Взломанные небеса Робертсон Эл

Глава 3

Отель отыскался легко. Его поврежденная вывеска искрила от каждой капли дождя.

«Прямо таки аутентичное ретро, – хихикнул Фист. – Андреа любила такое, правда? Жаль, что ты никогда не затащишь ее сюда. Могло бы получиться такое чудесное любовное гнездышко!»

«Не спеши с „никогда“».

«Помнишь все эти разглагольствования психотерапевтов, когда выяснилось, что я заберу тебя? Что они там определили как самое худшее? Кажется, оно называлось „неспособность смириться с неизбежным“».

Дверь не хотела открываться. Форстер наподдал плечом, и она широко распахнулась. Громко звякнул звонок. В зале царил полумрак. Стойка была отделана дешевым пластиком под дерево. Портье, сидевший за ней, сперва показался Джеку молодым, но, подойдя ближе, он рассмотрел покрывающие лицо служащего морщины. Но поздоровался тот по-мальчишечьи бойко.

– Приветик! Ох, господи, да мы промокли совсем! А вот подыщем-ка мы быстренько отличную комнатку!

Он встал, слегка покачнувшись. В воздухе остро запахло чем-то травяным. Джек узнал аромат местного джина. Да, семь лет без алкоголя не проходят даром. Забываешь, как от него заплетается язык, дрожат руки.

«И тебе не помешало бы прихватить бутылочку и отпраздновать возвращение домой».

«Фист, мне дешевое бегство от реальности не нужно. В особенности настолько дешевое. Мы здесь, чтобы найти Андреа».

– Односпальный номер? – спросил клерк, не подозревающий о том, что творится в голове у гостя. – Сколько пробудете?

– Пару недель.

Фист рассмеялся – будто разбилось в темноте стекло. Клерк махнул рукой, подтверждая заказ.

– Нужен депозит. Просто подключитесь к нашему серверу.

– Я заплачу вот этим. – Джек шлепнул на стойку карточку Внутренней безопасности. – Можно?

– Ну, оно не то чтобы хорошо. – Клерк переводил взгляд с карточки на гостя и обратно. – Однако ночь такая жуткая. Я уверен, вы ничего слишком плохого не сделали. Думаю, я могу вам доверять, правда? Вы ведь не подведете меня?

Где-то вдали зажужжала сигнализация. Клерк растерянно замолчал, махнул неуклюже рукой и тяжело шлепнулся на стул. Потом потянулся за стаканом и с трудом ухватил его, едва не расплескав прозрачную жидкость.

– Близнецы разрешили бы мне, – пробормотал он скорее себе, чем Джеку.

«Старый пьянчуга, – скривился Фист. – Если бы он не набрался так, не видать нам комнаты».

– Знаете, еще чуточку – и у вас будет вид на звезды. Вы ж не свои денежки тратите, а? – заметил клерк.

Джек кивнул.

– Ну все, и порешили на том. – Пьяно хихикнув, клерк махнул решительно рукой, чуть не свалившись со стула. – Я носильщика позову, пусть проводит вас в комнату. Кстати, я – Чарльз.

– Еще кое-что: не могли бы вы отыскать мою подругу? Она певица. Наверняка ее представления есть в списке местных развлечений.

– А вы не можете просто написать ей?

– Хочу сделать сюрприз.

– А-а, – протянул задумчиво Чарльз, почесывая нос и морщась. – Понятно.

Однако он не смог отыскать никаких следов Андреа.

– Что-то совсем нету ничего, – выговорил он виновато.

Фист хихикнул.

– А вот и наш носильщик!

В зал опасливо ступил старикашка донельзя затрепанного вида – сгорбленный, с лицом изрытым и морщинистым, как полностью выработанный шахтерами астероид. Чемодан Джека старикашка не взял. Когда оба они уже вышли из зала через грубо вырубленную в железной стене дыру, Чарльз крикнул вдогонку: «Сладких снов!» И добавил: «Эй, мистер Форстер не в сети». Старикашка изумленно охнул.

