Турецкий берег, край любви Майорова Ирина

ПЕНА ПО КОЛЕНО

Игорь потягивал свежевыжатый апельсиновый сок и наблюдал за Мариной, которая играла в бадминтон на полянке неподалеку от бассейна. Он был доволен. Хорошим обедом, легким ветерком, обдувающим успевшую стать золотисто-коричневой кожу, тем, что впереди еще полторы недели беззаботного отдыха с женщиной, у которой такая изумительная фигура… Ну кто скажет, что этой летающей по полянке гибкой нимфе 38 лет и у нее есть взрослый сын? А волосы! Роскошные, блестящие, цвета подтаявшего на солнце шоколада. Нужно как-нибудь спросить, чем она их красит, и посоветовать жене.

Разгоряченная, с румянцем во всю щеку, Марина подлетела к шезлонгу, на котором полулежал ее бойфренд, присела на краешек и, отдышавшись, сказала:

– Наши сегодня вечером едут на дискотеку в открытом море. Давай и мы, а?

– Во-первых, кто это «наши»?

– Русские, которые в этом отеле отдыхают.

Игорь скривился:

– Мари-и-иш, ну мы же специально подбирали отель, в котором будет поменьше русских. Неужели тебе это быдло в Москве не надоело?

– Почему быдло? Милые, симпатичные люди. У девочки, с которой я сейчас играла, папа – доктор наук, специалист по Древнему Египту. Ему за последнюю монографию премию международную дали.

– Не думал, что ты так западаешь на знаменитости!

– А сам-то! – Марина шутливо постучала кулачками по груди Игоря. – Ты же с тем, у кого нет виллы на Рублевке и тачки за пол-лимона, и разговаривать не станешь.

– Мари-на-а!!! Так вы едете с нами или нет?! – Девчонка в короткой цветастой юбке стояла на бортике бассейна метрах в пятнадцати от них и, как сигнальщик на корабле, махала руками.

– А это еще кто?

– Это Светик, студентка из Плешки. Она здесь с подругами. Мы познакомились, пока ты спал, вместе кофе пили.

– Ну чего нам на эту дискотеку переться? Мы же хотели отдохнуть от контактов, от людей.

– Ну хорошо, – мягко проговорила Марина. – Я послушная девочка. Как скажешь, так и будет.

– То-то… – Игорь провел широкой ладонью по ее упругому животу и собирался снова улечься, когда над бассейном разнесся крик:

– Марина!!! Надо прямо сейчас сказать, сколько нас будет человек!

– О Господи… – пробормотал Грохотов. – Она что, подойти не может?

– Я сама к ней пойду и скажу, что мы не едем. – Марина стала подниматься с лежака, но Грохотов схватил ее за руку:

– Ладно, будь по-твоему. Поедем.

– Ура!!! – завопила она, чмокнула любовника в щеку и вприпрыжку помчалась вдоль бассейна, лавируя между лежаками.

В номере Марина выложила на кровать все свои наряды. Два самых красивых платья так и не отвиселись, а походный утюг она не взяла. Он хранился в комнате свекрови, и, попроси его Марина, обязательно услышала бы: «И перед кем, интересно, ты там форсить собралась?» Сейчас пришлось проявить смекалку: зацепив крючок плечиков с надетым на них фисташковым платьем за штангу в ванной, Марина задернула занавеску и включила горячую воду. Минут через пятнадцать она натянет на себя влажную одежку, и та мигом сядет по фигуре. К этому платьицу у нее были босоножки на высоченном каблуке и сумочка в тон.

Когда Марина вошла в спальню, Грохотов, оторвавшись от экрана ноутбука, воспроизводившего с диска очередную серию «Ментов», цокнул языком:

– Вот это да! Я урвал себе супертелку! – И, обхватив любовницу за талию, потянул ее на кровать: – Давай никуда не поедем? Сколько ты там отдала за эту дискотеку – 70 евро? И хрен с ними! И на ужин не пойдем, потом где-нибудь в городе поедим!

Игорь навалился на Марину и попытался задрать юбку из тонкого шелка.

– Ну по… годи, – задыхаясь под тяжестью его тела, прошептала она, – дай я хоть платье сниму…

Выбравшись из постели, Марина встала перед зеркалом и чуть не расплакалась. И не только из-за помятого платья. Впервые секс с Игорем не доставил ей никакого удовольствия. Она и постанывала, как всегда, и гладила-мяла широкую спину любовника, но мечтала при этом только об одном: чтобы все поскорей закончилось.

– Мне нужно переодеться, – сказала она, глядя в сторону.

– Давай. – Игорь широко зевнул и щелкнул пультом телевизора. На канале «НТВ» шла программа «ЧП». Теперь менты гонялись за бандитами и в ноутбуке, и на телеэкране.

Переобуваться она не стала, просто продела босоножки в штанины зеленых брючек. Сняла с плечиков пеструю кофту, подумала – и повесила обратно. Решила, что сойдет и желтый топик.

Есть совсем не хотелось. Марина взяла только чай и маленькую хрустящую булочку, да и ту раскрошила и оставила на тарелке. Зато Грохотов ел за троих. После секса у него всегда просыпался зверский аппетит, и сейчас, отрывая от огромной индюшачьей ноги куски мяса крепкими зубами и мотая при этом из стороны в сторону головой, он напоминал тигра, расправляющегося с газелью.

Забавлявшее ее прежде зрелище сегодня Марине было неприятно. Вдруг по ноге кто-то словно провел пуховкой. Она заглянула под стол. Там сидел кот. Тот самый, с которым она познакомилась в день приезда.

– Привет, Рыжий! – поздоровалась с котярой Марина.

– Мяу!

– Он мне ответил! – Марина вынырнула из-под скатерти и восторженно воскликнула: – Представляешь, я с ним поздоровалась, а он ответил!

– Х-то? – спросил Игорь, продолжая жевать.

– Кот. Мы с ним позавчера познакомились. Ты на ресепшн с номерами разбирался, а я гуляла по территории. А кот под кустом спал. Давай дадим ему кусочек мяса?

– Не надо. Привадишь, потом он везде будет за тобой таскаться.

– Здесь все туристы кошек кормят.

– Ну и зря. В Турции все кошки дикие. В домах их вообще не принято держать. Турки их боятся. В Средние века в здешних краях, знаешь, какая самая страшная казнь была? Человека сажали в мешок с пятью-шестью голодными кошками. Те сначала свежевали несчастного когтями, а потом вгрызались в свежие раны остренькими зубками.

– Перестань! – взмолилась Марина.

– Да-да, – не обращая внимания на ее реакцию, продолжил Игорь. – Я читал, что даже султаны так от неугодных жен и наложниц избавлялись. Совали в кожаный мешок, запускали туда разъяренную кошку и ядовитую змею, привязывали к мешку камень и по специальному желобу спускали в Босфор. Не веришь? Ну и напрасно! Во дворце Топ Капу не такие вещи творились. Один из султанов, например, каждую ночь желал иметь исключительно девственницу, другой любил представлять себя жеребцом, а жен и наложниц заставлял перевоплощаться в кобыл, а третий – как же его звали… кажется, Ибрагим – однажды так увлекся, что утопил разом весь свой гарем – 280 девиц и женщин.

Марина сидела, подперев голову рукой, смотрела в сторону и молчала. А Игорь заливался соловьем:

– В средневековой Турции с родственниками вообще не церемонились. В пятнадцатом веке султан Мемед издал закон, в котором было написано: «Сын, вступивший на престол, вправе убивать своих братьев, чтобы был покой на земле». А одна бабенка-славянка, ее Роксалана звали – слышала про такую, наверное? – еще дальше пошла. Сначала мужа в могилу свела, а потом и сорок его сыновей, в том числе и троих своих, кровных. Только чтобы избавить старшенького от конкурентов, а самой валидой стать. Валида – это мать султана, которая по сути страной и правит. Да наша Салтычиха по сравнению ней – просто девочка-припевочка.

Боковым зрением Игорь видел, с каким интересом вслушиваются в его рассказы две пары за соседним столиком, и на отрешенность Марины уже не обращал внимания.

– Но были в Османской империи и разумные законы. Например, если султан в течение девяти лет ни разу не пригласил жену или наложницу в свои покои, то обязан был дать ей богатое приданое, купить дом, найти мужа и отпустить с миром. Наложницы вместе со всем этим добром получали еще и грамоту об…

Закончить фразу Грохотов не успел, потому что к их столику подлетела та самая Света, что давеча кричала с бортика бассейна. Она возмущенно всплеснула руками:

– Вы чего сидите? Через пять минут автобус придет. Вас все в холле ждут!

Автобус доехал до замызганной, заваленной мусором площадки возле рынка, где туристам предложили выгрузиться и пройтись немного пешком.

Гид сразу же оторвался от них метров на двадцать – люминисцентная надпись на его майке мелькала где-то впереди. И вскоре стало ясно почему.

«Немного пройтись» предстояло по ухабам, усыпанным щебнем темным дворам и узким закоулкам. Пару раз пришлось даже перелезать через бетонные глыбы с торчащей арматурой.

Поначалу все просто матерились про себя. Потом гул начал нарастать.

– Какого черта нас не предупредили, что придется тащиться по булыжникам? – возмущалась громче всех Света. – Я б кроссовки обула.

– Нет, правда, почему было не подъехать ближе? – поддержала ее полная дама лет пятидесяти в обтягивающем золотистом платье.

– Наверное, береговая зона для проезда автобусов закрыта, – предположил длинный сутулый парень в очках и клетчатой рубахе с длинными рукавами.

Марина за всю дорогу не произнесла ни слова, хотя в самом начале маршрута подвернула ногу. Игорь шел рядом мрачнее тучи и, если б она пожаловалась на свои десятисантиметровые каблуки, наверняка разразился бы гневной тирадой о дурной голове, о том, что он предупреждал, возражал и вообще был категорически против.

В довершение ко всему, когда измочаленная пешим путешествием группа сгрудилась у трапа арендованной для нее посудины, к стоявшей по соседству красавице яхте подкатил автобус, из которого высыпали радостно-возбужденные немцы. В толпе россиян начали раздаваться возмущенные выкрики:

– Але, гид, это че за фокус?! Ты, Сусанин, а ну выходи! Какого черта мы перлись по буеракам, когда можно было цивильно доехать?

– По-нят-ненько, – мрачно протянул Игорь. – Уроды из нашей турфирмы зажилили 10 евро за проезд на пристань. Ну ничего, я им сейчас устрою!

Группа была уже на яхте, а он все мерил шагами набережную, пытаясь дозвониться до местного представительства «ДЕЦЛ-тура». Наконец ему это удалось. Стоя на палубе, Марина не могла слышать, что именно говорит Игорь, но судя по жестам, в выражениях он не стеснялся.

Поднявшись на борт, Грохотов доложил обступившим его соотечественникам, что по возвращении в порт автобус будет ждать их у трапа.

Молодежь завопила: «Ура!!!», кто-то предложил качать героя, но Игорь предусмотрительно уселся за один из столиков, стоявших вдоль бортов.

Через несколько минут прозвучала команда к отплытию. Одетый корсаром парень прошел вдоль столов и зажег масляные светильники. Электрический свет погасили. Яхта вышла в открытое море. Из динамиков полилась музыка из фильма «Троя». Народ разом стих, затаив дыхание.

