Спецназ Третьей Мировой. Русские козыри Загорцев Андрей

– Ждём, однако. Нас ещё не обнаружили, я чую, твои водолазы сейчас на своего «зверя» выйдут, не до нас американцам будет.

– А может и не… – попытался возразить Мелконян, но тут со стороны шахты раздалось несколько глухих взрывов.

– Гранатомёт однако, – спокойно продолжил Рыхлый. – Капитан третьего ранга работать начал.

– Ваня, смотри, на взлётку кто-то вышел, – обнаружил в бинокль новую цель Мелконян, – вышка, лево пятьдесят, в чёрной форме.

– Ага, вижу. Идёт, чего-то ждёт, нет, не буду стрелять, – подтвердил обнаружение цели Рыхтенкеу.

– Почему? Видно же прекрасно!

– Не, он кому-то что-то доказать хочет. Смотри – руки раскинул как на кресте, показывает, что по нему никто не стреляет, пусть идёт. Подождём.

Американец в чёрном действительно покрутился на виду и спокойным шагом удалился целый и невредимый. Колонна, выстраивающаяся за вышкой, уехала в сторону шахты. Американцы, сновавшие по аэродрому перебежками от укрытия к укрытию, заметно оживились и осмелели.

– Ваня, стреляй! Вон возле вертолётов целая группа! Стреляй же!! – сходил с ума от нетерпения Мелконян.

– Однако успею. Надо пару вертолётов всё-таки выпустить, я их как гусей на взлёте попытаюсь взять, иначе снова подгонят броневики и из миномётов по гектару всю землю перепашут.

– Связь, связь появилась! – обрадовался Мелконян. – «Горы» на связи! Да, да, три пятерки, – забубнил он в тангенту, – принял, передаю.

Мичман передал станцию Рыхлому, тот затащил её под маскировочную сеть и что-то забубнил, объясняя. Высунулся, передал станцию Мелконяну.

– Кузнец будет ждать вертолёты, у него есть чем встретить, надо будет пропустить. Командира ранило, без сознания лежит, но вроде живой. Ара тоже выходил – у него на три пятёрки и даже пленный есть.

– Откуда у него пленный?

– Придём живые на базу, спросим однако. Давай уходить отсюда на запасную позицию.

Мелконян так и не заметил, как Рыхтенкеу переместился, только что был на месте, сидел под сеткой и вот уже исчез. Мичман, пригибаясь, пробежал по оврагу, выполз наружу, прополз чуть ли не сотню метров и скатился в ещё один маленький овраг, запасную позицию, выбранную ранее. Рыхтенкеу уже сидел там и, несмотря на серьезность момента и обстановки, спокойно раскуривал трубочку.

– Минут пять есть однако, – ответил он на удивлённый взгляд мичмана, – сейчас лётчикам задачу поставят, морскую пехоту на борты посадят. Сперва один вертолет полетает вокруг аэродрома, бока будет подставлять, чтобы мы по нему стрельнули, значит будет «Кобра», она с бронёй. Мы её пропустим, ей мой старшина займется. А потом второй вертолёт пойдёт – с морской пехотой. На «Гнездо» пойдёт, вот тут я его, как гуся, и сниму.

– Откуда такая уверенность?

– Им надо проход от зениток освободить для вон тех больших самолётов. Сам заметил, как их берегут, на полосу не выгоняют, ждут, пока всё выяснится и пока на них груз закинут с шахты.

Рыхлый довольно пыхнул облачком душистого дыма и назидательно ткнул пальцем в небо.

Сознание возвращалось толчками. Сперва просто пришёл в себя, не осознавая вообще ничего. Где-то поблизости кто-то возмущённо ругался тоненькими гномьими голосами. Ерунда какая-то, откуда здесь гномы. И вообще, где здесь? Где я?

– Командир проснулся, – обрадовался кто-то сидящий рядом.

– А нахрена ты меня будил? – возмутился я, – если ради кружки натурального кофе и сигары, то я тебя прощаю.

– Вот кофе, вот сигара.

Проснулся я ровно в половине второго. Меня разбудил Паша, сам зевавший во всю пасть.

– Командир, кофе и сигара!

– Уважай мою должность и звание, а то сейчас дам в лоб прикладом и заставлю искать реальное кофе и сигару…

– Так реально вот кофе, а вот сигара!

Лёха? Да, точно, Лёха! Протянул мне большую фаянсовую кружку, источавшую небесный аромат, и большущую сигару, свёрнутую из цельного табачного листа.

Сон как рукой сняло. Передо мной действительно стояла кружка с горячим кофе и лежала сигара.