«Вот балда! – пробормотал Фист. – Держу пари, он ее имя напечатал неправильно. Или прошляпил, читая список».

Они шли длинным коридором. Дорожка на полу, когда-то бывшая красной, пахла плесенью, свисавшие с потолка люстры не горели. Вычурная кабина лифта походила на клетку. Ее стены украшали сломанные электронные платы. Джек различил вытертый символ Близнецов. Они отвечали за здравоохранение – от лекарств до еды – и все операции с недвижимостью. Но, надо полагать, сюда они не заглядывали уже очень давно.

– Не работает, – буркнул носильщик. – Туда!

И указал на дверь с надписью «С УЖЕБ Я». Следом за старикашкой Джек спустился на несколько пролетов. Даже в Ране комната с видом на космос означала погружение глубоко в недра Станции. Под ногами звякали ступени. Посреди лестничной клетки с шипением брызгала вода, обдавая идущих.

– За что они тебя выкинули из сети? – поинтересовался старикашка. – Мне можешь рассказать, я не выдам.

Форстер промолчал.

– Да ладно тебе, я не стучу. Я из ребят Королевства, у нас рты на замке. Дык за что?

Вскоре они подошли к двери комнаты Джека. На ней тоже красовался символ Близнецов. Из-под облезшей позолоты просвечивал дешевый синий пластик. Носильщик толкнул дверь. Через мгновение процедура распознавания сработала и дверь распахнулась.

Серые стены без окон. Несколько ниш с матовыми светильниками. Большинство не работает, лампочки выкручены. У одной стены – приземистая двуспальная кровать, у другой – стол. Рядом – шкафчик без дверок, возле него висит универсальный алтарь, готовый соединить любого гостя с его божеством.

«Что ж, по крайней мере, здесь просторно», – подумал Джек, ставя чемоданчик на пол.

– Вон мини-бар, душевая. Коснись рукой здесь. – Старик указал на белый квадрат на стене у двери.

Джек прижал к нему подушечки пальцев. Зажглись огоньки.

– Все, дверь настроена на тебя.

– Тут еду подают в комнату?

Портье рассмеялся.

– А открыть окно?

– Плати, и откроется.

– Чарли об этом не говорил.

– Он наклюкался вусмерть. Заплати по сети, и все тебе будет.

– Не могу.

– А-а, я забыл.

Уходя по коридору, старикашка хихикал под нос.

«Я б позволил тебе испортить его жизнь, но она уже испорчена», – подумал Джек.

«Ну, я бы мог опустить его еще ниже», – отозвался паяц.

«Можешь взломать комнату?»

«Джек, это вшивая комнатенка в свинарнике. Если б я был свободен, то взломал бы все берлоги на полкилометра отсюда, даже не вспотев».

«Фист!»

«Да, могу взломать. Система локальная. Нет нужды идти в сеть, рисковать тем, что сработает сигнализация на клетке. Минута-другая – и здешний сервер – мой».

«А быстрее?»

«Проблема в клетке. В ней будто бредешь по глубокой грязи. Зато у тебя есть время развесить рубашки и вынуть зубную щетку».

«Ломай», – приказал Джек.

Фист явился, мерцая, и принялся за работу. А его хозяин вспомнил паяца свободным и убийственным: крохотная черная тень среди мрака, сокрушающая, хохоча, искусственный разум во мгле за Юпитером. Теперь Фист в кандалах.

Паяц вышел на середину комнаты и опустился на колени.

– Нужно дотянуться, – пояснил он, прижимая ладони к полу.

Дрожь пробежала по его телу – на взлом клетки тратилось много энергии. «Опаньки!» – довольно пробормотал Фист. Его хищные пальцы погрузились в потертый ковер – визуальная метафора напряженной и запутанной битвы между вторгающимися и защитными программами.

Другие паяцы всегда поглядывали на Фиста свысока – еще бы, ведь он был взращен на разуме бухгалтера, а не военного. Ущербное дитя, родившееся в мозгу никчемного штафирки! Хозяева паяцев так же презирали Джека. Отчасти они были правы: Форстер не стал профессиональным солдатом и скверно приспособился к военной жизни. Но он всегда питал глубочайшее уважение к той легкости, с какой Фист проникал в сложнейшие информационные структуры и покорял их.

Уважение это зиждилось во многом на понимании Джеком своей ограниченности. Он мог разбираться в коммерческих системах и даже, в определенной мере, взламывать их. Форстер любил возиться с числами, отслеживать потоки данных, прочитывая в их следах состояние компании. Но по большому счету у него отсутствовала та элегантная хищная хватка, какая составляла натуру паяца. В который уже раз Джек задумался над тем, как ощущает себя существо, находящееся на столь короткой ноге с абстрактным.

– Окно готово! – выдохнул Фист.

Слабая виртуальная рябь прокатилась от него по ковру и затихла, не добравшись до ног Джека. Заскрежетал скрытый механизм, и виртуальное движение стало реальным. Раздвинулась диафрагма. Вдруг оказалось: Фист стоит на коленях посреди расширяющегося звездного круга. Тьма расплескалась по всей комнате. Паяц встал – маленький принц, парящий над своим утерянным королевством.

– Так-то лучше. – В голосе его слышалось счастье.

Для обоих разверзнувшееся под ногами звездное небо было словно возвращением домой, в яростную пустоту войны. Форстер шагнул к темноте, посмотрел вниз, стоя на самом краю, где потрепанный ковер сменялся черной бездной. И на мгновение показалось: вокруг не стены дешевого отеля Раны, а безбрежный простор между солнцами. Среди них не было заброшенной, изуродованной Земли. И «снежинок» тоже. Под ногами лишь крошечные жесткие огни, едва различимые за бесчисленными парсеками Вселенной.

– Я всегда мечтал вернуться домой, – произнес Джек задумчиво. – Но когда мы прибыли на Станцию, то не увидели неба. А без звезд тяжело. Тоскливо видеть над головой только Хребет и Дом вокруг него.

Фист не обратил внимания на его слова. Паяц обходил комнату, касаясь пальцами стен, исследуя виртуальную структуру комнаты.

– Я попробую полный оверлей, – сообщил он.

– Это безопасно? – Джек с трудом оторвался от созерцания звезд.

– Ох, господи, ты что, совсем мне не веришь? – вздохнул Фист. – Я весь уже на отельном сервере и замаскирую с его помощью твой выход в личное пространство. Пока мы не пойдем дальше в сеть, все будет выглядеть так, будто ты глядишь в экран и печатаешь на клавиатуре.

Система оверлея комнаты наложилась на разум Джека – и стены с потолком пошли волнами, растворились. Он оказался в заброшенном саду, на берегу залитого тьмой пруда. Над головой висела полная луна, заливая все вокруг неярким светом, милосердно скрывающим гниль и запустение зачахших клумб, заросших дорожек и сломанных арок. Вдалеке виднелся небольшой холм. На его вершине сиял, словно серебряная пуговка, маленький храм безукоризненно классического стиля. Рядом стояло что-то похожее на статую.

Заброшенность придавала саду особую хрупкую прелесть. Джек вздохнул, вспомнив, как выглядел его сад в пору ежедневного ухода за ним. Вспомнил и прощальную вечеринку. Немногие пришедшие друзья и коллеги делали вид, что гордятся хозяином. Ведь он собрался воевать с Тотальностью, мстить за погибших на Луне детей. Но чем пьянее делались гости, тем явственнее в их словах сквозило облегчение. Чувствовалось, как они были рады, что божественные патроны не благословили их на войну!

Фист вышел из-за арки на другом берегу пруда. Деревянные ноги паяца клацали по брусчатке, будто копыта. За аркой хранилась личная библиотека Джека. Наверняка сдача в плен нарушила условия лицензии на пользование записями. Библиотека опустела, все, что Джек прочитал, просмотрел, прослушал за свою жизнь, – исчезло.

Раскрашенные губы Фиста искривились в жутковатую улыбку.

– Джек, ты не шевелись пока! Я еще не переключил тебя на виртуальное движение. Не то чтобы мне не доставляло удовольствия видеть, как ты бьешься о стены, – но ведь надо защищать будущую собственность!

Он закрыл на мгновение глаза. Джек представил, как паяц мог бы сосредоточенно нахмуриться. Конечно, лицо куклы было слишком малоподвижным для изображения таких эмоций. Интересно, как паяц справится с настоящим человеческим лицом, когда придет время завладеть телом? Джек ощутил удовлетворение от того, что может спокойно слушать глумление Фиста и равнодушно думать о своей смерти. Андреа объяснила Джеку, насколько паяц бессилен что-либо изменить. Потому Форстер теперь считал свое состояние особенной смертельной болезнью, которая закончит его жизнь быстрым, эффективным и абсолютно безличным образом. Конечно, и с болезнью смириться нелегко, но почти всегда мысли о ней помогали Джеку успокоиться.

Окружающий его пейзаж замерцал и тут же стабилизировался.

– Готово! – прощебетал радостно Фист. – Интерфейс с эффекторными нейронами пропатчен. Мода «Лунатик» теперь активируется автоматически. Двигайся как хочешь – все только в твоем воображении.

Джек шагнул осторожно раз, другой. Сеть теперь проникла глубоко в мозг, делая иллюзию движения неотличимой от реальности. Этого Джек не чувствовал уже семь лет. А ведь когда-то он так существовал. Потребовалось долгое время, чтобы приучить себя обходиться без виртуального мира, без всего, что он давал разуму и телу. Воспоминание об оставленной позади виртуальной жизни помогло справиться со страхом грядущей потери жизни реальной. Радость возвращения к прежнему и несколько счастливых недель с Андреа – вот и все, что сулит будущее.

– Ну, раз мы здесь, давайте-ка пообщаемся малость! – объявил Фист как ни в чем не бывало, вскакивая на грубо вытесанный блок мягкого белого известняка, стоявший в центре сада. – Это же все твоего родителя, правильно?

– Да.

– Эй, капитан, полундра, – выговорил напыщенно паяц, старательно подражая чьему-то архаичному выговору, не распознанному Джеком. – Нас посадили на мель. Хочешь, я взломаю защиту? То-то мы удивим твоего папочку!

– Я сделаю это сам. – Джек провел ладонью по шершавому холодному камню.

Грубая поверхность казалась такой настоящей. Джек вспомнил, как в детстве тер ладошкой отцовскую щетину, удивленный ее колючестью. Он вздохнул:

– Давай отыщем Андреа.

– И она заблокировала тебя.

– Она не могла.

– Посмотрим.

Ее аватар находился в нескольких минутах ходьбы, в конце огражденной валунами тропы. Они когда-то были образами многочисленных друзей. Но после ухода на войну из-за расстояний стало трудно поддерживать контакт даже с теми, кто еще не покинул Джека. И все они заблокировали его после сдачи в плен. На секунду Джек пожалел о прошлом.

Он подошел к аватару Андреа и застыл, глядя на точную копию живой женщины. И вспомнил, как в последний раз видел ее наяву, поющей в ночном клубе у площади Канжи. Джек вспомнил и ее последнее прикосновение. Она смахнула слезу с его щеки.

Андреа тоже хлебнула горя. Годы оставили след на ее лице. Жизнь с Гарри Девлином не была простой. Но Андреа все-таки любила его и вернулась к нему, после того как ведомый психопатом астероид врезался в Луну. Внезапно ей показалось очень важным сохранить прежнее. За неделю до ухода Джека на войну Андреа сказала, что собирается начать жизнь заново с мужем. Все закончилось так странно и нелепо. Как же она перенесла его смерть? На вопросы о Гарри Андреа всегда отвечала уклончиво. Джек подумал тогда, что даже спустя пять лет ее боль потери не утихла.

Все же Андреа рассказала в общих чертах о произошедшем. Гарри застрелили в тихом переулке Канжи. Девлин всегда старался держать побольше информаторов, и, похоже, один из них предал и прикончил шефа. Убийцу так и не нашли. Джеку вспомнился Пьер Ахматов и его ночной клуб «Царь-пантера». Не иначе инспектор Девлин перевернул пару-тройку камней, под которыми копошились очень опасные твари. Гарри всегда казался бессмертным: таким живым, проворным, плотью от плоти улицы и людей Дока. Трудно представить его фетчем – призраком, порожденным скудными следами, оставленными настоящей жизнью в сети. Вряд ли посмертный электронный слепок способен хоть как-то утешить Андреа.

Глаза ее аватара были закрыты. Невольно Джек взял ее за руку, вызывая на связь. Он представил, как перед ней вспыхивает его образ, а она раздумывает, ответить или нет. На мгновение он позволил себе надеяться на лучшее.

– Джек, честно говоря, я не понимаю, зачем так мучиться? – хмыкнул Фист.

Рука Андреа осталась холодной и мертвой. Джек снова стиснул ее, затем разжал пальцы – и она упала бессильно. Лицо Андреа оставалось в тени. Джек поцеловал кончик пальца и коснулся щеки любимой. По телу пробежала холодная дрожь. Может, Андреа с другим? Но ведь бывшие любовники не скрывали друг от друга ничего. Она бы рассказала. Джек представил, как она думает о его возвращении. Еще один мужчина, который любит ее – и умрет. Может, потому она и порвала с ним так неожиданно и бесповоротно? Но ведь она спокойно приняла неизбежность его смерти. Хватит думать о плохом! Попросту что-то не так. Нужно отыскать ее.

– Мы поговорим завтра с Внубом, а потом займемся розысками, – сказал Джек.

– Скука-то какая! – отозвался Фист. – Как насчет храма? Там есть кое-кто, очень желающий повидать тебя. Можно рассказать ему, как нас впечатлили его несовершеннолетние поклонники.

– Нет! К Сумраку мы не пойдем! – выпалил Джек, удивляясь собственной злости. – Никогда!

– Хозяин барин, – пожал плечами паяц.

– Верни нас в отель.

Паяц хлопнул твердыми ладошками. Сад исчез, и Форстер снова оказался в жалкой комнатушке, измученный голодом и забывший о звездах под ногами.

Глава 4

Стоя на крыше таможни, Джек глядел на огромную круглую скалу Бородавки. По сторонам вздымались дугой загроможденные постройками стены Дока, смыкаясь далеко в вышине, за Хребтом. Многие дома были либо не достроены, либо уже разрушены. Бросались в глаза черные выжженные пятна, иные всего в несколько квадратных метров, другие растягивались на всю улицу, а то и больше.

Джек посмотрел вверх, пытаясь различить лампы Хребта, но сияние слепило глаза, и пришлось отвернуться, моргая. Где-то там ждет Андреа. Джек вспомнил, что она рассказывала про Королевство. «Он построил Станцию, – заметила она однажды. – Как ни тяжело мне признавать это, но он сделал чертовски впечатляющую работу».

Но сейчас, стоя посреди результатов этой «впечатляющей работы», Джек ощущал себя в ловушке.

«Что, вспоминаешь богов? Я б сейчас в охотку взялся за них», – прервал Фист меланхолическую задумчивость хозяина.

«И я бы тебя не стал останавливать».

«Какая перемена настроения, надо же!»

Раздался шум винтов. Черный флаер Внуба аккуратно зашел на посадку, опустился тяжело на шасси, заглушил двигатели. Потом качнулся – внутри что-то переместилось. Открылась дверь, и показалась пилот.

– Я лейтенант Корасон, помощник комиссара Лестак, – представилась она, выбираясь наружу.

Женщина была чуть ниже Джека ростом, в темной униформе без знаков различия, с выбритой головой, плотно усеянной вытатуированными символами сети. Серебряный знак Зари сверкал на темени.

– Я должна надеть на вас наручники. Простите, но таковы наши правила.

Затем лейтенант помогла Джеку подняться на флаер. Потянувшись за ремнем безопасности, она навалилась на Джека, и пока она возилась с пряжкой, он смущенно молчал.

– Э-э, а Док в скверном состоянии, – стараясь побороть неловкость, заметил пристегнутый наконец Форстер. – Странно, что никто не отстроил выжженные места.

– Это места запустения. Здесь взорвались бомбы террористов. Боги оставили пустыри, чтобы мы не забывали, за что сражаемся. – Лейтенант уселась в пилотское кресло.

– Террористов поймали?

– Да. Сразу же после того, как свергли Сумрака. Как наивно с его стороны было считать этих людей мирными протестующими. – Корасон проверила готовность к полету. – Взлетаем. И прошу, чтобы никаких помех от этого вашего создания!

«Ах, какая суровая! – мечтательно прошептал Фист. – Как бы я хотел ощутить на себе ее твердую командирскую руку!»

Флаер взмыл вверх, заложил вираж и двинулся вдоль Дома под самым Хребтом. Корасон на мгновение прикрыла глаза и коснулась серебряного знака на темени.

«Чего это она?» – осведомился Фист.

«Мы летим вдоль пиктограмм Пантеона. Она молится покровительнице».

«Хозяин, только не говори мне, что и ты так же лизал им задницы».

Лейтенант закончила краткую медитацию, и флаер понесся вперед. Корасон была умелым и сноровистым пилотом.

– Будем на месте где-то через минут двадцать, – проинформировала она.

– Не сомневаюсь.

– Вы долго отсутствовали. Жаль, что возвращаться приходится вот так.

– Ничего страшного.

Они пролетели сквозь район, отведенный под склад контейнеров. Несколько сотен их висело на стенах каньона. Сверху и снизу сновали флаеры с пассажирами. Без сетевого оверлея машины были похожими как две капли воды и одинаково потрепанными. Истертые балки рамы из карбонового волокна просвечивали сквозь обшивку, будто выцветшие кости сквозь кожу.

– Вы находитесь под покровительством Зари? – нарушил молчание Джек.

– Да, благодаря посредничеству моего отца.

«Эй, хозяин, ты видишь того, кто не подвел добрых родителей!» – хихикнул Фист.

Джек невольно поморщился.

– Что, наручники жмут? – Лейтенант заметила его гримасу.

– Нет, все нормально. – Джек поерзал на сиденье. – Необычно видеть приверженцев Зари во Внубе.

– Заря призвала меня. Я повиновалась.

– А кем вы намеревались стать?

– Журналистом.

Джек не стал нарушать воцарившуюся тишину.

– Работать на Внуб оказалось приятнее, чем я ожидала, – спустя некоторое время отозвалась наконец лейтенант.

– Не сомневаюсь, – кивнул Форстер. – Я знавал Лестак несколько лет тому. Вы так молоды – и уже работаете с таким асом.

– Академию я закончила второй в своем выпуске.

– Значит, Заря выбрала для вас правильный путь.

– Как и Сумрак для вас.

Джек хмыкнул.

– Когда-то он был хорошим покровителем, – сухо заметила Корасон. – И он, несомненно, возвысил вас. Вы сделали карьеру так же быстро, как и я.

– А потом он изгнал меня и пал сам. Лейтенант, наш Пантеон отнюдь не всеблагой. Если понадобится, боги сотрут вас в порошок.

Лицо Корасон окаменело.

– Сумрак наказан. Для остальных богов главное – люди, – выговорила она холодно и после секундной заминки добавила: – В данный момент я нахожусь при исполнении. Прошу обращаться ко мне по званию.

– Когда-то мне тоже довелось служить во Внубе. Лейтенант Корасон, быть может, и вам следует обращаться ко мне по званию?

– Как пожелаете, условно освобожденный Форстер.

«Джек, туше! – хихикнул Фист. – Нет, она мне положительно нравится!»

Столь глубокое почтение Корасон к богам, скорее всего, коренилось в чувстве благодарности. Джек вспомнил свое отношение к Сумраку. Бог буквально проталкивал его наверх, был учителем и другом, помогал разобраться в рабочих вопросах и справиться с проблемами стремительно развивающейся карьеры. А Джек не понимал, что пристальное и очень личное внимание Сумрака было исключительной привилегией, а не правом, пока ссылка на Войну программ не показала, как стремительно и бесповоротно боги теряют интерес к своим творениям.

Внезапно стало темно. Флаер влетел в пещеру Бородавки.

– Так боги еще не благословили это место лампами? – осведомился Форстер.

– Королевство посчитал, что освещение здесь нерентабельно, – сухо и равнодушно ответила Корасон. – Реакторам свет не требуется. Никто и никогда не посещает руины. А индустриальные зоны имеют свое локальное освещение.

Когда глаза Джека привыкли к темноте, он убедился, что лейтенант права. Нижний уровень Бородавки испещряли неяркие огни – множество их плыло в пространстве вокруг флаера. Выхлопы моторов светились огненно-оранжевым либо снежно-белым, уличные фонари вырезали из темноты равноудаленные друг от друга треугольники света, то тянущиеся цепочкой, то собирающиеся в сгустки. В сумраке виднелись контуры кварталов, прочерченные тонким пунктиром светящихся окон. Сощурившись, Джек представил, что может различить за окнами человеческие силуэты. Он вздохнул. Если бы Фист был свободен, то смог бы войти в сеть каждого дома, забраться в любую комнату и выведать все о ее обитателях. Тогда поиск Андреа стал бы намного проще.

На приборной доске флаера замигала лампа, в такт ей запищал зуммер.

– Черт, опаздываем, – пробормотала Корасон, прибавляя скорость.

Флаер рванул вперед, Джека вдавило в кресло. Впереди показался вход в Дом – крошечный белый кружок. Он стремительно расширялся, белизна хлынула сквозь стекло, лейтенант заложила крутой вираж – и вдруг флаер оказался снаружи, под бескрайними небесами Дома.

Впереди тонкий серебряный стержень Хребта тянулся к Солнечной стене – огромным матовым линзам, натянутым на край Дома, будто кожа на барабан. Оттуда лился мягкий золотистый свет. Его теплое сияние пронизывало воздух и делало каждый день Дома таким идеальным. Благословенный Солнцем мир разделяли надвое изгибы медленно катящей свои воды реки Меше. К ее берегам лепились жилые и деловые кварталы, магазины, парки развлечений и научные центры. Из центра Дома тянулись ввысь, к Хребту, башни-спицы. Они пронзали оболочку Дома, выходя в космос. Их внешние уровни сливались с башнями, поддерживающими зелено-золотое кольцо Небес. Для каждого бога – своя башня, где располагались штаб-квартиры контролируемых им компаний и самых важных их филиалов. Днем башни полны напряженно работающими людьми, старающимися претворить в жизнь постоянно поступающие сверху указания. Все выбиваются из сил как минимум шесть дней в неделю, восемь часов в день. А многие – и дольше. Боги многого требовали от непосредственных подчиненных – но и вознаграждали соответственно.

– Черт возьми, пропустили нашу посадочную площадку! – выпалила в сердцах Корасон, от расстройства позабыв об официальном тоне.

Она заложила левый вираж, открыв им великолепный вид на когда-то отлично знакомый Джеку квартал. Внизу сиял огня ми торговый центр «Чуйгушоу». А сбоку то появлялся, то исчезал из поля зрения квартал Вайэлин-Гарденс. Его красные кирпичные стены были данью стилю, который на Земле был в моде три века назад.

«Ничего особенного, этакий захолустный пригород в космосе, – съязвил Фист. – Стероидные залы на Титане и то получше смотрятся».

– Джек, как оно – видеть любимые места? – осведомилась Корасон.

Форстера удивило внезапное дружелюбие в ее голосе. Но в конце концов, умение прощать всегда было важным для Зари и ее приверженцев. А иначе как выносили бы свою скандальную причудливую жизнь знаменитости? Бывшие неделю назад изгоями вдруг становятся кумирами. Привычка знаменитого певца отравлять жизнь партнеру забывается после нового хита. Погрязший в наркотическом тумане актер вдруг играет звездную роль – и в одночасье становится образцовым супругом и родителем. Конечно, у таких разительных перемен была и оборотная сторона. Заря почти сразу же сокрушала своих героев. Непостоянство было единственным постоянным в ней.

Джек смог разглядеть внизу улицы Чуйгушоу-Вэйл. Они выглядели словно огромные листья на просвет: каждая черта – выстроившиеся в ряд дома, между ними – элитные магазины и центры развлечений. Но и там видны были следы войны. Среди мерцающего гламура темнели шрамы пепелищ.

– Память войны? – предположил Джек.

– О да, Дом не избежал атаки террористов.

Джек ощутил странное облегчение от того, что в ее голос вернулась прежняя холодность: она казалась гораздо честнее внезапного дружелюбия.

– А как эти руины выглядят в сети? – спросил он.

– Мы видим лица мертвых детей.

Флаер миновал скопление небольших офисных зданий. Свет Солнечной стены золотил их гладкие отражающие фасады, превратив квартал в лабиринт усаженных драгоценностями пальцев. За ним простирался пейзаж богатого пригорода: деловые кварталы, где располагались начинающие фирмы, небольшие торговые центры, особняки богачей. На мгновение воспоминания о прошлой жизни захлестнули душу. Все вернулось с такой яркостью и силой, какие недоступны для сети.

– Освободилось посадочное место, – сообщила лейтенант.

Флаер нырнул, дернулся и понесся к внушительной башне у самого входа в Бородавку. Чтобы узнать здания, Джеку не потребовалась сеть.

Внуб.

Флаер несся к срединным посадочным площадкам на тридцать третьем этаже.

– Через несколько минут вы встретитесь с комиссаром Лестак, – буркнула Корасон. – Попробуйте и ее убедить в том, что все боги – негодяи, а Пантеон следует ненавидеть.

Глава 5

– Целых семь лет, – покачала головой комиссар Лестак. – И пять из них вы были трусом.

– Не надо читать мне мораль. Скажите, что вам нужно от меня, и отпустите. Мне еще надо кое-кого повидать.

– Отпустить? Да уж, придется. Ваши остервеневшие от злобы друзья выбора нам не оставили – амнистия для всех военных преступников.

– Я не преступник. А Тотальность – не остервенелая и не злая. Совсем.

Лестак вздохнула и отвернулась.

В отличие от Корасон комиссар сохранила волосы. Она стригла их коротко и просто – как и семь лет назад. Только тогда в них не было седины. На сережках Лестак висели сетевые символы. Она сняла очки, осторожно помассировала лоб. А Джек внезапно будто перенесся в прошлое. Точно в таком же настроении она была, то же самое делала, когда выпытывала у Гарри с Джеком, почему так медленно продвигается расследование убийства Пендервилля. Сейчас комиссар, как и тогда, положит на стол очки и кинется в атаку.

Он не ошибся.

– Джек, конечно же, вы знаете Тотальность лучше, чем мы. Вы ведь столько времени прожили с ними. То, что вы сделали, – постыдно. Бежать с поля боя после смерти стольких детей на Луне, после нападения террористов и бомбовых атак! Понятно, что вы были недовольны решением Сумрака. Но я никогда не считала вас трусом!

Джека захлестнула злость. И подавить ее удалось не сразу. А пока он боролся с ней, комиссар склонила голову, словно прислушиваясь к чему-то, доступному лишь ей. Он посмотрел на Корасон. Та уставилась в точку чуть левее Лестак. На лице лейтенанта было написано крайнее изумление, сменившееся жалостью. Усилием воли Корасон подавила эмоции, изобразив положенное по службе равнодушие. Правда, губы – стиснутые, бескровные – выдавали происходящее в ее душе.