Ощущение и впрямь было потрясающее. Будто время скакнуло на тридцать веков назад, и судно неслось по волнам не благодаря мощному двигателю, а исключительно по воле ветра. А все они, затаившие дыхание, тогда кто? Возглавляемые Менелаем и Агамемноном завоеватели Трои? Или морские пираты? Ну уж точно не банковские служащие, предприниматели средней руки и студенты престижных вузов.

Марина искоса взглянула на Игоря. Он сидел, расправив плечи и решительно выставив вперед подбородок. Губы Мироновой тронула усмешка.

Когда прозвучали последние аккорды, Грохотов поманил пальцем проходившего мимо официанта-корсара.

– Притарань-ка, милый, воды мне и бокал белого вина даме.

– А может, я красного хочу? – недовольно заметила Марина.

– Да какая тебе разница.

Через минуту заказ стоял перед ними на столике. Игорь поднес пластиковый стаканчик ко рту, но, скривившись, тут же отдернул руку.

– Что за гадость? Эй, милейший! – окликнул он официанта, который несся от стойки с очередной порцией стаканчиков. – Что это ты мне принес?

Тот радостно закивал:

– Водка, водка! Пей на сыдоровье!

– Я просил воду! Уотер! Вассер! Ферштейн?

Но официант не отреагировал.

– Сходи к барной стойке сам, возьми себе бутылку, – предложила Марина.

– Еще чего! Чтоб я там с малолетками в очереди стоял! Поперлись хрен знает куда, даже воды не допросишься.

– Ты меня уже достал! – психанула Марина. Вскочила, залпом осушила бокал с вином и, скинув босоножки, присоединилась к возглавляемой Светой группе девчонок, которые посреди палубы отплясывали под песенку Сандры.

Следом зазвучал всенепременный на турецких курортах шедевр про «Вову-чуму», который сменился хитом группы «Руки вверх!» про девочку, требующую, чтобы в связи с восемнадцатилетием ее обцеловали от пяток до макушки.

– Блин! – возмутилась Света. – У них че, других записей нет? Щас я тутошнему диджею мозги вправлю!

Марина вернулась за столик. За время ее отсутствия настроение у Игоря заметно поднялось:

– Ну ты, мать, даешь! Такие фортели выделывала! Эти соплюхи на твоем фоне смотрелись, как механические куклы. Я и не знал, что ты так танцуешь!

– Не было случая продемонстрировать.

– Ага, значит, ты на эту дискотеку рвалась, чтоб меня поразить? – Он потянулся к Марине.

Пахнуло сивухой. Миронова скосила глаза на стол и увидела два пустых пластиковых стакана. Выходит, за время ее отсутствия Грохотов не только успел испробовать турецкой водки, но и повторить заказ.

– А ты знаешь, местная водяра оказалась очень даже ничего, – подтвердил Грохотов ее догадку.

Из динамиков полился голос Таркана.

– Пойдем потанцуем? – предложила Марина.

– О, нет! – замахал руками Грохотов. – Я этого педика терпеть не могу!

– Тише! – Миронова испуганно огляделась по сторонам. – Вдруг кто-нибудь из команды по-русски понимает. Обидятся, в драку полезут.

– Из-за кого? Из-за Таркана? Да большинство турков его за своего и не считает. Родился в Германии, сейчас живет во Франции, от армии «косит». В Турцию – ни ногой. Как только на родную землю ступит, рекруты тут как тут, и в солдаты его, такого голосистого… Сдался тебе этот Таркан! Да ну его к черту! Пойдем на корму. Видишь, там перинка разложена и подушки.

Ответить Марина не успела, потому что к их столику подлетела какая-то бабенка лет сорока пяти:

– Вы же Марина Миронова, диктор? Вы меня, наверное, не помните, а мы с вами в одном доме живем! Только вы в первом подъезде, а я в седьмом! Вас я редко вижу, я имею в виду живьем, на экране-то всегда вами любуюсь, а с вашей свекровью и с мужем мы часто встречаемся – в магазине, в химчистке! Я сначала думала, это вы с ним, а оказывается… Неужели вы с Валерочкой разошлись?

– С чего вы взяли?

– Ну как же… Но вы же… Вот сейчас… Хотя, наверное, это не мое дело…

– Вот именно! – отрезал Игорь и так посмотрел на бабенку, что она попятилась.

Марина сидела ни жива ни мертва. Грохотов тихо выругался и озабоченно посмотрел на любовницу:

– Может, пойти поговорить с ней, пригрозить, чтоб не трепалась?

Миронова помотала головой:

– Только хуже будет.

– Тогда забудь. Ну что случится, если твой пентюх узнает? Ну, подушку погрызет, поплачет в сортире. Развода ж все равно не потребует? А даже если потребует… будешь свободной женщиной.

Из глаз Марины брызнули слезы.

– Ну, ты еще пореви! Отпуск хочешь мне испортить, да? Мне и дома истерик хватает. – Игорь провел ребром ладони по горлу и отвернулся.

– Марин, пошли к нам! Сейчас пену дадут! – Отплясывавшие на палубе девчонки махали ей руками.

Миронова стремительно поднялась и побежала в круг. Окрестности огласил утробный звук – будто обитающий где-то на вершине мачты великан-людоед решил прочистить гигантскую глотку. Нависшая над танцплощадкой блестящая гофрированная труба выплюнула солидный шмат пены. Раздался восторженный визг. Новая порция густой, как суфле, пены осела на головах танцующих островерхими гуцульскими шапками.

Через пару минут высота белого покрова доходила им до колен. Клич: «Народ, давайте играть в снежки!» был встречен с энтузиазмом.

Тут же образовалось две команды, одна ретировалась с середины палубы на нос. Из тюфяков и подушек был сооружен заградительный вал, за которым залегли обороняющиеся. Марина оказалась бок о бок с соседкой по дому, так живо интересовавшейся ее семейным положением. Первая атака противнику не удалась. Набранная в пригоршни пена растаяла по пути к баррикадам. Кто-то из нападающих крикнул: «Люди! Набираем пену в подолы!» Под трубой мгновенно выстроилась очередь. Какой-то подвыпивший мужичок, взгромоздившись другому на плечи, попытался развернуть «кишку» в сторону неприятеля.

Команда корабля, до сих пор обреченно наблюдавшая за проказами русских, ринулась защищать реквизит:

– Но! Найн! Нет!

Крики официантов, матросов и барменов потонули в грозном рыке:

– Да мы сибирские реки вспять поворачивали!

Трубу чудом удалось спасти. Однако вполне реальная опасность утонуть в пене всех сдружила. Лежавшая рядом с Мариной тетка ткнула ее локтем в бок:

– Ты не бойся: я буду молчать. Что я, не женщина, что ли?

На обратном пути разгоряченные спиртным, танцами и войнушкой пассажиры едва не устроили кораблекрушение. Кто-то увидел в воде гигантскую черепаху и известил об этом остальных. Народ метнулся к борту, судно накренилось.

– Сейчас мы ее бортом зачерпнем! – кричал мужичок, полчаса назад пытавшийся развернуть трубу.

– Сеть нужна! – возразил ему кто-то басом. – Сетью мы бы ее только так на палубу втащили!

– Не трогайте животное! – умоляли женщины.

А черепаха плыла себе и плыла, не меняя ни скорости, ни маршрута…

Автобус, как и обещал Игорь, прибыл за ними прямо к трапу. На обратном пути народ не очень слаженно, но громко пел русские застольные песни «По Дону гуляет», «Миленький ты мой» и «Батяня-комбат». Причем последний хит по инициативе Светы туристы посвятили Игорю, избавившему их от путешествия по камням. Грохотов расплылся в горделивой улыбке, и Марина подумала, что даже самый выгодный контракт не доставлял ее бойфренду такого удовольствия.

ОСТРОВ КЛЕОПАТРЫ

В среду утром в номере Насти раздался звонок. Она нашарила на тумбочке сотовый, щелкнула крышкой и несколько раз прохрипела: «Алло!» Потом открыла глаза и секунд пять оторопело пялилась в черный экран, пока не поняла, что забыла поставить мобилу на зарядку и аккумулятор ночью окончательно сдох. Однако звонки продолжались, и Настя наконец сообразила, что звонит местный телефон. Она подняла трубку.

– Настя, здравствуйте! Это Кемаль. Извините, я вас, кажется, разбудил.

– Нет, я уже встала, – зачем-то соврала Тищенко. – Я вас слушаю.

Судя по возникшей паузе, ее официальный тон привел Кемаля в замешательство, но ненадолго:

– Я стою на том самом месте, где мы с вами расстались. Хотел бы вас увидеть.

– Но вы же еще должны быть в Стамбуле.

Кемаль рассмеялся.

– А чего я такого смешного сказала?

– Ничего. Просто я рад, что вы помните о том, когда я должен был вернуться. Я постарался побыстрее завершить свои дела в Стамбуле, чтобы как можно скорее выполнить свое обещание и свозить вас в Памуккале.

– А сколько туда ехать на машине? Я вчера слышала, что автобусом четыре часа в один конец! Это же страшно утомительно.

– На машине гораздо быстрее. – Кемаль был явно расстроен. – У меня большая коллекция дисков с европейской музыкой, а в автомобиле есть кондиционер. Не отказывайтесь, Настя! Такого чуда вы не увидите больше ни в одной стране мира.

– Да я и не отказываюсь. Просто не хочется на целый день лишать себя моря…

– Тогда мы поплывем на яхте, – тут же нашелся Кемаль. – Будем останавливаться в самых живописных местах и купаться в открытом море. А потом я покажу вам остров Клеопатры. Ну что, идет?

– Идет…

– Сколько времени вам нужно на сборы?

– Час, наверное… Может, чуть больше. Я же еще не завтракала.

– Об этом не беспокойтесь! Позавтракаем на яхте. Хотя, конечно, такого разнообразия, как в отеле, обещать не могу.

– И не надо. Я вполне могу обойтись булкой с джемом и чашкой кофе.

– Ценю вашу непритязательность! Итак, за вычетом времени на завтрак….

– Через полчаса. Нет, через сорок минут.

– Хорошо. Я жду.

«А нехило живут турецкие бармены, – рассуждала про себя Настя, собираясь. – Один друг дал машину, другой – яхту. Скорей всего, какая-нибудь утлая лодчонка… Ну и ладно, лишь бы на дно не пошла. Надеюсь, он не попытается завалить меня прямо на борту? Нет, при его-то утонченности скорее выберет какое-нибудь более романтическое место. Тот же остров Клеопатры. А почему бы тебе, госпожа Тищенко, не получить удовольствие? Оплату яхты и классного секса перстнем с бриллиантом или пачкой евро он, надо надеяться, не потребует? Хотя можно и это пообещать… Чтобы жариться на песочке до прихода следующего кораблика не оставил».

Кемаля она увидела издалека. Он был одет в белоснежные брюки и кремовую рубашку, из ворота которой выглядывал шейный платок.

«У парня хороший вкус, – отметила про себя Тищенко. – Вот только откуда у него такие дорогие наряды? Или тоже взял напрокат?»

– Доброе утро! Вы прекрасно выглядите!

– Благодарю за комплимент.

– Это не комплимент. Если я вижу, что девушка милая и выглядит прекрасно, то так прямо и говорю. – Кемаль лукаво улыбнулся и выжидательно посмотрел на Настю. Та свела к переносице брови. Кавалер цитировал что-то очень знакомое, но она никак не могла вспомнить, что именно. – Это из фильма «Обыкновенное чудо», – подсказал он.

– А вы, оказывается, и кино наше знаете…

– Старое – да, а новое мне не нравится. Ты только не обижайся. Оно стало похоже на американское, а мне голливудские фильмы с детства надоели.

– А с чего мне обижаться? Мне наше современное кино и самой не нравится. Хотя в последнее время стали появляться нормальные фильмы… Но они, как говорит моя тетка, тяжелые.

– Я не понял…

– Когда их смотришь, душа на кусочки рвется, – пояснила Настя и тут же подумала с досадой: «Ты перед кем бисер мечешь? Мальчик определенно альфонс, хотя и не такой примитивный, как другие. И знание русского языка очень умело использует. Наверняка специализируется исключительно на богатых русских бабах… На „ты“ плавненько перешел – видать, торопится». – Она искоса взглянула на шедшего рядом Кемаля.

Он, казалось, был погружен в свои мысли. Но вот поднял голову, повернулся к ней и очень серьезно сказал:

– Я знаю, о чем ты говоришь… Древние греки называли это катарсис. Очищение через страдание. Такие фильмы, книги, спектакли очень нужны, чтобы напоминать людям, что они люди. У Достоевского все книги такие… Про душу. Поэтому, когда их читаешь, она и рвется. Как это ты сказала? «На кусочки»… Правильно, так оно и есть.

Несколько минут они шли молча. Наконец Кемаль, замедлив шаг, произнес:

– Нам сюда.

Настя проследила за рукой Кемаля и ахнула:

– Ничего себе!

Двухпалубная, сверкающая кипенной белизной яхта покачивалась на волнах с царственной ленцой.

У трапа их встретил парень лет двадцати пяти в майке с надписью: «Welcome to paradise!»[23] Галантно шаркнул ногой, склонился в полупоклоне.

– Я чувствую себя английской королевой, – хмыкнула Настя.

Кемаль в ответ состроил разочарованную гримасу:

– Ну что такое Англия? Я хочу, чтоб ты почувствовала себя владычицей морскою.

– Согласна, – кивнула Тищенко и, приподняв подол, стала медленно подниматься по трапу.

– «А сама-то величава, выступает, будто пава!» – счастливо смеясь, процитировал Кемаль.

Они поднялись на верхнюю палубу, где под полотняным тентом стояли плетеные кресла и изящный столик со столешницей под мрамор. Встречавший их внизу матрос что-то спросил. Кемаль перевел:

– Сок из каких фруктов дама предпочитает?

– Свежевыжатый? – зачем-то уточнила Тищенко, хотя в Москве пила разведенный концентрат из бумажных пакетов, а в навороченном турецком отеле – и вовсе какую-то ядовито-желтую бурду из огромных, булькающих, как колбы в химлаборатории, емкостей.

– Безусловно, ваше величество.

– Тогда, пожалуйста, из гуавы.

Кемаль удивленно вздернул брови и обратился к матросу. Тот виновато развел руками.

– Не вели казнить, вели миловать! – пропел Кемаль и бухнулся лбом в столешницу. – Нет у нас гуавы!

На лице у матроса застыл неподдельный испуг. Настя коротко мотнула в его сторону головой:

– Ну хватит уже, а то бедный мальчик сейчас в обморок грохнется!

Кемаль перевел глаза на матроса и захохотал. Тот тоже позволил себе улыбнуться.

– Грейпфруты есть? – спросила у утиравшего слезы Кемаля Настя.

Морячок, не дожидаясь перевода, радостно закивал головой:

– Yes! Yes!

– Тащи! – скомандовала Тищенко, сопроводив распоряжение разудалым жестом: приподняла и с размаху опустила на столешницу руку с раскрытой ладонью.

– Ты что, действительно любишь гуаву? – недоверчиво поинтересовался Камиль.

– Я ее никогда не пробовала, – призналась Тищенко.