Не теряй головы. Зеленый – цвет опасности (сборник) Брэнд Кристианна

– Я как раз пытаюсь вас от него защитить, – ответил он, неприятно ухмыляясь.

Иден прекрасно понимал, что инспектор старается лишить их самообладания, но нервы у него не выдержали, и он раздраженно спросил:

– Тогда какого черта вы не возьмете и не арестуете этого убийцу?

– Не волнуйтесь, – спокойно ответил Кокрилл. – Всему свое время.

– Чего же вы ждете? – спросил Барнс.

– Я жду, когда он себя выдаст.

Ужасно чувствовать, что за тобой следят, что тебя провоцируют на нестандартное поведение. Ужасно чувствовать себя морской свинкой, зараженной диковинной болезнью и волей-неволей демонстрирующей какую-то реакцию. Даже когда ты невиновен.

– А если он себя не выдаст? Все так и будет тянуться? Как долго нам еще терпеть?

– Понятия не имею, – ответил Кокрилл, очевидно готовясь к длительной осаде.

– Нельзя же держать нас тут до бесконечности! – воскликнул майор Мун.

– Это и не понадобится, – хладнокровно ответил Кокрилл.

Прошел день. Начальник хирургического отделения справился с намеченными на день операциями. Анестезия в исполнении Перкинса не вызвала нареканий. Операционная сестра в тысячный раз пересказала историю спасения Уильяма от смерти. День и Ночь радостно набросились на покинутого Уильяма и окружили его заботой и вниманием, соревнуясь друг с другом в любви к пиву и знании разных сортов. Эстер позволяли видеться с молодым человеком лишь в присутствии мисс Тайн или мисс Брок, стоявших по бокам на страже. Ногу Уильяма прооперировал полковник Гринуэй, и, несмотря на мрачные ожидания, выздоровление шло как нельзя успешно.

Прошел еще один день.

В ту ночь случился авианалет. Такая возможность была предусмотрена заранее, и все три девушки укрылись в небольшом бомбоубежище вместе с мисс Тайн. Они сидели в тесноте, на узких деревянных сиденьях. Невозможно было не то что спать, но даже дышать. Поскольку мисс Тайн была при исполнении, ей полагалось всю ночь бодрствовать, и она развлекала их невероятными историями про то, как кузена одного ее знакомого, ну, то есть не совсем его кузена, а кузена его жены, работавшего в штамповочном цехе, взрывной волной во время бомбежки отбросило в резервуар с расплавленным свинцом, и в результате, когда труп обнаружили, он был весь закован в металл, как рыцарь в доспехи. Она не раз слыхала, что если очень быстро обмакнуть палец в расплавленный металл, то ему ничего не будет, но, очевидно, этому несчастному джентльмену не повезло. Сначала его пытались выковырять оттуда, чтобы свинец не пропадал попусту, а потом так и похоронили в металлической броне. А еще один случай, о котором ей известно из абсолютно достоверного источника, произошел…

Бомба разорвалась очень близко. Мисс Тайн упала на четвереньки к их ногам. Три девушки остались сидеть совершенно неподвижно.

– Нас учат бросаться на пол при бомбежке, – пояснила вся красная от смущения мисс Тайн, забираясь обратно в свой угол.

– Очень мило, – сказала Фредерика, поправляя сбившийся матрас.

Спины болели, колени не разгибались, шеи вдруг стали слишком слабы, чтобы поддерживать поникшие головы.

– Давайте договоримся, что до утра никто не произнесет ни слова, – тактично предложила Вудс, – и постараемся уснуть.

Мисс Тайн с радостью согласилась. Весь последующий час прошел в молчании.

Бомбардировщики кружили прямо у них над головами, доносились команды зенитчиков, монотонное жужжание моторов, приглушенный рев орудий. Послышался треск и грохот.

– Близко упала! – воскликнула мисс Тайн.

– Это зенитка, – сказала Фредди.

– Дорогуша, неужели вы думаете, я не отличу зенитку от бомбы? Что я, бомб не слышала? Вот, помню, однажды я патрулировала Херонсуотер-роуд…

– Вуди, – негромко сказала Эстер, – по-моему, я схожу с ума.

Вудс вытянула руку и ободряюще погладила ее по плечу.

– Мисс Тайн, давайте правда не будем разговаривать и постараемся уснуть.

– Я тоже так думаю, – согласилась мисс Тайн. В следующее мгновение раздался выстрел зенитного орудия, стоящего в соседнем поле, и она машинально добавила: – Близко упала.

Трое мужчин, которые, несмотря на бомбежку, предпочли бы остаться в своих удобных постелях, лежали на соломенных тюфяках в подвале офицерского общежития. Констебль Хочинс за всю ночь не сказал ни слова. Только сидел и цыкал зубом.

Усталые и невыспавшиеся, они собрались за завтраком. Им бы стало немного легче, если бы была возможность выпустить пар, обменявшись впечатлениями, но теперь за ними приглядывали мисс Брок и джентльмен по имени мистер Чинн. Мисс Брок была удручающе сообразительна; более того, она переняла манеры Фредерики и постоянно их использовала.

– Глубоко сожалею! – воскликнула мисс Брок, не разрешив Барнсу и Фредерике немного погулять отдельно от остальных.

– Глубоко благодарна, – сообщила она им, когда они подавленно вернулись в строй.

– Тебе надо быть с ними немного построже, – заметил констебль Чинн, отведя ее в сторону. – Инспектор будет недоволен, если узнает, как ты с ними нянчишься.

– Мне глубоко плевать, – решительно заявила мисс Брок.

Так прошло три дня и три ночи. Мисс Тайн болтала, мисс Брок блистала, констебль Хочинс цыкал зубом. Постоянно под наблюдением, ни минуты, чтобы расслабиться и спокойно поговорить. Фредерике было легче, чем остальным, она и в обычное время держалась сдержанно и независимо, а кроме того, у нее обнаружилось восхитительное умение дерзить своим мучителям. Иден был полон сарказма, но, к его досаде, язвительные стрелы пролетали над головами полицейских, не причиняя им никакого вреда. Мун был слишком добр, Барнс слишком вежлив, Эстер слишком робка, а Вуди слишком хорошо понимала, что охранники просто выполняют свой долг и потому нет смысла вымещать на них зло. На заднем плане Кокрилл беспрестанно трудился, чтобы добыть вожделенную «улику».

На третий день инспектор положил в карман пару наручников, попросил предоставить операционную в его распоряжение – в последний раз! – и собрал там своих жертв.

– Пришло время для решительного удара, – сообщил он сержанту, когда они вдвоем стояли под уже знакомой центральной лампой в жаркой зеленой комнате. – И это самое подходящее место, чтобы создать нужную атмосферу. Прошлый авианалет был даром небес – за последние трое суток они так и не сомкнули глаз, и теперь все уже на пределе. Убийца сегодня расколется, или я откажусь от этого дела. Чему ты ухмыляешься? – раздраженно спросил Кокрилл.

– В первый раз слышу, чтобы авианалет называли даром небес, сэр, – с виноватым видом сказал сержант, прикрывая рот большой красной ладонью. Как и многие равнодушные к более серьезным опасностям, он изнемогал от страха при звуке падающих бомб.

Вся больница с интересом следила из окон, как шестерых «прокаженных» ведут по парку в операционную.

– Все, убегаю! – заявила Вуди, сворачивая за куст, но мисс Брук со смехом вернула ее на место. Больше никто не смеялся. Пациенты в синих пижамах следили за происходящим из высоких окон, потом рядом с ними появились белые наколки медсестер, которые, немного помедлив, целомудренно возвратили больных на койки. Санитар, кативший каталку в экстренную операционную (которую с большой неохотой открыли, чтобы предоставить Кокриллу свободу действий) притормозил и посмотрел назад, и даже пациент выглянул из-под одеяла, на минуту забыв тошнотворный страх неизвестности, запах эфира, блеск заостренной стали и горячее, медленное проникновение иглы в сопротивляющуюся плоть.

Кокрилл намеренно выложил наручники на операционный стол рядом с собой. Шестеро человек стояли перед ним неровным строем, и яркая лампа безжалостно светила в глаза, выставляя напоказ каждый жест, каждое движение мышц, каждую судорогу напряженных нервов.

Он начал очень мягко. Оперевшись спиной на операционный стол, побренчал монетами у себя в кармане, затем с рассеянным видом взял наручники и повертел их в руках.

– Давайте представим на минуту смерть Хиггинса. Капитан Барнс, не могли бы вы лечь на стол, и я положу вам на лицо маску. Вы встаньте здесь, майор Мун, а вы вот тут, майор Иден. Мисс Сэнсон и мисс Вудс, вы стояли у изножья операционного стола. Мисс Линли, вы ничего не видели, так как были дома и спали после дежурства, верно?

– Совершенно верно, – ответила Фредерика враждебным тоном, поскольку все, что говорил инспектор Кокрилл, звучало как обвинение.

– Конечно, вы только на минуту пересеклись с Хиггинсом в центральном холле, когда его везли в операционную. Вы наклонились над ним и что-то сказали Эстер Сэнсон – за полчаса до того, как он умер.

Барнсу было жутко лежать на столе с прижатой, пусть даже несильно, к лицу резиновой маской. Знакомый запах резины казался резким и одуряющим. Отведя руку Кокрилла в сторону, он спросил:

– Вы ведь не подключили аппарат?

– Конечно, нет, – с невинным видом ответил инспектор.

Разумеется, вода в бутылке была неподвижна. Барнс внимательно наблюдал за ней, но все равно не мог избавиться от страха, что через маску поступает закись азота. Когда наконец Кокрилл позволил ему подняться, он дрожал всем телом. Фредерика встала рядом с ним, ее огромные серые глаза расширились от страха.

Кокрилл перешел от Хиггинса к сестре Бейтс:

– Она выглядела удивленной, словно не могла поверить своим глазам. Как вы думаете, почему?

– Я знаю почему, – не выдержала Вудс.

Она пересказала свою теорию насчет Джарвиса Идена. Кокрилл с интересом посмотрел на нее из-под кустистых бровей.

– Вы сами до этого додумались, мисс Вудс? А как Бейтс могла понять, что фигура в маске не Джарвис Иден?

– Как она могла понять? Она могла увидеть, вот и все.

– Она видела какую-то фигуру в маске.

– Бога ради, – воскликнула Вудс, – не надо втирать нам про фигуру! Конечно, она узнала, кто это был. Это всегда понятно… Ну, допустим, по походке, по движениям…

– А если убийца просто стоял в дверях?

– Спорю, она его узнала, – упрямо стояла на своем Вудс.

– Что ж, давайте попробуем, – пожал плечами Кокрилл.

Он вывел ее в соседнее помещение и тихо пробормотал указания. Неожиданно в дверях операционной возникла фигура в маске. Вуди открыла было рот, чтобы сказать, что это Джарвис, – и тут же осеклась. Мужчина или женщина? Одного роста мало… Незнакомец медленно двинулся вперед, а Вудс по-прежнему сомневалась. Глаза, по взгляду которых она могла бы точно определить, кто это, были опущены вниз. Наверное, Джарвис; она была уверена, что это он.

– Видите? Что я вам говорил, – сказал Кокрилл, и фигура произнесла:

– Так какие будут идеи?

Получилось неожиданно жутко. Вудс знала, что это один из ее друзей, но все равно не могла до конца сохранить спокойствие. Голос сквозь маску звучал приглушенно, удары взбудораженного сердца отдавались у нее в ушах. Джарвис?.. Или Барни?

Она сказала:

– Это ты, Джарвис! – а когда он опустил маску, честно призналась: – Я поняла в самый последний момент.

– Хотя у вас было время подумать, – довольным тоном сказал Кокрилл, стоя в дверях. – И заметьте, вас не сковывал ужас, в отличие от сестры Бейтс, бедняжки.

У всех перед глазами возникло страшное видение: глупенькая, хорошенькая Бейтс стоит, прижимая к груди испачканный халат, и смотрит изумленными голубыми глазами на приближающуюся фигуру в зеленой хирургической форме с ножом в поднятой руке.

Дрожа всем телом, Вудс опустилась на табуретку. Барнс придвинул другую и сел рядом.

– Не расстраивайся, Вуди. Инспектор играет с нами, как кошка с мышкой.

– Строит из себя большого начальника. – Вудс вымучила улыбку.

– Ты сейчас просто зеленого цвета, дорогая.

– Ты и сам-то не слишком хорошо выглядишь, – парировала Вудс.

– Полежала бы ты на столе, как я… Неужели он думает, что я задушил беднягу, оставив его без кислорода?

– Ну, вообще-то так оно и было. То есть ты, конечно, не нарочно…

Иден нервно мерил шагами операционную.

– Какого черта он выбрал меня, чтобы нарядить в этот халат? Может, Вуди со своими теориями натолкнула его на какую-то мысль? Но почему я? Что он хочет этим доказать?

Внешне Иден держался, как обычно, в своей немного раздраженной манере, но его руки ни минуты не оставались в покое. Фредди подошла к нему и сказала:

– Перестань дергаться, Джарвис. Это действует мне на нервы.

– Я и не знал, что у тебя есть нервы, – ответил Иден. Безмятежное выражение лица Фредерики успело его порядком утомить за последние три дня.

– Да, есть, и мне не понравилось, когда сегодня утром инспектор с гнусной ухмылкой заявил, что я разговаривала с Хиггинсом перед тем, как тот умер.

– Но ведь ты действительно разговаривала.

– Я разговаривала с Эстер, когда она катила его в операционную. Я просто поинтересовалась у Хиггинса, как он себя чувствует. И все.

– Ну, тогда тебе не о чем волноваться.

– Он произнес это таким странным голосом, – настаивала на своем Фредерика, нервно одергивая завязки фартука.

Все тот же странный голос ухитрился довести Эстер почти до потери сознания. В операционной было ужасно жарко и душно, и она чуть слышно произнесла:

– Мне нужен свежий воздух.

Кокрилл приказал открыть дверь в анестезионную.

– Идите посидите там минутку.

Он широко распахнул двери, чтобы ее видеть. Эстер открыла окно и большими глотками вдыхала холодный зимний воздух. Вудс хотела было подойти к ней, но его глаза сказали: «Нет, оставайся на месте». Потом инспектор переключил свое внимание на майора Муна.

Майора Муна было трудно вывести из себя. Он пребывал в меланхолии, не имевшей ничего общего с тревогой или волнением, и не сводил печальных глаз со стоявшей у окна Эстер. В конце концов Кокрилл не выдержал и раздраженно сказал:

– Да не смотрите на нее так, она не убежит. Там на окнах решетки.

На окнах решетки!.. Они все с содроганием подняли глаза на перекрещивающиеся тяжелые железные прутья. Неужели кто-то из них навсегда окажется за решеткой, когда эта бесконечная пытка наконец закончится? И может статься, что из заточения он выйдет не на волю, а в маленькую комнатку, где ему на шею накинут веревку… Будет ли это хорошенькая шейка Фредди, или такая длинная и стройная, как у Эстер, или шея Вуди с морщинками, выдающими возраст? Накинут ли веревку на розовое горло Муна, или на тощий кадык Идена, или петля захлестнет шею Барни с тонкими золотыми волосками на затылке?..

Кокрилл вытянул раскрытую ладонь, на которой оказался крохотный стеклянный пузырек.

– Вы видели это раньше?

– Это мой, – сказала Фредерика. – Я в нем держала морфий.

– Тот морфий, что я вас просил отдать мне, а вы этого не сделали?

– Да, – мрачно ответила она.

– И где теперь этот морфий?

– Его украли, – ответила Фредерика по-прежнему мрачно. – Кто-то взял его из моей сумки с противогазом.

– И кто же?

– Не знаю. Взять мог кто угодно. Мы все входили и выходили из комнаты.

– Кто угодно?

– Один из нас шестерых, – несчастным голосом признала Фредерика.

Наступила звенящая тишина. Кокрилл снова нарушил молчание. Махнув рукой в сторону какого-то тряпья, лежавшего кучей в углу операционной, он поинтересовался:

– Майор Мун, вы видели это раньше?

Пухлое розовое лицо старика вдруг осунулось и посерело, его руки задрожали, а детские голубые глаза наполнились наивным изумлением. Он замялся, словно никак не мог понять, о чем его спрашивают.

– Это моя старая твидовая куртка.

– Которую вы надеваете на утреннюю пробежку по парку? Вы оставляете ее под деревом, а потом подбираете на обратной дороге к общежитию? Я прав?

– Да, совершенно верно, – промямлил Мун.

Корилл проверил карманы куртки и по очереди выложил на операционный стол носовой платок, огрызок карандаша, старые очки и две или три монетки.

– Зачем вы берете с собой на пробежку деньги, майор Мун?

Эстер отошла от окна в анестезионной и остановилась в дверном проеме, наблюдая за происходящим. Мун промямлил:

– Вы полагаете, что это я пытался отравить газом Фредерику?

Кокрилл взял наручники. Он не ответил на вопрос.

– Зачем мне это? – воскликнул Мун. Он поднялся и стал бочком, как краб, двигаться по операционной, не отводя глаз от рук Кокрилла. – С какой стати? Что плохого она мне сделала?

– Ничего, но могла сделать, – сказал Кокрилл, не двигаясь с места и внимательно следя глазами за Муном. – Она могла кое-что сказать, если бы только немного подумала. Вы хотели заставить ее замолчать до того, как она начала догадываться…

Фредерика стояла с раскрытым от изумления ртом.

– Я? Что я могла сказать? Что я такого знаю? О чем я должна была догадаться?

– Сына майора убил человек на велосипеде, – пояснил инспектор, по-прежнему не сводя взгляда со старика, который теперь стоял у дверей анестезионной и что-то невнятно бормотал себе под нос. И громким резким голосом, в котором ясно слышалось торжество, добавил: – Вы могли угадать, какого цвета был велосипед.

– Велосипед? – тупо переспросила Фредерика. – Велосипед? Какого цвета был его велосипед?

Эстер медленно вошла в операционную, еще мгновение, и она бы заговорила, но Мун воскликнул:

– Нет, нет! Не надо! – В его голубых глазах отразились страх, боль и мольба.

В последовавшей тишине слова Кокрилла упали, как падает камешек в залитый солнцем пруд.

– Велосипед был красный.

Красный велосипед.

Велосипед почтовой службы.

В следующее мгновение майор Мун сорвался с места.

Кокрилл ожидал чего угодно, но только не этого. Мун вылетел в анестезионную, ключ повернулся в замке, потом они услышали, как защелкнулись задвижки. И вдруг раздался испуганный крик Эстер:

– Нет, нет!

– Я должен, Эстер, – сказал тихий голос. – Я должен, я не могу иначе…

Кокрилл колотил своими маленькими кулачками в дверь:

– Майор Мун! Мун! Откройте!

Вудс кричала, дергая за ручку:

– Эстер, открой дверь! Подойди к двери и открой ее!..

– Окно! – воскликнул Джарвис.

– Оно зарешечено, – отозвался Кокрилл.

– Есть еще одна дверь. Может, он забыл ее запереть!

В следующее мгновение они вылетели из операционной. Фредерика опустилась на колени перед дверью и попыталась просунуть в замочную скважину штырь, чтобы вытолкнуть ключ. Глядя в отверстие, она пробормотала полным ужаса голосом:

– Он идет к ней через всю комнату. Она стоит спиной к окну и умоляюще протягивает к нему руки… У него… Ох, Вуди, у него в руках шприц.

Мун забыл про вторую дверь. Кокрилл вместе с Барнсом, Иденом и следовавшим за ними по пятам сержантом влетел в маленькую комнатку и выбил шприц из трясущихся рук старого врача. Стекло со звоном разбилось, и жидкость потекла по кафелю тонкой бледной струйкой.

– Слава богу, мы вовремя, – сказал Кокрилл.

– Слава богу, – эхом отозвались Вудс и Фредерика, появившиеся в дверях.

И Эстер, которая стояла спиной к окну, разведя руки в стороны – распятие на фоне холодного зимнего солнца, – произнесла с сияющими глазами:

– Слава богу! Слава богу!

Зажавшись в угол и дрожа всем телом, майор Мун тоже пробормотал:

– Слава богу!

По его розовым морщинистым щекам текли слезы.

Кокрилл извлек из кармана наручники. Эстер медленно вышла вперед и почти что с радостной улыбкой подставила руки.