Мой взгляд на будущее мира Д'Аквили Юджин

7. Ближний восток. Весна без лета

Когда волна нынешней эйфории по поводу так называемой «арабской весны» наконец-то схлынет, весь мир с удивлением обнаружит, что, по сути, в регионе не произошло никаких фундаментальных изменений. Какими бы значительными ни казались перемены сегодня и какими бы сенсационными ни пытались их представить журналисты, когда несколько десятилетий спустя мы оглянемся назад, едва ли какие-либо из них будут выглядеть действительно значимыми и устойчивыми сдвигами в направлении заветной демократизации. Гораздо вероятнее, что эти демократические эксперименты долго не продлятся, и многие из стран, которые предприняли пробные шаги в сторону всеобщих прямых выборов по принципу «один человек — один голос», вернутся к привычной форме правления со стоящим у власти авторитарным лидером или кланом. Другими словами, за весной последует лето, затем осень — и снова зима. Жизнь вернется в свою колею, накатанную тысячелетиями.

На Ближнем Востоке никогда не выбирали правителей и не принимали решения путем голосования. В истории этого региона никогда не было демократических традиций, присущих западным обществам, — ни во времена древних исламских государств, ни в более поздней колониальной истории, ни в современную постколониальную эпоху. Когда английские и французские протектораты распались на отдельные государства, все они в конечном итоге пришли к единовластию — и это произошло не случайно, а в силу глубоких культурных и социологических причин.

Разумеется, можно возразить, что демократия, будучи относительно новым явлением в истории человечества, когда-нибудь должна прийти во все регионы и что она уже начала укореняться — или, по крайней мере, так кажется — во многих частях мира, включая ряд азиатских стран, несмотря на аналогичное отсутствие у них демократических традиций. Но здесь есть одно ключевое отличие. Помимо нехватки опыта в представительных формах правления, на Ближнем Востоке также отсутствуют существенно важные социальные факторы, образующие фундамент для строительства демократии.

Первый из этих факторов — идея равного гражданства. Этот фундаментальный принцип означает, что все люди, являющиеся гражданами одной страны, равны между собой независимо от уровня благосостояния, социального положения, достижений, физических или умственных способностей. Мы обладаем равными правами и свободами, а также обязанностями перед нашей страной. Мы равны с юридической и моральной точек зрения. Эта концепция обязательно предшествует развитию реальных демократических практик и институтов. Она должна быть признана не только в интеллектуальных или прогрессивных кругах, но и в масштабах всего общества.

Между тем по всему Ближнему Востоку мы видим племенную или феодальную систему. В Саудовской Аравии вожди племен обязаны раз в год преподносить королю подарки. Как и в древнем Китае, король одаривает их в ответ еще более ценными дарами. Обычные люди лояльны своему племени, а не нации — потому что единой нации не существует — и, разумеется, не своим согражданам. Я разговаривал на эту тему с одним американским дипломатом, несколько лет проработавшим в Саудовской Аравии, и он согласился с этой точкой зрения. Там феодальное устройство общества, сказал он. Ливийцы также представляют собой не единую нацию, а собрание племен, что усугубляется политикой местничества. В этих племенных государствах смена правящего режима может сопровождаться значительными перетасовками в политической системе — кто, что и как будет решать, но такие перестройки никогда не приводят к зарождению демократии, поскольку основной единицей государственного устройства остается не гражданин, а племя.

Наблюдатели отмечают, что некоторые арабские государства постепенно становятся нациями в современном смысле этого слова, в первую очередь Египет, Марокко и Тунис. Но даже этим странам недостает второго, не менее важного фактора, который необходим для построения устойчивой демократии, чтобы граждане приняли не только результаты первых выборов после революции, но и всех последующих выборов тоже. Этот второй ключевой фактор — то, что я называю способностью к обеспечению реального экономического прогресса.

Арабское общество сознательно лишает себя этой способности в результате того, что упорно продолжает держать женщин на вторых ролях. В этом обществе доминируют мужчины. Женщины не имеют равных с мужчинами возможностей образования и трудоустройства, что не позволяет этим странам в полной мере реализовать свой потенциал и встать на путь модернизации. Они продолжают сопротивляться этому, всегда находя какие-то отговорки. Проблема переходит от поколения к поколению, поскольку необразованные женщины растят необразованных детей, ведь матери проводят с детьми гораздо больше времени, чем отцы. И наоборот, поколение высокообразованных матерей способно вырастить поколение высокообразованной молодежи с широким кругозором и современным менталитетом.

Даже в тех странах Ближнего Востока, где женщины обучаются в университетах почти в равной пропорции с мужчинами, их ограничивают во многих других отношениях. Часто им отказывают в обучении престижным специальностям, в частности связанным с наукой, инженерным делом и правом, отводя для них традиционно более «женские» профессии, такие как педагогика. Но даже при равном доступе к образованию доля женщин в составе рабочей силы во многих странах Ближнего Востока и близко несопоставима с долей мужчин. Это объясняется множеством причин, среди которых трудовая дискриминация, начиная от неравной оплаты труда и заканчивая сексуальными домогательствами на рабочем месте. Кроме того, работающим женщинам приходится сталкиваться с многочисленными повседневными трудностями, включая такие абсурдные, как запрет появляться в одиночку в общественных местах. Присутствует и общая социальная нетерпимость по отношению к замужним женщинам, которые не сидят дома и не посвящают себя всецело заботам о семье.

Ни один новый демократический режим не в состоянии долго выжить без реального экономического прогресса. В конце концов, что дает демократия обычному человеку с улицы, если она не приводит к очевидному улучшению его жизни? Возможность время от времени поставить галочки на бумажке и опустить ее в избирательную урну? В течение одного-двух избирательных циклов неизбежно наступает разочарование системой, за которым следует возврат к той или иной форме авторитаризма. В Египте пришедшие к власти в результате арабской весны «Братья-мусульмане»[12], кажется, осознают актуальность этой задачи и направили в другие страны делегации, чтобы изучить их пути развития. Это говорит о серьезности их намерений. Но добьются ли они успеха? Им нужно совершить слишком уж фундаментальные изменения, причем за очень короткое время. Мало того, в своих усилиях провести радикальные реформы они столкнутся с серьезными препятствиями в виде наследия старого режима. Например, все государственные должности заполнены назначенцами бывшего президента Хосни Мубарака. Однако новый режим не может полностью уволить старый штат госслужащих и создать новый госаппарат с нуля, поэтому ему придется работать с тем, что есть.

Правящие элиты на Ближнем Востоке понимают, что в условиях глобализации им волей-неволей придется идти в ногу со временем, но они предпочитают делать это как можно медленнее. Например, Саудовская Аравия продолжает жить по исламским законам: женщинам там по-прежнему разрешается появляться на людях только в закрытой одежде и запрещается водить автомобили. Во многих общественных местах соблюдается сегрегация по половому признаку. Но даже в этом древнем обществе ситуация постепенно меняется. Например, в 2009 г. был создан Научно-технологический университет имени короля Абдаллы — анклав либерализма в глубоко консервативной стране. На должность ректора был приглашен профессор Ши Сун Фонг, бывший вице-канцлер Национального университета Сингапура. В университетском кампусе жизнь организована по западному образцу, и мужчины и женщины имеют абсолютно одинаковые права. Это большой шаг вперед, но я не думаю, что выпускники университета сумеют изменить страну. Разве может небольшая группка образованных, свободомыслящих молодых мужчин и женщин пошатнуть систему, которая существовала веками? Им придется иметь дело с ваххабитским духовенством, самой мощной и консервативной группой клириков в арабском мире, которая прочно укоренилась у власти благодаря симбиотическим отношениям с королевской семьей: последняя правит страной, а первая получила полную свободу действий по всем религиозным вопросам. Тем не менее, лично познакомившись с королем Абдаллой, я убедился в том, что королевская семья Саудовской Аравии осознает: страну невозможно удержать в прошлом. Она признает необходимость эволюции общества и неизбежность перемен. Но каковы будут темпы этих перемен, сказать сложно. Возможно, социальные нормы, принятые в этом передовом университете, в конечном итоге распространятся на соседние районы, а потом и на всю страну.

Однако пока путь, по которому будет двигаться Ближний Восток в долгосрочной перспективе, представляется весьма неопределенным. После того как нынешние эксперименты с выборами подойдут к концу, ключевая проблема — как добиться устойчивого роста экономики и обеспечить достойными рабочими местами примерно 350 млн человек — так и останется нерешенной. Парадоксальность ситуации очевидна. Этот регион обладает непревзойденными по своему богатству природными ресурсами, однако многие его части прозябают в страшнейшей нищете и отсталости.

Между тем перед странами этого региона стоит еще одна фундаментальная проблема: как жить после того, как иссякнут запасы ископаемого топлива. Им нужно трансформировать свои сырьевые экономики в экономики, способные устойчиво функционировать в долгосрочной перспективе, и сделать это за считанные десятилетия. Им необходимо быстро найти новые источники конкурентного преимущества в несырьевых отраслях, будь то банковское дело, авиаперевозки, туризм, производство потребительских товаров, и закрепиться в них. Один из способов сделать это — отправить лучшие молодые кадры поработать в этих отраслях в Америке и Европе, чтобы, вернувшись, они создали такие же отрасли в своих странах. К сожалению, значительное сырьевое богатство имеет тенденцию порождать иждивенческую культуру. Правительствам этих стран предстоит колоссальная работа: мобилизовать народ и избавить его от деструктивного чувства уверенности в том, что мир будет кормить их всегда. Им нужно убедить людей, что нефтяного богатства не хватит навечно, даже если все доходы от продажи нефти направлять в специальный фонд и грамотно инвестировать. Это самая сложная задача.

Несколько лет назад одна ближневосточная страна отправила нескольких своих студентов учиться в Сингапур в надежде на то, что у нас эти молодые люди изменят свое отношение к жизни. Этого не случилось. Они приехали не для того, чтобы перенимать нашу трудовую этику или культуру. Они приехали развлекаться. Их целью было хорошо провести время. Про себя они думали: «Зачем нам работать, когда деньги лежат у нас прямо под ногами?»

Ближний Восток — прекрасное место с богатейшей культурой и древней историей. Некоторые страны этого региона, расположенные ближе к Европе, например Марокко и Тунис, более прогрессивны и менее закрыты, чем другие.

Когда я был в Иране по приглашению шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, до его свержения, меня поселили в одном из его дворцов. Я до сих пор помню ковры — они были настолько изящной работы, что, будь они моими, я бы пожалел класть их на пол и повесил бы на стену. Но во дворце все ходили по ним ногами. В Иране много искусных ткачей. Когда шах приехал с ответным визитом в Сингапур, он подарил тогдашнему президенту Бенджамину Ширесу большой ковер, а мне маленький — оба шелковые, с одинаковым узором. Мой ковер сейчас находится в доме моего сына. Его положили на пол, но ходят по нему только босиком.

Страна на Ближнем Востоке, которую я знаю лучше всего, — это Египет. Когда президент Гамаль Абдель Насер пригласил меня туда с визитом, я жил в одном из прекрасных дворцов короля Фарука. Сам Насер вел довольно скромный образ жизни. Он был реформатором, хотя ему и не удалось кардинально изменить судьбу своего народа. При помощи России он построил Асуанскую плотину, что было большим достижением, поскольку она позволяла производить электроэнергию и контролировать наводнения. Меня доставили к плотине на президентском частном самолете, и я прожил рядом с ней несколько дней. Это было очень пустынное и тихое место. Мне оно показалось похожим на пустыню Гоби или Гранд-Каньон. Единственное отличие было в том, что за пределами пустыни Гоби вы бы обнаружили динамичное, полное жизни китайское общество. А на выходе из Гранд-Каньона перед вашим взором предстала бы воплощенная в реальность американская мечта.

В: Вы довольно пессимистично смотрите на будущее Ближнего Востока. Но как насчет Турции как примера исламской страны, которая в то же время является демократической и открытой миру?

О: Я не утверждаю, что исламские страны не могут быть успешными. Османская империя процветала, хотя и была исламским государством. Но Турция не является частью арабского мира. Турки относят себя к османам, которые считали себя завоевателями арабов. Они преуспевают больше арабов, потому что более образованны.

В: Переходя к арабской весне и ее геополитическим последствиям… Некоторые считают, что американцы слишком быстро отказались от президента Египта Хосни Мубарака, который поддерживал тесные связи с Америкой. По словам критиков, этот случай в очередной раз подтверждает, что на американцев нельзя полагаться как на друзей или союзников…

О: Как они могли бы спасти Мубарака? Направить в Египет войска? Это было внутреннее дело страны. Если бы американцы попытались вмешаться, египтяне начали бы жечь американские флаги. Не нужно думать, что, если американцы вас поддерживают, вы находитесь в полной безопасности. Исключением является Тайвань, который находится под угрозой поглощения Китаем. Поэтому американский Седьмой флот стоит в Тайваньском проливе, между островом и материком. Но даже это не навсегда.

В: Как вы считаете, выиграла или проиграла Америка с точки зрения геополитики в результате арабской весны?

О: Ни то ни другое. Влияние США в регионе ослабевало, потому что правящие режимы, которые поддерживали американцы, потеряли политическую поддержку внутри своих стран. Но пройдет какое-то время, и новым режимам могут потребоваться миллиарды долларов американских субсидий, чтобы управлять своими странами, поэтому дружба будет восстановлена. В конце концов, американская помощь составляет существенную часть их средств.

В: Как тогда, по вашему мнению, будет развиваться взаимодействие сил в этой части планеты? Может ли Ближний Восток — как и Азия — стать ареной соперничества между китайцами и американцами?

О: Какие мировые державы захотят играть на этой арене? Единственная местная сила, которая хочет и может доминировать в регионе, — это Иран. Китайцы туда не пойдут — для них это слишком далеко. Американцы столкнутся с тем, что их флаги будут сжигать, а послов убивать, как это недавно произошло в Ливии.

В: Значит, вы считаете, что Соединенные Штаты утрачивают и заинтересованность, и свое влияние в этом регионе?

О: Нет, американцы будут заинтересованы в этом регионе, пока там есть природные ресурсы. Они говорят, что нашли у себя сланцевый газ и вскоре станут энергетически независимыми. Но у многих стран нет сланцевого газа, и нефть в любом случае будет оставаться важным товаром. Нефть нужна для большинства видов транспорта — автомобилей, самолетов, кораблей и т. д.

В: Китайцы, вероятно, тоже хотели бы поучаствовать в дележе этого пирога?

О: Да, но они находятся слишком далеко. Они не смогут распространить свое военное влияние на регион и будут проникать туда путем инвестиций. Именно так китайцы действуют в Африке. Они строят конференц-залы и дворцы, чтобы заработать хорошую репутацию и получить доступ к добыче нефти и других сырьевых ресурсов.

В: Какая политика США на Ближнем Востоке была бы, на ваш взгляд, наиболее устойчивой?

О: Подождать и посмотреть, кто придет к власти, и подружиться с ними.

В: Даже если это будут исламистские партии?

О: Через какое-то время — да.

Главная проблема Ближнего Востока — палестино-израильский конфликт. Это незаживающая рана, и есть только один способ положить ему конец — создать два государства, одно для израильтян, другое для палестинцев. Палестинское государство должно быть экономически и политически жизнеспособным. Только когда палестинцы поймут, что у них есть реальный шанс сделать свою страну успешной и процветающей, они будут кровно заинтересованы в поддержании мира в этом неспокойном регионе.

Но поскольку еврейскому лобби удается убеждать американцев в оправданности произраильской политики, это позволяет израильскому руководству занимать крайне жесткую позицию по этому вопросу, что имеет негативные и необратимые последствия для мирного процесса. Например, посредством строительства поселений на оккупированных территориях Израиль медленно, но верно захватывает земли, которые при любой потенциальной договоренности между двумя сторонами однозначно должны были бы отойти палестинцам. Израильские ультраконсерваторы считают, что эти поселения позволяют Израилю приблизиться к его законным историческим границам, описанным в Еврейской библии. Они верят в то, что возвращают себе земли, дарованные им Богом, — никак не меньше. Однако строительство поселений осложняет и без того непростую ситуацию и делает перспективы любой будущей договоренности еще более сомнительными.

В первые дни сионистского движения активнее всего евреям помогали англичане. Они поддерживали поселение евреев в Палестине с прицелом на то, чтобы в конечном итоге создать там еврейское государство. Позицию британцев официально обозначала Декларация Бальфура от 1917 г. В ней было заявлено следующее: «Правительство Его Величества с одобрением рассматривает вопрос о создании в Палестине национального очага для еврейского народа и приложит все усилия для содействия достижению этой цели…» До того как в Палестину хлынул поток евреев со всего мира, там жило довольно мало представителей этой нации. Однако трагедия Холокоста, приведшая более чем к 6 млн жертв, вызывала в европейском обществе глубокое сочувствие к евреям и побудила встать на защиту их интересов. После заката Великобритании как мировой сверхдержавы вакуум заполнили американцы, и созданное в 1948 г. государство Израиль обрело в лице США сильного и верного союзника. Америка продолжает ревностно поддерживать Израиль и сегодня.

С каждым днем урегулирование палестино-израильского конфликта становится все менее вероятным. Организация Объединенных Наций объявила строительство израильских поселений нарушением международного права, назвав это «ползучей аннексией». Однако израильтяне знают, что подобные заявления не грозят ничем, если не поддерживаются американцами. Например, если бы американцы приняли решение сократить финансовую помощь Израилю, которая с 1949 г. достигла уже $115 млрд, а также ограничить другие виды военной и политической поддержки, строительство поселений немедленно прекратилось бы. У Израиля попросту не осталось бы иного выбора. Но пока американцы не окажут необходимого давления на Израиль, палестино-израильский конфликт не разрешится.

Все это не приносит Америке никакой пользы в долгосрочной перспективе. Это лишь подрывает доверие к ней как к супердержаве и настраивает против нее весь арабский мир. В результате американцам становится все труднее достигать своих дипломатических целей в регионе. Джихадисты используют этот вечно тлеющий конфликт в пропагандистских целях, чтобы вовлечь молодых новобранцев в борьбу за «правое дело». Страсти вокруг него умело подогреваются по всему Ближнему Востоку, а также в других частях Азии, через демонстрацию по телевидению страданий палестинского народа.

Таким образом, палестино-израильский конфликт находится в центре сложнейшей паутины, порождающей насилие и беспорядки на всем Ближнем Востоке. Он подобен раковой опухоли, удаление которой открыло бы путь к разрешению многих других проблем. Это кардинально изменило бы политический климат в регионе. Прекращение этого конфликта является необходимым, хотя и недостаточным условием для того, чтобы во всем ближневосточном регионе наконец-то воцарился долгожданный мир. Если бы США сумели занять нейтральную позицию и настоять на урегулировании этой проблемы путем создания двух государств, правительства многих арабских стран — особенно с суннитским большинством — проявили бы готовность открыто поддержать политику американцев в регионе. Именно это должно стать приоритетом США на Ближнем Востоке.

Иран предпочел бы помешать любым мирным договоренностям. Иранское правительство неоднократно заявляло о своем намерении стереть Израиль с лица Земли. Будучи преимущественно шиитской страной, Иран рассматривает палестино-израильский конфликт как превосходный повод для ведения борьбы со своими суннитскими соседями, чтобы завоевать господство на Ближнем Востоке. Хотя противостояние между шиитами и суннитами началось больше 1000 лет назад, оно по-прежнему не утратило остроты. Суннитские государства крайне подозрительно относятся ко всем действиям Ирана из-за его огромного влияния среди шиитских меньшинств, проживающих по всему региону. Как однажды сказал бывший президент Египта Хосни Мубарак: «Шииты преданы Ирану больше, чем странам, где они живут». Во времена правления Саддама Хусейна Ирак был явным противовесом Ирану, но теперь, когда этого противовеса больше нет, единственной силой, способной помешать попыткам Ирана установить свое господство в регионе, остаются Соединенные Штаты.

Амбиции Ирана отчасти вызваны тем, что он считает себя независимой цивилизацией, отдельной от арабского мира. Иранцы очень гордятся своей историей. Я был поражен словами одного иранского министра, сказанными им в интервью на BBC несколько лет назад: «В Азии есть только две цивилизации, достойные упоминания, — это Китай и Персия». Эти слова как нельзя лучше отражают менталитет иранцев. Oни жаждут снова стать великой империей.

Эта геополитическая борьба представляет собой серьезную угрозу для мира во всем мире, поскольку Иран, судя по всему, активно занимается разработкой ядерного оружия и, преуспев в этом, вполне может спровоцировать ядерную войну или по крайней мере гонку ядерных вооружений. Если Иран создаст ядерную бомбу, Египет не захочет от него отставать и может купить бомбу у Пакистана. Появление на Ближнем Востоке четырех ядерных держав — Египта, Саудовской Аравии, Ирана и Израиля — создаст там крайне опасную ситуацию. Кроме того, это повышает вероятность того, что ядерные технологии и материалы могут быть проданы странам в других частях света или даже негосударственным структурам.

Я не думаю, что Израиль сможет помешать Ирану создать свое ядерное оружие. Это могли бы сделать американцы, да и то только путем масштабного наземного вторжения, но такое развитие событий крайне маловероятно, поскольку США лишь недавно выбрались из Ирака и Афганистана. Это значит, что в будущем нас ожидает менее стабильный мир, который может рухнуть от малейшего недоразумения. Вполне возможно, что именно в этом регионе впервые после Второй мировой войны будет применено ядерное оружие.

Пожалуй, меня утешает лишь мысль о том, что, если это случится, радиоактивные облака едва ли достигнут Юго-Восточной Азии. Радиоактивное заражение охватит большую часть Ближнего Востока и, возможно, Европу. До нас дойдет лишь малая часть смертельной радиации.

В: Президент Обама сказал, что хочет внести поправки в законы о пожертвованиях на политические цели, чтобы обуздать власть лоббистских групп с большими кошельками. Может ли это изменить ход событий?

О: Этого не произойдет. Даже если бы Обама действительно хотел сделать это, он не сумел бы провести эти поправки через Сенат и Палату представителей.

В: Каковы могут быть последствия того, что сегодня симпатии европейцев все больше склоняются на сторону палестинцев?

О: Чего стоят эти симпатии? Каждый день израильтяне отбирают у палестинцев землю. Но европейцы не предпринимают никаких конкретных шагов.

В: Что касается Ирана и ядерной бомбы, вы не исключаете вероятность того, что, создав бомбу, иранцы могут применить ее против Израиля?

О: Нет, не исключаю.

В: Но есть и другое мнение — что Иран с бомбой может быть более безопасным и предсказуемым, чем Иран без бомбы, поэтому для региона не так уж плохо, если Иран вступит в ядерный клуб. Что вы скажете по этому поводу?

О: Так говорят ради самоуспокоения. Но я считаю, что иранцы могут мыслить иначе, чем американцы и русские. Те руководствуются трезвыми расчетами: я наношу удар тебе, ты наносишь удар мне, я снова наношу удар тебе, ты отвечаешь и т. д. Первый удар, второй удар, третий удар, и вот мы оба уничтожены, а вместе с нами и большая часть Европы. Можно ли надеяться на то, что в отношениях между Израилем, Ираном и Египтом будет преобладать такое же трезвое мышление? Это и есть ключевой вопрос. Не стоит забывать, что эта система порождает армии террористов-смертников, которые говорят: «Да, я хочу умереть ради того, чтобы погибло как можно больше людей». Я думаю, что в такой системе может случиться все что угодно.

В: Это один из аргументов, который может использовать Израиль, чтобы оправдать нанесение первых ударов по Ирану — помешать его работам по обогащению урана и созданию ядерного оружия. Лучше ударить первыми и задержать создание бомбы, говорят они.

О: Да, некоторые выступают за такой план действий, но это не решит проблемы. Весь Иран вы не уничтожите. Пройдет какое-то время, и иранцы снова возьмутся за свои разработки, так что вам придется наносить очередную серию ударов. Но на этот раз они спрячутся глубоко под землей.

В: Значит, вы не верите, что Израиль сможет удержать Иран от разработки ядерной бомбы?

О: Нет. Знание не уничтожить.

В: Как же тогда можно решить эту проблему?

О: Ответ на этот вопрос должн дать 2000 евреев в США. Лучше всего начать с урегулирования палестино-израильского конфликта. Но на сегодняшний день это остается неразрешимой проблемой.

Помимо последствий для мира во всем мире, происходящее на Ближнем Востоке имеет значение и для бизнеса, в том числе для сингапурских компаний. Сингапурские компании осторожны по своей природе, но и они начинают постепенно осваивать ближневосточный регион. Это новый для них рынок, и они пришли на него сравнительно поздно. Для них гораздо комфортнее вести бизнес в других частях Азии — в Китае, Индии и Юго-Восточной Азии, где у них имеется очевидное конкурентное преимущество. Культура, язык и географическая удаленность Ближнего Востока создают свои сложности. Тем не менее сингапурские компании находят способы наладить деловые контакты, например сотрудничая с арабоязычными индийцами. Также полезно будет предпринять усилия к тому, чтобы возродить арабский язык среди сингапурских арабов. Ближний Восток представляет собой перспективный рынок со значительным потенциалом роста, и сингапурцы не должны упустить его. Лучше поздно, чем никогда.

На многих развивающихся рынках вам нужно вложить деньги и затем упорно трудиться несколько лет, прежде чем ваши инвестиции начнут приносить реальную прибыль. В этом плане ближневосточные рынки более привлекательны, поскольку они изобилуют наличностью, и потенциально инвестиции могут окупаться намного быстрее. Главное — найти хорошие возможности для бизнеса, соответствующие вашему опыту и способностям, а также наладить хорошие связи, чтобы успешно проводить сделки. Сингапурские компании уже работают в небольших ближневосточных странах, таких как Катар и эмират Абу-Даби, имеющих четкие иерархии. В Саудовской Аравии новичкам сориентироваться гораздо труднее из-за ее сложной иерархической структуры, состоящей из сотен принцев и принцесс. Тем не менее, когда саудовцы решили построить Экономический город короля Абдаллы — «мегаполис будущего» площадью 168 млн кв. м, они пригласили нас в качестве партнера на стадии проектирования и привлекли к участию в проектах в финансовой отрасли. Саудовцы посещали Сингапур на протяжении многих лет, зачастую в частном порядке, без официальных уведомлений, и были впечатлены тем, какой чистый, безопасный и комфортный город мы сумели построить.

Но Ближний Восток является также и нашим конкурентом на международной арене. С особенно активной конкуренцией Сингапур сталкивается со стороны Дубая в таких отраслях, как авиаперевозки, туризм, финансы. Под руководством шейха Мохаммеда Рашида аль-Мактума город преобразился. Очевидно, что Объединенные Арабские Эмираты готовы потратить любые деньги, чтобы превратить Дубай в современный хаб, способный составить достойную конкуренцию Сингапуру.

Их авиакомпании намеренно устанавливают цены на билеты немного ниже, чем наша Singapore Airlines (SIA). В самый разгар мирового финансового кризиса авиакомпания Emirates Airlines заказала 32 новых аэробуса Airbus А380, чтобы показать всему миру, как много у нее денег. Таким образом, когда эти заказы будут выполнены, флот Emirates Airlines будет насчитывать более 90 аэробусов А380. Для сравнения: SIA в настоящее время имеет всего 19 аэробусов А380, плюс еще пять, которые она недавно заказала.

Когда проводился конкурс на строительство портов в Лондоне, Дубай снова обошел Сингапур. Мы обозначили наши суммы и отказались снижать их. Дубайцы же, кажется, были готовы пойти на любой риск, чтобы выиграть конкурс. Но мы решили, что мир достаточно велик, чтобы предложить нам другие привлекательные возможности.

Рынки на Ближнем Востоке и в России имеют стратегическое значение для Сингапура. Имея очень открытую экономику, мы должны грамотно распределять свои ставки, чтобы обеспечить стабильный поток доходов. Инвестируя в богатые и бедные нефтью страны, мы тем самым страхуем себя от циклического характера международных рынков.

8. Мировая экономика. Что дальше?

Капиталистическая система не является в корне дефектной. Несмотря на усиливающуюся в некоторых кругах критику, она не требует радикальной перестройки или замены.

Принимая во внимание масштабы и силу удара, который нанес по мировой экономике финансовый кризис 2008 г., неудивительно, что он повлек за собой глубокие размышления о его причинах и о том, что должен сделать мир, чтобы избежать повторения подобной ситуации. После любой катастрофы необходимо проанализировать произошедшее.

Тем не менее мы не должны реагировать чересчур остро. Людям свойственно придавать слишком большое значение недавним событиям, особенно если те сопровождались сильными негативными эмоциями и стрессом, как это было в случае кризиса 2008 г. Однако было бы серьезной и даже опасной ошибкой на основе случившегося делать вывод о том, что нам необходимо отказаться от капиталистического строя или же взять свободный рынок под жесткий контроль. Так вместе с водой мы выплеснем и ребенка.

Мы знаем все особенности капитализма. Они описаны со времен Карла Маркса. Следовательно, мы должны смириться с присущей этой системе тенденцией, обусловленной характером экономических циклов, время от времени доходить до крайностей, поскольку выгоды от нее значительно перевешивают издержки. Альтернативой этому является только «смирительная рубашка» — жесткое регулирование рынка, которое пытались реализовать на практике на протяжении последнего столетия страны с социалистическими системами и, в определенной степени, социальные демократии.

Мировой финансовый кризис 2008 г. вполне вписывается в рамки имеющегося у нас понимания свободного рынка. В основе этого кризиса лежал растущий дисбаланс на американском рынке субстандартного ипотечного кредитования. Когда этот рынок в Америке рухнул, ударные волны от него распространились по всей Европе и Азии вследствие тесной взаимосвязанности мировой экономики. Но Америка сумела преодолеть этот кризис, и вместе с ней начала восстанавливаться вся мировая экономика. Между тем кризис вывел на поверхность фундаментальные проблемы в европейской экономике, на разрешение которых потребуется гораздо больше времени и сил. Они касаются единой валютной системы и сферы социальных расходов и никак не связаны с капитализмом. Таким образом, я считаю, что в долгосрочной перспективе капиталистическая система обеспечит миру гораздо более быстрый рост и процветание, поскольку свободный рынок — наиболее эффективный способ организации производительных сил в любом обществе, и история это доказала.

Один из ключевых факторов, который усугубил и продлил финансовый и экономический кризис для Америки, также не имеет ничего общего со свободным рынком — это огромный государственный долг. Правительство США наращивало госдолг на протяжении многих лет, что на волне кризиса привело к потере доверия на рынке. Но такое небрежное, даже бесцеремонное отношение к государственному долгу и расходам свидетельствует о провале политического руководства, а вовсе не о провале системы свободного рынка.

Еще один объект острой критики, когда речь заходит о капиталистической системе, — феномен «слишком большой, чтобы обанкротиться». Действительно ли крупные корпорации, особенно банки, могут превращать свои страны в заложников, вынуждая правительства спасать эти компании любыми средствами из опасений, что их крах негативно отразится на экономике в целом? Критики утверждают, что это приводит к недобросовестности, то есть поощряет крупные компании идти на неприемлемые риски, зная, что в случае неудачи все их убытки будут оплачены из кармана налогоплательщиков, тогда как успех принесет им огромные прибыли.

В этой критике есть определенная доля истины, но финансовый кризис 2008 г. наглядно продемонстрировал, что ни одна компания не является «слишком большой, чтобы обанкротиться». Так, американское правительство позволило пойти ко дну Lehman Brothers, который на тот момент был четвертым по величине инвестиционным банком в Соединенных Штатах. В Америке существует федеральная система страхования вкладов физических лиц, но нет системы, гарантирующей спасение самих банков.

Допустило бы правительство США крах более крупного банка, играющего в финансовой системе еще более значительную роль? Что, если бы подобная участь постигла не Lehman Brothers, а, например, Citibank? Не думаю, что у какого-либо банка — даже у Citibank — есть карт-бланш на неограниченный риск. Получит ли Citibank помощь от государства в аналогичной ситуации, зависит от того, насколько глубокую яму он себе выроет, в каком финансовом состоянии будут находиться другие банки, а также каким будет политический климат на тот момент. Нет никаких гарантий, что ситуация сложится в пользу банка, и эта неопределенность должна побуждать банковское руководство в подавляющем большинстве случаев принимать ответственные решения.

Вместе с тем то вовсе не означает, что правительства не должны играть никакой роли. Время от времени жадность берет у корпоративных боссов верх над ответственностью, побуждая их манипулировать системой в своих интересах. Задача правительства — выявлять такие действия и решительно пресекать их. Роль правительства заключается в том, чтобы максимально выровнять игровое поле для всех участников и следить за тем, чтобы свободная конкуренция была также и честной. Относительно недавний пример — скандал вокруг фиксации Лондонской межбанковской ставки, более известной как Libor. Оказалось, что на протяжении многих лет крупнейшие банки манипулировали этой ключевой процентной ставкой, ставя под угрозу целостность банковской системы и нанося огромный ущерб другим участникам рынка. В результате этого скандала президент и генеральный директор банка Barclays был вынужден уйти в отставку, а сам банк оштрафовали на сотни миллионов долларов. Этот случай показывает, что правительствам и регулирующим органам нельзя терять бдительность в наивной надежде на то, что руководители компаний будут вести себя этично, когда на них никто не смотрит и на кону стоят гигантские прибыли.

После мирового финансового кризиса многие правительства начали пересматривать регулирование коммерческой и инвестиционной банковской деятельности. В этом вопросе я согласен с позицией бывшего председателя Федеральной резервной системы США Пола Волкера, очень мудрого и опытного в финансовых и банковских делах человека. Он предложил разграничить стандартную коммерческую банковскую деятельность и спекулятивные и, следовательно, более рискованные формы инвестиционной деятельности, чтобы создать более безопасную банковскую систему. Этот подход стал известен как правило Волкера, однако на практике реализовать его крайне трудно. Если начать внедрять его очень жестко, банки начнут перемещать свои операции и капиталы в те страны, где это правило не действует. Например, та же Великобритания предпочитает сводить к минимуму регулирование своего банковского сектора, поскольку экономика страны в значительной степени зависит от сохранения Лондоном роли мирового финансового центра. Захотят ли другие страны ослабить свою конкурентоспособность относительно Великобритании? Сомневаюсь в этом.

Между тем, когда речь идет о стабилизации экономической системы в целом, государственное вмешательство может быть желательно и даже необходимо. Например, американцы попытались ослабить рецессионное давление, накачав экономику ликвидностью, проще говоря — включив печатный станок. Смягчение денежной политики всегда было стандартным способом борьбы с экономическим спадом, но на этот раз американцы использовали и более нетрадиционные подходы, а размеры предпринятых ими денежных вливаний оказались беспрецедентными.

Не все поддерживают такой подход. Некоторые критики, придерживающиеся взглядов австрийского экономиста Фридриха Хайека, считают, что вмешательство государства не позволяет экономике избавиться от лишнего жира, продлевает жизнь неэффективных компаний и отраслей и, таким образом, лишь отдаляет решение проблемы. Экономика должна регулировать саму себя естественным образом, говорят они, и препятствование этому при помощи вливания денежной массы в лучшем случае затягивает необходимый процесс перестройки, а в худшем — делает систему неэффективной. В конечном итоге это приводит к долгосрочному застою или выливается в кризис и глубокую рецессию.

Я считаю, что вмешательство государства в экономику с целью предотвращения кризисов, будь то в духе кейнсианства или монетаризма, является меньшим из двух зол. Многие страны пытались использовать подход Хайека во время Великой депрессии — с катастрофическими для себя последствиями. Сегодня, в условиях тесной финансовой и торговой интеграции, потрясения в одной части света способны пошатнуть всю мировую систему и негативно отразиться на каждой стране. Это пугающая перспектива, поэтому никто не желает Соединенным Штатам «жесткой посадки».

У Америки есть возможность проводить количественное смягчение, потому что ее доллар является мировой резервной валютой. Она может позволить себе без ощутимых последствий иметь многолетний дефицит бюджета. В такой ситуации другие страны неизбежно столкнулись бы с оттоком капитала и обвалом валютного курса. Но американцы платят за это низкую цену, поскольку распределяют свои издержки среди всего остального мира. Они могут заимствовать по более низким процентным ставкам благодаря готовности людей по всему миру держать денежные резервы и активы в долларах США. Таковы преимущества, даруемые статусом мировой резервной валюты.

В свое время такими же преимуществами пользовались британцы, чей фунт стерлингов был единственной весомой валютой для ведения международной торговли. Потом фунт утратил этот статус. Возможно, в один прекрасный день то же самое случится и с американским долларом. Сейчас это трудно себе представить, но такое вполне возможно. Однако пока альтернативы доллару США в качестве мировой резервной валюты нет: евро по-прежнему находится в опасности, а китайский юань пока не готов к такой роли.

Я не думаю, что китайцы вытеснят американцев. Они руководствуются другими соображениями. Открывая свой финансовый рынок, вы позволяете деньгам свободно течь через границу. Это делает страну уязвимой к внезапному притоку или наоборот массивному оттоку капитала, что может дестабилизировать экономику. Американская система достаточно зрела, чтобы выдержать это. Не уверен, что китайцы захотят брать на себя такой риск. Зачем? Они хорошо развиваются и без этого. Преимущества, приносимые статусом мировой резервной валюты, недостаточны для того, чтобы оправдать такой рискованный шаг. Будь я на их месте, я бы не стал этого делать.

Французский экономист Жак Рюэфф был убежденным сторонником возвращения к золотому стандарту, считая систему на основе доллара США несправедливой. Однако американцы заявили: «Вы можете брать наши доллары, можете не брать — воля ваша». А поскольку американская экономика — сильнейшая в мире, доллар остается в силе. Кроме того, уверенность в том, что существующий порядок сохранится в обозримом будущем, привносит в международную торговую систему столь необходимую стабильность и определенность. Любое изменение резервной валюты приведет на какое-то время к неопределенности и неразберихе, даже если — а это вызывает большие сомнения — вопрос будет решен мирно путем договоренности между крупнейшими экономическими державами мира.

В настоящее время наибольшую угрозу для здоровья мировой экономики в краткосрочной перспективе представляет собой возможное ограничение свободной торговли. Всплеск протекционизма неизбежно приведет к глобальному экономическому спаду. Мы никогда не должны забывать, что Великая депрессия 1930-х гг. была усугублена изоляционистской политикой некоторых стран. Например, если сегодня американские политики решат, исходя из предвыборных соображений, ввести запретительный налог на продажу китайцами своих товаров ниже себестоимости, китайцы введут какие-нибудь ограничения в ответ. Стоит лишь встать на этот путь, и вскоре и другие торговые партнеры, включая Европу и Японию, окажутся втянутыми в конфликт и начнут подумывать о введении аналогичных мер. Таким образом, вся система международной торговли резко сбавит обороты. И больше всего от этого пострадают бедные страны. Находясь на более низком уровне, в пропорциональном отношении они выигрывают от международной торговли намного больше.

Соглашения о свободной торговле — лучший путь для движения вперед. Такие договоренности, если к ним удается прийти, оборачиваются благом для всех участников. Дохийский раунд переговоров ВТО, если бы он завершился подписанием соглашения, сулил огромные выгоды для всех стран, в том числе для Сингапура. К сожалению, длившиеся почти 10 лет переговоры закончились ничем, натолкнувшись на непреодолимое препятствие в виде разногласий по сельскохозяйственным субсидиям. Страны продемонстрировали отсутствие политической воли к тому, чтобы идти на уступки, необходимые для успеха переговоров в Дохе. Некоторые американские рабочие пострадали от вывода производства за рубеж, и политики считают невозможным убедить их в том, что эту практику необходимо расширять. Разумеется, если американским компаниям будет запрещено переносить свою деятельность за рубеж, они окажутся в невыгодном положении по сравнению с немцами, французами, британцами и японцами, которые будут продолжать это делать.

В то же время большинство стран работают над заключением двусторонних соглашений о свободной торговле, что приносит не такой большой, но все-таки выигрыш. На сегодняшний день Сингапур подписал 19 региональных и двусторонних соглашений о свободной торговле, в том числе с такими ведущими мировыми экономиками, как Соединенные Штаты, Китай, Япония, Индия и Австралия. Как оказалось, в свете провала переговоров в Дохе эти соглашения стали важными двигателями либерализации торговли. Наша стратегия окупилась.

Транстихоокеанское партнерство (ТТП), имеющее целью создание зоны свободной торговли в Азиатско-Тихоокеанском регионе, также открывает многообещающие перспективы. Если 12 стран, которые участвуют в переговорах в настоящее время, проявят готовность открыть свои внутренние рынки, это соглашение поможет вывести торговлю в регионе на новый уровень, принеся весомые выгоды десяткам тысяч компаний и сотням миллионов потребителей. С участием Соединенных Штатов ТПП обещает стать полезным механизмом для всех сторон.

В: Будет ли правильно сказать, что вы считаете мировой финансовый кризис 2008 г. естественным следствием того, как функционирует капиталистическая система?

О: Это естественное следствие того, как функционирует американская капиталистическая система. Европейская капиталистическая система работает иначе, поскольку европейцы сделали выбор в пользу социальной экономики — больше социальной защищенности и, как следствие, меньше динамизма. У британцев бесплатное здравоохранение. Даже немцы, которые сумели построить сильную экономику, имеют очень развитую систему медицинского страхования, помощи безработным и т. д. Я не считаю европейцев такими же конкурентоспособными, как американцы. Таким образом, американская система иногда движется в неправильном направлении, доходит до крайности, обрушивается, а потом восстанавливается. Альтернатива — это европейская система, которая не доходит до крайностей, но при этом проигрывает в конкурентоспособности.

В: Сегодня некоторые экономисты ставят под вопрос целесообразность капиталистической системы в целом. Они указывают на то, что экономические циклы становятся все короче, рецессии все глубже. По их мнению, это свидетельствует о том, что система нуждается в фундаментальной перестройке. Например, американская экономика так и не сумела полностью восстановиться за пять лет, прошедшие после финансового кризиса, и это один из самых длительных экономических спадов на нашей памяти.

О: Я не могу дать каких-либо конкретных рекомендаций в отношении американской системы. Но не думаю, что большинство американцев поддержат создание такого же государства всеобщего благосостояния, какое построили у себя британцы. Те говорят: «Не можете преуспеть в жизни сами? Вот вам жилье, вот вам бесплатное медицинское обслуживание, вот вам льготы на обучение в университете, и т. д.». Однако эта альтернативная система не позволила британцам добиться блестящих результатов. Но и отказаться от нее они пока не могут.

В: Исходя из того, что доллар США в обозримом будущем будет оставаться мировой резервной валютой, не опасаясь посягательств со стороны китайского юаня, какова должна быть стратегия Сингапура в отношении инвестирования своих резервов?

О: Я бы держал наши резервы в долларах США. И, если спрос на ресурсы будет оставаться высоким, частично в австралийских долларах. До тех пор пока растущая экономика Китая будет потреблять огромное количество ресурсов — железа, угля и т. д., австралийский доллар будет укрепляться, поскольку у Австралии огромные территории, изобилие природных богатств и небольшое население. Какие еще страны имеют ресурсы, которые могут потребоваться Китаю? Например, Бразилия, крупнейший в мире производитель сои. Китаю нужно столько сои, что китайцы сами поехали в Бразилию договариваться о ее поставках. Но поскольку у бразильцев нет выхода к тихоокеанскому побережью, китайцы договорились, что соя будет транспортироваться через Колумбию на побережье, а затем в Китай. Они предпочли не использовать Панамский канал, который в значительной степени контролируется американцами. Таким образом, Китай будет самым крупным потребителем ресурсов в течение следующих нескольких десятилетий. У него огромное население, а доходы на душу населения по-прежнему остаются очень низкими, поэтому ему есть, куда расти. Да, у Китая есть обширные пустующие земли в Синьцзяне и на Тибете, но большая часть этих земель не пригодна для земледелия. Другими словами, Китай не сможет самостоятельно обеспечивать себя всеми необходимыми ресурсами, поэтому ему придется закупать их.

В: Переходя к вопросу о регулировании движения капитала: что вы думаете по этому поводу?

О: Для такой маленькой страны, как Сингапур, чем меньше регулирования, тем лучше. Но при этом мы должны поддерживать наши золотовалютные резервы на высоком уровне на тот случай, если кто-то вдруг попытается атаковать нашу валюту в духе Джорджа Сороса. Возможно, Сорос не предпринимал атак на нашу валюту как раз по этой причине: он знал, что у нас большие резервы, поэтому он может проиграть сражение.

В: Но почему вы считаете, что более свободная система благоприятна для такой небольшой страны, как Сингапур? Разве не существует опасность того, что массивный приток капитала сокрушит нашу экономику?

О: Массивный приток капитала не может сокрушить экономику. Желание людей вкладывать деньги в наши компании и недвижимость свидетельствует о том, что нам доверяют.

В: А как насчет риска возникновения пузыря активов?

О: Да, люди могут потерять деньги, если зайдут слишком далеко, особенно если большинство из них будут покупать собственность не для того, чтобы владеть ею, а чтобы заработать на приросте капитала.

В: Значит, это будет самокорректирующийся механизм?

О: В долгосрочной перспективе, да. Хотя он может давать сбои.

В: Но не может ли это привести к серьезной политической дестабилизации в краткосрочной перспективе?

О: Какая у нас есть альтернатива открытой экономике? Изоляция? Но мы не Китай. Китай может остаться изолированным благодаря своим огромным внутренним ресурсам. Мы — нет. В 1965 г. наш ВВП на душу населения составлял всего $500. Сейчас он превышает $52 000. Мы никогда не достигли бы таких результатов за 50 лет, если бы не открыли свои двери миру. Отрезав себя от мировой экономики, мы вернемся в 1965 г.

В: Во время азиатского финансового кризиса 1997 г. тогдашний премьер-министр Малайзии Махатхир Мохамад ввел контроль за движением капитала. В то время это решение было воспринято как весьма спорное, но сегодня некоторые ученые, оглядываясь назад, утверждают, что оно позволило стабилизировать систему.

О: Я не хочу спорить о том, насколько правильным было это решение малайцев. Мы сохранили нашу финансовую систему открытой и оставили ез изменений режим регулируемого плавающего курса. И выиграли. Каждая страна должна решать исходя из своих конкретных условий, что даст ей свободное движение капитала и инвестиций. Для Сингапура это хорошо. Но в странах с менее зрелой финансовой и банковской системой это может привести к проблемам. Например, принимая во внимание свою менее развитую финансовую систему, Китай решил, что ему преждевременно разрешать свободное движение капитала, поскольку это может дестабилизировать его экономику. Хотя китайцы делают большие успехи, в долгосрочной перспективе им придется заплатить за эту стабильность свою цену в виде неспособности в полной мере реализовать свой экономической потенциал. Ограничение движения капитала, когда любые операции по его ввозу и вывозу из страны могут проводиться только с разрешения, значительно подавляет экономическую активность. В страну приходит меньше инвестиций.

В: Есть опасения, что приток «горячих» денег поднимет цены на недвижимость в Сингапуре на такой уровень, что она станет не по карману самим сингапурцам.

О: Мы либо сохраняем наши границы открытыми, либо закрываем их. Кто может сказать, не окажется ли та цена, которую сегодня иностранцы платят за нашу недвижимость, чересчур завышенной или заниженной через 5–10 лет? Мы оставляем это на усмотрение рынка. Они вкладывают деньги, считая это надежной инвестицией, но риски существуют всегда. Может произойти что-то, что обрушит ее стоимость. Недвижимость — это неликвидный актив. Ее нельзя быстро и без потерь обменять на денежную наличность. Деньги в банке — это ликвидный актив. Вы можете в одно мгновение перевести их в другую валюту. Кроме того, мы приняли законы, запрещающие иностранным гражданам приобретать земельную собственность без получения специального разрешения. А также ввели дополнительный гербовый сбор с покупателя, который будет взиматься при покупке недвижимости иностранцами.

В: Принято считать, что рост цен на недвижимость не должен слишком сильно опережать рост зарплат, иначе среднестатистический житель страны не сможет позволить себе приобрести жилье. Это верно в том случае, если на рынке присутствуют в основном внутренние покупатели. Но когда вы открываете рынок недвижимости для иностранцев, тем самым вы автоматически отвязываете цены на недвижимость от зарплат, и рост первых может значительно опередить рост вторых. Не опасна ли такая ситуация?

О: Но сингапурцы тоже могут заработать хорошие деньги на своей недвижимости. Например, если вы считаете, что недвижимость переоценена и ее стоимость в конце концов понизится, вы можете продать свой дом, временно арендовать жилье и дождаться падения цен. Если же вы считаете, что цены будут расти, значит, ваша недвижимость будет повышаться в стоимости. В конечном счете это вопрос доверия к государству, к его политической системе.

В: Но вы можете заработать на недвижимости только в том случае, если она у вас уже есть. У сингапурцев, которые не имеют недвижимости и хотели бы ее купить, такой возможности нет…

О: Сингапурцы могут приобрести жилье у Управления жилья и городского развития по льготным ценам, субсидируемым государством, если они отвечают соответствующим критериям.

Центр тяжести мировой экономики сегодня окончательно переместился из Атлантического региона в Тихоокеанский. Последний превратился в главную торговую площадку мира. В первой половине прошлого века доминирующей мировой державой как в политическом, так и индустриальном плане, была возглавляемая Адольфом Гитлером Германия. Но немцы потерпели поражение в войне, и мировое господство перешло к американцам. В течение следующих 30 лет крупнейшей мировой экономикой, скорее всего, станет Китай. Второе место может занять объединенная Европа. В случае же распада 27 мелких европейских экономик лишатся возможности управлять своей судьбой. Все будут решать экономические тяжеловесы в лице Америки и Китая. Остальным лишь придется покачиваться на тех волнах, которые будут расходиться по всему миру от этих гигантов.

Несмотря на устойчивый рост, пройдет еще немало десятилетий, прежде чем внутреннее потребление в азиатской части Тихоокеанского региона приблизится к уровню Соединенных Штатов. На то есть культурные причины. Китайцы пережили множество стихийных бедствий, войн и периодов серьезных потрясений, когда люди могли полагаться только на самих себя и свои сбережения, накопленные в лучшие времена. Научить их тратить деньги — непростая задача. Сингапурцы имеют похожую культуру, поощряющую их откладывать деньги на черный день.

Тем не менее Азия станет главным двигателем мировой экономики, который будет обеспечивать импульс для роста ВВП по всему миру, даже если большая часть заработанного по-прежнему будет откладываться для будущих поколений. Рост и падение фондовых рынков будут все больше зависеть от заявлений центробанков и экономической информации не по Америке и Европе, а по Китаю, Индии, Японии и Южной Корее. Считается, что именно стабильный подъем китайской экономики, стимулируемый ростом внутреннего рынка, стал одним из ключевых факторов, обусловивших быстрое восстановление Азии после спада 2008–2009 гг., и это показывает, что будет происходить в будущем. Азия не станет стремиться к полной независимости от американской экономики, и значительная доля азиатского экспорта по-прежнему будет идти к американским берегам. Но отношения выстроятся гораздо более сбалансированно, поскольку азиатские правительства обретут уверенность в том, что они смогут нормально расти даже без процветающей Америки.

Наряду с перемещением мирового центра в Тихоокеанский регион, наш мир и нашу жизнь будет и дальше менять развитие технологий в области коммуникаций и транспорта. Сегодня мы можем мгновенно связаться с кем угодно, где бы он ни находился. Благодаря Интернету больше не нужно быть обеспеченным человеком, чтобы получить доступ к самой подробной и точной информации о том, что происходит в других частях света.

В 1920-е гг., когда я был ребенком, дорога в две мили от Бедока до принадлежавших моему деду плантаций каучуконосов в Чай-Чи в восточной части Сингапура занимала целый час, — разумеется, мы ездили на гужевой повозке. В 1930-е, когда я учился в начальной школе, я с нетерпением ждал четвергов и пятниц — в эти дни из Англии прибывали корабли, которые, проведя в плавании до Сингапура пять-шесть недель, привозили мои любимые журналы для мальчиков. Когда я отправился в Лондон, чтобы поступить в университет, дорога на борту «Британника», трансатлантического лайнера, перевозившего войска с Дальнего Востока в Великобританию, заняла у меня три недели. А когда я жил в Лондоне, самым быстрым и простым способом поддерживать связь с моей семьей в Сингапуре была авиапочта — письмо стоило 50 сингапурских центов или 1 британский шиллинг. Вы покупали специальную тонкую голубую бумагу, на которой писали с обеих сторон.

В 1950-е от Лондона до Сингапура можно было долететь за четыре-пять дней. Самолет совершал промежуточные посадки в Каире, Карачи и Коломбо. Сегодня этот путь можно проделать за 12 часов, а если бы страны, над которыми проходит маршрут, не возражали против звукового удара, это время могло бы сократиться всего до 6 часов. В свое время реактивный самолет «Конкорд» доставлял пассажиров из Лондона в Сингапур к обеду и обратно в Лондон к ужину. К сожалению, сегодня гражданская авиация перестала использовать сверхзвуковые лайнеры. Технический прогресс привнес глубокие изменения в нашу жизнь. Сегодня мы можем перемещаться по миру относительно быстро, просто и безопасно. Письмо, которое вы отправили авиапочтой утром, уже вечером может быть прочитано адресатом. Но мало кто пользуется авиапочтой. Гораздо проще и быстрее обменяться смс-сообщениями или электронными письмами, которые доставляются буквально со скоростью света. Даже в Африке фермеры используют айфоны, чтобы узнать последнюю информацию о ценах на кукурузу.

Благодаря распространению современных технологий, сегодня все знают, как живут люди в других странах. Бедняки в Азии и Африке хорошо осознают, насколько они бедны по сравнению с американцами, европейцами, а также со своими более успешными соседями по континенту. Это заставляет людей пытаться легальными и нелегальными путями перебраться в более богатые страны, способные предложить им лучшие рабочие места и лучшие условия жизни. Поток мигрантов неуклонно растет, и даже появились профессиональные посредники, изобретающие хитроумные способы, чтобы помочь людям проникнуть через границы. Иногда это приводит к трагическим последствиям, например известны случаи, когда спрятанные в контейнер мигранты умирали от удушья. Но людей не остановить. Это как вода, которая течет с каменистых гор в долины с плодородными почвами и пышной растительностью. Рост миграции будет представлять собой серьезный вызов для будущего межгосударственных границ.

Все эти изменения открывают беспрецедентные возможности для развивающихся экономик, особенно в Азии. Хорошо организованные страны — где проводится рыночно ориентированная политика, обеспечено верховенство права, а граждане имеют все возможности для получения образования и упорно трудятся — могут расти очень быстро благодаря возможностям, доступным им в новой глобальной среде. Но, с другой стороны, стремительность современного мира — головокружительная скорость, с которой в нем протекают все процессы, — имеет и свои негативные аспекты.

Впервые мы столкнулись с тем, что глобализация может нанести серьезный ущерб отдельным странам, во время азиатского финансового кризиса 1997 г. Его причиной стал непродуманный режим обменного курса, который поддерживался Таиландом и — в меньшей степени — Индонезией и Южной Кореей. Таиланд делал краткосрочные заимствования в долларах и других валютах и использовал эти средства для долгосрочных инвестиций, в том числе в строительство заводов и недвижимости. Когда рынку стало ясно, что экспортных доходов Таиланда не хватает для погашения его долговых обязательств, инвесторы и спекулянты начали избавляться от таиландского бата. Банк Таиланда предпринял колоссальные усилия, чтобы противостоять рынку, но его резервы быстро иссякли.

Когда тайцы обратились за помощью, Соединенные Штаты не дали однозначного ответа. Это было ошибкой, поскольку подало рынкам сигнал, что американцы не готовы использовать свой авторитет и влияние, чтобы остановить кризис. Это ускорило кредитный крах. В течение нескольких дней кризис распространился и на другие азиатские страны, и многие центробанки, в том числе сингапурский, столкнулись с атаками на свои валюты. Поскольку международные инвестиционные менеджеры относят азиатские экономики к одной категории — «развивающихся», потрясений не избежали даже страны с хорошими показателями.

Одним из уроков, извлеченных азиатскими странами из этого кризиса, был тот, что нельзя спешить с либерализацией движения капитала, особенно если финансовой системе не хватает устойчивости или же центробанк не способен на адекватный контроль. Открытие миру должно происходить постепенно, после того как достигнут определенный уровень зрелости и надежности. Кроме того, после открытия необходимо поддерживать свою валюту значительными резервами. В результате, когда в 2008 г. разразился мировой финансовый кризис, азиатским странам удалось пережить его без серьезных последствий. Ведь в 1997 г. они на своем горьком опыте уяснили, как важны наличие значительных золотовалютных резервов, ограничение объема долга и здоровая банковская система.

Еще один минус глобализации — тенденция к увеличению неравенства. Талантливые люди наиболее мобильны и востребованы в разных частях света. Чтобы удержать таланты, компании вынуждены предлагать им все более высокое вознаграждение. И наоборот, низкоквалифицированная и низкооплачиваемая рабочая сила сталкивается с растущей конкуренцией со стороны миллионов голодных китайцев, индийцев и жителей других развивающихся стран, которые зачастую готовы работать за малую часть их зарплат. В результате оплата труда в этом сегменте экономики снижается еще больше, а некоторые и вовсе лишаются рабочих мест.

Описанные факторы бросают серьезный вызов правительствам всех стран.

И хотя решать проблему неравенства необходимо, в первую очередь нужно признать, что оно является неотъемлемой частью капитализма в эпоху глобализации. Неравенство проистекает из естественных различий в интеллекте и трудолюбии людей, подчас из просто удачного стечения обстоятельств, а также из трансграничной природы сегодняшней конкуренции. Если вы хотите сократить неравенство, то можете перейти к социалистической системе или попытаться изолировать страну от остального мира, но ничто из этого не приведет к благополучному исходу. Гигантские пакеты вознаграждения и рождественские бонусы топ-менеджеров могут казаться несправедливостью, но, в конце концов, разве не благодаря блестящему уму этих людей компании зарабатывают те деньги, из которых выплачивается щедрое вознаграждение? Если можно было бы найти таких же талантливых людей, которые согласились бы делать ту же работу за меньшие деньги, акционеры, безусловно, проголосовали бы за них. Но если акции стабильно растут в цене, зачем акционерам что-то менять?

Разумеется, общество должно сохранять чувство меры. Чистый, нерегулируемый капитализм опасен, поскольку неизбежно ведет к народным бунтам и расколу в обществе. Необходимо поддерживать тонкий баланс. Нужно найти способы позволить даже самым нижним слоям населения поддерживать достойный уровень жизни и чувствовать свою принадлежность к обществу.

Когда я был председателем Инвестиционной корпорации правительства Сингапура, некоторые из наших инвестиционных менеджеров зарабатывали в пять раз больше меня. Насколько это разумно? Если бы мы не платили им такую зарплату, они уже на следующий день уволились бы и устроились на работу в какой-нибудь инвестиционный банк, готовый дорого заплатить за их ум и профессионализм. Конечно, я мог бы сказать: «Я должен зарабатывать больше, чем мои менеджеры, потому что я создал эту систему». Но как раз это было бы неразумно. Чтобы общество оставалось сплоченным, в нем должно существовать определенное чувство равенства и справедливости. В Сингапуре мы достигаем этого путем предоставления менее обеспеченным гражданам льгот на коммунальные услуги, прибавок к доходам в виде трудовых пособий, субсидий при покупке государственного жилья и т. п.

Мы никогда не вернемся в тот мир, что был в прошлом. Мы не можем отказаться от самолетов, Интернета, айфонов. Надо принимать мир таким, какой он есть, и искать путь, который позволит обществу уверенно развиваться и идти в ногу со стремительно меняющимся временем. Помните: Земля не перестанет вращаться ради вас.

В: В результате перемещения мировой экономической активности в Азию не придем ли мы к тому, что через 30 лет Международный валютный фонд или Всемирный банк будет возглавлять китаец?

О: Это вполне вероятно, но китайцы на этом не настаивают. Они хорошо и стабильно растут и в рамках существующей системы. Им все равно, кто стоит во главе МВФ или Всемирного банка — француженка, американец или кто угодно еще.

В: Но если китайцы будут на этом настаивать, как, по вашему мнению, отреагирует Запад?

О: Скорее всего, к тому моменту Китай будет главным кредитором многих западных стран. Они будут его должниками, и я не думаю, что им хватит сил противостоять Китаю.

В: Может ли китайцам в один прекрасный день надоесть держать свои резервы в американских долларах и получать низкую доходность?

О: Может быть. Они могут начать постепенно выходить из американских долларов, но делать это тихо. Хотя я не думаю, что они попытаются заменить доллар.

В: Вы назвали неравенство одной из главных проблем, порождаемых глобализацией. Что можно сделать для решения этой проблемы?

О: В рамках каждой страны нужно сбалансировать уровни доходов верхних и нижних слоев населения путем налогообложения и субсидий, чтобы сохранить целостность общества. Гораздо сложнее решить проблему неравенства между странами. Для этого нужно было бы создать мировое правительство и договориться о том, чтобы все богатые государства передавали часть своих излишков в мировую казну или центробанк для оказания помощи бедным. Разумеется, этого не произойдет. Китайцы никогда не скажут: «Давайте поможем бедным странам — ведь мы тоже когда-то были бедны». Они упорно трудились, чтобы достичь процветания и накопить богатство. Разве согласятся они расточать его? Кроме того, при оказании помощи бедным странам с неэффективными правительствами, как правило, существует опасность того, что денежные средства не будут направлены на реальные проекты, призванные улучшить жизнь людей, а осядут в карманах коррумпированных политиков.

В: Но вы считаете, что в идеале страны должны были бы помогать другу таким образом?

О: Для Сингапура это было бы невыгодно. Наш доход на душу населения в этом случае упал бы с $52 000 до $30 000. Зачем нам это? Почему мы должны субсидировать другие страны? Разумеется, сингапурский электорат будет голосовать против.

В: Но ради стабильности в регионе и во всем мире?..

О: В первую очередь мы должны позаботиться о себе. Наша стабильность зависит от сильной армии, которая гарантирует, что нас никто не тронет. Иначе ничто не сможет помешать толпам людей маршировать через дамбы на наш остров. За те два года, что мы входили в состав Малайзии, поток переселенцев из нее не прекращался. Они самовольно строили свои времянки в Сингапуре, потому что это была городская территория, где все удобства под боком. Но отсоединившись, мы отправили всех малайзийцев обратно на родину. Это не наша забота.

9. Энергия и изменение климата. Нужно готовиться к худшему

Я убежден, что на Земле наступает глобальное потепление, и это происходит по вине человека. Так считает большинство ученых, изучающих эту проблему.

Существуют и альтернативные точки зрения. Согласно одной из них, повышение температуры является частью нормального цикла, который Земля уже не раз переживала за 4,5 млрд лет своего существования, и, следовательно, нынешнее потепление никак не связано с выбросами двуокиси углерода в результате человеческой деятельности. Если это действительно так, нам не остается ничего другого, кроме как сидеть и ждать, когда будет пройден пик цикла, и температура снова начнет снижаться. Однако, по-моему, есть убедительные доказательства того, что в происходящем сегодня нет ничего «нормального». Нагрев происходит слишком быстро. Ледники тают на глазах. Северо-Западный проход — морской путь, пролегающий вдоль побережья Канады, Аляски и России, который раньше всегда был покрыт льдом, теперь открыт для судоходства в летние месяцы. Такого раньше не бывало.

Глобальное потепление и изменение климата угрожают выживанию человечества. Это ставит все страны мира перед настоятельной необходимостью действовать сообща и значительно сократить общий объем выбросов в атмосферу. К сожалению, маловероятно, что это произойдет. В 2009 г. Конференция ООН по изменению климата в Копенгагене не завершилась подписанием какого-либо обязывающего соглашения, хотя на ней присутствовали лидеры всех ключевых стран. Последующие конференции также не привели к ощутимым результатам, и я сомневаюсь, чтобы их удалось достичь в будущем.

В корне проблемы лежит кажущийся неизбежным компромисс между сокращением выбросов и ростом экономики. Когда правительства садятся за стол переговоров, они знают, что им нельзя идти на слишком большие уступки, потому что они должны думать об интересах своих народов. Если они возьмут на себя обязательства, ведущие к значительной потере доходов и рабочих мест, то недолго продержатся у власти.

Некоторые страны больше других беспокоятся о последствиях глобального потепления и готовы платить более высокую цену за создание зеленого, экологически устойчивого мира. В эту категорию попадает большинство европейских стран. После Второй мировой войны я четыре года прожил в Великобритании. В те годы на острове, как и в континентальной Европе, был относительно ровный и предсказуемый климат. Но теперь все изменилось. От Средиземного моря до Скандинавии мы видим наводнения, ураганы, сильные ветры и периоды аномальной жары, которые приводят к разрушениям и гибели людей. Вот почему европейцы понимают, что климатические проблемы нужно решать безотлагательно.

В отличие от них, американцы меньше боятся изменений погоды. У них всегда были торнадо и ураганы, даже если в последние годы они участились. Для них это привычное дело: территория объявляется зоной бедствия, для помощи задействуются федеральные ресурсы, страховые компании выплачивают деньги, и люди строят новые дома. Недаром Америка до сих пор не ратифицировала Киотский протокол. Президент США Барак Обама назвал борьбу с изменением климата одним из приоритетов, но его администрация до сих так и не разработала комплексного законодательства в этой области. Тем не менее я считаю, что даже американцы понемногу начинают шевелиться. Пройдет много времени, прежде чем их позиция в этом вопросе сравняется с европейской, но они уже делают первые шаги. Например, сланцевая революция поощряет переход от угля, самого грязного ископаемого топлива, на сланцевый газ. Американцы — одни из крупнейших потребителей энергии в мире, что накладывает на них определенный груз ожиданий. Они должны показать путь другим.

Китай, Индия и другие развивающиеся страны приводят в свою защиту тот аргумент, что их выбросы углекислого газа намного ниже, чем у промышленно развитых государств, если брать этот показатель на душу населения. Они стремятся к интенсивному росту и обвиняют богатые страны в том, что те достигли нынешнего уровня развития экологически недружественными способами, а теперь умышленно пытаются наложить оковы в виде ограничения выбросов на тех, кто пытается их догнать. Значительная часть загрязнения, накопленная до настоящего времени, стала результатом деятельности развитых, а не развивающихся стран, говорят они. Учитывая столь разные позиции, вряд ли можно надеяться на то, что этот вопрос будет решен в ближайшем будущем.

Ситуация усугубляется тем, что население мира продолжает устойчиво расти. В 2012 г. оно превысило 7 млрд человек и по прогнозам должно достичь к 2050 г. 9 млрд. Благодаря развитию технологий мы можем увеличить производство продуктов питания и научиться более компактно заселять ограниченные пространства, но в какой-то момент все равно достигнем предела. Количество людей, которое может жить на планете без серьезного ущерба для окружающей среды и биоразнообразия, ограниченно. Как остановить неуклонный рост населения? Я считаю, что есть всего один способ: дать женщинам доступ к образованию, потому что образованные женщины рожают меньше детей. Чем раньше мы это сделаем, тем лучше.

Но что можно сделать, пока вышеуказанные тенденции продолжают набирать силу?

Во-первых, вместо того чтобы спорить о сокращении выбросов, гораздо мудрее потратить время и энергию на то, чтобы подготовиться к гуманитарной катастрофе, которая может разразиться в ближайшие нескольких десятилетий. Необходимо разработать планы действий на случай таких событий, как повышение уровня моря, экстремальные погодные условия, наступление дефицита продовольствия и воды и т. д. Например, если ледники в Центральной Азии и Китае начнут интенсивно таять, нижележащие города и местности сначала будут страдать от наводнений, а потом, когда ледников не останется и объем водоснабжения резко сократится, — от засухи. Бассейны рек больше не смогут обеспечивать водой такое же количество людей, как раньше.

Кроме того, по мере повышения уровня моря у жителей низменных районов не останется другого выбора, кроме как покинуть их. Согласно одному из исследований, повышение уровня моря всего на один метр заставит переселиться примерно 145 млн человек по всему миру и приведет к загрязнению питьевой воды для еще большего числа людей. Большие участки суши — целые города — уйдут под воду. Может начаться голод, поскольку во многих случаях плодородные почвы будут затоплены, а территории, находящиеся выше над уровнем моря, не так благоприятны для земледелия.

Богатые страны будут искать способы бороться с повышением уровня моря. Например, в Лондоне уже построен «барьер Темзы» — заградительная плотина, которая защищает город от высоких морских приливов. В будущем будет нетрудно нарастить высоту барьера. Гораздо сложнее решить эту проблему государствам, расположенным на морском побережье или на островах, таким как Сингапур и Мальдивы. Ситуация может усугубляться необходимостью трансграничной миграции. Например, если пострадают прибрежные районы Китая, их жители могут переселиться вглубь страны. Конечно, экономические последствия такой миграции неизбежны, но это не приведет к серьезным политическим потрясениям. В то же время в случае Бангладеш, большая часть которого находится ниже уровня моря, его жителям придется перебираться в Индию. Никакие границы не смогут остановить поток людей, спасающих свои жизни. Последствия очевидны. Массовый приток иностранцев значительно повысит риск возникновения конфликтов.