Губин ON AIR: Внутренняя кухня радио и телевидения Губин Дмитрий

1. Авторское шоу как реакция на кризис СМИ

Здравствуйте, коллеги! Меня зовут Дмитрий Губин. Правда, мы не вполне коллеги. Ведь я работаю в основном Дусей и Марусей Виноградовыми. Ткачихи Виноградовы, если кто забыл, были многостаночницами, ударницами труда. Я тоже работаю примерно в 15 местах, если судить по отчетам налоговой инспекции, которые мне присылают, чтобы честно сообщить, сколько у меня денег украло государство под предлогом перечисления в Пенсионный фонд…

Тема, которая у вас значится в программе, – «Авторское шоу на информационном радио» – это, конечно, своего рода обман доверчивой души. Вы доверчивые – вы поверили. А вот представьте: у вас возникла потребность сделать себе идеальную фигуру и, как следствие, изменить всю свою жизнь. И вот перед вами человек, которому, допустим, это удается. Он вам говорит: «Сейчас я вам прочитаю лекцию на тему “Массаж и тренировка икроножной мышцы”… «Тренировка икроножной мышцы, безусловно, очень важный момент в процессе строительстве нового тела. Но, поверьте, что, даже если вы добьетесь идеального состояния икроножных мышц, от этого вы вряд ли получите тело как у Аполлона или, вернее, у Артемиды, которая потому и была богиней и покровительницей охоты, что сама там с луком и стрелами немало бегала по полям и долам, чему немало способствовали икроножные мышцы…

Авторское шоу – то, о чем вы пришли послушать, – является всего лишь одной мышцей в том журналистском организме, который я собой представляю. Хотя вообще-то авторское шоу как жанр появилось на свет из-за двух вещей. Первое: российские СМИ и радио в частности переживают жутчайший кризис. Это кризис спроса, кризис доверия со стороны потребителя информации. Это очень просто доказать. Если бы я во времена Брежнева работал столько же, сколько работаю сейчас, то я получал бы в три раза больше, чем сам Брежнев. А сейчас скромненький дом за городом построить не могу: мало платят. И не только я – журналисты сегодня вообще получают мало. Люди профессии, которая сделала их первыми богачами после развала Советского Союза, первыми миллионерами – а таковыми, между прочим, почти мгновенно стали тогда ребята из «Взгляда», – сегодня получают мало. Сегодня люди на телевидении не то чтобы бедствуют, но на «мерседесах» Е-класса не разъезжают.

Вторая вещь состоит в том, что сегодня журналист не может кормиться с одного СМИ и оставаться независимым. То есть многие это пробуют, но мало кому удается. Либо у них есть богатые папы, либо они получили наследство, либо у них есть параллельный бизнес (такие журналисты тоже бывают). Но прокормиться с одной редакции и быть безукоризненно ответственным перед публикой всем прочим не удается. И у нас получается вот какая штука: кризис доверия к СМИ вынуждает радиостанции персонифицировать свои шоу в лице человека, персонально которому аудитория доверяет, потому что знает его не только по этой радиостанции, она вообще воспринимает его не как представителя радиостанции, а как вольно поющую птаху. А кризис дохода заставляет известных журналистов быть вольной птахой и предлагать себя в качестве автора такого шоу.

То есть лично я продаю себя разным продавцам, и утреннее шоу на радио – один из моих товаров. Собственно говоря, я продаю себя. Но прежде скажите, пожалуйста, а в чем, по-вашему, смысл бизнеса, к которому относится, безусловно, и торговля?

Из зала. Максимальная прибыль!

Из зала. Заработать деньги!

Губин. Замечательно. А что составляет главное богатство России?

Из зала. Нефть!

Губин. Спасибо, вы можете собрать свои вещи и уйти. Или лучше я уйду: читать эту лекцию ближайшему нефтепроводу. Вы только что обозначили два принципиальных пункта современного общественного самосознания. Смысл бизнеса, то есть работы, дела, – заработать деньги; а главное богатство России – это нефть, углеводороды. Но тогда зачем вы вообще здесь нужны, если не вы, а нефть – главное богатство страны? Нефть превосходно дает деньги тем, кто находится у власти, она великолепно служит их бизнесу и без вас. Можно вообще сократить население России до 10–15 миллионов человек: оставить власть плюс персонал, обслуживающий трубу и власть. И качать. Вы здесь лишние, и вы сами мне об этом только что сказали. А я-то думал, что главную ценность любой страны составляют люди! И еще я полагал, что смысл любого бизнеса вовсе не в том, чтобы делать деньги. Деньги – это механизм, который позволяет существовать бизнесу. А смысл бизнеса в том, чтобы улучшать жизнь людей. Вот и все. Смысл строительства дома не в том, чтобы развести на деньги лохов, купившихся на слово «элитный» и согласившихся на долевое участие в строительстве. «Элита» – это, кстати, вообще сельскохозяйственный термин, выведение элитной породы скота предполагает, что зоотехник осеменяет телку без ее согласия. Так что если вам предлагают что-то элитное, имейте в виду: скорее всего, вас собираются осеменить, но удовольствия вы от этого не получите…

Так вот, смысл строительства дома, с моей точки зрения, в том, что у людей появляется жилье, в котором они могут быть счастливы. Уж поверьте: от того, что видит человек за своим окном, меняется его жизнь. Смысл покупки квартиры, дома в том, чтобы было всем хорошо в семье, чтобы у каждого было личное пространство и было общее. А деньги – это тот механизм, который позволяет этой идее не споткнуться на первой же стройке. Деньги – это кровь бизнеса, но не цель. Мы живем не ради гемоглобина.

Главное богатство каждой страны – это люди! Какие такие особенные богатства есть, скажем, в Финляндии? К началу советско-финской войны, к зимней кампании 1939 года финны вообще были угрюмыми полунищими карелами. Если вы будете в Финляндии, я настоятельно рекомендую – зайдите в музеи карельской истории под открытым небом, их там много. Посмотрите на эти избы, приют убогого чухонца, которые к началу войны не слишком изменились со времен Александра Сергеевича Пушкина: на печи, которые топились по-черному; на закопченные нары, на которых спали вповалку… Была, правда, уже тогда компания Nokia, выпускала линолеум. Это потом она перейдет от линолеума к шинам, а от шин к телефонам, которые сегодня лежат в кармане у каждого третьего!

Но как случилось так, что финский рыболов, смиренный пасынок природы, за кратчайший срок совершил феерический технический подъем? И превратил Финляндию в то, чем она сегодня является? В страну с лучшим в Европе образованием? Поголовно говорящую по-английски? С отличными дорогами и ватерклозетами в любой деревне?

Я один раз заказал себе в Финляндии вещь, которую заказывают все идиоты-туристы, – лососевое сафари. Мне сказали: «Вам нужно поехать на дальний хутор, там живет Ант». – «Кто такой Ант?» – «Это ваш проводник». Я на всякий случай спросил: «Он говорит по-английски?» И в ответ услышал от девушки на ресепшен гениальное: «I hope so…»[26]

Как впоследствии выяснилось, Ант умел говорить на всех языках мира только четыре слова. Первое – «Yo!», что, как «икс» в математике, заменяло ему любые другие слова. Второе слово было «Ant», то есть его имя. Еще он умел говорить «iso kala», то есть «большая рыба», и «pieni kala» – «маленькая рыба». В общем, достаточно для оживленной беседы. На берегу валялась затопленная лодка; он ее перевернул, вылил воду, продемонстрировал нам солнце, светящее сквозь дно, достал тряпицу, заткнул дырку, открыл сарай, достал 200-сильный мотор Yamaha, и мы понеслись. Когда мы вернулись, я был счастлив от одного того, что мы живы…

У этого Анта хутор от зверей ограждал такой частокол абрамцевский. За такими частоколами на картинах Васнецова или Билибина прячется избушка Бабы-яги, а вокруг ели мохнатые. И на каждый дрын этого частокола был насажен огромный череп лосося. И понятно было, что в полночь глазницы черепов загораются желтым огнем, чтобы уж точно как у Билибина. Вот из этой сказки нам навстречу вышла девочка лет двенадцати, которая сказала: «Hi! How was your fishing safari?»[27] И еще она попросила, чтобы мы не обижались на папу, он вообще замкнутый человек, но очень добрый. Она рассказала, как на этом хуторе ей живется. Что в школу папа возит на машине. Порой скучно жить в лесу, конечно, но Интернет сильно выручает…

Нормально, да?! Вот во что превратилась Финляндия – страна, в которой, как понимал маршал Маннергейм, главным богатством был вовсе не лес и даже не металл, который Финляндия после войны в огромном количестве вынуждена была отдавать Советскому Союзу в счет репараций. Для чего ей пришлось построить даже Imatra Steel, гигантский металлургический завод на границе, и гнать в СССР весь этот металл, отдавать бесплатно бензин, керосин, лес, корабли, потому что репараций и контрибуций напавший на Финляндию СССР насчитал ей почти на $3 млрд в современных деньгах. Но в результате Финляндия сказочно развилась, а Советский Союз сказочно рухнул. Финляндия сегодня – высокотехнологичная страна с одним из самых высоких уровней жизни в мире…

Так что вы исходите из неправильных, с моей точки зрения, посылов.

Я лично исхожу совсем из других.

Я считаю, что люди важнее всего, и поэтому в авторском шоу спокойно ставлю в центр свою собственную жизнь: что делаю, что вижу, с кем встречаюсь, какие разговоры веду, какие выводы делаю. Авторское шоу всегда, по большому счету, есть шоу о жизни одного конкретного человека, это практически шоу «За стеклом». Нет интереса к этому человеку – нет и шоу.

Вот смотрите, как строился один мой довольно типичный день и моя довольно типичная неделя образца 2010 года. В пятницу 7:45 утра я сел в машину, в 8:00 был в студии и до 11:00 вел авторское шоу на радио «Вести FM». Это шоу в одной линейке с Владимиром Соловьевым. У Соловьева вторник, среда, четверг; у меня – понедельник и пятница. За три часа эфира мне платят – не могу назвать точную сумму, мне это запрещено контрактом, – но больше 5000, хотя и меньше 15 000 рублей. К сожалению… Я вас информирую о своем доходе не чтобы позлить или похвастаться, а чтобы объяснить свою систему, где я вынужден прыгать с ветки на ветку и где деньги – это определенная гарантия независимости, та кровь, что необходима птичке для полета… Потом я вернулся домой, переоделся и отправился в аэропорт. В электричке и самолете я написал колонку для сайта www.gzt.ru[28], не путайте с www.gazeta.ru. Это примерно $150. Сейчас я у вас и за свою работу в Волгограде еще несколько сотен долларов привезу. В воскресенье я улетаю, и в ночь с воскресенья на понедельник выйдет моя программа с Дибровым на ТВЦ «Временно доступен»[29], за нее я получу побольше 30 000 рублей, но поменьше 50 000. В понедельник с 8:00 до 11:00 я снова в эфире радиостанции «Вести FM». Еще на неделе будет монтироваться моя программа «Большая семья» с Харатьяном для телеканала «Россия», за которую я получу больше 50 000, хотя и меньше 70 000 рублей. Это дико тяжелая программа, полный цикл ее записи составляет два рабочих дня, она выходит где-то раз в месяц… Во вторник я читаю лекцию на журфаке МГУ, за это мне платят около 4000 рублей. Еще я запишу подкаст для проекта «Подстанция»[30], это еще 1000 рублей… И еще я напишу текст для «Огонька», где у меня трудовая книжка, – это примерно 10 000.

Таким образом, если повезет, я за неделю заработаю 100 000 рублей, а если не повезет – то 50 000. Из этих денег я отдам за жилье в двух городах (поскольку я работаю в Москве, то я вынужден снимать в Москве жилье; а в питерской квартире у меня большой ремонт, выжимающий кучу средств) около 50 000. Еще 10 000 я выложу за транспорт: это расходы на метро, машину и поезд, потому что билет на «Сапсан» обходится от 2500 до 3800 рублей и т. д. При этом я должен какие-то деньги инвестировать в свою счастливую старость, потому что деньги, которые у меня отбирают в Пенсионный фонд, ко мне не вернутся никогда…

Я вам сейчас пересказал свою жизнь на вашем языке, в соответствии с которым смысл работы – деньги, а главное в жизни – материальные ценности. Я раскрыл, честно и почти без утайки, финансовую схему. Но на самом деле мне нужны деньги затем, чтобы в момент, когда мне последует то или иное предложение, я мог от него отказаться. Или согласиться на него не из-за денег, а совершенно по другим причинам. И чтобы мог спокойно пережить расставание с той или иной работой, которое, конечно же, однажды последует[31], потому что у журналиста free lance не бывает работ, которые существуют вечно, и уж тем более не бывает шоу, которые живут вечно. Мне нужны деньги, чтобы я соглашался или отказывался от работы не потому, что за нее много или мало платят, а исходя из представлений о том, хорошо это или плохо, нужно мне это или не нужно, честно это или бесчестно.

А для этого мне нужна система, где авторское утреннее шоу на «Вести FM» – всего лишь массаж левой икроножной мышцы. Эта система есть система продажи, а в некоторых случаях и безвозмездного дарения аудитории моей собственной жизни. Вот вы же, заметьте, уже полчаса слушаете меня, хотя я рассказываю вам исключительно о собственной жизни, а ни о каких не о «секретах профессионального мастерства», и еще ни один из вас не заснул!

Следовательно, главное мастерство ведущего авторского шоу – это мастерство его собственной жизни.

А вопросов по поводу этого мастерства возникает два. Первый: как устроить свою жизнь и свою работу по продаже этой жизни так, чтобы не истощиться? Раз уж нефть – истощимый ресурс, то жизнь вроде бы еще более истощимый? И второй: как сделать рассказ о своей жизни интересным? Ведь если ты не можешь интересно рассказать о том, как интересно ты живешь, тебя попросту не будут слушать. И тебе, соответственно, не будут платить.

2. Вольный полет: базовые принципы. «Заправка», «режим», «поддержание»

Вот так я пришел к системе, которая состоит из трех частей. Первая часть называется «заправка», вторая часть – «режим», и третья часть называется «поддержание», то есть то, что англичане называют maintenance и чему точный русский эквивалент отсутствует. Это такой небольшой непрерывный ремонт системы, чтобы не делать перерыв на большой ремонт.

Один из элементов, например, заправочной части – это частые поездки. И желательно за границу. Только не на отдых, когда люди приезжают в отель all-inclusive, в первый же день надуваются, а дальше приступают к maintenance, которое состоит в том, чтобы количество алкоголя на барной стойке и внутри желудка было всегда примерно одинаково. Это как раз исключено. Поездки all-inclusive, будь они в Анталью на отдых или в пресс-тур, малоэффективны. У меня был период, когда я ездил много и активно, раза два в месяц за границу, то есть меня возили, поскольку я не платил – и это был крайне неэффективный инструмент. Даже когда вас привозят в Париж, селят в Intercontinental, вечером вы идете на прием в Гранд-опера Гарнье и рядом с вами красавица, богиня, ангел Рената Литвинова, а кормит вас ужином Анн-Софи Пик, единственная женщина в мире, которая является трехзвездочным мишленовским шеф-поваром… Это все замечательно, но замечательно с точки зрения вашего спонсора, а вы выполняете чужой план.

А мне нужна заграница, чтобы ходить самому, самому все вынюхивать и выспрашивать. И вот тогда по возвращении начинаешь замечать вещи, которые никто не замечает. Например, как мало у нас читают. Да у нас плотность книжных магазинов на километр раз в десять меньше европейской! У нас один книжный магазин приходится на 80 000–120 000 населения, а в Европе – на 7000–12 000. Если в Париже вы сбежите с вашего чертового приема и пойдете в Латинский квартал, к Сорбонне, на бульвар Сен-Мишель, который все, конечно, зовут Бульмиш, то обнаружите там огромное количество букинистических магазинов с надписью: «Все книги по 20 центов». В пересчете на рубли – восемь рублей стоит любая книжка! Основная часть – это, конечно, барахло. Их скупают тележками какие-нибудь дизайнеры. Они, например, ножки торшера делают из книг. Берут штырь, в книгах высверливают дырки и надевают на него. Перевязывают бечевкой, а сверху – лампа. В гостиницах, в ресторанах такие можно увидеть… Но там постоянно читают! Не только во Франции: в лондонском метро нет людей, которые не читают. Кто газету, кто книгу. И я это отмечаю для себя как тему для шоу – причем тему не на один раз, а такую магистральную, потому что Россия по уровню знаний, понимания себя самой и мира стремительно катится в темные времена.

У нас уже можно проверять IQ, спрашивая, какая река в Волгограде… Если человек отвечает «Волга», задумавшись меньше чем на три секунды, его IQ не меньше 100. Если он уверенно отвечает «Дон», то у него, как писатель Сергей Минаев в таких случаях говорит, хороший дилер. А большинство испытывает ужас, поскольку не знает, в какую сторону нужно думать.

И бог с ней, с географией. Но вот что мне стало ясно, например, только за границей – это что наши представления о мироустройстве разделяет пропасть. И ее примерная глубина – это лет эдак 50. Россия отстала лет на 50 от Европы даже не в естественных науках, а в том, как они усвоены обществом. Например, Европа уже давно мыслит парадигматически, а мы нет… И не надо на меня так смотреть с укоризной… А вот ответьте мне, пожалуйста, что такое парадигма? Кто может? Я так и знал…

Ну хорошо. Попробую объяснить, в чем эта пропасть, почему мне она так важна и какое это все имеет отношение к утреннему авторскому шоу на радио. В 1956 году вышла книга американского историка науки Томаса Куна, которая называлась «Структура научных революций». У нас она вызвала оживление среди ученых, но в целом прошла незамеченной, хотя и печаталась чуть ли не в журнале «Природа». Кун впервые ввел понятие парадигмы. Парадигма – это упрощающая реальность концепция, но которая, во-первых, помогает реальность понять, во-вторых, обладает предсказательной силой. Парадигма гелиоцентрической планетарной системы. Парадигма Большого взрыва. По мере накопления знаний прежняя парадигма перестает быть той картой, той схемой, по которой мы ориентируемся, и происходит революционная смена парадигмы. Таким образом, наука развивается не так, что ровненько взбирается в гору, накапливает знания, а скачками, перепрыгиваниями с горы на гору. И вот с тех пор парадигматический, концептуальный подход на Западе вытеснил описательный.

А у нас нет. У нас до сих пор бьются в поисках определения, что такое Запад и является ли Россия Европой, и приводят тьму примеров за и против – то есть одному описанию противопоставляют другое. А на Западе Сэмюэль Хантингтон давным-давно написал книгу The Clash of Civilizations, «Столкновение цивилизаций», где написал, что после того, как двухполярный мир, деливший мир на лагерь капитализма и лагерь социализма, рухнул, на смену ему пришел мультицивилизационный мир. В котором примерно восемь цивилизаций. И каждую определяет не идеология, а культура, причем во многом связанная с религией. И страны образуют общую цивилизацию не по принципу идеологической близости, а культурной близости. А Россия – это отдельная страна-цивилизация, Orthodox civilization, по Хантингтону. Ну, он там много чего важного написал, например, что цивилизация последние 500 лет означала вестернизацию, хотя на самом деле это не одно и то же. Так вот, парадигма Пайпса более или менее усвоена в Европе и Америке. Она там стала частью общественного самосознания. А у нас нет, хотя The Clash of Civilizations переведена на русский.

У нас не знают многих не только созданных, но и усвоенных миром Запада парадигм. Например, у нас не знают Джареда Даймонда, который однажды задумался над вопросом, почему у одних стран есть все, а у других ничего. Он написал толстенный кирпич «Ружья, микробы и сталь», который, если свести его к одному предложению, говорит, что так произошло потому, что Европа вытянута с запада на восток, а все остальные континенты – с севера на юг. Кстати, кто из вас может объяснить, в чем здесь преимущество? Почему протяженность с запада на восток дает преимущества перед протяженностью с севера на юг?

Из зала. Географические условия одинаковые.

Губин. Конечно. А раз географические условия одинаковые, то и климатические. Это значит, что передовые сельские технологии, или строительства, или транспортные можно очень быстро передавать и копировать. А попробуйте применить средиземноморскую агрикультуру на севере!

Хантингтон и Пайпс – это всего лишь два примера отставания. Но нет худа без добра. Если отказаться от парадигмы, что Россия – самая крутая в мире страна, а остальные только и делают, что нам завидуют, то можно открыть для себя массу фантастических вещей и сообщать другим людям, которые будут слушать это открыв рот. Любой человек, который перестает слушать «Дорожное радио» и перестает думать, что самая лучшая песня в мире – это «Три кусочечка колбаски у тебя лежали на столе», который начинает слушать радио хотя бы через iTunes, – он мгновенно обнаруживает другой огромный и жутко интересный мир. Где две или три сотни джазовых радиостанций. Где пять радиостанций только у Би-би-си, причем по BBC Radio 1, а это, считай, наше «Радио России», вечером в пятницу гонят такую феерическую музыку, что у нас любая indie-вечеринка отдыхает… Где на Radio 5Live ни одного записанного сюжета нет, все только вживую, и когда что-то происходит, они тут же меняют всю сетку, набрасываясь коршунами на эту новость и раздербанивая ее в клочья…

И оказывается, что в этом большом мире можно найти огромное количество пищи для ума – и куда более высокого качества, чем переваренные макароны с тушенкой из советской столовки.

Я занимаюсь тем, что смотрю, как устроен мир, прогоняю его через свой мозг, и об устройстве этого большого мира я рассказываю дважды в неделю в своем авторском шоу в утреннем эфире радиостанции «Вести FM», и звонки, эксперты, дискуссия, споры со слушателями – это для меня способ и рассказать, и проверить, и уточнить ту или иную парадигму. Хотя на самом деле радио – это только один из инструментов в моей большой работе. Это такой же инструмент, как телевидение, колонка в «Огоньке» или блог в «Живом журнале». Есть некая реальность, мне просто нужен инструмент для ее измерения и для ее изменения. Только и всего. Чем силен в эфире мой коллега Соловьев? Соловьев – консерватор. Я даже предлагал, и очень жалею, что мое предложение не прошло, назвать нашу программу «Завтрак», тогда у меня бы программа по понедельникам и пятницам называлась «Завтрак либерала», потому что я абсолютнейший либерал, а у Соловьева – «Завтрак консерватора». И тогда мы бы очень хорошо дополняли друг друга… Мы бы просто предлагали посмотреть на мир, на события в стране и в мире через оптику наших доктрин.

Вообще в мире за последние полтора века было разработано около десятка глобальных политических доктрин. Все они до единой, обратите внимание, родились в Европе: коммунизм, фашизм, нацизм, консьюмеризм, либерализм, корпоративизм, про который, кстати, в России вообще ничего не знают – и это при том, что корпоративную лапу на своем загривке чувствует весь офисный планктон… Фашизм и нацизм скомпрометировали себя полностью, коммунизм – частично, но дико же интересно посмотреть на происходящее глазами убежденного либерала и консерватора. Но только консерватора не типа Никиты Михалкова, которой плохо знает, что стоит за этим словом. Во всяком случае, когда он написал свой «Манифест просвещенного консерватизма», я, прочтя эти, если переводить на стандартные знаки, 45 страниц, долго хохотал. Это один к одному текст Пилсудского[32]. Это такой мелкий польский нацизм образца примерно 1923 года. И Пилсудский, и Скоропадский[33] были вынуждены такие мелкофашистские манифесты писать, потому что за ними стояли штыки местных нациков. А за Михалковым-то что стоит, кроме десятка старых отличных и одного нового отвратительного фильма? Его-то кто заставлял? Он просто не читал ничего про консерватизм, он Ричарда Пайпса не читал, а у Пайпса есть отличная книга такая, «Русский консерватизм и его критики», но Михалков этого не знает. Он видит только то, что перед ним, а нужно видеть обзорно. Михалков – это хищное животное, а ведущему авторского шоу нужно быть травоядным или всеядным, энциклопедистом… Кстати, чем по устройству зрения отличаются хищники от травоядных?

Из зала. У травоядных глаза сбоку.

Губин. Конечно! У кролика глаза сбоку, у него практически 360 градусов обзор, а у волка глаза смотрят вперед и голова поворачивается только вместе с корпусом. Зайцу нужен круговой обзор, чтобы его никто не слопал, ему это критически важно. А Никита Михалков не опасается, что его кто-то слопает, он сам кого хочешь слопает, поэтому он не видит того, что происходит сбоку или у него за спиной. На авторском эфире необходимо превращаться в травоядных с целью увеличения обзора. И объяснять, каким вам видится мир.

3. Информационная зарядка: каким источникам доверять и от каких отказываться

Каждый день я делаю информационную зарядку. Хотя сегодня в России существует десятка полтора центральных ежедневных газет, от «Известий» до «Новых известий», я себя ограничиваю двумя. Почему? Потому что больше не успею прочитать, приходится накладывать ограничения. Это «Коммерсантъ» и «Ведомости». И я сознательно выбрал две лучшие экономические газеты, потому что в экономической сфере выше ответственность за слово, меньше политических игр. Они наиболее объективны. Хотя колонки или даже целые полосы авторских комментариев у них есть. Но все равно, основа – проверенная экономическая информация, а уж политический вывод из экономического текста я сделаю сам…

Итак, во-первых, каждое утро – две газеты либо их сайты. Призыв читать газеты может показаться банальным, но я знаю, что даже среди коллег сегодня немало тех, кто газет вообще не читает… Да, кстати, качество газеты «Ведомости» определяется во многом и тем, что она существует в рамках иностранного холдинга, который был основан голландцем Дэрком Сауэром. Холдинг назывался Independent Media, а не так давно был куплен финской SanomaWSOY, одной из крупнейших мировых издательских групп, и называется Sanoma Independent Media. Мне это важно, потому что холдинг функционирует по западным стандартам. А западные стандарты – это понятные всем и известные всем правила, нередко изложенные на бумаге. Это работа, когда все знают общую миссию, общие ценности, общие требования. В Independent Media Дэрк Сауэр, например, для всех новичков проводил общий сбор, где эту корпоративную идеологию и корпоративные правила разъяснял. Вот почему «Ведомости» – одна из тех газет, журналисты которой гарантированно не берут взяток. Они даже подарков не берут, у них там есть такие отказные листы специальные, которые сотрудники заполняют в случае, если получают подарок свыше определенной стоимости, потому что взятку можно дать и в виде подарка тоже… И «Коммерсантъ» живет тоже по правилам. Его основатель Владимир Яковлев строил такую западную информационную систему. И это одна из причин, почему, например, в кремлевский пул до сих пор входит Андрей Колесников, хотя, по идее, после первого же репортажа Кремль должен был лишить его аккредитации… Но не лишил. По той же причине, по какой я читаю «Коммерсантъ».

Далее, очень существенная часть работы по наполнению себя состоит, как ни парадоксально, не в том, из каких источников себя наполнять, а в том, от каких источников отказываться. Я очень много читаю – для моей работы в эфире это важно. Однако я в основном читаю книги либо документальные, либо научно-популярные, то есть non-fiction. И практически не читаю беллетристику, fiction. У меня правило: на две документальные книги одна художественная. Вот у меня лежит Крусанов с «Мертвым языком», но, чтобы открыть Крусанова, я должен сначала прочитать «Восхождение денег» Фергюсона и «Суперфрикономику» Левитта и Дабнера.

Во-вторых, чтобы найти время для чтения, я полностью отказался от телевизора. Мой вам совет: не смотрите Российское телевидение вообще. Зачем оно вам? Это не журналистика, а пропаганда, к тому же низкого качества. Если вы хотите посмотреть, как работают классические презентеры, то смотрите BBC. Если вы хотите посмотреть, как работают нахальные английские презентеры, то смотрите CNN. Но только, восхищаясь Ларри Кингом[34], имейте в виду, что за Ларри Кингом стоит команда, которую зритель не видит. Я даже слышал такую байку, что командой этой руководит такая большая, корпулентная афроамериканка и что всю нужную информацию, которая может Ларри Кингу понадобиться для следующего вопроса, ему выводят в прямом эфире на такой специальный прозрачный экран, который никто, кроме самого Кинга, не видит. То есть Larry King Live – это не только талант Ларри Кинга, но еще и очень мощная технология.

В-третьих, откажитесь от радио. Ну зачем вам «Русское радио»? Чему вы там можете научиться, кроме плохого музыкального вкуса? Что? «Эхо Москвы»? Но на «Эхе Москвы» всегда одно и то же. Месяц за месяцем, год за годом. Верный слушатель «Эха Москвы» напоминает мне мою тещу. Ей 81-й год, и она возит с собой летом на дачу, а затем в город телевизор. Самое страшное для нее – пропустить концерт ко Дню милиции. Она говорит, что весь год его ждет. А этот концерт ко Дню милиции, с Петросяном и Софией Ротару, один и тот же последние несколько тысяч лет… И все наше радио сегодня – это концерт ко Дню милиции, то есть концерт по заявкам трудящихся, причем трудящиеся хотят одного: стабильности, чтобы ничего не менялось. Эти граждане не желают знать, что главный принцип жизни – изменчивость. Потому что жизнь – это изменение информации. Это Маркс и Энгельс по молодости думали, что жизнь – это способ существования белковых тел. Но белковые тела – это те носители и обработчики информации, которые нам известны. Если компьютеры научатся самостоятельно обрабатывать информацию и производить самостоятельные изменения, не будет ли это тоже жизнью, только иной?.. Смерть – отсутствие изменения информации. А у нас все хотят одного – стабильности, и чтобы все как в детстве. А сегодня невозможно включить любую российскую радиостанцию дольше десяти минут, чтобы не передали песню, под которую я танцевал еще в седьмом классе. Это принцип программирования такой – сплошная ностальгия и сплошное ретро. И по этой причине современного французского симфоджаза, или современного бритпопа, или современной испанской, латиноамериканской, польской – не знаю какой еще – музыки вы у нас никогда и ни за что не услышите. Моя жена говорит, что главным слоганом российских радиостанций является: «У нас в эфире нет ни одного живого исполнителя». Зачем вам мертвое радио слушать?

Из зала. Вы вообще не слушаете радио?

Губин. Я слушаю джазовые станции через iTunes и через Интернет – французское Telerama Radio. Я франкофил, а www.telerama.fr – это сайт телерадиопремьер. А поскольку на сайте есть бегущая строка, кто поет и что исполняет, я выписываю понравившиеся имена, а затем беру эти диски во французской медиатеке… А так радио я не слушаю.

Хотя, понимаю, у вас возникает вопрос: «А что нам делать, когда мы едем в машине? Или отправляемся на утреннюю пробежку? Что, лучше в это время вообще ничего не слушать?» Отвечаю. Я стараюсь любую книгу, которую читаю, иметь в четырех ипостасях: бумажной, аудио, в виде электронного файла в ноутбуке и еще в…

Из зала. В памяти!

Губин. Нет, Бог создал нашу память несовершенной, но в компенсацию он дал нам ридеры. Ридеры, к сожалению, пока не работают так же хорошо с текстами, как компьютеры. Например, мой 505-й Sony Reader – лучшее, что было создано по технологии Jet Ink второго поколения, а сейчас уже четвертое. Третье было крайне неудачным: там появился touchscreen, но он уменьшил степень контраста между фоном и буквами… Но, к сожалению, на моем ридере лишь дискретное масштабирование, нельзя менять шрифт по желанию, нельзя делать множественные закладки, плоха система поиска… Ридеры усложняются; я думаю, что это все будет решено, но пока что вы не можете работать с текстом в ридере так же эффективно, как с компьютером. Но читать с компьютера? У меня глаза болят от светящегося экрана. А от ридера не болят. Итак, четыре вида одной и той же книги позволяют использовать принцип непрерывного чтения. Вы в машине? Кстати, вы знаете, что сейчас при покупке машины имеет решающее значение? Будете смеяться, но наличие USB-разъема. Если есть, то машину берут. Если нет, то ждут, когда появится новая модель… Так вот, в машине или на бегу вы слушаете книги по mp3-плееру. Затем в метро или в поезде читаете электронную. Ну а дома в постели продолжаете бумажную. Но вы читаете одну книгу не прерываясь. Работая на телевидении или на радио, забудьте про телевизор или про радио. Читайте книги, чтобы быть первыми в теле– или радиоэфире!

Из зала. А если все-таки говорить об информационной станции и об утреннем шоу?

Губин. А я уже час именно об этом и говорю, исходя из того, что для рассказа об устройстве шоу нужно сначала показать шоу. Автор которого скачет туда и сюда, но тем самым обращает ваше внимание на то, из чего складывается идеология шоу. А идеология авторского шоу складывается из системы воззрений автора, из объема его знаний и из неких глобальных перемен, происходящих со СМИ. Состоящих, например, в том, что в Москве ряд радиостанций перестают быть средствами массовой информации и становятся средствами массовой коммуникации. Они не столько информируют, сколько объединяют аудиторию, они – такой клуб, маркирующий общность взглядов. Они строятся, скорее, по принципу социальных сетей, где не обязательно много информации, но обязательно много общения, причем общения своих о своем… Радиостанции превращаются в средства самоидентификации тех или иных слушателей. Но для того чтобы они в них превращались, нужны некие идентификаторы. Хорошо музыкальной радиостанции: понятно, чем отличаются любители тюремного шансона от любителей атональной музыки. Там система распознавания «свой – чужой» видна, то есть слышна. А как быть информационной станции?

И вот тут радиостанции стали воплощать в жизнь то, что пришло к нам с Запада в виде глянцевых журналов. Потому что идеологи глянцевого журнала – это его колумнисты, начиная с главного редактора с его колонкой. Прочтя пару текстов журнальных колумнистов, ты мгновенно понимаешь, это «твой» журнал или «не твой». Но обратите внимание, что все колумнисты журнала, за исключением его главреда, – это вольные птички, внештатные авторы, которые поют свои собственные песни, потому что в неволе петь не умеют.

Если вы откроете GQ, то вторая тетрадка – это целиком вотчина колумнистов. Вот мнение Евгения Киселева, вот мнение Эдуарда Лимонова. А когда Эдуард Лимонов еще не писал для GQ, это место на полосе занимал ваш покорный слуга. Я довольно долго был там колумнистом, пока не перешел главредом в конкурирующий с GQ журнал…

Но эти вольные птички создают лицо журнала, в основе выхода которого – жесткие принципы и не менее жесткий технологический каркас, допускающий не так уж и много творчества и свободы.

4. Классическая верстка программы: запомните, чтобы забыть

В принципе, радиостанции стали использовать принцип независимых колумнистов уже давно. Скажем, лицо «Эха Москвы» во всем, что касается автомобилей, – это Сан Саныч Пикуленко, за которым четко прослеживается идеология рационально используемого городского автомобиля: вот, например, он упорно продвигает хетчбэки, эти удобные трансформеры, хотя большинство россиян упорно предпочитают седаны, которые выглядят как типа «настоящие машины», то есть типа «мерседес»…

Так вот, несколько радиостанций независимо друг от друга пришли к одинаковому выводу: а почему бы колумнисту не отдать весь утренний эфир? Ну да, почему бы Соловьеву, или Губину, или Доренко делать не один блок, а два, три, четыре часа утреннего эфира? И почему бы им не дать полную свободу, а не использовать их только как прокладку между набором рубрик?

Ответ «давайте дадим!» позволяет радиостанциям решить целый ряд проблем. Что это позволяет? Во-первых, экономить деньги и нервы на производстве дико тяжелого и затратного классического утреннего шоу, представляющего собой звуковое ревю, где каждую рубрику готовит отдельный автор. Я, честно говоря, не знаю гонораров Соловьева или Доренко, но знаю свои и знаю бюджет классического утреннего шоу «Взлетная полоса» на «Радио России», поскольку полгода проработал его продюсером. Я был приглашен на полугодовой контракт санировать старый эфир и сделать новый. Там был десяток рубрик с десятком авторов, и нужно было платить Экслеру за рубрику «Интернет», нужно было заплатить кинообозревателю за обзоры кино, продюсер это должен был отследить, режиссер должен был записать и смонтировать, и была дикая головная боль, если кто из авторов вдруг уехал и заболел, и еще большая головная боль, если происходило внезапное важное событие, а наша верстка его не предусматривала. На радиостанции, которая утром является средством массовой коммуникации, ничего этого не нужно!.. Нужен образованный, любящий болтать со слушателями, умеющий слушателей возбудить и спровоцировать автор. Любящий прямой эфир. И всё! В принципе, он может просто три часа обсуждать со слушателями главные темы предыдущего дня, главные темы начинающегося дня и комментировать ту информацию, которую считает важной…

Впервые, кстати, классическим утренним шоу с предзаписными рубриками я начинал заниматься не на «Радио России», а на «Маяке FM». Кое-что из этого опыта вам может пригодиться. Когда люди задумывают утреннее шоу, они обычно набрасывают очень много идей. А давайте то! А давайте это!.. С моей точки зрения, это неверно. Строительство шоу нужно начинать не с идей, а с тайминга, со скелета – и затем уже смотреть, сколько идей он в состоянии вынести.

Скажем, классическое утреннее шоу строится с шагом три минуты. Вы берете лист бумаги А4 и делите его на 60 горизонтальных граф, каждая графа – одна минута, и каждые три графы обводите жирненько. Это ваш шаг. Вы еще не знаете, сколько часов можете занять утром в эфире, но предполагаете, что четыре часа. ОК, теперь разбейте лист бумаги на четыре вертикальные колонки. У вас получается таблица из 240 граф, из 80 рубрик-шагов. Дальше вы начинаете заштриховывать сквозные, на все четыре часа, горизонтальные линейки. Вот это линейка новостей, она в начале каждого съедает, например, три минуты. Еще заштрихованные линейки – спорт и реклама, еще – новости в середине часа, еще – обзор прессы раз в час, еще – дважды в час песни по три минуты. У вас образуется скелет. Когда вы расставите всю рекламу, все сквозные блоки типа новостей или музыки, у вас останется уже не 240 граф и 80 шагов, а, допустим, 150 граф и свободных 50 шагов. Тогда вы начинаете смотреть, как можно расставить блоки, чтобы ротировать, повторять, скажем, три раза в течение четырех часов. Допустим, начало первого часа, середина второго, конец третьего или начало четвертого… Ротация означает, что свободно не 50, а, на самом деле, лишь 16 или 17 блоков. И вот только теперь вы берете отдельный лист и выписываете столбиком темы, которые интересны вашим слушателям.

И тогда выясняется, что влезают темы A, B, C, D, E, F, G, H, I, J, K, L, а М уже не влезает. Или наоборот, выяснится, что остаются пустые блоки. И тогда вам нужно сокращать либо число рубрик, либо эфирное время… А дальше у вас начнется геморрой, потому что рубрика либо будет сделана плохо, либо вам вообще не удастся найти на нее производителя… Или не удастся договориться по деньгам…

Но в любом случае эта горизонтально-вертикальная линейная раскладка позволяет вам наглядным образом балансировать между желаниями и возможностями, бюджетом и творчеством. И это только часть проблем! Потому что еще есть проблема ведущего, проблема гибкой верстки, проблема свободы ведущего в эфире…

Но про это все можно забыть, если ты всех авторов заменяешь одним ведущим и всю сложную линейную верстку заменяешь очень простой. И тут простой пример: как аудитория, годами слушавшая утренний эфир на «Серебряном дожде», годами слушавшая там Владимира Соловьева, перестала слушать утро на «Серебряном дожде», и на «Дожде» от утреннего шоу осталось только название шикарное – «Бодрое ухо». Потому что Соловьев ушел или его переманили – в общем, он стал делать шоу на государственной радиостанции «Вести FM». И та публика, которая раньше бы только посмеялась над предложением слушать государственную радиостанцию, переметнулась на утренний эфир государственной радиостанции вслед за Соловьевым. Будь у «Вестей» обычный, классический утренний информационный эфир, этого бы не случилось. Но они отдали эфир Соловьеву на растерзание целиком – и выиграли. Личность, оказывается, важнее бренда радиостанции. Это открытие случилось на наших глазах. И нам не важно, на какой радиостанции работает, скажем, Сергей Доренко, – нам важно, что это Доренко, мы будем слушать его просто потому, что это он.

5. Производство авторского шоу как выпечка блинов

Каркас авторской программы совсем другой, чем у классического шоу. Нам больше не нужно графить лист на линейки. Утреннее авторское шоу строится по другому принципу – «блинному». Нарисуйте на листе бумаги несколько блинов, кругов. Каждый блин – это циферблат, в нем ровно один час. А шаг авторского шоу – проверено на себе – 15 минут. Это время, в течение которого можно невозбранно обсуждать одну тему, а затем ее надо либо сворачивать, либо менять эксперта, либо добавлять новый поворот, либо делать логическую паузу, давать перебивку – например, уходить на новости.

Ну вот, перед нами, допустим, три блина – три часа утреннего эфира, поделенные на четвертинки. В первой четверти каждого часа я заштриховываю по десять минут – столько занимает в утреннем эфире «Вестей FM» выпуск новостей с рекламой. В начале третьей четверти я еще заштрихую сектор в три минутки, здесь идут маленькие новости. Еще расставлю рекламу, поставлю трехминутный подкаст Мистера Паркера, то есть Михаила Кононенко, он его специально делает для утреннего эфира «Вестей FM», так исторически сложилось. Это та часть блинов, которая не моя. А все остальное – мое. Мне дают эту эфирную сковородку и говорят: «Здесь новости – не залезай, здесь реклама – не залезай». Все остальное – авторская кухня, можно делать все что угодно, и я исхожу только из размера сковородки и количества подручных материалов. Понятно, что первая четверть каждого часа почти целиком занята новостями – я тут просто-напросто не успеваю ничего, кроме как поздороваться, дать анонс того, что будет происходить в ближайший час в эфире, а также начать анонс главных событий дня, причем я их подаю так, как будто читаю свой собственный ежедневник, это так и называется – «Ежедневник». Там все то, что представляет интерес персонально для меня – от, не знаю, суда над каким-нибудь несчастным блогером, которому собираются впаять срок за экстремизм, потому что он местного начальника милиции козлом назвал, до открытия выставки на московском Винзаводе. Ну, еще я могу еле-еле успеть вякнуть о том, что меня на этом информационном фоне возмутило или восхитило. Но остальные четвертинки – девять штук – в моем полном распоряжении, и я их отдаю под мои страстные монологи, диалоги с моей соведущей Людмилой Шаулиной, опрос экспертов и разговоры по телефону со слушателями, то есть интерактив.

Вот и все. Не нужна ни напряженная работа эфирной бригады, не нужно сложной технической подготовки – нужна просто стабильность в последовательности выпечки блинов. Скажем, «Ежедневник» после первых экспериментов в эфире было решено продлить на вторую четверть часа, потому что люди доверяют частному, пристрастному выбору, им интересно узнать не просто сегодняшнюю вечернюю афишу в двух столицах (потому что нас слушают в Москве и в Петербурге), а что лично я считаю классным, а что отстойным. Но поскольку я обо всех театрах, кинотеатрах, выставках судить не могу, я в этой четвертинке часа звоню критику Илье Заславскому, и мы с ним болтаем. И спорим порой. Но это не монолог Заславского, это не, так сказать, информационное включение корреспондента, это диалог. Типа есть такой парень – Заславский, он нереально крутой по части театра, выставок и кино, я его уважаю и хочу с ним поболтать на тему, куда двинуть на неделе либо же в выходные. И за этим обсуждением проходит вторая четверть первого часа.

А затем две четверти подряд мы обсуждаем все, что связано с автомобилями. Потому что сегодня нет темы, на которую реагируют бурнее, нежели автомобильная.

Второй час, все его четверти, отводится обсуждению главной темы дня.

А структура третьего часа варьируется в зависимости от дня недели. По понедельникам мы обсуждаем вторую четверть часа публикации в Интернете, скандалы в Интернете, а третью и четвертую четверти делаем шоу «Отцы и дети» – это когда на обсуждение какой-то темы вытаскиваем в эфир разные поколения одной и той же семьи. Например, научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин – и его дочь Ирина Ясина. Режиссер Гарри Бардин – и его сын режиссер Павел Бардин. Это очень смешная рубрика, потому что она постоянно сбивается на «Дяди и племянницы», на «Мамы и дочери» и т. д. Но в любом случае принцип неизменен: мы берем двоих известных людей из разных поколений: скажем, Ольгу Свиблову (директора Мультимедиа Арт Музея, которая превратила Москву в одну из фотостолиц мира) и ее сына Тимку Парщикова. Актера Диму Харатьяна и его дочь Александру. Ирину Роднину и Александра Зайцева (но это не тот Александр Зайцев, с которым она первые Олимпийские игры выиграла, а ее сын от Зайцева, тоже Саша – между прочим, он гончар, делает глиняную посуду). Рубрика идет со скрипом, но мне было очень важно и очень интересно посмотреть, есть ли разница между поколениями, смотрят ли люди по-разному на одни и те же вещи просто потому, что ими прожито разное количество лет.

По пятницам же вместо «Отцов и детей» у нас «Завтрак туриста» – программа о том, куда можно поехать на выходные в пределах России.

Эта программа родилась из моего отчаяния, связанного с тем, что я гораздо лучше знаю западные страны, западные города (я могу с ходу рассказать, чем Модена отличается от Сиены!), но я и мой круг куда хуже знаем Россию. Та давайте же расскажем друг другу о своей собственной стране: что посмотреть, куда пойти и т. д. Для этого рассказа мы выбираем город, куда легко можно выбраться на выходные из Москвы или Питера: например, Суздаль, Владимир, Одессу, потому что Украина нами воспринимается как «своя», плюс туда не нужно ни визы, ни загранпаспорта[35]. В студию приходит кто-то из туркомпаний, которые рассказывают об отелях, ценах, ресторанах и т. д., а по телефону – кто-то из местных уроженцев, ставший звездой, плюс, например, местный чокнутый на родимом крае профессор-историк. То есть если мы обсуждаем, например, поездку в Ростов-на-Дону, то у меня в эфире будет режиссер Константин Серебренников, и я его буду пытать не только о том, хорош ли местный драмтеатр, но правда ли, что все отели с почасовой оплатой сконцентрированы на Левбердоне, Левом берегу Дона, и там по ночам, так сказать, скрипят уключины и раздается женский визг[36].

А связываю я все эти части, все эти кусочки блина, анонсом и комментарием главных ожидаемых событий дня. Для этого веду файл, который называется «Будущее», это стандартный файл перспективного планирования, который меня приучили вести в телевизионных «Вестях». Я использую несколько источников. Один – это собственное планирование «Вести FM» и планирование ВГТРК. Еще один важный источник – это администрации разного уровня, они тоже занимаются перспективным планированием. Второе – я читаю газеты «Ведомости. Пятница» и «Коммерсантъ-Weekend», там всегда есть анонсы событий, я читаю журнал «Афиша» и смотрю сайт «Афиши», а также журнал TimeOut – я вижу культурные события. Моя задача – иметь перед собой файл, который представляет смесь политических, социальных, культурных и прочих событий.

Выделение, подчеркивание самостоятельности отдельных частей шоу – очень важная вещь. В наши четвертинки блина можно включать какие-то отдельные самостоятельные подчасти. Хотя я никак не могу сделать рубрику, которая очень важна для меня. Я бы назвал ее «Пятиминутка интеллектуальной ненависти». Это рубрика, которая рассказывает о серьезных вещах, о научно-популярных книгах, например, потому что у нас вообще не знают массы имен, концепций, парадигм, которые сегодня растворены в европейской крови. К сожалению, в России (на самом деле в Советском Союзе, потому что, если верить парадигме Ричарда Пайпса, это одно и то же: единственное устойчивое положение в России – это автократия, к которой она неизбежно возвращалась) произошла катастрофическая вещь: мы знаем путь развития европейской мысли лишь до 1940-х годов, до мировой войны. Ну, чуть-чуть еще – 1950-х, когда эта мысль была еще и антифашистской. Мы знаем путь леваков, путь экзистенциалистов (слава богу, Сартр и Камю входят во все университетские учебники), но мы совершенно не знаем, чем занималась западная интеллектуальная мысль начиная с конца 1950-х. А там произошли колоссальные вещи, интеллектуальные революции.

У нас про того же Пайпса любители отечественной истории слыхом не слыхивали. У нас история до сих пор кажется людям жестко детерминированной вещью: причины-следствия, причины-следствия, но никто не пытается применить к истории принципы, например, квантовой физики с ее принципом неопределенности…

Мы очень плохо знаем естественные науки, их достижения. Не знаем на самом что ни на есть бытовом уровне. Мы продолжаем, например, многие вещи характеризовать как «ошибки». А, например, гены при репликации только тем и занимаются, что ошибаются, – механизм ошибок, или генных мутаций, заложен в природе. Представляете, как понимание механизма мутаций, его смысла, меняет наши взгляды на происходящее в нашей жизни? Мы-то считаем, что достижима безошибочность, что ошибка – это плохо, что стоит наказать за ошибку или поощрить за ее отсутствие, и все будет хорошо! У нас до сих пор существуют идиоты, которые считают, что «Википедия» – это плохо, что это для дураков и что умники пользуются только энциклопедиями, которые проверены целым штатом научных работников. Но «Википедия» действует по иному информационному принципу, в соответствии с которым можно обеспечить либо количество информации, либо ее качество. Мы можем сделать «Википедию» идеально выверенной, не содержащей ни одной ошибки, но это займет таких денег и времени, что «Википедия» не будет никому нужна. Это как принцип неопределенности Гейзенберга: у элементарной частицы мы можем определить либо импульс, либо координаты. Это значит, что мы не можем в принципе вычислить точную траекторию частицы, это невозможно, можем вычислить лишь степень вероятности, с которой по данной траектории частица будет двигаться. Я уже молчу о том, что в квантовой физике частица движется одновременно по всем возможным траекториям, а то, что мы называем реальной траекторией, есть результат взаимоуничтожения противоположных траекторий.

6. Чем заправляться? Что читать?

Я обещал продиктовать вам в конце список книг, которые кажутся мне принципиальными для такого подхода. Возможно, он вам пригодится. Начните читать с Ричарда Пайпса. Американский историк, он много работал в Бостоне, в Гарвардском университете, и какое-то время в Нью-Йорке, в Columbia University. Это крупнейший и, на мой взгляд, лучший специалист по истории России. У него есть трехтомник «Русская революция», книга «Россия при старом режиме» и книга «Русский консерватизм и его критики».

Вторая, очень важная книга – «Столкновение цивилизаций» Самюэля Хантингтона. Это концепция многополярного мира. Хантингтон впервые опубликовал статью The Сlash of Civilizations в журнале Foreign Affairs, и это вызвало самую бурную дискуссию за все послевоенное время существования журнала. Он заявил, что мы живем в полицивилизационном мире и что все решения, которые принимаются сегодня, определяются не идеологическими концепциями, как они определялись в биполярном мире, где был мир свободы и мир коммунизма, а культурной или цивилизационной близостью. Почему мы считаем Америку врагом, хотя экономика вроде бы действует на тех же принципах? Почему мы политически сближаемся с Ираном? Да потому что у нас с Америкой цивилизации разные, а с Ираном близкие.

Далее, дарвинист, англичанин Ричард Докинз. Его книга «Бог как иллюзия» читается просто залпом. И его же «Эгоистичный ген» и «Слепой часовщик» я очень вам рекомендую.

Еще два автора – это два Стивена: Левитт (экономист, который получил премию как лучший молодой экономист в США) и Дабнер (журналист, который работал вместе с Левиттом). Они написали две книги. Можете начать с «Фрикономики»[37] – очень ценная книга, которая говорит о пользе математического, экономического подхода даже к тем явлениям, которые, казалось бы, крайне далеки от экономики. Эта книга вообще очень важна для понимания устройства западной цивилизации, основанной на логике и знании. Тогда вы поймете, почему, например, Сорос тратит гигантские деньги на пропаганду легалайзинга. Или почему говорить о том, что детей воспитывают родители, крайне наивно. Левитт и Дабнер с цифрами в руках доказывают, что все попытки со стороны родителей дать детям дополнительное образование тешат, скорее, самих родителей, а на судьбу детей влияют мало. Почитайте!

Я бы вам дал огромный список с массой имен – Стивен Хокинг, Роджер Пенроуз, Наоми Кляйн, Роджер Осборн, Джаред Даймонд, Мэтт Ридли, но и так уже безобразно перебрал время. А поэтому предлагаю другой алгоритм.

Знаете, есть такой Дмитрий Зимин – основатель торговой марки «Билайн», то бишь компании «ВымпелКом». Согласно легенде, когда «Билайн» достиг миллионного абонента, а сам господин Зимин – возраста 68 лет, Зимин продал большую часть своих акций и из «ВымпелКома» ушел, однако вовсе не на покой. Он основал благотворительный фонд, который называется «Династия» (www.dynastyfdn.com) и занимается спонсированием науки. Найдите ссылку на библиотеку фонда «Династия» и посмотрите, какие научно-популярные книги фонд спонсирует[38]. Причем именно спонсирует, то есть оплачивает, например, качественную бумагу или качественный перевод, поскольку сам Зимин не книгоиздатель, он в чужой бизнес вмешиваться не хочет. Как правило, одну-другую главку из каждой книги можно всегда прочитать на сайте, чтобы понять, насколько вам она важна. Вот там вы найдете полный список.

Вопросы?

Из зала. Вы так и не рассказали о технике ведения авторского шоу.

Губин. И правильно сделал!

МНЕ НЕЧЕМ ПОДЕЛИТЬСЯ С ВАМИ ПО ПОВОДУ ТЕХНИКИ ВЕДЕНИЯ АВТОРСКОГО ШОУ В ЭФИРЕ – Я ТАМ ПРОСТО ЖИВУ. А КАК Я ЖИВУ, Я ВАМ РАССКАЗАЛ.

Как говаривали в фильме «Тот самый Мюнхгаузен»: «Барон, присоединяйтесь!»

1. Полный поворот кругом по-английски

Есть в Великобритании радиостанция Radio 5 Live, входящая в состав Би-би-си, на которой записные программы отсутствуют в принципе. Только живой эфир. Она дико популярна среди молодых и продвинутых. И я как-то сидел там в редакции одним прекрасным утром и от нечего делать спрашивал, почему бы не записывать заранее то, что на Би-би-си называется пакетом (с интервью, музыкой, интершумами, ведь можно сделать качественный монтаж!), а мне отвечали:

– Ты ничего не понимаешь. Потому что, во-первых, есть презентер, ведущий, он контролирует ритм, темп, характер, повороты эфира, и он соответствует типу нашего радио. А главное – это удобно на случай, если будет происходить что-то неожиданное.

– В каком смысле неожиданное?

И вот тут все началось.

Был у них в эту минуту в эфире, насколько я помню, архиепископ Кентерберийский. У Radio 5 Live есть такие машины со спутниковыми передатчиками, называются radio cars, они могут приехать к гостю поутру и вывести его в эфир без потери качества звука. Вот такая машина приехала к архиепископу. И в тот момент, когда архиепископ давал интервью, пришла новость, что несколько игроков футбольной команды высшей лиги Leicester City, «Лестер Сити», обвиняются в изнасиловании местных барышень во время сборов в Испании – они арестованы и находятся в тюрьме. В помешанной на футболе Англии это, что называется, breaking news – чрезвычайная новость, новость номер один. Архиепископа очень вежливо, но очень быстро выводят из эфира, и начинается совершенно невообразимое. «Как нам только что сообщили, несколько игроков клуба Leicester City, упорно борющегося в этом сезоне за право остаться в Премьер-лиге, арестованы на юге Испании. С нами на связи корреспондент из Барселоны такой-то. Что происходит?» Корреспондент: «Они вчера были на тренировочных сборах под Барселоной. Примерно в четыре утра три девушки, с которыми они проводили время накануне в баре, обратились в полицию и заявили, что футболисты затащили их в свои номера и принудили заняться сексом». – «Понятно. Мы только что установили связь с тренером Leicester City, но вы, пожалуйста, оставайтесь с нами».

То есть в верстке утреннего эфира, так называемом running order, после интервью с архиепископом значился приход в студию писательницы, сочинившей модный роман, потом предполагалось включение со скачек, потом – обсуждение проблем образования в школах, и министр образования уже был на подъезде… Всё, до свиданья, господин министр! То свиданья, миссис писательница! Арест футбольной команды – это событие вселенского масштаба, абсолютно все планы меняются.

Radio 5 Live – это единственная из известных мне британских радиостанций, рассчитанная и заточенная под то, что в любой момент что-то может произойти и эфирную сетку нужно будет спешно менять. И новость начнет развиваться на ваших глазах. В течение двух с половиной часов, что я у них сидел, они связались не только с тренером команды, но и с англоговорящими юристами в Испании, с юристами в Лондоне, они связались с бывшими игроками этой команды; потом стали выяснять, почему сборы проводятся не в Англии. Потом они позвонили в женский журнал и допытывались, как женщины себя ведут по отношению к футболистам. Потом они связались с женой кого-то из арестованных футболистов, которая швырнула в ярости трубку. Они выдали в эфир полный бэкграунд команды и арестованных игроков, они вертели так и этак эту новость, они развивали ее в прямом эфире, и это катило и катило. Запланированная верстка была полностью отменена. Больше двух с половиной часов наблюдения за этим безобразием мои слабые нервы не выдержали. Я ушел.

2. Российский опыт: «пять минут на сборы»

В отличие от Radio 5 Live, радиостанции в России, на мой взгляд, не должны в случае ареста игроков «Спартака» резко менять свой эфир. Однако бывают исключительные события, когда продолжать работу в обычном режиме уже невозможно.

Одним прекрасным октябрьским вечером 2002 года я сидел на кухне московской квартиры, вкушая полезный и питательный ужин, состоящий из китайской капусты с оливковым маслом и пельменей со сметаной, подо что, знаете ли, неплохо бывает пропустить склянку белоголовой. Я поднес ко рту заиндевевшую рюмку. Тут раздался звонок от моего шефа: «У меня к тебе только один вопрос: ты сегодня уже пил?» Рука моя дрогнула, граммов двадцать алкоголя обожгли пищевод. Я сказал: «Любой ответ будет неверным». – «Тогда немедленно в машину – и в студию». – «Что случилось?» – «Черт его знает. Но прошло сообщение, что захват на мюзикле “Норд-Ост”. Ворвались какие-то военные». Вот это первая информация, которую мне сообщил генеральный директор. Действительно, непонятно, кто захватил, как захватил, сколько там людей – охрана, что ли, перепилась? А может, это какой-то идиот позвонил в эфир радиостанции по мобильнику, а может, ему все показалось, а может, военные эти – актеры из самого мюзикла и это у них такой творческий прием?

Словом, вопросов много. Еще и потому, что обычно в России, когда в помещение вбегают люди в черных масках и кричат: «Всем лежать!», это означает, что ты кому-то не заплатил и у тебя случилась внеплановая проверка финансовой отчетности. У нас к этому привыкли. Но когда я через 20 минут был в Останкино, уже было понятно, что на этот раз все очень серьезно.

3. Чрезвычайная ситуация: первые действия ведущего

Вот что-то чрезвычайное произошло в стране или в мире, но этого еще почти никто не знает. Ты заходишь в студию, но у тебя еще ничего нет. Ты успел только прочитать короткие «молнии», которые тебе дали по пути. Ты выходишь в эфир, дождавшись логической паузы в текущей программе. Потому что есть руководители телевидения, которые считают, что гибель, скажем, Масхадова – это повод прервать 8 марта праздничный концерт и заставить Децла застыть с открытым ртом на экране, но я так не считаю. Так вот, в текущем эфире возникает логическая пауза, режиссер уводит звук, дает джингл, и ты говоришь: «Здравствуйте, мы вынуждены прервать наши программы. Сегодня в такой-то час по московскому времени в США произошла чрезвычайная ситуация. Согласно той информации, которой мы располагаем к этому моменту, минимум два пассажирских самолета, где было до пятисот человек на борту, врезались в здание Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, состоящее из двух башен-небоскребов высотой сто с лишним этажей. Еще один самолет врезался в здание Пентагона в Вашингтоне. Кроме того, по различным, пока еще противоречивым данным, в воздухе в эту минуту может находиться до трех самолетов, не отвечающих на сигналы диспетчерской службы. Мы будем рассказывать вам об этом в ближайшие часы. С вами Дмитрий Губин. А теперь события так, как они происходили». У меня нет ничего, но я выдаю первый текст. Но за время между звонком во время ужина и моим выходом в эфир предпринимается несколько важных действий.

Первое действие – принимается решение об изменении сетки. Радиостанция переходит на 15-минутный или даже 10-минутный шаг выпуска новостей. Новости четыре раза в час, а иногда и шесть раз в час, если происходит что-то экстраординарное и событие развивается стремительно. По-моему, когда штурмовали «Норд-Ост», мы давали новости каждые десять минут.

Второе действие – выбирается ведущий информационного канала. Не важно, кто им станет, штатный сотрудник или внештатный. В студию вытаскивается человек, имеющий самый большой опыт разговорной работы в эфире без подготовки. Скорее всего, это не новостник: они, как правило, импровизировать не умеют. Скорее всего, им должен стать ведущий политического ток-шоу или интерактивных программ. Потому что ему придется принимать очень много звонков, общаться с самыми разными людьми.

Если такого нет, то первые три часа должен вести программу руководитель информационной службы или главный редактор, имеющий опыт работы в эфире. Мы пробовали разные временные отрезки и пришли к выводу, что три часа оптимальны. Затем будет перерыв, главного ведущего заменят на два часа другим человеком, и, если остались силы, потом вернут в эфир первого. Еще на три часа. Больше шести часов, как правило, в эфире никто не выдерживает.

То есть в чрезвычайных ситуациях график работы первого ведущего может выглядеть так: три часа работы, потом перерыв, еще три часа.

Третье действие – мобилизуется (формируется) усиленная новостная бригада. Вызваниваются все, кто может приехать в студию. О задачах, которые перед ними должны быть поставлены, стоит сказать особо.

4. Работа новостной бригады

Пока собираются корреспонденты, им по телефону дается первое задание: выкопать из компьютера все контакты, которые могут оказаться хоть сколько-то полезными в данной ситуации. Вообще все. Нам, если так можно сказать, повезло 11 сентября 2001 года, потому что в тот момент, когда в Нью-Йорке все происходило, в Америке находились бывшие сотрудники «Вестей». Они очень быстро нашли все свои нью-йоркские, вашингтонские контакты, контакты в Пентагоне, Лондоне, в других местах и странах, которые так или иначе могли иметь отношение к происходящим событиям. Это они вывели нас на ньюсмейкеров, экспертов и очевидцев, без которых невозможна работа в чрезвычайном эфире.

Вторая задача. Помимо выпусков новостей каждые 10 или 15 минут, новостная бригада обязана приносить ведущему все «молнии», все информационные сообщения с пометкой «Срочно». Прямо ведущему в студию, неважно, говорит он в этот момент по телефону с президентом США или читает собственный текст. Это вторая задача, которую они выполняют.

Третья задача: они начинают создавать профайл, который одновременно готовит еще и ведущий. Я, например, во время выпусков новостей заходил в Интернет и искал там ответы на вопросы:

• Что такое Всемирный торговый центр?

• Что такое башни-близнецы и какова их конструкция?

• Сколько там было окон, как их мыли, сколько там было лифтов, с какой скоростью они передвигались?

• Сколько людей могли вместить эти здания? Сколько и какие компании имели там офисы?

• Что такое ресторан «Окна мира», на каком этаже он был расположен? В какое время там завтрак, обед, ужин; кто обычно его посещает?

• Какова служба охраны?

• Далеко ли находится аэропорт имени Кеннеди от Манхэттена?

• Какова заправочная масса «Боинга-747»?

• На сколько пассажиров он рассчитан?

То есть нужна любая информация, которую только можно собрать по этой теме. Все свободные люди – за компьютеры и носом землю рыть! Необходимо сформировать файл, который затем будет играть очень и очень важную роль в моей работе ведущего. Причем рубрицированный файл. Я уже понимаю, какие мне нужны главы. Например, «Самолет»: какие есть типы «боингов», сколько тонн топлива на их борту при взлете? Какой у них размах крыльев? Ведь если мне известен размах крыльев, то я могу сопоставить его с шириной здания, и она мне тоже должна быть известна. Вторая глава, например, «Аль-Каида». Третья – «Теракты в США». Четвертая – «Стальные конструкции и температура их плавления» и т. д.

5. Ведущий превращается в главного

Даже продюсер выпуска, который, безусловно, является самым главным в эфирной бригаде, в чрезвычайной ситуации на какое-то время отходит на второй план. Порядок формирования и выдачи информации в эфир начинает формировать сам ведущий, потому что никакого сценария нет и не может быть. Повторяю, большая ошибка – выпустить в эфир кого-то из новостников. Должен быть совершенно спокойный человек, который не растеряется в любой производственной ситуации, в том числе и тогда, когда оборвались сразу три телефонных звонка, заклинило агентство, не работает Интернет, а вся имеющаяся информация повторена в эфире уже четыре раза.

Еще один момент относительно ведущего: он не должен быть пассивен по отношению к бригаде новостей. Например, разговаривая с министром иностранных дел Израиля (в тот момент, когда он отвечает), ты успеваешь нажать «кнопку для кашля» (которая отключает эфирный микрофон) и сказать: «Ребята, мне срочно нужно: найдите, что там у нас по терактам в Израиле». Потому что я знаю, что третий или четвертый у меня вопрос будет по последним терактам. И за две-три минуты новостная бригада успеет подготовить информацию.

6. Источники информации: возможные и необходимые

Без них вы как ведущий сможете продержаться в эфире максимум минут 20. Потом вы поплывете, и никакие выпуски новостей вас не спасут. В кризисной ситуации нужно использовать максимальное количество источников информации. Причем их гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

Информационные агентства. Это понятно. «Молнии» от них в подобных случаях прилетают беспрерывно. «И вот еще одна “молния”, пришедшая 12 секунд назад», – говорите вы в эфире, и эта фраза повышает доверие к вам как к профессионалу. Я этим пользуюсь. Еще на старом добром НТВ Михаил Осокин любил подчеркнуть исключительную важность полученной информации. Эта старая мудрая черепаха каждые три секунды повторяла: «настоящая сенсация», «случай, равных которому нет в мировой практике». То есть каждый выпуск НТВ был настоящей сенсацией, аналогов которому не существовало в мировой практике. Здесь сходный прием и действует тоже очень хорошо: «И вот свежая информация. Телеграмма с пометкой “Срочно”, которая пришла три секунды назад».

Корреспонденты – свои и чужие. На время бед народных объявляется водяное перемирие и отменяется конкуренция между различными СМИ. Никакой борьбы за эксклюзив в этой ситуации быть не может. И мы всегда разрешаем своим корреспондентам, которые не заняты в эфире, давать интервью и конкурентам, и союзникам. Если, например, корреспондент «Эха Москвы» находится на месте события и у нас нет других способов получить информацию, мы договариваемся с его редакцией. Также корреспонденты новостных агентств, если у них пауза в работе, могут рассказать какие-то подробности. И журналисты печатных СМИ, и ТВ. Вы просто обзваниваете главных редакторов: «Кто у вас там в Останкинской башне?» – «Такой-то, ему удалось пробиться». – «А он может выйти к нам в эфир?» – «Да нет проблем, у него будет пауза с 16:20 до 16:29». Водяное перемирие.

Свидетели. Как показывает практика, всегда находятся знакомые или знакомые знакомых, которые живут в 500 метрах от того места, где все и происходит. Например, рядом с горящей Останкинской телебашней. Во время катастрофы «Курска» нашлись люди, которые жили либо в Мурманске, либо в Северодвинске и имели какое-то отношение к атомным подводным лодкам. Нашлись люди, которые именно утром 11 сентября 2001 года гуляли по Манхэттену. Сделав десять звонков из Москвы в Нью-Йорк, мы в двух случаях попали в точку: нашли людей, которые своими глазами видели, как все произошло.

Свидетельства очевидцев особенно важны, когда информация поступает противоречивая или же, наоборот, вы наблюдаете статичную картинку, которую транслируют все телеканалы.

У меня был вопрос к очевидцу: «Скажите, а в Нью-Йорке чем сейчас пахнет?» – «Знаете, Дима, керосином». Такой был ответ, двусмысленный. На самом деле там пахло гарью. Но мне было важно задать этот вопрос, чтобы понять, что происходит на улицах Нью-Йорка. Что там? Закрыты ли магазины, перекрыт ли центр города, спешат ли люди, отгоняют ли зевак, как действует гражданская оборона? Часто простые свидетели, никакие не журналисты, рассказывают об этом очень эмоционально, с какими-то подробностями невероятными – они ведь только что все это пережили.

Ищите свидетелей с помощью своих знакомых, и вы обязательно кого-нибудь зацепите. Просто обязательно.

Когда горела телебашня, к ней не пускали никого из журналистов. А мы нашли бабулю, очень бойкую, жившую неподалеку. Она оказалась астрономом-любителем: у нее на подоконнике стояла подзорная труба. Бабуля с великим любопытством наблюдала за пожаром, по минутам записывала, как появлялись языки пламени. Это была супернаходка! Каким образом удалось? Кто-то сказал, что недалеко от телебашни живет подруга, у подруги кот, которого кастрировала медсестра из соседнего подъезда, у нее есть бабушка, а у бабушки есть телескоп. Совершенно невероятным образом нашли источник ценной информации! Просто спрашиваете: «Ребята, у кого есть знакомые в Мурманске, у кого есть знакомые в Северодвинске? Кто работает на этом заводе? Кто живет на Невской Дубровке, у кого знакомые в “Норд-Осте”?» Помнится, на последний вопрос кто-то из наших сотрудников смущенно ответил: «Не то чтобы в “Норд-Осте”, но в клубе “Шанс” у меня знакомые есть». – «Давай свой “Шанс”!» К тому времени гей-клуб «Шанс», располагавшийся стенка в стенку с театральным центром, уже был разбомблен спецназом, но мы все же в него дозвонились. Сотрудник очень смущался: такой «знакомый знакомых».

Специалисты. Очень важное обстоятельство: эфир развивается по своим законам, он не может быть на протяжении нескольких дней ЧП быть неизменным. Скоро ваших слушателей утомят очевидцы, свидетели, репортеры и т. д. Наступит момент, когда вам потребуются специалисты, эксперты.

Если случилось землетрясение, понятно, нужны сейсмологи, спасатели, военные, которые контролируют ключевые объекты: аэродромы, вокзалы. Вы их приглашаете в программу не с самого начала ЧП. А если и с самого начала, то понемногу, дозированно, отдавая приоритет корреспондентской информации и рассказам очевидцев. Но очень скоро специалисты будут занимать в эфире очень много времени. И их будут с очень большим вниманием слушать. Происходит смена информационных приоритетов: на второй или третий день наступает время экспертного анализа и выстраивания прогнозов.

Телевидение. В студии у меня стоит телевизор. В кризисных ситуациях притаскиваются еще два или три – столько, сколько поместится. И они настраиваются на разные каналы.

11 сентября 2001 года у меня была картинка CNN постоянно. И в какой-то момент, когда я рассказывал про «боинги», сколько они могут вместить пассажиров, какая у них взлетная скорость, вдруг… «Нет, этого не может быть!.. Я не верю своим глазам, но да, кажется, это произошло. Первая башня Всемирного торгового центра, в которую три часа назад врезался “боинг”, да, она падает. Верх башни рушится. Сейчас это передают все телеканалы мира. Поднимается черный столб дыма. И, кажется, небоскреб рушится до конца. Весь Манхэттен окутывает черным дымом. Кажется, никто не может уцелеть там. Напомним, что, по предварительным данным, в зданиях Всемирного торгового центра могло находиться до 2500 человек. Потому что рабочий день только начинался. В Нью-Йорке он начинается очень рано. В 7:30 утра. А в первый небоскреб самолет врезался в 8:44. Сейчас выясняют, сколько русских находилось в этот момент в этом здании. Работали ли там имеющие российскую регистрацию представительства. Простите, так хотелось сказать: “Боже мой”. Но я не знаю, что говорить. Одного из символов США и Нью-Йорка больше не существует. И не существует как минимум нескольких сотен человек, которые в эти секунды погибли в огне и клубах дыма. Я не знаю, как это назвать, простите меня. Но никто никогда не вел подобный репортаж…» И это действительно так было, я комментировал в радиоэфире картинку, которую давала CNN.

Повторяю, иметь телевизор в студии очень важно.

7. Как представлять информацию в эфире

Особенности работы с информацией агентств. Они сводятся к трем правилам.

Первое: поскольку в условиях ЧП информационные агентства, у которых времени на проверку нет, поневоле часто врут, мы всегда ссылаемся на них, то есть указываем на название агентства как на источник потенциального вранья, чтобы не выглядеть врунами сами. Второе: мы всегда выдаем «молнии», не откладывая их до ближайшего выпуска новостей. Выпуски новостей на этом фоне становятся чуть ли не аналитическими. И третье: мы прямо указываем, что полученные сведения могут быть неточными или неполными. «И вот по достаточно противоречивой информации, которую мы получаем к этому часу, мы можем сообщить приблизительно следующее. В захваченном здании находится как минимум 350 человек. По крайней мере, таковы первичные отчетные данные по продаже билетов. Однако не будем забывать, что часть билетов на мюзикл продавалась непосредственно в кассе, они еще не учтены, и часть билетов продавалась распространителями у метро “Крестьянская застава” и “Волгоградский проспект”. Повторяю, 350 человек – это минимальная цифра. Хотя мы не можем исключать, что кто-то из зрителей не пришел. Кроме того, численность труппы составляла еще около полусотни человек. По крайней мере, таково штатное расписание. И плюс в здании находился обслуживающий персонал. Напомню, что здание, в котором находится театральный центр на Дубровке, представляет собой многофункциональный комплекс».

Все предположительно, ориентировочно. Если бы я верил всему, что мне сообщали агентства (например, была информация, что, кроме одного террориста, при штурме на Дубровке никто не пострадал), хорошее лицо имел бы я сейчас!

Есть такой прием: я всегда прошу маркером выделять время, указанное на телеграмме. В какой-то момент говорю в эфире: «Сейчас попробую восстановить для вас хронологический порядок событий. В 18 часов 02 минуты РИА “Новости” первым в России сообщило…» Читаю новость. «Спустя 3 минуты и 26 секунд эту новость подтверждает собственный корреспондент Интерфакса в Нью-Йорке. Вот его короткая телеграмма с пометкой “Сверхсрочно”. Еще через 30 секунд стало известно о том, что… Примерно через 20 минут после первого сообщения о том, что самолет “Боинг-747” врезался в здание Всемирного торгового центра, пришла информация о том, что другой самолет…» и т. д.

У слушателя возникает ощущение причастности к драматическим событиям, все происходит «здесь и сейчас», с ним лично. Благодаря работе канала он вовлечен в ход исторических процессов.

Чтением телеграмм можно заниматься минут 15, не больше, потому что потом нужно менять ритм. И вот в этот момент к вам должны подогнать прямые включения. Без них ведущему жить невозможно.

Особенности работы с прямыми включениями. Поскольку вы перешли в режим прямого эфира, вы занялись производством новостей в студии. Здесь важно помнить следующее. Во-первых, ваши прямые включения должны быть достаточно разнообразны по жанрам. Во-вторых, важно убедить аудиторию в том, что слушать нужно сейчас именно вас. Что вы обладаете самой весомой, самой точной, самой свежей информацией. В-третьих, не увлекайтесь только корреспондентами. В случае чрезвычайных происшествий, как ни странно, обычные люди, очевидцы – самые лучшие рассказчики. То, чего я наслушался из Нью-Йорка, было просто фантастикой.

Вот мне дали имя парня в Нью-Йорке, ему только что дозвонились, я начал говорить с ним в эфире: «Здравствуйте, Андрей. Мне сказали, что вы находились в здании Всемирного торгового центра, когда туда врезался самолет». На что он мне ответил: «Здравствуйте, Дмитрий. Я не находился в тот момент в здании, иначе бы сейчас с вами не разговаривал. Но то, что я находился в квартале от него, такая же правда, как и то, что я говорю с вами, и меня еще до сих пор трясет». Дальше он начал рассказывать о своих русских друзьях, которые были во Всемирном центре. Человека реально трясло: он говорил, что пил кофе с приятелем, потом тот вернулся в торговый центр. «А я отправился купить себе кроссовки, что меня и спасло». Вот там все было в рассказе: эти кроссовки, все детали, все подробности, как происходило. Люди рассказывали, как какие-то бумаги летали по Манхэттену. «Вы знаете, это как после возвращения Гагарина из космоса: воздух над Манхэттеном весь в летящих бумагах».

Помимо очевидцев, свидетелей и корреспондентов, нужно обязательно подкатывать и крупный калибр собеседников. Потому что ваш слушатель жаждет какого-то крупного калибра.

Интервью со специалистами по телефону. Чем крупнее калибр, тем лучше. Понятно, что Сергей Шойгу, если вы его вообще вызвоните, не скажет ничего интересного. Потому что Сергей Кужугетович вообще говорить не умеет, он только делает злое лицо, такой типа настоящий мужик. А когда он говорит, то говорит всегда одно и то же: «Спасатели вылетают». Но появление Шойгу вызывает сильный эффект: «Крутая радиостанция! Они до него дозвонились». Невероятным образом одно включение этого человека придает вес эфиру. Это не ваша лабуда про то, что бабушка видела пожар в подзорную трубу и вот что именно ей в окуляре открылось, это говорят серьезные люди, которые уже вылетают. С точки зрения работы на авторитет вашей радиостанции чем крупнее калибр, тем лучше.

Во время событий 11 сентября со мной действительно был на прямом проводе один из израильских министров. Мне сказали новостники, что вопросы для разговора с ним подготовить не успевают, они мне только успели сказать его имя и что у него есть ровно три минуты перед началом заседания правительства. Я вывожу министра в эфир, говорю: «Здравствуйте, господин министр. Приняты ли сейчас какие-то повышенные меры безопасности в Израиле?» Он рассказывает, что они всегда у них повышенные. «Связано ли заседание правительства, на которое вы направляетесь, с событиями в Нью-Йорке?» Очень важно произносить в эфире такие фразы: «Я знаю, что вы сейчас направляетесь на заседание правительства». У слушателя складывается впечатление совершенно невероятное: ради него, простого слушателя, министр Израиля, который весь в думах о терроризме, задерживается у дверей, за которыми будет проходить заседание правительства. Мне важно именно это подчеркнуть! И мне, по большому счету, не важно, что скажут эти шишки, – они, как правило, ничего не скажут. Но мне важно придать вес своей программе.

Причем ни в коем случае среди специалистов в первое время не должно быть политиков и политологов, так сказать, «без должностей» – типа депутатов парламента или оппозиционеров. Это дико раздражает, когда появляется г-жа Х-да и говорит, что все события на Дубровке – признак слабости власти. Или появляется г-н Г-в, в котором-то и всей харизмы, что седые усы, он, наоборот, скажет, что власть крепка и «мы все держим под контролем». О господи, ну под каким контролем ты держишь что на Дубровке?!

Их не нужно в первые дни ЧП к микрофону пускать. А вот специалисты, начиная со второго дня, очень нужны, все, которые имеют отношение к проблеме. Чем больше, тем лучше. Пусть они повисят немного на проводе, пока вы с министром разговариваете. «Мы уже установили связь с кабинетом министров Израиля, и сразу же после этого передадим слово российским специалистам по радиолокации, которые, мы надеемся, помогут нам понять, откуда такая путаница по поводу количества самолетов в воздушном пространстве США, не отвечающих на вызовы диспетчеров». Но если в первый день ЧП у вас появляется с пылу с жару очевидец и свидетель, вы тут же пропускаете его вперед, прося специалиста по радиолокации минуту обождать.

Масштабирование информационной картины. В какой-то момент нужно дать слушателю возможность увидеть общую картину происходящих событий. Она как борщ варится. Так, свекла сварилась, морковка пошла. Потом картошечка. Лаврушка и укропчик – в последний момент.

Вот, смотрите, у нас уже 20 минут не было включений из Нью-Йорка, мы поблагодарили за включение того парня, которому покупка кроссовок спасла жизнь, ему нужно отдохнуть. И, честно говоря, включения из Нью-Йорка нам больше пока не нужны. Рухнули обе башни. Пожар тушат. Первые новости-уточнения (условно говоря, спасли из развалин ребенка) появятся только минут через 30. Значит, наступает момент, когда время сказать: «И вновь к событиям сегодняшнего вечера, вернее раннего утра. Потому что, когда у нас было без четверти шесть вечера, в Нью-Йорке было без четверти девять утра. Напомню, в 8:44 первый из трех самолетов, захваченных неизвестными, врезался в одну из башен-небоскребов Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Напомню, второй самолет врезался во вторую башню с интервалом в 40 минут, но за этими событиями в Нью-Йорке мы совершенно упустили из виду, что еще один взрыв, еще один самолет, направленный неизвестным смертником, врезался в здание Пентагона в Вашингтоне. И об этом третьем теракте у нас гораздо меньше информации, но сейчас попробуем восполнить ее недостаток. С нами на связи специальный корреспондент РИА “Новости” в Вашингтоне такая-то. Здравствуйте, что происходит сейчас?» – «Здравствуйте. Я видела это все своими глазами. Я ехала по мосту, когда на безумно низкой высоте пролетел самолет». Корреспондент рассказывает увиденное.

Важно постоянно менять масштаб. Нужно переходить с общего плана на средний, на крупный и т. д.

И ведущему, и режиссеру эфира нужно быть готовыми к тому, что будут срываться звонки. Слишком много народу пытается говорить по сотовому телефону в том месте, где все происходит. Спецслужбы могут отрубить связь. Обычные сети могут быть перегружены.

Если звонок сорвался, вас выручит профайл.

Вот, скажем, во время истории с подлодкой «Курск» был у нас по телефону Александр Руцкой. Он сказал, что на лодке «Курск» служили ребята из Курской области. И что сам он сейчас собирается вылетать в Северодвинск. И тут звонок сорвался. Но у меня был в запасе заготовленный прием: «Мы попробуем восстановить связь в ближайшие минуты. Напомню, что это был Александр Руцкой, который был губернатором Курской области в тот момент, когда подводная лодка была спущена на воду. А пока мы дозваниваемся экс-губернатору Руцкому, я вам расскажу о самой подводной лодке. Итак, субмарина, получившая имя “Курск”, была спущена в таком-то году. Лодка снабжена атомным реактором, он позволяет развить такую-то скорость. На борту находится столько-то человек, из них столько-то офицеров». Вы все это говорите до тех пор, пока режиссер не скажет, что есть Руцкой или другой собеседник, или пока не наступит время новостей. Информационная заготовка-профайл всегда спасительна в такие минуты. Профайл может содержать технические данные, а может быть рассказом о ЧП в хронологической последовательности. Ведь огромное количество людей только что подключилось к приемнику, они еще ничего не знают и хотят быстро понять, что произошло. Иначе просто-напросто они переключатся на другую волну.

8. Прогнозирование дальнейших событий

В принципе, это дело не столько ведущего, сколько человека, отвечающего за работу информационной службы. Но ведущий должен уметь сделать простейший прогноз: «Так, самолеты разбились, здание рухнуло. Когда начнется подсчет трупов? Похороны на какой день?» Мы примерно можем это предсказать.

В день штурма на Дубровке я был дома, но спал с включенным телефоном. В три или полчетвертого утра мне позвонили, сказали: «Давай сюда. Судя по всему, начинается». Мы ждали штурма днем – у нас была такая информация. Но началось, как вы помните, рано утром. Но мы были готовы. И вот этот возможный поворот событий: более ранний штурм, пресс-конференцию в штабе после штурма – нужно тоже планировать заранее.

Нужно уметь планировать похороны. Нужно уметь планировать траур.

Траур еще не объявлен, но де-факто настроение в стране уже траурное. Музыкальное оформление эфира в этот период у циничных московских музыкальных редакторов называется «траур light».

Вся музыка для эфира «траур light» – это инструментальная музыка. Возможно, длинные такие, заунывные рок-баллады. Медленная лирика советских композиторов на стихи Ахмадулиной и Евтушенко. Только они могут звучать. Заранее подготовленная музыка должна быть всегда, заведите на жестком диске компьютера специальную папочку.

Даже если вы гоните энергичную музыку в эфир – дрынц, дрынц, ля-ля-ля, – переходите, грубо говоря, на техно, но на инструментал. Никогда я не забуду, как мне пришлось жестко объяснить одному человеку, тогда работавшему на «Радио России», что передавать во время гибели лодки «Курск» песню «Остров невезения в океане есть» все-таки не совсем правильно. Музыке я дал доиграть, но потом она исчезла вместе с тем самым человеком. После этого и появилась специальная папка.

Музыку можно включать в информационный канал на второй или третий день. Слушатели, в принципе, понимают, что, раз играет музыка нейтральная, значит, журналисты следят за событиями, но свежей информации нет.

Иногда даже в первые сутки ЧП между двумя и пятью утра, когда минимальная аудитория, когда ведущему просто нужно в туалет отойти, кофе попить, информационная бригада измучена, начальники валятся с ног, – тоже можно ставить музыку. Потому что глупо, если нет динамичных событий, низкорейтинговое время заполнять непрерывной, трудозатратной в сборе информацией.

Хотя есть и другой вариант, мы тоже его применяли. Я отправлялся спать, а в студию приезжали какие-то люди, типа политические журналисты, трепаться. По этой схеме работало «Эхо Москвы» во время «Норд-Оста». Нагоняли в студию толпу политологов, и они обсуждали события. Я не уверен, что это хорошо, что обсуждать еще не завершенные события приезжают политологи или политики. Потому что ни у кого из них нет достаточной информации о том, что происходит.

9. Гости в студии: новости уступают место анализу

На второй день в студии начинают появляться специалисты. Потому что только специалисты способны создавать прогностические сценарии, они могут предсказать, какими будут последствия того или иного события.

Применительно к Нью-Йорку у нас были специалисты по высотным зданиям, которые рассказывали, почему произошло обрушение. В первый же день мы поняли, что нам будет нужен пилот. Потому что у нас возник вопрос: какой квалификацией нужно обладать, чтобы развернуть самолет? Как можно точно попасть в здание? Можно ли заставить пилота насильно выполнить какие-то действия? Может ли он что-то предпринять в этой ситуации? И пилот нам выдал очень много подробностей.

Итак, начиная со второго дня событий вы продолжаете выдавать «молнии», если таковые случаются, но делаете ставку на гостей. Если срочная информация приходит во время разговора – прерываете разговор. Но вы, в принципе, должны предвидеть, куда пойдут события, и соответствующих гостей приглашать. В день, когда освободили Дубровку, у меня все было забито гостями по полной программе. У меня были токсикологи, у меня была реанимация, у меня была группа психологической помощи, у меня была группа детской психологии. Потому что там были дети, и, соответственно, возникал вопрос: можно ли им помочь? Чем детская психика отличается от взрослой, как потом они переживают, какой курс у них реабилитации?

Стокгольмский синдром мы начали обсуждать на второй день захвата заложников. Мы нашли людей, которые побывали в заложниках в Чечне. Они нам рассказывали, что это такое. Были специалисты, которые говорили, что такое взрыв в закрытом помещении, потому что уже располагали информацией о минировании.

Но, повторяю, основная нагрузка специалистов приходится не на первый, а на второй-третий день.

10. На какой срок сохранять измененную эфирную сетку

Мы вычислили эмпирическим путем, что интерес к любому событию устойчиво сохраняется на протяжении трех дней. Три дня все хотят слушать только о случившемся происшествии – и ни о чем другом. Поэтому на это время мы выкидываем из эфира большую часть программ, включая нейтральные, типа программ практических советов «что делать, если нет денег, выгнали из квартиры, уволили с работы, а врач сказал, что он архангел Гавриил». Остаются только те программы, которые могут каким-либо парадоксальным образом иметь отношение к теме нашего разговора. Например, программа «Культурный вопрос», как ни странно, была оставлена в эфире, но все три дня ведущий приглашал к себе постановщиков мюзиклов, людей, которые имели отношение к «Норд-Осту», и, естественно, все разговоры шли вокруг этой темы: что за мюзикл «Норд-Ост», как он создавался, кто там пел, первый состав, второй состав – все это было слушателю интересно.

11. Посткризисная реконструкция эфира