Воевода заморских земель Посняков Андрей
— Стой, парень! — властно произнес адмирал-воевода. — Вместе пойдем. Покажешь все: и где ручей, и где именно рубаху нашел.
— Ну вот, вот тут она и лежала, в кусточках. — Кузнец показал рукой на левый берег ручья, густо поросший колючками. — Приметливо так лежала, с дороги видать, да и как не увидеть — цвет-то, словно костер пылает!
Олег Иваныч с Гришей принялись за осмотр места находки. Осматривали тщательно: просеивали через пальцы песочек, камни переворачивали. Вдруг да еще что найдется-покажется!
А невдалече, шагах в сорока, за кактусами, внимательно наблюдал за ними индеец-отоми в богатом плаще со вставками из птичьих перьев, с чуть вытянутым книзу лицом, ни красивым, ни уродливым, неприметным таким, средним. Увидишь — и сразу забудешь. Понаблюдал немного, кивнул удовлетворенно, вышел из-за кактусов и направился вниз, к ручью.
— Бог в помощь, — поздоровался.
— И тебе, мил человек. — Олег Иваныч подозрительно оглядел незнакомца.
— Я — Тускат, купец из Масатлана, — широко улыбнулся тот. — В Ново-Михайловском бывал не раз — про вас знаю.
Купец поклонился, приложив руку к сердцу. Олег Иваныч и Гриша кивнули.
— Давно в здешних краях? — поинтересовался адмирал-воевода.
— К сожалению, уже третий день, — снова улыбнулся купец. — Один носильщик ногу подвернул, другого змея укусила. Вот и сижу пока тут, в Мештитаке — это деревня здесь рядом.
— Ничего себе рядом! — буркнул про себя скромно стоявший в сторонке кузнец. — Ну, да бешеной собаке двадцать верст — не крюк.
— Сейчас вот из крепости возвращаюсь, думал, может, сговорю кого в носильщики до Масатлана. — Тускат вздохнул. — Да, видно, боги того не хотят. Придется с крестьянами договариваться.
— Мештитак — это ближайшая деревня? — тихо спросил Олег Иваныч кузнеца.
— Другая в три раза дальше, — кивнул тот, тщательно оттирая от грязи блестящее серебряное блюдо.
Олег Иваныч взял масатланца за локоть и поинтересовался, не рассказывали ли ему в Мештитаке о белом мальчишке.
— О белом мальчишке? — Тускат почесал нос. — Нет, кажется… Хотя… Что-то такое старики болтали, да я не прислушивался — у меня и у самого забот по горло. Вам бы лучше самим спросить. Хотите — пойдемте со мной, к вечеру будем.
— Лучше завтра идите, — посоветовал кузнец, с удовольствием рассматривая свое отражение в блюде. — Завтра у них в Мештитаке праздник — сын старосты женится.
— А ты откуда знаешь? — с явным неудовольствием обернулся к нему масатланец.
— Так у нас в крепости, считай, человек двадцать оттуда. — Мишка пожал плечами. — На завтра все отпросились со службы — с раннего утречка домой двинутся, рады: почитай, уж месяц там не были. Эх, и нагнали ж бражки в Мештитаке! Сам бы с вами отправился, да не могу — мне еще ворота чинить, да вот вещь вернуть хозяйке.
Кузнец плюнул на блюдо и принялся тщательно полировать его рукавом.
Они решили идти сразу, не заходя в крепость. Тем более, как утверждал Тускат, тут и дороги-то было на два часа, если прямиком, через горы, охотничьей тропкой. Выспросить уже сегодня вечером стариков, завтра остаться на праздник (уйти со свадьбы — кровно обидеть), а уж послезавтра вернуться обратно в крепость вместе с воинами.
Мештитак… Известная всем в крепости мирная деревня отоми… Или все-таки подождать до завтра? Но не факт, что завтра все мештитакцы будут трезвыми, скорее — наоборот, свадьба все-таки. Напутают еще чего при расспросах, нет уж, лучше сегодня.
— Ну, пойдем, что ли, масатланец? Кстати, ты хорошо русский знаешь!
— Так я в Ново-Михайловском частый гость. Племянник там у меня дружинником служит — Николай Акатль, может, слышали?
— Слыхали, как же! — улыбнулся Олег Иваныч. Вот ведь как мир тесен.
«И чего он там мелет про Николая Акатля? — помахав на прощанье рукой, подумал кузнец. — Вроде нет у Николы никаких родственников, сам говорил как-то. И чего врет масатланец? Верно, понравиться хочет — все они, толстобрюхие купчины, такие! Впрочем, их дело…»
Поудобнее ухватив блюдо, молодой кузнец Мишка, дальний родственник шугозерского своеземца Мефодия, насвистывая, направился обратно в крепость.
Еле заметная горная тропинка, петляя, тянулась меж колючих кустов и кактусов, ныряла в расщелины, словно по гигантской лестнице, взбиралась по крутым, изрезанным ветрами склонам. Блеклое небо дышало зноем, и только лишь западный ветер приносил с океана какой-то — совсем небольшой — намек на прохладу. Белое палящее солнце медленно клонилось к закату, вызывая оживление местной фауны. Вот проползла змея, вот ящерица взобралась на камень, любопытствуя, покрутила головой с бусинками глаз и тут же исчезла из виду. Слева от тропинки мелькнул и пропал серовато-желтый, с рыжими подпалинами, койот, рядом, в креозотовом колючем кустарнике, заклекотала какая-то птица.
Тускат шел впереди, указывая дорогу, за ним двигались Олег Иваныч и Гриша. Высокая фигура масатланца в украшенном перьями плаще мелькала меж кустами и кактусами. Иногда торговец оглядывался, улыбался, кивал или показывал рукой на скалу или дерево — сообщал название, сначала по-русски, затем на науйя. Олег Иваныч повторял, смешно коверкая слова, и сам же смеялся. Шедший позади — при всем желании на узкой тропинке не поместилась бы пара — Гриша пытался завести разговор о новомихайловских делах. Олег Иваныч беседу не поддержал — масатланец-то отлично знал русский — не то чтобы адмирал-воевода его в чем-то подозревал, а просто осторожничал, по привычке, на всякий случай. Да и к чему посвящать человека в то, о чем ему знать вовсе не нужно?
Пот уже не лил с новгородцев градом — привыкли — наоборот, чем выше поднимались на плато, тем лучше они себя чувствовали. Уже давно исчезли так надоевшие мошки, с вершин гор потянуло прохладой, и Олег Иваныч почувствовал себя так комфортно, как давно уже не чувствовал — словно бы повеяло вдруг чем-то родным и близким.
— А что, Гриша, вот бы сейчас снег пошел! — обернулся адмирал-воевода. — Пушистый такой, легкий.
— Окочурилась бы половина новомихайловцев от холода, коли б и вправду снег выпал, — хмыкнул Гришаня. — И почти все масатланцы. О прочих и говорить нечего. Что в нем хорошего, в холоде-то? Забыл, Олег Иваныч, как в Гусиной губе намерзлись?
— Не отставайте, заблудитесь! — крикнул ушедший вперед торговец. — Здесь, на развилке, налево.
Он исчез из виду, свернув за источенную ветрами оранжевую скалу странной каплевидной формы, напоминающую деталь пейзажа из фантастического фильма. Прибавив шагу, Олег Иваныч свернул за скалой налево, в небольшое ущелье. Тропинка и там разделялась, в конце ущелья ныряя в колючие заросли. Масатланца впереди не было. Олег Иваныч подождал Гришу и, приставив руки рупором к губам, покричал торговца:
— Тускат! Эй, Тускат!
— Незачем так громко кричать, достопочтенный, — послышался откуда-то сверху насмешливый голос масатланца. И тут же перед самым носом воеводы впилась в землю стрела.
Подняв головы, Олег Иваныч и Гриша увидели десятка полтора украшенных зелеными перьями воинов, стоящих по краям ущелья и целящихся в них из луков. Олег Иваныч обернулся.
— Назад не советую, — покачал головой Тускат. — Там тоже наши воины. Они же и впереди. Так что, уважаемые гости, положите-ка лучше свое оружие на тропу и отойдите.
Олег Иваныч пожал плечами и, вытащив меч из ножен, небрежно бросил его на землю. Так же поступил и Гриша. А что еще оставалось делать? Геройски погибнуть в неравном бою? Впрочем, тут и боя-то никакого не было бы — утыкали б стрелами в пять секунд.
— Ну и дурень, — произнес про себя Олег Иваныч. В прямом смысле — про себя.
Один из стоявших впереди молодых воинов ловко подхватил оружие и почтительно протянул его находившемуся позади него человеку. Это был достаточно молодой — вряд ли больше тридцати — красивый индеец с надменным лицом и длинным, с небольшой горбинкой, носом. Грудь его закрывали латы, обильно украшенные золотом, а может, и полностью золотые. С плеч небрежно ниспадала пятнистая шкура ягуара, выделанная в виде капюшона голова зверя покрывала голову воина, нависая надо лбом длинными острыми клыками. В правой руке воин держал плоский деревянный меч — макуавитль — длиной чуть меньше сажени, с лезвием из обсидиановых пластинок. Потом, взяв в левую руку стальной меч Олега Иваныча, сравнил, со свистом перерубив подброшенную вверх ветвь, после чего отдал макуавитль молодому индейцу в хлопковом стеганом панцире, видимо оруженосцу. Дождался, когда подойдет Тускат, что-то сказал, потом неожиданно поклонился пленникам, приложив руку к сердцу.
— Великий вождь Тисок рад приветствовать великого белого касика и его друга и просит прощения за то, что вынужден связать вам руки, — перевел масатланец и, в свою очередь, поклонился.
— Подлый предатель, — сквозь зубы прошептал Гриша.
— Нет, — усмехнулся торговец. — Я не предатель, я лишь исполняю свой долг перед моей родиной — могущественным городом Теночтитланом.
Тускат горделиво расправил плечи.
Теночтитлан!
Вот оно, свершилось. Объявились-таки главные враги тарасков.
— По приказу великого правителя Ашаякатля вам будут предоставлены носилки и еда, какую захотите, — торжественно объявил Тускат. — Все жители Теночтитлана будут рады высоким гостям.
— Ага, — невесело усмехнулся Олег Иваныч. — В гости-то, пожалуй, насильно не ходят.
— Русские говорят: незваный гость хуже татарина, — улыбнулся Тускат. — А вы — как раз званые. И даже очень. Правитель Ашаякатль много слышал о вас и давно желал познакомиться.
Украшенный шкурой ягуара вождь, обернувшись, что-то бросил сквозь зубы. В ту же секунду на тропинке появились носильщики.
— Пожалуйте! — кивнул лжеторговец, и Олег Иваныч с Гришей уселись в богато украшенные золотыми пластинками носилки.
В подобных же носилках передвигался и вождь, Тисок, все остальные воины, включая Туската, шли пешком.
— Не советую бежать, — наблюдая, как пленникам связывают руки, предупредил масатланец. — Здесь полно змей, да и дорогу вы не знаете. К тому же… — Он усмехнулся. — Вам ведь хочется встретиться с молодым воином Ваней?
— Что? — Олег Иваныч вздрогнул. — Ваня у вас?
— У нас, — кивнул Тускат. — Жив и здоров. Поэтому — будьте благоразумны.
Он поклонился и отошел в сторону. Ацтекский отряд во главе с военным вождем Тисоком быстро направился к югу. Из-за черных отрогов гор светил в правый бок красный осколок солнца.
Влипли!
Олег Иваныч ругал себя последними словами. Расслабился, блин! Ну да, крепостица Теспатль — тишайшее, далекое от любых треволнений место, настоящая «Белогорская крепость», с почти домашним уютом и спящими на ходу стражниками, многие из которых, кстати, — из ближайшей округи. Да еще прежний опыт, еще с тех пор, как работал дознавателем в одном из Петроградских РОВД. Выберешься, бывало, в провинцию — в то же Капшинское отделение — и думаешь: вот где благодать-то! Ни тебе близкого начальства, ни спешки — полный покой. Сиди да пей пиво. Хотя и там запарки бывали, да Олег Иваныч все питерскими глазами воспринимал, когда дел гора, народу нет, а прокурору сроки — вынь да положь. Вот и отдыхал в провинции, душой и телом.
Это ощущение покоя, нахлынувшее на Олега Иваныча после разговоров с кузнецом и масатланцем, сыграло с ним и Гришаней плохую шутку. Никак не ждали ацтеков, а они — вот, объявились! Надо было завтра ехать, с мештитакцами. Впрочем, вероятно, ацтеки напали бы и на них — как следует из слов Туската, сам император Ашаякатль дал добро на похищение. А оно, надо признать, было организовано мастерски! Сначала — Ваня. Затем — по пути в Теспатль — несколько прямых указаний на то, что поиски идут в нужном направлении. Наверняка и подкинутый — да, да, именно подкинутый! — на дорогу браслетик из змеиной кожи был Ванин. Не отреагировали — вот вам рубашка. Нате, получите, чего хотели! Вот рты и раскрыли. Ишь, как здорово вышло, скоро отыщется Ваня! А что, кузнец, выходит, он тоже с ацтеками? Нет, похоже, не при делах. Скорее всего — втемную использовали. Но этот Тускат… Ну, силен, бродяга! Лжемасатланец. Впрочем, может, он и жил в Масатлане, да, скорее всего, так и есть — уж больно хорошо русский знает, чисто говорит, без акцента, так за год не выучишь, да и за два вряд ли — видимо, с детства общался с нашими. Не разглядели змею вовремя. Хотя, запросто могли и потом завербовать. Поехал с товаром в Теночтитлан, а там: милости просим, уважаемый господин Тускат, на пирамиду, к храму Уицилапочтли. Что-что? Не хотите в жертву? Ай, как нехорошо. Честно говоря, и мы того не очень хотим. Человек вы симпатичный, умный, нам сразу понравились, опять же — язык белых знаете как родной. Давайте-ка сотрудничать, а? Рады будете? А уж мы-то как рады! Не бойтесь, в долгу не останемся, еще богов молить будете, что нас встретили.
Вот такой или примерно такой разговор мог иметь место. И подобный же — будет уже с ним, с Олегом Иванычем, великим белым касиком, как его тут называют. А может, дело обернется и хуже: принесут его с Гришей в жертву какому-нибудь омерзительному кровавому божку да нападут на Ново-Михайловский посад, как, вероятно, уже давно и планировали. Впрочем, напасть и без них могли бы. Собрались пытать? Выяснить систему обороны? Хм. Маловероятно. С такими-то «штирлицами», как этот Тускат — вообще молодец, профессионал, надо отдать ему должное, — не нужны и пытки. И так наверняка все известно. Ну, в общих чертах, конечно. Тем более, что новомихайловцы ни от кого железным занавесом не отгораживались. Тогда зачем он с Гришей ацтекскому императору? Кто такой для него Олег Иваныч? Что за хрен с горы? Да никто, и звать его никак. И ни к чему вроде. А может быть, и «к чему». Великий белый касик. Такого принести в жертву — дело богам очень даже угодное, насколько Олег Иваныч помнил ацтекскую мифологию, хреново, правда, помнил, но уж кровавые жертвы отложились в памяти, спасибо Хаггарду. Читал в пятом классе «Дочь Монтесумы» и еще кое-что. Про этих же кровожадных ацтеков. «Воин из Киригуа». Нет, это про майя. Впрочем, и те тоже такие же кровожадцы! Так, может, прыгнуть вдвоем с Гришей в ближайшую же пропасть? Все лучше, чем пытки и смерть на жертвеннике. Ага, прыгнуть. А Ваня? Ему ж сказали, что мальчик жив. Врут? А смысл? Нет, все-таки придется ехать в Теночтитлан, а там… а там видно будет. Нечего себя раньше времени хоронить — Бог даст, поживем еще. К тому же… К тому же Софья скоро родить должна. Интересно, кого он сам-то, Олег Иваныч, хочет? Сына иль дочку? С одной стороны, сын — как бы наследник. А с другой — грязный сопленосый оболтус-двоечник. Дочка в этом смысле лучше. Хотя и девочки такие бывают — оторви да брось. Ну, ладно, кого родит, того родит. Вот имечко придумать заранее б не мешало — чем мыслями страшными тешиться.
— Гриша, тебе какое женское имя нравится? Дарья? Хм. Как-то уж больно простовато. Флегонтия? Ну, уж это слишком экзотично… Павла? А разве есть такое? В святках есть? Вот не знал. Павла… Павла…
Красные горы, освещенные закатным солнцем, широкими уступами спускались вниз, в долину. В темно-голубом небе загорались первые звезды, пока еще белесые, тусклые, но и такие они словно бы становились красивее, отражаясь в спокойном зеркале озера. Озера Тескоко.
Глава 11
Теночтитлан. Июнь 1478 г.
Моя любовь — палящий полдень Явы,
Как сон разлит смертельный аромат,
Там ящеры, зрачки прикрыв, лежат,
Здесь по стволам свиваются удавы.
В. Брюсов, «Предчувствие»
За синей гладью озера виднелся огромный город, к которому вела широкая дамба, усыпанная белым песком. Рвались к солнцу огромные ступенчатые пирамиды, увенчанные храмами; утопающие в прекрасных садах дворцы отражались в воде многочисленных каналов, прорезающих город насквозь. Он стоял на большом острове, город Теночтитлан, столица ацтеков, со всех сторон окруженный озером Тескоко, и был настолько великолепен, что просто не поддавался описанию.
Олег Иваныч, в принципе, ожидал увидеть нечто подобное и был поражен уже в самом начале, приняв за столицу небольшой, но очень красивый городок Тепейак, располагавшийся сразу перед дамбой. Мудрено было не принять — уж слишком быстро неприхотливые крестьянские хижины сменились дворцами, украшенными росписью и со всех сторон окруженными цветами. Впрочем, создавалось такое впечатление, что цветы здесь выращивали в каждом дворе, настолько их было много. Олег Иваныч узнал подсолнечник, маргаритки, магнолии, еще какие-то оранжевые цветы, напоминающие гладиолусы. Просто город цветов. Гриша, тоже пораженный, вертел головой во все стороны… И это они еще не въехали в Теночтитлан!
А когда въехали…
Велик город Новгород и Константинополь-Стамбул ничего, но это… Это было словно во сне.
Дамба, длиной в несколько верст и в десяток саженей шириной, в нескольких местах прерывалась подвесными мостами — на случай нападения врагов. С одной стороны дамбы находился акведук, в котором журчала чистейшая вода с гор. По всей ширине дамбы пролегала дорога, по которой нескончаемым потоком шли люди: полуголые крестьяне, купцы в плащах из блестящих перьев, воины в звериных шкурах и стеганых панцирях. Расталкивая толпу, слуги проносили паланкины с важными сановниками, но особой ругани не было — видно, привыкли к порядку или хорошо работала городская стража. Слева от дамбы плыли в город груженные товарами челны-каноэ. Незаметно для глаз дамба переросла в городскую улицу, причем челны слева как плыли, так и плыли. Олег Иваныч аж головой помотал, потом присмотрелся, заметил блеснувшую на солнце воду канала. Таких каналов, запруженных лодками, здесь было множество, похоже, они тянулись через весь город. Аккуратные хижины уступили место двухэтажным каменным зданиям, те вскоре сменились дворцами, широкую, заполненную народом улицу, украшали раскидистые деревья и, конечно, цветы. Фиолетовые колокольчики, нежно-голубые незабудки, малиновый иван-чай… Все крыши этого города были плоскими и каждая (каждая!) представляла собою цветник! Да и сами жители, украшенные разноцветьем перьев, тоже напоминали красивые сказочные цветы.
Не сказать, чтоб на сидевших в носилках новгородцев совсем не обращали внимания, но и толпы любопытных по этому поводу не собирались, зеваки сзади не шли, не заглядывали в лицо, не цокали языками, не улюлюкали. Видно, давно уже ко всему привыкли, что и понятно — город-то был огромен. Да не просто огромен, а невероятно огромен. Одно слово — мегаполис! Навскидку — населения тысяч сто, и это как минимум. В Таллине, к примеру, в это время проживало тысячи три, и он считался крупным торговым центром. А тут…
— Тлателолько! — подойдя к носилкам, обвел вокруг рукою Тускат.
— А я-то думал — Теночтитлан, — усмехнулся Олег Иваныч.
— Нет, ты не совсем меня понял, достопочтенный касик, — тактично возразил масатланец. — Это и есть Теночтитлан — Город Теночков. Просто Тлателолько еще пят лет назад был отдельным городом, а теперь — часть Теночтитлана. Его побежденный правитель покончил с собой, бросившись вниз во-он с той пирамиды, пораженный величием теночков! Та часть города, что по левую руку от нас называется Куэпопан — «место цветения цветов», по правую — Астауалько — «Дом Цапель». Есть еще Теопан — «Место бога» и, на юге, Мойотлан — «Комариное место».
— Ясно, — кивнул Олег Иваныч. — Типа там, Васильевский, Кировский, Петроградка. Там, впереди, что за пирамидки?
— А, впереди… — Тускат вытянул вперед руку со сноровкой опытного гида. — Теокалли, дворцы и храмы. Красиво?
— Пожалуй, — вынужден был признаться Олег Иваныч. Гриша не принимал участия в разговоре, полностью поглощенный увиденным. Адмирал-воевода тоже откровенно глазел по сторонам, довольно мирно беседуя с предателем-масатланцем. Тот, правда, вырвался вперед, к носилкам молодого военачальника Тисока. Догнав, сказал что-то, видно, о впечатлении, которое произвел город на пленников. Тисок обернулся, склонил голову, приложив руку к груди — Олег Иваныч и Гриша ответили тем же самым — руки им развязали перед въездом. Не опасались, что убегут, даже честное слово не взяли. Впрочем, куда тут бежать-то? Поди знай. Да и зачем? Ваню-то еще не встретили.
Улица с тянувшимся параллельно каналом вышла на просторную площадь перед большим храмом. Площадь была полна людей. На что уж многолюден родной новгородский Торг, но и тот, похоже, отдыхал перед столицей ацтеков.
— Рынок, — вернулся к носилкам пленников Тускат. — Как раз сегодня базарный день.
— Что-то не очень-то шумно, — заметил Гриша.
— Мы, народы науйа, вообще не склонны устраивать шум, — горделиво ответил масатланец. — К тому же народ приучили к порядку. Вон, видите, у храма трое людей в разноцветных плащах? Это судьи. Они постоянно здесь. А вот эти… — Тускат кивнул на быстро прошедших мимо вооруженных копьями воинов. — Это тиайкиспан тлайакаке. Как бы вам сказать… те воины, что надзирают здесь за порядком.
— Ясно: народная дружина, — хмыкнул Олег Иваныч. — Видно, не дают они спорщикам спуску! Потому так и спокойно.
Пленники с любопытством оглядывали торговцев и предлагаемые ими товары, разложенные на специальных помостах. Вот модные плащи из зеленоватых переливающихся перьев, набедренные повязки, юбки из волокон агавы и хлопка. Тут же какие-то одеяла, веревки, нитки. Рядом… О, господи! Золото! Ювелирный ряд. Толстые нагрудные цепи в стиле новорусских братков, совсем тоненькие изящные цепочки, ожерелья, украшенные драгоценными камнями, перстни, браслеты, блюда… Глаза разбегаются — чего тут только нет! Даже знаменитый мексиканский тушкан — крашенный в зеленый цвет кролик, услада незабвенной людоедки Эллочки Щукиной. Впрочем, и не только зеленый, кроличий мех тут в самые различные цвета красили, вон хоть как тот, желтый — и не подумаешь, что кролик — настоящий шанхайский барс.
Носилки пронесли дальше. Запахло рыбой — потянулись продуктовые ряды. Рыба, раки, лягушки, кукуруза, какао, перец, фасоль, картофель, лук… А вот, совсем рядом, мальчишка-разносчик продает пирожки. Судя по запаху, кажется, с мясом.
— Эй, парень! — не удержался Гришаня.
Тускат улыбнулся:
— Не стоит облизываться на тамалли — вас скоро накормят обедом.
— Скорей бы. — Григорий нахально сощурился. — А то с утра уже в брюхе бурчит.
— Очень красивый город, — заглядевшись на высокую пирамиду, счел нужным высказать Олег Иваныч. — И цветов сколько вокруг! Не город, а прямо клумба.
Тускат расплылся в улыбке:
— Рад, что вам понравилось. И это вы еще не видели дворца правителя-тлатоани, благородного Ашаякатля.
— Слушай, Тускат, — перегнувшись через край носилок, Олег Иваныч положил масатланцу руку на плечо: — Чем ты тут так гордишься? Ты же из Масатлана.
— Во мне течет кровь теночков. — Тускат горделиво расправил плечи. — Моя мать была родом из Койокана, а это рядом, у южной дамбы.
— Койокан… Койокан, — повторил Олег Иваныч. — Знакомое что-то, кажется, и раньше про него слышал, вот где только?
— Да где ты мог про него слышать, Олег Иваныч? — пожал плечами Гриша. — Разве что в крепости.
— Да нет, не в крепости… где же… А! Вспомнил! Троцкого там убили ледорубом по башке по приказу товарища Сталина! По первому каналу еще передача была, мы на дежурстве смотрели…
— Кого убили, Олег Иваныч? По чьему приказу?
— А? Кого надо, Гриша, того и убили. Ты не вникай, смотри лучше, вон, какие девки классные!
Попавшиеся навстречу девчонки действительно были классные. Молодые, красивые, шумные — куда только дружинники смотрят? Кроме цветастых юбок никакой другой одежды на девчонках не было, если не считать ожерельев. Каждая несла за спиной большую плетеную корзину с поклажей, широкий ремень от корзины плотно охватывал лоб. Увидев носилки, девчонки почтительно посторонились и, любопытствуя, стрельнули глазками на Олега Иваныча и Гришу — оба (светловолосые, светлокожие, светлоглазые) были здесь достаточно необычны.
Гриша улыбнулся им, помахал рукой. Девчонки засмеялись, одна, кажется, даже подмигнула. А может — и нет, может, показалось просто.
Между тем небольшой караван Тисока миновал высоченную пирамиду — на взгляд Олега Иваныча — метров тридцать — подобные же сооружения, только чуть поменьше, располагались напротив, по другую сторону площади.
— Святилище Уицилапочтли, главного бога теночков, — кивнув на пирамиду, благоговейно произнес Тускат.
Адмирал-воевода усмехнулся. Ну вот и встретились. Так вот ты какой, северный олень… Уицилапочтли. Не зря, выходит, твое изображение украшало стены адмиральской каюты «Святой Софии». Видно, в недобрый час привез тебя на новгородскую землю покойный ушкуйник.
— А рядом с ним — храм Тлалока, древнего божества дождя и цветов.
— Тлалок? — переспросил Гриша. — Почти как — Тламак.
— Именно, — кивнул Олег Иваныч. — Я, правда, не подозревал, что Ванькин приятель — ацтек, врать не буду, но все же… Помнишь, как он испугался, увидев изображение Уицилапочтли?
Гриша ничего не ответил. А что тут было отвечать? Проморгали целую шпионскую сеть — вернее, почти вычислили, да поздно! Вот и вляпались теперь по уши. Попробуй, выберись.
— Мы пришли, — прервал его невеселые думы Тускат. — Дворец Ашаякатля, великого тлатоани теночков!
Резиденция правителя ацтеков находилась на противоположной от храмов стороне площади и растянулась версты на три, если не больше. Вышедший к каравану воин в блестящем плаще из перьев — видимо, начальник дворцовой стражи — приветствовал выбравшегося из носилок Тисока. Тот что-то быстро заговорил, время от времени кивая на пленников. Выслушав его, начальник стражи сделал знак воинам, и те вмиг окружили Олега Иваныча и Гришу. Затем оба — Тисок и стражник — поднялись во дворец по высоким ступеням. Задержавшись у самого входа, Тисок оглянулся, жестом подозвав масатланца. Тот низко поклонился и быстро взбежал на крыльцо.
Предоставленные самим себе (и воинам) пленники с любопытством осматривали двор. Прямо перед ними располагался собственно дворец — широкое трехэтажное здание из красноватого камня, выстроенное террасами — каждый последующий этаж занимал меньшую площадь, нежели предыдущий. Все выступы и крыша, естественно, были покрыты цветами, названия которых ни Олег Иваныч, ни Гриша не знали, но определенное эстетическое удовольствие от их созерцания все-таки получали. Слева от дворца, к которому вела усыпанная мелким желтым песком дорожка, находился сад, а чуть дальше, за раскидистыми деревьями, клетки с рычащими зверями.
— Надеюсь, у них нет милого обычая бросать гостей на растерзание тиграм, — покосившись в ту сторону, пошутил Олег Иваныч.
Гриша его не слушал — он не отрываясь смотрел на дворец. Вернее, на процессию, спустившуюся из дворца к дорожке и направляющуюся сейчас к ним. Это были полуобнаженные девушки в узких набедренных повязках, расшитых бисером. Девушек вел Тускат.
— Белый касик и его друг! Великий тлатоани Ашаякатль примет вас вскоре, — подойдя ближе, торжественно провозгласил он. — Пока же — совершите омовение и отдохните с дороги. Девушки проводят вас.
Пленники переглянулись и пошли вслед за девушками. Позади двинулись воины. Оставшийся во дворе масатланец проводил их долгим завистливым взглядом.
Пройдя мимо зверинца, девушки с гостями свернули налево, туда, где среди цветущих растений сверкнула голубизна бассейна.
— Ох, Олег Иваныч, чувствую, влипли мы, — покачал головой Гриша. — Сейчас искупают нас да там же и утопят. — Он подозрительно осмотрел бассейн.
— Ладно, бог не выдаст, свинья не съест! — махнул рукой Олег Иваныч и, быстро сбросив одежду, с разбега нырнул в воду. — Давай, Гриша! Хорошо! — вынырнув, засмеялся он.
— Боюсь я, сомневаюсь…
Девушки, окружив Гришу, со смехом принялись стаскивать с него одежду.
— Ой, Олег Иваныч! Напали… Ай, щекотно.
Наконец и освобожденный от одежды Гриша тоже оказался в бассейне.
— Чего девчонок с собой не позвал? — хлопнул его по плечу Олег Иваныч. Гриша призывно махнул рукой. Девушки что-то быстро заговорили, видно, нельзя им было вместе с гостями купаться.
— А водные процедуры здесь, кажется только для ВИП-персон, — перевернувшись на спину, заметил Олег Иваныч.
— Для кого?
— Для особо почитаемых гостей, типа вот нас с тобою.
— Ага, — невесело усмехнулся Гриша. — Особо почитаемых гостей, чай, силком-то в гости не волокут! А девки вообще ничего тут, не страшные, особенно вон та, черноглазая.
— Да все они тут черноглазые.
— Нет, у этой глаза другие, — возразил Гриша. — Не как у остальных, узкие, а словно бы у турчанки. Ишь, как ресницами хлопает. Красивая.
Олег Иваныч посмотрел на девушку, удостоившуюся особой отметки старшего дьяка Гришани. Действительно, красивая. Стройная, длинноногая, живот плоский, грудь… высший класс! На шее — золотое ожерелье дивной работы.
— Повелитель Ашаякатль желает видеть вас!
На краю бассейна неслышно возник Тускат. Прогнал куда-то девчонок, одну, кажется, ущипнул.
— Ну, веди нас, друг Горацио, — одевшись, пошутил Олег Иваныч.
Они снова пошли меж деревьев, меж разноцветных клумб, меж искусственных гротов, журчащих ручейков, дорожек, ажурных беседок, мостиков. В ветвях деревьев негромко пели птицы.
— Да это же просто рай! — восхищенно присвистнул Гришаня.
Великий тлатоани Ашаякатль — высокий, не старый еще мужчина в бирюзовом плаще с рисунком в виде голов чудовищ и золотой пекторалью на груди — принял гостей в низкой просторной зале, по стенам которой были развешаны различные образцы оружия. Деревянные мечи со вставками из острейшего обсидиана, украшенные перламутром палицы, кремневые дротики, обильно покрытые полированным золотом щиты, копьеметалки.
Вдоль стен толпились сановники — также полуголые и босиком, но в великолепных плащах с мозаикой из птичьих перьев, на груди мерцали золотом ожерелья, на руках и ногах сверкали драгоценными камнями браслеты. Вельможи с любопытством смотрели на вошедших пленников.
Сам правитель сидел на широкой скамье в окружении мудрых старцев и еще каких-то людей самого отвратительного вида с нечесаными космами — видимо, жрецов. Тут же вертелся масатланец Тускат — видимо, в роли переводчика.
— Приветствуем тебя, о великий Ашаякатль, царь теночков! — поклонившись, произнес Олег Иваныч. — Жаль, мы в гостях у тебя не по своей воле.
Ашаякатль улыбнулся краем рта. Что-то негромко сказал почтительно склонившемуся перед ним Тускату.
— Во всей вселенной есть только одна воля — воля богов, — перевел слова тлатоани масатланец. — А мы лишь ее исполнители и не более. Раз ты и твой друг здесь — значит, на то была их воля.
— Логично, — кивнул Олег Иваныч и тут же поинтересовался планами ацтекского правителя в отношении Ново-Михайловского посада и вообще новгородцев. Дружить хотят иль воевать?
Тлатоани ответил уклончиво. Снова сослался на богов, на то, что надо сначала посоветоваться с ними, а уж потом решать — война или мир.
Олег Иваныч не отставал: решительно задал несколько вопросов относительно их с Гришей статуса здесь — гости или почетные пленники? — а также поинтересовался, не знает ли великий ацтекский царь о судьбе одного белого отрока из Ново-Михайловского посада.
Прямых ответов от Ашаякатля Олег Иваныч так и не дождался. Владыка ацтеков говорил много, но как-то туманно и непонятно, короче говоря — пудрил мозги. Может, уже давно принял какое-то решение, а может, и в правду решил тщательно обмозговать все вопросы, посоветоваться с облеченными властью товарищами: военачальниками и жрецами.
Какой-то косматый черт в зеленом плаще с изображением человеческих черепов и костей, подойдя к тлатоани, что-то зашептал ему на ухо, то и дело показывая на пленников грязным указательным пальцем с длинным, загнутым книзу ногтем.
— Великий Асотль, скромный служитель Уицилапочтли, говорит, что боги имеют на вас свои виды, — перевел масатланец. — До их решения вы будете жить во дворце под охраной. Такова воля правителя Ашаякатля! И да будет так.
— Не нравится мне этот Асотль, — зашептал Гриша. — Ишь, глаза-то у него так и бегают, да и рожа — так харкнуть и хочется!
Физиономия главного жреца Уицилапочтли действительно не отличалась особой красотой или утонченностью. Низкий скошенный лоб, огромный нос с хищно очерченными ноздрями, выдающийся вперед подбородок, космы нечесаных, дико торчащих волос, смазанных какой-то дурно пахнущей дрянью, по всей видимости — запекшейся человеческой кровью. Он еще о чем-то говорил с правителем и — у Олега Иваныча сложилось именно такое впечатление — словно бы настаивал на чем-то, причем предельно нагло. Лез своим носом чуть ли не в глаза тлатоани. И великий император Ашаякатль молча терпел подобное нахальство! Нет бы крикнуть воинов, да плетей, да выгнать взашей пинками — пускай у храмов милостыню собирает, кровожадец чертов! Не понравился Асотль ни Олегу Иванычу, ни Грише. Тем более не понравился, когда заметили они в свите жреца воронью физиономию фальшивого купца Таштетля.
— Уж этот-то точно знает, где наш Ваня, — выходя из залы в сопровождении воинов, усмехнулся Олег Иваныч. — Похоже, тут только один человек ничего не знает и ничего не решает — сам царь Ашаякатль. Как он тебе, Гриша?
— Хитер больно. — Гришаня пожал плечами. — Увертлив. И, кажется, побаивается волхвов.
— Каких еще волхвов? А, ты имеешь в виду жрецов Уицилапочтли! Да… Видно, правитель тут мало что решает. Вот тебе и император! Да есть ли империя?
Им предоставили две небольших комнаты во дворце — перед входом стояла стража — как узнал позднее Олег Иваныч: элитная гвардия — «воины-орлы» — в плащах из орлиных перьев, в высоких деревянных шлемах в виде большой головы хищной птицы с раскрытым клювом. Другим подобным отрядом — «воинов-ягуаров» — командовал пленивший новгородцев Тисок. Между двумя отрядами имело место соперничество, примерно такое же, как между королевскими мушкетерами и гвардейцами кардинала, описанное в знаменитом романе Дюма.
На следующий день куда-то исчез Тускат. В принципе, его потом и не видно было больше, что и понятно — послали за информацией в Ново-Михайловский посад, поскольку непозволительная это роскошь использовать квалифицированного шпиона в качестве переводчика.
На его место пришел некий Майотлак — приятной наружности молодой человек, довольно опрятный, одетый, по местным меркам, просто щегольски: желтый плащ с вытканными по краям красными рыбьими головами и змеями, отороченный понизу все тем же «мексиканским тушканом» — крашенным в синий цвет кроликом.
— Ах, какой мех! — увидев вошедшего, издевательски воскликнул Олег Иваныч. — Смотри, Гриша, как он играет на солнце! Выкрашенный акварелью кролик — это тебе не какой-нибудь горностай или соболь. Ну, что тебе, любезный?
— Я Майотлак, жрец Тонатиу, — приложив руку к груди, ответил молодой человек по-русски. — Буду вам… заменить… заменять… замещать… Туската.
— А Тускат-то побойчей говорил, — усмехнулся Гришаня.
— Тускат вырос в далеком Масатлане, что рядом с вами, — возразил жрец. — А я… знать… изучать… учить… ваш язык здесь.
— Понятно. — Олег Иваныч поднялся с ложа и подошел ближе к жрецу: — Так как тебя звать, ты говоришь?
— Майотлак.
— Угу… Вот что, Митя. Хорошо бы покушать чего-нибудь, а то со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было.
— Покушать? — Майотлак улыбнулся. — Я мигом. Распоряжусь!
— Смотри, выпить не забудь, — напутствовал его Олег Иваныч. Дождавшись, когда жрец уйдет, он повернулся к Грише. — Надо его разговорить. Я бражку подливать буду, а ты тоже не молчи, расспрашивай. Глядишь, чего и вызнаем. Где, думаешь, они Ваню прячут?
— Знаешь, Олег Иваныч, честно признаюсь, думаю, что… — Гриша замялся.
— Что убили его давно уже, — продолжил адмирал-воевода. — Может быть. Но — может быть, и не так. Мы наверняка-то не знаем, а значит — будем пока считать, что жив. А если жив — то где?
— В темнице, вестимо.
Олег Иваныч покачал головой:
— Вряд ли. Нас-то они в темницу не упрятали, вряд ли и Ваню. Может, тоже, как мы? Только не у правителя во дворце, а при каком-нибудь храме. Богов-то у них тут, как собак нерезаных.
— А я у них тут собак вообще не видел, — засмеялся Гриша. — Как и лошадей и вообще каких других животин, в хозяйстве полезных. Даже повозок у них нет!
— Зато золота хоть жопой ешь!
— Да уж, золотишка здесь много.
— А собаки у них есть. — Олег Иваныч подошел к выходящему во двор оконцу. — Тускат говорил. Маленькие такие, почти без шерсти. Говорят, вкусны изрядно. Гляди-ка, вон и Митяй наш уже обратно идет, со слугами. Еду тащат.
— Какой Митяй? А, этот… Майотлак. — Гриша усмехнулся. — Как же мы его напоим? А вдруг он непьющий?
— В таком дивном плаще — да непьющий? — усомнился Олег Иваныч. — Тем более, мы тут за казенный счет ночуем, а он, стало быть, при нас. Значит, тоже за счет казны. А за казенный счет, Гриша, как говорится, пьют даже трезвенники и язвенники.
Улыбаясь, в комнату вошел Майотлак в сопровождении четырех слуг, несущих большие серебряные блюда с пищей. Вкусно запахло жаренной на открытом огне дичью, свежеиспеченными маисовыми лепешками-тлашкалли, сваренными на пару пирожками-тамалли. Слуги деловито расставляли на столе блюда, миски и мисочки с вареным картофелем, луком, фасолью и горячей кукурузной кашей с соусом из острейшего красного перца. Ровно посередине стола возвышались два больших серебряных кувшина объемом литров по пять каждый. Из одного точно несло кисловатым запахом бражки-октли, а из горлышка другого курился дымок. С этого-то кувшинца Майотлак и начал.
— Чоколатль! — горделиво похвастался жрец, лично разливая в кубки густой пузырящийся напиток.
Гриша подозрительно понюхал, осторожно поднес кубок ко рту, отхлебнул и тут же выплюнул на пол.
Олег Иваныч тоже скривился, когда попробовал. Ну и гадость! В эпоху всеобщего дефицита был когда-то такой кофейный напиток из цикория, «Утро» назывался, по тридцать восемь копеек. Так вот, это «Утро» по сравнению с чоколатлем — нектар богов!
— Митя, плесни-ка нам лучше бражки! И себе. Чего не наливаешь, нас, что ли, не уважаешь? — Олег Иваныч строго посмотрел на жреца.
— Ну, если только на два кролика, — дал себя уговорить тот.
— На сколько, на сколько? — переспросил Олег Иваныч. Видимо, молодой жрец что-то напутал, ввиду не очень хорошего знания русского.
— Нет, ничего не попутал, — решительно возразил Майотлак. — Октли тоже имеет своего бога — Два-кролик. Он и дает опьянение. «Два кролика» — немножко, «сто кроликов» — изрядно, а уж четыреста — ууу! За это могут и с пирамиды сбрасывать… сбросить… выкинуть. Вообще же, в будний день октли только старикам разрешается. Остальным — только в праздник.
— И часто у вас праздники?
— Через день.
— Однако, — подивился Олег Иваныч и предложил первый тост: за то, чтоб мир стоял и солнце светило. Выпив — а бражка оказалась ничего себе, крепкая! — потянулись закусить. Олег Иваныч кинул в рот полную щепоть чего-то… по виду — икры.
— Умм… Это что у вас за икорка? — прожевав, спросил у Майотлака. — Вкусная.
— Это гм… не икорка. Это такие яйца разных… мух, пчел, комаров. В пруду на воде собирают.
— Спасибо за разъяснение. — Олег Иваныч скривился и побыстрее запил подозрительную еду изрядным количеством октли. Однако следовало приступать к делу:
— А скажи, Митя, много ль у вас храмов с темницами?
— С чем?
— Ну, вот, как нас держат у правителя вашего… Так бы и при храме каком можно?
— Можно, — кивнул жрец. — Много где. И в храме бога солнца Тонатиу — но там пока никого не держат, и рядом — в храме Кецалькоатля, и, конечно, лучше всего при храме богов — теокалли — там вообще много разных пристроек… построек… строений.
— А что это — теокалли? Та большая пирамида, что видна из окна?
— Ну, пирами… да? Не только. — Жрец покачал головой. — Там, на вершине, два почитаемых храма — Тлалока и Уицилапочтли. А рядом — много чего.
— Вот бы нам посмотреть.
— Если позволит правитель.
Читать бесплатно другие книги:
