Землекопы Пратчетт Терри
— Что произошло? Что случилось?
— Я все видел, — сказал какой-то ном средних лет. — Я стоял в дозоре и видел, как Доркас и несколько молодых номов забрались в кабину. Потом грузовик покатил вниз с холма, выехал на шоссе и остановился на рельсах. А потом, а потом…
— Я же запретил прикасаться к этим адским машинам! — вскричал Нисодемус. — И я сказал, что хватит, да, хватит торчать у ворот в дозоре. Для смиренных номов должно быть достаточно того дозора, который несет Арнольд Лимитед (осн. 1905).
— Да… но… Доркас сказал, что не будет ничего плохого, если мы ему поможем, — возбужденно продолжал ном. — И он сказал, что…
— Я же дал соответствующие указания! — заорал Нисодемус. — Все вы будете подчиняться мне! Разве не я остановил грузовик, взывая к всемогущему Арнольду Лимитеду (осн. 1905)?
— Нет, — тихо сказала Гримма. — Грузовик остановили не вы, а Доркас. Он натыкал в землю гвозди.
Наступила глубокая, исполненная ужаса тишина. Нисодемус побелел от злости.
— Гнусная ложь!
— Ничего подобного, — кротко возразила Гримма. — Это сделал Доркас. Он всегда старался помогать нам, а мы ни разу не сказали ему «спасибо» и «будьте добры». И вот он погиб.
Внизу на шоссе пронзительно завыли сирены, к месту аварии, где уже собралась толпа, мчались автомобили с мигалками.
Номы засуетились. Кто-то из них сказал:
— Но, может быть, он все-таки не погиб, а? Скорее всего, в последнюю минуту ему удалось выпрыгнуть из грузовика. Ведь он на редкость смышленый ном.
Гримма в растерянности озирала толпу. Она узнала родителей Нути. Это были тихие, законопослушные номы. За все время Гримма едва ли перекинулась с ними несколькими словами. Сейчас у них были бледные, взволнованные лица. Гримма не выдержала.
— Да, — сказала она. — Возможно, всем им удалось спастись.
— Конечно, — поддержал ее кто-то в толпе, пытаясь придать своему голосу как можно больше уверенности. — Доркас не из тех, кто станет ни с того ни с сего умирать. Особенно сейчас, когда он так нужен нам.
Гримма кивнула.
— Боюсь, — продолжала она, — теперь люди всерьез задумаются над тем, что здесь происходит. Им не потребуется много времени, чтобы выяснить, откуда взялся злополучный грузовик, и они явятся сюда, не сомневаюсь, очень злые.
Нисодемус облизал губы и воскликнул:
— Нас не запугать! Мы встанем у них на пути и бросим им вызов. Да! Мы ответим им презрением. Мы обойдемся без Доркаса, нам не нужно ничего, кроме веры в Арнольда Лимитеда (осн. 1905)! Тоже мне, гвозди!
— Если отправиться в путь прямо сейчас, — невозмутимо продолжала Гримма, — всем вам удастся добраться до амбара, даже если кое-где еще лежит снег. Боюсь, что очень скоро оставаться в каменоломне станет опасно.
В том, как она это сказала, было что-то такое, что насторожило номов. Обычно Гримма кричала, спорила, но на сей раз голос ее был тих и ровен. Она была совсем на себя не похожа.
— Итак, собирайтесь, — сказала она. — Вы должны уходить прямо сейчас. И захватите с собой как можно больше еды и вещей. Поторопитесь же.
— Нет! — закричал Нисодемус. — Все остаются здесь! Неужели вы думаете, что Арнольд Лимитед (осн. 1905) вас покинет? Я защищу вас от людей!
Внизу одна из машин с голубой мигалкой отделилась от толпы, пересекла шоссе и медленно поползла вверх по дороге, ведущей к каменоломне.
