Вечный Палач Чугунов Сергей
– Руби!
Исаак перекрестился и, вынув из-за пояса топор, прямо на столе начал крошить в щепу раскрашенную маслеными красками доску.
– Осторожней, бестия! Тако ты мне, не равён час, всю столешницу попортишь… Ужо, довольно, довольно, да угомонись ты, ирод. Вот разошелся-то…
Исаак смахнул на пол щепки, обломки, в общем, все, что осталось от доски, отер пот и, громко закашлявшись, словно захохотав, шагнул в темный угол и исчез, растворившись в беспроглядной темноте.
Алексей бросил взгляд на Савву. Два дюжих монаха едва сдерживали юношу, по щекам которого текли крупные слезы. Но он, опять-таки, не произнес ни единого слова, только что-то мычал и постанывал. И тут Катин осознал, что этот рыжебородый монах, художник был немым. Ему стало больно и страшно обидно за свою беспомощность. Вмешаться он не мог и, наверное, не имел право. Происходящее – это только сон, но слишком жестокий и поэтому слишком похожий на явь.
– Ладненько… – посмеиваясь, прошипел игумен. – Чаю, ты не жаждешь, яко да все окончилось подобру – темже обретай по-худому. Али ты запамятовал, кто отхватил у тя окаянный язык? Ежели не укажешь нам своих сотоварищей, утратишь и зенки.
– Ы-ыы, ы-ыы…
Юноша тщетно попытался вырваться, но вскоре силы оставили его, и он беспомощно повис на руках своих мучителей.
– На станок евоного, – приказал игумен.
Двое мужчин потащили обмякшее тело художника к странному сооружению в углу залы. Привязав, юношу к скамье, седобородый монах зажал его голову в деревянные тиски.
– Подивимся, яко ты замычишь, внегда твоя глава расколется на куски, ежели допрежде вежды твои на чело не повылазиють. Приступай, Петр.
Седобородый, кряхтя и раскачиваясь, будто нехотя, подошел к станку и начал, потихоньку, крутить ручку тисков. Савва вскрикнул и опять замычал.
– Ну, яко ты? Будешь упорствовать? Ладненько… Пробавляй, Петр, да с промедлением, поне поболе помучается, допрежде испустит дух… Пусть ведает, как препятствовать божественной воли. Неча своих сожительниц на досках малевать, да Великого Инквизитора конфузить да жалобить…
Алексей проснулся, как говориться, в холодном поту. Он долго лежал на спине, тщась постичь узренное виденье. Впервые в жизни он видел такой колоритный, живописный сон. Раньше ему, стыдно признаться, снились все больше толстозадые девки деревенские с большими сиськами, кои пытались его совратить и затащить на сеновал. Но он всячески упирался, орал благим матом. Все эти ночные кошмарики заканчивались головной болью, промокшей от пота майкой и серыми следами ночных поллюций на смятой простыне.
Но сегодняшний сон не был похож на перепутанные фантазии сексуально озабоченного юнца, слишком все закручено, как в хорошем голливудском блокбастере. Алексея смутило не то, что ему, обделенному природной фантазией человеку, пригрезился такой мудреный сон, а то, что сон нес какую-то информацию, кою он в силу опять-таки своей ограниченности не мог переварить и осмыслить.
«Почему я такой тупой, – подумалось Алексею, – вроде силой Бог меня не обделил, умею рисовать, причем неплохо, думаю, что все-таки поступлю в художественное училище, чего мне это не стоило. Если б не треклятое сочинение, в котором я удосужился сделать шестнадцать ошибок… И, вообще, зачем художнику уметь грамотно писать и изъясняться, главное уметь красиво писать на холсте и на бумаге. Дурацкие у нас правила приема в ВУЗы».
Молодой человек попытался заснуть снова, так как было еще слишком рано, чтобы вставать и слишком поздно, чтобы можно было вернуть утраченное, то есть спокойствие духа и расслабленность. Но как не старался Катин, сон не хотел его брать. Крылатый сын Гипноса, бог Морфей унесся в недосягаемую высь и не собирался больше возвращаться.
Катин поворочался, поворочался и решил встать. Но когда он резко вскочил с кровати, чтобы по многолетней привычки приземлиться сразу на обе ноги, в голове помутилось, и Алексей упал как подстреленный прямо на грязный пол…
5. Два мира, два влюбленных создания
…потянувшись, Константин встал, извлек из обшарпанной тумбочки, стоящей у окна пачку сигарет с фильтром, вскрыл и вынул одну сигаретку. Закурив, Обручников, подошел к окну. За окном на еще не просохшем после недавнего дождя стадионе гоняли мяч африканские студенты индустриально-педагогического техникума, что-то крича друг другу на своем потешном языке, вставляя непечатные русские словечки.
– Велик и могуч русский язык, – произнес с усмешкой Константин и, загасив едва раскуренную сигарету, бухнулся на кровать и продолжил просмотр фильма…
Юноша и девушка, силой своей страсти вернувшая последнего к жизни, бредут по длинной дороге. Впереди них восходит солнце, расцветают цветы, огромным, пестрым ковром ложась к их ногам. За их спиной цветы отцветают, жухнут и превращаются во прах, все рушится, гибнет, красноватое заходящее солнце медленно гаснет, скрываясь за стволами сухих деревьев.
