …и это все, что я знаю о ключе. – Я осмотрела маленькую группу людей, собравшихся вокруг костра. Слишком мало, чтобы спасти всех, кого я хотела бы предупредить. Но, если честно, я была удивлена, что пришел хоть кто-то. Фил и Тэддо, само собой. Неожиданно Сильвелл, пара новичков, несколько знакомых лиц – едва ли даже дюжина.
– Если вы не верите мне и считаете, что я убила Кэрка намеренно и сейчас порочу его память гнусными речами, а также задеваю честь генерала Алайлы – можете вызвать меня на дуэль, – я развела руками. – Правда, вам придется вначале найти мне меч. Свой я сдала вместе с приказом на увольнение. Сегодня мой последний вечер у этого костра.
Молчание продолжалось. Мне показалось, что я была недостаточно убедительна, рассказывая об ужасах ключа, что мне не поверили. И это больно задело меня. Так хотелось, чтобы взорвалась буря негодования, люди начали сдавать мечи и уходить из легиона… Мне не поверили…
– Сегодня твой черед. – Тэддо поднял на меня глаза. Его голос был тих и печален. – Я слышал, Кэрк просил тебя рассказать сказку. Последнюю сказку этого костра.
– Нет, – произнесла я достаточно громко, чтобы меня услышали все собравшиеся. – Костер Кэрка и дальше будет носить это имя. Неважно, кто его будет разжигать. Может даже именно ты – Тэддо. Это наша память о нем, о том, что он нам дал.
– Имеет ли право крикливая баба давать такие указания? – К костру подошел Феррос. Давненько я его не видела. Он порастерял лоск – говорили, что его отряд у крепости Реймис здорово потрепали. Выглядел капитан озлобленно, но какой-то неуверенно.
– Думаю, что имею. Феррос, ты можешь ненавидеть меня и презирать, но ты общался с Кэрком. Он был если не другом тебе, то надежным товарищем в битве. Ты знал его гораздо дольше, чем я…
– А ты его убила, – пристально взглянув, закончил он фразу. Несмотря на его слова, я не видела желания прилюдно расправиться со мной, только искреннюю скорбь. В Ферросе? Какие странные открытия приносят трагедии.
– Да, убила. Но ты же веришь, что он был одержим?
Феррос все молчал и, наконец, произнес, глядя в пляшущее пламя костра:
– Уже поздно. Ты собиралась начать рассказ.
– И вправду. – Я сложила пальцы в замок, положила руки на колени и обвела взглядом присутствующих. – Пока я была гостем костра Кэрка, тут было рассказано много историй: печальных, веселых и пугающе правдивых. У большинства из них была мораль, и они нас чему-то учили. Моя сказка – именно сказка. Она не дает пищи для ума. Но мне бы хотелось поделиться ей.
И вдруг из тени деревьев неслышно начали появляться силуэты. Мои мятежные речи против генералов закончились, и многие солдаты из других отрядов и подразделений пришли к костру Кэрка, чтобы проститься с ним. Везде, где мелькало его веснушчатое лицо, он притягивал людей как магнит. Они знали, что попрощаться с капитаном нужно было здесь, не распивая вино за его душу и не произнося громкие речи. Кэрк бы хотел, чтобы у костра продолжили рассказывать истории. И я расскажу – это будет лучшим прощанием…
Мне подумалось, что я уйду и растаю в памяти этих людей. А молодой симпатичный веснушчатый капитан будет жить здесь всегда. И его костер никогда не потухнет.
Сказка Лис:***Лисий чертогНа севере в лесу стоит прекрасная башня. Она не столь высока, чтобы возвышаться над дремучей чащей, но с близрасположенных холмов ее хорошо видно. Облицованная белым известняком с вкраплениями слюды и ракушечником у подножья, она словно излучает свет.
Внутри нет винтовой лестницы, как это бывает в обычных башнях. Попасть наверх можно только по шатким мосткам, опоясывающим ее от основания до самой верхушки. Крыша этой удивительной башни целиком сделана из тончайших пластин хрусталя. В ясную погоду она посылает солнечные зайчики на листву каждого дерева в лесу, что расположен вокруг.
Мне хочется немного рассказать и о комнате наверху этой башни. Из-за прозрачной крыши в солнечные дни светом здесь залит каждый уголок. Толстые фолианты раскрытыми лежат на белом полу. На сияющих полках расположились колбы со снадобьями и редкие растения. А посреди комнаты лежит каменная плита в форме ложа. Вся комната заставлена ларцами: большими и маленькими, украшенными самоцветами и простыми деревянными, старинными и еще пахнущими лаком. Хотя их расположение кажется хаотичным, но все вместе они производят весьма гармоничное впечатление.
Тогда в белой башне жил маг. Сияющий, если точнее. Вечно юный и вечно прекрасный, он целые дни проводил в комнате наверху под палящим светом. Он не был из тех магов, что нападают на людей. Они были слишком скучны для него, и жители деревеньки неподалеку очень ценили такое равнодушие. Он и селяне держались подальше друг от друга. Каждый знал свое место в этом мире: они пахали поля, а он изучал суть вещей.
Его увлечение было связано напрямую с ларцами, заполнявшими верхнюю комнату. В каждом из них содержалось чистое чувство, некогда выраженное обычным человеком. Восторг маленького мальчика, впервые увидевшего трепещущие крылья стрекозы. Скорбь матери, провожающей сына на войну. Удовлетворение пахаря, притронувшегося рукой к первым росткам зелени, появившимся на его поле. Каждое кристально-чистое чувство было поймано и заключено в ларец, и хранилось в нем словно драгоценность в вечности.
Но как оно часто бывает с увлеченными людьми, маг никак не мог найти желаемого. Целью его исканий стала любовь, которой, казалось бы, так много в нашем мире. Однако вся любовь, которую маг наблюдал, казалась ему ненастоящей и скучной. Одни люди были полны похоти, другие строили чувство на уважении и доверии, иногда любовь путали с жалостью. Словом, везде это чувство было смешано с другими, словно горсть алмазов с глиной. Это раздражало нашего всемогущего мага. И он искал все более запретные пути, не замечая, что пристальные глаза богов уже обращены на него…
Однажды, гуляя по своему лесу, он набрел на лисенка, попавшего в капкан. Лис в том году было множество, и охотники из деревни открыли на них охоту. Я не знаю, что промелькнуло в голове мага, видевшего столетия, и почему он освободил животное и отнес его в башню. Возможно, ему было одиноко, несмотря на все его презрение к людям. Он выхаживал лисенка несколько дней, врачуя поврежденную капканом лапку. И на время даже забыл о своих поисках.
Он был более похож на человека, чем нынешние Сияющие. Ему требовались и сон и еда. А спать он предпочитал на своем каменном ложе, откуда в звездные ночи через хрустальную крышу он мог рассматривать карты неба, и где он просыпался с первыми лучами солнца. Лисенок, пока заживала лапка, спал у него в изголовье.
И вот в одну из ночей боги вышли из тени и разыграли шутку над возгордившимся магом, думавшим, что ему все дозволено. Небожители решили посмеяться над своим бессмертным младшим собратом и ночью наложили на башню чары. Утром следующего дня на ложе проснулись уже не маг и лисенок.
Маленькая девочка с копной ярко-рыжих волос сладко спала, пока по комнате метался крупный лис с прекрасной черной шкурой, покрытой белыми подпалинами. Впрочем, очень скоро ребенок проснулся и заплакал. И чтобы утешить дитя или просто заставить ее замолчать, пушистый лис свернулся рядом с малышкой, позволяя гладить и теребить свою густую шерсть.
Время шло. И селяне начали все чаще встречать эту странную пару. Маленькая огненно-рыжая девочка и красивый, с необычной статью лис, всюду ее сопровождавший. Ребенок познавал мир, а животное словно учило его. Хотя лис и не говорил, но казалось, они общались. Деревенский народ, привыкший к чудесам от своего Сияющего соседа из башни, старался не трогать девочку и странное животное.
Но однажды малышка сама пришла в деревню. Она хотела учиться говорить и общаться. Лиса с ней не было, он не рискнул прийти к людям. Но от девочки исходили такие мощные потоки добра, веселья и простодушия, что даже у самого дурного человека в деревне не мелькнуло мысли выставить ее за ворота.
И снова шло время. Девочку стали звать Лисьей Дочерью, и она была частым гостем деревни. Все знали, что она с большим лисом живет в белой башне, но ее об этом не расспрашивали. Все от мала до велика полюбили ребенка. Она звонче всех пела песни, лучше всех придумывала игры, охотно помогала по хозяйству каждому, кто просил помощи. На ночь она всегда уходила в башню, а у выхода из деревни ее каждый вечер встречал черный лис.
Сменялись времена года, и малышка подросла. Двенадцать лет минуло с памятной ночи перевоплощения. В тот год снова лисицы расплодились, и охотники опять взялись за луки и капканы. Однако, увидев первые же вывешенные на заборе для просушки лисьи шкуры, девочка горько расплакалась и исчезла из деревни на неделю. Впрочем, она вернулась еще веселее, чем обычно. А лисы странным образом стали избегать капканов и охотников.
Удивление жителей деревни все росло. Прекратились ночные набеги на курятники и прочие мелкие пакости, доставляемые лисами. Появление этих животных вдруг начало приносить крестьянам удачу. Случалось, что лисы оставляли у ворот дома с больным странные травы, которые Лисья дочь перетирала в порошок и давала страдающему. Лекарства помогали, а девочка отказывалась от благодарности и просила лишь быть добрее к лисам.
В голодные годы лисы приносили селянам часть своей добычи, оставляя тушки диких зайцев и куропаток у входа в село. Лисы выводили из леса заплутавших малышей. А торговцам, следовавшим за этими рыжими зверьками, открывали короткий и безопасный путь.
Каждое доброе дело откладывалось в памяти людей. А если забывалось, то рыжая девочка напоминала о нем. То тут, то там начали появляться грубые фигурки сидящей у дороги лисы. Люди таковы, что не могут просто принимать помощь, да еще от лис – они ищут божественные силы во всем. Из мелких хищников лиса стала добрым лесным духом.
А девочка тем временем выросла в прекрасную девушку. Многие парни пытались заполучить ее в невесты, но она с затаенной печалью отказывала всем. Из Лисьей дочери она превратилась в Лисью Сестру. И все так же не оставалась в деревне на ночь, но вкладывала все больше сил в помощь людям. Ее стараниями заработала маленькая школа и лавка с травами при ней. Она обучала крестьянских детей грамоте и странным наукам, не ясным их родителям: ходу звезд, расположению стран, силам природы. Дети искренне любили ее, а родители, выросшие с ней бок о бок, не боялись доверять своих чад стараниям Лисьей Сестры.
Стоит рассказать еще и о том, что черный лис мало-помалу тоже начал захаживать в деревню. Сначала он сделал один шаг по дороге в деревню, на следующий день на два. Доверие к рыжей девушке было так велико, что видя, какую любовь и ласку она дарит лису, к животному потянулось весь местный люд. И очень скоро великий маг и чародей, покорявший стихии, был прозван Пушком и обласкан каждым селянином.
Грубые и неопрятные простые крестьяне и ремесленники, проходя мимо школы, гладили по аристократической морде Пушка и желали ему хорошего дня. И лис, кажется, тоже привык и даже смирился с детьми, дергающими его за хвост. Он ни разу не напал ни на одного жителя деревни, а лишь скрывался в лесу, если ему грозила опасность.
Читать бесплатно другие книги:
