Джек Ричер, или Заставь меня Чайлд Ли

Глава

45

У компьютерщика из Пало-Альто была какая-то штука на телефоне, позволявшая вызвать такси, которое появлялось через несколько минут. Он решил, что сидеть вчетвером в одной машине ниже его достоинства, поэтому нажал на кнопку дважды, и получил две. Он поехал с Уэствудом, чтобы обменяться новостями, а Ричер и Чан, вновь оставшись вдвоем, последовали за ними в «Линкольне». Дом программиста был построен в пятидесятых годах, но в семидесятых подвергся серьезной переделке – чтобы выглядеть как здание, возведенное в тридцатых. Ричер пришел к выводу, что он имеет тройную ироническую достоверность, а потому стоит больше, чем деньги, заработанные им за всю жизнь.

Внутри царила чистота, все было серебряным и черным. Ричер ожидал увидеть бесконечные перепутанные провода и компьютерное оборудование, как в квартире Маккенна в Чикаго, но стоял лишь маленький стеклянный столик и одинокий скромный стационарный компьютер. Корпус, монитор, клавиатура, шаровой манипулятор, все от разных производителей. И всего пять проводов, обрезанных на нужную длину, аккуратных и не спутанных.

– Я все сделал сам, – сказал программист. – Возникли серьезные технические проблемы, пришлось немало поработать над несовместимостью. Это как визит в чужую страну. Нужно изучить их язык. И обычаи, что еще важнее. Я написал программное обеспечение для браузера. Взял за основу «Тор», которым пользуются все. Какая ирония – «Тор» создала исследовательская лаборатория Военно-морского флота Соединенных Штатов. Они обеспечили безопасный рай для диссидентов и информаторов по всему миру. Закон подлости, хватающий мир за задницу. «Тор» расшифровывается как Луковая маршрутизация[23]. В данной ситуации мы имеем дело именно с такой проблемой. Слои, наложенные на другие слои, наложенные на следующие, точно кожура лука в самой Невидимой сети, а внутри находятся независимые сайты.

Он сел и включил компьютер. На экране не появилось никаких модных прибамбасов. Ни фотографий космоса, ни иконок. Только короткие зеленые строчки на черном фоне. Все по делу, как стойка регистрации в аэропорту или окошко в фирме, занимающейся прокатом автомобилей.

– Как зовут исчезнувшего человека?

– Майкл Маккенн, – ответила Чан.

– Номер социального страхования?

– Я не знаю.

– Домашний адрес?

– Я не знаю.

– Это плохо, – сказал программист. – Придется совершить ряд предварительных шагов. Мне необходимо то, что я называю отпечатками пальцев в Интернете. На них основан написанный мной алгоритм. Немного сведений. Некий минимум, который должен быть определяющим. На самом деле все очень изящно. Мы можем начать с чего-то совсем простого вроде счета за кабельное телевидение. Но есть и другие способы. Вы знаете, кто является его ближайшим родственником?

– Отец, Питер Маккенн. Мать Майкла давно умерла.

– У вас есть адрес Питера Маккенна?

Чан назвала адрес. Обычный дом на обычной улице. Линкольн-парк, Чикаго. Квартира номер 32. Программист набрал какую-то команду, и на экране появилось нечто вроде портала главного сервера Администрации социального обеспечения. Настоящий сервер, принадлежащий правительству. Ричер посмотрел на Чан, и она кивнула, словно хотела сказать: да, все правильно, у меня есть такой же. Программист ввел данные Питера Маккенна и тут же получил номер его карточки социального страхования, который моментально привел к Майклу, потому что они являлись получателями страховых пособий друг на друга, выплачиваемых по смерти застрахованного. Ближайшие родственники. Номер карточки социального страхования Майкла позволил отыскать его адрес – также в Линкольн-парк, Чикаго.

Программист обратился к другой сложной базе данных, ввел номер карточки социального страхования Майкла Маккенна и его адрес, и на мониторе появился длинный список буквенно-цифровых кодов. Интернетные отпечатки пальцев. Майкла Маккенна и никого другого.

Затем программист ввел следующую команду, и на мониторе появился новый небрежно отформатированный заголовок – зеленое на черном, но с вкладками браузера, пробелами и центровкой, что напоминало коммерческий продукт. Или его прототип. Чем он и являлся, пришел к выводу Ричер. В некотором смысле. Потенциально. Он выглядел достаточно привлекательно, точно сверкающие изумруды на бархате. В глаза Ричеру сразу бросилось слово Батискаф.

– Вы поняли? – спросил программист.

– Подводная лодка, – сказала Чан. – Способная добраться до океанского дна.

– Сначала я назвал ее «Немо». В честь персонажа романа «Двадцать тысяч лье под водой». Он командовал субмариной, которая называлась «Наутилус». Мне он понравился, потому что nemo на латыни означает «никто». Тогда мне это показалось уместным. Но потом вышел фильм про рыбу. И все было испорчено.

Он набрал новую команду, и появилось окно ввода поискового запроса.

– Ну, включаем двигатель. Ставлю на то, что за тридцать две секунды задача будет решена.

И он скопировал все сведения в окно запроса. Не просто имя Майкла Маккенна, но и длинные строки буквенно-цифровых кодов из предыдущей базы данных. Отпечатки пальцев. Очевидно, они были лучше, чем имя.

Программист нажал кнопку мыши, и в голове Ричера заработал секундомер.

Пять секунд.

– Наступит день, когда все будет происходить гораздо быстрее. Первичный поиск уже сам по себе неплох, но для поиска внутри страниц используется функция из допотопного текстового редактора.

Двенадцать секунд.

– Прошу вас, не делайте ложных выводов. В абсолютном выражении это достаточно быстро. Проблема в том, что Невидимая сеть очень велика, а у меня нет преимуществ «Гугла». Никто не хочет, чтобы я обратил на него свое внимание. Они желают прямо противоположного. Но я уже там. В эту минуту. Я среди них. Они меня не видят, я же их вижу.

Двадцать пять секунд.

Программист замолчал.

А потом поиск закончился.

На мониторе появился новый список ссылок.

– Мы его нашли, – сказал программист. – Двадцать шесть секунд. Намного быстрее обещанных тридцати двух.

– Очень неплохо, – заметил Ричер.

– Я рискнул. Сузил поле поиска. Я знал, где смогу его найти.

– И где же?

– Я надеюсь, мистер Уэствуд рассказал обо мне. Иногда другие выбирают за нас кроличьи норы, в которые мы спускаемся. И совсем необязательно в соответствии с нашими достоинствами.

– Решение, но не существо проблемы, – сказал Ричер.

– Поиск в Невидимой сети – технически изящная задача, но пребывание в ней может оказаться весьма неприятным. Там есть всего понемногу, но в конечном счете она что-то вроде стула на трех ножках. Третья ножка – это огромный преступный рынок, где продается все, от номера твоей кредитной карты до убийства. Есть аукцион, где наемные убийцы сражаются друг с другом за получение заказа. Побеждает тот, кто поставит наименьшую сумму. Есть сайты, где можно выбрать, как умрет ваша жена, и есть люди, которые обеспечат вам специальные скидки.

– Где вы нашли Майкла Маккенна? – спросила Чан.

– Вторая ножка Невидимой сети – это самая отвратительная порнография. Тошнотворная даже для меня, а я не самый обычный человек.

– Вы нашли его там?

– Нет, я нашел его в третьей ножке.

– И?..

– Это было просто. Причина – ангедония. Из-за стрелки его счастья, указывающей на ноль. Третья ножка Невидимой сети представляет собой самоубийство.

После небольшой паузы программист из Пало-Альто продолжил:

– Время от времени я просматриваю их сайты. Надеюсь, как антрополог, а не извращенец. Не как посетитель зоопарка. Полагаю, Майкл Маккенн находился на самой нижней отметке. Он имел склонность к депрессии с самого рождения; его мать умерла, когда он был маленьким. Паршивое сочетание. Я уверен, он мечтал, чтобы все поскорее закончилось. Каждый день… Мы не можем даже представить, насколько они убеждены в своем желании умереть. Тут речь идет не о временных подъемах и падениях. Такие люди ненавидят свою жизнь, глубоко и искренне, и хотят, чтобы она закончилась. Они мечтают сесть в автобус, покидающий город. Так они говорят. Но это серьезный шаг. Некоторые сайты предлагают поддержку. Вот почему я спросил о внезапно появившемся друге. Их называют партнерами по самоубийству. Они совершают его вместе. Берутся за руки и прыгают, если можно так выразиться. Такие сайты их притягивают. Там они ведут долгие дискуссии о совместимости. Партнер Майкла также исчез?

– Мы не знаем, – ответила Чан. – Нам даже неизвестно, кто это – женщина или мужчина. Но новый друг Майкла живет рядом с Талсой, штат Оклахома, так мы думаем.

– А о чем говорят на других сайтах? – спросил Уэствуд.

– Они обсуждают способы. Бесконечно. Это главный вопрос, и там полно самых разных сведений по данному поводу. Они обсуждают самоубийство, как Священное Писание. Лучше всего выстрелить в голову из дробовика. Результат мгновенный, насколько нам известно, и эффективный на девяносто девять процентов. Выстрел из дробовика в рот дает лишь девяносто семь процентов. В грудь – девяносто шесть, из пистолета в грудь – около восьмидесяти девяти. Примерно такой же процент успеха достигается, если повеситься. Поджечь себя – всего семьдесят шесть процентов. Поджечь дом – и того меньше, семьдесят три. И никто не хочет понижать шансы еще сильнее.

Но если броситься под поезд, шансы вновь повышаются до девяноста шести, а если спрыгнуть с крыши – девяносто три. Врезаться на машине в ограждение моста – семьдесят восемь. Но сначала нужно убедиться, что ты пристегнул ремень безопасности. Иначе тебя может выбросить из машины. В таком случае твои шансы понижаются до семидесяти процентов. Ты должен находиться внутри, когда двигатель пробьет приборный щиток. И, наконец, последний, но далеко не худший, всегда популярный, едва ли не самый надежный, уступающий только дробовику, – цианид. С эффективностью более девяноста семи процентов, примерно через две минуты. Но это две минуты ужасной агонии.

И тут возникает проблема. Самые лучшие способы связаны с насилием. Но не все на такое способны. Не только женщины, но и мужчины. У кого-то нет подходящих условий. Если ты живешь в городе, у тебя нет спрятанной в амбаре старой дядиной винтовки для стрельбы по грызунам. И если ты не можешь дотащиться до ванной комнаты, как ты сумеешь взобраться на железнодорожное полотно?

– И что же они делают?

– Ведут бесконечные разговоры. О заветной цели. Быстро и безболезненно. Как если б ты заснул и не проснулся. Вот что они ищут. Когда-то у них все было. Или у их родителей. Бутылочка со снотворными таблетками и стакан виски. Или шланг в окно семейного «Бьюика». Ты засыпаешь и больше не просыпаешься. Полная гарантия. Но не теперь. Сейчас у семейного «Бьюика» есть нейтрализатор выхлопных газов. И никакой тебе окиси углерода. Во всяком случае, ее не хватит. Ты получишь головную боль и сыпь. Виски остается неизменным, но снотворное изменилось. Если выпить все сразу, то будешь спать около полутора суток и проснешься живым. В Америке жизнь стала слишком защищенной.

Так что у тех, кто хочет совершить самоубийство, возникает проблема, которая приводит их в Невидимую сеть. Клеймо позора, естественно, – но главная причина в том, что решение их проблемы переходит в серую зону. В обычном мире возникают разного рода обязательства, ответственность перед обществом и прочие юридические глупости. Например, твой «Бьюик» уже никуда не годится, а следующий лучший источник окиси углерода – это переносная жаровня, которую можно купить в супермаркете. Форма из алюминиевой фольги с древесным углем, металлический гриль, все упаковано в пленку и готово. Ты ставишь шесть или восемь штук в спальню, зажигаешь все, начинает выделяться окись углерода, но она тяжелее воздуха – сначала собирается на полу, лишь потом поднимается до уровня кровати и убивает тебя. Быстро и безболезненно. Как если б ты заснул и больше не проснулся. Заветная цель. Вот только от гриля, скорее всего, загорится стена, начнется пожар и того, кто это придумал, замучают пятью сотнями судебных исков.

– Какие еще законы они нарушают? – спросила Чан.

– Все сводится к тому, что они в состоянии сделать сами. Даже шланг в окно для некоторых слишком труден. В гараже холодно, в машине неудобно, да и все вместе выглядит как-то извращенно. Хотя окись углерода оставляет вполне приличный труп. Цвета вишни. Выглядит здоровым. Облегчает работу похоронных бюро. Но некоторые хотят умереть в собственном доме. Мечтают достигнуть заветной цели в своей постели. Тогда предлагается новая идея – другой газ. И возникает интересный медицинский факт. Могу я задать вам вопрос: если вы очень долго задерживаете дыхание, что заставляет вас желать следующего вздоха?

– Вероятно, то, что мне не хватает кислорода.

– Вот это и есть интересный факт. Дело не в отсутствии кислорода. Дело в присутствии окиси углерода. Вроде бы одно и то же, но не совсем. Истина в том, что вы можете вдыхать любой газ, и до тех пор, пока это не окись углерода, ваш мозг будет счастлив. Вы наберете грудь, полную азота, у вас совсем не будет кислорода, и ваша смерть будет близка, но легкие скажут: эй, друг, у нас все хорошо, окиси углерода нет, и нам не нужно продолжать работу, пока она не появится. И они уйдут на покой, потому что вы перестанете дышать. Зачем? Ведь окиси углерода нет. И так далее.

И тогда самоубийцы решают дышать азотом, но для этого им нужно отправиться в сварочную мастерскую, однако баллоны такие тяжелые, что их не поднять, и им приходит идея использовать гелий из магазина, где продают воздушные шары, но нужны маски и трубки; к тому же такая смерть по-прежнему будет выглядеть извращенно. Вот почему в конечном счете они возвращаются к бутылочке со снотворными таблетками и стакану виски. Как в старые добрые времена.

Только у них ничего не получается. По большей части это нембутал или секобарбитал, но теперь данные препараты тщательно контролируются. Ихтрудно достать. Конечно, если не нарушать закон. Есть места, где их можно приобрести. Заветная цель. Ну а все остальное – подделка. Порошкообразный нембутал из Китая и так далее. Растворить в воде или фруктовом соке. Около восьмисот или девятисот долларов за летальную дозу.

Некоторые несчастные души, впавшие в полное отчаяние, несут свои деньги в «МаниГрэм», и им остается ждать и мучиться, но они не получат порошкообразный нембутал из Китая, потому что у них его нет. Порошок на фотографиях в Интернете – обычный тальк, а сама бутылочка и вовсе не имеет к лекарству никакого отношения. И это становится последним и самым жестоким разочарованием. Людей, пытающихся покончить самоубийством, самым жестоким образом обманывают.

– Однако вы намекнули, что есть и честные предложения, – сказал Ричер. – Вы сказали, большинство, но не все.

– Секобарбитал полностью исчез. Нембутал – это последний шанс. Заветная цель. В Соединенных Штатах существует только один легальный способ применения нембутала – для легкой и безболезненной смерти крупных животных. Кое-что удается украсть, и некоторые ветеринары готовы его продавать. Почему нет? Смертельная доза для человека – всего две маленькие бутылочки. Их легко перевозить. Вам поможет «ФедЭкс». Девятьсот долларов за то, что выплескивается на пол, когда вы убиваете мула. Многие готовы согласиться на такую сделку.

Он видел дома, в которых до сих пор кто-то живет, и дома, превращенные в офисы для торговцев зерном и удобрениями, и ветеринаров, которые специализировались на крупных животных.

– Покажите нам, что именно писал Майкл Маккенн.

Глава

46

Они пододвинули стулья к стеклянному столику, чтобы лучше видеть монитор. Майкл Маккенн часто посещал два сайта самоубийц. В обоих случаях он подписывался именем Майк. Его реплики были безжизненными, вымученными, он словно оцепенел, был изнурен и больше не мог нести лежащее на его плечах бремя. Он не делал орфографических ошибок, а фразы строил формально. Они показались Ричеру неестественными, как будто кто-то сказал ему, что существуют специальные правила для таких форумов. Словно публичные выступления. Нужно надевать рубашку и галстук.

Первый сайт был для знакомств. Майкл искал человека, разделявшего его взгляды. Нет, он не нуждался в помощи. Во всяком случае, не все время. Более того, ему казалось, что он сам может ее оказать. Во всяком случае, иногда. Несколько месяцев он вел беседу с двумя кандидатами, но потом выбрал третьего, который взял себе имя Уход. Они начали активную переписку.

Между тем второй сайт был посвящен методам, но иногда в нем происходили и другие дискуссии. Майкл периодически в них участвовал, его реплики были всегда взвешенными, в них отсутствовали гнев или спешка. Он защищал свое право сесть в автобус. Потом он появился в обсуждении поисков нембутала, хотел получить совет. Считалось, что в стандартном виде у него горький вкус. Лучше всего перебить его соком или запить виски, который повышает эффективность. Всегда разумно заранее принять противорвотное средство, как таблетку от морской болезни. Никому не хочется, чтобы его вырвало, ведь тогда принятая доза может перестать быть смертельной. Никто не хотел проснуться через двадцать часов и начинать все снова.

Майкл также участвовал в обсуждении надежности поставщиков нембутала. Его уже не раз обманывали. Рынок представлял собой настоящие джунгли. Мошеннику требовался лишь хороший сайт. Считалось, что продавец из Таиланда достаточно надежен. А потом кто-то написал, что МП все поставил, как было обещано, по-настоящему, без обмана. Его поддержал еще один участник дискуссии. МП – достойные люди, написал он. Сделка была настоящей. Тогда Майкл спросил: МП? И первый ответил: Материнский Приют.

На следующий день на первом сайте Майкл рассказал Уходу, что он проверил сайт Материнского Приюта, и ему бы хотелось, чтобы Уход на него взглянул, потому что там было что обсудить, особенно на уровне пять.

И больше никаких деталей.

– Что такое уровень пять? – спросил Ричер.

– Представьте себе луковицу, – ответил программист из Пало-Альто. – Множество слоев. Все ближе и ближе к сердцевине. Сама сеть и все сайты на ней. Обычно страница регистрации – это второй уровень. Уровень четыре – как правило, первая страница товара. Значит, уровень пять означает специальный товар.

Уход ответил – он написал, что уровень пять представляется ему интересным. Но это была его последняя реплика, на ней дискуссия закончилась. Примерно в то же время Майкл перебрался в Оклахому. К Уходу, чье жилище находилось рядом с Талсой. К партнеру по самоубийству. Чтобы начать подготовку. Ричер решил, что далее дискуссия продолжалась лично.

– А мы можем взглянуть на сайт Материнского Приюта? – спросил Ричер.

– Сначала его нужно найти, – ответил программист.

– До сих пор у вас неплохо получалось. Даже осталось шесть секунд форы.

– Я знал, где искать. Но теперь на это уйдут минуты. Если нам повезет.

– Сколько минут? Какова ваша ставка?

– Двадцать, – заявил программист.

Он принялся набирать команды, условия поиска и ключевые слова. Затем активировал программу, и часы в голове у Ричера начали отсчет. Все отодвинулись от стеклянного столика, потянулись и устроились поудобнее, приготовившись ждать.

– Двести смертей может относиться к двумстам людям, купившим нембутал, – сказал Уэствуд. – Я даже не знаю, что и думать. С точки зрения новостей. Это скандал? В Вашингтоне и Орегоне нембутал вполне легален.

– Это не одно и то же, – сказал программист из Пало-Альто. – Потребуются два врача, чтобы получить рецепт. И вам должно быть не менее ста лет, а ваша болезнь – смертельной. Эти парни не подходят под такую категорию. По большей части они просто валяют дурака.

– Тогда все сводится к этической проблеме. Уважаем ли мы выбор человека, ясно и просто, – или должны оценивать его мотивы?

– Не мотивы, – вмешалась Чан. – Так мы вторгаемся в его личную жизнь. Но я считаю, что мы должны оценивать его убеждения. Есть большая разница между минутной паникой и длительным стремлением. Возможно, убеждения дадут нам мотивы. Если ты продолжаешь там болтаться, отбросив все надежды, значит, для тебя это важно.

– Быть может, в таком случае действующая система позитивна. В некотором смысле. По недосмотру. Тем, кто хочет совершить самоубийство, приходится сталкиваться с множеством проблем. А тут они получают желаемое.

– И в чем выгода Материнского Приюта? – спросил Ричер. – Двести поставок нембутала по девятьсот долларов за порцию – это меньше двухсот тысяч. Предположительно за все время действия проекта. Минус оптовая цена и стоимость доставки. Это хобби. И вы не сможете платить типам вроде Мерченко из таких доходов. Там происходит что-то еще. Иначе быть не может. Потому что…

Он замолчал.

– Продолжай, – сказала Чан.

– Мы думаем, что там был убит человек.

– Какой человек?

– В самом начале. Его убил экскаватор.

– Кивер?

– Да, Кивер. Но стоило ли убивать Кивера из-за хобби? За этим должно стоять нечто большее.

– Уровень пять может означать особый товар. Не исключено, что он стоит дороже.

Ричер посмотрел на экран. Поиск продолжался. Прошло семь минут.

– Я пытаюсь понять, что может быть таким особенным, чтобы стоило платить большие суммы Мерченко.

– Я им всем сочувствую, – сказал программист из Пало-Альто.

– Как и я, – сказал Ричер. – Я обратил внимание на довод относительно возможного пожара здания при использовании гриля. Но в остальном нам не следует им мешать. Пусть делают что хотят. Они не просили, чтобы их рожали. Это как вернуть купленный свитер в магазин.

– Вот только не должно быть слишком просто или слишком сложно, – заметила Чан. – Из чего следует, что всем остальным нужно установить планку. Вы согласны?

– Именно этого я и боялся, – сказал Уэствуд. – Снова возникает вопрос этики. Я мог написать статью, не выходя из своего кабинета. Режим ожидания в течение месяца. Не было никакого смысла тратить деньги газеты. Мне крепко достанется.

Прошло двенадцать минут.

Хозяин предложил им освежиться, и они направились на кухню, отделанную в стиле ретро. Она смутно напомнила Ричеру кухни, которые он видел в детстве. Квартиры для семейных на дюжине военных баз по всему миру, с разной погодой за окном, но с одинаковыми шкафами на кухне. Некоторые матери устраивали грандиозное шоу – отмывали всё при помощи дезинфицирующих средств в первое же утро. Однако мать Ричера была француженкой и верила в приобретенный иммунитет. И в целом ее теория работала. Хотя его брат однажды заболел. Скорее всего, отравился в ресторане. К тому времени он уже начал ходить на свидания.

– Ты в порядке? – спросила Чан.

– Со мной все хорошо.

Прошло восемнадцать минут.

Они вернулись в кабинет, секунды шли. Девятнадцать минут.

– Мы не договорились о ставках, – сказал парень из Пало-Альто.

– А как мы договорились в первый раз? – спросил Ричер.

– Никак.

Прошло двадцать минут.

– Мы бы не хотели занимать слишком много вашего времени, – сказал Ричер.

– Программа туда доберется, – заверил его программист. – Я лучше, чем они.

– А сколько в вашей практике продолжались самые длительные поиски?

– Девятнадцать часов.

– И что вам удалось найти?

– Расписание президента на сайте наемных убийц.

– Соединенных Штатов?

– Именно. Расписание было действующим, когда я начал поиск.

– И вы обратились к властям?

– У меня возникла дилемма. Я не общественная организация. Кроме того, там не было никакой другой информации. Сайт, на поиски которого мне пришлось потратить девятнадцать часов, должен был иметь множество зеркал и фальшивых образов, а серверы могли находиться в Венеции или на Марсе. Однако Секретная служба не поверила бы мне на слово. Они попытались бы разобраться в том, как работает мое оборудование, прислав своих специалистов. Они бы полностью связали все мои проекты на год, задавали бы вопросы и консультировались бы со мной. Поэтому я не стал ничего сообщать.

– И ничего не произошло.

– К счастью.

Двадцать семь минут.

Поиск продолжался.

А потом все закончилось.

На экране появился список ссылок.

Глава

47

В списке имелся прямой адрес сайта Материнского Приюта, адреса четырех вложенных страниц, а также одна внешняя ссылка, которую программист из Пало-Альто захотел проверить первой – из-за ее необычности, как он сказал. Ему удалось отыскать изолированный комментарий в чате, сделанный человеком под ником Кровь. В нем говорилось: Я слышал, что в Материнском Приюте качественный товар. Он написал это на закрытом сайте, который программист не узнал. И контекст не был понятен. Однако к самоубийствам сайт отношения не имел. Он принадлежал какому-то другому сообществу. Судя по всему, энтузиастам.

И никаких других данных.

Тупик.

– А теперь отправимся прямо на материнскую базу, – сказал программист из Пало-Альто. – И без всяких каламбуров.

Он не стал использовать трекбол. Другое программное обеспечение – все команды набирались вручную. Похоже, программисту так больше нравилось. Старая школа. Он был ветераном. И работал быстро. Его белые тонкие пальцы стремительно стучали по клавишам. Иногда они почти сливались друг с другом.

На мониторе появилась цветная картинка – они оказались на полноценном сайте.

Это была фотография.

Пейзаж, на котором дорога уходила между бескрайними полями пшеницы в бесконечность, пока не исчезала в золотой дымке горизонта, став узкой, как игла. След старых обозов. Дорога к западу от Материнского Приюта.

Очевидно, это была аллегория. На верхней части шла надпись: Проделай путешествие вместе с нами. А внизу: Материнский Приют. Наконец-то.

Первая вложенная страница называлась О нас. Община, помогающая тем, кто хочет покончить счеты с жизнью. Лучшие товары, обслуживание, забота и сочувствие. Полное доверие и право выбора.

На второй вложенной странице уже требовалась регистрация. Только для членов общины. Имя пользователя и пароль. Вероятно, довольно хорошо защищенный. Однако в этом не было никакой необходимости, потому что вы могли попасть сразу на третью вложенную страницу, а оттуда – на четвертую.

Первая страница с товарами.

Предлагались три позиции. Первая – нестерильный раствор нембутала в бутылочке 50 мл, для приема внутрь, стоимость 200 долларов. Вторая – раствор нембутала в бутылочке объемом 100 мл, для инъекций, стоимость 387 долларов. Третья – стерильный раствор нембутала в бутылочке 100 мл, для приема внутрь, за 450 долларов. Гарантированная смертельная доза составляла 30 мл при помощи инъекции или 200 мл для приема внутрь. Время до полного засыпания составляло менее одной минуты, смерть наступала менее чем через двадцать. Ричер пришел к выводу, что нембутал для инъекций продавался плохо. Если человек готов к инъекции, он мог прибегнуть к передозировке героина по одной десятой указанной цены. Должно быть, лучше всего шел стерильный раствор для приема внутрь. Девятьсот долларов за мирный уход. Стерильность давала ощущение чистоты. Заветная цель. Нестерильный вариант был дешевле – всего восемьсот долларов при риске получить расстройство желудка на следующий день после смерти.

Доставка стоила тридцать долларов, с почтовым идентификатором, полной предоплатой через «Вестерн юнион» или «МаниГрэм». Чеки или наличные не принимаются. Нембутал будет доставлен в обычной посылке. Его не следовало класть в холодильник, но хранить предлагалось в прохладном сухом месте.

Далее была кнопка: Кликните сюда, чтобы сделать заказ.

– Ричер прав, – сказала Чан. – Этого недостаточно, чтобы платить Мерченко.

– Нам нужно взглянуть на пятый уровень, – сказал Уэствуд.

Пришлось потратить некоторое время, чтобы туда попасть. Так прежде звонили с компьютера по телефону. Однако Ричер не сомневался, что все происходит молниеносно. Программа сражалась с защитой сайта – один воин против полчищ, миллионы финтов и проникновений в секунду, внедрение, проход через слои.

Наконец на мониторе появилась страница.

Приятель Майкла Маккенна Уход назвал ее интересной. «Пожалуй, так и есть», – подумал Ричер. Членам сообщества предлагалось приехать в Материнский Приют на поезде из Чикаго или Оклахома-Сити. Их встретит на станции представитель сообщества, и они проведут ночь в роскошном отеле. Затем их отвезут на шикарном седане в штаб Материнского Приюта. Там они найдут отдельную пристройку с номером, как в дорогом отеле, и спальней с успокаивающей атмосферой, где устроятся со всеми удобствами, а когда почувствуют себя готовыми, ассистент принесет стакан с нембуталом и уйдет. Тем, кто не хочет глотать горькую жидкость, ассистент даст снотворную таблетку, снаружи заработает восьмицилиндровый двигатель «Шевроле» 1970 года, далекий и неслышный, но его выхлопные газы начнут закачиваться в номер, чтобы проделать свою нежную работу.

Члены сообщества готовы уточнить стоимость данной услуги.

«И она будет существенной», – подумал Ричер. Он представил себе парня из поезда, в костюме и рубашке с галстуком и с дорогой кожаной сумкой. И женщину в белом платье, подходящем для светского приема в саду, в Монте-Карло. Оба богатые. Оба, скорее всего, больные. Оба движутся к достойному концу. Он представил их обоих, разные люди, разные дни, но одинаковые жесты. В 203-м номере у запыленного окна. Они стояли, широко разбросав руки, продолжая придерживать шторы и удивленно глядя в наступившее утро.

Их последнее утро.

– Майкл и его друг, – сказала Чан. – Они отправились в Материнский Приют?

– Это моя история, – сказал Уэствуд. – Именно здесь. И я спрошу, станет ли таким будущее. Вполне возможно, лет через сто. Хаос, перенаселение, нехватка воды. Подобные вещи могут появиться на каждом углу. Как сеть кофеен. Но я должен все увидеть собственными глазами. Оправдать затраченные деньги.

– Может быть, – сказал Ричер. – После того, как мы все проверим.

– А что тут проверять? Мы знаем, что там находится. Нембутал от ветеринаров доставляется в посылках, а богатые клиенты приезжают на поезде. И кто всерьез станет утверждать, что это неправильно? Я могу задать другой вопрос: быть может, Невидимая сеть предсказывает то, каким станет будущее. Может быть, так и должно быть. Ведь это лишь человеческое желание. Ничего больше. Нефильтрованное и неконтролируемое. И в некотором смысле естественное. И права на такую книгу лежат в плоскости философии. Потому что подобные вещи происходят именно так. Мы видели, как. И через сто лет они могут стать нормой.

– Однако Кивер так не думал. Он мог бы пожать плечами, мог поменять свое имя на Витгенштейн и не стоять на пути прогресса. Но он увидел нечто неправильное.

– А вы?

– Я не уверен. Но у Кивера такая уверенность была.

– И что здесь может быть не так?

– Я не представляю, как Майкл и его друг могли позволить себе консьерж-услуги. Даже если б откладывали деньги всю жизнь. Черт возьми, где они?

– Мы закончили? – спросил программист из Пало-Альто.

– Да, и большое вам спасибо, – сказала Чан.

– Вы человек, – сказал Ричер. – Вы находитесь среди них. Они вас не видят, а вы можете за ними наблюдать.

– Пришлите мне счет, – сказал Уэствуд.

– Я вызову вам машину, – сказал программист.

Все встали, Ричер сделал шаг к двери, потом другой, и тут дверь распахнулась под странным углом – ровно на сорок пять градусов, с огромной силой, мгновенно, и он подумал землетрясение, его сбило с ног, он врезался в дверной проем, грудью и шеей, как после удара деревянной битой, шумно упал на пол и бросил отчаянный взгляд в сторону Чан, ожидая следующего толчка.

Нет, не землетрясение.

Он сел.

Все присели рядом на корточки.

– Я в норме, – сказал Ричер.

– Ты упал, – сказала Чан.

– Может быть, я споткнулся о неровный пол.

– Пол в полном порядке.

– Может быть, здесь появилось искривление.

– У тебя болит голова.

– Да.

– Ты поедешь в больницу.

– Чепуха.

– Ты забыл имя Кивера. Ты сказал: парень, которого убил экскаватор, – классическая афазия. Ты забыл слово и попытался его обойти. Это плохо. А еще ты споткнулся возле книжного магазина. И постоянно отвлекаешься. Словно мечтаешь или начинаешь разговаривать сам с собой.

– Неужели?

– Словно все здесь стало странным.

– А как на самом деле?

– Ты поедешь в больницу.

– Чепуха. Нет никакой необходимости.

– Для меня, Ричер.

– Пустая трата времени. Нам нужно в отель.

– Я не сомневаюсь, что ты прав. Но сделай это для меня.

– Я никогда так не поступал.

– Все бывает в первый раз. Надеюсь, не только это.

Джек не ответил.

– Для меня, Ричер.

– Отправляйся в больницу, чувак, – сказал программист из Пало-Альто.

Ричер посмотрел на Уэствуда и попросил:

– Помогите мне.