Умри завтра Джеймс Питер

86

Случайный, а порой и не совсем случайный наблюдатель способен мгновенно распознать некоторых людей. По брутальной стрижке, накачанной мускулатуре, плохо сидящей одежде, рубленой походке безошибочно узнают копов или военных в штатском. Но, несмотря на короткую стрижку и перебитый нос, Рой Грейс отличался обходительностью, которая едва ли вяжется с его профессией. Одетый в приличное пальто, синий костюм с белой рубашкой и скромным галстуком, с пухлым портфелем в руках, он сошел бы за служащего или программиста в деловой поездке, за чиновника Евросоюза, врача, инженера, приехавшего на конференцию.

Шагая по движущейся дорожке, Грейс глубоко погрузился в раздумья. Он почему-то нервничал, хотя, казалось бы, для этого не было причин. Старый друг, комиссар уголовной полиции Марсель Куллен встретит его в аэропорту и подвезет прямо к офису поставщицы органов, куда он пойдет уже один. Если быть внимательным, не проколоться, все будет хорошо. Быстрая искусная беседа, и назад в Англию.

Но в животе порхают бесчисленные бабочки. Подобное нервное возбуждение Грейс всегда чувствовал, собираясь на свидание, а почему оно возникло теперь – непонятно. Может быть, подсознание напоминает о надеждах, возлагавшихся на прошлую поездку в Мюнхен. Или это просто усталость? Плохо спал несколько ночей подряд. Во время расследования убийства никогда не удается как следует выспаться. Вдобавок страшно хочется произвести впечатление на нового главного констебля.

Взглянув на часы, он ускорил шаг по движущейся ленте, обогнал нескольких человек, потом путь преградила усталая раздраженная мать с коляской и четверыми маленькими детьми. Дорожка заканчивалась, поэтому он пару минут обождал и обошел семейство. Миновал стоявшую справа на подиуме темно-красную «ауди-ТТ», окруженную табличками на немецком языке. Прочесть их он не мог, но предположил, что автомобиль выставлен в качестве приза. Хорошо бы выиграть машину вместо разбитой «альфы». Сукины дети из страховой компании наверняка выплатят смехотворную сумму, которой хватит только на подержанный мопед.

Следующий отрезок дорожки проходил мимо бара, газетного киоска, книжной лавки. Навстречу по параллельной полосе проплывали лица всех возрастов, половина пассажиров разговаривали по мобильникам. Грейс взглянул на юную рыжеволосую красавицу в кожаном пальто с меховой опушкой, выглядевшую на миллион долларов, которая приближалась к нему с большой классной сумкой и чемоданом на колесиках. Интересно, кто это – модель или супермодель, или как их там теперь называют. Его всегда привлекали рыжие волосы, но, к сожалению, рыжих подружек у него никогда не было.

Странно – до связи с Клио он смотрел бы на девушку с вожделением, а теперь ни одной больше не хочет. Эта самая рыжая – едва ли не единственная, на кого он вообще за последние месяцы дважды посмотрел. Да, что говорить, ему невероятно посчастливилось влюбиться в такую женщину, как Клио.

Навстречу проехали, увлеченно беседуя, четыре японских бизнесмена. Нервы еще сильней натянулись, только что не заскрежетали. В чем дело? Неужели полет так подействовал? Приближались два туриста в одинаковых кожаных куртках, державшиеся за руки. У одного голова выбрита, у другого стоят торчком светлые пряди. Дальше ватага тинейджеров с рюкзаками.

И вдруг на параллельной полосе, движущейся навстречу, чуть впереди взметнулись пшеничные волосы, точно такие же, как у Сэнди. Лицо загорожено пожилыми супругами, похожими на каменные изваяния.

Удар в солнечное сплетение.

Грейс замер, не в силах шевельнуться.

Запищал телефон, пришло сообщение. Он на долю секунды взглянул на дисплей.

Связь с Гансом-Юргеном вновь прервалась, будто он нырнул в туннель. Почему дурак вечно звонит оттуда, откуда хуже всего проходит сигнал? Порой он сводит ее с ума. Разумеется, она умеет сдерживать гнев.

Управление злобой – один из главных пунктов процесса духовного возрождения в Международной ассоциации Свободного Духа. Сайентологи ведут к Чистоте под универсальным лозунгом «Мост к полной свободе», но она ушла от них в организацию, которая предлагает то же самое менее агрессивным и дорогостоящим способом.

Сэнди пока еще новичок, хотя очень довольна, что вспышка раздражения при звонке Ганса-Юргена моментально погасла, как спичка на сквозняке.

Новые наставники среди прочего учат: обрести свободу духа – значит стать огоньком на ветру, не привязанным к свечному фитилю или к спичечной головке. Если нуждаешься в опоре, чтобы жить, значит, обязательно исчезнешь, когда исчезнет опора. Иссякнешь. Надо научиться гореть свободно. Тогда никогда не погаснешь. Каждый свободный духом стремится когда-нибудь стать свободно кочующим на ветру пламенем.

Она разглядывала человечество, проплывавшее по встречной дорожке. Люди прикованы к компьютерам, к мобильникам, к расписанию отправления, финансовым заботам, собственным проступкам. Не знают, что все это не имеет значения. Не знают, что она одна из немногих на планете может их научить стать свободными.

Ее взгляд остановился на одном лице. Поистине скорбный мужчина, высокий, сутулый, непричесанный, в темных очках и кожаной куртке со стоячим воротничком, как у китайского мандарина, увешанный значками автогонщика, чтобы произвести впечатление видной персоны в мире автоспорта.

Я могу тебя освободить.

Дальше группа шумных подростков с рюкзаками. У нее опять зазвонил телефон. Схватив трубку рукой в перчатке, она обронила ее на пол и поспешно нагнулась за ней.

Когда Грейс поднял глаза от дисплея, женщина исчезла.

Показалось? Мгновение назад он был точно уверен, что за угрюмыми стариками, которые быстро приближались к нему, он видел волосы знакомого приметного цвета, волосы Сэнди.

Опять посмотрев в дисплей, он открыл текст.

Эй, старик! Как дела? Я в море. Пока не блевал.

Набрал ответ, отправил:

Я тоже.

Потом оглянулся из любопытства. Женщина с волосами Сэнди, стоя за стариками, удалялась.

Снова удар в живот. Он повернулся, протиснулся мимо высокого раздраженного мужчины в плаще спортивного покроя, побежал против хода.

И остановился.

Глупо.

Брось, старик! Возьми себя в руки.

Несколько месяцев назад догнал бы, просто на случай…

А сейчас повернулся и начал проталкиваться через толпу, повторяя немногочисленные известные ему немецкие слова:

– Entschuldigung, t'schuldigung, danke…[33]

87

Все четверо целую ночь провели на ногах, замерзли, промокли насквозь, истратили последние силы. Ралука все сильней заводилась, требовала у Йена Тиллинга денег сейчас же, потому что дилер не будет ждать. Никто из румынок не понял отчаянного восклицания, когда Тиллинг, не обращая внимания на Ралуку, грохнул кулаками по столу в прокуренном кафе и крикнул по-английски:

– Все равно что иголку в стоге сена искать!

Кафе из гофрированного железа находилось рядом с Мясницкой лавкой и мини-маркетом на обочине грязной дороги – одной из главных пригородных артерий Бухареста, пересекающей Четвертый сектор. Снег хорошо поработал, наводя порядок на улице, засыпав мусор.

Проголодавшийся Тиллинг жадно жевал сухой батон с чем-то вроде мяса внутри. Начинка безвкусная, клеенчатая, но все-таки белок. Он был на взводе. Еле живые Илеана, Андреа, Ралука курили. Задача перед ними почти невозможная. В городе с двумя миллионами жителей десять тысяч выброшены из общества. Десять тысяч человек, в основном молодых, чей главный козырь – молчание и подозрительность.

Уже четырнадцать часов они обшаривают лачуги вдоль труб отопления, заползают в бесчисленные подземные дыры. Симону никто не знает. Если знает, то молчит. Тиллинг зевнул, усталость пробудила воспоминания. Он успел забыть то полное изнеможение, до которого доходит порой полицейский, проводя в погоне дни и ночи на одном адреналине, подхлестываемый предвкушением удачи.

– Господин Йен, пожалуйста, мне идти надо, – заныла Ралука.

– Сколько тебе? – спросил Тиллинг, вытаскивая потертый бумажник.