— Стоит мне воззвать к могуществу Арнольда Лимитеда (осн. 1905), и он покарает людей! — вопил Нисодемус.
Номы были мрачны. Они никогда не слышали, чтобы Арнольд Лимитед (осн. 1905) покарал кого-либо в Универсальном Магазине. Он создал Магазин и позаботился о том, чтобы номам жилось в нем удобно и безбедно. Ни во что остальное он не вмешивался, только время от времени вывешивал на стенах новые таблички. И вот теперь им пытаются внушить, что он злой, мстительный и только и думает, как бы кого-нибудь покарать. Тут было над чем призадуматься.
— Я встану здесь и брошу вызов чудовищным исчадиям Приказа! — разглагольствовал Нисодемус — Я преподам им такой урок, что они всю жизнь будут его помнить.
Никто из номов не проронил ни слова. Если Нисодемусу угодно встать на пути машины, это его дело.
— Мы все бросим им вызов! — продолжал Нисодемус.
— Как это? — встрепенулся один из номов.
— Братья, мы должны преисполниться решимости и продемонстрировать Приказу, что мы едины в стремлении дать ему отпор! Да. Если вы действительно веруете в Арнольда Лимитеда (осн. 1905), ничего с вами не случится!
Автомобиль с мигалкой между тем приближался к каменоломне. Очень скоро он пересечет широкую площадку перед воротами, на которых болталась теперь уже бесполезная цепь от сломанного замка.
Гримма открыла было рот, чтобы сказать: «Не валяйте дурака, идиоты, Арнольд Лимитед вовсе не хочет, чтобы вы преградили путь машине. Я видела, что случается с номами, когда они преграждают путь машинам. Родственникам остается вложить их хладные трупы в конверт».
Она хотела все это сказать, но передумала. Многие месяцы номам постоянно указывали, как им следует поступать. Теперь — хватит.
Несколько взволнованных лиц в толпе повернулось в ее сторону, и кто-то спросил:
— Что же нам делать, Гримма?
— Да, пусть она скажет, — подхватил еще кто-то. — Гримма из числа рулевых, а они всегда знают, что делать.
Гримма улыбнулась. Это была не очень веселая улыбка.
— Поступайте, как считаете нужным, — ответила она.
Номы затаили дыхание.
— Нисодемус говорит, что мы сумеем их остановить, если поверим в то, что нам это удастся. Это правда?
— Не знаю, — ответила Гримма. — Возможно, вы и сумеете. А я — нет.
Она повернулась и быстро зашагала к сараю.
— Не теряйте присутствия духа, — взывал Нисодемус.
Он не слышал взволнованных пересудов у себя за спиной. Должно быть, сейчас он был просто не в состоянии слышать что-либо, кроме того, что звучало в его голове.
— «Поступайте, как считаете нужным», — повторил один из номов. — Что же это за совет?
Сотни номов в смятении следили за приближающимся автомобилем. Нисодемус стоял впереди всех, воздев руки к небу.
Тишину нарушал только один звук: хруст колес по гравию.
Если бы в последующие несколько секунд птица с высоты своего полета взглянула на каменоломню, она бы очень удивилась.
А может быть, и нет. Птицы — существа несмышленые, до них и обычные-то вещи доходят с трудом, не говоря уж о вещах необычных. Но если бы это была какая-нибудь очень умная птица, например вырвавшийся на свободу говорящий скворец или, скажем, попугай, которого ураганом отнесло за тысячи миль от родных мест, она подумала бы так:
«Интересно! В холме прорыта большая яма, внутри которой находятся какие-то старые хибары с ржавыми крышами, а по краям тянется забор.
Машина с синей мигалкой как раз въезжает в ворота.
А перед воротами видимо-невидимо черных точек. Одна из них отделяется от общей массы и встает на дороге, преграждая путь машине. А остальные, остальные…
Устремляются прочь и бегут. Бегут что есть мочи».
Нисодемуса больше не видели, хотя на поиски его была отправлена группа дюжих номов, которые облазили всю округу.
Позже разнесся слух, будто в последний момент бедолаге все-таки удалось подпрыгнуть и уцепиться за какой-то выступ в днище машины. Там он якобы и оставался, не смея взглянуть в глаза остальным номам, пока машина не укатила восвояси. А потом он отцепился от машины и провёл остаток дней в уединении. Нисодемус был по-своему неплохим номом, говорили о нем. Во всяком случае, он был искренен в своей вере и поступал так, как ему казалось разумным, поэтому если он не погиб и остался в живых, то это вполне справедливо.
Так гласила молва, и так записано в «Книге номов».
Ну а что номы могли думать наедине с самими собой в ночной тишине перед тем, как заснуть, — об этом нам знать не дано.
Вокруг поезда и разбитого грузовика по-прежнему толпились люди. К месту происшествия на огромной, по человеческим меркам, скорости прибывали все новые и новые машины, главным образом с голубыми мигалками.
Знакомый «лендровер» тоже был там. Его водитель что-то кричал, указывая на покореженный грузовик. Он откинул помятый капот и тыкал пальцами в то место, где должен был находиться аккумулятор.
Ветер шелестел в высокой траве, росшей вдоль железной дороги. Но кое-где высокая трава шелестела без всякого ветра.
Доркас был прав, когда утверждал, что люди всегда возвращаются на прежние места. Вот и сейчас они вернулись в каменоломню, о чем неопровержимо свидетельствовали стоявшие у сараев три самосвала и сновавшие повсюду люди, приехавшие на них. Они чинили забор, сгружали с самосвалов коробки и ящики, наводили порядок в конторе.
Попрятавшись кто куда, номы с опаской прислушивались к доносившимся снаружи голосам. Для двух тысяч номов, сколь бы малы они ни были, оказалось не так-то просто найти надежное убежище.
День тянулся невероятно медленно. Номы коротали его как могли: кто забившись в темные щели в полу, кто в тени за ящиками и старыми корзинами, а кое-кто даже забрался на пыльные стропила под ржавой крышей.
Номы оказались буквально на волосок от смерти. Старый Манби де Галантерейя вместе со всеми родичами чуть не умерли от страха, когда кто-то из рабочих поднял обшарпанную коробку, за которой они укрылись. Их спасло только то, что они опрометью кинулись к груде старых жестянок и затерялись среди них. И, разумеется, то, что люди поразительно неприметливы.
Но это было еще не самое худшее.
Самое худшее было намного хуже.
Номы сидели в наполненной непривычными звуками темноте, не смея вымолвить ни слова и прекрасно сознавая, что их мир рушится. И. отнюдь не потому, что люди ненавидели номов. А потому, что люди попросту не замечали их.
Взять хотя бы электрическую проводку, которую установил Доркас. Сколько времени он потратил на то, чтобы соединить кусочки проводов и придумать безопасный способ извлекать электричество из коробки с предохранителями. Человек же, недолго думая, выдернул провода, поковырял отверткой и поставил новую коробку, уже с запором. А потом починил телефон.
Номы, большую часть жизни прожившие в Магазине, не мыслили своего существования без электричества. Они не помнили тех времен, когда обходились без света. Электричество стало для них такой же естественной потребностью, как воздух. И вот теперь они обречены жить в кромешном мраке.
Ощущение страха не покидало их ни на минуту. Грубые доски сотрясались у них над головой, осыпая их пылью и щепками. Грохот железа был подобен раскатам грома. Без устали стучал молоток. Словом, люди вернулись, и, судя по всему, надолго.
Однако номы ошиблись. Когда зимнее небо стало темнеть, подобно стали, вынутой из плавильной печи, люди погрузились в машины и укатили.
