Мир английского футбола. Знаменитые клубы, легендарные игроки и драматичные сюжеты Калашников Иван

Глава 1

«Фулхэм» и лучший стадион Англии

Раз в год на набережную Темзы выходят 250 тысяч человек. Каждую весну по реке проносятся лодки со студентами двух главных университетов страны, Оксфорда и Кембриджа. Университетская регата – это уникальное массовое мероприятие наперекор всему: оно вроде бы элитистское (гребцы тренируются семь месяцев по несколько часов в день и обязаны совмещать подготовку с безупречными оценками) и скоротечное (гонка длится не больше 20 минут), но неизменно собирает огромную толпу зрителей, где выпускников и студентов Оксбриджа не больше 30 %. Когда я жил в Западном Лондоне в десяти минутах ходьбы от Темзы, то мог не заглядывать в календарь, чтобы уточнить дату гонки: даже в сухую погоду окрестности заполнялись людьми в веллингтонах, традиционных резиновых сапогах, а на кирпичных оградах викторианских домов появлялись пустые бутылки из-под шампанского, ритуального напитка регаты.

На 20 минут гонки приходится примерно 20 часов праздника. Зрители, одетые в темно-синие (Оксфорд) и светло-синие (Кембридж) цвета, облепляют мосты и перила набережных, ищут пятачок травы, с которого удается увидеть, как в воздухе пару секунд мелькают сначала одни весла, а затем другие. Тем не менее кругом смеются, хлопают и кричат, и в воздухе материализуется ощущение, что день прожит не зря. Есть что-то очень правильное в том, чтобы получать удовольствие в первую очередь от процесса, а не от результата: это свойственно и английскому характеру, не привыкшему измерять важность событий достигнутым успехом, и соответствует олимпийскому принципу. Тем более когда регата проходит в одном из красивейших районов Лондона, где Темза выгибается на карте, как кривая Гаусса: набирает высоту от моста Патни, закругляется у Хаммерсмитского моста и опускается к финишу между районами Барнс и Чизик, где хозяева прибрежных домов могут просто выйти на огороженную лужайку и смотреть, как мимо скользят лодки.

В первые минуты регаты лодки оставляют позади стадион «Крэйвен Коттедж», где играет футбольный клуб «Фулхэм». Несмотря на то что он уже более ста лет занимает видное место на берегу Темзы, футбол в день регаты отступает на второй план. За пару часов до старта гонки Оксфорд и Кембридж проводят здесь товарищеский матч, на который обычно никто не приходит, потому что главный университетский вид спорта после гребли – это, конечно, регби, а не футбол. Штатный историк «Фулхэма» любит вспоминать, как выходившая прямо на Темзу старая трибуна довоенного «Крэйвен Коттедж», вмещавшая более 15 тысяч человек, отворачивалась от поля и провожала взглядом уплывающие экипажи. Потом трибуну перестроили, а домашние матчи перестали назначать на день гонки, но ощущение превосходства одного события над другим осталось – возможно, еще и потому, что здесь вообще не должно было быть футбольного стадиона.

Виной всему Генри Моррис – прожектер, девелопер, масон и мэр района Фулхэм в начале XX века. Моррис обожал футбол, но смотрел на игру не глазами болельщика, а глазами бизнесмена, который отчаянно хотел владеть всем, что имело отношение к этому виду спорта. В 1894 году он выкупил шикарный участок земли на берегу Темзы, где раньше были королевские охотничьи угодья. На эту территорию также претендовала церковь Англии, резиденция которой располагалась во дворце по соседству, но Моррис подружился с живущим здесь епископом Фулхэма и Гибралтара (этот удивительный титул означал, что он контролирует англиканскую епархию в Европе) и с помощью взятки убедил его не мешать строительству стадиона. Только вот с местом Моррис все-таки промахнулся: несмотря на красоту текущей мимо Темзы и окрестных парков, стадион располагался вдали от транспортных путей и примыкал всего к одному крупному жилому массиву, где селились рабочие фабрик соседнего района Хаммерсмит.

Примерно в то же время и в том же районе начал строиться другой стадион – «Стэмфорд Бридж», занявший идеальную позицию на пересечении автомобильной трассы, железной дороги и линии метро. Владелец стадиона Гас Мирс предлагал Моррису арендовать «Бридж» под матчи «Фулхэма», но одержимый жаждой обладания бизнесмен, разумеется, не согласился на эти условия. Через несколько лет он понял, что его конкурент, футбольный клуб «Челси», который вопреки названию находился в том же Фулхэме, стремительно переманивает к себе болельщиков. Моррис психанул и купил себе еще один клуб, недавно обанкротившийся «Вулич Арсенал» из Южного Лондона, и попытался объединить его с «Фулхэмом», но нарвался на запрет футбольной ассоциации. Тогда Моррис перевез «Арсенал» на нынешнее место в Северном Лондоне, построил стадион «Хайбери», добился первых успехов и, возможно, наладил бы дела и в «Фулхэме», но в 1927 году его поймали на очередной взятке и пожизненно отстранили от футбола. Впрочем, Моррис задал тон: с тех пор в истории «Фулхэма» регулярно появлялись мошенники, эксцентрики и другие исключительные персонажи.

Одним из таких людей – в данном случае честных, но неординарных – был шотландский инженер и архитектор Арчибальд Литч. За первые 40 лет XX века Литч спроектировал около 40 стадионов, по сути в одиночку определив визуальный облик футбольной Британии. «Олд Траффорд», «Энфилд», «Хайбери», «Стэмфорд Бридж», «Хиллсборо», «Вилла Парк», «Уайт Харт Лейн», «Гудисон», почти все большие стадионы северо-востока Англии и Шотландии и еще пара десятков арен – это все Литч; трудоголик и уникальный специалист широкого профиля, который умел не только чертить схемы, но и разбирался во всех аспектах строительства, от кирпичной кладки и чугунного литья до подбора сидений и турникетов. Основным элементом его стадионов всегда было доминирующее здание главной трибуны – как правило, с викторианским кирпичным фасадом, стальными балюстрадами и двускатной деревянной крышей. Архитектура Литча была в первую очередь функциональной (остальные трибуны должны были как-то вмещать по 30–40 тысяч человек), но главное сооружение всегда отличалось красотой и стилем на стыке индустриальной эпохи и ар-деко. Литч также использовал технологии из «большой» архитектуры – например, решетчатые конструкции из облегченной стали, из которых Эйфель собрал свою знаменитую башню.

В истории «Фулхэма» регулярно появлялись мошенники, эксцентрики и другие исключительные персонажи.

Стадион «Крэйвен Коттедж» в Западном Лондоне был одним из первых проектов Литча. Сейчас это памятник архитектуры и старейшая из уцелевших построек архитектора: почти все его стадионы с тех пор реконструировали, а некоторые пришлось снести из-за «Доклада Тейлора», требовавшего сделать арены исключительно сидячими. Зато в Фулхэме сохранилось почти все: и традиционно грандиозная главная трибуна с фасадом из красного кирпича, и деревянный треугольник с надписью «Fulham Football Club», ставший символом клуба, и надсадно скрипящие турникеты, и три с половиной тысячи винтажных деревянных кресел 1905 года на узких рядах, где за 90 минут игры даже человек среднего роста натрет себе мозоли на коленках о спинку переднего сиденья. Но самый удивительный элемент «Крэйвен Коттедж» – это стоящий в углу стадиона трехэтажный дом, оммаж королевскому охотничьему коттеджу, который и дал название стадиону. Литч запихнул туда клубный офис, раздевалки, помещения для игры в бильярд и в карты, а также целую двухкомнатную квартиру, где в 1920-х жил капитан «Фулхэма» с женой и четырьмя детьми.

Как и главная трибуна, коттедж был объявлен памятником архитектуры и практически не изменился за сто с лишним лет, только теперь на балконе с видом на поле сидят семьи и друзья игроков, а не руководство клуба. Когда «Фулхэм» играл в премьер-лиге, тесные раздевалки были самыми маленькими в высшем дивизионе, причем ширина дверей в гостевой раздевалке не соответствовала стандартам, и хозяевам пришлось переехать туда во избежание протестов со стороны выездной команды. Тем не менее игроки гостей так и не полюбили сидеть друг у друга на голове и традиционно кривят нос перед поездкой к «Фулхэму». Часть трибуны за воротами, примыкающей к коттеджу, прозвали «маленькой Швейцарией» из-за сходства дома с альпийскими шале, а потом, развивая аналогию, объявили «нейтральной зоной», где могли сидеть вперемешку болельщики обеих команд, а то и вообще люди, которые не болеют ни за кого. Нейтральная зона – уникальное явление в английском футболе. Я ходил на «Крэйвен Коттедж» на товарищеские матчи Бразилия – Гана и Нигерия – Италия: центральные трибуны были забиты экспатами, болеющими за свои сборные с африканской (латиноамериканской, средиземноморской) страстью, а в нейтральной зоне молча стояли насупившиеся англичане, которых явно раздражало количество симуляций и споров с судьей.

Сочетание архитектуры Арчибальда Литча, умиротворяющего окрестного пейзажа и любопытных традиций боления делает «Крэйвен Коттедж» лучшим стадионом Англии. Здесь игроки по-прежнему вылетают с поля в первый ряд, болельщики вытягивают головы, когда мяч прячется за одним из столбов, подпирающих крышу, а журналисты в пресс-ложе одновременно хлопают откидными стульями и столами. Примыкающая к реке трибуна превратилась в террасу с потрясающим видом на Темзу, куда можно выйти в перерыве с пивом и пирожком – и подумать, стоит ли возвращаться обратно. Наконец, в одном из углов растет старый платан – единственное дерево на территории футбольного стадиона во всей стране, еще одна уникальная примета «Крэйвен Коттедж». Не страшно, что сейчас сюда не приезжают видные клубы; главное, что поход на футбол на этот стадион, как и было когда-то задумано, радует вне зависимости от счета и качества игры.

По части качества «Крэйвен Коттедж» также повидал немало. «Фулхэм» впервые добрался до высшего дивизиона лишь в 1949 году, вернулся обратно, снова поднялся и продолжил метаться между лигами. Клубом владел бизнесмен Эрик Миллер, специалист по недвижимости, политический соратник премьер-министра Гарольда Уилсона, достойный продолжатель дела Генри Морриса. Миллер назвал в свою честь одну из трибун «Крэйвен Коттедж» и превращал товарищеские матчи в вечеринки с участием звезд футбола: в 1972-м «Фулхэм» играл во втором дивизионе, но к нему приехала «Бенфика» с Эйсебио, а через полгода – «Сантос» с Пеле. Один из игроков «Фулхэма», затерявшийся затем в полупрофессиональных лигах, рассказывал, как ему удалось пробросить мяч между ног бразильца: «Я и не хотел этого делать, все вышло случайно. Я просто не смог обработать мяч, а получился финт. Буду помнить это всю жизнь». В любом случае, такой возможности ему больше не представилось: Эрик Миллер, получивший к тому времени титул сэра, попался на финансовых махинациях, а во время расследования застрелился.

Миллера сменил Эрни Клэй, человек с такой же тягой к недвижимости и самолюбованию. В 1976 году ему удалось заманить в «Фулхэм», по-прежнему выступавший во второй лиге, чемпиона мира Бобби Мура, легендарного экс-игрока «МЮ» Джорджа Беста, а также его друга нападающего Родни Марша, так и не реализовавшего свой талант, но невероятно популярного в Англии игрока, который называл Пеле «черным Родни Маршем», всегда играл на публику и страшно ругал всех тренеров и футболистов, за исключением Беста. Марш и Бест жили в районе Челси на улице Кингз-роуд рядом с музыкантами Rolling Stones, Led Zeppelin и Sex Pistols, проводили время в пабах (в одном из них они бывали так часто, что Бест даже сыграл там свадьбу) и совсем не прочь были погонять мяч за местную команду за большие деньги, обещанные Клэем. В контрактах Марша и Беста были прописаны бонусы за количество зрителей, которые приносили им десятки тысяч фунтов: на первый матч «Фулхэма» с их участием пришли 25 тысяч человек – при обычной посещаемости в районе 9 тысяч. Джордж Бест забил первый гол через 71 секунду после начала матча.

Символом этой недолгой эпохи стал матч с «Херефордом», в котором Марш забил два гола, а Бест обводил по три соперника за раз. При счете 4:1 они начали откровенно дурачиться, отнимая мяч друг у друга и пытаясь разыграть штрафной удар рукой. Еще один ударный кубковый матч Бест и Марш провели после того, как сидели в пабе до пяти утра, а потом спали прямо в раздевалке на стадионе. Болельщики были в восторге, но общая расслабленность игроков «Фулхэма» привела к тому, что команда едва избежала вылета в третий дивизион. В конце сезона начались задержки зарплаты, Бесту приходилось спорить на десять фунтов с вратарем, что он забьет ему пенальти пяткой с закрытыми глазами (конечно, забил), затем он схватил красную карточку за то, что обматерил судью, а вскоре еще и врезался на машине в столб в центре Лондона. Разумеется, после всего этого Бест вышел на поле, забил гол «Челси» в местном дерби и помог «Фулхэму» остановиться в одном очке от провала. На этом проект Эрни Клэя закончился: он спустил почти все деньги на ленивых суперзвезд, которые немедленно покинули клуб.

Один ударный кубковый матч Бест и Марш провели после того, как сидели в пабе до пяти утра, а потом спали прямо в раздевалке на стадионе.

В 90-х «Фулхэм» сполз-таки в третий дивизион и растерял почти всех болельщиков: в тихий жилой район пришла джентрификация, рабочий класс перебрался на окраины, дома возле стадиона раскупили богачи и представители среднего класса. Переехавшим болельщикам со стажем было непросто добираться на домашние матчи, поскольку «Крэйвен Коттедж» оставался единственным большим английским стадионом, возле которого не было автомобильной парковки. На протяжении пары десятков лет на землю под стадионом регулярно посягали девелоперские фирмы, мечтающие застроить берег Темзы элитным жильем. Бывший вокалист группы The Smiths Моррисси, долго живший в Западном Лондоне, пел: «Мы бы отдали все, чтобы жить в Фулхэме». Поэтому, когда в 1997 году «Фулхэм» купил египетский бизнесмен Мохамед Аль-Файед, владевший роскошным лондонским универмагом Harrods, болельщики испугались, что уж он-то точно разменяет клуб на недвижимость для нуворишей. Но Аль-Файед, первый иностранный владелец в истории английского футбола, стал в итоге образцом для последователей.

С Аль-Файедом «Фулхэм» вышел в премьер-лигу уже через четыре года. Он сумел деликатно перестроить «Крэйвен Коттедж» и добиться получения статуса памятника, а также хотел, чтобы в его команде играли не просто футболисты, а личности с харизмой, умом и чувством юмора: Яри Литманен и Мориц Фольц, Джимми Буллард и Алексей Смертин, Клинт Демпси и Димитар Бербатов. Несмотря на то что Файед никогда не давал газетчикам отдохнуть (суд с бывшим владельцем Harrods, суд с тренером Жаном Тигана, попытка обвинить британскую разведку в смерти своего сына Доди и принцессы Дианы, два отказа в получении гражданства Великобритании), «Фулхэмом» он управлял на удивление спокойно и даже увидел, как его команда играет в финале Лиги Европы-2010. Единственная околофутбольная выходка Аль-Файеда случилась за два года до продажи клуба. Он приказал поставить у стадиона статую своего друга певца Майкла Джексона, посетившего «Крэйвен Коттедж» в апреле 1999-го. На возражения и недоумения Аль-Файед ответил неожиданно резко: «Кому не нравится – катитесь к черту. Мне такие болельщики не нужны».

Памятник Джексону хоть и стоял на задворках стадиона, но выглядел действительно неуместно и дико. Над ним смеялись, его стыдились, и вряд ли он кому-то по-настоящему нравился, поэтому новый владелец «Фулхэма» Шахид Хан, купивший клуб у Аль-Файеда в июле 2013-го, распорядился его демонтировать. Аль-Файед обиделся – сначала вроде бы в шутку, а в начале мая, когда «Фулхэм» вылетел из премьер-лиги, заявил прямо: «Снесли статую – ушла удача. Хан звонил мне и просил вернуть ее, но теперь уже поздно. Получайте что заслужили». Хан пытался поправить дела клуба за счет организации на «Уэмбли» матчей по американскому футболу для своего другого спортивного актива, «Джексонвилл Джагуарс», одной из самых безнадежных команд в НФЛ, но не сумел грамотно распорядиться прибылью, приглашая бестолковых тренеров и покупая бесполезных игроков. Он даже хотел создать на базе «Фулхэма» местную команду по американскому футболу, но у этой идеи тоже вряд ли есть какое-то будущее: в уютном уголке Западного Лондона у Темзы самым любимым видом спорта всегда будет университетская регата.

Глава 2

«Челси» и два русских нашествия

У первого владельца «Челси» была проблема: какое имя выбрать? После отказа «Фулхэма» арендовать «Стэмфорд Бридж» хозяин стадиона Гас Мирс решил основать собственный клуб, но не знал, как его назвать. ФК «Лондон»? Слишком глобально, одна команда не может представлять такой большой город. ФК «Стэмфорд Бридж»? Слишком локально, да и названия стадионов редко совпадают с названиями клубов. ФК «Кенсингтон»? До станции с таким названием от стадиона идти добрых 15–20 минут пешком. Зато буквально через дорогу начинался Челси – плотно застроенный жилой район, тянувшийся на восток к центру города. Благодаря селившимся там литераторам и скульпторам у района была богемная репутация, но Мирс не сомневался, что на футбол будут ходить и художники из Челси, и сапожники из Фулхэма, и заложил стадион сразу на 100 тысяч человек. После Первой мировой войны «Стэмфорд Бридж» принял три финала Кубка Англии, а «Челси» стал одним из самых популярных клубов Лондона.

У нынешнего владельца «Челси» тоже была проблема: какой клуб купить? В апреле 2003 года Роман Абрамович сидел в ложе стадиона «Олд Траффорд», наблюдая за тем, как Роналдо забивает «Манчестер Юнайтед» три гола, а Дэвид Бекхэм «Реалу» – два. Абрамович хотел приобрести команду в Англии, но договориться с «МЮ» было нереально: благодаря тотальному контролю Алекса Фергюсона и растущей популярности за пределами Англии клуб мог прекрасно обойтись без миллиардера-покровителя. Можно было купить «Астон Виллу», но Бирмингем непросто отыскать на футбольной карте мира. Американский финансовый советник Абрамовича Брюс Бак предложил два варианта в Лондоне, «Тоттенхэм» и «Челси»; представители первого клуба саботировали переговоры, а вот владелец второго с радостью избавился от клуба с долгами в 80 миллионов фунтов. Болельщики «Челси», впрочем, предпочитают верить, что Абрамович слишком часто летал над Лондоном на вертолете и просто-напросто выбрал клуб, рядом с которым находится единственный гелипорт в городе.

Так или иначе, выбор оказался удивительно точным. После прихода Абрамовича «Челси» стал самым богатым клубом Англии, однако резидентов Челси это нисколько не шокировало – они-то уже давно жили в самом богатом районе Лондона. Еще в 1925 году Герберт Уэллс писал, что «бывшие дома конюхов в Челси перестроены и сдаются по вполне аристократическим ценам». В предвоенные годы сюда массово переселялись актеры, режиссеры и другие сотрудники киноиндустрии, среди которых был Ричард Аттенборо, снявшийся в «Парке юрского периода» и получивший «Оскар» за фильм «Ганди». В 1940-е Аттенборо пару раз тренировался вместе с футболистами «Челси», набирая форму для важной роли, и стал сначала активным болельщиком, а затем и одним из директоров клуба. Благодаря ему команду на домашних матчах всегда поддерживали знаменитости, ради которых на «Стэмфорд Бридж» построили еще несколько вип-лож. А в 60-е в Челси полыхал один из очагов «свингующего Лондона» с музыкантами, моделями, антрепренерами и бизнесменами, которые оплачивали бесконечные вечеринки.

В 80-е «Челси» вместе со всем английским футболом погрузился во мрак фанатских разборок. Профашистская группировка «Головорезы» была одной из самых жестоких в Лондоне, на матчах стало неспокойно, селебрити избегали появляться на стадионе, и футбольный клуб на какое-то время перестал ассоциироваться с престижным районом. Проблему удалось решить, разумеется, деньгами: новый владелец Кен Бэйтс выкупил тонувший в долгах «Челси» за 1 фунт, отбился от одних кредиторов и нашел других, а проблему фанатов всерьез собирался решить, построив вокруг поля забор под электрическим током (подключить его к сети не позволила полиция). После создания премьер-лиги и роста доходов от реализации телеправ Бэйтс пошел вразнос, заманивая в клуб огромными контрактами доигрывающих звезд вроде Руда Гуллита и Джанлуки Виалли. Болельщики «Челси» тоже чувствовали себя неплохо. По воспоминаниям писателя А. А. Гилла, во время выездных матчей на «Энфилде», находившемся в одном из самых бедных районов страны, они пели в адрес фанатов «Ливерпуля» на мотив «You’ll Never Walk Alone»: «Садитесь на пособие, ведь у вас никогда не будет работы!» – и трясли в воздухе кошельками.

Символом «Челси» в расточительную эпоху Бэйтса стал голландский защитник Уинстон Богард. Лондонский клуб выманил его из «Барселоны» четырехлетним контрактом, по которому Богард получал 42 тысячи фунтов в неделю. Голландца купили по совету тренера Виалли, но сменивший его Раньери усадил Богарда в глубокий запас, и за четыре года защитник провел за «Челси» всего 12 матчей, заработав при этом 10 миллионов. Богард говорил: «„Челси“ предложил мне контракт, я его подписал, в чем проблема?» – набрал лишний вес, увлекся игрой в покер и отказывался уходить в аренду, потому что тогда потерял бы половину зарплаты. Когда контракт Богарда наконец-то закончился, он немедленно завершил карьеру, основал звукозаписывающую компанию, открыл казино и на протяжении нескольких лет эффектно разбрасывался деньгами: например, купил ресторан в Амстердаме, где его накормили особенно вкусным ужином. Из-за непомерных трат Богард в конце концов оказался на грани банкротства, и та же участь ждала погрязший в долгах и кредитах «Челси» Кена Бэйтса, если бы клуб не купил миллиардер из России.

Для олицетворения «Челси» Абрамовича лучше подойдет не человек, а магазин – универмаг Harrods, эпицентр роскоши Западного Лондона, поставщик королевского двора и главный аттракцион для богатых туристов всего мира, располагающийся в соседнем с Челси районе Найтсбридж. Когда Абрамович купил «Челси», магазин принадлежал владельцу «Фулхэма» Мохамеду Аль-Файеду, но сразу же стал самым популярным объектом для сравнения со «Стэмфорд Бридж»: только на этом стадионе, писали английские журналисты, тратят так же много денег, что и в Harrods. Абрамович вскоре купил дом за 20 миллионов фунтов через дорогу от магазина. Здесь же поселился первый и самый успешный тренер «Челси» Жозе Моуринью, а вскоре Юрий Жирков доказал, что жизнь футболиста «Челси» может в принципе пройти между «Стэмфорд Бридж» и Harrods. Жирков тоже обитал рядом, ходил в местную кальянную и на протяжении первых трех месяцев общался исключительно с русскоговорящим персоналом бутика Dolce & Gabbana. Через два года, сыграв около 40 матчей за «Челси», Жирков договорился о переходе в «Анжи» в ресторане на задворках Harrods и покинул Лондон.

Большие деньги способны изменить любой клуб, просто в случае с «Челси» они упали на благодатную, подготовленную почву, из которой потом выросло дерево с трофеями. В первый же год Роман Абрамович потратил 120 миллионов фунтов на игроков, но также стал первым владельцем, готовым платить сопоставимые суммы за тренеров, скаутов и других сотрудников, которые не выходят на футбольное поле. Он переманил из «МЮ» исполнительного директора Питера Кеньона, а из «Тоттенхэма» – спортивного директора Франка Арнесена; забавно, что именно эти клубы Абрамовичу сначала не удалось купить целиком. На него работал футбольный агент Пини Захави, который помог завершить сделку по приобретению «Челси», привел в клуб Дидье Дрогба и Петра Чеха, а также увел из «Арсенала» Эшли Коула – с многочисленными, но труднодоказуемыми нарушениями правил. Своему главному скауту, голландцу Питу де Фиссеру, присмотревшему для «Челси» Арьена Роббена, Саломона Калу и кучу молодежи, Абрамович предложил пожизненный контракт. Даже фиш-энд-чипс и пирожки с мясом на «Стэмфорд Бридж» начал готовить Марко Пьер Уайт, первый селебрити-шеф-повар Англии.

Для олицетворения «Челси» Абрамовича лучше подойдет не человек, а магазин – универмаг Harrods, эпицентр роскоши Западного Лондона.

На встрече с тренером «Челси» Клаудио Раньери Абрамович признался, что не разбирается в футболе, зато разбирается в результатах. В первом сезоне при новом владельце команда заняла второе место в чемпионате и дошла до полуфинала Лиги чемпионов, и этого оказалось мало. Раньери сменил победитель ЛЧ Жозе Моуринью, и как только Абрамович распознал в нем эффективного менеджера, португалец получил все что хотел – разумеется, в обмен на титулы. Моуринью дали 230 миллионов фунтов на трансферы. На его глазах построили новую тренировочную базу в пригороде Лондона. По его просьбе половину фанатской трибуны «Стэмфорд Бридж» отвели гостевым болельщикам, потому что раньше они сидели слишком близко к тренерской скамейке. Когда «Челси» два года подряд не мог получить разрешение на работу в Англии для бразильского защитника Алекса, Моуринью распорядился нанять пару сотрудников прямо из посольств нескольких стран Латинской Америки и Африки, чтобы у клуба впредь не возникало таких проблем. С такой мощной поддержкой и, разумеется, при помощи феноменального тренерского таланта за три года Жозе выиграл два чемпионства и три кубка.

«Абрамович припарковал танки у нас во дворе и стреляет 50-фунтовыми купюрами», – возмущался вице-президент «Арсенала» Дэвид Дин, когда «Челси» взорвал трансферный рынок и взял два титула подряд. Команда Жозе Моуринью и правда была похожа на танк: она вообще не проигрывала на своем поле, реже всех пропускала голы и доехала до первого титула с рекордным количеством очков, потерпев всего одно поражение в сезоне. К «Челси» невозможно было придраться с футбольной точки зрения: у Моуринью играли лучший вратарь, защитник, полузащитник и нападающий премьер-лиги (Петр Чех, Джон Терри, Фрэнк Лэмпард и Дидье Дрогба), причем они остались звездами чемпионата и после ухода португальца. В отличие от «Арсенала», который упрекали в отсутствии английских игроков, Моуринью регулярно выпускал на поле 4–5 футболистов с местным паспортом. Даже обвинения в чрезмерно оборонительной тактике посыпались на Моуринью значительно позже, а в 2004 году он гневался, что «Тоттенхэм» приехал на «Стэмфорд Бридж» играть на 0:0 и «поставил клубный автобус у ворот». Да-да, про автобус первым сказал сам Моуринью, хотя через несколько лет это выражение начнут адресовать уже ему.

Однако «Челси» можно было справедливо обвинить в разрушении здоровой конкурентной среды. Личный банкомат Романа Абрамовича финансировал клуб без перебоев, и соперники, вынужденные более внимательно считать свои деньги, должны были либо вступать в финансовую гонку, либо ставить перед собой цели поскромнее, либо надеяться на удачу. Победивший в премьер-лиге капитализм не подразумевал никаких ограничений для «Челси» – по крайней мере, до появления второго «Челси», которым стал «Манчестер Сити», заправленный нефтедолларами шейха Мансура. В своем единственном интервью английской прессе Абрамович говорил: «Деньги важны, но это не главное в футболе. Когда „Челси“ сыграет в Кубке лиги вничью на выезде с какой-нибудь командой из крошечного городка, вы поймете, в чем истинная радость этой игры». Удивительно, но через две с половиной недели после этих слов «Челси» действительно сыграл на выезде в Кубке лиги вничью с «Уиком Уондерерс» на глазах у 9 тысяч зрителей – правда, потом одержал победу и в переигровке, и в финале турнира. В том же 2007 году «Челси» выиграл еще и Кубок Англии, но занял второе место в чемпионате и остановился в полуфинале Лиги чемпионов. Как и в случае с Раньери, этого опять оказалось мало, и Моуринью покинул клуб уже в сентябре.

Рассказывая об истинных радостях футбола, Абрамович все же умолчал, что доставляет радость именно ему, а не команде из крошечного городка. Английским журналистам так и не удалось этого узнать, поэтому остается верить тем, кто не раз общался с ним лично. Спортивный менеджер Герман Ткаченко вспоминал слова Абрамовича после покупки «Челси»: «Я сделаю все от меня зависящее, чтобы от меня ничего не зависело». Жозе Моуринью даже после второго увольнения утверждал, что владелец клуба и правда никогда не вмешивался в его работу, а комментатор Василий Уткин называл его раскрепощенным и непосредственным – при этом максимального раскрепощения, по крайней мере внешнего, Абрамович достиг в тот момент, когда «Челси» осуществил его мечту, выиграв Лигу чемпионов. Вряд ли любовь к футболу полностью заменила этому человеку любовь к эффективному вложению денег – пусть и во что-то порой невероятно красивое, как тот матч «Манчестер Юнайтед» и мадридского «Реала» и немалое количество игр его личной футбольной команды из Челси. В этом районе всегда знали толк в шопинге.

За 58 лет до превращения «Челси» в самый богатый клуб мира в окрестностях стадиона «Стэмфорд Бридж» бродил другой русский – советник посольства СССР по делам спорта по фамилии Ревенко. Он только что договорился с секретарем футбольной ассоциации Англии о том, что в ноябре 1945-го Лондон посетит футбольная команда из Москвы. Послевоенное турне «Динамо» по Великобритании оказалось невероятно успешным – две победы, две ничьи, общий счет 19:9 – и вошло в перечень громких побед советского спорта наравне с хоккейной Суперсерией-1972 и тремя баскетбольными секундами в Мюнхене. В Англии сенсационный визит «Динамо» подробно освещали полтора десятка газет, а Daily Mail даже назвала открывающий матч «самой важной игрой со времен первого финала Кубка Англии». Но затем о турне стали понемногу забывать, и прочно оно засело лишь в истории «Челси», который первым сыграл с «Динамо» в футбол.

Слова Абрамовича после покупки «Челси»:

«Я сделаю все от меня зависящее, чтобы от меня ничего не зависело».

«Официально матч на „Стэмфорд Бридж“ собрал больше 80 тысяч человек, но, судя по рассказам очевидцев, там были все 100 тысяч», – рассказывал мне автор шпионских романов Дэвид Даунинг, который в 1999 году увлекся историей турне московского «Динамо» и восстановил все подробности в книге с ностальгическим названием «Passovotchka» – это одно из немногих русских слов, которое попало в газетные отчеты после матча с «Челси». Перед игрой хозяева были уверены, что легко победят «Динамо», и быстро забили два гола, но матч закончился вничью – 3:3. «Зрители выбежали на поле и унесли советских футболистов на руках. Соперники поздравляли их с отличной игрой. Пресса хором сообщала, как высок уровень советского футбола, – вспоминал Даунинг. – Матч „Динамо“ с „Челси“ оказался еще и очень выгодным с финансовой точки зрения. Продажи билетов принесли 7 тысяч фунтов – половина суммы досталась лондонцам, а другая была перечислена в фонд восстановления Сталинграда. При этом за звездного нападающего Томми Лоутона, который забил „Динамо“ один из трех голов, „Челси“ заплатил 11 500 фунтов, то есть отбил почти треть его трансфера одним матчем».

Вместе с «Динамо» в Великобританию ездили несколько чиновников, судья Николай Латышев, пара человек из органов и переводчица, которую английские журналисты прозвали Александрой Молчаливой: она явно боялась сказать что-нибудь не то и к тому же совершенно не разбиралась в футболе. Но самым заметным человеком в советской делегации был комментатор Вадим Синявский. Его коллега с ВВС Раймонд Гленденнинг признавался, что рядом с Синявским чувствовал себя довольно неловко: динамовцы играли без номеров, поэтому Гленденнинг постоянно путался, коверкал сложные фамилии и в целом провел плохой репортаж. А Синявский рядом с ним заливался соловьем – и было понятно, что его слушает весь Советский Союз. «Не исключаю, что статус комментаторов в Британии стал резко расти именно после того, как все увидели, какой звездой был Синявский», – утверждал Даунинг.

Несмотря на спортивный успех турне, через две недели после отъезда «Динамо» Джордж Оруэлл написал статью, в которой утверждал, что футбол в принципе не может способствовать укреплению международных отношений – уж слишком это соревновательная среда. По его мнению, социально-политическая миссия турне провалилась, потому что игроки были слишком закрыты и мало общались с болельщиками. Через несколько месяцев Фултонская речь Черчилля и вовсе объявила о начале холодной войны. Все это сгладило эффект от приезда советской команды, и турне не оставило заметного следа в английском футболе, тем более что стиль игры «Динамо» не сильно отличался от местного, а уровень команд был примерно равным. Зато теперь болельщики «Челси» могут заглянуть в историю собственного клуба и обнаружить там знакомое сочетание – русские, деньги, селебрити – задолго до появления Романа Абрамовича в Западном Лондоне.

Глава 3

«Куинз Парк Рейнджерс», «Брентфорд» и законы кармы

Западный Лондон, иностранные миллионеры, футбольный клуб – казалось, в 2006 году таким сюжетом уже нельзя было никого удивить. Однако по следам Мохамеда Аль-Файеда и Романа Абрамовича в столицу Англии прибыл итальянец Флавио Бриаторе, вдохновенный мошенник из «Формулы-1», который тоже захотел поуправлять своей командой. За четыре года у руля «Куинз Парк Рейнджерс» Бриаторе, его компаньон из «Ф-1» Берни Экклстоун и менеджер Джанни Паладини оптом покупали и выгоняли игроков, сменили девять тренеров, персонально разругавшись с каждым до истерики, и пытались диктовать замены по ходу матча, употребляя аргументы вроде «Два нападающих на поле – это очень мало, нам нужно минимум пять». Самое смешное, что итальянские владельцы, поставив команде цель выйти в премьер-лигу за четыре года, потребовали снимать на камеру их каждый шаг. Получившийся фильм The Four Year Plan вышел настолько выразительной и обстоятельной хроникой абсурда и невежества, что казался не документальным, а художественным.

Как только «Куинз Парк Рейнджерс» добрались до высшего дивизиона, у итальянцев кончились деньги, тренеры и терпение, поэтому они продали свою долю другому автомагнату, владельцу команды «Катерхэм» Тони Фернандесу. Тот пообещал болельщикам наладить управление клубом, но тоже неразумно потратил кучу денег: пригласил известного любителя трансферов Харри Реднаппа, спустил почти 7 миллионов фунтов на комиссионные футбольным агентам, накупил бывших игроков английских топ-клубов и экс-победителей Лиги чемпионов (Рио Фердинанд, Жулио Сезар, Жозе Бозингва, Пак Чжи-Сун). Однако клуб из негламурного, заселенного иммигрантами района Шепердс-Буш, играющий на самом маленьком в премьер-лиге стадионе на 18 500 человек, не был готов к стремительному превращению в гранда английского футбола – и, несмотря на мощную финансовую поддержку, дважды за три года вылетел из элиты.

В футбольном сообществе неудачи «Куинз Парк Рейнджерс» принято объяснять одним словом: карма. Единственный серьезный трофей в истории клуба выиграл тренер Алек Сток в 1967 году, победив в финале «Вест Бромвич», при этом «КПР» стал первой английской командой из третьего дивизиона, добившейся такого успеха. Через год клуб опять-таки впервые вышел в высшую лигу. Сток не был звездным тренером, но к тому моменту у него сложилась безупречная репутация: за 20 лет работы его ни разу не увольняли, он достигал высот с малоизвестными командами и футболистами, был помощником тренера в «Арсенале» и даже возглавлял «Рому». К сожалению, тогда ему тоже не повезло с владельцем. Босс «КПР» Джим Грегори требовал от клуба немедленного и непрерывного прогресса, но в начале сезона в первом дивизионе Сток слег на три месяца с астмой, в его отсутствие команда выиграла лишь один матч из 17, и когда тренер вернулся с больничного, Грегори его тут же уволил. «Я думал, он скажет: „С возвращением, Алек, нам тебя не хватало“, – вспоминал шокированный Сток. – Однако он уволил меня через 20 секунд разговора, заявив, что я уже не тренер и вообще не жилец».

Поступок Грегори шокировал и болельщиков, и журналистов, и футбольное сообщество, тем более что Сток нашел новую работу уже через полтора месяца, еще раз подтвердив там свой талант, а прожил еще 33 года – до 84 лет. Без него «КПР» тут же вылетел во второй дивизион, несмотря на попытки Грегори купить новых игроков и заманить нового тренера большой зарплатой. Деньги не помогли владельцу и позже, в 1981 году, когда он потратил больше 350 тысяч фунтов на искусственное покрытие – первое в стране, где уходу за газоном принято посвящать 300 лет. Таким образом Грегори решил вечные проблемы с полем на стадионе «Лофтус Роуд», но качество синтетики было невысоким и приводило к ожогам и более серьезным травмам, к тому же игроки не могли сразу приспособиться к отскоку мяча. «Это был кошмар, на поле словно бегали роботы», – говорил один из тренеров «КПР». Когда команда привыкла к искусственному газону, то начала стабильно побеждать дома, добралась до пятого места в высшем дивизионе и даже сыграла в еврокубках, но в конце 80-х английская федерация футбола опомнилась и запретила играть на синтетике.

Таким образом, все успехи «Куинз Парк Рейнджерс» в английском футболе ассоциируются с владельцами-самодурами, нечистоплотными поступками и деньгами как способом решения всех проблем, которые в итоге эти проблемы не решают. Возможно, футбольный клуб с таким кодексом поведения прижился бы в каком-нибудь другом городе или районе, но здесь, в рабочей и небогатой части Западного Лондона, стратегия расшвыривания наличных неизменно проваливалась. Показательно, что сейчас в одном дивизионе с «КПР» играет «Брентфорд» – клуб из соседнего района, который провел все 126 лет в низших лигах, никогда не выигрывал крупных трофеев и был известен в первую очередь тем, что на каждом из углов его стадиона располагается по пабу. Из-за популярного маршрута по четырем пабам «Гриффин Парк», названный в честь грифона с эмблемы пивоварни Fuller’s, даже попал в путеводители по Лондону, хотя обычно туристы сюда не добираются. «Брентфордом» тоже управляет непростой человек, бизнесмен Мэттью Бенхэм, владеющий еще и датским «Мидтьюлланном», однако он и сам с детства болеет за клуб и закрепил за болельщиками право голоса в ключевых вопросах – на зависть фанатам «КПР», голос которых в последние годы был слышен только на акциях протеста.

Глава 1

«Уотфорд», «Лутон Таун» и борьба противоположностей

На север из Лондона уходит шоссе М1, на которое один за другим нанизаны два городка, Уотфорд и Лутон. Первый – практически деревня, окультуренная близостью большого города, второй – как будто вынесенный за границы Лондона угрюмый и неопрятный спальный район. Два местных футбольных клуба, «Уотфорд» и «Лутон Таун», называют свои матчи «дерби М1» и считают друг друга непримиримыми врагами, хотя встречаются в последнее время довольно редко – всего 17 раз с начала 90-х. Их противостояние – хороший пример того, как в английском футболе формируется антагонизм между клубами, которые редко оказываются прямыми конкурентами, и болельщиками, которым толком нечего делить, кроме места в очереди на заправку на общей автостраде. Теоретически «Уотфорд» и «Лутон» могла ждать примерно одна футбольная судьба, но нежелание быть похожим на соседа сделало их совершенно разными.

В 1976 году «Уотфорд» приобрел Элтон Джон, выросший в соседнем районе и болеющий за клуб с детства. Мало того что деньги музыканта позволили клубу подняться из четвертого дивизиона в первый, так он еще и не относился к футболу как к бизнесу, радуя болельщиков своей привычкой выбегать на поле перед матчем в форме «Уотфорда», чтобы пару раз стукнуть по мячу. Элтон Джон также пригласил на работу молодого тренера Грэма Тейлора, с которым «Уотфорд» и добился главных успехов; назначение было рискованным, но полностью себя оправдало, а Тейлор также стал любимцем болельщиков – в том числе из-за постоянного, но не агрессивного сквернословия на бровке и умильного косноязычия: например, он говорил «постановления» (rulings) вместо «правила» (rules). Кроме того, у «Уотфорда» была одна из лучших футбольных академий в стране, откуда вышли Джон Барнс и Лютер Блиссетт.

Блиссетт, как и Барнс, родился в семье иммигрантов с Ямайки и был так же техничен и быстр. Из «Уотфорда» он перешел аж в «Милан», и хотя покинул Италию уже через год, не сумев адаптироваться к местному футболу, его именем неожиданно назвалась группа художников-концептуалистов, которые заявляли: «Нам нужно было имя человека, которого преступно недооценили и не поняли». Эта история не совсем про футбол, но все же про «Уотфорд» – здесь регулярно появлялись яркие персонажи, заслуживающие места в поп-культуре. Взять хотя бы историю американского защитника Джея Демерита, который до 24 лет не играл в профессиональный футбол, жил в каморке на чердаке, ездил на матчи воскресной лиги в кузове фургона с женским бельем и тренировался за гаражами, но ждал своего шанса – и в итоге его гол помог «Уотфорду» выйти в премьер-лигу. Там он получил капитанскую повязку, вызов в сборную США и комплимент от Фрэнка Лэмпарда за хороший подкат. Разумеется, о Демерите сняли фильм.

В 25 километрах от Уотфорда все было совсем по-другому. В 1985 году на стадионе «Кенилуорт Роуд» случился один из самых разрушительных фанатских погромов: «Лутон» и «Миллуолл» встречались в Кубке Англии, и в пригород Лондона приехало вдвое больше народу, чем ходило на домашние матчи «Миллуола». Хулиганы сначала порядочно пошумели на улицах, а затем принялись разносить стадион, лезть в драку и стрелять по болельщикам «Лутона» из ракетниц. Погром остановился только после вмешательства полиции с собаками, а клубу потом пришлось потратить около миллиона фунтов на восстановление и дальнейшую реконструкцию «Кенилуорт Роуд». Фанаты «Лутона» при этом вели себя ничуть не лучше гостей, пытаясь закидать их обломками рекламных щитов и снятыми с полицейских касками. А спустя 24 года в Лутоне была основана Лига английской обороны – немногочисленная, но одиозная организация, выступающая против иммиграции и левой идеологии. В ее рядах тоже хватает местных футбольных фанатов.

Неудивительно, что и один из самых заметных игроков в истории «Лутона» тоже оказался не вполне адекватным персонажем. Датский нападающий Ларс Эльструп был лучшим бомбардиром клуба в 1989–1990 годах, но через несколько лет завершил карьеру, вступил в секту «Дикие гуси», стал злоупотреблять эрзац-философией и спустя пару лет был арестован за обнажение в публичных местах. Затем выяснилось, что сектанты вытянули из Эльструпа все сбережения. Ларс продал золотую медаль чемпиона Европы за 7 тысяч долларов, резал себе вены, глотал таблетки, взывал к эвтаназии и пытался улететь в Америку, но как-то выкарабкался, а потом принялся заниматься эксгибиционизмом в супермаркетах. В конце концов он осел в датской деревушке ради мирных занятий йогой и медитацией, но один раз все-таки сорвался: съездил в Лондон и справил большую нужду на Трафальгарской площади. Памятная табличка с именем Эльструпа висит в музее «Лутона».

Ларс продал золотую медаль чемпиона Европы за 7 тысяч долларов, резал себе вены, глотал таблетки, взывал к эвтаназии и пытался улететь в Америку.

Получается, дерби «Уотфорда» и «Лутона» – это следствие разности потенциалов, напряжение между соседними футбольными клубами, которые могли быть одинаковыми, но оказались на разных полюсах. «Уотфорд» сейчас принадлежит семье Поццо, клану профессиональных итальянских футбольных менеджеров, и достойно выступает в премьер-лиге. «Лутон» не так давно с трудом выбрался из пятого дивизиона в четвертый и продолжает бороться с последствием финансового коллапса 20-летней давности. Болельщики «Уотфорда» приветствуют Элтона Джона на трибуне, названной в его честь. Болельщики «Лутона» вышли на марш Лиги английской обороны в количестве 12 человек. Но когда две эти команды снова сойдутся в своем ультрапровинциальном дерби, следить за ним будет вся страна.

Глава 2

«МК Донс» и искусственная команда в искусственном городе

Если попросить любого англичанина назвать самый неанглийский город в стране, ответ будет один: Милтон-Кинс. В 1967 году чиновники решили разгрузить Лондон от людей, домов и трафика, построив на полпути из столицы в Мидлендс совершенно новый город, непохожий ни на один другой. Здесь нет оседающих кирпичных трехэтажных домиков с магазинчиками в цокольном этаже, уютных садиков на задних дворах и горбатых булыжных мостовых – только распластанный асфальт, только гигантские параллелепипеды зданий, только бетонные парковки, где ветер, как в фильме «Красота по-американски», треплет целлофановые пакеты. Милтон-Кинс знаменит строго расчерченной под прямыми углами дорожной сеткой, по которой в ближайшем будущем собираются запустить беспилотные автомобили, и рекордным количеством круговых перекрестков: их в городе 124, а шуток на эту тему прозвучало уже раз в десять больше.

Неанглийский – не значит плохой, хотя большинство жителей за пределами города, пожалуй, считают именно так. Милтон-Кинс, безусловно, удобен для жизни: тут и рекордно длинный трехкилометровый торговый центр под одной крышей, и офисные центры, построенные селебрити-архитектором Норманом Фостером, и многочисленные парки. В каком-то смысле это воплощение социальной утопии, удачный проект, не отягощенный историями и традициями, однако именно последнее обстоятельство лишает город души в глазах остальной страны. Символом Милтон-Кинс считают скульптурную группу из шести бетонных коров, пасущихся на зеленой траве, и в этом арт-объекте отражена вся суть города – искусственная красота, насажденная там, где естественным образом наверняка бы появилось что-то менее красивое, зато более настоящее.

Примерно так же в Милтон-Кинс возник футбольный клуб. С точки зрения бизнес-плана городу с населением 230 тысяч человек была нужна собственная команда, и когда лондонский «Уимблдон» вылетел из премьер-лиги и потерял свой стадион, новые хозяева клуба, несмотря на протесты болельщиков, в 2003 году перевезли его за 100 километров на север от прежнего места обитания. Через год команда начала сезон в третьем дивизионе под названием «Милтон-Кинс Донс». Решение независимой комиссии при футбольной ассоциации легитимизировало переезд, но болельщики команды с юго-запада Лондона, которая когда-то наводила ужас на «Ливерпуль» и «Манчестер Юнайтед», не хотели слышать об этом и немедленно основали новый клуб – АФК «Уимблдон». С этого момента им пришлось делить историю на двоих.

В первые несколько лет параллельного существования АФК «Уимблдон» и «МК Донс» яростно, хоть и заочно, сражались друг с другом. Первые не смогли вернуть себе имя «того» клуба и были вынуждены искать новый стадион, остановившись на «Кингсмедоу», наполовину стоячей арене на 4800 человек в пригороде Лондона. Вторые поменяли эмблему клуба, цвета формы и даже отправили трофеи «Банды психов» обратно в Лондон, но еще долго убеждали нейтральных болельщиков, что являются полноправными наследниками «Уимблдона». Диспуты об аутентичности обоих клубов были отличным топливом для газет и телевидения, но их подробный пересказ – скука по сравнению с тем, что происходило на одном из двух футбольных полей: АФК «Уимблдон» взял новый старт в девятом дивизионе и за девять лет вышел в профессиональную футбольную лигу.

В декабре 2012-го случилось то, чего никто не хотел: жребий свел «МК Донс» и «Уимблдон» в Кубке Англии. Болельщики первого клуба понимали, что против них в этом матче будет болеть вся страна: никто, кроме жителей города-утопии, не считал нормальным насильственный переезд и насаждение традиций на пустом месте. Болельщики второго просто отказывались признавать существование соперника, и многие фанаты проигнорировали этот выезд. Однако я не мог пропустить эту встречу, потому что знал, что история возрождения «Уимблдона» делает с людьми удивительные вещи – скажем, за год до того я познакомился с итальянцем, который переехал в Лондон только для того, чтобы написать книгу про «Уимблдон». Один американский журналист, имевший печальный опыт проводов своих любимых «Суперсоникс» из Сиэтла в Оклахому, так влюбился в «Уимблдон», что начал слушать трансляции их матчей по радио. Я знал болельщиков «уомблов» из Москвы, Нижнего Тагила, Праги и Стокгольма, потому и сам решил смотреть этот матч с фанатской трибуны.

Никто, кроме жителей города-утопии, не считал нормальным насильственный переезд и насаждение традиций на пустом месте.

Слева от меня стоял человек в респираторе. Двумя рядами выше – компания в смирительных рубашках. В соседнем секторе были видны шарфы «Куинз Парк Рейнджерс» и «Уотфорда». В небе нарезал круги запущенный на деньги болельщиков самолет с баннером «We are Wimbledon». Стадион, построенный на деньги корпораций Asda и IKEA, только усиливал впечатление: снаружи он был похож на торговый центр лужковской архитектурной эпохи, а внутри пугал безжизненным верхним ярусом трибун, на котором даже не были установлены кресла. Фанаты гостевой команды заходили туда с опаской, словно сомневаясь в том, можно ли дышать этим воздухом. В городе без истории их ждал матч с клубом без истории, который по какому-то чудовищному недоразумению имел в названии часть имени их родного «Уимблдона».

Это были два разных мира. Гостевая трибуна пела весь матч, разворачивала баннеры и флаги, запускала сине-желтые воздушные шарики, прыгала, браталась (на матче было немало дружественных болельщиков других клубов) и саркастически шипела, приложив палец к губам, – предлагая фанатам «МК Донс» высказаться в ответ. Те молчали весь первый тайм, пока не дождались сумасшедшего удара Стивена Глисона в девятку ворот «Уимблдона», – и только тогда запрыгали под громкую музыку, включившуюся сразу после гола. «МК Донс» и «Уимблдон» в тот момент разделяло примерно 40 позиций в сводной таблице, но для болельщиков на гостевой трибуне это не имело никакого значения. Их команда ничего не создала за первый час игры, редко могла отдать больше пяти точных передач подряд и выглядела слабее примерно по всем показателям, кроме одного – уверенности в собственной исторической правоте. На 59-й минуте внезапная контратака «Уимблдона» завершилась точным ударом Джека Мидсона головой в падении, и фанаты рванули на поле.

К тому моменту, когда рьяно празднующая гол бабушка заехала мне желто-синим шарфом по затылку, а болельщики закончили обниматься с футболистами и на радостях набросились на стюардов, я уже все понял: неважно, кто победит («Уимблдон» проиграет на последней минуте), и неважно, что будет с этими клубами потом (в сезоне-2016/17 они вполне могут оказаться в одном дивизионе). Важно, что один из них сумел понять, как быть счастливым, и стал им – а счастье, конечно, лучше любой мести. Многие болельщики «Уимблдона» пришли на матч в футболках с фразой «Не в интересах футбола» («Not in the wider interests of football») – так комиссия, давшая добро на переезд в Милтон-Кинс, отреагировала на создание нового любительского клуба. Спустя 13 лет этот клуб, принадлежащий исключительно болельщикам, играет в футбольной лиге, получает от городских властей разрешение на строительство нового стадиона в 200 метрах от снесенного «Плау Лейн» и, похоже, олицетворяет собой решительно все, что когда-либо было и будет в интересах футбола.

Глава 3 «Коринтиан-Кэжуалс» и хранители любительского футбола

До стадиона «Кинг Джорджс Филд» с лондонского вокзала Ватерлоо можно добраться за полчаса. На матчи редко приходит больше ста человек, поэтому тут отлично слышно, как игроки радуются голам, кричат на судью и надсадно крякают, бросаясь в подкат. Удивительно другое: из хаоса этих звуков уж очень редко выскакивают ругательства – и вовсе не потому, что раз в пять минут мимо стадиона проносятся поезда. Материться тут не стоит.

«У нас как-то играл парень, забивал не меньше двух голов за матч, – объяснял мне сосед, худощавый старичок с упрятанным в джемпер шоколадно-розовым галстуком. – Однажды он сильно разозлился из-за нарушения правил и громко выругался. Пришлось его заменить и отчислить из команды».

Организация с такими суровыми порядками называется «Коринтиан-Кэжуалс» и является старейшим любительским клубом мира – в том смысле, что футболистам не только запрещают материться, но и принципиально не платят денег. Здесь вообще все построено на принципах: когда-то, давным-давно, клуб вообще не собирался участвовать в соревнованиях, где за победу полагались призы, а игроки отказывались бить пенальти, потому что из уважения к сопернику не допускали возможности нарушения правил с его стороны.

Любители из «Коринтиана», основанного в 1882 году, мало чем уступали лучшим английским клубам, но не могли играть с ними в рамках полноценной лиги. Они превратились из футболистов в миссионеров – стали ездить по миру и показывать ему, как прекрасен футбол; после их поездки в Испанию в начале XX века «Реал Мадрид» решил играть в такой же, как у англичан, белой форме, а во время бразильского турне в 1910 году в Сан-Паулу был основан клуб «Коринтианс». В 1939-м ФК «Коринтиан» объединился с ФК «Кэжуалс», сменил название и цвета (белые на коричнево-розовые), получил место в лиге, но остался верен идее.

Футболистам не только запрещают материться, но и принципиально не платят денег.

«Нет, футболисты по-прежнему не получают денег за игру. – Моего соседа зовут Тони Слэйд, он ветеран и участник совета директоров „Коринтиан-Кэжуалс“. – Клуб покупает им форму и бутсы, возит в турне, а на жизнь они должны зарабатывать сами. Я вот, например, всю жизнь что-то продавал, а среди моих одноклубников были учитель физкультуры, строитель, преподаватель арабского – в общем, кого только не было. Зато после завершения футбольной карьеры наша жизнь спокойно продолжалась дальше. А бывшие игроки начинали вкладывать небольшие деньги в клуб, чтобы он продолжал существовать».

Если обойти вокруг стадиона в игровой день, то как минимум каждый третий окажется экс-футболистом «Коринтиан-Кэжуалс». Один из них сразу после матча ровнял траву на угрожающего вида газонокосилке. Другой продавал билеты в покосившейся будке с ржавым турникетом. Третий помогал жене делать бутерброды с сыром. Четвертый – строгий высокий мужчина с внешностью Арсена Венгера, бывший супербомбардир «Кэжуалс» по фамилии Харрисон – зашел перед матчем в раздевалку гостей, чтобы объяснить, куда они приехали и как себя надо вести. А Тони Слэйд встал за стойку клубного паба: «У нас тут семейное предприятие – каждый делает то, что умеет».

Одна из главных причин того, что эти люди все еще вместе, – клубная выездная традиция. Пока основной состав играет в подвалах английской футбольной пирамиды, ветераны каждое лето отправляются в футбольное турне. После войны «Коринтиан-Кэжуалс» объездили всю Европу, побывали в Японии и Китае, Австралии и ЮАР, России и США, а также несколько раз – в Бразилии. В 1988 году они провели там матч с «Коринтианс», в котором великий бородач Сократес, один из лучших футболистов в истории бразильского футбола несмотря на отсутствие выигранных трофеев со сборной, сыграл по тайму за обе команды. После этой поездки англичане обзавелись бразильскими болельщиками – если заглянуть в клубный фейсбук, там будет немало сообщений на португальском. Более того, на «Кинг Джорджс Филд» практически в любой день можно встретить пару фанатов «Коринтианс»: для них этот стадион – такая же достопримечательность, как и Тауэр с парламентом.

«Наверное, каждый болельщик „Коринтианс“ знает, кто такие „Кэжуалс“, – объяснял мне светящийся от счастья бразилец Роберто, оказавшийся в Англии на каникулах. Он сфотографировался на фоне эмблемы клуба и тут же отправил карточку родителям, друзьям и знакомым: едва взглянув на нее, они поймут, что Роберто нереально крут. – Мы все очень хотим, чтобы англичане приехали открывать наш новый стадион, строящийся к ЧМ-2014. Клуб пока против, они хотят позвать „Реал“ или „Барселону“. Но традиции для нас важнее!»

Первую игру на новом стадионе в Сан-Паулу в итоге провели между собой ветераны клуба. Однако «Коринтиан-Кэжуалс» добрались до Бразилии в марте 2015 года – и вышли на поле, где состоялся матч открытия ЧМ-2014, а вскоре после этого два гола Луиса Суареса досрочно отправили домой сборную Англии. Английский клуб проиграл в Бразилии еще крупнее (0:3), но счет этой встречи не имел никакого значения. 26 тысяч человек и камеры двух крупнейших телеканалов появились на стадионе, чтобы отдать должное любительской команде, в составе которой были учитель физкультуры, маляр, строитель, кассир и полицейский.

В клубном пабе «Коринтиан-Кэжуалс» бразильскими кубками и грамотами заставлен целый шкаф. Среди трофеев из других поездок я внезапно увидел программку на русском, трогательно озаглавленную «Коринфианы-Кажуалс. Посещение Москвы», а также жостовский самовар – его команде вручили в апреле 1991-го на московском стадионе «Динамо». Тони помнит о той поездке немного: играли два матча (4:4 и победа советских ветеранов со счетом 2:1), на «Динамо» лежал искусственный газон, после игры они вместе с соперниками отправились в какой-то подпольный бар.

«Лучшим игроком у русских был вот этот. Юрий Резник». – Тони ткнул пальцем в фотографию невысокого лысеющего футболиста. Резник играл за «Шахтер», «Динамо», «Спартак» и «Ворсклу» и закончил карьеру всего за пару лет до того матча – наверное, поэтому он запомнился англичанам лучше, чем Капличный, Мудрик, Афонин или Численко, которому тогда уже было 50 лет. В конце того же года советская команда приехала в Англию, сыграв один из матчей в день распада СССР – 8 декабря 1991 года.

После того как Тони закончил еще одну байку (на этот раз про вратаря Владимира Пильгуя, который на спор отбил пять пенальти из десяти), я понял, что ему, в принципе, найдется о чем поговорить с любым человеком, случайно зашедшим на «Кинг Джорджс Филд»: бразильцем, русским, японцем или южноафриканцем. В то время как его команда вылетала из очередного дивизиона, его клуб становился все более знаменитым.

В 2004 году «Коринтиан» сыграл с «Манчестер Юнайтед» в честь столетия их предыдущего матча (11:3, крупнейшее поражение в истории «МЮ»). В 2008-м 125-летие клуба было отпраздновано матчем на «Уэмбли» с «Уимблдоном». В 2012 году президентом клуба был избран Джимми Хилл, главный реформатор английского футбола и ведущий программы Match of the Day на BBC на протяжении 25 лет. «Коринтиан-Кэжуалс» сделали себе прекрасную биографию, придерживаясь довольно давно устаревших принципов, а его игроки много повидали и объездили полмира просто потому, что продолжали заниматься делом, которое им нравилось, – да-да, иногда этого вполне достаточно, чтобы прожить интересную жизнь. Ну, еще надо было не материться на поле.

Глава 4

«Аскот Юнайтед» и точка отсчета Кубка Англии

Первые королевские скачки в Аскоте состоялись в 1711 году. На фоне 300-летней летописи лошадей, шляпок и шампанского практически любое событие покажется не слишком значительным – даже если это торжественное открытие очередного сезона старейшего в мире футбольного турнира. Даже если это первый матч Кубка Англии в истории клуба «Аскот Юнайтед». Даже если это первая в мире игра, прямая трансляция которой пройдет в сети Facebook.

Так или иначе, Аскот в очередной раз готовился попасть в историю. Местный футбольный клуб, играющий на стадионе с предсказуемым названием «Ипподром», был основан еще в 1965 году, к 2009-му добрался до девятого английского дивизиона, модернизировал мачты освещения, перестроил клубный офис и обязательный бар внутри – и наконец получил право заявиться в Кубок Англии-2011/12. Ему пришлось начинать с самого первого из 14 раундов турнира, который в этом сезоне принял рекордное количество команд (763), зато дебют «Аскота» в Кубке был выбран матчем открытия.

Соперником «Аскота» стал ФК «Уэмбли» – клуб, базирующийся в нескольких милях от места проведения финала Кубка Англии. Второй тренер Гари Маккейб рассказал мне, что монументальная арка над «Уэмбли» отлично видна с поля их маленького стадиона. «Нам вообще довольно легко играть в Кубке Англии, – хвастал Гари, поминутно сплевывая под ноги и покрикивая на разминающихся игроков. – Остальные команды спят и видят себя на „Уэмбли“, для них это мечта всей жизни, а нас-то этим „Уэмбли“ не удивишь: мы все живем рядом и периодически гоняем мяч на том самом поле с местной администрацией».

Возможно, даже в статусе премьеры нового кубкового сезона матч «Аскота» и «Уэмбли» не вызвал бы особого ажиотажа (на матчи самого первого, специального предварительного раунда Кубка в среднем приходят около сотни человек), если бы не компания «Будвайзер». В июне американские пивовары подписали контракт с английской Футбольной ассоциацией на три года, заплатив за спонсорство Кубка Англии 24 миллиона фунтов – примерно столько же, сколько получил миланский «Интер» от Сулеймана Керимова за Самюэля Это’О. А пиарщикам «Будвайзера» пришла в голову отличная идея сделать из матча открытия шоу для аудитории, превышающей вместимость любого стадиона в мире, – пользователей сети Facebook.

Выйдя из лондонской электрички, покатившей дальше на запад, я оказался в месте, никак не выдающем своей причастности к футболу. Вдоль дороги, усыпанной сосновыми иголками, висели плакаты «Аскоту – 300 лет», на горизонте виднелось новое здание ипподрома (на старом, помнится, Роджер Мур в роли Джеймса Бонда следил за экс-агентом КГБ Кристофером Уокеном), а стадиончик «Юнайтед» прятался где-то в полях, по которым королевский кортеж обычно едет от гелипорта к ипподрому. Зато возле самого стадиона хватало трогательных примет британской футбольной провинции – от покосившейся билетной будки до скамейки на запасном поле.

Главным предматчевым аттракционом был, собственно, кубок Англии, выставленный для желающих с ним сфотографироваться. Честно говоря, было невероятно странно видеть трофей, который обычно красовался перед 90-тысячной аудиторией на «Уэмбли», на пригорке с очередью из 10–15 человек. Впрочем, за долгую историю турнира с кубком чего только не случалось: скажем, не далее как в мае 2011 года он побывал в руках Марио Балотелли. В перерыве объявили номера счастливых билетов: пятеро зрителей вышли на поле бить пенальти Дэйву Безанту – тому самому вратарю, который первым отбил пенальти в истории финалов Кубка Англии и помог «Уимблдону» выиграть эпический матч у «Ливерпуля». Тем, кто забил, полагались два билета на «Уэмбли». Отличились четверо из пяти, а самый эффектный удар получился у единственной девушки.

Игры команд низших дивизионов чаще всего развиваются по двум сценариям: либо одна наголову превосходит другую и громит соперника, либо матч состоит из обоюдных ошибок и заканчивается чем угодно. Тут был скорее второй случай: в принципе, игроки «Уэмбли» были чуть сильнее, попали в первом тайме в штангу и в перекладину, но голов не забили. За зрелищность в первые 45 минут по большей части отвечал помощник тренера «Уэмбли» (сам тренер, он же капитан команды, отыграл все 90 минут), надевший бежевый костюм с розовым галстуком и выдававший персональные указания не только футболистам, но и зрителям на противоположной трибуне, а также видеооператору на вышке.

У хозяев заметно выделялся центральный защитник по имени Роб Гир. Он начинал карьеру в только-только покинувшем премьер-лигу «Уимблдоне» и за следующие девять лет докатился до команды из Аскота, родного для него городка. Зато его спуск на дно английского футбола совпал с вызовом в сборную Филиппин. Если бы не поражение от Палестины в финале Кубка вызова, отборочного турнира в системе Азиатской конфедерации футбола, Гир поехал бы на Кубок Азии-2015, причем в статусе капитана команды. Еще раз: капитана, играющего в девятом дивизионе.

Во втором тайме дела пошли поживее: гости наконец-то забили после розыгрыша углового, болельщики «Аскота» попробовали организованно пошуметь, а два фана «Уэмбли» прямо на моих глазах сочинили кричалку в поддержку молодого и очень быстрого нападающего своей команды, которого они увидели впервые и не знали по имени: «Палка и круг! Палка и круг!» – указывая на 10-й номер на его спине. «Аскот» отыгрался с пенальти за пять минут до конца и уже готовился к переигровке в двух милях от «Уэмбли», но на последней минуте гости все-таки забили победный мяч – совершенно типичным для Британии образом компенсировав не самую зрелищную игру превосходным сюжетом.

А потом пришло время цифр. Диктор на стадионе объявил не только время ближайших поездов в Рединг и Лондон, но и количество зрителей. Рекорд домашней посещаемости «Аскота» (450) оказался побит эффектнейшим образом: на матч пришли 1149 человек; так миллионер на аукционе выигрывает лот, повышая цену сразу в несколько раз. Более того, в фейсбуке игру посмотрели 28 тысяч человек. Даже по меркам 700-миллионной социальной сети это было довольно круто – особенно для матча команд девятого дивизиона. Особенно в пятницу вечером. Особенно если затраты на организацию этой игры были равны стоимости мизинца левой руки Самюэля Это’О.

Глава 5

«Рединг» и величайший футболист, которого вы не видели

Арбитр Клайв Томас работал на двух чемпионатах мира и чемпионате Европы, судил матчи с участием Йохана Кройфа и Джорджа Беста, а также был известен тем, что крайне щепетильно относился к соблюдению правил игры, не приветствуя празднование голов, игру на публику и вообще проявление эмоций. В апреле 1976 года его назначили на матч четвертого дивизиона между «Редингом» и «Транмир Роверс», рядовую встречу в низах английского футбола, где Томас неожиданно стал свидетелем самого красивого гола за всю его судейскую карьеру. Длинноногий и длинноволосый нападающий «Рединга» Робин Фрайдей, стоя спиной к воротам на линии штрафной, принял дальнюю передачу на грудь, а затем пробил по мячу с лета в акробатическом развороте. Когда нога Фрайдея встретилась с мячом, он все еще не видел ворот. Когда он полностью развернулся к ним лицом, мяч влетал в дальнюю девятку.

«Это был лучший гол, что я видел в жизни, даже с учетом всех этих чемпионатов мира и мировых звезд, – рассказывал Томас. – Потрясающая техника приема, да и удар был таким сильным, что сломал бы ворота, если бы не попал в сетку». Празднуя забитый мяч, Фрайдей побежал к трибуне и прыгнул в толпу – эксцентричные выходки вне поля для него были столь же привычным делом, что и чудо-голы. Все ждали, что Томас достанет карточку, но он подошел к нападающему и сказал: «Парень, что ты вообще делаешь в четвертом дивизионе, если забиваешь такие невероятные голы?» Фрайдей ответил: «Приходи на стадион почаще, я делаю это каждые выходные».

Робин Фрайдей жил в Западном Лондоне, работал на стройке и играл за любительский клуб «Хэйс», но значительно больше времени посвящал пабам. Обычно он пил не меньше десяти пинт за вечер, а в сумке носил тяжелую бутылку сухого мартини – на случай драки, которых также было немало. При этом Фрайдей обладал удивительным здоровьем, позволявшим ему каждое утро как ни в чем не бывало заявляться на работу, где он таскал кирпичи и заливал асфальт. В 1972 году он упал со строительных лесов на стальной штырь, который пробил ему ягодицу, бок и едва не затронул легкое. Через три месяца Фрайдей уже играл за «Хэйс». В одном из матчей Кубка Англии в соперники его команде достался «Рединг», и после матча шокированный тренер Чарли Херли выкупил футболиста всего за 750 фунтов.

Обычно он пил не меньше десяти пинт за вечер, а в сумке носил тяжелую бутылку сухого мартини – на случай драки.

За три сезона в «Рединге» Фрайдей стал лучшим игроком довольно заурядной команды и самым известным человеком в городе, где не было ни одной достопримечательности. Он продолжал приходить на тренировки в цементной пыли, потому что на стройке ему платили в два раз больше, чем в клубе, и не без сомнений подписал первый профессиональный контракт, обязывающий его не пить за 48 часов до игры. В остальное время он не только пил, но и курил марихуану, а также скупал по аптекам еще не запрещенные амфетамины. Его регулярно выгоняли из баров и клубов за дебоши, драки с охраной и «танец слона»: Фрайдей выворачивал карманы и расстегивал ширинку, а затем забирался на стол. В пабе «Голова кабана» в центре Рединга даже висела мемориальная табличка: «Робину Фрайдею запрещали появляться в этом заведении десять раз, но он пришел сюда в одиннадцатый».

Все это не помешало ему забивать голы и вытащить «Рединг» из четвертого дивизиона в третий. Фрайдей был техничнее любого игрока низших лиг, и, когда они пытались остановить его ударами по ногам, нападающий с удовольствием отвечал тем же – и не раз получал за это красные карточки. Чарли Херли заботился о Фрайдее как отец, мечтая дисциплинировать игрока, однако Робин с интересом слушал лекции по тактике и с удовольствием тренировался с мячом, но не собирался завязывать с безумным образом жизни. Он пристрастился красть скульптуры с кладбищенских надгробий и ставил их к себе в спальню. Он перестал слушать соул и перешел на хэви-метал, причем включал его громко и по ночам. Он всюду ходил в одной и той же кожаной куртке и однажды попытался выйти на поле, надев поверх нее футболку «Рединга». Херли надеялся, что Фрайдей остепенится после свадьбы, но, по словам его одноклубников, это была самая дикая вечеринка в их жизни, на которой молодоженам дарили исключительно пакеты с травой. Затем они уехали на медовый месяц в Амстердам.

В общем, когда «Кардифф» предложил «Редингу» за Фрайдея 30 тысяч фунтов, Херли согласился: деньги были большими, а надежды исчезли. Став игроком «Кардиффа», Фрайдей отправился в Уэльс на поезде без билета, использовав свой любимый трюк: дождавшись, пока кто-то из пассажиров пойдет в туалет, он стучал в кабинку, притворяясь контролером, и забирал себе просунутый под дверь билет. Однако в этот раз ему достался билет до ближней остановки, и Фрайдей прямо с вокзала попал в полицейский участок, откуда его вызволял тренер «Кардиффа». На следующий день он спокойно забил два гола «Фулхэму», обороной которого руководил чемпион мира Бобби Мур, а в конце сезона спас «Кардифф» от вылета, попутно попав на знаменитую фотографию, символизирующую всю его карьеру: Фрайдей только что забил гол и показывал вратарю оскорбительный жест двумя пальцами. Это фото попало на обложку посвященного Фрайдею сингла валлийской группы Super Furry Animals с исчерпывающим названием «The Man Don’t Give a Fuck» – и даже висит сейчас в подтрибунном помещении стадиона.

Фрайдей провел в «Кардиффе» всего 21 матч и не явился в клуб в начале следующего сезона: профессиональный футбол ему просто надоел. В одном из последних матчей защитник Марк Лоуренсон так замучил Фрайдея ударами по ногам и грубыми подкатами, что тот ударил его ногой в лицо, а после удаления пробрался в раздевалку, нашел там сумку Лоуренсона и использовал ее вместо унитаза. Он ушел из футбола в 25 лет, вернулся к работе асфальтоукладчика, отсидел год в тюрьме за то, что отбирал у дилеров наркотики, притворяясь полицейским, и в 38 лет умер от сердечного приступа, предположительно вызванного передозировкой. Фрайдей вошел в историю «Рединга» и английского футбола как величайший футболист, которого никто не видел – матчи его команд просто не показывали по телевизору, – однако даже его семья не жалела о том, что он не играл в топ-клубах и сборной Англии. Им было важнее, что он стал великим, наплевав на всех и не изменив себе.

Глава 6

«Суиндон Таун» и итальянская работа

Летом 2011 года Паоло Ди Канио был назначен главным тренером клуба «Суиндон Таун». На свой первый домашний матч он пришел в отчаянно дорогом черном костюме и белой рубашке, поверх которой сигналил красный галстук, а также захватил бутылку минеральной воды «Сан-Пеллегрино» – думаю, на скамейке команды четвертого английского дивизиона она тоже появилась в первый раз. Пожалуй, таких потрясений наглухо провинциальный Суиндон не знал со времен замены газового освещения электрическим. Впрочем, Ди Канио для того и звали, чтобы он выделялся, – как на фоне бенгальских и пакистанских забегаловок Суиндона выделяется местный итальянский ресторан, после прихода нового тренера существенно увеличивший выручку благодаря тому, что рекламу заведения начали печатать на обратной стороне футбольных билетов.

Как только «Суиндон» объявил о назначении Ди Канио, один из спонсоров клуба тут же разорвал соглашение с клубом, не желая иметь дело со взрывным итальянцем, который когда-то толкал судей и салютовал трибунам. Поначалу казалось, что ультраэмоциональная манера поведения Ди Канио плохо совместима с тренерской работой: «Суиндон» проиграл 7 из 13 первых матчей, уступил в дерби «Оксфорду» и со скандалом вылетел из Кубка лиги. Но затем Паоло докричался до футболистов, и команда выдала рекордную 15-матчевую беспроигрышную серию. К моему приезду в середине сезона Суиндон уже вовсю питался энергией тренера и сходил по нему с ума. Даже болельщики, сидевшие за тренерской скамейкой, предпочитали кидать улетевший на трибуну мяч не болбою, а прямо Ди Канио – чтобы он одним касанием вернул его на поле.

Ди Канио определенно поработал над мотивацией команды: когда красный галстук летел в сторону, а пальцы складывались в знакомый всеитальянский жест, от Паоло словно шел разряд и его команда носилась как ударенная током. Я попал на проходной матч с «Барнетом», в котором футболисты «Суиндона», довольно легко выйдя вперед, не давали гостям покоя до самого свистка и потом откровенно жалели, что выиграли всего 4:0, так и не забив пятый. Когда электричество на протяжении всего матча смотрит тебе в лицо, по-другому и быть не может. Впрочем, Паоло показал себя еще и отличным кадровиком: набрал в команду бывших воспитанников клубов премьер-лиги и чемпионшипа, не проходивших в состав, не стал злоупотреблять приглашением итальянцев, нашел где-то друга детства Лео Месси и аж двух футболистов по фамилии Руни. С этой бандой ему с ходу удалось выйти в третий дивизион.

Легковоспламеняющийся характер Ди Канио никуда не делся. Одного игрока он уволок за шею в подтрибунное помещение из-за грубых слов в адрес тренера по физподготовке. Другого, вратаря, заменил после двух ошибок уже на 20-й минуте, а затем еще и назвал его «одним из худших футболистов, что я когда-либо видел». При этом драйв Ди Канио отлично заряжал «Суиндон», который в первый год работы тренера также дошел до финала Кубка футбольной лиги, турнира для клубов третьего и четвертого дивизиона. Когда я шел по дороге к «Уэмбли», где проводятся все кубковые финалы, то с затылков суиндонских фанатов на меня смотрели лица Паоло Ди Канио: практически каждый болельщик раздобыл себе бумажную маску. 20 тысяч человек весь матч скандировали имя своего тренера; это уже был момент всеобщего обожания, и даже поражение в финале не смазало впечатления от дебютного сезона итальянца.

В следующем сезоне «Суиндон» продолжал творить чудеса, обыграв в Кубке лиги две команды из чемпионшипа и одну из премьер-лиги – матч со «Сток Сити» закончился со счетом 4:3. В той игре Ди Канио еще раз показал, как именно он мотивирует игроков: автор двух голов Джеймс Коллинз получил от Паоло одобрительный пинок прямо на поле и в итоге забил свой третий, победный гол на 119-й минуте. Но зимой 2013-го у «Суиндона» возникли финансовые проблемы, и несмотря на то, что Ди Канио лично отдал 30 тысяч фунтов на зарплаты арендованных игроков, гарантий будущего благополучия клуба дать ему никто не мог. Итальянец подал в отставку, вписав одну из самых интересных страниц в скромную летопись «Суиндон Таун», и впервые в собственной карьере оставил о себе однозначно положительное впечатление.

Когда красный галстук летел в сторону, а пальцы складывались в знакомый всеитальянский жест, от Паоло словно шел разряд и его команда носилась как ударенная током.

Это был не первый раз, когда в истории «Суиндона» появлялась Италия. В конце 60-х в клуб с интересным предложением приехал Джиджи Пероначе, один из первых международных футбольных агентов, специализировавшийся на трансферах между Италией и Англией: это он увез Джимми Гривза из «Челси» в «Милан», а Дениса Лоу – из «Манчестер Сити» в «Торино». Пероначе понимал, что в Англии и Италии футбол стал главным массовым развлечением, и решил организовать турнир с участием команд из обеих стран с бесхитростным названием Англо-итальянский кубок. «Суиндон» оказался среди них потому, что сенсационно обыграл «Арсенал» в финале Кубка лиги-1969 на болотистом поле «Уэмбли», но правила УЕФА запрещали клубу из третьего дивизиона выступать в еврокубках, и Пероначе подсуетился, лично устроив «Суиндону» пробный товарищеский матч с «Ромой». Команда из английского захолустья расправилась с обладателями Кубка Италии со счетом 4:0 (в составе «Ромы» был Фабио Капелло), собрала почти 9 тысяч фунтов на билетах и забронировала себе таким образом место в первом Англо-итальянском кубке в следующем году.

Полноценный розыгрыш турнира прошел в мае 1970-го. Англию представляли «Суиндон Таун», «Шеффилд Уэнсдей», «Вест Бромвич», «Мидлсбро», «Сандерленд» и «Вулверхэмптон»; Италию – «Ювентус», «Наполи», «Рома», «Лацио», «Фиорентина» и «Виченца». Команды были разбиты на три группы и играли по два матча в Англии и два – в Италии. Пероначе справедливо рассчитывал на высокий интерес болельщиков к такому турниру, а часть выручки от билетов обещал отдать непосредственно футболистам, чтобы они не играли вполноги. Кроме того, очки командам начисляли не только за победы и ничьи, но и за забитые голы, поощряя высокую результативность встреч. Положение «вне игры» фиксировалось только в пределах штрафной площадки, можно было делать две замены вместо одной, в финале должны были встретиться лучшие команды из обеих стран – в общем, Джиджи Пероначе задолго до Лучано Моджи и Мино Райолы провел мастер-класс по извлечению денег из футбола.

Лучшими стали «Наполи» и «Суиндон», причем формально самый слабый из английских клубов вышел в финал благодаря оглушительной домашней победе над «Ювентусом» (4:0), за который играли несколько футболистов сборной Италии, в том числе чемпионы Европы – 1968 и Боб Вьери, отец Кристиана. С одной стороны, итальянские клубы отнеслись к первому турниру несколько вальяжно, с другой – в «Суиндоне» действительно подобралась сильная команда, которая после победы на «Уэмбли» вышла из третьего во второй дивизион и с ходу заняла там пятое место. Финал проходил на стадионе «Сан-Паоло» в Неаполе уже после завершения регулярного футбольного сезона и поэтому собрал невероятные 55 тысяч человек. В составе «Наполи» был Жозе Альтафини, чемпион мира – 1958 в составе Бразилии, и швед Курт Хамрин, легенда итальянского футбола, один из лучших бомбардиров в истории серии А и обладатель трех еврокубков.

Класс команд был несопоставим, но «Суиндон» открыл счет уже в середине первого тайма – то ли потому, что «Наполи» уже месяц существовал в полутренировочном режиме, то ли потому, что два ведущих игрока, вратарь Дино Дзофф и полузащитник Антонио Джулиано, укатили на чемпионат мира в Мексику. Футболисты английской команды быстро двигались, резали поле длинными передачами, выигрывали почти всю борьбу и к 63-й минуте вели уже со счетом 3:0. После третьего гола «Наполи» бросил сопротивляться, а вот фанаты хозяев пришли в ярость от увиденного и принялись крушить стадион, ломая бетонные ограждения и поджигая деревянные скамейки. Английские болельщики, в то время еще не заслужившие в Европе репутацию хулиганов, с удивлением смотрели на дебош со своего сектора. Их никто не трогал, но на поле летели обломки трибун и файеры из ракетниц, один из которых даже попал в бедро Артуру Хорсфилду, автору третьего мяча «Суиндона».

За 11 минут до конца матча судья остановил встречу. Фанаты «Наполи» пытались прорваться к игрокам через ров, окружающий поле, и начали драться с полицейскими. Однако игроки «Суиндона» не хотели просто так покидать стадион и убедили организаторов официально объявить их победителями и вручить трофей. Долго праздновать, впрочем, не стали – более того, тренеру «Суиндона» Фреду Форду пришлось ставить кубок на голову не ради традиционной фотографии, а чтобы прикрыться от летящих с трибун бутылок и камней. После матча более 30 человек были арестованы, а на следующее утро все итальянские газеты писали о том, как безобразно вели себя фанаты «Наполи», и ни одна толком не упоминала, как блестяще играл «Суиндон Таун». Между тем Англо-итальянский кубок стал вторым и последним серьезным трофеем в истории клуба, а следующий большой кубковый финал состоялся только благодаря приходу Паоло Ди Канио. Не стоит удивляться, если очередной успех «Суиндона» – пусть они и случаются раз в 50 лет – будет снова связан с Италией.

Глава 7

«Форест Грин Роверс» и вегетарианский футбол

Стадион «Новая Лужайка», улица Другой Путь, поселок Зеленый Лес. Отличный адрес для того, чтобы отправлять туда письма из Хогвартса, но для футбольного клуба такая прописка выглядит несколько экстравагантно. Особенно для такого, как «Форест Грин Роверс». Команда из небольшой деревушки в графстве Глостершир была основана более ста лет назад, но все это время выступала в низших дивизионах и сумела выиграть разве что один из кубков для полупрофессиональных команд. А также однажды собрать рекордную аудиторию из, представьте себе, 4836 человек.

В августе 2010 года клуб наконец-то начал соответствовать своему чудесному адресу. Спасая «Форест Грин Роверс» от банкротства, 71 % акций клуба приобрел Дэйл Винс, человек, который провел свою юность в путешествиях по Индии и Непалу с пацификом на груди, а потом научился делать деньги из воздуха – точнее, из ветра. Винс основал компанию Ecotricity, перерабатывающую энергию ветра в электричество, и для начала насажал ветряков в родном Глостершире. Затем он занялся энергией солнца, производством экологически чистого газа от переработки сахарной свеклы, построил электромобиль Nemesis, который ездит быстрее «Теслы» Илона Маска – в общем, освоил «зеленый» бизнес и довел стоимость компании до 100 миллионов фунтов, а часть из них решил вложить в футбол.

В юности Винс жил в автофургоне недалеко от стадиона, и каждый поход на матч вгонял его в депрессию. Болельщиков у «Форест Грин Роверс» было немного, игроки играли спустя рукава, а клуб никогда ни на что не претендовал, так что радоваться по выходным было особо нечему – и потому Винс решил поменять все, причем в соответствии со своими новыми взглядами на мир. Начали с газона: его стали поливать грунтовой водой и удобрять навозом, отказавшись от химических удобрений. Игроки «Роверс» говорили, что из-за запаха в первые дни старались проводить как можно больше времени в тренажерном зале, но постепенно привыкли. Затем в мачты освещения стадиона вставили энергосберегающие лампы, а на крыши трибун установили солнечные батареи. Это была первая победа нового порядка: даже во влажном климате юго-западной Англии, привыкшей к вторжению холодных фронтов с Атлантического океана, панели аккумулировали достаточно энергии, чтобы обеспечивать ею клуб на протяжении всего сезона.

Но самым громким нововведением Винса стало меню. По его распоряжению игроков перестали кормить мясом в день накануне игры (оставив, впрочем, в рационе рыбу и курицу), а в меню паба The Green Man, который находится на стадионе, появились вегетарианские бургеры. Трудно представить себе что-то более идеологически чуждое английскому футбольному миру (символами которого всегда считались пирожок с мясом и мясной бульон), чем вегетарианство, поэтому никому толком не известный клуб из шестого дивизиона угодил прямиком в прайм-тайм Sky Sports. Ведущие субботней программы попробовали вегетарианские бургеры в прямом эфире и сошлись в итоге на том, что они слегка пресноваты, но вполне съедобны.

Этой истории было достаточно, чтобы я отправился на «Новую Лужайку». Оценив изумрудную безупречность газона, я зашел в The Green Man и не раздумывая заказал вегетарианский бургер – и только потом заметил, что на грифельной доске за стойкой напротив этого пункта меню до сих пор не стоит ни одной отметки, а за спиной у меня уже посмеиваются. Бургеры без мяса – вернее, отвращение к ним – объединили и болельщиков «Роверс», и приехавших на выезд фанатов «Йорк Сити», которые сообща пытались убедить меня, что причуды владельца-эксцентрика только отпугнут людей от клуба. Несмотря на то что без денег Дэйла Винса «Форест Грин» наверняка прекратил бы существование, атака овощей на мясо в клубном меню пугала болельщиков сильнее, чем атака их собственной команды, которая болталась в шестом дивизионе уже полтора десятка лет. За те полчаса, что я провел в пабе, булку с морковно-бобовой котлетой так никто и не взял.

Трудно представить себе что-то более идеологически чуждое английскому футбольному миру (символами которого всегда считались пирожок с мясом и мясной бульон), чем вегетарианство.

Винс не был первым, кто пытался проскочить в мир футбола с идеей вегетарианства. До него это пробовал сделать Пол Маккартни: в 1999 году легендарный музыкант приехал на матч «Бирмингем Сити», где решил убедить собравшихся перейти на вегетарианскую еду и лично приготовил пару соевых бургеров, но уехал, в общем-то, ни с чем. Кажется, задумка была обречена: консервативное футбольное сообщество в принципе с подозрением относится ко всему новому и угрожающему традициям и уж тем более не приветствует новшества, которые не ведут к улучшению спортивных результатов. Сложнее всего игрокам и болельщикам было поверить в то, что отказ от мяса позволит «Роверс» выйти из шестого в пятый дивизион, и их можно было понять.

Однако Дэйл Винс не случайно превратился из хиппи в миллионера. Даже если его принципы казались футбольному миру абсурдными, сомневаться в его умении делать бизнес не приходилось. Нанятый им специалист по спортивному питанию не просто пытался запретить футболистам есть мясо, а составил для них новый рацион, существенно улучшивший физическую форму – скажем, огромный центрфорвард Джон Паркин (193 см, 94 кг), годами смешивший болельщиков в низших английских дивизионах, сбросил девять килограммов и неожиданно забил 25 голов в сезоне-2014/15, став вторым бомбардиром лиги. Трое других игроков, почувствовав разницу, стали-таки вегетарианцами. А процветание компании Ecotricity позволило «Роверс» с каждым сезоном поднимать зарплаты и покупать футболистов выше уровнем – и в итоге привело к тому, что на пятый год после прихода Винса команда запрыгнула на пятое место в дивизионе. Это был лучший результат за последние 17 лет существования клуба.

Еще сильнее поменялся публичный имидж «Форест Грин». Над историей с бургерами в основном смеялись, но дальнейшие новости уже пришлось принимать всерьез. В 2011 году Ecotricity полностью обеспечила ветровой энергией стадион «Олд Траффорд» во время товарищеской встречи «Манчестер Юнайтед» и «Ювентуса» в честь Гари Невилла. Два года спустя «Форест Грин» обзавелся роботом-газонокосильщиком, заряжающимся от установленных на стадионе солнечных батарей; второй такой есть только в мюнхенской «Баварии». А в 2014-м «Форест Грин» и «Линкольн Сити» провели первый в истории вегетарианский футбольный матч. Из стадионного буфета навсегда исчезло мясо и коровье молоко, но общая выручка от продажи вегетарианской еды по итогам сезона выросла на 84 % по сравнению с первым годом Винса в клубе. Перед началом игры на поле вышел Пол Маккартни и заявил болельщикам: «Моя мечта сбылась спустя 15 лет. Теперь пришло время вашей».

Глава 1

«Брайтон энд Хоув Альбион» и бегство с уродливого стадиона

Продолжительная история английского футбола раздала трофеи, победы и памятные матчи на «Уэмбли» почти всем клубам страны. Взять хотя бы команду из Брайтона, богемного курорта на южном побережье, где проводится крупнейший в Англии ежегодный культурный фестиваль, а летом вдоль берега моря важно ходят дорогие яхты. «Брайтон энд Хоув Альбион» никогда не мог похвастаться присущим городу шиком, но болельщикам это не мешало гордиться единственным трофеем клуба – Суперкубком Англии, завоеванным в 1910 году, когда он разыгрывался не между победителем чемпионата и обладателем кубка, а в матче чемпионов двух лиг, Футбольной (туда входили клубы из Мидлендс и с севера страны) и Южной. «Брайтон» победил, и этот титул, легко затерявшийся бы в резюме большинства английских команд, уже больше ста лет дает повод местным фанатам вспоминать славное – исключительно с их точки зрения – прошлое и требовать максимума от владельцев и игроков клуба.

Точно так же болельщики берегли память о неожиданном назначении Брайана Клафа в 1973 году. Тренер – победитель чемпионата Англии со скандалом уволился из «Дерби», спустился в третий дивизион и проиграл один из первых матчей со счетом 2:8, после чего детально разобрал все восемь пропущенных голов в прямом эфире на ТВ. Через семь месяцев Клаф уехал в Лидс. В начале 80-х «Брайтон» чуть-чуть поиграл в первом дивизионе и даже дошел до финала Кубка Англии, однако в середине 90-х едва не сгинул: тогдашние владельцы решили продать стадион клуба, чтобы рассчитаться с долгами, которые сами и наделали. Болельщики прорвались на поле в последнем матче сезона и в ярости разломали ворота, но ничего изменить уже было нельзя. «Брайтон» отыграл еще один сезон на том же стадионе (но уже арендованном у новых хозяев), чудом не потеряв профессиональный статус, а затем на два года переехал играть в Джиллингем – аж за 100 километров от родного города.

В 1999-м «Брайтону» удалось вернуться из Джиллингема к морю, но играть пришлось на стадионе «Уитдин», вмещающем от силы 8 тысяч человек, окруженном позорной для любой британской арены беговой дорожкой, да еще и стоящем буквально в лесу; почему-то тот факт, что за спинами болельщиков всю игру шумела листва, особенно выводил их из себя. Уругваец Густаво Пойет, игравший в «Челси» и «Тоттенхэме», а также помогавший Хуанде Рамосу тренировать «Сперс», возглавил «Брайтон» в 2009-м и выдал стадиону убийственную характеристику: «Не могу сказать, что это худший стадион в третьем дивизионе – хотя, пожалуй, так и есть, – но уж точно самый уродливый». Трибуны «Уитдина» располагались под каким-то невероятным углом к полю и не примыкали друг к другу. Между ними зияли треугольные дыры по 10–15 метров, куда легко можно было упасть с верхних рядов. Поэтому болельщики заполняли только нижние ярусы и центральные места, со стороны напоминая насекомых, облепивших сладкий объект неустановленной формы. Да, это действительно было уродливо.

Почти одновременно с приходом Пойета случилось еще одно важное событие: владельцем клуба стал местный миллионер, профессиональный игрок в покер и давний фанат «Брайтона» Тони Блум. Он не стал покупать дорогих игроков, а немедленно вложил 93 миллиона фунтов в приостановившееся строительство нового стадиона с названием «Фалмер» – и сразу стало ясно, что человек, привыкший просчитывать риски за игрой в карты, не сделал бы такой шаг просто потому, что эти деньги у него были. Болельщики «Альбиона» за эти годы так устали ходить на дряхлый и тесный «Уитдин», что даже сочинили бодрую перепевку классической песни в стиле ска, где прямым текстом сообщалось: «Наш стадион слишком мал / Расходы слишком высоки / Надо построить «Фалмер» / А то наш клуб умрет». Песня непостижимым образом оказалась на 17-м месте в британских чартах – аккурат между коллаборацией Джей-Зи с Linkin Park и группой Interpol. Поразительный факт, лишний раз доказывающий, что футбол в Англии является полноценной частью поп-культуры.

С приходом Блума «Фалмер» был стремительно достроен к лету 2011 года – ровно к выходу «Брайтона» в чемпионшип. Стадион, правда, официально назвали American Express Community Stadium, но это никого не волновало: болельщики «Альбиона» тут же выкупили 18 400 сезонных абонементов из 22 374 доступных мест; с показателем в 82 % они чуть-чуть недотянули до всеанглийского рекорда (85 %, «Брэдфорд Сити»). Конечно, они ждали этого момента 14 лет, но все равно это было более чем впечатляюще. В статусе новичка лиги «Брайтон» занял первую строчку таблицы после пяти стартовых туров, а в третьем раунде Кубка лиги принял на своем поле «Ливерпуль». Приехав на этот матч, я сразу понял, почему болельщики отказывались укрощать свою гордость и продолжали биться за клуб. Их роскошный новый стадион был забит до отказа, на бровке танцевала группа поддержки, а на поле вышел не только капитан гостей Стивен Джеррард (которому, кстати, аплодировали абсолютно все болельщики), но и Висенте Родригес – тот самый гениальный и хрупкий вингер из «Валенсии», единственный громкий трансфер «Брайтона» в межсезонье. Пару раз он удачно просачивался сквозь молодежную оборону «Ливерпуля», а под конец матча заработал пенальти, с которого хозяева забили единственный гол, но все равно проиграли – 1:2.

Несмотря на поражение, настроение в Брайтоне осталось прежним. Болельщики радовались отличному дебюту Висенте, хотя и шутили, что купили его не из-за таланта: вместе с испанским защитником «Брайтона» Кальдероном их имена составляли название арены мадридского «Атлетико» «Висенте Кальдерон» – для клуба, бывшего бездомным целых 14 лет, такое совпадение просто не могло быть случайным. Густаво Пойет радовался награде лучшему тренеру месяца в чемпионшипе. Тони Блум радовался тому, что выиграл очередной местный покерный турнир. Все вместе они были счастливы из-за того, как все хорошо сложилось для клуба, который прежде мог похвастаться только выигранным в 1910 году трофеем и восемью пропущенными голами под руководством Брайана Клафа. Похоже, они будут счастливы и впредь.

Глава 2

«Портсмут» и шпион, который не играл за «Спартак»

«Я не знал в Портсмуте никого, и никто не знал меня», – писал молодой врач Артур Конан Дойл, в 1882 году перебравшийся в город на южном побережье Англии. Дойл вел частную медицинскую практику, но из-за отсутствия знакомств и связей у него поначалу было довольно много свободного времени, которое он тратил на сочинительство и футбол. С первым у Дойла все сложилось неплохо: уже через пять лет был опубликован «Этюд в багровых тонах», первый из рассказов о Шерлоке Холмсе, положивший начало полноценной писательской карьере.

С футболом ему повезло меньше. Дойл играл вратаря в любительском клубе АФК «Портсмут» под псевдонимом А. К. Смит, но за несколько лет набрал вес, растерял форму и переключился на крикет, который не требовал столь серьезной физической подготовки. В 1896-м его клуб был расформирован, а через два года появился уже нынешний «Портсмут», историки которого до сих пор печалятся, что не могут считать знаменитого писателя одним из своих игроков.

Впрочем, литература и футбол встретились в Портсмуте еще раз. Родившийся здесь в 1936 году профессор Джеймс Риордан занимался в юности футболом и отчаянно болел за «Портсмут», но, как и Артур Конан Дойл, добился успеха в других областях – писательской (около десяти детских книг и несколько академических трудов) и преподавательской (русский язык, литература и история в разных английских университетах). Однако в отличие от автора «Шерлока Холмса» Риордан решил прославить себя и как футболиста, написав автобиографию «Товарищ Джим: шпион, который играл за „Спартак“», в которой утверждал, что был первым англичанином, выступавшим за советский футбольный клуб.

Риордан начал учить русский во время службы в армии, скорее по приказу, чем по собственному желанию, но потом увлекся марксизмом и во время учебы в университете вступил в Коммунистическую партию Великобритании. В 1961 году его отправили на стажировку в московскую Высшую партийную школу, где Риордан задержался на пять лет. В книге он так и не рассказывает о цели поездки, ограничиваясь не слишком убедительными намеками на то, что им интересовалась и советская, и британская разведка, зато подробно излагает свою футбольную историю.

В 1963 году в типичной для советской Москвы компании из экспатов, дипломатов и спортсменов Риордан познакомился с защитником «Спартака» Геннадием Логофетом, который учил английский и слушал западную музыку; Джим и «Генна» (так в книжке) стали друзьями. В июне того же года после одного из товарищеских матчей между иностранными студентами и сотрудниками посольств, где 196-сантиметровый англичанин играл, конечно же, центрального защитника, Логофет представил его тогдашнему тренеру «Спартака» Никите Симоняну. А тот неожиданно пригласил Риордана на тренировку в Тарасовку.

Дальше события развивались совсем невероятным образом: через несколько дней Риордан был вызван на матч «Спартака» в чемпионате СССР, чтобы подменить ушедшего в запой защитника Валерия Волкова. Официально вносить иностранца в заявку никто не собирался (да и не смог бы), поэтому диктор объявил Джеймса Риордана как Якова Иорданова, и тот отыграл полный матч с «Пахтакором», ничего особо не показав, но вроде как и не испортив. Еще через пару недель Риордан провел вторую игру, против «Кайрата», где его освистали за пару ошибок, зато «Спартак» выиграл. С тех пор Риордан еще несколько раз появлялся в матчах резерва «Спартака» и больше ни разу – в первой команде, но главное случилось: представитель капстраны сыграл в чемпионате СССР.

Через несколько дней Риордан был вызван на матч «Спартака» в чемпионате СССР, чтобы подменить ушедшего в запой защитника Валерия Волкова.

Разумеется, история Риордана не соответствует действительности примерно ни в чем. В «Спартаке» никогда не было защитника Валерия Волкова, которого якобы заменил англичанин. Футбольный журналист Валерий Винокуров, освещавший матчи «Спартака» в 1963 году, не помнит, чтобы диктор на стадионе имени Ленина когда-либо произносил фамилию «Иорданов». Не сходятся даже результаты: летом 1963-го «Спартак» не играл дома ни с «Пахтакором», ни с «Кайратом». Два выездных матча с этими командами действительно закончились со счетом 2:2 и 1:0, но они были в апреле, да и забивали в них другие игроки, а не те, которых называет Риордан. Ну и конечно, англичанина в «Спартаке» не помнят ни Симонян, ни Севидов, ни Хусаинов – это те, кого успели спросить.

Зачем же Риордан выдумал эту историю? Ответ на этот вопрос очень простой: она получилась слишком красивой, чтобы ее не рассказать. В книге автор предусмотрительно извиняется за то, что читателю придется поверить ему на слово, – мол, многие из «одноклубников» умерли, а документальные свидетельства его игры за «Спартак» не сохранились из-за «железного занавеса», угрозы репутации участников событий и других причин, которые обычно призваны объяснять иностранцам советские реалии, но на самом деле ничего толком не объясняют.

Зато книга Риордана подталкивает к ответному расследованию. Он же мог написать ее и сразу по возвращении, и после развала СССР, но она была опубликована только в 2009-м, когда автору было уже 73, за три года до его смерти. Скорее всего, дело тут вот в чем: покинув Советский Союз в 1966 году, Риордан принялся строить серьезную академическую карьеру, опубликовал несколько достойных научных трудов (в том числе о спорте в СССР), преподавал в университетах и заработал себе вполне оправданную репутацию знатока русского языка и советской истории. Сочинять сказки о своей жизни ему было незачем и некогда. Но когда Риордан вышел на пенсию и вернулся жить в родной город, его попросили помочь обустроиться новичку «Портсмута», которого только что взяли в аренду из «Челси». Новичка звали Алексей Смертин, и в его лице Риордан нашел ровно такого же интеллигентного, открытого, интересного друга, каким он позже представил в книге Геннадия Логофета.

Риордан был переводчиком Смертина, когда игрок захотел познакомиться со своим любимым писателем Джоном Фаулзом, автором «Коллекционера» и «Волхва». Восхитившись нетипичным для футболиста поступком, о поездке Смертина к Фаулзу написали все английские газеты. Кроме того, количество упоминаний российского футбола в то время в принципе стремительно возросло из-за того, что «Челси» Романа Абрамовича нарушил привычный расклад сил в премьер-лиге. Видимо, все это и подтолкнуло Риордана к тому, чтобы сочинить красивую историю про Россию, футбол и самого себя.

Итак, в 2004 году Смертин рассказывает «Спорт-Экспрессу», что дружит с профессором русской литературы, который, «по его словам, даже играл за дубль московского „Спартака“». В 2005-м Риордан летит в родной город Смертина Барнаул снимать для BBC сюжет про игрока. Еще через год он впервые упоминает в интервью, что играл за «Спартак», но говорит, что за давностью лет не помнит подробностей. Наконец, еще через три года он «вспоминает» все и пишет книгу.

При этом до появления Смертина в Портсмуте Риордан рассказывал свою историю совсем в другом ключе, а то и вовсе молчал. В 2014 году я говорил с Дэвидом Даунингом, другим английским писателем, который интересовался советским футболом (он написал историю британского турне московского «Динамо» в 1945-м) и темой холодной войны. Даунинг пересекался с Риорданом в 80-х и много расспрашивал его про жизнь в Советском Союзе, но, несмотря на обоюдный интерес к футболу, Риордан ни разу не упомянул, что играл в чемпионате СССР. «Думаю, Джим просто присвоил себе историю Бориса Майорова: в 1961 году легендарный советский хоккеист провел два матча за футбольный „Спартак“, причем как раз против „Пахтакора“ и „Кайрата“», – объяснил Даунинг.

Другой академик и писатель, американец Роберт Эдельман, консультировался с Риорданом для работы о советском массовом спорте, изданной в 1993 году. «Риордан мне очень помог, – рассказывал мне Эдельман в Москве в 2015-м. – Он действительно хорошо разбирался в этом вопросе. Также он говорил, что играл то ли за, то ли против резервной команды „Спартака“, но никогда не утверждал, что выходил на поле с Нетто и Маслаченко! Я бы этому и не поверил. А потом он написал эту чертову книгу!» Кроме того, Риордан просил передавать привет своим знакомым в Москве, но когда Эдельман брал интервью у Логофета и Симоняна для своей истории московского «Спартака», они оба заявили, что никогда даже не слышали о Риордане.

Эдельман при этом считает, что самое интересное слово в заголовке автобиографии Риордана – не «Спартак», а «шпион». Риордан заигрывает с этой темой: например, пишет, что познакомился в Москве с Доналдом Маклейном и Гаем Берджессом, членами «Кембриджской пятерки» – группы агентов, завербованных в Великобритании советской разведкой и работавших на СССР во время и после войны. Риордан называет их товарищами по компартии; на похоронах Берджесса в 1963 году он даже нес его гроб. Однако и Берджесс, и Маклейн, и еще один шпион, Ким Филби, жили в Москве до своей смерти, а Риордан покинул СССР довольно внезапно – как будто то ли выполнил, то ли провалил задание от разведки, только уже британской.

Видимо, правильнее всего считать автобиографию Риордана просто хорошей художественной литературой. В конце концов, в существование Шерлока Холмса тоже хочется верить. Портсмут, ветреный город на берегу Ла-Манша, всегда гордился своими писателями – например, здесь есть музей Чарльза Диккенса, хотя он прожил в Портсмуте лишь первые три года своей жизни. А в туристическом центре города висит знаменитое анонимное изречение, своей изворотливостью сильно напоминающее книгу Джима Риордана: «В Портсмуте немало превосходных французских ресторанов. Всего лишь пара часов на теплоходе – и вы у цели…»

За три года до Конан Дойла в Портсмуте проездом был писатель Генри Джеймс: он ожидал увидеть здесь колорит, присущий портовому городу, и встретить любопытных персонажей, но откровенно разочаровался. «Портсмут не только грязный, но и скучный», – написал Джеймс. Думаю, ему просто не повезло с погодой. В солнечный день Портсмут похож на курорт с толпами на набережной, уходящими в сторону континента паромами и теплым по британским меркам морем. В дождь, действительно, здесь бросаются в глаза только мрачные пабы с объявлениями «Скидка докерам 20 %».

Кроме того, Джеймс побывал в Портсмуте еще до основания футбольного клуба. Родись он лет на 120 позже, он точно нашел бы здесь любопытных персонажей – как правило, местом притяжения для них служил стадион «Фраттон Парк». В 1998-м клуб купил сербско-американский бизнесмен Милан Мандарич, позже владевший еще двумя командами в Англии и не добившийся успеха ни с одной из них. К Мандаричу охотно шли работать люди вроде тренера Харри Реднаппа, управлявшегося на трансферном рынке с ловкостью наперсточника, а также однажды открывшего счет в банке на имя своей собаки, и менеджера Питера Сторри, до того развалившего хозяйство в «Вест Хэме», «Саутенде» и «Ноттс Каунти». Потом все трое угодили под суд по подозрению в коррупции, но были признаны невиновными.

На смену Мандаричу пришел франко-израильтянин Александр Гайдамак, вложивший в клуб немало денег, но уже после продажи умудрившийся отсудить все обратно – вплоть до того, что окончательно прогоревший «Портсмут» остался должен ему два миллиона фунтов. Затем клуб начали перетягивать друг у друга шейхи Аль-Фахим и Аль-Фарадж, что привело к задержкам зарплат, запрету на трансферы и появлению новых фигур: адвокат Даниэль Азуги, отсидевший за мошенничество в Израиле, бизнесмен Балрам Чаинрай, поставлявший китайскую оргтехнику на Украину, юрист Кит Харрис, помогавший иностранным миллионерам покупать британские клубы – в частности, это он привел экс-премьер-министра Таиланда Таксина Чиннавата в «Манчестер Сити» в 2007 году (кого-то удивит, что у тайца было шесть паспортов и три судимости?). В феврале 2010-го «Портсмут» был передан во внешнее управление, а через год Чаинрай продал его русско-литовскому бизнесмену Владимиру Антонову.

Антонов и особенно его компаньон Роман Дубов казались довольно разумными людьми, но их тоже сбросило с этой карусели: правительство Литвы национализировало принадлежащий Антонову банк и арестовало его счета. Без финансовых гарантий со стороны владельца «Портсмут» снова загремел под внешнее управление, вылетел из чемпионшипа, потерял всех игроков первой команды (причем многие подали на клуб в суд за невыплаты) и стал героем печальной новогодней истории: из 12 футболистов, изображенных на календаре на 2013 год, очень быстро осталось только трое.

В мае 2013-го я поднимался по ржавой лестнице на верхний ярус «Фраттон Парк», а из стадионных динамиков гремела битловская «Revolution 1». «Ну да, все мы хотим изменить мир», – пел Джон Леннон, но болельщики «Портсмута» не замечали сомнения в его голосе, потому что тогда мир менялся прямо на их глазах. Пять лет назад «Портсмут» побеждал в Кубке Англии и играл вничью в Лиге Европы с «Миланом», а теперь приступал к последнему домашнему матчу сезона в статусе клуба, только что вылетевшего в четвертый дивизион. Но у него наконец-то появилось будущее. Вслед за привычными новостями о третьем вылете за четыре года и втором 10-очковом штрафе за 14 месяцев пришло самое главное известие: клуб будет принадлежать своим болельщикам.

После нашествия вереницы владельцев с двойными гражданствами «Портсмут» утонул в долгах и оказался на грани ликвидации. Чтобы спасти клуб, болельщики основали фонд Pompey Supporters Trust, где собрали больше трех миллионов фунтов, – и то им в очередной раз пришлось отбиваться от Кита Харриса, который предложил в два раза больше (их спасла его плохая репутация). Выкуп «Портсмута» праздновал весь город, вот почему на ничего не решающий матч пришли 18 тысяч человек; вот почему на стене в подтрибунном помещении кто-то нарисовал радостного болельщика с плакатом «Мы никогда не умрем!».

Слово «радость», наверное, недостаточно сильное, чтобы объяснить, что творилось на «Фраттон Парк». Наблюдая за стремительным падением «Портсмута» на протяжении четырех лет, местные болельщики, кажется, вообще разучились улыбаться – и у них натурально снесло крышу, когда клуб был спасен. Перед стартовым свистком двое седых пенсионеров, управляющих трастом болельщиков, пустились в пляс в центральном круге и не собирались останавливаться, пока не вмешался судья. Тот матч вообще не был похож на обычный. Футболисты разминались в белых футболках с надписью «Pompey Supporters Trust». На стадионном табло не показывали ни названий команд, ни часов, ни счета – только слово trust. Диктор не объявлял авторов забитых голов. Болельщики аплодировали не то что каждому удачному действию, а каждому касанию своих игроков.

Наблюдая за стремительным падением «Портсмута» на протяжении четырех лет, местные болельщики, кажется, вообще разучились улыбаться.

Кроме того, в том матче на себя не был похож и «Портсмут». По ходу сезона-2012/13 команда попала в жуткую серию из 22 игр без побед (из них 16 поражений) и всего два раза забивала больше двух голов, а тут забила три в первые полчаса игры, разгромив претендующий на плей-офф «Шеффилд Юнайтед». После матча болельщики не расходились где-то полтора часа, аплодируя немного ошалевшим игрокам – вряд ли кто-то из них еще когда-нибудь почувствует такую поддержку сразу после вылета в низший дивизион. После банкротств, арестов и судов у «Портсмута» впервые появилась надежда на будущее, которая спасала и вела вперед другие «народные команды» вроде «АФК Уимблдона» и «Юнайтед оф Манчестер». Ну да, все мы хотим изменить мир – но у некоторых, оказывается, получается.

Глава 3

«Саутгемптон», гений места и футбольный мошенник

Соседний с Портсмутом большой город на южном побережье всегда удивлял меня своим спокойствием. Впервые я приехал сюда в декабре 2011 года, когда футбольный клуб «Саутгемптон» рвался из чемпионшипа в премьер-лигу и целый год никому не проигрывал на своем поле. Английский тренер Найджел Адкинс вел команду ко второму подряд повышению в классе, но в одном из ключевых матчей сезона в воротах клуба внезапно оказался резервный вратарь Бартош Бялковский и чуть не похоронил рекордную победную серию: не мог добить от ворот на чужую половину поля, парировал несложные удары грудью и в конце концов постыднейшим образом пропустил едва катившийся мяч между ног в сетку. Я ждал, что болельщики на стадионе «Сент-Мэрис» будут свирепеть и сходить с ума, но они лишь посмеивались над ошибками Бялковского. «Саутгемптон» в итоге напрягся и выиграл тот матч, а потом оказался в премьер-лиге.

Через два года итальянский босс клуба Никола Кортезе уволил Адкинса и позвал аргентинца Маурисио Почеттино, который сначала совсем не говорил по-английски, руководил тренировками через переводчика и связывал свое будущее не столько с «Саутгемптоном», сколько лично с Кортезе. В Саутгемптоне всегда была сильна национальная идентичность, костяк команды составляли английские футболисты, и некоторые болельщики начали было возмущаться, но большинство решило подождать, что будет. В итоге Почеттино быстро выучился кричать с бровки на игроков по-английски, умно модернизировал сложившийся стиль игры и сделал «Саутгемптон» самой юной командой премьер-лиги. Во втором сезоне под руководством аргентинца «святые» финишировали на непривычно высоком для себя восьмом месте, а когда он ушел в «Тоттенхэм», болельщики безмятежно приняли нового тренера Роналда Кумана, и голландец улучшил результат предшественника еще на одну позицию.

Благостную атмосферу Саутгемптона отмечала еще писательница Джейн Остин, любившая отдыхать здесь на море. Невозмутимость жителей портового города можно объяснить повседневной текучкой, регулярным приходом и уходом кораблей, временным статусом любых начинаний; при этом, в отличие от соседнего военного и куда более тревожного Портсмута, в Саутгемптоне располагался торговый порт. Из местной гавани отправлялись знаменитые суда «Мейфлауэр» (в Северную Америку) и «Титаник» (навстречу гибели), а в 1894 году футболист Чарльз Миллер уплыл отсюда в Рио-де-Жанейро, где подарил бразильцам пару мячей и книжку с футбольными правилами, создал команду, организовал лигу и на протяжении следующих 50 лет наблюдал, как британская игра превращается в бразильскую религию. Из-за активного морского трафика Саутгемптон называли «Воротами империи», и местные давно привыкли к тому, что в городе мало кто задерживается надолго – в том числе футболисты.

В 1986 году скаут «Саутгемптона» привез из Ньюкасла 16-летнего нападающего Алана Ширера, который за несколько лет вырос здесь в надежду нации и самого дорогого игрока страны. Ширер ушел в «Блэкберн», а в середине 2000-х академия «Саутгемптона» выпустила еще двух многообещающих талантов, Тео Уолкотта и Гарета Бэйла, причем на последнем сейчас висит ценник самого дорогого игрока планеты. Футбольные «Ворота империи» в Саутгемптоне не переставали открываться и закрываться, и где-то между продажей Ширера и зачислением Бэйла сквозь них прошел самый удивительный футболист в истории премьер-лиги. Тренеру «Саутгемптона» Грэму Сунессу позвонил человек, представившийся нападающим «Милана» и обладателем «Золотого мяча» Джорджем Веа. Человек сказал: «Мой двоюродный брат Али Диа играл за „Болонью“ и „Пари Сен-Жермен“, а недавно забил пару голов за сборную Сенегала. Не хотите посмотреть его в деле?» Сунесс согласился.

Али Диа, невысокий форвард 30 лет, прибыл в «Саутгемптон» на просмотр, пробежался, попинал мяч на тренировке и, к недоумению игроков команды, подписал контракт с клубом на месяц – тогда никто, кроме тренера, не увидел в нем ничего особенного. Через два дня Диа оказался в запасе на матч с «Лидсом», но из-за травмы одного из нападающих появился на поле уже через полчаса и за 53 минуты игрового времени вошел в историю английского футбола – потому что был невероятно, чудовищно плох. Он не мог толком обработать мяч, постоянно забирался в офсайд, ошибался в каждой третьей передаче, а когда случайно получил мяч в штрафной соперника, то пробил прямо во вратаря. Было очевидно, что Диа – непрофессиональный футболист, который едва тянул даже на любительский уровень, и после матча к нему навсегда приклеилось прозвище «Бэмби на льду». Правда, назвать его так в лицо было довольно сложно: когда раздосадованный Сунесс наконец снял Диа с игры, тот быстро заглянул в кабинет к массажисту, досрочно покинул стадион, а потом исчез из Саутгемптона навсегда.

Конечно, Диа не был родственником Веа и никогда не выступал за сборную Сенегала, зато он придумал, как можно зарабатывать деньги футболом, толком не умея в него играть. За три года до появления в Саутгемптоне Диа тренировал детей в пятом французском дивизионе, а затем, составив резюме с поддельными рекомендациями, принялся водить за нос тренеров в разных странах Европы: второй дивизион чемпионата Финляндии, второй дивизион чемпионата Германии, седьмой дивизион чемпионата Англии. На просмотрах Диа играл центрального нападающего и в силу позиции часто получал мяч у ворот и даже иногда забивал: все-таки он поддерживал хорошую физическую форму и был в состоянии попасть по мячу. После удачных просмотров ему обычно предлагали краткосрочный контракт с подписными бонусами, которые и были его главным источником заработка. От «Саутгемптона» он получил аж 3500 фунтов и, ненадолго всплыв в очередном полупрофессиональном клубе, уехал из Англии, но навсегда остался в памяти болельщиков клуба, до сих пор поющих о нем песню «Али Диа – лжец и обманщик».

Было очевидно, что Диа – непрофессиональный футболист, который едва тянул даже на любительский уровень, и после матча к нему навсегда приклеилось прозвище «Бэмби на льду».

Игрока, которого заменил Али Диа, звали Мэттью Ле Тиссье. Более символичной замены и придумать было нельзя: международный проходимец вышел на поле вместо легендарного футболиста «Саутгемптона», который, вопреки установленным здесь порядкам, провел в клубе всю карьеру: 16 сезонов, 540 матчей, 209 голов. Ле Тиссье был одним из последних представителей поколения английских футболистов, которые получали от игры такое удовольствие, что его не было смысла подогревать титулами и трофеями. «Саутгемптон» с Ле Тиссье ни разу не поднимался выше седьмого места и часто бился за выживание, но он продолжал из года в год становиться лучшим бомбардиром команды и забивать голы, регулярно претендовавшие на звание самых красивых в сезоне. В игре Ле Тиссье сочетались мощь, пластичность, интеллект и сила – по-хорошему, такой футболист должен был либо уйти в большой клуб (его звали «Тоттенхэм» и «Челси», но он отказался), либо вообще родиться в другой стране, но он посвятил карьеру «Саутгемптону» и стал для города футбольным гением места, идеалом английского доморощенного героя.

Легендой в Саутгемптоне его сделала верность клубу, а легендой в Англии – голы. В октябре 1993 года «святые» обыграли ставший грозным «Ньюкасл», и Ле Тиссье забил дважды – так, что оба мяча потом спорили за звание лучшего гола месяца. Победил первый: Ле Тиссье изящно принял неудобную передачу пяткой, прокинув мяч себе на ход, затем с лета перебросил мяч через защитника, повторил тот же прием после отскока мяча со вторым соперником и пробил мимо вратаря, снова не давая мячу опуститься на землю – при этом игрок как будто скользил по полю в замедленной съемке. Второй был проще, но убийственнее: Ле Тиссье принял мяч на бедро в 20 метрах от ворот и опять-таки с лета выстрелил в дальнюю девятку. «Ньюкасл» возил нас по полю весь матч и владел мячом 80 % времени, – рассказывал потом Мэтт. – После второго гола я даже не мог праздновать и едва держался на ногах. Соперник был на голову сильнее, но я сегодня тоже показал себя». Ему было особенно приятно вспоминать, что в детстве он часами в одиночку тренировал именно прием мяча, выбивая его высоко в воздух и потом пытаясь укротить одним касанием. Первые касания – пяткой и бедром – как раз и позволили ему забить те два гола.

Один из его одноклубников утверждал, что Ле Тиссье способен забить абсолютно любой гол: правой, левой или головой, пушечным ударом издалека или мягкой подсечкой при выходе один на один, с пенальти и со штрафного. Это высказывание – не комплимент, а неполный перечень типов голов Ле Тиссье. Он действительно забивал и прямым ударом с углового, и с 40 метров, и пяткой, и в падении через себя, и закидывал мяч за шиворот Петеру Шмейхелю, даже не глядя на ворота. Когда помощник тренера рассказал Ле Тиссье, что в обзоре одного из европейских чемпионатов видел гол, когда игроку откатили мяч со штрафного, а тот подкинул его в воздух и отправил в сетку с лета, Мэтт немедленно повторил это в игре. Кроме того, он идеально исполнял пенальти, реализовав за карьеру 47 ударов из 48. Единственный незабитый им 11-метровый отразил вратарь «Ноттингем Форест» Марк Кроссли – и это стало таким громким событием, что Кроссли назвал его лучшим моментом в своей жизни.

Безусловно, Ле Тиссье мог добиться большего и в клубной карьере, и особенно в сборной Англии, где он не сработался с тренером Гленном Ходдлом. Алан Болл, возглавлявший «Саутгемптон» в середине 90-х, приучил команду играть исключительно на своего лидера, приговаривая: «Ле Тиссье – наш единственный шанс избежать неприятностей». Перестроиться в сборной на флангового полузащитника Мэтту было сложно, да и не очень-то хотелось, как и не хотелось уходить в другой, неродной клуб. В начале 90-х «Саутгемптону» трижды за пять сезонов приходилось спасаться от вылета в последнем туре, зато Ле Тиссье делал в этих решающих матчах хет-трики и пачками раздавал голевые передачи, снова и снова удерживая команду в высшем дивизионе. Расставаться с репутацией надежды и спасителя действительно не было смысла, тем более что он по-прежнему мог играть в свое удовольствие, забивать красивейшие голы и ни о чем не волноваться. Возможно, именно поэтому болельщики «Саутгемптона» такие спокойные.

Глава 4

«Борнмут» и курортный роман мадридского «Реала»

Первый удар принял на себя аэропорт. Второй – узкая дорога в город, завилявшая хвостом сигналящих машин. Потом была гостиница, где уже дежурили люди в белых футболках, и парковка у стадиона. На трибунах за 40 минут до начала матча не было почти никого, зато более 12 тысяч человек стояли снаружи и ждали автобус мадридского «Реала», который непонятно как оказался на южном побережье Англии, в Борнмуте.

Попробуйте представить масштаб событий. Футбольный клуб «Борнмут» был основан в 1890 году. Он провел больше ста лет, выступая ниже второго английского дивизиона. В 2012 году клуб получил право на четвертый сезон в чемпионшипе, но играл там на одном из самых крохотных стадионов, который вмещает чуть больше 10 тысяч. Самая именитая команда, приезжавшая в Борнмут за всю его историю, – бухарестская «Стяуа» с Петреску и Хаджи (в 1990 году, через несколько месяцев после проигранного финала Кубка европейских чемпионов). Но именно здесь тренер мадридского «Реала» Карло Анчелотти решил начать предсезонную подготовку команды.

Узнав об этом, британские СМИ взяли след: в 2011 году к управлению «Борнмутом» подключился российский бизнесмен Максим Демин. Все ждали, что он поведет себя как Роман Абрамович (выиграл Лигу чемпионов с «Челси»), Антон Зингаревич (вывел «Рединг» в премьер-лигу) или хотя бы как экс-владелец «Портсмута» Владимир Антонов (был арестован и едва не обанкротил клуб). Но о Демине было известно мало: имел отношение к нефтяному и банковскому бизнесу, жил в Швейцарии, построил дом на курортном южном берегу Англии, где познакомился с совладельцем «Борнмута» Эдди Митчеллом, вложился в клуб и занялся реструктуризацией его долгов. Он даже не был инициатором приглашения «Реала» – оказалось, что с одним из новых мадридских менеджеров знаком сын совладельца Том Митчелл. Сам Демин во время визита мадридцев скромно стоял в углу вип-зала, вежливо отказывался разговаривать с прессой и убедительно показывал, что этот праздник не для него, а для клуба и города.

Разумеется, мадридцам заплатили: по данным газеты Daily Telegraph, «Борнмут» предложил 750 тысяч фунтов в обмен на обещание привезти основной состав за вычетом игроков, участвовавших в Кубке конфедераций – 2013. Да, всего за год до этого «Борнмут» тратил такие суммы на покупку добротных нападающих для игры в третьем дивизионе, но ради приезда «Реала» клуб построил временную трибуну на полторы тысячи мест, увеличил общую вместимость до 12 тысяч человек, назначил цену в 60 фунтов за билет – в общем, считайте сами, сколько денег удалось отбить просто на входе. Главная удача этой затеи была в другом: «Реал Мадрид» приехал в самое подходящее для него место.

Борнмут – это такая английская Ялта: холмы и пляжи, сосны и пальмы. Конечно, тут кипит праздная курортная жизнь, но чуть повыше, в домике с видом на море, хочется остаться примерно на всю жизнь – особенно если надо полечить нервы и, скажем, написать какое-нибудь великое литературное произведение; именно этим тут занимался Роберт Льюис Стивенсон, сочинивший «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда». Отсутствие промышленности и туристическая ориентация Борнмута превратили его в город, где рутиной стал не труд, а развлечения – короче говоря, куда еще приглашать на гастроли Криштиану Роналду и труппу галактикос. Неудивительно, что после торжественной встречи мадридского автобуса за пределами стадиона осталось несколько сотен борнмутских зевак, у которых не было билетов, – но они просто не могли пропустить такое событие.

Отсутствие промышленности и туристическая ориентация Борнмута превратили его в город, где рутиной стал не труд, а развлечения.

Ну и конечно, Роналду прочувствовал эту атмосферу первым. Выйдя на разминку, он – единственный из всего «Реала» – похлопал каждой трибуне. Затем, стоя в командной шеренге перед началом матча, помассировал плечи какому-то борнмутскому пацану. А пока Модрич, Иско и Хедира разбирались, как им играть втроем в центре полузащиты, Роналду исполнил пару классических штрафных (перекладина и гол), забил еще один мяч после ошибки защитника, почти пробил вратаря «Борнмута» ударом пяткой, а потом пяткой же вывел Бензема один на один. Любопытно, что 23 года назад ровно так же вел себя другой гениальный футболист и пижон, Георге Хаджи: строгий газетный отчет Bournemouth Echo сообщал, что румын «едва ли напрягался» и «лениво играл пятками». Но потом, разумеется, «оправдал свое прозвище Карпатский Марадона» и забил.

Мадридцы разгромили хозяев со счетом 6:0, но болельщики «Борнмута» остались довольны. Они поддерживали своих, не забывали хлопать удачным финтам Роналду и разрезающим передачам Иско, а уходя со стадиона, фотографировали табло – конечно, не ради счета, а ради самого соседства «Борнмута» и мадридского «Реала» в одном электронном прямоугольнике. Они говорили: результат не имеет значения, зато теперь о нас узнают, да и вообще когда мы в следующий раз увидим Криштиану Роналду – видимо, не зря все-таки несколько лет назад Борнмут был признан самым счастливым городом Англии.

Поддержка болельщиков, скучавших по большому футболу, помогала «Борнмуту» и раньше. В 2004 году они собрали 13 500 фунтов за два дня, чтобы выкупить контракт Эдди Хау, рыжеволосого центрального защитника, уже сыгравшего более двухсот матчей за клуб и готового вернуться туда, где его любят больше всего. В 90-х Хау был лидером команды, надолго застрявшей в третьем дивизионе, после возвращения поиграл еще три года, а в 2007-м начал работать помощником тренера. Это был не лучший момент для старта карьеры. «Борнмут» обанкротился, был оштрафован на 10 очков, вылетел в четвертый дивизион, получил еще 17 очков штрафа и был на грани провала в полупрофессиональный футбол. После кубкового поражения от клуба из шестой лиги владельцы решили дать шанс 31-летнему Хау – на тот момент самому молодому тренеру в Англии.

«Первые пять месяцев как будто растянулись на пять лет, – вспоминал Хау. – Игроки не получали зарплату, мы тренировались на основном поле, по территории клуба бродили судебные приставы. Но нам удалось избежать вылета». В следующем сезоне задача была не сильно проще – на «Борнмут» наложили годичное трансферное эмбарго. Хау с ассистентом достали по 3 тысячи фунтов из своих карманов, чтобы нанять физиотерапевта всего лишь на время предсезонки. Результат? Без новых игроков и полноценного тренерского штаба Хау каким-то образом умудрился вывести команду в третий дивизион.

Обычно он говорил, что все дело в нюансах. Первым делом Эдди повесил в клубной раздевалке грифельную доску, на которой писал имена лучших бомбардиров и ассистентов сезона, чтобы игроки стремились увидеть там себя. Затем перенес утреннюю понедельничную тренировку на два часа позже, дав команде лишнее время на восстановление после матча на выходных. Потом научился отправлять в дубль своих ровесников, с которыми еще недавно выходил на поле. Наконец, стал проводить с каждым игроком беседы с глазу на глаз: «Каждому человеку интересно, что думает о его работе начальник. Мне, к сожалению, об этом никто никогда не говорил».

В 2011 году Хау принял предложение «Бернли», который рвался в премьер-лигу, но тема возвращения снова возникла в его судьбе: у Эдди умерла мать, и он поехал в Борнмут, чтобы быть с семьей. Ему снова доверили место тренера, и в том же сезоне Хау вывел команду в чемпионшип. Его все так же интересовали детали: клубную базу украсили портреты легенд «Борнмута» в полный рост, а раздевалка была расписана цитатами великих людей (Линкольн, Джордан, Кантона) – судя по всему, с футболистами этот прием все-таки работает. Хау нашел свой подход и к статистике: он изучал все данные, но сообщал игрокам только те цифры, которые говорят о чем-то хорошем. Лучшую цифру в истории клуба он озвучил в конце сезона-2014/15, меньше чем через два года после приезда мадридского «Реала»: «Борнмут» впервые в своей истории вышел в премьер-лигу. А после дебютного сезона стало ясно, что он там еще и задержится.

Глава 1

Страницы: «« « 12345 » »»