Она схватила сигарету из пепельницы, глубоко затянулась, нервно сцепила пальцы, раскачиваясь взад-вперед на стуле, не сводя глаз с бумажника, как бы из опасения, что он вдруг исчезнет, если его упустить из виду.

– Сто сорок леев.

Тиллинга неизменно ошеломляют суммы, которые тратятся на героин. Больше недельного заработка на низкооплачиваемой работе. Неудивительно, что девчонка пошла в проститутки.

Почти потеряв надежду, но доводя дело до конца, он отсчитал бумажки и кликнул хозяина кафе, пожилого бородатого мужчину в грязном фартуке поверх коричневой спецовки, который был современником Чаушеску и пережил его, видимо научившись довольствоваться судьбой, несмотря на унылый покорный вид. Бывший британский полицейский спросил, не знает ли он кого-нибудь из бездомных подростков, живущих поблизости. Очень многих, кивнул хозяин кафе, а кто их не знает? Некоторые забегают по вечерам перед самым закрытием, выпрашивают обрезки, остатки, черствый хлеб, приготовленный на выброс.

– Видели когда-нибудь девочку с пареньком? – продолжал Тиллинг. – Ему лет шестнадцать, ей тринадцать, хотя они могут выглядеть старше.

В глазах мужчины появился легкий блеск.

– Девочку зовут Симона, – подсказала Ралука, – а парня Ромео.

– Ромео? – Хозяин нахмурился.

Ралука, оживившись при виде денег, добавила:

– Вы его наверняка должны помнить. У него сухая левая рука, короткие черные волосы и большие глаза.

Мужчина, кажется, начал припоминать.

– А у его девчонки длинные волосы? Темные? Ходит в разноцветном спортивном костюме?

Ралука кивнула.

– У них есть собака? Они иногда пса приводят. Я кости для него припасаю.

– Собака! – заволновалась Ралука. – Собака! Точно, у них есть собака!

– Иногда заходят.

– Всегда перед закрытием? – уточнил Тиллинг.

Хозяин кафе пожал плечами:

– По-разному. В иные дни в другое время. Порой я их не замечаю. Предпочитаю покупателей. – Он посмеялся собственной шутке и вдруг спохватился: – Стойте-ка, совсем забыл. Девчонка утром забегала. Попросила косточку, особую косточку. Говорит, уезжаю, хочу псу сделать прощальный подарок.

– Не сказала, куда уезжает? – спросил Тиллинг, охваченный паникой.

– Должно быть, в круиз на Карибы, – опять усмехнулся мужчина. – Я спрашивал, она не ответила. Говорит, далеко.

– Случайно не знаете, где они живут?

Мужчина развел руками:

– Думаю, где-то рядом. На улице, под улицей… Точно не знаю.

Тиллинг посмотрел на часы. Только что минул полдень. Без дозы Ралука очень скоро выйдет из строя, а ему необходимо опознать Симону и, главное, поговорить с ней. Симона с Ромео скорее поверят подруге, чем ему. Но если дать деньги Ралуке, она сбежит, чтобы принять дневную порцию, и где-нибудь отключится.

– Давай я отвезу тебя к дилеру, ладно? А потом вернемся и будем искать.

Ралука заколебалась, бросила взгляд в окно на грязнеющую снежную пелену, кивнула. Тиллинг расплатился, и они ушли. За проведенное в кафе время температура еще понизилась. На улице в такую погоду не выживешь. Если Симона с Ромео поблизости, как предполагает хозяин кафе, то почти наверняка под землей у трубы отопления. Но на улицах сотни дыр, ведущих в подземные жилища бездомных. К тому же остается лишь несколько часов дневного света.

88

В центре каждого крупного города, где бывал Рой Грейс, есть улица, которая отличается от остальных. На ней он, даже не глядя на ценники в витринах, не может себе позволить делать покупки. И сейчас они к такой подъезжают.

– Максимилианштрассе, – проинформировал Марсель Куллен, переехав трамвайную линию и сворачивая на широкий величественный проспект, застроенный с обеих сторон красивыми официальными неоготическими зданиями. Фасады с колоннадой, с мраморными пилястрами, почти везде на нижних этажах сверкающие витрины магазинов под изящными маркизами. Грейс читал названия: «Прада», «Тодд», «Гуччи»…

Даже безупречный, хоть и старый серый БМВ немецкого детектива кажется слегка неуместным среди выстроившихся вдоль бровки тротуаров лимузинов с шоферами: «порше», «феррари», «бентли», новомодных маленьких «мини», «фиатов-чинквеченто» и «смарт». Все сверкают, несмотря на грязную серую снежную жижу по щиколотку.

Сидя на переднем пассажирском сиденье, суперинтендент держал в руках кипу телефонных распечаток, которые, сдержав обещание, предоставил ему комиссар немецкой уголовной полиции. Не терпелось взглянуть, но он вежливо поддерживал беседу с Кулленом на получасовом пути из аэропорта.

Высокий симпатичный Куллен подробно доложил, как поживают его жена и дети, и, несмотря на протесты Грейса, которого больше не интересовали поиски Сэнди, рассказал о последних шагах, предпринятых сотрудниками его отдела, отыскивающими ее следы, но, увы, не давших никаких результатов.

Проехали мимо импозантного отеля «Четыре времени года», и Куллен остановился у роскошного кафе с соблазнительно выставленными в витрине пирожными, клиентуру которого составляли исключительно женщины в длинных меховых манто.

– Здесь находится фирма, – указал комиссар на медную панель звонка на мраморном пилоне и на дверь рядом с ним. – Желаю удачи. Я вас подожду.

– Не стоит. Вернусь в аэропорт на такси.

– Вы были очень любезны со мной в Англии четыре года назад. Теперь я… как это говорится… к вашим прислугам.

Грейс усмехнулся, похлопал его по плечу:

– Спасибо, ценю.

– Успеем перекусить, возможно, возникнут вопросы для обсуждения…

– Надеюсь.

Грейс вылез из машины в жгучий холод, в щеку ударил дождь со снегом. Взял портфель с заднего сиденья, пошел к двери, прочел надписи на панели: «Дидерихс, книги», «Ларс Шафт, детектив» и третья сверху «Трансплантацион-Централе».

Нервы вроде бы успокоились после отъезда из аэропорта, и он вполне спокойно, хоть и немного устало после столь раннего начала дня нажал кнопку звонка. В лицо ударил яркий свет маленьких линз над панелью. Женский голос спросил по-немецки имя, фамилию и велел подниматься на третий этаж.

Через секунду щелкнул замок. Грейс толкнул створку, шагнул в узкий холл с плюшевым красным ковровым покрытием, где могучий охранник за конторским столом попросил расписаться в регистрационной книге. Он написал: «Роджер Тейлор», изобразил внизу подпись. Охранник указал на старомодный лифт с решеткой, Грейс поднялся на третий этаж, вышел в большую, пышно обставленную приемную с белым ковром. Кругом горели многочисленные ароматические свечи, наполняя воздух приятным ванильным ароматом. За резным антикварным столом сидела шикарно одетая молодая женщина с короткими черными волосами.

– Guten Morgen, Herr Taylor,[34] – сказала она. – Фрау Хартман вас сейчас примет. Садитесь, пожалуйста. Можно вам предложить чего-нибудь выпить?

– Кофе с удовольствием выпил бы.

Грейс сел на жесткий белый диван. На стеклянном столике кипа брошюр, изданных фирмой. На фотографиях в рамках на стенах счастливые лица самого разного возраста, от детишек на качелях до пожилого мужчины, улыбающегося с больничной кровати. Подписей не требуется. Все это – явно довольные клиенты «Трансплантацион-Централе».

Он взял брошюру, приготовился читать, но дверь за спиной секретарши открылась и вышла на удивление привлекательная, уверенная в себе женщина. Лет сорок – сорок пять, оценил Грейс, великолепно ухоженная, со светлыми волосами до плеч, в облегающем черном костюме, сверкающих черных сапогах, с многочисленными кольцами с камнями на пальцах, в том числе с обручальным.

– Мистер Тейлор? – приветливо спросила она, направляясь к нему в облаке парфюма и протягивая руку. – Я Марлен Хартман.

Он ответил рукопожатием, чувствуя, как камни впиваются в пальцы.

Марлен Хартман секунду постояла, глядя на него пронзительными синими глазами, как бы оценивая. Потом улыбнулась – кажется, одобрительно:

– Очень рада, что вы пришли повидаться со мной. Проходите в кабинет, пожалуйста.

Сочетание ощутимой физической красоты и сексуальности с профессиональной холодностью напомнило Элисон Воспер. Эта женщина решительно предупреждает: не ссорьтесь со мной.

Она привела его в кабинет, где он впервые осознал сходство вкусов Клио и Сэнди в оформлении интерьеров. Обе могли бы похоже обставить это помещение. Белый ковер, чисто-белые стены, оживленные только белыми абстрактными картинами в черных рамах. Овальный черный лакированный письменный стол с компьютером и личными безделушками, несколько красивых растений, на полу стратегически расставлены абстрактные скульптуры. Кое-где горят свечи, но их ванильный запах почти затмевают духи. Аромат приятный, хотя скорее мужской.

У стола два стула с высокой прямой спинкой, словно позаимствованные из музея современного искусства. Когда Грейс сел, стул оказался удобнее, чем ожидалось. Марлен Хартман уселась напротив, открыла блокнот в кожаной обложке, взяла черную авторучку.

– Сначала, мистер Тейлор, объясните, пожалуйста, чем вам может помочь «Трансплантацион-Централе». Но первым делом – как вы о нас узнали?

Стараясь не попасть в слоновью ловушку, он ответил:

– Нашел в Интернете.

Судя по одобрительному кивку, ответ ее устроил.

– Gut.[35]

– Причина, по которой я к вам обращаюсь, – болезнь племянника, сына моей сестры. Восемнадцатилетний юноша страдает от печеночной недостаточности. Мать опасается, что не удастся вовремя получить трансплантат, чтобы спасти ему жизнь.

Вошла секретарша с чашкой кофе и кувшинчиком, в котором оказалось не молоко, а сливки.

– Где вы живете, мистер Тейлор?

– В Брайтоне, в Суссексе.

– По-моему, у вас в Англии действует довольно… деспотическая система.

– И так можно сказать, – энергично кивнул он, изо всех сил стараясь наладить связь с этой женщиной, разделив ее взгляды.

Она наклонилась к нему через стол, поставив на него локти, сцепив пальцы с идеальным маникюром и уткнувшись в них подбородком, почти соблазнительно глядя ему в глаза.

– Скажите, у вашего племянника хроническая или острая недостаточность?

К своему ужасу, Грейс растерялся. Проклятые аналитики ничего об этом не сказали. Кажется, очевидный ответ – острая. Острая – значит срочное дело. С хроническим заболеванием, насколько ему известно, можно жить годами.

– Острая, – ответил он.

Марлен Хартман записала, вновь взглянула на него:

– Сколько ему остается, по вашей оценке?

– Возможно, месяц. Потом, может быть, сил не хватит перенести операцию.

– В какой он больнице?

– Лежал в Королевской больнице Южного Лондона, в данный момент дома.

– Каков диагноз?

– Аутоиммунный гепатит. В результате развился тяжелый цирроз.

Она отметила, поморщившись, дав понять, что понимает серьезность ситуации.

– Какие услуги оказывает ваша фирма? – приступил он к делу.

– Перед рождественскими каникулами придется спешить, – сказала она. – Обычно трансплантация и послеоперационное лечение проводятся в клинике неподалеку от места жительства реципиента, куда удобно доехать. Если есть финансовые проблемы, предлагаются более дешевые варианты, например Китай, Индия, некоторые другие страны.

– Сколько стоит пересадка печени в Соединенном Королевстве?

– Знаете группу крови вашего племянника?

– AB отрицательная, – сообщил Грейс.

Глаза Марлен Хартман сверкнули, по лицу проскользнула едва заметная тень.

– Довольно редкая.

– Знаю, – кивнул он.

– Наша цена триста тысяч евро. Пятьдесят процентов авансом, прежде чем мы начнем поиски трансплантата; пятьдесят перед началом операции. Гарантируем найти подходящую печень в течение недели после перевода аванса.

– Даже при редкой группе крови?

– Конечно, – уверенно заявила Марлен Хартман.

– Учитывая, что мой племянник живет в Брайтоне в графстве Суссекс, где пройдет операция?

– Брайтон прекрасный город, – заметила она.

– Вы там бывали?

– В Брайтоне? Ja, конечно. Мы с мужем ездили в тур по Англии.

– Значит, у вас есть клиника неподалеку от Брайтона?

– У нас много клиник по всему миру, мистер Тейлор. Можете мне поверить. В некоторых странах есть клиники по пересадке почек и печени, в некоторых по трансплантации сердца и легких, в некоторых проводятся операции всех четырех типов. Без нашей помощи многих не было бы сегодня в живых. Но умирать вовсе не обязательно. В вашей стране ежегодно умирает тысяча человек, не получивших спасительный орган. А в мире каждый год гибнет на дорогах миллион двести пятьдесят тысяч. «Трансплантацион-Централе» просто облегчает дело. Мы несем утешение родным внезапно и трагически погибших, используя их органы для спасения других жизней. Они понимают, что близкие погибли не напрасно.

– Да. Какие операции проводятся в Суссексе?

– Пересадка печени и почек. – Марлен Хартман вопросительно взглянула на него. – У вас лично есть карточка донора органов?

Грейс вспыхнул:

– Нет.

– Как и у большинства людей в нашем мире. Но если вы завтра проснетесь с почечной или печеночной недостаточностью, мистер Тейлор, то будете благодарны за то, что она есть у кого-то другого.

– Справедливое замечание. Скажите, пожалуйста, нет ли в районе Брайтона ваших клиентов, которые уже пользовались услугами фирмы, с кем можно было бы поговорить?

– Вы должны понимать, что сведения о клиентах конфиденциальны.

– Естественно.

– Я загляну в архивы и выясню. Если кто-то найдется, свяжусь и спрошу, согласны ли они побеседовать с вами.

– Спасибо. А клинику не назовете?

– Прошу прощения, это зависит от наличия свободной операционной, – уклонилась Марлен Хартман от ответа. – Решение принимается перед операцией.

– Клиника частная или государственная?

– Вряд ли ваша система национального здравоохранения готова сотрудничать с нами, мистер Тейлор.

– Потому что это незаконно?

– Если хотите назвать незаконным спасение жизни своего племянника, то да. Правильно. – Она взглянула на часы. – Мне надо успеть на самолет, поэтому, простите, из-за вашего опоздания наша встреча будет короче. Возможно, вам надо подумать? Возьмите с собой наши издания. Мы их широко не распространяем. Почему? Очень просто. Всегда найдутся отчаявшиеся люди, и всегда есть органы. Приятно было познакомиться, мистер Тейлор. У вас есть мой электронный адрес и номер телефона. Можно звонить двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.

Лимузин ждал спешившую в аэропорт Марлен Хартман у подъезда – время поджимает. Но она не двинулась с места, пока не увидела на мониторе камеры наблюдения, как посетитель вышел из здания, после чего загрузила в мобильник два снимка с камеры и переслала в Брайтон Владу Космеску с просьбой срочно установить его личность.

Вы лжец, мистер Тейлор.

Прослужив десять лет международным брокером органов, она отлично знает свой рынок. Знает, как работает система в Соединенном Королевстве. Знает, что пациента с острой недостаточностью немедленно ставят в очередь на трансплантацию и держат в больнице. Ему слишком плохо, чтобы лежать дома.

Роджер Тейлор, если таково его настоящее имя, в чем она сомневается, споткнулся на самом первом барьере. Кто он такой? И зачем к ней пришел? Судя по поведению и заданным вопросам, похоже, она уже знает ответ.

Марлен Хартман собралась уходить, и тут у нее зазвонил телефон. День сразу же стал еще хуже.

89

При тихой погоде условия для погружения были почти оптимальными, несмотря на температуру воды, близкую к точке замерзания. По сравнению с заросшим водорослями озером или мутным каналом с ловушками вроде выброшенных магазинных тележек, колючей проволоки и кусков искореженного металла сегодня «день Гуччи» на жаргоне специальной поисковой бригады.

Джон Леллиот, больше известный под прозвищем Див, с помощью Криса Дикса – Клайда – положительно опознал «Скуби» в затонувшем судне. И обнаружил тело в носовой каюте, которое поднимает теперь на поверхность. Остальные члены бригады вместе с Гленном Брэнсоном, которого слегка мутило, хотя и гораздо меньше, чем во время предыдущего выхода в море, наблюдали, склонившись над поручнями, за нараставшей массой пузырьков, поднимавшихся из глубины среди желтых, синих и красных шлангов. Через несколько секунд вынырнула голова Дива в маске, а за ней тело в пузырьковом водовороте.

– Ох, черт! – воскликнул Гонзо.

Бросив быстрый взгляд, Брэнсон отвернулся, теперь уже изо всех сил стараясь удержать в желудке завтрак. Див подтолкнул тело, которое высоко всплыло на надувных подушках и двинулось к борту катера. Члены команды с неумелой помощью сержанта Брэнсона взялись за канаты и втащили его через поручни на палубу «Сансикера», тяжелое, перегруженное водой.

Кораблестроитель, проектируя этот катер, скорее всего, мысленно представлял себе на задней палубе богатых плейбоев и цветущих красавиц без лифчиков. Наверняка ему в страшном сне не являлась картина, которая теперь предстала перед членами специальной бригады и несчастным детективом.

– Бедняга… – пробормотал Арф.

– Точно Джим Тауэрс? – спросила Таня Уайтлок.

Брэнсон мрачно кивнул.

– Точно, – подтвердил Гонзо. – Я лет пять с ним общался. Это Джим.

Тело от шеи до ступней обмотано липкой серой лентой. Торчит лишь голова с заклеенным ртом. По ленте ковыляет маленький краб. Арф нагнулся, схватил его, выбросил в море.

– Трупоеды, – буркнул он. – Терпеть их не могу.

Гленн понял почему.

Заросшая густой бородой нижняя часть лица осталась нетронутой. Но щеки и лоб обгрызены так, что местами открывается голый череп. Одна глазница съедена начисто, в другой остался белок размером с изюмину.

– Пожалуй, пока не буду заказывать авокадо с крабами, – дрожащим голосом заявил Гленн, стараясь сохранять бодрый вид.

– Кто-нибудь хочет быть похороненным в море? – поинтересовался Джус.

Желающих не нашлось.

90

Влад Космеску был озабочен. Сидя перед компьютером и больше не любуясь видом брайтонского побережья, он приблизительно каждые полчаса судорожно просматривал текущую сводку новостей в местной газете «Аргус».

С той минуты на прошлой неделе, когда прозвучал телефонный звонок, он усиленно размышлял.

Ты напортачил.

Много лет этот город был для него золотым прииском, полным денег и девушек. Снабжал его наличными для содержания больной сестры в хорошем доме. Обеспечивал доход, позволяющий вести образ жизни, о каком некогда можно было только мечтать.

Неприятно слышать, что он напортачил.

Всегда был предельно осторожным. Завоевывал доверие сотрудников, постепенно строил свою деловую империю. Массажные салоны. Охранные агентства. Прибыльная торговля наркотиками. А в последнее время немецкие связи. Продажа органов – самый успешный бизнес. Каждая удачная трансплантация кладет ему в карман десятки тысяч фунтов, которые перекочевывают оттуда прямо на счет в Швейцарском банке.

В приютившей его стране он усвоил одно: британская полиция сосредоточена на контрабанде наркотиков. Все прочее лежит в дальнем ящике. Что его вполне устраивает.

Дела шли отлично, пока не возник Джим Тауэрс. Может, шкипер в самом деле ошибся, сбросив тела в районе драгирования. Вряд ли. Тауэрс хотел его подставить, какими бы мотивами ни руководствовался. Моральные принципы? Шантаж?

Телефон неожиданно просигналил о поступившем сообщении.

От Марлен Хартман из Мюнхена – самого обильного источника денег.

Чтобы предотвратить полицейскую слежку, она – и Влад тоже – вынуждены каждую неделю менять номер мобильного телефона.

В тексте один вопрос: «Знаешь этого человека?» Прилагаются две фотографии. Открыв их, Влад потянулся за сигаретой.

Впервые начав здесь работу, он взял за правило запоминать в лицо каждого полицейского, который может проявить к нему интерес. С помощью «Аргуса» несколько лет следил за каждым шагом этого конкретного офицера, за его служебным ростом, повышением в должностях и чинах.

Набрав номер Марлен, сообщил:

– Суперинтендент Рой Грейс из суссекской уголовной полиции.

– Он только что был у меня в кабинете.

– Может, ему орган нужен?

– Не думаю, – без тени юмора ответила она. – Думаю, ты должен знать, что мне сейчас звонил сэр Роджер Сириус. Нынче утром к нему приезжала полиция и расспрашивала.

– О чем?

– По-моему, закидывают удочку наудачу, ездят на рыбалку. Но мы должны немедленно перейти к «альтернативе номер один». Нет?

– Пожалуй.