Но перед этим они сделали нечто из ряда вон выходящее. Номам, нашедшим убежище под полом конторы, пришлось кинуться врассыпную, когда одна из досок неожиданно поднялась и огромная рука просунула вниз какой-то лоток. Затем доска была водворена на место, и снова все потонуло во мраке.
Номы недоумевали, с какой стати люди после всего, что случилось, решили оставить им еду.
Дело в том, что на лотке была насыпана горка муки. Не ахти какое лакомство, если сравнить с продуктами в Магазине, но для номов, за весь день не проглотивших ни крошки, в этот миг не существовало более изысканного кушанья.
Двое малышей подползли поближе к лотку, от дразнящего аромата у них потекли слюнки.
Один из малышей набрал целую пригоршню муки, собираясь отправить ее в рот.
— Не смейте это есть! — крикнула Гримма, протискиваясь к лотку.
— Но запах такой аппе… — простонал кто-то из номов.
— Вам знаком этот запах?
— Нет, но…
— Значит, вы не можете с уверенностью сказать, что эта мука годится в пищу. Я знаю, что это такое. Когда-то мы, то есть я жила в норе… Так вот, там, на дороге, было место, где люди останавливались, чтобы перекусить, и мы часто находили такой порошок рядом с мусорными баками. Им можно отравиться и умереть!
Номы уставились на безобидный с виду лоток. Еда, от которой можно умереть? Какая-то бессмыслица…
— Я помню, однажды в Магазине мы попробовали мясные консервы, — сказал пожилой ном, доверчиво глядя на Гримму. — У нас тогда случилось ужасное расстройство желудка.
— Нет, это совсем другое. Мы видели, как отведавшие этого порошка крысы погибали в страшных муках, — сказала Гримма, содрогнувшись при воспоминании об этом.
— Вот оно что…
Номы снова посмотрели на лоток. В этот миг сверху послышался какой-то глухой удар. В конторе был человек.
Он сидел в старом вращающемся кресле и читал газету.
Номы разглядывали его сквозь щелку в полу. Огромные башмаки, широченные полотнища брюк, необъятных размеров пиджак, а над всем этим — лысина с отблеском электрического света.
Прошло немало времени, прежде чем великан отложил газету и протянул руку к лежавшему на столе пакету с бутербродами, на каждом из которых свободно уместилось бы несколько номов. Рядом стоял термос, из которого струился густой ароматный пар.
Видевшие все это номы поспешили вниз, чтобы доложить обстановку Гримме, которая по-прежнему не отходила от лотка. Выбрав шестерых номов постарше и поумнее, она велела им оберегать лоток от детей.
— Он ничего не делает, — услышала Гримма. — Просто сидит в кресле. Только раз или два подходил к окну.
— Наверняка он пробудет здесь всю ночь, — сказала Гримма. — Видимо, люди хотят выяснить, кто здесь проказничает.
— Что будем делать?
Гримма сидела, подперев подбородок руками.
— На том конце каменоломни есть старый гараж, — наконец проговорила она. — Можно перебраться туда.
— Доркас сказал… Доркас говорил, что там очень опасно, — робко возразил один из номов. — Из-за всяких веществ, которые там хранятся. Он предупреждал, что там очень опасно.
— Опаснее, чем здесь? — спросила Гримма лишь с тенью своего былого сарказма.
— Ты права.
— Прошу вас, выслушайте меня, пожалуйста, — послышался женский голос.
Голос принадлежал одной из молодых мам. Все они относились к Гримме с благоговейным восторгом, поскольку она позволяла себе повышать голос на мужчин и лучше всех умела читать. Женщина держала на руках ребенка и почтительно приседала после каждой фразы.
— Что тебе, Соррит? — спросила Гримма.
— Понимаете, дети ужасно проголодались. А здесь для них нет никакой подходящей еды. — В глазах женщины была мольба.