Два солнца: восходящее и заходящее;
Два мира: рождающийся и умирающий;
Два милых создания на еле очерченной границе между двумя крайностями, два любящих сердца в хрупких грудях, слабо защищенных от ударов немилосердной судьбы.
Влюбленные идут, восход сменяется закатом, цветенье – тлением, безначальная жизнь сменяется бесконечной смертью…
Неожиданно земля уходит из-под ног юноши и девушки, и они медленно падают в разверстую звездную бездну, совсем не ведая никакого страха, по крайней мере, на их улыбающихся лицах не видно и тени смущения, смятенья и сомнения…
Падая в бездну, юноша и девушка вертятся в разные стороны, попеременно трансформируюсь во все возможные живые и неживые предметы. Звучит неестественная, малопонятная, заставляющая стынуть крови в жилах космическая музыка…
И вот внизу видна большая полянка, заросшая какими-то странными, совсем неземными деревьями и цветами четкой геометрической формы. Кубические бутоны изумрудных цветов на тонких треугольно-призматических голубых стеблях нервно вздрагивают и покачиваются от слабого дуновения серебристо звучащего ветра.
Влюбленные неторопливо опускаются на фиолетовую шаровидную траву и превращаются в две ярко-красных резко пульсирующих, полупрозрачных пирамиды одинакового объема, в туманном чреве коих бьются в такт ярко синие шестиугольные, как звезда Давида, влюбленные сердца. Нечеловеческая музыка неведомого композитора приумножает тревожные переливы и резко обрывается на затакте…
Константин остановил плеер и закурил новую сигарету… Дым медленно заполнил комнату, будто едкий Лондонский смог. Стало темно и безвозвратно одиноко. Обручников, смутно понимая, что творится, в отчаянье цепляясь за песчинки нелепой действительности, вынужденно погрузился в липкий и дурно пахнущий сон, едва успев на излете меркнущего сознания погасить зажженную сигарету о проржавевшую душку казенной кровати…
6. Поединок с телефонным аппаратом
Шатаясь и держась за хлипкие перила, Алексей Катин медленно спустился вниз по узким и скользким ступеням лестницы. С каждым отчаянным шагом боль, сжимающая седеющие виски, становилась все тише и глуше. И, когда молодой человек безнадежно достиг загаженной площадки первого этажа, боль совсем улетучилась, только в голове немного шумело, как после глубокого похмельного шторма.
Поприветствовав дежурного, молодой человек, вразвалочку (по крайней мере, так показалось приветствуемому) вышел из общежития и направился к ближайшей телефонному аппарату…
– Алло, «Скорая» слушает.
– Барышня, я, кажется, сошел с ума, мне снятся красочные кошмарики, и страшно болит голова…
– Шли бы вы молодой человек на… на прием к психиатру, и не морочили мне голову всякой ерундой… – прошипела женским голосом телефонная трубка, и короткие гудки ворвались в уши, отрезвив и вернув Алексея на грешную землю.
Катин немного постоял в будке, тщетно пытаясь осмыслить происходящее, но в голове было пусто, как на огромном стадионе во всесокрушающее ненастье. Повесив ненужную трубку, молодой человек безотчетно направился в запущенный соседний сквер.
Одуревшие от осенней свистопляски великодушные деревья, не скупясь, бросали под ноги редких прохожих золотые и медные монеты совершенно ненужных никому жухлых листьев. Осеннее солнце все еще, по привычке, струило людям квелое тепло и жиденький свет, но, несмотря на эти излияния, было замогильно прохладно и по-кладбищенски неуютно.
На громогласной детской площадке недужного сквера беззаботно резвились отвязанные малыши. Их любящие мамаши, сидя на скамейках, мирно беседовали друг с другом либо читали дежурную книгу, бдительно следя за каждым шагом своего чада, при этом утомленные повседневными заботами женщины периодически тяжело вздыхали, взирая на беспокойные детские игры и неугомонную беготню.
Только одна скамейка в сумрачной глубине сквера была бессмысленно пуста. Алексей удобно уселся на разбитую возрастом скамью, вытянул ноги и, раскинув руки, запрокинул отяжелевшую от нахлынувших потрясений голову. Прямо над ним высоко в небе плыли белоснежные, бесплотные облака. Они были похожи на больших, белых птиц, бог весть каким ветром занесенные в эту серую жизнь.
«А может это ангелы? – подумал молодой человек и бессмысленно прикрыл глаза. Картины лихо закрученного сновидения одна за другой возникали у него в непонимающем мозгу, освежая в памяти с трудом пережитые переживания. – Все происходящее во сне было настолько мерзким и жестоким, чтобы называться рядовым видением. Что-то здесь нечисто…
Фу, как жарко, будто в сталеплавильном цеху. Какого черта, я вчера туда таскался с проверкой пожарной безопасности. Делать мне было нечего, как по подвалам и фермам лазить, как я только не свалился в котел с раскаленным металлом… Да и этот сопровождающий, как он мне надоел со своим брюзжанием и критикой правительства… Кстати, Костиком его завали, как Обручникова…
Во, а не позвонить ли мне Обручникову – он у нас большой психолог, ПИД… дагог, мать его… может, он растолкует, что к чему?»
Пошарив по засаленным карманам, Катин извлек гнутый, почерневший от времени жетон и поспешил к ближайшему телефонному аппарату. В двух будках были оборваны трубки, в третьей поломан диск. Алексей вернулся к аппарату, по каковому совсем недавно звонил в «Скорую», но оный сразу же после набора номера, заглотнул жетончик и самодовольно заурчал.
«…твою мать. Разве это жизнь! – дал волю своим накалившимся эмоциям Алексей. – Полгорода надо обежать, прежде чем куда-нибудь дозвонишься. Быстрее пешком дочапать к Константину в общагу, чем отыскать в этом некоммутативном городище, хотя бы один, исправный аппарат, с первой же получки покупаю мобильник…»
Подобрав с земли полуобгоревшую спичку, Катин решил воспользоваться старым, проверенным способом. Едва аппарат заурчал в ожидании очередного жертвоприношения, Алексей сунул в его ненасытную глотку остро отточенную спичку, и телефон, потрескивая и недовольно хрипя, соединил его со вторым общежитием пединститута…
7. Случай в сталеплавильном цеху
После окончания лекции, Константин спустился в холл и собрался уже направиться в подвал в раздевалку, дабы безотлагательно покинуть стены сего образовательного заведения, как столкнулся лбом в лоб с Пашкой Веселкиным.
Павел работал шофером-экспедитором при институтской АХЧ, а жил в той же общаге, что и Константин. Это был небольшого роста, как и Костя, молодой человек с большой, как у гидроцефала, головой и подслеповатыми, беспардонными глазами, которые он прятал под толстыми линзами очков. При всей его неказистости и безобразности, Веселкин обладал большим мужским достоинством, нет, не тем, что скрывается от любопытных глаз в широких штанинах, хотя и это тоже было завидных габаритов, но главное – Пашка обладал необычайным даром красноречия и убеждения. Он мог заговорить зубы любой представительнице прекрасного пола. Видели бы вы, какие куколки-прелестницы перебывали в его искушенных, наторелых, волосатых руках.
– Привет, Костя, ты случайно не свободен сегодня вечером? – крепко пожимая руку, полюбопытствовал Павел.
– А что, ты хочешь предложить мне выпивку и девочек? – радостно осклабился Обручников, никогда еще не вкушавший ни то и ни другое.
– Нет, я предлагаю тебе съездить со мной на лакокрасочное предприятие для получения краски…
– А что я буду с этого иметь?
– Я тебя бесплатно покормлю в рабочей столовке… – предложил вечно голодному студенту выгодную сделку Павел. Он знал подход не только к одним женщинам, но и к представителям других сексуальных большинств и меньшинств, иначе он бы не был Пашкой Веселкиным. – На ключи, иди в мою машину, посиди там подожди чуток, я пока накладные в АХЧ возьму.
Пашка неоправданно долго задерживался.
«Наверное, опять тискает кого-нибудь в институтском подвале, прямо не шофер, а какой-то мастер скоростной секс-проходки…» – подумал Константин и, чтобы как-то занять себя, начал почитывать мятую заводскую газетенку «ЗА МЕТАЛЛ», валявшуюся на изрядно протертом и сильно продавленном заднем сидении служебного автомобиля.
«…несчастный случай произошел вчера в сталеплавильном цехе нашего комбината. Двадцатилетний сталевар Константин А. бросился в котел с расплавленной сталью. Что заставило молодого, пышущего здоровьем юношу таким страшным образом свести счеты со своей жизнью?
Мы провели независимое журналистское расследование, и вот какие факты мне удалось вскрыть отточенным моим пером…
Общежитие, в котором последние полгода жительствовал Константин, после окончания технического училища, пользуется в округе недоброй славой. Месяца два ранее там был забит своими пьяными собутыльниками до смерти молодой человек, тоже Константин. Свидетельствуют, что они не поделили какую-то длинноногую брюнетку или шатенку. Избив паренька, горе-приятели выбросили его с балкона 5 этажа, а сами продолжили возлияния, напрочь забыв про девушку, из-за которой и разгорелся весь сыр бор.
Утром, протрезвев, подельщики сего изуверского побоища никак не могли вспомнить, ни только как выглядит сия таинственная возмутительница их покоя, но и как ее зовут-величают. Покончивший собой сталевар Константин А. тоже принимал участие в этой вакханалии, но, как подтверждают свидетели, удалился спать, задолго до того, как вспыхнул конфликт.
Так ли это было на самом деле, теперь не узнает уже никто, ибо приятели Констатина обживают тюремные нары в сибирской колонии строго режима, а бренные останки юноши обрели покой на Левобережном городском кладбище.
Следователь Марк Лазоревич Хатрейн, которому поручено расследование факта гибели сталевара, предполагает, что это был отнюдь не несчастный случай, но в интересах следствия, он не стал разглашать имеющие у него веские доказательства его предположений.
А вот очевидцы, а их, кстати, предостаточно, в один голос утверждают, что это было не заурядное самоубийство; Константина А., скорее всего, к этому кто-то подтолкнул. По одним показаниям опрошенных мною свидетелей, что юноша некоторое время встречался с длинноногой блондинкой, по другим с невысокой шатенкой.
Не все та ли это загадочная незнакомка, ставшая виновницей трагедии в рабочем общежитие? Более того, в день гибели, по словам все тех же свидетелей, сталевар Константин А. приводил какую-то девушку в цех, чтобы показать ей место своей работы, представив ее мастеру как собственную сестру. Но из анкетных данных явственно видно, что никаких родственниц по женской линии, а тем более сестер у покойного, отродясь, не бывало.
Капитан Хатрейн обещал в ближайшее время обнародовать результаты следствия. Так что, будем внимательно следить за расследованием и ждать появления новых сведений по данному происшествию, которые должны пролить свет на случившиеся в течение двух календарных месяцев странные смерти…»
– Ну что, ты еще не заснул тут? – спросил подошедший раскрасневшийся и возбужденный Павел.
– Что опять кого-нибудь окучивал в подвале?
– Да ты что? – усмехнулся Веселкин. – Все по этажам носился, пока все нужные подписи и печати собрал… Что ты там читаешь?
– Да, вот какую-то криминальную галиматью…
– Это, не галиматья, – сказал, усаживаясь в водительское кресло, Павел, – чуешь, в городе завелась серийная душегубка и порешает одних Константинов, так что берегись, и ночь к девкам один не бегай, лучше меня приглашай, я тебе помогу…
– Чем? Языком, если только…
– Знаешь, язык это сильное средство и не только в общении, – Пашка высунул длинный пупырчатый язык и стал им быстро ворчать из стороны в сторону, – знаешь, как девок возбуждает…
– Паша, ты, видать, совсем на сексе тронулся.
– Сейчас, заведу двигатель, и тронемся…
Глава II. Наука о контактах
1. Контакт? Нет контакта…
– Приветствую тебю, о, мой сладкоголосый повелитель, слющаю и повинуюсь… – раздался из глубины трубки, как из загробного мира, прохладный голос стебающегося Константина. – Извините за задержку, но я изволил опочивать, только благодаря тому, что берегиня тетя Зина осмелилась поднять меня прямо с сладосонного одра… Короче, Склифосовский, что у тебя опять стряслось?
– Да, тут, понимаешь, одно сновидение меня озадачило, просто не сон, а триллер какой-то.
– Ты же знаешь, что я – не Иосиф-толкователь снов. Сказал бы просто, что у тебя очередной выходной и тебе нечем заняться, а то выдумал триллер-киллер-катерпиллер.
– Может ты отчасти и прав, но мне действительно нужно с кем-нибудь поговорить, а так как выбор пристойных собеседников не велик, придется довольствоваться твоим неприличным обществом.
– Ладно, черт языкастый, уломал, я всегда удивлялся твоей способности умно строить фразу при полном отсутствии ума… Если тебя моя характеристика не смутила, давай где-нибудь встретимся…
В это время трубка заурчала, закашлялась и вместо голоса Обручникова выдала чей-то посторонний, потусторонний разговор:
– …ала она меня, бляха муха. Не баба – а черт в юбке. Уже, хай три месяца, вона мене мозги компостирует. Харэ, сёдня же ее замочу… – ругался в трубке чей-то глухой, с хрипотцой голос.
Ему возражал тягучий, невнятный и картавый бас:
– Ша! Ты шо, Коська, гхехнулся шо ли? Тебя же посодют. Плюнь ты на ниё. Шо ли у тя дгугих забот мало?
– А мне теперича до фени, все кранты, не хочу я, штоп Анжелика угодила в другие лапы. Ладно, ежли енто будет така жа падла, как и она. А ежли… Нет, братан, лучше я еще одну ходку на зону сделаю, чем кто-то из-за этой суки мучаться будет.
– Ты шо, Костик! Тоже минэ Хгистос-спаситель. Кому нужна твоя жегтва? Ты уже свое в малолетке отмотал.
Говорящий закашлялся, этот сухой и продолжительный кашель, похожий на самодовольный и презрительный смех, Катину показался очень знакомым и неприятным…
Глухой голос продолжал:
– Мне! Таких шлюх надо вешать на фонарных столбах…
В трубке раздался громкий треск, но в этом треске и шуме Алексей сумел разобрать несколько слов.
– … во вторник в 12 … да, да… в Парке победы у танка…
Треск прекратился, и Катин услышал возмущенный, но, на этот раз, голос Кости Обручникова:
– Ты куда запропастился?
– Какие-то помехи… Костя, ты сейчас ничего не слышал?
– Треск, шум и все… А что, был контакт с кралей из интимных услуг, ты, чай, там, раз пять кончил, покуда дослушал до конца?
– Полно валять дурака, я тебя серьезно спрашиваю…
– А… – продолжил дурачиться Константин, не помышляя о том, что Алексею сейчас не до шуток. – У тебя был контакт с инопланетным разумом, и что?.. скоро Конец Света?
– Слушай, Костя, ты меня достал, ты когда-нибудь бываешь серьезным? Лучше я тебе попозже позвоню…
– Что у тебя там опять?
В ответ Константин услышал только короткие гудки и въедливый треск. Обручников пожал плечами и, обратившись к тете Зине, обронил:
– Если еще будет звонить этот сумасшедший пожарник, скажите, что я отправился в цирк.
– Почему в цирк-то? – прищурившись, заулыбалась, подслеповатая вахтерша.
– Да там, если шутят, то иногда бывает смешно…
Костя повернулся и, прикрыв узкой ладонью зевающую пасть (ибо слово «рот» звучало бы слишком уменьшительно и ласкательно), направился в свою комнату досматривать прерванный на самой интересном месте сон, красочный и сюрреалистический, как и созданный гением Обручникова короткометражный любительский телефильм.
Но по пути в комнату ему встретилась Люська, просто Люська, просто Алексей не знал ее фамилии, да и вообще ее очень мало знал, и, признаться, не больно-то хотел с ней встречаться. Тем более, что ходили слухи, что Люська замужем за каким-то крутым каратистом, который сейчас башляет в Америке, а она пока живет в общаге. Но, как только ее мил друг заработает приличную сумму, они приобретут квартиру и заживут… Впрочем, это все не более, чем сплетни, хотя они наверно были не без основания, поскольку Люська жила в отдельной комнате и имела приличные «бабки», чтобы жить припеваючи.
– Костя, а, правда, говорят, что у маленьких мужиков большие члены? – спросила Люська, притянув Константина за торчащий конец ремня.
Обручников даже лишился дара речи от неожиданности, во-первых, еще ни одна девушка не разговаривала с ним так откровенно, и еще ни одна девушка не стояла так близко к нему.
– А ты, наверное, еще девственник, чего шары выкатил, что ли вопроса не понял? – засмеялась Люся, полуобняв юношу за талию. Обручников чуть не потерял сознание, но вскоре нашел в себе силы и ответил хриплым голосом:
– Не знаю…
– А у тебя большой?
– Это зависит от твоих мерок…
– Ну, пядь будет?
– Пять сантиметров?
– Не пять, а пядь, расстояние от указательного до большого пальцев. А? – осклабилась девушка, и погладила его спереди по шершавой ткани джинсов. – Сейчас измерим…
– Прямо здесь? – испугался Костя.
– Ты прав, пойдем ко мне в комнату. Не бойся, я тебе заплачу за доставленное удовольствие, если, конечно, ты сумеешь мне его доставить…
Люся наблюдала, как Костя нерешительно расстегивал молнию на своих брюках, руки дрожали и не слушались его. Твердый член сильно выпячивался через ткань его синих джинсов, демонстрируя сильное возбуждение юноши. Обручников невольно улыбнулся, увидев, как девушка изумленно вытаращила глаза, узрев его мужское достоинство, и страстно возжелала заполучить его, дабы испытать, по ее мнению, максимальное удовольствие. Она глупо полагала, что размер получаемого удовольствия от секса с мужчиной пропорционален размеру его достоинства.
Обручников гордился собой, так как имел огромный член, более чем 20 сантиметров, упругий и толстый, точно такой, а каком мечтала Люся по ночам, энергично мастурбируя, погрузившись в свои сладострастные эротические фантазии. Застежка молнии достигла основания, но юноша не спешил снимать свои потертые джинсы, он только распахнул их, как врата райского сада. Люся узрела, что лобок юноши гладко выбрит да самого основания мощного нефритового стержня, твердо схваченного хлопчатобумажной тканью джинсов. Привычку брить лобок Костя перенял у отца. Тот всегда брил лобок и подмышки.
«Костик, – часто говаривал батяня, – женщины любят, чтобы от мужика не пахло потом, а главное вошки не заведутся…»
Обручников неторопливо расстегнул кнопки на своей рубашке, явно затягивая с этим делом, он уже смирился со своей участью, более того, ему стало интересно узнать, а чем вся эта авантюра кончится. Он улыбнулся снова и тонкими длинными пальцами начал ласкать свое жилистое тело. Пальцы юноши мягко скользили сначала по его животу, а затем по волосатой груди. Костя игриво щипал пальцами своих сухощавых рук коричневые, возбужденно торчащие соски и ухмылялся, поскольку Люся уже начала стонать от волнения. Юноша то скользил вниз сильными, но нежными, руками, опускал в джинсы, то полз вверх и ласково гладил соски.
Люся застонала громозвучнее, страстно возжелав, чтобы Костя скорее снял свои ненавистные джинсы, скрывающие огромный объект ее вожделения. Девушка жаждала увидеть этот мощный агрегат, этот невообразимо огромный стержень услады, жаждала увидеть юношу полностью обнаженным. Она начала расстегивать свою блузку, ее руки, трепещущие от волнения, также не слушались. Люся пылко желала юношу, хотела поскорее почувствовать его сластолюбивый конец в своем похотливо зудящемся начале.
В конце концов, она обещалась заплатить хорошие деньги за любовь, и потому резонно хотела играть со своей новой игрушкой по своим правилам. Девушка сняла свой полупрозрачный, ажурный лифчик, и ее маленькие упругие грудки вырвались на долгожданную свободу. Снимая одной рукой свою узкую юбку, девушка начала протирать свою возбужденную киску прямо через дорогостоящие колготки.
Обручников улыбался еще шире, так как он еще ни разу не видел, как раздеваются девушки, кои обладали бы красотой, которой можно любоваться. Впрочем, и как разоблачаются обыкновенные девушки Костя тоже ни разу не лицезрел. Люся вонзила ногти в ткань нейлона, и колготки разорвались. Холодный воздух сквозь дырку в колготках ворвался в открывшиеся розовые половые губки, и Люся начала дрожать от волнения. Ее пальцы суетливо двигались поперек ее внешних губ, а дрожь удовольствия управляла ее спинным хребтом, девушка открыла свою киску для Обручникова, чтобы он мог разглядеть ее прелесть.
Другая рука ласкала чувствительный сосок и вытягивала его на полную длину. Людмила стиснула свои ровные белоснежные зубы и застонала от боли, кою она причиняла себе, но эта боль несла и блаженство. Розовый сосок сиял свежими царапинами, которые оставили длинные ногти девушки, расцарапав кожу поперек мягкой белой грудной плоти.
Юноша улыбался и наблюдал за девушкой, наслаждаясь зрелищем и возбуждаясь совместно с ней. Люся была всегда груба с собой, она любила причинять себе боль. Она вонзала свои острые ноготки глубоко в плоть, сжимала и громко визжала от боли и наслаждения.
Обручников резким движением скинул джинсы, и выпустил своего петуха на свободу. Увидев его, девушка облизнула свои воспаленные, пухлые губы, будто тот выглядел лакомым блюдом, кое она зверски хотела проглотить.
Люся не стала ждать, когда Обручников пригласит ее, она встала, захватила рукой его инструмент и потянула юношу в постель. Костя был ее игрушкой в течение ночи, и она знойно хотела играть. Девушка погладила член и потерла головкой члена губки своей влажной киски, сделавшиеся скользкими от обильных соков ее вожделения. Молодой человек покойно закрыл глаза и затрепетал, поскольку Люся начала протирать свой возбужденный клитор кончиком головки его члена. Другая рука двигалась вокруг упругой ягодицы Обручникова. Ноготки глубоко впились в твердые мускулы, оставляя широкие болезненные царапины. Юноша задрожал от боли и заулыбался от блаженства.
Девушка безапелляционно растерзала невинные колготки, чтобы облегчить доступ возбужденного аборигена в пещеру ее блаженства. Она резко надавила на ягодицы Обручникова, навалившегося на нее всей своею неуклюжей тяжеловесностью, и возбужденный орган легко вошел в ее расслабленную плоть.
Молодой человек приподнялся на локтях над трепыхающимся в сладостных судорогах червонным от возбуждения женским телом. Его горячий губастый рот нашел ее торчащие соски, и Костя начал ласково посасывать и покусывать их. Одна из его рук грубо захватила волосы девушки, и юноша сильно потянул их к себе, сам не осознавая, что делает, страсть помутила его сознание. Люся пронзительно вскликнула, поскольку Обручников начал наматывать потные волосы на кулак, переплетая в своих сильных пальцах. Боль слилась с удовольствием, и тело девушки заколотилось от наслаждения.
Люсина киска сжимала напряженный член, девица вкушала каждый толчок мужского тела. Неожиданно Люся пылко заголосила, ее чувственное тело напряглось, будто стало стальным. Молодая распутница дерзко вздрогнула и мощно забилась в конвульсиях, корчась от наступившего оргазма. Рука юноши в волосах расслабилась, скатилась с потной спины девушки и начала мягко ласкать ягодицы. Люся замолкла и, тяжело дыша, грубо столкнула Обручникова с себя.
Немного полежав на спине, красотка встала, подняла валявшиеся на полу юбку и блузу, и одела их прямо на потное, разрумянившееся от возбуждения голое тело. Обручников присел на край кровати, наблюдая, как Люся расчесывает щеткой свои слипшиеся волосы. Заполучившая свое, развратница взяла кожаную сумочку, извлекла из нее массивный бумажник и презрительно посмотрела на уставшего юношу. Тот сладостно улыбнулся ей. Люся тоже улыбнулась в ответ и бросила зелененькую купюру на смятую постель.
– Это тебе, грубятина, компенсация за утраченную девственность – купи себе пособие по сексу, а то не будешь иметь успех среди женщин, не все такие мазохистки, как я. И не все любят трахаться с ничего не умеющим девственником, – снова улыбнулась Люся, и внезапно изменилась в лице и сердито добавила:
– А теперь вали отсюда, пока я кого-нибудь не позвала. И забудь, что здесь было. Если кому-нибудь сболтнешь – ты не жилец. И больше не ищи со мной свидания, даже не здоровайся при встрече, хотя это лишнее…
Через несколько минут окрыленный Константин бежал, летел вверх по лестнице в свою комнату домой к скучной обыденной жизни, несмотря на грубое окончание рандеву. А девушка осталась одна с унылыми собственными делами и занудным мужем-бизнесменом, для которого самым основополагающими в жизни было зарабатывание денег, кои так легкомысленно тратила его легкомысленная жена…
2. Смерть в собственном кабинете
У Алексея сегодня было дежурство, ребята пошли смотреть футбол по телевизору, а так как, Катин не был заядлым болельщиком, то его оставили на телефоне. В жизни всегда так происходит, если не куришь или не любишь футбол – иди, работай. Но и работой бдение на телефоне тоже нельзя назвать, хотя это гораздо лучше, чем выезд на пожар. Иной раз несколько раз за ночь поднимут, а все из-за каких-то горящих мусорных бачков и невинных детских шуточек со спичками, приведших к возгоранию паласов или портьер.
Катин вышел на улицу, выкурил сигарету и полюбовался прозрачным, звездным небом.
«Нет у нас в деревне, звезды красивее, там нет никакой подсветки от всех этих фонарей и многоэтажек, звезды, будто бесценные жемчужины на черном бархате неба… – думал Алексей, глядя на звезды, – Воще, начал выражаться, как Костик, но ему это простительно, он же поэт, а я-то чего это, совсем, что ли, сбрендил?»
Катин вернулся к телефону, сел за старый покосившийся стол и, облокотившись, попытался задремать, но сон не шел в голову, тогда пожарник вынул из ящика ворох старых пожелтевших газет и, выдернув одну наугад, под названием «Централ», и собрался читать все подряд, но тут его внимание привлекла статья с броским выкриком: «Смерть в собственном кабинете»
Двадцатилетний журналист Константин Б. вчера был найден мертвым в собственном кабинете в здании редакции газеты «ЗА МЕТАЛЛ» N-ского металлургического завода.
По словам следственной бригады, незамедлительно выехавшей на место преступления, смертельный удар был нанесен корреспонденту малотиражки сзади тяжелым железным предметом, очень похожим на гаечный ключ. Ударивший достаточно был высокого роста, возможно даже женского пола, поскольку ударов было несколько, а так мог поступить только не очень сильный человек, не сумевший с первого раза нанести единственно смертельный удар.
Хотя, есть нелепое предположение, что молодой человек, раскачиваясь на стуле, мог потерять равновесие и упасть на спину, в результате чего погиб от удара головой о железную трубу отопления.
Но это очень неправдоподобная версия, поскольку нужно было несколько раз упасть со стула, это все равно, что несколько раз наступить на лежащие грабли. При всем при том, следствие должно подвергать рассмотрению все версии происшествия, даже самые абсурдные и несуразные.
Следователь прокуратуры капитан Хатрейн, коему поручено ведение сего странного дела, совсем не отрицает версию заказного убийства. В предсмертных своих статьях Константин Б. изобличал деятельность руководства N-ского завода, вскрывая факты незаконной распродажи имущества завода, тем более что, по свидетельствам уборщицы, незадолго до несчастья в кабинете у журналиста была высокая, рыжеволосая девушка.
Если девушка была профессиональной киллершей, то не стала убивать жертву таким странным образом. Скорее всего, основной причиной, послужившей отправным пунктом в деле является сведение личных счетов или бытовые, любовные разборки. А может эта девушка, просто является психически неуравновешенным серийным убийцей?
Остается только фантазировать на заданную криминальную тему. Представьте себе Константина, склонившегося над листом бумаги, отставить, над клавишами персонального компьютера, ибо сейчас только самый ленивый не пользуется сейчас компьютером. И даже сия статья набрана на «пентиумном» компьютере. Итак, журналист немножко нервничает, закуривает сигарету одну за другой и гасит, не докурив. Ему срочно нужно сдать материал в номер, а у него нет ни одной мал-мал подходящей темы. Он чешет ладонь правой руки, пытается вспомнить к чему бы это. Потом прогуливается по кабинету, глядит в окно на серые корпуса комбината, снова садится к компьютеру. И тут в дверь кто-то барабанит в дверь, простите, тихо стучит. Вваливается, вмещается в помещение рыжеволосая девушка, для убедительности, в рабочем комбинезоне и гаечным ключом на 42.
– Вы Константин Б.? – спрашивает она нежненьким голоском и, получив утвердительный ответ, жестом предлагает корреспонденту сесть к столу. – У меня есть хороший материал для вас.
Молодой человек садится за клавиатуру и приготовляется слушать. Девушка ходит за его спиной и рассказывает о сексуальных домогательствах сменного мастера или очередной задержки выплаты зарплаты на пятом участке. Константин внимательно слушает и бегло стучит по шершавым клавишам клавиатуры. И в это момент, когда корреспондент совсем не ожидает подвоха, красавица наносит несколько ударов по теменной части головы. Молодой человек падает, а девушка, завернув ключ в тряпье, незаметно уходит.
Но ее в коридоре видит уборщица. Хотя, может быть, все было иначе, и девушка, кою видела пожилая женщина, может совсем не причем. Да и была ли эта девушка, а может все это пьяные бредни подвыпившей уборщицы-алкоголички, о чем свидетельствовали некоторые сотрудники редакции.
Но факт остается фактом, погиб человек, и нужно искать причины, которые послужили причиной его преждевременной смерти…
Что ж, нам ничего не остается, как ждать результатов экспертизы и следствия, но, а пока ни тяжелого предмета, ни рыжеволосой девушки не было обнаружено…»
«Какая бредятина, – подумал Алексей, дочитав статью до конца, – и кто читает всю эту дребедень про убийства, грабежи, бандитские разборки? Точно говорил Обручников, человечество сходит с ума, а может и не он, что-то я совсем запутался.
Мистические ужасы Эдгара По – это детские шалости, по сравнению с той чернухой, о которой сейчас пишут в разросшихся, как грибы после благодатного дождя, криминальных газетах и журналах, с красочными кровавыми иллюстрациями, многочисленными трупиками и откровенной расчлененкой…
Кстати, ведь я на прошлой неделе был в этой редакции и с этим журналюгой общался. Я ему придурку говорил, что нужно заземлять компьютеры, иначе быть беде. Во, как будто в воду глядел…»
Отложив газету, Алексей, навалился на руки и попытался задремать. Внезапно он почувствовал, как кто-то тихонько тронул его за плечо.
– А… Что такое?.. – попытался что-либо понять Алексей.
Он протер глаза и увидел перед собой двух молодых человек, весьма странной наружности, такое было ощущение, что они только что встали из могилы. Хотя они и были одеты весьма прилично, их посиневшие губы и глубоко ввалившиеся пустые, ничего не являющие глаза насторожили Алексея, если не сказать иначе, сильно его устрашили.
– Кто вы?
– Спокойно, Леша, мы не причиним тебе ничего плохого, по крайней мере, больше, чем ты сделал с нами, – промолвил вкрадчивым негромким голосом высокий мускулистый гость, усаживаясь на стул, стоящий рядом со столом.
– Но я вас не знаю.
– Зато мы знаем тебя хорошо… – усмехнулся второй не менее крупный и мускулистый пришелец, усаживающийся напротив.
