Не теряй головы. Зеленый – цвет опасности (сборник) Брэнд Кристианна
Пенрок молчал. На душе у него потеплело: все-таки Тротти не убийца! Правда, теперь они все оказываются вновь подозреваемыми: он сам, леди Харт, Фрэн с Венис, Генри и Джеймс.
Тем временем Джеймс с рассеянным видом промолвил, что, возможно, Тротти и не снимала веревку – просто забросила ее на крышу беседки.
– Нет-нет, полицейские там бы ее нашли! Они заглядывали на крышу, когда искали орудие убийства.
– Да все это глупость какая-то, – сказала Фрэн, усадив Азиза к себе на колени и любовно почесывая ему животик. – Допустим, руки у Тротти все еще сильные, так ведь ноги от этого не становятся здоровее. Не могла она столько лет притворяться! Когда мы еще были совсем маленькие, Тротти всегда раньше всех выходила из дома в воскресенье, чтобы успеть в церковь к началу службы. А в магазине всегда за прилавок держалась… помнишь, Венис?
– Конечно! – воскликнула Венис.
Она тоже радовалась, что Тротти вне подозрений.
– Все равно, Фрэн, с тебя пять шиллингов!
– Ничего подобного! – Фрэн спустила Азиза на пол и приготовилась к бою. – Ты обещал доказать, что убийство можно было совершить таким-то способом, – и не доказал. Полкроны я, так и быть, заплачу – ты здорово догадался, что можно было пройти по воде. Но не больше!
– Я доказал, что убийца мог добраться до беседки и обратно…
– Да, но веревку-то он снять не смог бы!
– А про веревку я ничего и не говорил…
Джеймс раскинулся в массивном кресле, сонно полузакрыв глаза.
– А ты что скажешь, Джимми? – Фрэн подобралась к нему, не вставая с колен.
Леди Харт и Венис о чем-то оживленно спорили с Генри. Джеймс наклонился и взял руку Фрэн в свои:
– Я думаю, что ты самое прелестное создание в целом свете.
Она смотрела на него снизу вверх, смеясь и краснея.
– Джеймс, милый! Вдруг кто-нибудь услышит!
Он не засмеялся.
– А что такого? Фрэн, только скажи, что согласна выйти за меня замуж, и пусть весь мир знает, что для меня ты самая чудесная, восхитительная, очаровательная и неотразимая и я с ума по тебе схожу. Фрэн, милая, любимая, скажи, что ты согласна! Когда-нибудь потом, когда все это закончится. Я освободился, пусть и таким ужасным образом… Фрэн, ты выйдешь за меня?
Она испуганно оглянулась и выдернула руку. Трое спорщиков по-прежнему жарко обсуждали ее пари; Пенрок полулежал на диване. Лицо его было в тени. Фрэн вскочила и, быстро наклонившись, легко поцеловала Джеймса в краешек губ.
– Может быть! – сказала она, а в следующий миг уже сражалась с Генри за свою вторую полукрону.
Пенрок тихо сидел в тени, ослепнув от боли, ревности и беспросветного отчаяния. Он даже не поднял головы, когда вошедший Кокрилл занял свое любимое место перед камином, выуживая из кармана бумагу и табак.
– Я сейчас заходил в коттедж, встретился с Тротти, – без предисловий сообщил инспектор.
– Это была не Тротти! – хором отозвались все.
– Да что вы говорите? – усмехнулся Кокрилл, потому что и его самого ввела в заблуждение напрашивающаяся ассоциация между веревкой и воздушными гимнастами. – А вы понимаете, что это значит? – прибавил он вкрадчиво.
– Что это сделал кто-то из нас? – предположила Фрэн.
Кокрилл решился и спросил, не отрывая взгляда от сигареты:
– Если я докажу, что это был кто-то из вас, что тогда сделаете вы?
– В каком смысле – что сделаем?
– Как это воспримут остальные? – нетерпеливо пояснил Коки. – Вы тут все добрые друзья, а кое-кто даже больше, чем друзья. Если я укажу на одного как на убийцу, что сделают остальные? На чьей будут стороне? Будете его защищать – человека, который убил женщину и отрезал ей голову?
– Его? То есть это мужчина? – спросила леди Харт.
– Мужчина, женщина… Я говорю в общем. Как вы поступите в таком случае? Отдадите его правосудию?
– От нас же ничего не зависит, – спокойно возразил Генри. – Как мы можем его защитить, если вы уже знаете правду?
– А если я знаю, но доказать не могу? – проговорил Коки, упорно разглядывая сигарету.
– Вы еще хотите, чтобы мы помогли вам доказать? – возмутилась Венис. – Думаете, мы пойдем против своих?
– Даже если речь идет об убийстве и об изуродованных трупах?
Все замолчали.
– Наверное, тут многое значит мотив, – сказала наконец леди Харт.
– В данном случае мотивом был страх.
– Страх чего? – спросила Фрэн.
– Страх за вас. – Кокрилл резко вскинул голову. – Верно, мистер Пенрок?
Пенрок сидел неподвижный и безмолвный. Двое полицейских придвинулись ближе.
Фрэн бросилась на его защиту:
– Пен не звонил в полицию! Когда вы говорили по телефону с той женщиной, Пен был с нами в гостиной! Должен быть кто-то еще! Конечно, это сделал не Пен! Пайпу Ле Мэй убила женщина, которая позвонила в полицию!
– А вам не приходило в голову, – с мрачной издевкой проговорил Коки, глядя ей прямо в глаза, – что звонила сама Пайпа Ле Мэй?
– Пайпа! Зачем ей звонить? И потом, та женщина сказала, что она убила Грейс Морланд.
– А может, она и убила, – отозвался Кокрилл, закуривая следующую самокрутку.
Все смотрели на него в полном ошеломлении.
Кокрилл негромко сказал:
– Я вам расскажу одну историю. Мистер Пенрок, вы не против?
Молчание Пенрока было невыносимо. Он чуть заметно шевельнул рукой с зажатой меж двух пальцев сигаретой, словно говоря: «Продолжайте. Мне все безразлично».
– Это история… скажем так: о прекрасном принце, – начал Коки, насмешливо блестя темными глазами. – Это был очень хороший, правильный принц, и, как полагается в сказках, он, конечно, влюбился в прекрасную принцессу. Однажды в его королевство явилась немыслимая злодейка – нам и постичь невозможно всю глубину ее черного злодейства. Она убила подданную принца, потом отрубила ей голову и бросила в канаву. Быть может, когда-нибудь мы узнаем, зачем она это сделала. А потом она вдруг вспомнила слова, сказанные несчастной жертвой, и забралась во дворец принца через черный ход, который оставили открытым двое молодых людей, пока миловались в саду принца. Злодейка похитила из дворца смешную шляпку принцессы и надсмеялась над своей жертвой, напялив шляпку на жалкий изувеченный труп в канаве.
– Инспектор, да вы прямо поэт, – промолвил Джеймс из глубины кресла.
Кокрилл пропустил его реплику мимо ушей.
– На следующий вечер, поскольку в доме злодейки не было такой прозаической и несказочной вещи, как телефон, она пришла во дворец, позвонила в полицию и объявила со злорадством помешанной, что следующей будет прекрасная принцесса. Она еще держала трубку в руке, когда принц вышел в холл.
Инспектор замолчал, и тут Пенрок впервые подал голос:
– Что он сделал?
Кокрилл стремительно обернулся к нему:
– А вы что сделали бы?
Пенрок не ответил.
– Вот что сделал принц в моей сказке, – продолжил Кокрилл, покачиваясь на каблуках. – Охваченный ужасом и яростью, в смертельном страхе за прекрасную принцессу, он подскочил к мерзкой гадине и, стиснув ей горло, задушил ее. Дальше он действовал, быть может, в гневе, а может, хотел создать видимость, будто и это преступление совершил все тот же маньяк… Услышав гудок поезда, он под снегопадом дотащил мертвое тело до железной дороги и уложил на рельсы. Колесо начисто отделило голову от туловища. Принц отнес тело и голову в такое место, где их до завтра не найдут. Не знаю, зачем он примотал голову к телу шарфом. Возможно, так он отомстил за шляпку. Возможно, надеялся, что труп дольше не найдут, приняв издали за живую женщину, сидящую в беседке… По крайней мере, он-то точно знал, где искать шарф.
Наступило долгое, очень долгое молчание.
Пенрок сделал последнюю затяжку, швырнул окурок в огонь и наконец сказал:
– Давно вы до этого додумались?
– После того, как поговорил сегодня с Тротти. Она случайно обмолвилась… Оказывается, по словам вашей горничной Глэдис, Пайпа Ле Мэй сказала в тот вечер, что забыла у вас в доме очки.
– При чем здесь это? – спросил Пенрок.
– Она их не забыла.
– Ну да, Глэдис ей сказала, что очки лежат у нее в комнате на каминной полке.
– Она уже и так это знала.
– Тогда почему она сказала, что ей нужно зайти за очками в Пиджинсфорд-хаус? – Тут в глазах Пенрока забрезжило понимание, и он сам ответил на свой вопрос: – Ах вот оно что… Вы думаете, ей был нужен предлог, чтобы вернуться сюда?
– Предлог на случай, если ее здесь застанут, – кивнул Кокрилл. – Она хотела позвонить с вашего телефона.
– Почему было не пойти в деревню? Там есть телефон-автомат.
– Она хотела бросить подозрение на кого-то в вашем доме. Быть может, на любого из вас.
– Вот оно что… – повторил Пенрок и добавил, помолчав: – Так по-вашему, я убийца?
– Полагаю, мистер Пенрок, вы сами считали, что совершаете казнь, – ответил Кокрилл.
Снова наступило молчание. Первой его нарушила леди Харт, выпрямившись в кресле:
– Это ужасная ошибка. Инспектор, вы сделали неверные выводы. То, что вы тут наговорили, невозможно доказать…
– Я, кажется, с этого и начал, – спокойно ответил Коки. – И предположил, что, быть может, друзья мистера Пенрока, зная, что он убийца, постараются на него повлиять…
– Пен, ты не думай, я не считаю тебя убийцей!
Леди Харт, обернувшись к Пенроку, протянула к нему руки. Он едва заметил.
А леди Харт с жаром продолжила:
– Инспектор, может быть, это все-таки была Тротти? Оставим всякие тонкости со снегопадом… Предположим, Пайпа, вернувшись сюда, позвонила в полицию, а потом забрала свой шарф. А Тротти пошла за ней, – может быть, даже подслушала, как она говорила по телефону, – подкараулила ее на дороге и убила… Чтобы отомстить за мисс Морланд, а может, чтобы спасти Фрэн…
– Нет, – сказал Кокрилл.
Леди Харт беспомощно огляделась, будто ища вдохновения в привычных и любимых вещах.
– Но чтобы Пен… Это невозможно, это просто смешно! Зачем ему убивать девушку? Мы все были рядом, в гостиной, а в кухне дежурил полицейский. Стоило только позвать – и все бросятся на помощь. Как только правда станет известна, Фрэн уже не грозила бы никакая опасность. Мы бы все вместе как-нибудь справились с Пайпой и вызвали вас. Вы проследили бы телефонный звонок и наверняка узнали бы Пайпу по голосу… Пену было совершенно незачем ее убивать!
– У него не было мотива, – поддержал Генри.
Все обернулись к нему.
– Генри, но если Пайпа убила Грейс Морланд…
– Пайпа не убивала Грейс Морланд, – ответил он.
– Почему вы так думаете? – насторожился Кокрилл.
– Ваша версия опровергается одним простым обстоятельством: у Пайпы не было возможности взять шляпку. Джеймс и Фрэн вернулись из сада сразу после одиннадцати и заперли за собой дверь. В то время шляпка еще находилась в холле. Тротти говорит, что около одиннадцати заходила в комнату Пайпы и больше получаса «слушала ее байки», как она выразилась.
Кокрилл слегка смутился, однако не сдался:
– Это не так существенно. Факт остается фактом: Пайпа Ле Мэй сказала по телефону, что она убийца. Пенрок не стал выяснять, правда это или нет.
Пенрок вдруг встал:
– Инспектор Кокрилл… Вы в самом деле думаете, что это преступление совершил я?
Кокрилл дрогнул от такого прямого вопроса, но ответил твердо:
– Я так думаю.
– А если бы даже и не думали, все равно вы убеждены, что виновен кто-то из нас?
– Безусловно, – подтвердил Кокрилл.
Пенрок пожал плечами:
– В таком случае давайте, арестуйте меня, или как там у вас полагается. Я не могу больше выносить все эти разговоры. Устал, и голова ужасно болит. Закончим эти бесконечные рассуждения и дайте мне, наконец, покой.
Фрэн бросилась к нему:
– Пен, милый, не надо! Мы знаем, что это не ты! Пожалуйста, не бери на себя вину… Не позволяй им тебя увести!
Он с мучительной нежностью отвел ей со лба прядку темных волос.
– Не плачь, моя маленькая. Мне действительно все равно. Пусть вешают, так даже легче будет. В конце концов, терять мне нечего – правда, Фрэн?
– Пенрок, вы признаётесь в убийстве? – спросил инспектор, отодвинув Фрэн в сторону.
Пенрок посмотрел на него мутным взглядом, весь дрожа.
– Да. Да. Все, что хотите.
Полицейские шагнули вперед. Леди Харт загородила собой Пенрока.
– Не прикасайтесь к нему! Инспектор, вы с ума сошли! Не видите разве, он все это говорит, чтобы нас защитить? Думает, что иначе дело никогда не разъяснится и подозрение останется на нас до самой смерти.
Кокрилл, схватив Пенрока за локоть, толкнул его к двери.
Леди Харт в отчаянии вскричала:
– Он невиновен! Вы обвиняете невинного! Он не больше убийца, чем я!
– Значительно меньше, – ровным голосом произнес Генри, вставая с места.
Глава 9
Все застыли, словно в стоп-кадре: Пенрок, инспектор и двое полицейских отдельной группой, ближе к двери; леди Харт, смертельно бледная, все еще протягивая руки к Пенроку, смотрела на Генри широко раскрытыми глазами; Венис вскинула голову, испуганно приоткрыв рот; Фрэн окаменела у камина; Джеймс так и не шелохнулся в своем глубоком кресле. Общее внимание было приковано к Генри, а он, стоя посреди комнаты, негромко произнес:
– Простите, леди Харт. Я не могу допустить, чтобы Пенрока забрали. Раньше я молчал, потому что думал – у вас были свои причины. Но вы же не позволите ему взять вину на себя…
– Вы что, намекаете, будто я убила Пайпу Ле Мэй? – воскликнула она в диком изумлении.
– И Грейс Морланд тоже. Разве нет? – мягко прибавил он.
Венис повисла у него на руке:
– Генри, милый… Нет!
– Да, Венис, – сказал он несчастным голосом. – Прости, моя хорошая… Но мы же не допустим, чтобы Пенрок пострадал безвинно?
Леди Харт, немного придя в себя, опустилась на диван.
– Когда же, по-вашему, я убила Пайпу? В одиннадцать она была еще жива. Последний поезд проехал мимо беседки без двадцати пяти двенадцать. А я до половины двенадцатого сидела вместе со всеми в гостиной, писала письмо в налоговую службу…
– Вас никто не видел, – сказал Генри.
– Как это?
– Вы сидели за углом, в короткой части буквы «L». И попросили вас не беспокоить, потому что вы очень заняты. Простите меня, леди Харт.
Несколько минут все молчали.
Наконец леди Харт очень тихо проговорила:
– Ну хорошо. Скажите, что вам известно.
– Мне известно, что Пайпа представляла угрозу для Фрэн, – печально ответил Генри. – Не потому, что хотела ее убить, а просто она стояла между Фрэн и Джеймсом. Она могла вывалять их обоих в грязи, а вы ужасно боитесь скандала, верно, леди Харт? Вы не могли вынести мысли, что Фрэн грозит такое в самом начале жизни. И Грейс Морланд тоже была опасна. Она видела Джеймса и Фрэн в саду, она держала Фрэн «в кулаке». Вы ее убили, а на следующий вечер Пайпа, должно быть, о чем-то догадалась во время ужина. Она понимала, что если расскажет Пенроку, он ей не поверит, и решила позвонить в полицию. Придумала предлог, чтобы вернуться сюда, но Глэдис ей помешала, рассказав, что очки у нее дома. Тогда Пайпа вернулась тайком. Пробралась в холл, пока Пенрок был в гостиной, и позвонила в полицию, как и думал инспектор. И тут, с телефонной трубкой в руке, увидела вас, леди Харт, у второй двери в гостиную – той, что не видна от карточного стола. С перепугу она сказала первое, что пришло ей в голову: решила, что если обвинит саму себя, вы подумаете, что она не знает правду. Вот и крикнула: «Это говорит убийца». Услышав такое, полицейские наверняка приедут. А чтобы они поторопились, она еще добавила, что следующая – Фрэнсис. Ей было все равно, кого назвать, Фрэн или Венис, лишь бы полицейские явились поскорее. Ее арестуют, и она сможет в безопасности, не спеша рассказать все, что знает.
Венис снова схватила его за руку.
– Генри, ради бога, перестань! Я не хочу слушать этот ужас! Ненавижу… ненавижу тебя! Если скажешь еще хоть одно слово, я никогда больше не стану с тобой разговаривать!
Он горестно посмотрел на нее:
– Прости, Венис. Я не могу допустить, чтобы Пенрок возвел на себя напраслину.
– Продолжай, – мрачно промолвила леди Харт.
– Что же… хитрость не удалась, верно? Пайпа для виду созналась в убийстве. Может, рассчитывала притвориться, что от жажды славы повредилась умом и в самом деле поверила, будто совершила преступление, или что пошла на это ради известности, ради шумихи. Но ничего у нее не вышло. Вы схватили ее за горло. Один раз вы уже проделали то же самое. И вот она лежит мертвая у телефона, в своем гадком пальтишке из драной кошки. В любую минуту Пенрок может выйти из гостиной через дальнюю дверь…
– Генри, избавь нас от театральных эффектов, – подал голос Джеймс из глубины кресла.
Генри слегка опомнился:
– Словом, леди Харт затолкала труп под столик с телефоном. Во время затемнения в прихожей ничего не разглядишь. Или уволокла мертвое тело в столовую. И когда Пенрок крикнул: «Спокойной ночи!» – она уже была на месте и ответила: «Спокойной ночи, сладких снов».
Венис подбежала к бабушке:
– Не верю, ни единому слову не верю!
Леди Харт нежно сжала ее руку.
– А ты, Фрэн?
Фрэн медленно подошла, опустилась на колени у ног леди Харт и, заглянув в выцветшие старческие глаза, впервые увидела там страх.
– Я не верю, бабушка.
– Ну, тогда остальное не важно. – Леди Харт благодарно улыбнулась внучкам.
– Продолжайте, Голд! – потребовал Коки.
– А я уже закончил. – Генри с обидой обвел взглядом враждебные лица. – Я говорю, что леди Харт убила девушку и спрятала труп то ли в холле, то ли в столовой. А когда мы снова увлеклись игрой, вытащила тело через стеклянную дверь из столовой в сад, прихватив по дороге шарфик. Дождалась поезда, а потом усадила Пайпу в беседке и вернулась в дом, закрыв за собой французское окно. Потом опять села за письмо в налоговую службу. А за окном падал снег, заметая следы туфель на высоких каблуках…
– Я никогда больше не стану с тобой разговаривать, – ровным тоном произнесла Венис.
Генри остановился перед ней, смиренно склонив голову.
– Прости, Венис. Я ничего не мог поделать. – Он добавил, обращаясь к леди Харт: – Я давно все это понял. Старался вас защитить…
– Ты постарался бросить тень на Тротти! – грубо перебила Фрэн. – Где же твои высокие понятия о справедливости?
Генри нетерпеливо тряхнул головой:
– Тротти! У меня все-таки есть хоть немного здравого смысла. Это вы все дружно решили, что убийца – Тротти. Я прекрасно понимал, что всерьез ее обвинить невозможно. Я всего лишь хотел доказать, что преступление могло произойти после того, как снег перестал, – это отвлекло бы внимание полиции от невиновных… и от виновных тоже.
Леди Харт серьезно спросила:
– Если ты думал, что я виновна, зачем же меня защищать?
Он посмотрел на нее загадочными темными глазами.
– Мало ли, какие у вас были причины. Кто я такой, чтобы судить вас? И как я мог выдать любимую бабушку Венис?
– Сейчас вот выдал! – немедленно воскликнула Фрэн.
– Потому что она позволила арестовать невиновного.
Леди Харт уже не казалась испуганной. Поднявшись с кресел, она крепко сжала руки своих внучек, словно собираясь с духом.
– Венис знает, что я невиновна, и Фрэн тоже. А ты, Джеймс, веришь в эту историю?
– Кто, я? – встрепенулся Джеймс. – Да нет, пожалуй, не верю.
– Ты это говоришь из чисто сентиментальных побуждений, – буркнул Генри.
– Ничего подобного. Леди Харт писала в налоговую службу, причем это был ответ на их письмо, полученное в тот же день, так что она никак не могла заготовить его заранее. А когда закончила, показала нам готовое письмо. Когда мысли заняты убийством, невозможно составить связный ответ для налоговой службы.
– Это не повод для шуточек! – рассердился Генри.
– Я в жизни не был так серьезен.
Леди Харт с торжеством огляделась:
– Пен, а ты что думаешь?
Пенрок молча стоял у двери. В душе его бесновался ураган сомнений, растерянности и боли. Он вспомнил ее белое лицо, когда она разбудила его ночью и сказала, что в его собственном саду лежит убитая женщина. Вспомнил, как она пошатнулась и бесформенной грудой осела на пол. Вспомнил, как бежал вниз по лестнице и дальше, в залитый луной сад, как подгибались ноги от ужаса при мысли, что он сейчас увидит, как его Фрэн, его любимая, лежит мертвая в канаве, ее прекрасная голова отрублена…
Голова отрублена…
Бунзен крикнул с террасы, еле переводя дух после бега, что у дороги лежит какая-то женщина… Или он сказал «молодая леди»? И добавил: «Кажется, на ней шляпка мисс Фрэн».
О голове ни слова.
Откуда же он, Пенрок, знал про голову? Сказать ему об этом могла только леди Харт.
Она вошла к нему в комнату, остановилась у кровати и сказала…
Сказала: «Там девушка… Бунзен ее нашел… Увидел»… Затем покачнулась, ухватилась за столбик кровати и продолжила: «В саду у дороги лежит девушка. На ней шляпка Фрэн».
И ни слова о голове.
Вдруг он понял правду. Настоящую, истинную правду. И это было так страшно, что у него словно что-то лопнуло в мозгу. Качнувшись вперед, Пенрок упал без чувств на руки полицейского.
Ему снова снился сон. Пенроку снилось, что он идет по длинному, хорошо знакомому туннелю, а в дальнем конце туннеля, озаренная ярким солнечным светом, стоит девушка, и темные волосы скрывают лицо. Пенрок рвался к ней сквозь тьму, еле передвигая ноги, словно налитые свинцом. Девушка не оборачивалась, а Пенроку отчего-то необходимо было скорее увидеть ее лицо. Он вышел из туннеля, приблизился к ней – она не шелохнулась. Он взял ее за подбородок, чтобы повернуть лицо к свету, и вдруг его руки сомкнулись на ее шее. Ногу пронзило острой болью, и сразу перед ним оказалось лицо девушки, и девушка эта была Фрэн.
«Я сошел с ума! – подумал Пенрок. – Помоги мне боже, я сумасшедший, и я сейчас убью Фрэн. Это я убил Грейс Морланд и Пайпу Ле Мэй, а теперь убиваю Фрэн и не могу остановиться».
В памяти промелькнули кровавые обрубки шеи, взмах топора и кошмарный стук колес налетающего поезда… А ярче всего – мертвая девушка в лесочке. Она лежала так мирно, и пошленькая брошка так аккуратно устроилась у нее на груди.
«Шея… ее шея… Я не мог ее забыть. Эти мысли о ней, ее вид, ужасный запах крови…»
Вокруг заклубилась тьма, а потом снова вспыхнул солнечный свет. Пенрок сжимал горло Фрэн, запрокидывая ей голову и все сильнее стискивая руки. Он знал, что сейчас сломает ей шею. «Я должен остановиться, – думал Пенрок. – Это же Фрэн… Фрэн, я ее люблю. Я не хочу ей зла». Но руки отказывались подчиняться. Ногу вновь кольнула благословенная боль, и Пенрок на миг очнулся.
Мертвая Грейс Морланд в канаве, особенно омерзительная из-за легкомысленной шляпки на скособоченной голове. «Зря она смеялась над Фрэн… Прибежала ко мне, стала рассказывать, что видела, как Фрэн целовала Джеймса в саду… Какие мерзости она говорила… Я убил ее, задушил, а потом отсек ее уродливую голову. Не надо было ей смеяться над Фрэн…»
Тьма опять сгустилась. Ужас и отчаяние накатывали волнами. Пенрок вспомнил Пайпу, какой он увидел ее у телефона, выйдя из гостиной. Вытаращенные от ужаса глаза и внезапно дрогнувший голос. Пенрок схватил ее за горло и стиснул изо всех сил… Как сейчас – горло Фрэн. Это не Пайпа, это Фрэн! Сзади, из туннеля кто-то тянул его за ноги.
«Я сейчас ее убью, – думал Пенрок. – Я люблю ее, и все равно убью. Не могу заставить себя прекратить, я безумен». И тут сквозь сумятицу мыслей пробилась одна, рожденная в глубине великодушного сердца, чистая, словно звук гонга: «Меня нужно уничтожить. Я опасен. Я должен умереть».
Чьи-то руки вцепились в него. Кто-то крикнул:
– Стреляй! Почему ты не стреляешь?
Другой голос ответил с болью:
– Не могу! Задену девушку!
У Фрэн в руках оказался револьвер. Кто-то дал ей оружие.
Сразу несколько голосов закричали:
– Мы не можем его оттащить! Стреляйте! Приставьте дуло ему к груди и стреляйте! Да стреляйте же!
Пенрок вырвал у нее револьвер и слепо замахал им, прижимая к себе Фрэн. Она кричала, умоляла его:
– Пен, отпусти! Пен, ты не узнаешь меня? Это же я, Фрэн! Пусти!
Его руки вновь потянулись к ее горлу. Пальцы уже заранее скрючились, готовясь сомкнуться на нежном, теплом горле – на горле Фрэн, которая никогда не будет принадлежать ему. «Лучше мне умереть. Я безумен, я опасен для Фрэн. Я должен умереть».
Добро и зло, ум и сердце сошлись в смертельной схватке. Несколько черных мгновений тянулись, будто столетия. Я Пенрок, я сошел с ума, я опасен, меня нужно пристрелить, как бешеного пса. Почему они меня не убьют, почему не спасут ее от меня? И наконец одна мысль победила все прочие, звенящая, словно боевая труба над обломками когда-то ясного ума: «Я должен спасти Фрэн. Спасти ее от самого себя!»
Он оторвал руки от ее горла и, повернув револьвер дулом к себе, спустил курок.
– Я не смог его удержать, сэр, – покаянным тоном проговорил Джонсон. – Я его подхватил, когда он падал – думал, это просто обморок. Не ожидал, что он вырвется. А он взял и кинулся на девушку. Если бы не собачонка… По-моему, каждый раз, как она кусала его за ногу, он чуточку ослаблял хватку. Собачка спасла свою хозяйку, сэр. Иначе ей бы конец пришел…
Читать бесплатно другие книги:
