Райский сад дьявола Вайнер Георгий

75. Нью-Йорк. Стивен Полк. Выстрел на поражение

Анжела жила в ближнем Лонг-Айленде, в Вудмере. Полк приехал в этот тихий старый городок на арендованной машине. Свою на всякий случай оставил на служебном паркинге — вдруг Конолли придет в голову проверить?..

Он легко нашел четырехэтажный краснокирпичный дом кооператива «Вудгейт».

Перед домом останавливаться не стал, а сделал несколько медленных кругов по прилегающим улицам, высматривая что-нибудь подозрительное, — Рындин, предусмотрительный и осторожный киллер, мог приехать и не обязательно на своем заметном «корвете». Но входить через парадный подъезд Полк воздержался — пора было поиграть в прятки. Профессионал скорее всего должен был бы загодя занять позицию и контролировать подходы к дому. Полк медленно объезжал дом кругами, как говорят русские таксисты в Нью-Йорке — «круизировал», пока кто-то из жильцов не подъехал к воротам подземного гаража «Вудгейта». Полк сразу же пристроился следом. Отворился автоматически шлагбаум, и Полк на хвосте этой машины шмыгнул вниз на паркинг.

Теперь надо было найти, куда поставить машину. Если жилец обнаружит свое место занятым, то поднимет такой визг, что его будет слышно на Среднем Западе.

В углу паркинга, на свободной площадке стояла табличка «Зарезервировано для рабби». Молодец, рабай! С этакой предусмотрительностью он наверняка уже договорился о подобной табличке на свободном месте в раю.

Полк аккуратно отодвинул табличку и поставил машину. Сегодня пятница, вечер наступил, первая звезда взошла, и рабби не будет раскатывать на машине в священную для него субботу. Раз его нету, значит, уже до завтра не приедет.

Прямо из подвала Полк поднялся на лифте до верхнего этажа, спустился на марш ниже, приложил ухо к двери. В квартире играла музыка. Он позвонил в дверь. Анжела отворила — веселая, нарядная. Полк с любопытством смотрел на нее.

Интересно, она принарядилась из-за того, что пришли добрые вести о Бастаняне? Или в ожидании встречи с мужчиной? Женские поступки трудно предугадать.

Анжела жила в небольшой, со вкусом обставленной трехкомнатной квартире.

Дубовая темная мебель, хорошие картинки — наверняка старые, никакого грошового модерна. Единственная современная вещица — традиционная русская деревянная кукла «матрешка», стоящая на низком резном комоде.

Гостиная и столовая разделены очень широкой дверью, скользящей на роликах по полу. Видимо, на случай гостей дверь задвигали в глубокую нишу в стене, и комнаты соединялись в общий зал. Правда, не похоже было, что сюда часто ходят гости.

Полк уселся в гостиной так, чтобы с улицы через окно нельзя было увидеть его силуэт — даже когда он встанет.

— Вы хотите что-нибудь выпить? — спросила Анжела. — Может быть, кофе или чай? Вы ведь после работы…

— Спасибо. Если можно — кофе, — попросил Полк.

— Давайте я вам сделаю бутерброд! Я купила в русском магазине настоящую армянскую бастурму. Это копченое мясо, очень вкусное. Хотя для вас это может быть острым блюдом.

— Спасибо, Анжела. Я знаю, что такое бастурма. Я у вас сандвич попрошу немного попозже… Нам предстоит провести вместе много времени…

Она удивленно выпучила на него свои огромные глаза.

— Много — это сколько? — поинтересовалась она.

— Давайте, Анжела, я постараюсь объяснить вам ситуацию…

Полк по-прежнему не хотел говорить ей о гибели Бастаняна. Сейчас вообще это было неуместно — шок от такой вести мог ее на какое-то время разрушить.

Поэтому Полк решил не спешить с этим безрадостным сообщением.

Вообще-то говоря, согласно всем инструкциям Полк, планируя задержать профессионального убийцу, не имел права идти сюда один — обязан был обеспечить поддержку и прикрытие.

Но Полк был уверен — стоит ему объявить захват убийцы операцией управления, и мероприятие, безусловно, провалят. Сначала начальство будет долго думать, совещаться и решать, потом кто-то проболтается, потом навалятся толпой и спугнут Рындина навсегда. Пожалуй, обойдемся, как китайцы, — в расчете на собственные силы. И еще одна глупая мыслишка не давала Полку покоя: если он это сделает сам, то по-человечески он будет в расчете с Дристом и Драпкиным. Как ни крути, но они полагались на него, надеялись, что Полк их защитит и прикроет. А он их подставил убийце…

— Анжела, я хочу обсудить с вами некоторые обстоятельства, о которых, может быть, вы догадываетесь… Или знаете, но не хотите мне говорить, — сказал Полк.

Анжела, златокудрая, огромная, как носовая скульптура на парусных судах, тревожно замерла.

— Ваш друг Левон Бастанян занимался незаконными операциями с дорогим антиквариатом. Ворованным… Вы это знаете?

— Более или менее, — сказала уклончиво Анжела.

— Вы, Анжела, являетесь фиктивной главой преступной артдилерской фирмы. Это я знаю точно…

Анжела вяло взмахнула руками, неубедительно изображая возмущение.

Лолк остановил ее:

— Я явился сюда не для того, чтобы изобличать вас! Сейчас не до этого. У Бастаняна есть тайник, в котором он хранит картины и ценности, которые он по разным причинам еще не успел реализовать. Вы что-нибудь знаете об этом?

Анжела обессиленно опустилась на стул, покачала головой. Лицо у нее было обескураженным, напуганным, несчастным.

— Я склонен вам верить, Анжела. Может быть, Бастанян и не объяснял вам тонкостей своего ремесла. Но тайник этот существует. Гангстеры из России знают об этом, так же как и я, и они уверены, что тайник находится скорее всего у вас в доме. Или в достижимом через вас месте. Вы меня понимаете?

— Но я действительно ничего не знаю, — сказала Анжела, и слезы, огромные, как кубики льда из рефрижератора, потекли по ее толстым щекам.

— Но гангстеры не знают, что вы не в курсе дела. Я думаю, что сегодня они явятся сюда для того, чтобы выколотить из вас информацию о тайнике. Чтобы этого не допустить, я и пришел к вам…

— Господи! — воскликнула Анжела. — Я-то при чем здесь? Я ничего об этом не знаю.

Она смахивала ладонями с лица обильные слезы, и на светлом паркете от них оставались круглые пятна.

— Не пугайтесь, Анжела, раньше времени, все будет в порядке!

— Но он со мной никогда не обсуждал свои дела! Я не могу вам ничего рассказать!

— Успокойтесь, Анжела, я ничего от вас не требую. Давайте проживем с вами сегодняшний вечер, как будто я пришел к вам просто в гости. Вы обещали мне кофе…

— Да, да, сейчас я приготовлю.

Она ушла в кухню, оттуда раздавались ее всхлипы, перемежаемые рокотом ручной кофейной мельницы. Полк огляделся в гостиной. Деревянная выдвижная дверь в столовую была прикрыта и выглядела как резная панель в стиле остальной мебели — здесь все вещи были не сами по себе, а собраны в общий вкусовой ансамбль.

Ярким отвлекающим пятном выделялась только матрешка на комоде, большущая, наверное, в два фута высотой. На ней стояла печать времени — безвкусица и политический кич. Вместо симпатичной румяной бабы в платочке у матрешки была карикатурная внешность президента Ельцина. А ведь делал игрушку талантливый художник — этот кич был сделан смелыми и точными мазками, со смешными, тонко замеченными деталями. Полк взял матрешку в руки, она была довольно тяжелая. Он осторожно повернул верхнюю часть матрешки, кукла разъединилась, и из-под нее вылезла следующая — Горбачев! В запомнившихся квадратных золотых очках и с кровяной кляксой на лысине. Полк повернул голову Горбачева, и появился на свет Черненко, седастый, похожий на богатого китайца из Чайна-тауна. Было бы забавно найти хоть одного американца, который помнит имя этого советского лидера. А может быть, и русские уже не помнят его?

Из кухни доносились шипение газовой конфорки и легкий запах кофе. Полк разъял игрушку пополам, и возник в его руках Андропов, который, пожалуй, был самым похожим на оригинал. Из любопытства Полк снова повернул матрешку и достал Брежнева, одутловатого, со смешными брылями щек и нелепыми бровями размером с кавалерийские усы. Под Брежневым прятался седой лысый Хрущев с бородавкой на щеке. Поворот куклы — и ожил мрачный Сталин в маршальской форме, со злыми желтыми глазами. Теперь, наверное, Ленин, подумал Полк, разворачивая игрушку.

Но Ленина там не оказалось.

Внутри лежал никелированный затейливый ключ. Полк вынул ключ из полой куклы, и в это время из кухни появилась Анжела с подносом, на котором были кофе, сыр, хлебцы и бутерброды.

— Извините, я без вас развлекался, рассматривал эту игрушку, — сказал Полк.

— На здоровье, — махнула рукой Анжела. — Это вроде символа России… Левон привез ее из Москвы пару лет назад. Вообще-то я ее не люблю…

Полк держал в руке ключ, напряженно раздумывая — как он сюда попал? Его положили случайно? Нет, конечно! Это запрятка. Она у всех на виду, на нее не обращаешь внимания.

Догадка, сокращенный прыжок сознания! Это должен быть ключ от тайника Бастаняна. Но где же тайник? К чему приложить этот ключ?

Полк спросил:

— А вот здесь лежит какой-то ключ… Что это?

— Да, я знаю. Это Левона. Он его здесь держит, чтобы не забыть, где лежит… И меня предупреждал, чтобы не трогала.

— А от чего этот ключ? — напирал Полк.

— Не знаю. У нас в офисе им нечего запирать… Наверное, это от его банковского сейфа.

Полк знал, что это не банковский ключ, он выглядит совсем по-другому. У этого — фигурная сложная головка и простая бородка, всего с двумя крупными зубцами.

Полк старался разглядеть, куда его в доме можно пристроить, но ничего запирающегося обнаружить не мог. Ни один шкаф, ни один ящик в секретере не имел замков.

— А в вашем доме есть какие-нибудь замки, запирающиеся на ключ?

Анжела подумала, сказала:

— Нет, вот только дверной замок. — Потом посмотрела на деревянную роликовую дверь-ширму в столовую и сказала:

— Вот здесь еще есть замок, но мы им никогда не пользуемся.

На закраине двери была небольшая узкая скважина, обрамленная полоской металла. Если не присматриваться, она походила на часть ручки. Полк вставил бородку ключа в замок, повернул, замочек щелкнул, вылез наружу язычок. Он задвинул роликовую дверь до упора, снова щелкнул — дверь заперлась. Он подергал — не открывается. Зачем надо было так сложно прятать ключ от двери, которую никогда не запирают?

Полк вынул ключ из скважины, долго смотрел на него, и вдруг его осенило: это ведь ключ-обманка! Реально он отпирал замок головкой! А не бородкой! В нем все наоборот — ручкой ключа была не головка, а бородка. Рабочая часть ключа — головка!

Трясущимися руками Полк вдвинул в скважину ключ обратной стороной — головкой, попробовал повернуть налево, как он запирал, — ничего не происходило, головка не сдвинулась в скважине. Тогда очень осторожно, чтобы не заклинить замок, чтобы не застряла головка, он повернул ключ в обратную сторону — по часовой стрелке. Раздался щелчок — секретный замок работал в двух направлениях.

Полк снова повернул ключ — еще один щелчок. На полотне роликовой двери возникла щель шириной в дюйм.

Анжела потрясенно смотрела на манипуляции Полка. Он засунул в проем ладонь и осторожно сдвинул филенку.

Полк силком остановил себя и снова внимательно осмотрел дверь — в таких устройствах бывают неожиданные капканы.

Так! Имеем узкую коробку в виде огромного школьного пенала — глубина три дюйма, высота и ширина по два ярда. Филенка двери со стороны гостиной сдвигается в нишу, куда закатывают на роликах дверь.

Полк присел на корточки, осторожно ощупал края щели — ничего не препятствует. Он продвинул филенку дальше и замер — на специальных растяжках внутри двери висели полотна. На днище двери-пенала лежали плоские длинные коробки. Полк взял верхнюю в руки — тяжеленная! Сорвал клейкую ленту с крышки — зубы! Много, много золотых зубов. Вот и еще один круг замкнулся.

Полк вспомнил, как он впервые увидел на столе у Джордана тускло мерцающую груду зубов. Анжела в оцепенении смотрела на Полка. Онемевшими губами она неуверенно говорила:

— Я никогда этого не видела… Я не знаю, чье это…

Полк мельком взглянул на нее, подумал, что хорошо бы рассмотреть картины из тайника, но сейчас не время. Задвинул филенку двери на место, запер ключом замок и закатил роликовую дверь в паз. А ключ положил в карман.

— Давайте пить кофе и разговаривать. Спокойно беседовать, — предложил он.

Анжела обессиленно опустилась в кресло.

— У вас можно курить? — спросил он.

— Да, конечно, курите, вот пепельница… Левон курит турецкие сигареты, — сказала Анжела.

Ничего уже не курит Левон, подумал Полк, он сам превратился в дым. У Полка тряслись руки, когда он подносил пламя зажигалки к сигарете. Помолчал, потом спросил:

— Вы нанимали эту квартиру вместе с Левоном?

— Нет, — покачала головой Анжела. — Когда я сюда въехала, дверь эта уже была, я тут никогда ничего не делала…

— А Левон при вас не открывал эту дверь? — усмехнулся Полк.

— Нет! Клянусь Богом, нет! Он никогда ничего при мне отсюда не вынимал…

— Но, как я понимаю, он ведь здесь бывает и когда вас нет дома?

— Да, конечно! — удивилась нелепости вопроса Анжела. — Это же ведь его квартира! Левон здесь жил года три. Потом купил квартиру в Манхэттене, а меня поселил здесь. Мне ведь оплачивать такую квартиру не по силам. Он платил за нее…

— Анжела, вы помните человека, который приходил к вам в галерею? Вы мне описали его подробно. Тот, что с металлическими волосами…

— Ну, конечно, помню. Который еще попросился в туалет. Он, видимо… — Она медленно думала, доходя до пугающей правды. — Я понимаю, он осматривался там… Искал, где могут быть спрятаны картины.

— Да, Анжела. Я думаю, сегодня он сюда придет. Он постарается забрать эти картины…

— Может, вызвать полицию?

— Не стоит. Мне кажется, он давно уже здесь. Где-то неподалеку, около дома, скорее всего наблюдает за окнами. Ваш адрес у него есть…

— Откуда? — испугалась еще сильнее Анжела. Полк не стал ей говорить о Конолли, который запросто мог получить адрес Анжелы и снабдить им убийцу.

— Анжела, поверьте мне — это не составило ему труда. Он профессиональный убийца и очень опасен. Поэтому давайте достойно встретим его. Время позднее, гасите свет и идите в спальню. Пройдите пару раз перед окнами — если он наблюдает с улицы, пусть он видит ваш силуэт, прежде чем вы погасите свет…

— Хорошо, — безвольно согласилась Анжела.

— Прикройте дверь в спальню и оставьте щель, чтобы вы слышали все, что здесь происходит. Об одном прошу: что бы ни происходило — ни звука. И не волнуйтесь, пожалуйста. Все будет хорошо…

Анжела отправилась в свою спальню. Полк слышал, как под ней заскрипели пружины. Стало совсем тихо. Потом раздался ее громкий шепот:

— У вас есть оружие?

Полк усмехнулся:

— Не беспокойтесь, есть. У меня очень хорошее оружие. Лежите спокойно…

Через минуту она снова зашептала:

— А вы хорошо стреляете?

— Нормально, — усмехнулся Полк.

Еще в академии его учили стрелять из пятнадцати положений — стоя, с колена, сидя, лежа, вести огонь по неподвижной и движущейся цели, стрелять, удерживая оружие двумя руками по системе Вивера. А главное, тренировали и учили его часами умению быстро находить укрытие от внезапного огневого контакта с противником. Неделями прививали навык за две секунды вытаскивать револьвер из оперативной кобуры и занимать такую позицию, чтобы первым надежно поразить цель. Главная заповедь джи-мэна — не стрелять на бегу.

Полк неподвижно сидел в кресле, обратившись в слух. С улицы доносился шелест проезжающих машин, подсвистывал ветер. Через окно была видна восходящая багровая луна. Он пытался сгруппироваться для предстоящей встречи. Память чувств должна воскресить все его боевые умения, все, чему научила его жизнь, проведенная среди злых людских отбросов. Если он на миг опоздает, хоть в чем-то ошибется, ему не уйти отсюда живым — Рындин сам был настоящим и очень опасным ловцом.

Полк медленно, тягуче думал о себе, об отце, вспомнил Фрилэнда, он видел в полудреме Конолли, как тот легко и быстро бежит через улицу к паркингу, и от этого начинало щемить сердце. Полк с болью вспоминал его улыбку, элегантный пробор — ему так симпатичен был этот парень!

Тринадцатый апостол — Иуда Симонов Искариот.

Это он говорил, что у них в управлении «кенарей», как на Канарских островах. Майк сам навел Полка на мысль о том, что разгадку тайны Бастаняна надо искать через Анжелу, это он сказал давным-давно, что она обладает редким ныне талантом верности.

Конолли понял это раньше Полка, он это говорил тогда, как бы думая вслух.

Полк достал из кармана диктофон, вынул из него кассету — запись разговора с Конолли. Что бы с ним ни случилось, это останется несокрушимой уликой против Майка. Положил кассету в буфет, в случае чего ее там найдут.

Конолли должен попасть в ловушку — Полк поставил ему срок до завтра, и Конолли не мог поручиться, что фед не расколет златокудрого Ангела Мкртчан и не выволочет клад на свет Божий. У Конолли осталась только сегодняшняя ночь, и он пошлет сюда Рындина — в этом Полк ни на миг не сомневался.

А может быть, и сам будет дожидаться убийцу в машине на стреме, чтобы тот не надумал сбежать с содержимым бастаняновского тайника. Вряд ли он доверит Рындину даже на время клад ценой в пару миллионов — в ценности клада в роликовой двери-пенале Полк был уверен.

Летели минуты, мгновенные, как вздох, протяжные, как годы. В соборе Преображения Господня пробило полночь. Напряжение постепенно спадало, и Полка стало сильно клонить в сон. Раздался неожиданно сдавленный шепот, вырвавший Полка из забытья:

— Вы не спите?

— Нет.

— Кто-то идет по лестнице… — сказала пропадающим голосом Анжела.

Полк прислушался, шепнул:

— Ничего не слышу…

— Я вам говорю, что кто-то идет по лестнице… Я слышала — щелкнул выключатель…

Полк снял с себя пиджак, положил рядом на пол, достал свой револьвер «магнум». Он всегда пользовался револьверами из-за простоты конструкции и надежности механизма.

И передергивать затвор для досыла первого патрона в патронник не нужно — после зарядки барабана револьвер сразу готов к стрельбе.

Теперь и Полк услышал, что кто-то еле слышно скребет замок в двери. Это Рындин отмычкой перебирал замковые варианты.

Полк присел на колено за кресло — Рындин не только впотьмах, но и включив свет в прихожей не сможет увидеть его. Щелкнул дверной замок, и дверь еле заметно приоткрылась. Полоску света из коридора в прихожую пересекла тень, скользнувшая в квартиру, и дверь снова защелкнулась. Опять стало темно, и человек, вошедший в квартиру, стоял неподвижно, по-видимому, дожидаясь, когда глаза привыкнут к темноте. Но Полк отчетливо видел очертания его фигуры на фоне белой стены. Потом Рындин протянул руку вперед, и брызнул узкий ослепительный луч полицейского фонарика. Полоса света мазнула по всей гостиной, прошла над головой Полка, высветила дверь в спальню. Свет пригас, и человек шагнул в комнату. Он двигался медленными, но уверенными шагами, прошел мимо кресла, за которым сидел на полу Полк, взялся за ручку двери в спальню. Стивен сказал негромко, но очень отчетливо по-русски:

— Теперь, Рындин, подними руки вверх. Держись за облака… Двинешься — сразу же стреляю…

Рындин остановился.

— Давай, давай — ручки вверх!

Киллер поднял руки и стал оборачиваться лицом к Полку.

— Не поворачивайся… Стой как стоишь. Руки положи на стену…

Свет уходящей за крышу луны заполнял комнату дымным сумраком. Белело в темноте пятно лица киллера, будто приклеенное к черному туловищу. Он по-прежнему не видел Полка. Резко прыгнул на пол и выстрелил навскидку — на голос. Звон разбитого стекла в буфете, и Полк дважды нажал на крючок. Он бил на поражение, наповал! И грохот выстрелов почти стер крик Анжелы:

— Господи! Прости меня! Спаси и помилуй…

Только тихий протяжный стон киллера, неподвижно лежащего на полу. В один прыжок Полк перекрыл гостиную и бросился сверху.

— Свет! Зажгите свет! — крикнул он, прижимая убийцу к полу.

Анжела, продолжая причитать, трясущимися руками включила лампу на тумбочке. Свет плеснулся в гостиную, и Полк отпрянул.

Майк Конолли был еще жив, хотя одна пуля прошла насквозь через грудь, а другая, видимо, застряла в животе.

— He дави на меня так, Стив… Мне очень больно… — прошептал он.

Полк отпустил его, ногой отшвырнул пистолет, выпавший из руки Майка. Полк в отчаянии выкрикнул:

— Что же ты сделал, проклятый сукин сын! Ты пошел вместо наемного убийцы?

Конолли с трудом шевелил губами:

— Стив, ты нашел тайник?..

— Да…

Майк улыбнулся:

— Я проиграл… Хотел все забрать себе…

— Где Рындин сейчас? — спросил Полк. Конолли глубоко вздохнул, и из угла рта побежала быстрая кровяная струйка.

— Это уже не важно… Ты дурак, Стив… Нам надо было вместе… А ты меня убил…

Закрыл глаза и умер.

76. Москва. Ордынцев. Тусовка

Мой старый друган, молодой олигарх Сашка Серебровский позвал на тусовку.

— Некогда, — ответил я сурово.

— Ну и дурак! Скоро состаришься, на пенсию станешь выходить, а вспомнить нечего будет! — сказал Сашка весело, но в голосе его позвякивал металл. — Значит, так — все бросай, и в пять я тебя жду у служебного входа Дворца спорта…

Я подумал миг — судя по тону, Сашка не имел в виду развлекаться, он хотел мне сказать что-то важное. Он по телефону не хотел говорить.

— Как скажешь, наш русско-народный мистер Твистер! Если велишь плюнуть на службу — значит, ты прав. Вы, богатые, как сказал Фитцджеральд, не похожи на нас. Наверное, вам ведомы более простые пути к счастью…

— И не сомневайся даже — так оно и есть, — окончательно обнадежил меня Сашка.

…Вокруг Дворца спорта осуществлялось столпотворение — закрытие Кубка Кремля по теннису! И не было, наверное, в Москве сколько-нибудь заметного человека, который не приложил бы все силы, чтобы просочиться на это физкультурное мероприятие для богатых, властных и знаменитых.

Уже на дальних подходах к месту теннисных ристалищ становилось ясно — кто не попадает сегодня во Дворец, тому не на что рассчитывать в этой жизни.

Естественно, обнаружить в этой празднично-возбужденной толпе нормальных рядовых теннисистов или просто заурядных любителей игры в тугой пушистый мячик было невозможно даже с помощью Интерпола. Здесь был мир звезд бизнеса, эстрадной попсы, набирающих силу молодых политиканов, и, как говорит Любчик, все любовницы со своими банкирами. И все из-за того, что президент любит теннис.

Я смотрел с восхищением и завистью на этих замечательных людей, бескорыстных пламенных любителей тенниса, и благодарил Бога, что не сподобил он Ельцина любовью к кулачному бою или какому-нибудь тэквандо — они бы поубивали друг друга.

Все знали, что на закрытие приедет Сам, и подойти к служебному входу Дворца было не проще, чем к парадному подъезду Рая. Обеспечивало безопасность коржаковское управление охраны президента. Я понял, что и думать о встрече с Сашкой смешно — меня погнали как собаку.

Рыжий охранник посмотрел мое удостоверение, снисходительно усмехнулся и лениво обронил:

— Ну, нет, подполковник… Здесь это не пляшет…

Я собрался послать их всех так далеко, куда ни один чемпион мячик не забросит, но кто-то похлопал меня по плечу, я повернулся — да это Толик, Сашкин водитель и телохранитель.

— Александр Игнатьевич велел проводить…

Не знаю, какую ксиву предъявлял охране Толик, но нас беспрепятственно пропустили через все кордоны. Толик провел меня по всем коридорам до комнаты отдыха. Здесь в весьма комфортной обстановке отдыхал Сашка. Или работал.

Разговаривал с каким-то нарядным толстяком, строго втолковывал ему, поблескивая линзами модных очков:

— Ты только не смеши меня… И не лезь к ним с рассказами о своем достатке! В отличие от нас, богачей домотканых, они миллиардеры настоящие — у них нолей, как дырок в сите… Ладно, ступай, я с тобой свяжусь…

Толстяк выкатился вон, а я сердито спросил Сашку:

— Интересно знать — а ты-то сам как попал сюда?

— Я? — удивился Серебровский. — Я, можно сказать, хозяин этой гулянки! Я спонсирую все это безобразие… Ну, хватит, пойдем на трибуну — сейчас появится президент, мы должны быть на месте…

В коридоре за дверью нетерпеливо перетаптывался охранник Толик, который недовольно бормотнул:

— Александр Игнатьевич, едрена вошь, опаздываем… Быстрее!

Рысью дернули по коридору до двери с надписью «Ложа А». Мы уселись на стулья у барьера, болтливый Толик сообщил: «Я — за дверью», и я понял, что толкучки в нашей фанерной пещерке «Ложа А» не предвидится. Гомон, крики и аплодисменты перекатывались по рядам, и отсюда амфитеатр казался мне похожим на огромный улей. Полный хорошо знакомыми между собой трутнями. В нумерованных сотах они собирали яд.

Трутней не интересовали подробности теннисной битвы на корте. Они глазели друг на друга, оценивали, кто с кем, и кто в чем, и кто где. Я толкнул Сашку в бок:

— Але! Я теннис не люблю. Я больше по части футбола…

В зале заорали. Видимо, кто-то из игроков выиграл. Или досадно проиграл.

Мне это — бим-бом, как по барабану. Сашка придвинулся ко мне и спросил негромко:

— Как у тебя дела с Джангировым?

— Не знаю, — растерялся я. — Наверное, пока ничья. У него игра с гандикапом. Я не знаю, какая у него фора… Часть его бойцов мы перебили и похватали. Я довольно плотно сижу у него на загривке. Он сейчас мало что может сделать…

Сашка кивнул, усмехнулся:

— Я думаю, что тебе только кажется, что ты сидишь у него на загривке…

— Почему? — Удивился я.

— Ты помнишь, чем занимался раньше мой шеф безопасности?

— Да, конечно. Он был зампред комитета…

— Точно. Как ты догадываешься, эти люди никогда не уходят на покой и не утрачивают связей…

— Я догадываюсь…

— Я хотел, чтобы он встретился с тобой и поговорил, — сказал Сашка. — Но он категорически отказался и меня предупредил: «Все, что я вам сказал, обдумайте. И забудьте, откуда узнали…»

— И я уже забыл, — пообещал я.

— В Вене проживает человек, Монька Веселый, еще известен под кличкой Колченогий. Фамилия его Гутерман. Он раньше был один из самых больших криминальных боссов в стране, он вор в законе. Сейчас преуспевающий бизнесмен в Австрии. В его окружении работает двойной агент, он поставляет информацию и туда и сюда — так думает мой шеф секьюрити. От этого двойника пришла информация о том, что Монька ездил в Москву на встречу с Джангировым. Подробностей он не знает, но сообщил очень важную вещь: одновременно с Монькой сюда на несколько дней приезжал Хэнк Андерсон — террорист и политический бандит. Жил под именем Сеймур Харрис. Три дня они совещались и разъехались в полном удовольствии друг от друга. Я думаю, эта информация может быть тебе чрезвычайно полезна…

Лихорадочно обдумывал я сообщение Сашки. Зачем могли встречаться уголовный бизнесмен из Вены, серьезный террорист и Петр Джангиров?

— Думай, думай, голова, — засмеялся Сашка. — Если не хочешь, чтобы тебе эту голову снял Джангиров.

— Незаконные поставки оружия, — предположил я. — Или наркотики…

— Наркотики? Отсюда — туда? Или оттуда — сюда? — уточнил Сашка.

— Скорее всего отсюда — туда…

— Почему?

— Нет смысла возить наркоту с Запада в Россию. Нерентабельно! Дешевле и проще через Таджикистан брать всю афганскую дурь, это во-первых, — прикидывал я. — А во-вторых, похоже, что главный среди них — Джангиров. Иначе двое зарубежных гастролеров могли бы оговорить все вопросы в Вене или где-то еще на Западе. А они, видишь, примчались к Джангирову…

— Нелогично, — покачал головой Сашка. — Проще и безопаснее Джангиру слетать к ним на встречу в Вену…

— Значит, решить какие-то вопросы можно было только в Москве! Тут наверняка не проблемы деловой субординации, а необходимость посмотреть на что-то в России и договориться именно здесь, — раздумывал я вслух.