– Это где же вы так умудрились-то разбогатеть?

– Так у них полно этого добра, а у этого очкастого ещё сигары в рюкзаке были.

У кого у них? Кто такой очкастый? Я свесил ноги с брони, взял уже прикуренную сигару, пыхнул ароматным дымом и отхлебнул обжигающего кофе. Передо мной расстилался чёрно-серый город, где-то горели здания и в сереющее небо поднимались клубы дыма. Неподалёку от БТРа где-то в километре надрывно садила пушка. И какие-то нереальные голоса, тоненькие и писклявые, совсем рядом ругались по-английски. Я снова хлебнул кофе, стараясь опознать почему-то странно знакомые развалины. С третьим глотком кофе морок спал. Я сидел на кровати, рядом со мной стоял огромный телевизор, по экрану которого ослепительно-яркие и цветные скакали мультяшные гномы. Рядом сидел Кузнец и с тревогой смотрел на меня. Голову чуть саднило, я поднял руку и ощупал висок и ухо. Бинты уже чуть подсохли. В голове немного шумело, но состояние с каждым глотком поднималось.

– Лёха, что у меня там под повязкой?

– Да всё нормально, командир! Царапина и ухо чуть порвало. Ерунда, тебя просто глушануло сильно.

– А где эта гнида очкастая?

– Ооой… он мне тут такие песни пел! Говорил, что он будущее Америки и всего мира, если я его перевяжу и спасу от смерти, он отпишет на меня долю своих доходов.

– Он что – богатей какой?

– Да нет, но намеревался на каких-то умных машинках электронных разбогатеть.

– На компьютерах?

– Ага, на них вроде. Какие-то алгоритмы для них изобретал, кричал, что у меня денег будет с небоскрёб.

– Ну, а ты что?

– Да надоел мне этот Вильям Гейтс, выволок я его на смотровую площадку и с криком «Welcome to the window» выкинул нахер в пропасть. Достал он меня своими бреднями.

– Сейчас только что сеанс был с Рыхлым и Арой. Армяшка наш лодку взорвал, два катера на дно пустил. Рыхлому придётся на нас выпустить вертолёт, иначе его вычислят. Он на время смены позиции пока огонь прекратил. Плюс ещё какие-то «Сапоги» вышли, орут, что у них три пятёрки. Иванов, по-моему, уже шахту атакует.

– Через сколько гостей ждать? – я всё-таки решился встать с кровати. Нормально, голова чуть покружилась, но всё быстро прошло.

– Да когда угодно. Я тут эфир на ихней аппаратуре шерстил, от самолёта пару затухающих «мэнсонов» (в служебном радиообмене попытка вызова на связь) слышал и всё.

– Идём на позиции, гостей встречать, – я повесил за спину автомат и пошёл на выход из казармы, на ходу прихлёбывая кофе.

– Лёха, видал какие у них прицелы крутые на ЗУшках (зенитные установки)? Камеры, наверно, какие-нибудь стоят.

– Не, командир! Оптика отличнейшая. Я уже посмотрел – электрических цепей к ним не идёт никаких, но возможность установки телекамер наверняка уже продумывали. Командир, одень от греха подальше каску янкесовскую, тебе голову надо беречь.

Кузнец протянул мне американскую каску, обтянутую камуфляжной материей. Пришлось напялить её на голову поверх бинтов.

На верхний уровень зенитных установок старшина залез сам. Видно, посчитал их более опасными. Расселись в креслах наводчиков, проверили электроприводы.

– Готов! – заорал сверху Кузнец.

– Готов! – подтвердил я.

– Командир, там у них переговорная гарнитура в ящичке возле правой ноги.

Я оглянулся. Вот он ящичек. Вот он шнур с головными телефонами и вынесенным микрофоном. Пришлось снимать каску и надеть переговорное устройство.

В наушнике сразу же раздался голос Ковалёва.

– Приём-приём, я «верхнее гнездо»! Командир, тангенты нету, просто говори.

– Ага, – я продул на всякий случай микрофон, опробовал связь. Всё работает. Ждём. Я развернул установки в сторону аэродрома, на всякий случай прикинул ракурсы подлетающего вертолёта.

– Командир, с моря самолёт идёт, американец-разведчик.

Я развернулся. Действительно, вон она постепенно увеличивающаяся точка.

– Всё, на курс посадки заходит, – снова подал голос Кузнец, – ага, понял, я с ихним дальномером разобрался, до самолёта три… тьфу, бля! Тут мили.

– Спокойно, Лёха! По моей команде, – я взял упреждение и тихонько принялся «вести» самолёт.

– Веду, – тоже сообщил Лёха.

Вот он «Локхид», уже прекрасно различимый в прицелы.

– Лёха, огонь! – проорал я, забыв о переговорном устройстве, и сам утопил кнопку пуска. Очереди взметнулись вверх прямо перед носом самолёта. Пилоты наверняка даже ничего не сумели сообразить. Самолёт просто разрезало. Крылья с белыми звёздами закувыркались в воздухе. Фюзеляж развалился на несколько частей. Мне показалось, что я даже заметил кувыркающиеся в воздухе фигурки. Обломки самолёта начали рушиться в море и на скалы.

– И всё?! – раздался в наушнике голос Ковалёва, – я-то думал, салют целый будет!

– Лёха, вертолёт идёт! – заорал я, заметив краем глаза приближающуюся к ущелью точку.

– Принял, ага, вижу, «Кобра» идёт! Смотри, командир, рыскает гад, то к скалам жмётся, то подскакивает.

Вертолёт действительно пытался выполнить противозенитные маневры, подкрадывался словно охотничья собака.

– Командир, как бы он ракетами не саданул, – забеспокоился Лёха.

– Ждиии, он проверяет, – у меня от напряжения даже ладони начали потеть.

– Командир, у них таблица с сигналами визуальными на посту управления, – заорал Лёха, – и там этот пистолет сигнальный с ракетами в одном из ящиков. Пять секунд!

– Давай! – проорал я, пытаясь не выпустить вертолёт из прицелов.

Кузнец сорвался, пронесся мимо меня огромными скачками и залетел в казарму. Через пару минут из окна вышки вылетела красная ракета, за ней сразу же жёлтая.

С вертолёта заметили подаваемые знаки, и он, заложив крутой вираж, ушёл обратно к аэродрому. Интересно зачем. Вертолёт подлетел к аэродрому и точно так же выпустил красную и жёлтые ракеты. В воздух поднялись ещё две машины.

– Командир, Рыхлый спрашивает, снимать их или нет?! – заорал, выпрыгивая из казармы, Кузнец.

– Они в воздухе над рулёжной дорожкой, пусть пропускает, думаю сами справимся! Они пока так и не поняли, что пост у нас. Или поняли, где стоят наши «глушилки», и попытаются их снять.

– Сорок малых прошло, «Бабочка» должна на связь выходить!

– Вот совсем вовремя, – чертыхнулся я.

– На связи! – проорал Кузнец, – кричат, что данные по воздушным коридорам приняли, но сперва запустят несколько «утюгов».

– Бля, они что – ракетами решили садануть?! – возмутился я.

– Да нет, скорее, штурмовики пройдут, девятьсот первый на подходе.

– Лёха, бросай все нахер! Вертолёты идут!! – заорал я, заметив, что вертолёты американцев перестроились в боевой порядок и двинули в нашу сторону.

Кузнец снова промчался мимо меня к своим пулемётам. С идущего первым вертолёта выпустили в нашу сторону красную ракету.

– Лёха, что они показывают?

– Командир, хер его знает!

– Оба берем верхний, потом правый нижний и на левый зигзагом. Готов!

– Готов!..

– За Родину, за Брежнева. Аааааагоонь!! – скомандовал я, добавив немного идейной направленности, и снова утопил кнопку спуска на джойстике. Удобно! Не то что на наших зенитках педали. Наши трассы огней, чуть ли не перекрещиваясь, располосовали нижний вертолёт, который тут же загорелся и, крутясь вокруг хвостовой балки, начал падать на скалы. Второй вертолёт, резко уходя виражом вниз, всё-таки выпустил в сторону «Гнезда Кондора» целую кассету неуправляемых ракет. Правый верхний резко ушёл вверх и пошёл зигзагами в сторону высоты «тысяча семьсот». Благодаря тому, что вертолёт уходил из-под обстрела на вираже, то выпущенные ракеты грохнули где-то на тропе ниже, на отвесных скалах прохода и лишь одна грохнула посередине позиции, сложив пополам смотровую вышку и полказармы. Меня выкинуло из кресла и, если бы не каска, то меня бы уже ничего не спасло. Приложившись головой о станок зенитной установки, я довольно бодро вскочил и снова полез в кресло. Повертел ручками, работает нормально. Так, а вот с прицелом проблемы – стекло экрана в мелкую трещину. Ладно, хрен с ним. Вот они гадёныши подкрадываются с двух сторон. Ждём, не дёргаемся.

– Командир, жив?! – раздался вопль Лёхи. Переговорное не работало и Лёха орал словно помешанный.

– Жив-жив, чего орёшь так, как сам?