– Что вам от меня надо?
– Мы хотим поговорить с тобой, открыть тебе глаза…
– О чем мне с вами говорить?
– Во-первых, давай познакомимся. Меня зовут Костя, Костя Бикин, – произнес гость, сидящий напротив. Маска его лица была немного задвинута вперед, так бывает, когда вскрывают черепушку, а потом забывают натянуть личину обратно на «котелок». По крайней мере, Леше так растолковывал его близкий родственник-врач, когда они хоронили внезапно умершего дядю.
– А меня зовут Константин Андрияшин, – усмехнулся посиневшими губами молодой человек, и от него дохнуло адовым жаром. – Не пугайся, это у меня от купания в котле с металлом, до сих пор не могу остыть.
– А меня…
– Не надо представляться, тебя, Леха, мы знаем очень близко, – натянуто улыбнулся Андрияшин.
– Откуда?
– Придет время – узнаешь. Только у меня вопрос к тебе, – и Константин Бикин наклонился к Алексею, чтобы лучше разглядеть выражение его расширенных от удивления и страха глаз. – Зачем ты Петюшку-то на тот свет спровадил, мы, ладно, тезки Великого Агнца, а он-то причем?
– Я его не убивал… – заверещал Алексей.
– Ну да, и нас тоже… – как-то растерянно проговорил Андрияшин.
– Я никогда никого не убивал.
– Конечно, конечно, – согласился Андрияшин. – Что ты нас испугался? Оставь это глупый пережиток, я, правда, когда был жив, тоже боялся мертвяков. Но теперь не боюсь.
– А я, – оскалил желтые зубы Бикин, – страшно как боялся смерти. В детстве дурак придумал себе сказочку-успоказочку, что когда придет мое время кони двигать – люди выдумают средство продлевающее или даже побеждающее смерть, но теперь меня это не страшит.
Алексей понемногу пришел в себя. Дело в том, что покойник затронул тему, коя его самого волновала не меньше.
– А скажи, Костя, что там ждет за порогом смерти?
– Придет время – узнаешь, – прыснул Бикин.
– А тебе-то зачем? – поинтересовался Андрияшин. – Ты уже не один раз за этот порог хаживал.
– Но почему я не помню?
– Придет время – вспомнишь… – хитро прищурился Костя Бикин, – Только у нас к тебе одна просьба – не убивай больше никого, кроме…
И гости исчезли также неожиданно, как и появились.
Катин очнулся и приподнял тяжелую голову. В полумраке дежурки никого не было.
«Говорила мама, не читай всякую дрянь на ночь глядя, будут кошмары сниться…»
3. Диалоги, диалоги, диалоги…
Каждый вечер, вернувшись в собственную комнату после трудного учебного дня, Константин, будто неизлечимый наркоман, включал DVD-плеер для просмотра созданного им телефильма. Друзья-товарищи, с коими он делил место под крышей общежития, заблаговременно расходились по другим комнатам, ибо терпеть эту длящуюся уже много дней пытку не мог уже никто. Кто-то предложил даже сломать диск, чтобы у Кости больше не возникало неудержимого желания смотреть и смотреть, и смотреть свой фильм. Но, зная Костину невыдержанность и вспыльчивость, никто не решился применить к Обручникову такие бесчеловечные меры.
Вот и сейчас, едва вернувшись из института, Константин, сразу же завалился на кровать с дистанционным пультом управления. Диск с видеофильмом все время находился в плеере. Славка с Игорьком уже давно слиняли к соседям, еще завидев из окна, Константина, семенящего к двери общежития с наркотическим блеском в глазах.
Девушка и юноша, обретя свои первоначальные, человеческие формы, бредут по бескрайнему ромашковому полю и оживленно беседуют, совершенно не шевеля распухшими от поцелуев губами. Зритель видит только широко выразительные глаза и крепко сцепленные руки и слышит голоса идущие не от влюбленных, а откуда-то сверху, может быть даже с небес, будто это разговаривают не люди, а их души или ангелы-хранители. Звенит, переливаясь на все лады, легкая, оптимистическая мелодия, к неспешному звучанию примешан вкус стрекотания кузнечиков, жужжания летающих тварей и сладкоголосое пение птиц.
– Милый, наш мир создан из рук вон плохо, люди в мире не живут, а маются…
– Милая, наш мир создан просто замечательно, люди в мире не маются, а живут…
– Милый, жизнь быстротечна и, в конце концов, нас всех ждет СМЕРТЬ!
– Милая, смерть скоропреходяща и, в конце конца, нас ждет новая ЖИЗНЬ!!!
– Милый, не все люди умеют любить; и не все знают, что любить других – это такое счастье.
– Милая, все люди рождены для того, чтобы любить, но многие из них думают, что любить других – это большое горе, поэтому они любят только самих себя.
– Милый, почему ты перечишь мне, разве ты не любишь меня?
– Милая, возлюбив меня, разве ты не перечишь себе?
На корявом сухом дереве заводит свои рулады соловей или какая-то другая певучая пташка. Юноша и девушка обречено замолкают. Слышны только пение птицы и ритмичные удары влюбленных сердец. Когда восторженный певец замолкает, прерванный бессловесный разговор душ безотложно продолжается.
– Любимый, разве может сравниться божественное пение живой птички со звучанием искусственно созданной композитором музыкой?
Читать бесплатно другие книги:
