Поцелуй герцога Джеймс Элоиза

Глава 19 Множество случайных поцелуев и кое-что еще

Оливия высвободилась из объятий Куина и оглянулась. На лице герцогини не было гнева и осуждения. Она смотрела на них, как маленький ребенок разглядывает гусеницу: с любопытством, но без отвращения.

— Таркуин, — спокойно произнесла она.

— Мама, — ответил Куин, не выпуская Оливию.

— Что ты делаешь?

— Целую Оливию. Это получилось само собой. Герцогиня могла бы недовольно поднять бровь, но такие экстравагантные выражения лица были ей не свойственны.

— Мисс Литтон, я хотела бы то же самое спросить у вас.

Оливия хотела была ответить «целуюсь», но решила, что притворство в данном случае более уместно.

— Полагаю, веселый праздник всему виной, — ответила она, надеясь сбить герцогиню с толку.

О чем она думала? Эта женщина написала «Зеркало комплиментов» и чувствовала себя в лабиринте слов как дома.

— Непохоже. Таркуин, я могла бы напомнить, какую катастрофическую роль сыграло сумасбродство в твоем первом браке, но не стану этого делать.

— И правильно, — ответил Куин, крепче обнимая Оливию.

— Нет нужды, — продолжала герцогиня, — потому что эта молодая особа обручена, поэтому поцелуи, будь они случайные, вызванные радостью или чем-то еще, ни к чему не приведут. Мисс Литтон, прежде чем предаться столь фривольному занятию, вы напомнили моему сыну, что скоро станете герцогиней?

Мать Куина походила на кружащего в небе стервятника. А Оливия — раненый лев. Или еще кто-то более беззащитный, например, кролик, попавший под колеса повозки.

— Да, — ответила она, взглянув на Куина, — как я уже вам сообщала, ваша светлость, я действительно обручена.

— С маркизом Монтсурреем. Когда он вернется в Англию, мы с тобой обручимся и поженимся. — Куин повернулся к матери. — Оливия станет герцогиней Сконс.

— Я не согласна.

Последовало молчание.

— Возможно, мне стоит оставить вас одних, — заметила Оливия, высвобождаясь из объятий Куина.

Герцогиня не обратила на нее внимания: она не сводила глаз с сына.

— Мисс Литтон больше подходит этому глуповатому простаку Монтсуррею. Кроме того, она проявила похвальную верность бедняге, о чем я уведомила его отца. Однако тебе она не пара.

— Я думаю иначе.

Оливия отошла в сторону.

Герцогиня повернулась к ней.

— Вы же не собираетесь покинуть комнату, словно провинившаяся служанка?

Оливия выпрямилась.

— Я подумала, лучше дать вам возможность продолжить беседу с сыном наедине.

— Согласна, но только то, что я собираюсь сказать, касается вас и вашей сестры. Она подходит на роль герцогини Сконс, а это более древний и знатный титул, чем Кантервик. Вы же не подходите. — Встретив прямой взгляд герцогини, Оливия поняла, что может опустить глаза и больше никогда не вернуть своего достоинства или принять вызов.

— Моя сестра действительно стала бы замечательной герцогиней Сконс, — ответила она, надеясь избежать открытого столкновения.

— Это не имеет значения, — вмешался Куин. Оливия знала, что он улыбается. — Я собираюсь жениться на Оливии, а не на Джорджиане.

— Конечно же, по любви! — в гневе вскричала герцогиня. — И до чего довела тебя любовь, Таркуин? Ты приобрел репутацию рогоносца, которая преследовала тебя годами! — Она повернулась к Оливии. — Известно ли вам, что после того, как утонула его ничтожная супруга, он не разговаривал целый год? Целый год!

— Это неправда.

— Да, ты мог попросить ломтик ростбифа, но не говорил ничего другого. Целый год ты не проявлял интереса к жизни.

— Я словно спал все это время, — согласился Куин. К удивлению Оливии, в его голосе не было негодования.

— Монтсуррей простофиля, — заявила герцогиня.

Оливия застыла.

— Это факт, — отрезала она, прежде чем Оливия возразила. — Он подходит вам, чего нельзя сказать о моем сыне. Простите за резкость, мисс Литтон, но вы слишком толстая, неотесанная и довольно дурно воспитанная особа. Последнее особенно удивительно, учитывая то, насколько утонченная девушка ваша сестра. Кроме того, вы совершенно неинтересны. Вы не увлекаетесь вопросами, важными для моего сына.

Оливия выпрямилась и произнесла ледяным тоном:

— Я отвечу лишь на обвинение, имеющее отношение к моим родителям, хотя замечу, что ваша грубость вообще не достойна ответа. Возможно, мои родители не принадлежат к аристократии, ваша светлость, но в их роду были пэры. Предки моего отца претендовали на титул эсквайра на целое поколение дольше, чем Сконсы. И хочу добавить, что когда речь заходит о родословной, никто из нашей семьи не выходил замуж за человека с фамилией Бамтринкет.

Грудь герцогини чуть поднялась, напомнив Оливии воздушный шар, который она как-то видела в Гайд-парке.

— Я имела в виду не вашу родословную, — с ледяным презрением произнесла герцогиня. — Речь о ваших манерах.

— Мне нравится, как выглядит Оливия, — вмешался Куин. Впервые в его голосе слышались нотки гнева. — Можно сказать, я перед ней преклоняюсь. И думаю, ее манеры безупречны для герцогини.

— Еще бы! — отрезала герцогиня. На ее щеках выступили красные пятна, а черные глаза сердито сверкали.

— О чем вы говорите? — спросила Оливия.

— Вы сделаны из того же теста, что и первая герцогиня, Еванджелина. Он был без ума от нее и слишком поздно понял, что под маской распущенной чувственности скрывается женщина, назвать которую проституткой было бы слишком мягко.

— Мама, — холодно произнес Куин, — ты зашла слишком далеко. Прошу тебя, ради всех нас, выбирать слова и держать себя в руках.

— Ни за что! — Герцогиня была вне себя от ярости. — Герцог Кантервик написал мне до вашего приезда. — Она обернулась к Оливии как взбешенная тигрица, готовая защищать своего детеныша.

Оливия ждала, высоко вскинув голову.

— Вы сообщили моему сыну, что, возможно, ждете ребенка, который станет наследником Кантервика? Заметьте, я ни слова не говорю о том, что вы еще не замужем, а герцог, по слухам, настолько наивен, что вы, должно быть, просто напали на беднягу, к тому же ему едва исполнилось восемнадцать. Все это ужасно неприятно, и я надеюсь, об этом, кроме вашей семьи, никто не узнает, мисс Литтон, потому что все это говорит не в вашу пользу.

— Вы мне угрожаете? — ахнула Оливия.

Герцогиня отступила, но тут же скрестила руки на груди и приняла вызов.

— Конечно, нет. Нам, аристократам, нет нужды прибегать к подобным методам.

Куин молча взглянул на Оливию.

— Наследника не будет, — с трудом произнесла она.

— Мама! — угрожающе воскликнул Куин. — Убедительно прошу тебя сообщить слугам, что утром ты переезжаешь в другой дом. И я имею в виду не наше имение, а шотландское поместье, Килмарки.

К удивлению Оливии, именно она, а не герцогиня выкрикнула «нет!».

Секунду мать Куина хранила молчание. Затем склонила голову и сделала реверанс.

Оливия схватила Куина за руку и встряхнула.

— Ты этого не сделаешь! — крикнула она.

Он нахмурился.

— Я не…

— У нас с твоей матерью есть полное право не соглашаться друг с другом, но ты не должен вмешиваться.

— Я и не вмешивался. Лишь ответил на обвинения. Подобных слов я не потерплю ни от кого. — Он взглянул на мать и повторил, стиснув зубы: — Ни от кого. Тебе следует знать, что любой мужчина в моей семье или посторонний, кто сравнит Оливию с Еванджелиной, будет вызван мной на дуэль.

— Ради Бога! — воскликнула Оливия, хватая его за галстук. — Спустись хотя бы на минуту со своего пьедестала и послушай! Твоя мать ужасно переживает за тебя, а ты угрожаешь отослать ее в Шотландию? Ты ведь не шутил, говоря, что не всегда разбираешься в чувствах?

Герцогиня хотела было что-то сказать, но Оливия даже не взглянула на нее. Она не сводила глаз с Куина.

Он нахмурился.

— Конечно, твоя мать считает, я похожа на Еванджелину во всем, кроме фигуры. Я приехала сюда, помолвленная с герцогом, а когда все ожидали, что ты сделаешь предложение моей сестре, я украла тебя. Твоя мать вошла в комнату и обнаружила нас вдвоем, хорошо хоть, мы не лежали на полу. Я выгляжу как самая ужасная распутная женщина. Если ты собираешься вызывать на дуэль каждого, кто это заметит, то скоро у нас не останется мужчин.

Куин нахмурился сильнее.

— На детей, о которых ты мечтаешь, не останется времени, — безжалостно продолжала Оливия. — Ты будешь носиться по всей стране, нападая на людей, которые лишь высказали очевидное. Не ошибись, потому что они не будут говорить просто так. Десять против одного, они будут наставлять тебе рога за твоей спиной, по крайней мере в течение нескольких лет.

В глазах герцога мелькнуло понимание.

— Разве не видишь? — Оливия отпустила его галстук. — Это не имеет значения. Твоя мать любит тебя. Она не хочет, чтобы у тебя снова появились рога, чтобы за твоей спиной шептались, не хочет для тебя толстую жену. — Она взглянула на герцогиню. — Мне будет трудно простить вас за это.

Куин метнулся к Оливии и заключил ее в объятия, прижимая так крепко, что она едва могла дышать.

— Ты мне нужна, — тихо и свирепо прошептал он, уткнувшись в ее волосы. — Боже, Оливия, как я жил без тебя?

Она обхватила его лицо руками.

— Я твоя, что бы ни случилось.

Дверь в зал закрылась с тихим щелчком, но Оливия даже не обернулась.

— Ты то, чего мне так не хватало. Только рядом с тобой я чувствую себя живым.

— Ты всегда был живым. Ты один из самых чувствительных и любящих людей, которых я знаю. Любой со мной согласится.

Он покачал головой, поэтому Оливия лишь страстно поцеловала его, и этот поцелуй сказал намного больше слов.

Куин уселся в кресло, увлекая за собой Оливию. На этот раз он не остановится, и они оба это знали. Они целовались, пока Оливия не начала дрожать всем телом.

Куин осторожно потянул ее корсет и обнажил ее грудь. Мгновение он хранил молчание.

— Ты самая прекрасная женщина на свете, Оливия. Позволишь?

Она не знала, что он собирается делать, и лишь молча кивнула. Она всегда будет говорить ему «да», хотя знать ему об этом вовсе не обязательно.

Его губы были горячими. Оливия выгнула спину.

Она не знала точно, что произошло потом. Она ожидала услышать свой удивленный тихий вскрик, но этого не произошло. За стеной в зале собрались знатные гости, а она не смогла удержаться от крика, полного страсти.

Не останавливаясь, Куин прикрыл ей рот ладонью.

Оливия укусила его за палец, ее голова кружилась, сердце бешено стучало в груди.

Куин поднял голову и большим пальцем провел по ее соску. В его руках Оливия будто обезумела, по телу пробегали волны жгучего наслаждения.

— Мы не можем делать это здесь, — тихо прорычал Куин.

— Нет? — Оливия вздрогнула, испуганная звуком собственного голоса. — Конечно, нет. — Она собралась встать.

Куин лукаво посмотрел на нее и снова провел пальцем по груди. Ноги Оливии подкосились.

Наконец рука Куина застыла на месте. Оливия с трудом удержалась, чтобы не молить его продолжать.

— Ты уверена, что не носишь ребенка Монтсуррея? — спросил он. В его голосе не было упрека — обычный вопрос.

Она прислонила голову к его груди.

— Уверена.

— Но ведь вы…

Оливия раздумывала, как объяснить ему, не нарушая данного Руперту обещания. Ведь Куин был тем мужчиной, кто отнимет ее у Руперта. И хотя Руперт не желал ее, он к ней привык. Для такого человека потеря будет мучительна. Конечно, Руперт не хотел бы, чтобы Куин узнал о его поражении.

— Его отец этого хотел, потому что Руперт отправлялся на войну, — осторожно подбирая слова, произнесла Оливия.

Молчание.

— Кантервик заставил тебя переспать со своим простофилей-сыном вне брака, потому что боялся, что у него не будет наследника?

Это была ужасная правда.

— Меня не заставляли.

— Ты вызвалась сама?

— Нет.

— Это изнасилование, — категорично отрезал Куин.

— Нет! Руперт никогда бы…

— Значит, это было изнасилование вас обоих.

Оливия с шумом выдохнула.

— Ты говоришь так, будто это было что-то из ряда вон выходящее. Я очень привязана к Руперту, а он ко мне. Мы сделали все возможное. И он прочел мне свое стихотворение. Мне оно очень понравилось.

— Какое?

— О смерти воробья, упавшего с дерева. «Быстрая, пестрая птица упала на землю, и деревья окутала тьма».

Куин нахмурился.

— Непонятно, как и лимерик, что рассказал мне Перегрин. Что значит «окутала тьма»? Я изучаю свет и могу сказать, лучи ничего не окутывают.

Оливия поправила платье и оперлась на руку Куина, чтобы видеть его лицо.

— Стихотворение Руперта, как и лимерик, нельзя расчленять на части. Они были написаны под напором чувств.

— «Окутала тьма» — чувство? — В голосе Куина слышалось недоумение, и это было так мило.

— Он говорит о горе. Горе, которое испытал, когда воробей упал с дерева. Быстрая, веселая птица, и вот ее уже нет. Деревья, где она когда-то чирикала, окутала тьма.

Его взгляд изменился.

— Да, как Альфи. — Оливия прижалась щекой к груди Куина. На его лице отразилась такая боль, что невозможно было смотреть.

Они молча посидели — Оливия в объятиях Куина. Тишину нарушили звуки контрданса. Музыка была жизнерадостной и прелестной, словно пришла из иного мира, где с деревьев не падали воробьи и не умирали маленькие мальчики.

Куин откашлялся.

— Ты ведь понимаешь, что Монтсуррей…

— Руперт, — поправила она. — Он терпеть не может, когда к нему обращаются официально. Если бы мог, то дружил бы с каждым.

— Ты ведь понимаешь, что Руперт вызывает все большую неприязнь? Он написал единственное стихотворение, которое мне удалось понять, он защищает нашу страну, пока я спокойно сплю дома, а я украл его невесту.

— Руперт был бы в восторге, узнав, что ты ревнуешь. Возможно, он не очень умен, но он хорошо разбирается в чувствах и терпеть не может равнодушных людей.

— Он точно разбирается в чувствах.

— Думаю, поражение мозга в какой-то мере сделало его свободным. Он плачет, когда растроган, когда слышит или видит что-нибудь печальное.

Куин промолчал. Наконец он поднялся и помог встать Оливии.

— Ты уверена, что хочешь выйти за меня замуж? Я ничего не почувствовал, услышав это стихотворение, пока ты не разъяснила его мне. Почему нельзя было написать его полными предложениями?

— Руперт очень редко говорит полными предложениями.

— Но он мог бы выражаться яснее. Почему было не написать: «Когда быстрокрылый воробей погиб, видимо, от старости и упал с дерева, мне показалось, будто мое сердце окутала тьма»?

Оливия обняла его.

— Ты забыл про «пестрый». А с тьмой получилось очень хорошо.

— Пестрый не имеет смысла. Птицы семейства воробьиных окрашены в серый или коричневый цвет. Понимаю, моя версия намного длиннее, но зато более точная. И грамматически верная.

— Но твоя версия имеет отношение к чувствам Руперта, в то время как Руперт говорил о твоих чувствах к Альфи.

— Ясно. Но мне все равно кажется нелогичным сочетание некоторых слов.

— Пусть это будет поэтическим эквивалентом математической функции. Значит, мы должны войти в зал и притвориться, будто ничего не случилось? Тебе надо завязать волосы.

— Нет.

— Не будем заходить в зал или не будем притворяться, будто что-то случилось?

— Я не возражаю против того, чтобы войти в зал, поскольку это единственный способ добраться до моей спальни. И я передумал.

Оливия ахнула.

— Ты хочешь сказать? Нет! Будет ужасный скандал. Никогда!

Он крепче обнял ее.

— Воробьи падают каждую секунду, Оливия. — Куин властно поцеловал ее.

Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы высвободиться из его объятий.

— Твоя мать будет в ужасе от такого скандала. Ты останешься здесь на полчаса. Я постараюсь проскользнуть в зал, и, надеюсь, люди подумают, что я просто приходила в себя после разговора с твоей матерью.

— За дверью стоит слуга.

— Что?

— Моя мать оставила его там после своего ухода, чтобы обеспечить нам уединение. Посмотри на дверь и увидишь тень от его башмаков. Слуги моей матери приучены стоять у стены, если ты откроешь дверь, то ударишь его по спине, и это привлечет внимание.

Оливия прикусила губу.

— Я не собиралась так быстро бросаться во все тяжкие.

Куин подошел к окну, распахнул его и подозвал Оливию.

— Хорошо, что ты умеешь лазить по деревьям.

— При чем тут это? Мы совсем невысоко от земли.

Куин перекинул ногу через подоконник и спрыгнул на землю. Протянул к Оливии руки и ухмыльнулся, в его глазах пылала страсть.

— Я только что сообразил, что для того, чтобы пройти в спальню, нужно миновать кухню.

Оливия осторожно подняла подол платья и перекинула ногу через подоконник. Это оказалось сложнее, чем она думала, и в конце концов она просто свалилась на Куина.

— Итак, — сказал он, крепко обнимая ее, — мы не станем возвращаться в дом. Думаю, вместо этого мы залезем повыше.

— Залезем? Куда? — Оливия огляделась. Они стояли у угла дома, напротив комнаты, где устроили бал. За исключением желтых пятен света от окон, весь сад был окутан прохладным серебристым светом полной луны. — В твою спальню ведет лестница? Знаешь, я отказываюсь по ней подниматься. Я не какая-нибудь глупышка, собирающаяся сбежать со своим женихом при свете луны.

— Разве ты мне не говорила, что я могу так смотреть на тебя, только когда мы высоко на дереве?

— Я больше не хочу лазить по деревьям, Куин! А вдруг ты снова упадешь? Тебе повезло, что ты не погиб.

Куин лишь усмехнулся.

— Даже в моем преклонном возрасте я могу взобраться вон туда. — Он указал на дерево.

Оливия попятилась.

— Прохладно. Не знаю, что ты задумал, но уверена, ничего хорошего.

— Верно. И не бойся холода. Я захвачу из конюшни пару попон.

— Ты хочешь остаться на улице?

Оливия собиралась уже возразить, но Куин поцеловал ее. В итоге она снова сидела на подоконнике, и Куин мог любоваться ее грудью.

— Хорошо, что дверь закрыта, — грубоватым голосом произнес он.

Оливия пришла в себя. Ее шпильки давно где-то потерялись, и волосы рассыпались по плечам. Корсет платья сполз почти до талии, и в лунном свете блестела обнаженная кожа.

— О нет! — воскликнула она, подтягивая платье.

— Да. — Куин удержал ее руки. — Я никогда не смогу налюбоваться тобой, Оливия. — Он отпустил ее и склонил голову.

Оливия коснулась его черных шелковистых волос, щекотавших ее кожу, и от его обжигающих, страстных поцелуев сладкая волна пробежала по телу.

— Мне уже не холодно, — прошептала она, собравшись с духом. Единственно верное решение.

Она сама выбирала своего герцога.

— Где твое дерево?

Оливия последовала за Куином. На самом деле она последовала за еле сдерживаемым смехом, промелькнувшим в его глазах, когда она поправила платье, за нежным жаром его губ, за звуком его чувственного голоса, шептавшего ее имя.

Она последовала бы за ним куда угодно.

Глава 20 Счастливая дама

Их дерево оказалось прямо за конюшней. И на нем был построен домик.

Оливия остановилась у корней, изумленно глядя вверх.

— Что это такое?

— Дом на дереве. Дом Альфи.

— У Альфи был свой дом? — Глупый вопрос, ведь маленький домик находился прямо у нее перед глазами. В нем были даже окна и дверь.

— Альфи любил задавать вопросы, — ответил Куин, не выпуская руки Оливии. — Он спрашивал обо всем: что держит луну на небе, почему яблоки становятся коричневыми, кто придумал алфавит. Однажды он захотел знать, почему мы живем на земле, а не на деревьях.

Оливия коснулась его губ.

— Он был твоим маленьким воробушком.

— Да. — Но на этот раз в голосе Куина была не печаль, а радость. — Я решил построить для Альфи дом на дереве, потому что мне понравился его вопрос. Он был достоин того, чтобы провести эксперимент. Мы жили внутри два дня.

— И что же решил Альфи?

— Что герцоги Сконс живут на земле, потому что слугам очень тяжело взбираться на дерево с подносом для ужина, а Клиз так вообще не мог подняться. Альфи заметил, что Клиз недоволен, если не знает, чем занимаются все в доме, поэтому мы поступили бы нехорошо, решив навсегда остаться на дереве.

Оливия рассмеялась.

— Рассуждения, достойные будущего герцога. Стой! Кажется, я слышала чей-то смех.

Куин прижал ее к себе.

— Если ты заберешься в этот дом со мной, Оливия, назад пути не будет. Я никогда не позволю тебе выйти замуж за Руперта. И не ошибись: я позволял Еванджелине ходить куда вздумается, но с тобой все будет иначе. Если ты когда-нибудь взглянешь на другого мужчину, я скорее всего убью его.

Оливия поднялась на цыпочки и коснулась его подбородка.

— Я могу сказать то же самое. Если ты когда-нибудь будешь смотреть на грудь другой женщины так, как смотришь на мою, я не стану ее убивать, а приду за тобой. Я тебя предупредила!

Куин засмеялся.

— Уже два раза за минуту, — поддразнила его Оливия. — С такой скоростью ты будешь пугать мою мать неудержимым смехом.