Драконий оборотень Витушко Евгения

Глава 2. Пленница

Снаружи громко лязгнул засов, и тяжелая дубовая дверь пронзительно и протяжно заскрипела, проворачиваясь на давным-давно не смазываемых петлях. Я рассеянно подняла голову от книги, все еще пребывая во власти лихо закрученного сюжета «Рыцарского романа», и попыталась рассмотреть нежданного посетителя. Но, как ни странно, никого не увидела.

Когда дверь, наконец, распахнулась достаточно широко, на пороге показался здоровенный детина, косая сажень в плечах, неуверенно переминающийся с ноги на ногу. В руках парень мял и теребил и без того видавшую виды шапку, видимо, не зная, как приступить к такому непростому и опасному делу, как разговор со мной. Я молча наблюдала за его мучениями, совершенно не собираясь облегчать ему задачу.

Пауза ощутимо затягивалась. Я уж было решила вернуться к прерванному чтению, когда бедолага, наконец, запинаясь, выдавил из себя:

– Я, это… По делу, значит. Владыка велели передать, что поговорить с вами желают.

Я по-прежнему молча смотрела на него, ожидая продолжения, но, судя по всему, на этом текст послания заканчивался. Тем не менее, детина не уходил, продолжая неловко маячить в дверях. Его безмолвное присутствие начинало меня раздражать.

– Ну так где же он, Владыка-то?

– Так они… того… желают, чтобы вы спустились вниз, – парень сделал неуклюжий приглашающий жест, долженствовавший означать, по-видимому, что спуститься я должна в его сопровождении.

Сказать, что я удивилась, значило не сказать ничего. Учитывая, сколько времени прошло с тех пор, как мне было дозволено в последний раз переступить порог этой комнаты, я была ошеломлена, озадачена и заинтригована. Что такого могло случиться, что Владыка счел возможным позволить мне покинуть башню, да еще и пожелал лично вести со мной беседу?

Не тратя времени на бесполезные догадки, я отложила книгу в сторону, и, вылезая из уютного, нагретого кресла, кивнула сопровождающему.

– Идем.

Мы спустились вниз по крутой винтовой лестнице, которой в последнее время пользовались все реже и реже. Кое-где ступеньки сильно расшатались, и мой спутник был вынужден помогать мне их преодолеть. Поначалу с опаской подавая мне руку, словно ожидая, что я ее сейчас откушу, со временем парень осмелел – и, скоро уже, не задумываясь, поддерживал меня под локоток на очередных особо шатких ступенях.

Пройдя через неухоженный крытый переход, ведущий к башне, мы оказались на первом этаже жилой части замка. Здесь почти ничего не изменилось. Слуги сновали туда-сюда, с противоположного конца коридора – оттуда, где располагалась кухня – доносились громкие голоса стряпух и звон кастрюль. Неподалеку от нас, с удобством устроившись на широком подоконнике, две молоденькие горничные самозабвенно обменивались свежими сплетнями. Заметив нас, они резко замолчали и уставились на меня во все глаза. Глядя на их ошарашенные физиономии, я с большим трудом подавила желание завыть или зарычать в ответ – так сказать, для оправдания ожиданий. Но вовремя спохватилась, что за подобную выходку меня могут сразу же, без разговоров, водворить обратно в башню – и я так и не узнаю, что же понадобилось от меня Владыке.

Мой сопровождающий довел меня до дверей библиотеки и, почтительно поклонившись, оставил в одиночестве. Постучав для приличия, я осторожно заглянула внутрь.

– Отец? – негромко позвала я, не вполне уверенная, что такая форма обращения мне еще дозволена. Владыка поднял голову от бумаг и, бросив на меня мимолетный взгляд, рассеянно проговорил:

– Проходи, проходи…

Я бочком скользнула в приоткрытую дверь.

Раньше я частенько бывала здесь. Просиживала вечера на перекладинах вертикальной лесенки, предназначенной для доставания книг с верхних полок, перелистывая приглянувшийся роман, или пряталась за тяжелыми портьерами, в надежде, что дотошный магистр Дьордан забудет и обо мне, и о том задании, которое я, так некстати, снова забыла выполнить (что, увы, случалось довольно часто). К слову, память у престарелого чародея была ужасная, он никогда ничего не забывал и частенько наказывал меня за разгильдяйство.

Теперь же, снова оказавшись в библиотеке, я с приятным удивлением обнаружила, что здесь практически ничего не изменилось.

– Проходи, – повторил Владыка, по-прежнему не отрывая взгляда от письма, которое держал в руках.

Я приблизилась к столу.

Отец неторопливо отложил бумаги в сторону, и, наконец-то, обратил внимание на меня. Точнее, уставился – со смесью удивления и осуждения. Я попыталась представить себя со стороны – и тут же была вынуждена с ним согласиться.

Всклокоченные длинные волосы, заплетенные в небрежную косу, бледная из-за отсутствия света и свежего воздуха физиономия – и, в довершение ансамбля, наряд, состоящий из просторной льняной рубахи и таких же штанов, больше всего смахивающий на робу арестанта. Не удивительно, что горничные так на меня пялились. Обрадовавшись возможности хоть на время покинуть башню, я проделала это с такой скоростью, что даже не успела взглянуть на себя в зеркало, совершенно забыв, что в кресло с книжкой я перебралась прямиком из постели.

Оторвавшись от созерцания моей живописной фигуры, Владыка забарабанил пальцами по столу, собираясь с мыслями. Молчание затягивалось.

– Эм… Как твои дела? – произнес, наконец, он, явно не зная, с чего начать разговор.

– Чудесно, – не удержалась я от сарказма. – Спасибо, что спросил.

Было даже забавно вести эдакую непринужденную беседу с человеком, продержавшим меня взаперти целых три года и до сих пор общавшимся со мной исключительно с помощью записок.

Еще одна продолжительная пауза.

– Есть одно дело… – медленно, словно подбирая слова, произнес отец. – Дело, требующее твоего участия. Вопрос… э, первостепенной важности.

Я изобразила на лице вежливый интерес. Впрочем, мне и впрямь было любопытно. Сегодняшний день, как ни крути, выпадал из череды скучных серых будней, из которых состояла моя жизнь уже долгое-долгое время.

– Сегодня Элдар посетят гости из одного очень далекого государства… – Казалось, Владыка тщательно взвешивал каждое слово, словно боялся сказать лишнего. – Прибудут во второй половине дня, ближе к вечеру. Мне бы хотелось, чтобы ты лично присутствовала при нашей встрече и постаралась произвести на них хорошее впечатление… Надеюсь, я могу на тебя рассчитывать?

Чувствуя себя, мягко говоря, весьма удивленной, я, тем не менее, машинально кивнула. Произвести хорошее впечатление? Зачем? И кто эти гости?.. Вопросы роились в моей голове, будто пчелы в улье, и каждый норовил первым вылететь на язык. Я уже собралась задать их вслух, но отец меня опередил.

– Прекрасно! – Звучно хлопнув ладонью по столешнице, он удовлетворенно откинулся на спинку кресла. – Жду тебя в тронном зале через четыре часа. Ступай.

И, еще раз окинув меня внимательным взглядом, он ворчливо добавил:

– И, будь добра, приведи себя в порядок! – после чего сразу же взял в руки следующий документ, недвусмысленно давая понять, что аудиенция закончена.

Обескураженная, я вышла из библиотеки и обнаружила, что за дверью снова околачивается все тот же здоровенный детина, больше похожий на деревенского кузнеца, способного гнуть подковы одной левой, чем на ливрейного лакея. Тихонько подойдя к нему сзади, я громко поинтересовалась:

– Не меня ли ждешь?!

Парень подскочил, с удивительной для его комплекции ловкостью разворачиваясь в прыжке ко мне лицом. Хорошая реакция, невинно похлопала глазами я. Узнав во мне давешнюю знакомую, детина разочаровывающе быстро пришел в себя.

– Вас, – признался он со вздохом, свидетельствующим, что это обстоятельство его не слишком радует. – Пожалуйте за мной.

И, к моему удивлению, повел меня не обратно в башню, а направился к лестнице, ведущей наверх, в жилые комнаты замка.

– Это что же, – с любопытством спросила я, поднимаясь следом за ним по ступеням на второй этаж. – Тебя ко мне приставили в качестве прислуги?

Детина, не сбавляя шага, кивнул.

– Ага, навроде того.

– Ну и кто же ты таков? – Я едва поспевала за его широким шагом, позволяющим легко перешагивать через ступеньку.

– Кузнец я… То есть, бывший кузнец. Из Забродичей… – Похоже, заикаться от испуга он давно перестал.

Я мысленно похвалила себя за проницательность – все-таки и впрямь кузнец! На вид работнику молота и наковальни было лет двадцать-двадцать пять.

Мы пересекли холл и повернули направо. Теперь я уже начинала догадываться, куда мы идем.

– Неужели никого более подходящего в прислуги не нашлось?

Парень пожал плечами.

– Не-а, никто больше не захотел. Все боятся с умертвием связываться.

Он бросил на меня мельком извиняющийся взгляд, но я и не думала обижаться. Ничего другого я, собственно, и не ожидала, а потому с возрастающим интересом посмотрела на кузнеца.

– А ты, значит, захотел? И не боишься? Или все-таки… – я попыталась представить себе, на какие выгоды можно рассчитывать от общения с «умертвием», коим являлась я в глазах селян, но быстро сдалась.

Для кузнеца же, похоже, ответ был очевиден.

– Так ваш батюшка пообещали тому, кто вам прислуживать согласится, сотню гривенников золотых и лошадь в придачу!

Вот теперь удивилась я.

Нет, ситуация с необходимостью дополнительной оплаты услуг, оказываемых челядью моей скромной особе, совершенно не удивляла. Нежелание прислуги общаться с нечистью уже давно не было для меня новостью. Но – сумма! Да за такие деньги любой крестьянин мог не только дом с пристройками построить, но и стадом коров обзавестись! Это надо же, как отец расщедрился…

– И что же, за такие-то деньги никто, кроме тебя, не вызвался? – Я, наконец, догнала его и остановилась, переводя дух. Тем более, что мы, похоже, пришли.

Мой спутник отрицательно покачал головой.

– Говорю же, боятся.

– Ух ты!.. – негромко пробормотала я. Даже не верилось, что страх окружающих передо мной был столь велик. Я начинала себя невольно уважать! Однако сам кузнец, глядя сверху вниз на меня, растрепанную и в мятой пижаме, едва достающую ему до плеча, явно начинал сомневаться в целесообразности подобных страхов.

– Ну а ты? – продолжала упрямо допытываться я. – Не боишься умертвию прислуживать? Вдруг я тебя… съем!

Я попыталась изобразить кровожадный оскал, но тут и дураку было ясно, что такую гору мускулистой плоти мне и за месяц не осилить. Кузнец же в ответ окинул меня внимательным взглядом, сунул большие пальцы за пояс и, глядя куда-то поверх моей головы, задумчиво сообщил:

– Прошлой зимой я на медведя-шатуна с простой рогатиной ходил. Один!

Он опустил глаза и снова оценивающе осмотрел меня с головы до ног. Пожалуй, намек был более чем прозрачен.

– Туш… – буркнула я, сдаваясь. И нажала на дверную ручку.

Стоя на пороге моей старой спальни, мы еще некоторое время попрепирались с кузнецом о тонкостях его полномочий. В конце концов я затворила за собой дверь, все еще негромко посмеиваясь. Кузнец, к своему неудовольствию, остался снаружи, в пятый раз повторив мне, чтобы "ежели чего", я обращалась к нему за помощью. Честно говоря, было трудновато представить его с расческой в руках, колдующего над моими волосами, или помогающего мне в выборе платья, поэтому я только от души посмеялась над его предложением.

Окинув комнату рассеянным взглядом, я мимоходом отметила, что здесь ничего не изменилось. Все вещи оставались на тех же местах, где я видела их в последний раз – даже расческа, небрежно брошенная мною на подоконнике три года назад, лежала там же. Я взяла ее в руки. На деревянной поверхности подоконника остался четкий след – внутри чисто, снаружи пыль. Я посмотрела на расческу. На ней тоже лежал толстый слой пыли.

«Комната умертвия», – с усмешкой подумала я. Хороший повод для горничных, чтобы отлынивать от уборки. Если бы мама была здесь, она бы ни за что не допустила подобного разгильдяйства.

Если бы мама была…

Но ее не было – и прислуга вытворяла, что хотела.

Скандал между родителями назревал уже давно. Конечно, они и раньше иногда ссорились, но это были, так – пустяковые перепалки, без которых, наверное, не обходится ни одна семья. Но после печально известных событий с моим участием количество ссор резко возросло – причем, тема для них теперь всегда была неизменной. Отец обвинял мать в том, что она, мол, слишком увлеклась магией и якшается со всякой нечистью. Под нечистью подразумевалась, вероятно, и я тоже. Мать в свою очередь не оставалась в долгу, обвиняя отца в бессердечии, равнодушии к дочерям, эгоизме и глупой суеверности. Иногда, слушая, как они орут друг на друга, обвиняя во всех мыслимых и немыслимых грехах, я только диву давалась – и как они, вообще, так долго прожили вместе?

Ни для кого, конечно, не являлось секретом, что мои родители не были страстно влюблены друг в друга, вступая в этот брак. Это был Брак Договора, один из десятков таких же, периодически заключающихся из дипломатических соображений по всему Террану. Подобные браки стали одним из последствий последней войны между людьми и Старшими расами и призваны были служить поддержанию мира между породнившимися народами. Каждый из народов единожды в двадцать лет должен был выбрать нескольких своих представителей и обязать их вступить в брак с кандидатами, предложенными им другими расами. Самой собой, все быстро смекнули, что для них лучше – и вскоре на данной матримониальной ниве выработалась следующая тенденция: эльфийские невесты и разношерстные женихи. В принципе, этот расклад устраивал всех – против эльфийских красавиц не возражал абсолютно никто. Ну а у эльфов отпала проблема, куда пристроить своих многочисленных высокородных принцесс, ведь Браки Договора заключались только между представителями правящих династий.

Вот под такой-то расклад и угодили в свое время оба наших родителя. Одна была типичной представительницей своего народа, то есть гордой и самостоятельной эльфийской чародейкой, а другой – человеком, прежде весьма неодобрительно относившимся не только к инокровным, но и к магии, и к прочим странностям вообще. Тем не менее, долгие годы они прожили бок о бок вполне мирно – видимо, приспосабливаясь и терпя недостатки друг друга… Ну а теперь будто внезапно прорвало плотину, за которой сдерживалось накопленное за многие годы недовольство друг другом.

Страсти достигли апогея к середине лета, то есть примерно через полгода после начала всей этой истории. И катализатором всеобщего скандала стала неожиданная выходка Солар.

В тот день отец взял ее вместе с собой в сокровищницу, где хранилась элдарская казна, а также драгоценности, украшения и некоторые другие раритетные вещицы. Когда у него было хорошее настроение, он иногда приводил нас туда, позволяя вдоволь налюбоваться прекрасными ювелирными изделиями, а иногда даже разрешал взять что-нибудь поносить, на время. Так случилось и в этот раз. Отец был доволен Солар – что, впрочем, случалось с ней гораздо чаще, чем с нами – и по обыкновению, взял ее с собой. Солар давно присмотрела себе там одну необыкновенно красивую брошь. Я бы не удивилась, если бы узнала, что она специально была такой паинькой и угождала отцу, лишь бы только заполучить эту вещицу в свои руки – там, где дело касалось драгоценностей, Солар иногда просто теряла голову. Кроме того, этим утром в замке побывал торговец тканями, и Владыка разрешил нам всем выбрать себе по отрезу на платья. Мы с Лионой остановили выбор на белом зенбарийском шелке, легком и невесомом как грёза, и довольно быстро ушли со своими покупками к себе, но Солар задержалась. Уже в дверях я мельком обернулась и увидела, что она увлеченно беседует с седоволосым торговцем тканями. Вернее, говорил торговец – перебирал яркие отрезы, демонстрируя их Солар, и что-то проникновенно вещал при этом – а сестра внимала ему, как загипнотизированная…

Я усмехнулась и покачала головой. Солар была неисправима.

Позже, вернувшись с отцом из сокровищницы, она тут же заявилась к нам с Лионой, чтобы продемонстрировать свою добычу, но мы обе были чересчур увлечены новой заморской игрой, привезенной нам отцом из последней отлучки. Суть игры состояла в том, чтобы двигать определенным образом резные костяные фигурки по черно-белой клетчатой доске. Правил игры мы обе толком не знали, на ходу придумывали свои, и с азартом покрикивали друг на друга, обвиняя в злостном нарушении очередного свежевыдуманного правила. Не дождавшись от нас положенной порции восторгов по поводу своей расчудесной броши, Солар в сердцах обозвала нас глупыми гусынями и ушла. Однако через какое-то время она возвратилась, тщательно пряча что-то за спиной, чем сразу же нас ужасно заинтриговала.

– Вот! – проговорила она с заговорщицкой усмешкой, отводя руку из-за спины. – Я подумала, если вас не интересуют драгоценности, то, может быть, заинтересует кое-что другое?

С этими словами она положила прямо поперек игральной доски длинный сверкающий клинок. Естественно, ни о какой игре уже не могло быть и речи.

– Ух, ты! – восхищенно выдохнула Лиона, самая большая ценительница красивого оружия среди нас. – Где ты его взяла?! – она почтительно коснулась пальцами гладкой голубоватой стали.

– Где-где… В сокровищнице, где ж еще? – небрежно пожала плечами Солар.

– Эй! Но почему отец разрешил тебе его взять?! – обиженно воскликнула Лиона. – Мне он сказал, что такие вещи выносить нельзя! – и она недовольно надула губы.

– Тсс-с… Тише ты! – торопливо шикнула на нее Солар. И, оглянувшись на дверь, она наклонилась к нам и взволнованно прошептала. – Отец ничего не знает!

Теперь уже мы обе уставились на нее с нескрываемым удивлением.

– Как же тебе удалось протащить этакую орясину мимо отца незаметно?

Солар какое-то время колебалась, а потом призналась:

– Сама не знаю. Просто наваждение какое-то нашло… Когда это я раньше на оружие внимание обращала? А это – ну просто не могла мимо пройти! Взяла, к ноге прижала, в юбках запутала – и ходу!.. Нет, вы только посмотрите, какой он красивый!

Мы с Лионой согласно кивнули. Я никогда не была заправским знатоком оружия, но меч действительно производил впечатление. Длинный изящный клинок, рифленая рукоять с короткой кожаной оплеткой у перекрестья. В оголовье алым огнем горел крупный рубин чистейшей воды, ограненный в форме сердца, а вдоль всего лезвия, от рукояти до острия, по гладкой стальной поверхности плелся затейливый рунический узор. Даже непосвященному было ясно, что это не игрушка, вроде той бутафории, что любят цеплять на пояс иные вельможи – это было оружие, созданное для сильной руки и настоящего боя.

– Впечатление такое, будто символы отлили из другого металла, а потом вплавили их в сталь клинка, – заметила я, проводя пальцами по идеально гладкой пверхности меча.

– Мне тоже так кажется, – согласилась со мной Лиона. – Я читала о подобной технике. При создании подобных надписей применялись довольно сложные заклинания, чтобы срастить металл рун с металлом основы. Ныне секрет подобной ковки почти утрачен – слишком много времени прошло.

– Кажется, это сенсарит… – внимательно изучив руны, заметила Солар и мельком глянула на меня. – Можешь прочесть?

Я всмотрелась в переплетение символов. Манера написания была несколько непривычной, но, похоже, это и впрямь был «язык богов».

– Похоже на название меча. Наверное, его имя.

– Имя меча? – в голосе Солар слышался скепсис.

– Все волшебные и заговоренные мечи имеют собственные имена, – с видом знатока просветила сестру Лиона. – Как правило, имя характеризует предназначение оружия, а значит, дается за конкретные заслуги.

Солар с интересом посмотрела на свою находку.

– Ну и как его… хм, зовут?

– Здесь две руны. Главная – Смерть и подчиненная – Дракон. Смерть Драконам… Убийца Драконов… – предположила я без особой уверенности. – Ну или что-то в этом роде.

– Драконоборец? – высказала свою версию Лиона.

Я согласно кивнула.

– Пожалуй, можно и так назвать. Так даже поэтичнее.

Солар снова внимательно осмотрела меч.

– Вы хотите сказать, что вот этой железкой можно убить настоящего живого дракона? – скептически спросила она. – Да он дракону, как булавка! По-моему, камнем по голове и то будет эффективнее, если, конечно, камень взять поувесистее.

Лиона, с удивительной для окружающих страстью изучавшая все, что касалось боевых искусств, покачала головой.

– В любом бою главное – не размер оружия, а умение им пользоваться. Ну и плюс, конечно, чары, предположительно наложенные на клинок.

Солар осторожно взялась за рукоять и прикинула меч на руке. Помахала им медленно туда-сюда. Рубиновое сердце в рукояти кроваво сверкнуло.

– Тяжелая штуковина… – заметила она. – Зато камень просто великолепен!

Даже тут Солар была в своем репертуаре. Нас же с Лионой гораздо больше заинтересовала надпись на клинке.

– Может, бывший владелец меча просто хотел придать себе солидности таким образом, вот и попросил кузнеца сделать надпись? – Я не слишком-то верила в волшебные свойства меча. – За дополнительную плату?

– В таком случае это должна была быть очень высокая дополнительная плата, – уверенно возразила Лиона. – Раз в сорок превышающая стоимость простого клинка. Не думаю, что бы кто-нибудь взялся выполнять такую сложную работу только для того, чтобы потешить чье-то непомерное тщеславие.

Все еще не убежденная, я пожала плечами.

– Как бы то ни было, проверить мы все равно ничего не сможем. Драконов по близости не водится, а на обычных людей он, скорее всего, и действует, как обычный меч, то есть попросту шинкует в капусту. Так что, заговоренный он или нет, мы вряд ли узнаем.

– Ну почему же? – откликнулась Солар, по-прежнему держа меч в руках. Удерживая клинок вертикально, она запрокинула голову вверх, внимательно разглядывая его острие. – Почему же… – задумчиво повторила она, опуская голову и отстраненно переводя взгляд на меня.

Нехороший такой, тяжелый взгляд. На одно короткое мгновение мне даже показалось, будто кто-то чужой глянул на меня из холодных янтарных глаз, словно из распахнутых окон. Не выпуская меча, Солар медленно повернулась в мою сторону. Я, ни о чем не догадываясь, все еще продолжала спокойно наблюдать за ней.

– Драконов поблизости, может, и нет, – она холодно улыбнулась, опуская лезвие горизонтально и нацеливая его мне в грудь. – Зато драконья кровь, уж точно, имеется.

– Ты что делаешь, Солар? – внезапно настораживаясь, поинтересовалась Лиона.

Сестра недобро усмехнулась, не сводя с меня прищуренных глаз. Острие меча уже дрожало в опасной близости от моей груди, заставляя меня все сильнее нервничать.

– Просто проверяю… волшебный меч или нет! – И, резко выдохнув последнее слово, она неожиданно сделала выпад вперед.

Дальнейшее происходило, словно во сне, растянувшемся на один долгий удар сердца. Я смотрела на клинок, приближающийся к моей груди, удивляясь, почему он движется так медленно. А потом вдруг рассердилась на Солар за эту глупую и злую шутку. Даже для нее это было чересчур! В груди запульсировала тупая ноющая боль, разрослась, растекаясь по плечам до самых кончиков пальцев. Словно издалека, я услышала, как Лиона пронзительно взвизгнула: «Солар, прекрати!». Я шагнула назад и инстинктивно выбросила руку, желая отвести удар в сторону. Моя ладонь попала по клинку плашмя, меч вырвался из рук Солар – и, со свистом описав дугу в воздухе, скрылся под столом. В ту же секунду Солар взвыла и отшатнулась прочь. В воздухе на мгновение зависла россыпь мелких рубиново-красных капель…

Это мгновенно отрезвило меня. Я отскочила назад, не заметив стоящего позади меня стула. Не удержав равновесия, грохнулась на пол, перелетев через него, и ударилась затылком о стену. В глазах на мгновение потемнело, но я ухитрилась почти сразу же сесть, приняв вертикальное положение. Лиона снова заголосила. На ее вопли уже начали сбегаться слуги, а следом за ними подоспели и отец с матерью. Картина, представшая их глазам, была, наверное, весьма впечатляющей. Лиона стояла посреди комнаты, замахиваясь непонятно на кого из нас клетчатой игральной доской. Костяные фигурки разлетелись по всей комнате. Солар с воплем и подвыванием хваталась за лицо, на котором красовалась жуткая кровоточащая рана. И я – на полу, рядом с опрокинутым стулом, со спрятанными за спину руками, чтобы скрыть втягивающиеся назад когти. И когда только успели вырасти?

Отец выслушал сначала пострадавших, то есть Солар, потом очевидцев. Двое крепких слуг по его приказу подхватили меня под руки и отволокли в башню – в пустую, захламленную комнату на самом верху, которой давным-давно никто не пользовался. Какое-то время я сидела там в полном одиночестве, растерянная и недоумевающая, а потом появился отец. Он мрачно оглядел меня и, нахмурившись, заявил, что обстановка в замке, похоже, накалилась до предела, а посему отныне я буду жить в башне, и мне строжайше запрещается ее покидать без его на то особого разрешения.

Когда появились слуги с моими вещами, с кроватью, столом и прочей мебелью, я, наконец, осознала серьезность происходящего. Я превратилась в узницу в замке, в котором выросла с самого детства. Комнату обустроили, и даже привели в порядок камин, которым никто не пользовался еще со времен моего прадеда. Потом слуги ушли, и я осталась одна.

Ближе к полуночи ко мне заглянула Лиона. Она проскользнула в двери, в шелковом халате поверх ночной сорочки, и присела на край кровати.

– Ну как ты? – сочувственно спросила она меня.

– Как видишь… – Я уныло обвела комнату взглядом. – Теперь, похоже, я буду жить здесь.

– Знаю, – сестра сокрушенно покачала головой, и тут же добавила: – Ты не думай, я им все рассказала, как было!

– А как было?

Если Лиона и удивилась вопросу, то виду не подала и послушно пересказала свою версию событий. В принципе, в главных моментах с моей она совпадала. Солар набросилась на меня с мечом, я его выбила – ну и случайно при этом задела ее по лицу рукой. Точнее, лапой.

– В порядке самозащиты, конечно же, – убежденно добавила она.

Я рассеянно кивнула, думая о том, что как ни старайся, а вряд ли кто-нибудь в замке решит, что виновата Солар, а не я, дикая тварь из дикого леса. Пострадавшей-то, в конце концов, оказалась именно она. Неудивительно, что меня здесь заперли.

– Хорошо, что у тебя такая быстрая реакция, – заметила Лиона. – А то было бы в тебе сейчас на одну дыру больше… А у меня – на одну сестру меньше.

– А что с Солар? – осторожно поинтересовалась я.

Солар, как выяснилось, тоже не поздоровилось – она получила хороший нагоняй за украденный меч, после чего отец потребовал у нее вернуть назад в Сокровищницу и меч, и брошь, пообещав при этом, что ноги ее впредь там не будет. Кроме того, было решено поторопиться со свадьбой, назначенной на позднюю осень, и сыграть ее на пару месяцев раньше, не взирая на слухи, которые может породить подобная спешка. А до этого времени ей было тоже запрещено покидать свою комнату.

– Ты бы видела ее физиономию! – Лиона мстительно ухмыльнулась. – Жаль, что мама все-таки залечила ее царапины. Пусть бы жених на нее такую полюбовался.

– Что, я так сильно ее задела?

– О, да! – нашу младшую сестренку это обстоятельство, похоже, совершенно не печалило. – Здороовая такая борозда осталась! Просто атаман разбойников, а не принцесса!

Я представила себе, что сейчас думает Солар обо мне, сотворившей такое с ее прекрасным личиком. Какое счастье, что мне запрещено выходить из башни, а то она бы меня теперь обязательно прикончила.

– Пожалуйста, передай ей, что я сожалею…

– А вот и зря! Так ей и надо, – безапелляционно заявила Лиона. – Она первая начала!

Причем, абсолютно неожиданно, мысленно добавила я. Неужели все ее спокойствие до этого момента объяснялось лишь вынашиванием планов, как бы, наконец, избавиться от меня окончательно? Просто в голове не укладывается…

– А почему мама ко мне не заглянула? – сменила я тему. – Она что, на меня сердится?

– Сердится, – вздохнула Лиона. – Вот только не на тебя, а на отца.

Оказалось, что мама, возмущенная решением отца заточить меня в башню, словно преступницу, жутко с ним рассорилась и, не желая разговаривать, заперлась в своей спальне. Я представила себе возникшую ситуацию – каждый сидит под замком в своей комнате, и никто ни с кем не разговаривает – и покачала головой. Да уж, замок, можно сказать, на чрезвычайном положении.

Мы еще немного поболтали, пока Лиона не начала отчаянно зевать.

– Шла бы ты спать, – со вздохом заметила я, в очередной раз изучая ее розовое, как у котенка, нёбо.

– Ага… – сонно пробормотала сестра, нехотя слезая с моей кровати.

Уже в дверях она обернулась и, с видимым сожалением, сказала:

– А Драконоборец-то, видать, все-таки липовый оказался. Ты как думаешь?

– Ох, Лиона… Спокойной ночи! – только и смогла ответить я.

Она ушла, а я еще долго не могла уснуть. Кое-что во всей этой истории всерьез беспокоило меня, не давая забыться сном. Я снова и снова прокручивала в голове события сегодняшнего дня, вспоминая безумную выходку Солар, собственный гнев на нее и последовавшую за этим мгновенную трансформацию… Было ли это совпадением, попыткой самозащиты, или я действительно стала опасной для окружающих? Голова моя раскалывалась от одолевавших меня вопросов. Если трансформация стала реакцией на гнев, смогу ли я контролировать себя в следующий раз? И если нет, то не лучше ли мне и впрямь оставаться в этой башне до конца своих дней?..

В какой-то момент я почти пожалела, что Солар меня не убила.

С тех пор я стала жить в башне. Не могу сказать, что там было плохо. Трижды в день мне приносили еду с королевской кухни, каждую неделю снабжали новой порцией книг из библиотеки. Время от времени, нарушая запрет Владыки, меня навещали Лиона и мать. Но, не смотря на это, башня не переставала быть для меня тюрьмой. Весь мир сузился для меня до размеров просторного каменного мешка, в котором я сидела день и ночь. Время от времени меня охватывала горькая тоска из-за того, что свои лучшие годы я должна провести в этом проклятом узилище, лишенная общества сверстников и привычных развлечений. Дни шли за днями, недели за неделями. Я училась жить в одиночестве и полностью себя обслуживать без посторонней помощи, так как слуги наотрез отказывались заходить ко мне в башню, оставляя еду у порога комнаты, когда я этого не видела. Но если научиться заплетать косу или застегивать бесчисленные крючки и пуговички на платье оказалось не так уж и сложно, то занять себя чем-то бесконечно долгими днями и вечерами – куда сложнее.

Поначалу-то я даже обрадовалась – у меня, наконец, появилось время заняться вплотную теми разделами магии, до которых раньше из-за целительской практики никак руки не доходили. Правда, радость моя длилась недолго. По непонятной причине большинство заклинаний не хотело теперь работать так, как им было предписано. То есть не то чтобы они совсем не работали – просто результат получался примерно такой же, как со старостиным зубом. Я бы сказала, что они работали по-другому, и… ну, немного чересчур.

Все это было достаточно неприятно. Магия, которая до этого казалась неотъемлемой частью моей жизни, неожиданно стала показывать характер и проявлять самостоятельность. Словно, протянув руку, чтобы погладить любимую кошечку, я вдруг обнаружила на ее месте незнакомую и весьма сердитую рысь. Это действовало на нервы. Я засела за книги, не переставая при этом заново учиться управлять своими способностями. Однако дальнейшее мое продвижение на стезе учения было безжалостно пресечено Владыкой, нагрянувшим ко мне в башню с визитом. Глядя на развороченную в результате не слишком удачного эксперимента несущую стену, открывающую теперь отличный вид на долину внизу (над стеной, к тому времени, вовсю трудились каменщики), он непререкаемо запретил мне применять магию в стенах замка. А потом – я даже и не заметила, как это случилось – из моей комнаты постепенно исчезла вся литература по магии. Некоторое время я еще занималась тем, что восстанавливала заклинания по памяти – и со временем, путем проб и ошибок, доводила владение ими до совершенства. Однако вскоре я обнаружила, что во многих случаях мне теперь проще обходиться и вовсе без заклинаний, попросту манипулируя потоками сырой природной энергии. Это было довольно интересно, но в моей ситуации практически так же мало радовало, как и все остальное.

Кстати, проблемы с чародейством были отнюдь не единственным интересным открытием за время моего принудительного затворничества. Я обнаружила – причем, совершенно случайно, – что могу не только сдерживать собственные трансформации, но и понемногу управлять ими. Какое-то время я развлекала на досуге Лиону, то изменяя форму конечностей, то отращивая себе длинные трехгранные клыки вместо зубов. Потом ей это постепенно наскучило, и представления прекратились.

И, тем не менее, оставаясь в одиночестве, я время от времени продолжала настойчивые попытки сменить свой природный облик на тот, который отныне превратил меня в чудовище в глазах окружающих. Причем, с каждым разом я продвигалась в своих превращениях все дальше и дальше. Зачем? Сама не знаю. Иногда я ловила себя на мысли, что это уже стало для меня насущной необходимостью. Казалось, что без этого я просто не смогу жить. Может, так проявлялась моя вторая сущность? Не случится ли однажды так, что она полностью вытеснит меня нынешнюю – и эльфийская полукровка канет в вечность, уступив место неведомому созданию в бронированной чешуе?

Не знаю…

Я надеялась, что мне хотя бы позволят присутствовать на свадьбе Солар, но этого не случилось. Правда, уже вечером, после окончания свадебного пира, ко мне тайком пробралась Лиона и во всех подробностях расписала церемонию бракосочетания, не забыв упомянуть о том, что жених Солар достался незаслуженно симпатичный.

– Ты знаешь… – она внезапно посерьезнела. – Завтра Солар уезжает в дом своего мужа, и наша мама едет вместе с ней. Она говорит, что это только до тех пор, пока Солар не привыкнет к новому окружению, но я думаю… Я думаю, она не вернется.

– Ну что ты? Конечно же, вернется! – бодро заверила я ее, в глубине души подозревая, что Лиона, возможно, права. Отношения между родителями – по крайней мере, насколько я могла судить по рассказам Лионы – разладились окончательно, и обстановка в замке царила весьма напряженная.

На следующий день мать пришла ко мне попрощаться. Сначала мы пытались просто вести светскую беседу на тему давешнего торжества, но поскольку обе думали о другом, в разговоре то и дело возникали продолжительные паузы.

– Ты же знаешь, как бы мне хотелось забрать тебя отсюда! – в конце концов не выдержала мать. – Но я не могу…

– Знаю, – согласилась я. Да уж, вряд ли новоиспеченный супруг будет счастлив получить в нагрузку к жене кроме тещи еще и такую родственницу, как я!

Мама посмотрела на меня с плохо скрытой тревогой.

– Как ты тут без меня, справишься?

Я как можно беззаботнее пожала плечами, стараясь не казаться слишком уж расстроенной. Незачем усложнять ей отъезд, если она все равно для себя все решила.

– Не волнуйся за меня. Пока я сижу в этих стенах, мне ничего не грозит… Кроме скуки, конечно.

В глазах матери мелькнуло какое-то странное выражение. Она ласково потрепала меня по щеке.

– Знаешь, для своих лет ты очень умная девушка. Я тобой горжусь.

Мы еще немного поболтали о разных пустяках, лишь бы только не говорить «прощай», но потом пришло время расставаться. Уже на пороге мама обернулась.

– Да, кстати, Мирра. Ты помнишь мой старый сборник заклятий, Октрион?

Я молча утвердительно кивнула. Еще бы я его не помнила, если раньше мне частенько влетало за то, что я то и дело без спросу пыталась им воспользоваться!

– Я оставляю его здесь – для тебя. Отец отдаст его тебе, когда придет время, – мать улыбнулась, глядя на меня. – Мне почему-то кажется, что однажды он тебе пригодится.

И с этими словами она ушла. А я вдруг испугалась. Мне на мгновение показалось, что я больше никогда ее не увижу.

С тех пор прошло два года.

Дни текли, один за другим, серые, монотонные, похожие друг на друга, словно песчинки в песочных часах. Я пыталась развлечь себя, как могла: читала, вышивала, пела, и даже… вязала! Одно время, отчаявшись хоть чем-то скрасить свое существование, я даже пыталась сознательно впасть в летаргический сон, однако у меня ничего не вышло.

А потом по деревням прокатился мор, и часть коров передохла. В народе прокатился слух, будто королевская дочка-умертвий по ночам, хлопая крыльями, аки нетопырь, летает над селениями и до смерти пугает скотину. Не долго думая, Владыка приказал заколотить окна башни деревянными щитами. Теперь солнечный свет попадал внутрь только через узкие щелки между досками. Комната погрузилась в вечный сумрак. Время от времени туда же пыталось улизнуть и мое сознание. Иногда мне казалось, что у меня начинаются галлюцинации – сквозь каменные стены башни я видела долину Элдар, зеленые холмы, закатное небо, переливающееся всеми цветами радуги, парящих над долиной птиц, крохотные фигурки людей вдалеке.

Вскоре я забросила делать прически и наряжаться в платья, и почти все время ходила в пижаме. Какая разница, если меня никто не видит? Лиона, видя это, укоризненно качала головой, но я лишь вяло отмахивалась от нее. Какое-то время я еще надеялась, что мне в конце концов позволят покинуть башню, но отец не спешил с подобным разрешением.

Вплоть до сегодняшнего дня.

Я еще немного постояла у окна, удивляясь ясному погожему дню после ночного ненастья, а потом вспомнила, что в моем распоряжении всего три часа – вернее, уже меньше. Надо бы действительно привести себя в порядок.

На кровати, к своему удивлению, я обнаружила аккуратно разложенное белое шелковое платье, расшитое серебряным бисером, причем, явно моего размера. Похоже, к сегодняшнему мероприятию отец готовился заранее. Что-то здесь нечисто, подозрительно подумала я. И откуда он мог знать, что я соглашусь ему помогать? Хотя тут-то, как раз, все понятно. Он прекрасно понимал, что я воспользуюсь любой возможностью, чтобы хоть на время сменить обстановку.