Гримма кивнула. Съестные припасы, вернее, то, что от них осталось, находились в другом месте. К тому же люди обнаружили почти все их запасы картофеля — видимо, именно поэтому им и пришло в голову положить ядовитый порошок. Но если бы даже не это, номы все равно были лишены возможности развести костер, и у них не было мяса. Уже много дней никто не выходил на охоту, поскольку Нисодемус внушал всем, что о них позаботится Арнольд Лимитед (осн. 1905).
— Как только рассветет, мы отправим на охоту всех, кого можно, — пообещала Гримма.
Номы задумались. До рассвета оставалась целая вечность. Ведь для номов ночь тянется, как целых три дня.
— На дворе много снега, — сказал кто-то. — Это значит, что у нас есть вода.
— Мы-то еще можем обойтись без еды, — заметила Гримма. — А дети?
— Да и старики, — сказал еще кто-то. — Ночью снова будут заморозки. А мы остались без электричества и не можем развести костер.
Номы сидели, мрачно понурившись.
«Они уже не пререкаются между собой, — подумала Гримма. — Не ворчат. Дело обстоит слишком серьезно, чтобы ссориться и винить друг друга».
— Хорошо, — сказала она. — А вы как считаете, что нам следует предпринять?
Глава 11
I. Мы выйдем на свет.
II. Мы выйдем из подземелья.
III. Они проклянут тот день, когда увидели нас.
Книга Номов, Люди, ст. I–III
Человек отложил газету и прислушался.
В стенах что-то шуршало. Кто-то скребся под полом.
Человек покосился на стол. И что же? Несколько крохотных существ волокли по крышке стола его пакет с бутербродами. Человек выпучил глаза. Потом зарычал и попытался встать, но стоило ему распрямиться, как он почувствовал, что ноги его крепко привязаны к ножкам стула. Он с грохотом повалился на пол. В тот же миг целое полчище крохотных человечков, двигавшихся с такой быстротой, что он едва мог их разглядеть, выскочило из-под стола и принялось опутывать его множеством проводов. В считанные секунды он оказался связанным — не очень аккуратно, зато вполне надежно.
Поверженный великан с опаской следил за номами своими огромными глазами. Он широко разинул рот и что-то промычал, клацая зубами, похожими на громадные желтые плиты.
Однако двинуться с места не мог.
Бутерброды были с сыром и с какой-то пряной приправой, а в термосе, когда они открутили крышку, оказался кофе. «Еда как в Магазине, — говорили номы. — Настоящая еда. Когда-то мы только такую и признавали».
Из всех щелей и дыр в комнату высыпали номы. Возле стола стоял электрообогреватель. Большинство номов ровными рядами уселись перед его красным экраном, другие расхаживали по сделавшейся вдруг тесной комнате.
— Вот мы и одолели его, — говорили они. — Точь-в-точь как в «Путешествиях Пуловера»… или как там его звали. Чем они больше, тем больнее им падать!
Сформировалось даже некое философское направление, сторонники которого утверждали, что великана с бешеными глазами следует убить. Это случилось, когда номы нашли коробку.
Она стояла на одной из полок. Обычная желтая коробка. Только спереди на ней была изображена жалкая и очень несчастная крыса. А сзади большими красными буквами было написано: «Вон из дома!»
Наморщив лоб, Гримма пыталась прочесть надпись, сделанную буквами помельче.
— «Отведав этого порошка, они уже не вернутся за новой порцией», — читала Гримма. — Содержит какой-то полихлор-метилинлон-4. «Очищает помещение от надоедливых…» — Гримма запнулась.
— От надоедливых кого? — спросили окружившие ее номы.
— Здесь говорится: «В один миг очищает помещение от надоедливых паразитов». Это яд. Это то самое вещество, которое они просунули нам под пол.
Наступившая затем тишина грозила взорваться гневом. У многих номов были дети. И твердые убеждения по поводу использования яда.
— Пусть испытает на себе, что это такое, — сказал один из номов. — Давайте набьем ему рот этим полихлорметилом… или как там его. Надоедливый паразит!
— Видимо, они приняли нас за крыс, — сказала Гримма.
— Ну и что? — возмущенно воскликнул кто-то. — Чем плохи крысы? Они никогда не причиняли нам вреда. Зачем же было ставить для них отравленную пищу?
Номы прекрасно ладили с местными крысами. Их предводитель, Бобо, еще в бытность свою маленьким крысенком был любимцем Ангало. Эти два биологических вида относились друг к другу со сдержанным дружелюбием существ, которые могли бы в случае необходимости съесть друг друга, однако решили этого не делать.
— Крысы нам только спасибо скажут, если мы прикончим его.
— Нет, — возразила Гримма. — Этого нельзя делать. Масклин всегда говорил, что люди обладают почти таким же разумом, как мы. Не дело травить ядом разумных существ.
— Но они-то пытались это сделать!
— Они не номы. Они не умеют себя вести, — сказала Гримма. — В любом случае я призываю вас к благоразумию. Утром вернутся остальные люди. Если они найдут его мертвым, нам же будет хуже.
Над этим доводом стоило призадуматься. Но как бы то ни было, номы обнаружили себя перед человеком. Никогда прежде такого не случалось. Они были вынуждены пойти на это, чтобы не умереть от голода и холода, но никто не знал, чем все может кончиться. Как все может кончиться, было более или менее ясно. Это могло кончиться очень плохо.
— Отнесите яд подальше отсюда, чтобы до него не могли добраться крысы, — распорядилась Гримма.
— И все же, я думаю, не мешало бы дать ему немного на пробу, — не унимался мстительный ном.
— Нет! Унесите эту коробку. Мы проведем здесь остаток ночи, а перед рассветом уйдем.
— Что ж, будь по-твоему. Только не пришлось бы нам потом пожалеть.
Номы унесли страшную коробку.
Гримма подошла поближе к распростертому на полу великану. Он был связан так крепко, что не мог даже пальцем пошевелить. В этом положении он напоминал Гулливера, если не считать, что номы имели в своем распоряжении то, о чем не имели понятия их далекие предки, а именно несколько мотков провода. Провод намного прочнее обычной веревки. Кроме того, они были настроены куда более решительно. Гулливер все-таки не разъезжал по каменоломне в грузовике и не сыпал крысиного яда.
Номы обыскали карманы человека и вывалили их содержимое на пол. В числе прочего они нашли большой кусок белой ткани, с помощью которого заткнули великану рот, когда его беспрестанное мычание стало действовать им на нервы. Сейчас номы столпились вокруг пленника, доедая кусочки бутербродов и глядя ему в глаза.
Речь номов непонятна для людей. Для них она чересчур быстра, а голоса слишком высоки и напоминают писк летучих мышей. Возможно, так оно и есть в действительности.
— Я считаю, — сказал один из номов, — нужно найти что-нибудь острое и всадить ему во все мягкие места.
— Например, спички. — К удивлению Гриммы, это сказала какая-то женщина.
— Или гвозди, — предложил ном средних лет.
Человек что-то жалобно прорычал сквозь тряпку.
— Или можно выдернуть у него из головы все оставшиеся волосы до единого, — послышался все тот же женский голос. — А еще мы могли бы…
— Давайте же, приступайте, — сказала Гримма у них за спиной.
Номы обернулись.
— К чему?
— К тому, что вы только что предложили, — ответила Гримма. — Вот он перед вами. Делайте с ним, что хотите.
— Кто, я? — Женщина пошла на попятный. — Но я не имела в виду себя. Я имела в виду… вообще нас. Номов.
— Вот оно что? — сказала Гримма. — Номы — это и есть мы с вами. Кроме того, жестокое обращение с пленными противоречит принципу гуманности. Я читала об этом в книге. Она называется «Женевская конвенция». Когда кто-либо находится в вашей власти, нельзя причинять ему страдания.
— А мне кажется, это — идеальный случай! — воскликнул еще один ном. — По-моему, именно тогда и нужно их бить, когда они не могут дать сдачи. Во всяком случае, не похоже, чтобы этот тип был настоящим человеком. — Тем не менее говоривший поспешил отойти в сторону.
— Все-таки забавно, когда видишь их так близко, — заметила все та же женщина. — Они очень похожи на нас. Только больше ростом.
— Какой у него волосатый нос! — воскликнул кто-то рядом. — И уши.
— Просто ужас, — согласилась женщина.
— За такой нос их можно даже пожалеть.
Гримма заглянула великану в глаза. «Интересно, — подумала она, — люди больше нас, значит, в голове у них достаточно места для мозгов. И у них такие огромные глаза. Неужели они до сих пор никогда нас не видели? Масклин говорил, что номы живут на этой планете уже многие тысячелетия. Не могли же люди все это время ни разу не увидеть нас?! Они должны были понять, что мы — настоящие. Но они предпочли считать нас какими-то эльфами. Должно быть, им просто не хотелось делить с нами этот мир».
Человек явно видел ее, смотрел прямо на нее.
«Да и возможно ли это? — размышляла Гримма. — Они живут в большом мире, где время тянется медленно, а мы — в маленьком, и время у нас летит стремительно. Нам не понять друг друга. Они даже не в силах нас разглядеть, если мы не стоим неподвижно, перед самым их носом, как я сейчас. Для них наши движения слишком быстры. Они не догадываются о нашем существовании».
Гримма в упор посмотрела в испуганные глаза великана.
«До сих пор мы ни разу не пытались вступить с ними — как это называется? — в контакт. По-настоящему. Как с настоящими разумными существами. Как же теперь внушить им, что мы тоже существуем, что мы — не вымысел?
Впрочем, сейчас, когда он лежит на полу, связанный маленькими человечками, которых он с трудом различает и в существование которых не верит, не самое подходящее время для контакта. Наверное, стоит попробовать в другой раз. Не прибегая к помощи знаков, не крича, просто попытаться сделать так, чтобы они нас поняли.
Вот было бы замечательно! Они могли бы выполнять для нас громоздкую, неспешную работу, а мы… О, мы могли бы быстро управляться с тонкой, деликатной работой, для которой непригодны их ручищи с толстыми пальцами… Но только не раскрашивать цветы или чинить их башмаки…»
— Гримма! Посмотри сюда, Гримма! — послышался голос у нее за спиной.
Кучка номов стояла вокруг топорщащейся белой груды у нее за спиной.
Ах да, перед тем, как попасть в плен к номам, человек просматривал эти огромные листы…
Номы разложили их на полу и расправили. По виду они очень напоминали тот обрывок бумаги, который когда-то свалился с неба, только здесь, в самом верху, почему-то был напечатан призыв: «ЧИТАЙТЕ ПЕРВЫМ ДЕЛОМ В СТРЕМЯЩЕЙСЯ К НОВЫМ ВЫСОТАМ ГАЗЕТЕ „ВЕЧЕРНИЙ СПЛИНБЕРИ“». К тому же здесь было больше текста, набранного крупным шрифтом, некоторые буквы были величиной с голову нома.
Гримма качала головой (разумеется, своей), пытаясь хоть что-нибудь понять. Чтение книг не представляло для нее особого труда, но газеты, казалось, написаны совершенно иным языком. На глаза попадались то какие-то ИСПЫТАНИЯ, то ПОДЗЕМНЫЕ ТОЛЧКИ, то нечеткие изображения улыбающихся людей, обменивающихся рукопожатиями с другими улыбающимися людьми («СОБРАНО 455 ФУНТОВ СТЕРЛИНГОВ НА НУЖДЫ БОЛЬНИЦЫ»).
Понять каждое слово в отдельности не составляло особого труда, но, сложенные вместе, они либо утрачивали всякий смысл, либо превращались в полную абракадабру («ПЕРЕПОЛОХВДЕТСКИХЯСЛЯХПРИМУНИЦИПАЛЬНОМЦЕНТРЕ»).
— Да нет же, ты не туда смотришь, — сказал один из номов. — Вот здесь, на этой странице. Гляди, те же самые слова. Про Внука Ричарда!
Гримма пробежала глазами заметку о ком-то, подвергшем уничтожающей критике чьи-то намерения осуществить что-то… Нет, это явно не то.
Зато чуть ниже, после выделенных жирным шрифтом слов: «СТРАННЫЕПОМЕХИВОВРЕМЯСЕАНСАКОСМИЧЕСКОЙСВЯЗИ», была помещена расплывчатая фотография Внука Ричарда.
Гримма опустилась на колени и углубилась в чтение текста, набранного буквами помельче.
— Читай вслух! — попросили номы.
— «Ричард Арнольд, президент компаний „Арнко-груп“, штаб-квартира которой находится в Сплинбери, заявил сегодня во Флориде, — читала Гримма, — что ученые по-прежнему пытаются наладить управление спут… спутником связи „Арнсат-1“. Этот проект, тянущий на многие миллионы фунтов…»
Номы переглянулись.
— «Тянущий на многие миллионы фунтов», — повторил кто-то из них. — Должно быть, действительно тяжелая штука.
— «После состоявшегося вчера успешного за… куска — при чем тут закуска? — на орбиту, — неуверенно продолжала Гримма, — ученые надеялись, что сегодня „Арнсат-1“ начнет серию пробных пе… пере… передач. Однако вместо этого спутник по… посылает поток непонятных си… сигналов. „Это напоминает какой-то к… код“, — заявил Ричард…»
Послышался одобрительный шепот слушателей.
— «Похоже, что машина обладает собственным разумом», — прочла Гримма и умолкла.
Дальше шла какая-то статья про недомогания, связанные с появлением молочных зубов, но Гримма не стала в нее вникать.
Она вспомнила, как Масклин рассказывал ей о звездах и о том, почему они так высоко. У него был Талисман, Масклин взял его с собой. Талисман умел разговаривать с электричеством. Он умел слушать электричество в проводах и ловить в воздухе что-то такое, что Доркас называл «радиоволнами». Если кто-то и мог посылать непонятные сигналы, так это Талисман. «Возможно, когда-нибудь я отправлюсь намного дальше, чем во время Большой Гонки», — сказал Масклин.
— Они живы! — воскликнула Гримма, не обращаясь ни к кому конкретно. — Масклин, Гердер и Ангало. Они добрались до Флориды, и они живы.
Она вспомнила, как Масклин иногда пытался рассказать ей о небе, о Талисмане, о том, как и откуда номы попали на Землю, но она его не понимала, точно так же, как он не понимал ее, когда она говорила ему про маленьких лягушек.
— Они живы, — повторила Гримма. — Я в этом уверена. Я не знаю, где они, но у них есть какой-то план, и они живы.
Номы многозначительно переглянулись, словно желая сказать: «Ясное дело, она принимает желаемое за действительное, но пусть об этом ей скажет кто-нибудь более храбрый, чем я».
Матушка Морки похлопала девушку по плечу.
— Конечно, конечно, — сказала она, как будто успокаивая малого ребенка. — Хорошо хоть, что на этой орбите нашлась какая-то закуска. Представляю себе, как они проголодались. Дочка, на твоем месте я бы немного поспала.
Гримме приснился сон.
Это был сумбурный сон. Как почти все сны — они редко приходят к нам в аккуратной упаковке. Гримме чудились громкие пронзительные звуки и вспышки света. Она видела глаза.
Маленькие желтые глаза. И Масклина, карабкающегося вверх по ветке сквозь густую листву и тоже заглядывающего в эти маленькие желтые глаза.
Читать бесплатно другие книги:
