Драконья волынь Козинаки Марина

Полина приблизилась и поцеловала его, закрыв глаза и пытаясь забыть все, о чем она совсем недавно узнала. По ее замыслу Милонега со своими темными делами должна была сгинуть в волне другого чувства. Светик никак не ожидал этого поворота, но беспрекословно поддался, обнимая девушку крепче и совершенно не подозревая ни о каких Полининых несчастьях. А Полина не разжимала сомкнутых век, склоняя голову и наслаждаясь горячими поцелуями, ощущая теплое прерывистое дыхание на своей коже и стараясь понять, волновали ли ее в этот момент кровные узы с Милонегой, волновал ли бесчувственный Заиграй-Овражкин, волновало ли то, что собственный дядя не рассказывал ей о ее родителях…

– Здесь нам нельзя оставаться, – шепнул Светослав, вспомнив, что они стоят посреди пустынного коридора.

– Мне здесь нельзя оставаться, – ответила Полина, делая ударение на первом слове. – Я должна уйти.

– Тогда еще немного.

– Нет, Светик, – сказала Полина. – Нет, мне правда пора.

Светослав заметно погрустнел и снова обнял ее.

– Я напишу тебе, как только доберусь до дома. Правда, из Франции письма иногда приходят с запозданием, имей в виду. Попробую связаться с тобой с помощью зеркальника, который ты мне дал, но не уверена, что это получится… В нашем доме живут потусторонние.

– Ладно. Значит, до встречи?

– До встречи, – отозвалась Полина и коснулась губами его щеки.

Она повернулась, но тут же отпрянула назад, с трудом удержавшись от визга и вцепившись в руку Светика:

– Боже мой, qui est-ce? Qui est-ce?[8] – в ужасе зашептала она, глядя на странное существо, которое, как оказалось, стояло за ее спиной. – Кто это?

– Я не знаю, впервые вижу эту гадость! – отозвался парень и сделал нерешительный шаг назад.

Маленький уродец не превышал по размеру крупного домового, но заставлял спину покрываться липким холодным потом. Он был темно-зеленым, с мерзкой пупырчатой кожей. Не то нос, не то клюв сильно выдавался вперед, а над ним застыли пустые крохотные глазки, и все бы ничего, если бы не ноги. Это были растопыренные куриные лапки, такие же, как у избушек, только маленькие и от того донельзя противные.

– Уходи, – сказал неуверенно Светослав, но существо не послушалось и медленно-медленно стало приближаться.

– Сделай что-нибудь, или я закричу, – воскликнула Полина, холодея от страха.

– Полина, тебе надо убежать отсюда. Я постараюсь отвлечь это, а ты беги.

– Нет! Вдруг оно побежит за мной?

– Слушай-ка, так может это и есть тот, кто следит за порядком в Белой Усадьбе по ночам? – предположил Светослав, не ответив на Полинин вопрос.

– Тогда я влипла! Я останусь стоять здесь и не сдвинусь с места, пока этот кошмар не исчезнет. Не уйду, даже если мне придется поплатиться кровью как в Маргаритином сне!

– Не кричи, не кричи, Поль. Мы оба влипли, там кто-то идет! – в голосе Светослава звучала тревога.

– Это же Илья Пророк! – Полина вздохнула с облегчением. – Илья Иванович! – голос ее стал громче, и Светослав покосился на нее с таким видом, будто решил, что его девушка сошла с ума.

– Илья Иванович! – позвала еще раз Полина, и старик, ковылявший далеко во тьме, оглянулся. – Пожалуйста, пожалуйста, помогите мне!

– Полина, что ты…

– Тссс.

Пророк неторопливо двинулся навстречу звавшей его девушке и, когда узнал в ней Водяную колдунью, лукаво заулыбался.

– Пожалуйста, – Полина знала, что не дождется от него ни вопроса, ни ответа, и решила сразу перейти к делу. – Уберите это! Уберите это чудище!

– Кикимора, – прошепелявил Илья Пророк.

– Прогоните ее, прогоните кикимору, – зашептала колдунья. – Я обещаю, больше не буду ходить ночью по Усадьбе, пожалуйста. Мне пора вернуться в комнату.

– Шшш! – Илья Пророк грозно взглянул на уродливое зеленое существо и погрозил кикиморе кулаком. – Шшш! Шшш!

Существо сначала нехотя попятилось, а потом юркнуло куда-то в сторону и испарилось во мраке.

Время тянулось медленно и уныло, и даже с приближением Нового Года настроение Полины не улучшалось. Дедушка, которого семейство Феншо перевезло во Францию на отдых, бесконечно докучал внучке советами, не к месту шутил и постоянно вспоминал Полинину бабушку, чем наводил на Полину еще большую тоску.

Тетя всячески старалась развеселить племянницу, водила на выставки и прогулки по самым красивым улочкам города, но ничего не помогало. Даже обновленный по последней моде гардероб не отвлекал Водяную колдунью от неприятных раздумий о печально известной прародительнице. Полина однозначно решила не делиться с дядей своими знаниями, раз и он не соизволил поведать о ее происхождении. Она держалась с ним подчеркнуто холодно, от чего мсье Феншо пребывал в полном недоумении.

В первый же день в квартире дяди и тети она вдруг поняла, что многое изменилось. Все та же кровать, то же окно, те же сумки с ее вещами, но все словно стало другим, и это касалось не только ее маленькой спальни, это касалось и людей, и всего окружающего мира. «А может, и правильно, что никто не говорил мне про то, что я правнучка Милонеги? – размышляла Полина, стоя посреди комнаты, которая казалась родной и чужой одновременно. – Может, тех счастливых дней, проведенных в Заречье и Белой Усадьбе, никогда бы и не было, знай я с самого начала, кто я?»

Она решила написать Маргарите. Да, она должна была с кем-то поделиться этой странной новостью, с кем-то, кто мог хоть как-то ободрить ее. У Полины не было никого, кроме трех подруг. И именно с ними она и должна связаться!

Ответ пришел скоро, но был написан не Марго. В тот вечер Полина сидела в гостиной, лениво переключая каналы телевизора и слушая мелодичные голоса дикторов и ведущих, из слов которых почти ничего не понимала. Здесь же в гостиной расположилась Полинина тетя с зашедшей к ней в гости молодой соседкой Жюстин. Жюстин любила болтать и постоянно смеялась, обычно Полину это не раздражало, но сегодня она была просто не в силах тонуть в нескончаемом потоке французских слов и собралась уже пойти в свою спальню, как вдруг посреди ковра выросла почтовая фея с конвертом в руке. Она прошла мимо Ольги Феншо и остановилась там, где сидела Водяная колдунья.

– Merci[9], – тихо сказала Полина, забирая предложенное ей письмо, а Жюстин обернулась: она, как и тетя Полины, не могла видеть домовых.

– Откуда у тебя взялось письмо? – спросила мадам Феншо, уставившись на племянницу.

– Только что принесла почтовая фея, – улыбнулась Полина, говоря с ней на русском, чтобы до соседки не дошел смысл произнесенных слов.

Женщина опасливо дернула плечами и вернулась к беседе с француженкой, а Полина вскрыла плотный темно-синий конверт, на котором была запечатлена монограмма Муромцев.

«Полина! – писала Анисья. – Я до сих пор не могу поверить в то, что рассказала нам Марго! Ты правнучка Милонеги? Настоящая ее родственница? Теперь мне вдвойне ясно, зачем ты нужна Темным магам! Почему же ты ничего не сказала нам, как только узнала об этом? Только не говори, что мы были заняты, или что вокруг было слишком много людей! Ведь мы могли бы пробраться в мою комнату и поговорить обо всем. Здесь все с ума посходили, когда узнали о тебе. Я имею в виду, конечно, нашу семью и Старейшин. Вряд ли кто-то еще в курсе. Ирвинг был прав, когда отправил тебя в Заречье, но многие маги, входящие в Вече, так не считают. Они боятся, что ты можешь оказаться такой, как твоя прабабка. Даже моя мама так считает. Но не волнуйся, мы на твоей стороне. Заречье защищено надежнее всех наших городов! Здесь до тебя никто не доберется, никто не найдет: ни Темные маги, ни странники. Надеюсь, следующее рождество Коляды ты проведешь с нами, это очень весело. Завтра мы с мамой, Митей и семьей Долгоруких (в том числе и моя тетя Агафья с мужем) отправляемся в путешествие по островам Полинезии. Не скучай. О, и чуть не забыла! Хочу опять вернуться к Милонеге. Получается, что и твой двоюродный брат ее потомок, да? Почему же на нем нет проклятья? С наилучшими пожеланиями. Твоя Анисья Муромец».

– Чему ты улыбаешься? – поинтересовалась тетя, пока ее собеседница решила насладиться шоколадным печеньем и прекратила рассказывать по третьему разу историю про своего жениха.

– Да так… – отозвалась Полина и поглядела на тетю с веселым блеском в глазах, чего не делала ни разу с момента возвращения. – А где находится Полинезия?

– Где-то в Тихом океане. Хочешь печенье?

– Да. – Полина охотно приняла из рук тети коробку сладостей. – Когда приедет Мик?

– Сразу после Нового Года, – ответила мадам Феншо.

– Замечательно, – отозвалась Полина, встала с дивана и все-таки направилась в свою комнату.

Ей необходимо было подумать обо всем. Переварить ту идею, что посетила ее. Ну конечно, ведь можно было обсудить свою проблему с Микоэлем, и как она раньше не додумалась! К тому же это не только ее проблема: эта «их» проблема! В голове теснились воспоминания: одно за другим, одно за другим, обрывки фраз, случайно брошенных слов…

Микоэль жил теперь в небольшом французском городке, также как и Росеник, затерянном в лесах. Он снимал там маленький домик вместе со своей девушкой и работал редактором в магическом журнале «Ведьма». И должен был приехать уже совсем скоро.

Наступление Нового года здесь праздновали не так пышно, как Рождество. Поэтому в ночь с тридцать первого декабря на первое января, после скромного семейного ужина, Полина, отослав поздравительные открытки и подарки своим подружкам и Светославу, отправилась спать. Ей снились выжженные черные поля и силуэты обгоревших развалин, по лабиринтам которых она бродила, распевая песню о четырех магах, услышанную на балу. Сон этот оказался далеко не сказочной новогодней грезой, а скорее кошмаром. Он оставил после себя плохие воспоминания, хотя никаких Темных колдуний, о которых так часто в последнее время думала Полина, в нем не было.

Утром она проснулась поздно и долго не хотела вставать с постели. В первый раз Полину невыносимо тянуло домой, в Заречье.

«В том, что Милонега твоя родственница, нет ничего плохого!» – внушала себе Водяная колдунья, все еще лежа в кровати. Разве кровные узы означали, что она унаследовала от прабабушки темную силу? Конечно, нет! Тогда почему была такая печаль на душе? Откуда появилось чувство, словно она замешана в каком-то постыдном, нехорошем деле? Близкие люди многих Полининых знакомых пострадали во времена террора Милонеги, но ведь Водяная не виновата в таком родстве. Более того, во всем этом можно было бы найти даже что-то хорошее: если ей передались способности и таланты прабабки, она могла бы стать действительно могущественной колдуньей. Но только об этом совсем не думалось, мешало неприятное предчувствие: после этой новости все в ее жизни станет только хуже.

Полина встала и оделась. На прикроватной тумбочке под маленькой декоративной елью лежало несколько свертков.

Дядя с тетей вручили ей свои подарки во время празднования Йоля и Рождества, а теперь пришла очередь новогодних поздравлений от друзей – Анисья с Василисой помнили, что потусторонние Маргарита с Полиной еще не привыкли праздновать Коляду и больше всего любили Новый год. Полина схватила сверток с большим рыжим бантом, который оказался подарком от Дарьи Сергеевны. В обертке лежали вязаные малиновые рукавички. Полина мысленно поблагодарила свою наставницу и потянулась за следующим свертком. Новогодний подарок от Светика оказался чем-то большим и мягким. Полина осторожно вытянула из обертки плюшевый темно-зеленый ком и только через несколько мгновений, когда повертела его в руках, узнала в игрушке кикимору. Но эта кикимора – пушистая и трогательно-уродливая, а не склизкая и пупырчатая, вызывала не ужас, а улыбку. Полине и в голову не могло прийти, что такие игрушки вообще существовали, и она, решив в скором времени придумать кикиморе имя, положила ее на кровать и укрыла одеялом, как поступала в детстве со старым плюшевым зайцем.

В следующей коробке на бархатной подушке покоился браслет из больших прозрачных шариков. Украшение было тяжелым, словно сделанным из камня. Бледные голубоватые бусины таинственно переливались и поблескивали, и девушка в течение нескольких секунд не могла оторвать от них глаз. Она повертела в руках коробку, и оттуда выпала приложенная открытка. На обложке изображалась деревня, над которой кружились снежинки, а внутри – текст:

«Существует поверье, что камень «Глаз Морского Чудища» продлевает жизнь. Пусть это будет правдой.

Анисья, Маргарита, Василиса».

Полина перечитала послание еще раз, затем еще. Эти две строчки и браслет вдруг стали значить для нее гораздо больше всего остального, что ей когда-либо дарили. Колдунья надела на руку тяжелое украшение и на миг ей почудилась, что она слышит смех подруг.

Теперь, когда подарки от Лисы, Марго, Васи, Анисьи и Светослава она уже получила, под елкой остался лишь один сверток. От кого? Кто еще мог что-либо ей прислать? Полина посмотрела на одиноко стоящий разноцветный пакет и притянула его к себе. Когда он был безжалостно разорван, внутри обнаружилось что-то прямоугольное, спрятанное от глаз коричневой грубой оберткой, а рядом лежал берестяной свиток. Полина развернула послание и принялась читать:

«С Новым годом!

На самом деле, когда ты получишь это письмо, я буду уже далеко: на диком пляже острова Руруту. Я пишу, точнее, мы пишем тебе все это за день до моего отъезда, но я взял с Овражкина слово, что он отправит тебе это послание между Колядой и вашим потусторонним Новым годом. Что за глупость праздновать Новолетие зимой, кстати?

Очень надеюсь, что ты не пребываешь в плохом настроении из-за того, что нам удалось подслушать на балу. Это было бы просто глупо с твоей стороны, потому что ты еще не знаешь остальных новостей! Я даже разрешаю тебе поплакать, когда ты это прочтешь, но помни, что мы с С. все обязательно узнаем и будем чувствовать себя ужасно виноватыми.

Нам удалось выяснить еще кое-что (естественно, старым проверенным способом): когда до твоей милой прабабушки все-таки добрались Светлые маги, они совершили над ней некий обряд, сильно напоминающий обычное Темное проклятие – не очень благородно с их стороны, но все же действенно. Убить ее не могли – они же были Светлыми – и поэтому заговорили потомство Милонеги до седьмого колена рождаться без магических способностей. Но твоя прабабка была очень сильной колдуньей и не собиралась соглашаться с таким положением вещей. Видишь ли, Темные маги слишком близко к сердцу воспринимают тот факт, что их ребенок может не быть колдуном. В ответ она произнесла еще одно проклятье, но что именно за проклятье, мы не знаем. Возможно, она обрекала своих потомков-потусторонних на смерть, однако в этом случае появляется слишком много вопросов, на которые невозможно ответить. Факт остается фактом: через несколько лет она родила дочь, лишенную магической силы, то есть твою бабушку. Говорят, Темная колдунья приказала убить ребенка, хотя собственноручно этого не сделала, чем и повлияла на дальнейшие события. По неизвестным причинам дочь не убили (может быть, она и не приказывала ее убить, все это недостоверно), а отдали в обычный приют, где она благополучно выросла, а затем продолжила род. А вскоре Светлые снова схватили Милонегу и на этот раз уничтожили ее.

После всех этих проклятий, которыми обменивались Светлые с Милонегой, и в результате возникшей путаницы на смерть оказались обречены не дети без магических способностей, а… наоборот. То есть ты, Полина. Твоя бабушка умерла своей смертью в пожилом возрасте, хотя мама с папой погибли при таинственных обстоятельствах. Ты, я думаю, это и так знаешь. И я тебе соболезную, это жутко, но ты держишься молодцом.

На тебе совершенно определенно лежит Темное проклятие прабабки, и именно поэтому наши целители так долго бились над разгадкой этой тайны. Светлые слишком мало знают о Темных обрядах и о способах избавления от таких проклятий. Но мы обязательно тебе поможем! Я слышал, что они уже начали разрабатывать новый подход к снятию проклятий, хотя ты по старинке все еще можешь переложить его на кого-нибудь. А с тобой теперь опасно ссориться! Так что заранее прости меня за все!

Мы пораскинули мозгами и пришли к другому выводу, расходящемуся с мнением некоторых Старейшин. Возможно ли, что Темная колдунья вдруг сжалилась над ненавистным ей ребенком и не стала убивать его? Все женщины единогласно ответят мне «да», но я не согласен. То есть, я думаю, что Милонега изначально не собиралась убивать дочь, и все эти россказни о «жалости» – чушь собачья. У нее был план: она надеялась, что когда-нибудь, когда проклятье Светлых перестанет действовать, в ее роду появится ребенок-маг. Так и произошло, хотя семь поколений смениться не успело, поэтому ты и оказалась под действием второго проклятья, которое по всей видимости наложила сама Милонега. Ох и намудрила женщина!

Так вот, сама она думала, что появится ребенок-маг и продолжит ее дело. Многие сейчас утверждают, что были чуть ли не свидетелями того, как Милонега убила свою дочь, но все это неправда. Либо они врут, либо этот случай был лишь разыгран для того, чтобы скрыть истину. Дочь Милонеги осталась жива, а теперь жива и правнучка. Я знаю, это запутано и кое-где совсем нелогично, но все претензии не ко мне, а к Милонеге и к охотившимся за ней Светлым колдунам!

Все, можешь плакать. Но поверь, лучше уж быть проклятой, а потом избавиться от своего проклятья, чем жениться не по любви.

МЗ.

P.S. Овражкин стоит за моим плечом и улыбается, читая это письмо. Знаешь, я, конечно, не силен в угадывании мыслей, но мне кажется, что он вспоминает о том, как здорово ты танцуешь вальс. Ха-ха».

Полина перечитала письмо еще раз и уставилась на подпись. МЗ? Что значило это МЗ? Муромец – Заиграй-Овражкин? И уж не тот ли это «МЗ», который высказался однажды в журнале «Тридесятый Вестник»? «Водяная колдунья – это подарок судьбы!» а Митя еще делал вид, что сам впервые это читает!

Или все-таки это был другой «МЗ»? Могли ли Сева и Митя сказать такое про нее?

Внимание ее вернулось к подарочному пакету, в котором оставалось еще что-то помимо письма. Это была небольшая коробка, завернутая в коричневую бумагу – в точно такой же коробке Василиса с Анисьей однажды принесли печенье, когда Полина лежала в лазарете после падения с лошади.

Колдунья с любопытством открыла крышку и увидела выложенные в ряд пирожные, украшенные кремом и глазурью. Она улыбнулась, в очередной раз подумав, что Митя, как всегда очень мил: даже подумал о подарке для нее. Но внезапно разноцветные горошинки на пирожных начали передвигаться и сложились в слова «Не ешь меня!». Это был пирог-попрошайка, только наоборот. Полина уставилась на сладости с таким видом, будто только что совершила самое важное в своей жизни открытие: попросить сделать такую надпись на пирожных было бы в духе Митиных шуток, но Полина поняла, что подарок этот не от него. Митя, скорее всего, вообще не знал, что она бывала в той самой кондитерской, где пекли эти сладости, и, наверное, даже не подозревал, что пирог-попрошайка с уговорами съесть его на нее не действует. Нет, подарок не от Мити. Подарок был от Севы. Ее изумлению не было предела. И пока что не находилось названия тому щекочущему ощущению, от которого вдруг захотелось плакать и одновременно радостно кричать.

– Не ешь меня, – прочитала Полина вслух и уверенно откусила одно пирожное.

Тут же она услышала шум в прихожей и обычное громкое восклицание Микоэля: «Кто сегодня дома?»

– М-и-и-и-к! – закричала Полина, вскочив с кровати, и бросилась из комнаты навстречу кузену.