– Норма, ранило чутка.

– Перевязывайся, мне некогда.

– Вижу, командир, они на боевой заходят, мочи пока не поздно!!

Я снова утопил кнопку электроспуска. Пилот одного из вертолётов снова попытался уйти противозенитным маневром вниз, но сплоховал и видно дёрнулся раньше времени. Хвостовая балка задралась, и ёё тут же оторвало на одну треть снарядами «Бофорса». Вертолёт, раскачиваясь, словно на маятнике, и вращаясь вокруг своей оси, ушёл вниз. Последний оставшийся всё-таки успел обстрелять позицию из автоматической пушки и ушёл в сторону аэродрома. По «Гнезду Кондора» словно огромным плугом прошлись. Уровень с пусковыми зенитными установками разметало на мелкие камушки, которые пробарабанили мне по каске и даже осыпались за шиворот.

Вертолёт завис над аэродромом и резко ушёл в сторону шахты, отстреливая в стороны ракеты. Я с гудящей головой вылез из кресла наводчика и поплёлся по шаткому трапу наверх разыскивать старшину. Не хватало мне, чтобы радиста ещё убили. Кузнец валялся на каменном полу без сознания с обрывком ИПП (индивидуальный перевязочный пакет) в руках. Весь правый рукав в кровище, прямо из бицепса торчит гнутый металлический осколок. Ну ничего, он и левой на радиостанциях поработает, а пострелять придётся самому. Я, не беспокоясь о том, почувствует или нет боль лежавший без сознания старшина, выдернул осколок и наскоро перебинтовал руку.

Лёха дернулся, открыл глаза и пробормотал:

– Связь, командир, связь, девятьсот первый на подходе, я в казарму, станция на посту стояла, его вроде не завалило.

Я помог старшине подняться, Лёха чуть постоял, качнулся из стороны в сторону и, набирая скорость, побежал в казарму.

– Не навернись, спринтер! – проорал я вслед.

– Командир, они БТРом сталкивают автобус и вагонетки! – проорал Мошарик с другого конца крыши и тут же, пригнувшись, зигзагами отбежал в сторону и перекатился. В ту же секунду в парапет, где только что появлялась голова матроса, обрушился целый шквал огня. Американцы в чёрном, SWATовцы, поступили вполне разумно – не стали штурмовать техническое здание, а просто вызвали бронетехнику, создали превышающую плотность огня по крыше и по лестничному пролёту. «Гантраки» с миномётами выставили в районе дороги на аэродром. Минами пока не кидались, видно, решили приберечь их как последний довод. По оценке Иванова, для того, чтобы разрушить здание, наполовину вырубленное в скале, мин будет маловато, а вот раздолбать крышу вполне достаточно. Сам каптри и Мошарук создавали вид активной деятельности на крыше, Буцай и Лось засели возле выхода на крышу, готовясь захватить этаж ниже.

– Лось, Гриша, пошли! – проорал Иванов, высовывая через парапет ствол пулемёта и давая вниз длинную «слепую» очередь.

Матросы, зашвырнув по гранате вниз и дождавшись, когда грохнет, скатились по лестничному пролёту. Расчёт оправдался. SWATовцы, сгруппировавшиеся на лестнице и готовившиеся к броску на крышу, учуяв бросок гранат и треск запалов, благоразумно скатились этажом ниже. Проскакав как чёртики в пороховом дыму, матросы молча, без криков и стараясь не шуметь, залегли прямо напротив лестничного прохода. Буцай засыпал Лосева какими-то бумагами из мешка, стоявшего в углу, сам, схватив в обе руки по гранате, спрятался за углом. Снова появились американцы – сперва одна пара, прикрывающаяся какой-то железякой типа щита, за ними гуськом ещё несколько с короткими автоматами, выставленными вверх. Группа захвата, быстро семеня и ощетинившись стволами, довольно резко заскочила на лестничную площадку. Американцы как по команде присели на колено и завертели головами. Ещё секунда, и Гриша, скорчившийся за углом возле лестницы, будет обнаружен. Из-за щита обзор группе захвата был немного ограничен, и они, обтекая бумажный завал, под которым валялся Лось, группкой подошли к лестничному пролёту, оставив пулемётчика в тылу и сбоку. Лосев сразу же начал поливать крест-накрест. В воздух взметнулись бумаги. Водолаз успел перекатиться и заползти в какой-то кабинет с разломанной в щепки дверью. Оставшиеся в живых из группы захвата, подхватив щит и выставив его снова впереди, быстро перестроились и начали поливать из своих пистолетов-пулемётов по сторонам, отступая к лестнице, и, когда они уже были на лестничном пролёте, Буцай отпустил предохранительные скобы и, подождав, когда щёлкнут запалы гранат, зашвырнул их прямо в скучившуюся группу, успев упасть на пол. Грохнуло. Ни визгов, ни стонов раненых, внизу на первом этаже раздались заполошные крики со стрельбой и тут же прекратились.

Гриша глянул вниз. Мешанина тел в чёрном, стены забрызганные кровью. Ни кишок, ни размазанных мозгов.

– О как! – удивился матрос. – Лось, ты там как, живой?

– Как дедушка Ленин! – отозвался Лось и выглянул из проёма, – чё там?

– Каша! Попрыгали завал делать.

Матросы перекидали трупы американцев вниз на площадку, загромоздили её какими-то столами и тумбочками, бесцеремонно вытаскивая их из кабинетов и швыряя вниз.

– Обстановка?! – проорал сверху Иванов. – Скорее, БТР уже автобус сдернул!

– Гранатомёт кидайте! – тут чисто отозвался Гриша.

– Ловите, – Мошарук свесился вниз и осторожно скинул уже снаряженный гранатомёт и два выстрела, – это всё, больше ничего не осталось.

Гриша, вскинув гранатомёт на плечо и зажав выстрелы под мышкой, побежал по коридору, пихая ногами двери. Лось остался дежурить на площадке. Буцай выбрал несколько нормальных позиций в двух комнатах, где оставил снаряженные гранаты. В крайней комнате оставил пулемёт. Снова отбежал в первую выбранную комнату, осторожно выглянул в окно, выбитое взрывами. Корма гусеничного БТРа, пытающегося спихнуть с узкоколейки вагонетки, как на ладони. Гриша прикинул расстояние. Нормально, граната взвестись успевает. Подождал новой порции прикрывающего огня по крыше и засадил гранату прямо в корму. Из-за помещения немного оглушило, но Гриша уже бежал в другую комнату. Американцы перенесли огонь с крыши на окно, откуда прилетела граната. Пока разбирались, куда стрелять, Иванов и Мошарук с крыши успели «обработать» группу, пытающуюся оттащить от подбитого ранее джипа длинный ящик. В этот момент Гриша уже окончательно «добил» гусеничный БТР вторым выстрелом и снова выбежал из комнаты. Третий выстрел он запустил в борт влетевшего на площадку перед ангаром «Гантрака» и успел выскочить из комнаты до того момента, как туда влетело сразу три одноразовых гранаты. Лосев методично выскакивал на площадку и короткими очередями обстреливал SWATовцев, пытающихся пробраться через завал. Парни в чёрном не зря считались профессионалами. Из глубины нижнего этажа вылетело несколько кошек с тросами, зацепились за столы, трупы и начали оттаскивать их назад. Тут что-то хлопнуло, и площадку начало заволакивать дымом. Буцай в это время, добравшись до комнаты с пулемётом, выждав удобный момент, выпустил пару очередей и понесся по коридору в обратную сторону к первой комнате, откуда выпускал гранату.

Залег в глубине комнаты, выпустил пару очередей, перекатился и выскочил из нее. С конца коридора раздалось несколько очередей. Буцаю обожгло левую руку и плечо. Матрос откатился вглубь комнаты. Американцы, запустив дымовые шашки и пытаясь прорваться через лестничную площадку, просто отвлекали. Одна из подгрупп с нижнего этажа, воспользовавшись пожарным входом, выскочила во фланг.

– Лооось, мне пипец! – проорал Гриша, сползая на пол, – вали на крышу! Они снизу через потолок прошли!

Лосев кинулся в коридор к Буцаю и едва успел юркнуть к лестнице. Его методично отсекали огнём от напарника.

Гриша, уже лёжа, высунул ствол пулемёта в коридор, выпустил несколько очередей и отполз к окну, крича во всё горло:

– Уходии придурок! Я сейчас достреливаю, ломись наверх!

Буцай выпустил последнюю очередь и уткнулся носом в пол. Мимо протопали ботинки американцев. Кто-то чуть задержался и добил матроса выстрелом в затылок. Но Гриша был уже мёртв и ничего не почувствовал. Лось успел выскочить на крышу и метнул последнюю гранату вниз. Грохнуло, группа захвата снова откатилась назад.

– Лось, где Буцай? – проорал Мошарик, подбегая к выходу и выпуская вниз пару коротких очередей.

– Убит, – ответил Лось, перезаряжая пулемёт, – здесь что?

– Бля, Гриша опять прошарил! Умереть сейчас легче! – злобно рявкнул Мошарук, выпуская новую очередь. – Да когда же вы закончитесь, суки! Лезете и лезете!

– Ну всё, матросики, по-моему, сейчас капец! на нас вертолёт идёт! – крикнул с другого конца крыши Иванов, – молодцы, янки! миномётики на крайний оставили.

– Тащ каптри! – заорал Лось. – Вижу вертолёт! Он всего один!!

– А это значит, что чукча с Мелконяном всё-таки поработали! Бля, головы не высунуть, я бы сейчас посмотрел, что у «Гнезда Кондора» творится.

Вертолёт на бреющем прошёлся над шахтой. Иванов, не давая ему зависнуть и нормально прицелиться, обстрелял его длинной очередью.

Если бы на борту этого вертолёта не было коменданта подполковника Диксона, истошно орущего на пилота, может быть, всё было бы по-другому. Лётчики бы просто посадили вертолёт снова на взлётку или бы попытались сесть на морской базе. Но Диксон, знавший, что «Геркулесы» взлетят только с грузом, который сейчас блокирован на шахте, и только что потерявший два вертолёта, решил всё по-своему. Вертолёт, сделав «горку», обстрелял крышу из пулемётов и прошёлся над техническим зданием.

– На площадку выше садись! – заорал Диксон лётчику.

– Не могу! Надо крутануться! На обратном курсе зайдём, – ответил лётчик.

Диксон сжал кулаки. Про правую батарею почему-то никто и не вспомнил. Это и погубило последний вертолёт. Матрос Кошкин, внимательно вслушивающийся в звуки боя за скалами, заорал:

– Таащ каптааан, вертолет идёт!!

– На пулемёт прыгай, не ори, – ответил Булыга, оказавшийся уже рядом.

Кошкин взобрался в кузов и снова погладил «Миниган» по ствольной коробке.

– Кошак, упреждение не забывай! – проорал Булыга, запрыгивая в грузовик и выруливая на дорогу, – целься чуть выше вон тех раздвоенных скал.

Кошкин, закусив губу, приник к пулемёту. В районе бухты с моря что-то грохнуло и заскрежетало противным металлическим скрипом. Но матрос даже не обернулся.

Когда вертолёт выскочил в районе правофланговой батареи, у Диксона от удивления расширились глаза. Одна из барж с противолодочной сетью стремительно заваливалась влево, выдергивая из воды металлическую противолодочную сеть. По акватории бухты один за другим вырастали водяные грибы взрывов всплывающих мин.

– Они подорвали баржу! – заистерил подполковник.

– Пулемет!! – проорал пилот, пытаясь заложить маневр. Пули заискрили по бронированному днищу и всё-таки пробили в нескольких местах обшивку. Вертолёт начал сваливаться в ротацию и, несмотря на все усилия пилота, задел скалы, обломал винты и, скатившись в море, взорвался.

– Как в парке культуры в игровых автоматах, – обрадовался Кошкин, – тащ капитан, чо там в море-то грохало?

– Я тебе что, в море сижу, – отозвался из кабины Булыга, – по ходу дела, мины рвутся.

Лишь только благодаря капитану Родригесу колонна, пробивавшаяся в горы, и колонна, застрявшая на перевале, не начали обстреливать друг друга.

Водителей пришлось пинками загонять в кабины и вытаскивать застрявших на более-менее подходящий участок для разворота. Родригес приказал всем следовать в составе его колонны. В районе аэродрома и шахты начиналось нешуточное сражение. Капитан понимал, что подполковник Диксон, узнав о подходе нескольких машин, может среагировать неадекватно, и приказать уничтожить свои же машины.

Где-то в глубине капитан понял, что его группы уже нет. Загнав все чувства далеко в подсознание, капитан сбросил с себя показную напыщенность и определил одну-единственную задачу, которую надо было выполнить. Надо вырваться с острова и хотя бы выйти за радиус действия аппаратуры, глушившей связь на всех частотах. Необходимо в срочном порядке оповестить командование о том, что происходит на острове, необходимо организовать оборону хотя бы военноморской базы. С аэродромом пусть разбирается Гаррисон, Диксон и ФБРовцы. Кратко проинструктировав о возможных засадах и о том, что надо просто гнать на полной скорости, проскакивая простреливаемые участки, Родригес отдал приказ на выдвижение. Ещё с перевала он заметил, что одна из барж завалилась набок. Значит противолодочные заграждения уже не защитят от лихого наскока русских десантных катеров. Да сколько же русских диверсантов на этом острове? И сколько они уже здесь сидят – месяц, год?

Колонна на полном ходу влетела на территорию базы. Подразделения уже выдвигались на свои позиции. Ревели «Гантраки» и БТРы, обвешанные оружием морпехи поотделённо и повзводно растекались по территории базы. Джип с Родригесом выскочил на катерный пирс. Командиры катеров и экипажи в полном снаряжении уже выстроились напротив своих судов.

Родригес выскочил из джипа.

– Командиры патрульных катеров, ко мне! – сразу же, не останавливаясь и не отвлекаясь на подбегавших, начал. – Воздушные коридоры с острова закрыты, аэродром атакован, на шахте орудуют диверсанты. Связь с основными силами флота и континентом подавлена, вся радиосвязь отсутствует. Задачи эскадры – выйти за пределы радиуса подавления связи, провести разведку водного района на предмет наличия русских десантных сил, установить их состав, установить устойчивую связь с командованием флота. Предупреждаю, возможна встреча с противником! Наблюдателям – особое внимание на выходе из бухты! Противолодочная защита уничтожена, на плаву могут остаться наши неразорвавшиеся мины! Мой вымпел – на втором катере! Связь между судами – семафором! По местам, мальчики! Вопросы не принимаются, идём на полном форсаже!

Командиры катеров кинулись к своим катерам, раздавая на ходу команды. Экипажи действовали слаженно и уверенно. Появился О'Кинли, о чём-то переговорил с капитаном и умчался на базу. Майору предстояло снова выстроить колонну и в случае применения русскими воздушного десанта разблокировать аэродром. В стороне правофланговой батареи грохнул взрыв. Майор вскинул бинокль. По скальному обрыву катился горящий вертолёт.

– Чччёрт! – выругался начальник разведки, он категорически никуда не успевает. Гаррисон, который должен лично возглавлять оборону острова на морском направлении, так и не появился.

Родригес в рубке управления катера, успевший переодеться в легкий, не стесняющий движения комбинезон, вместе с командиром и штурманом работали над прокладкой курса.

– Готово! Семафор! Полный ход! Отходим! – скомандовал капитан и выскочил на палубу.

Катера одновременно взревели и отдали концы. У Родригеса всё внутри сжалось. Да что же это такое с ним? Чувство опасности прошло, но появилось чувство полной безысходности.

– Отставить полный ход! – заорал капитан и бросился в рубку. – Семафор, отставить полный ход!

Не успел. Корму катера подкинуло, нос начал задираться. Глубинные бомбы не сдетонировали. Командир катера лично бросился к штурвалу и на остатках хода сумел приткнуть его к оконечности пирса. Остальные катера, лишившись винтов и рулей, словно игрушечные кораблики начали по инерции расползаться по бухте.

Родригес, выскочив снова на палубу, поморщился. Почему же он не учёл этот вариант?

На ходу остался только мотобот, развозивший материально-технические средства по баржам заграждения. Родригес, быстро оправившийся от шока, подал несколько отрывистых команд. Заработал катерный семафор. Нет, не зря старый капитан надеялся получить звание коммодора. Решение он принял мгновенно. Один из моряков с бота с дыхательным аппаратом в течение нескольких минут обследовал подводную часть, вынырнул и вскарабкался по приставному трапу.

– Чисто, сэр! – проорал он, сдёргивая маску.

Мотобот отдал концы и на полном ходу пошёл к катерам.

По принятому капитаном Родригесом решению катера нужно было отбуксировать на мелководье, не дав им затонуть. Возле берега они могли работать как неподвижные огневые точки, усиливая морскую пехоту, оборонявшую берег.

– Идёт! – заорал Кузнец. – Над морем идёт! Наблюдай, командир! Два «утюга» первые!

В стороне, откуда пришёл «Локхид», показались сперва две неясные точки, которые быстро приближались.

– Командир, дай опознание как-нибудь! – продолжал орать Кузнец.

– Как?!

– Да как угодно!!

Не придумав ничего лучше, я нажал электроспуск и вычертил в воздухе трассами букву Х. На остальное времени и сообразительности у меня просто не хватило.

Над островом, не проходя над «Гнездом Кондора», промчались два советских штурмовика и, сделав свечку, ушли вверх. Наверняка проводят разведку постов ПВО и воздушного пространства. За истребителями появилось ещё несколько точек, которые быстро выросли и превратились в наши десантные ИЛы-«семьдесят шестые». Богатыри-транспортники, целых три штуки, мерно гудя, прошли седловину, не занимая эшелона для захода на аэродром, прошли над зенитным постом с уже открытыми рампами, откуда тут же посыпались парашютисты. Самолёты, проведя выброску десанта, несмотря на свои размеры, сделали «свечки» и ушли ввысь. Выброска прошла кучно, первая группа парашютистов приземлилась на скалы чуть ли не на тропу возле «Гнезда Кондора».

Кузнец, придерживая раненую руку, выполз на крыльцо с радиостанцией за спиной.

– «Девятьсот первый», я «ноль второй»! на связи, на связи, принял, – бубнил он в микрофон. – Командир, к нам подходит разведгруппа десантников.

– Иду встречать! Там кофеварку не раздолбило? Приготовь кофейку что ли, – я тяжело поднялся с кресла, меня начинало немного мутить.

– Так я тоже хочу наших встретить, – обиженно загундел старшина.

– Куда уж тебе, того гляди свалишься! Иди уж в развалины, кофе готовь, убогонький!

Лёха, бормоча под нос, уплёлся в развалины казармы. Я, закинув автомат за спину, пошкондыбал вниз. Отходить далеко не стал, просто сел на камень чуть ниже пропускного пункта, достал окурок сигары и подаренную мне Кузнецом красивую металлическую зажигалку, которую он нашёл у кого-то из янкесов. С удовольствием закурил. На дорожке кто-то мелькнул.

– Э-э-э-эйй… гвардейцы-десантники, вылазьте уж! Только меня не пристрелите…

– Пароооль! – донеслось снизу по-русски с непередаваемым прибалтийским акцентом.

– Пашёл на хер! – ответил я. Какой ещё нахрен пароль?

Снизу выскочили три рослых парня в светлой прыжковой форме, в прыжковых шлемах с рюкзаками десантника за спиной. Выставив в мою сторону автоматы они быстрым шагом приблизились ко мне, сразу же взяв в кольцо. Здоровенные, однако. Все как мой старшина – белобрысые, скуластые, угрюмые. Самый низкорослый из них подошёл ко мне и с подозрением ткнул стволом под нос.

– Кто?

– Конь в пальто! Представься сперва, воин, – ответил я, мирно попыхивая сигарой.

– Командир разведывательной группы разведывательного взвода девятьсот первого десантно-штурмового батальона сержант Альтенбург, – тут же представился десантник.

– Ого как! – восхитился я, – а я просто «ноль второй».

Сержант, понятливо кивнув головой, коротко присвистнул. Из-за камней выскочили ещё несколько человек, одетых точно так же, и короткими перебежками побежали наверх.

– Сержант, скажи своим, там мой связист Лёшка в казарме полуразрушенной, он ранен, не дай бог попутают и пристрелят!

– Понял вас, – он дернул пробегавшего мимо бойца. – Андрюха, там наш диверсант в казарме раненый. Наши в принципе в курсе, но лично проследи!

Десантник, кивнув, умчался наверх. Над нашими головами снова прошли три Ила, уже занявших эшелоны для захода на посадку.

– Связь есть со своими? – переспросил я сержанта, возле которого уже разворачивали радиостанцию, и он, достав из-за пазухи карту, принялся на ней черкать.

– Да, сейчас будет.

– Там наши парни на шахте, морячки-тихоокеанцы, я даже не знаю, живы они или нет, плюс на аэродроме и вон там, ниже, расщелина – у нас там база.

– На шахту вышел первый «дэшэвэ» и гранатомётное отделение нашего батальона, – подал голос радист, – десантировались с незначительными потерями, ведут бой с американцами.

Будем надеятся, что хоть кто-то уцелел.

– Тащ каптри! – прокричал прямо в ухо оглохшему Иванову Мошарук, – смотрите в сторону перевала!

Каптри встряхнулся и поднял голову. Небо над перевалом и аэродромом было усеяно парашютными куполами.

– Смотри-ка, на одних запасных прыгают, – восхитился Иванов, – что с янкесами?

– Да сейчас на площадку взбирался – пытаются миномёты переставить, они же первыми минами сами себя с дури накрыли! Там этих в чёрной форме внизу валяется несчитано.

– Вагонетка с зарядами?

– На месте еще, так и не сдвинули.

– Насколько я отключился?

– Да буквально на пару секунд, знатно вас осколком в каску приложило.

И тут до «морского майора» дошло.

– Блин, так это же наши десантники в воздухе! Наши «улыбайки» (Илы), смотри!..

– Ага, точно наши.

Парашютисты, снижавшиеся над аэродромом, огонь открывали в воздухе. Со стороны аэродрома отвечали слабым разрозненным огнём.

– Ты смотри, что творят канадцы на льду! – восхитился Иванов, – точнехонько их сыпанули – прямо в аккурат на перевал с дорогой к морской базе и возле нас!