Тысячи ночей у открытого окна Монро Мэри Элис

Фэй подняла брови от удивления.

– Возвращения… откуда?

– Из Нетландии, разумеется, – ответила Венди. Разве мы с вами об этом не говорили? Эту стену я расписала как раз после второго путешествия туда, – продолжала она, указывая на изображение сине-зеленых волн лагуны, где у берега пришвартовался угрожающего вида пиратский корабль. На крутых утесах, окаймляющих лагуну, возлежали, греясь на солнышке, несколько русалок с ярко-красными губами и волосами пастельно-голубого цвета.

– Мне так нравились эти русалки. Посмотрите, разве они не милашки?

Фэй снова взглянула на Джека. Он по-прежнему стоял, охватив подбородок ладонью, и неотрывно смотрел на фигуру мальчика, изображенного на стене. Мэдди и Том стояли рядом, тоже разглядывая нарисованную сцену сияющими от восторга глазами.

– Там правда были настоящие русалки? – спросила Мэдди с явным сомнением в голосе.

– И не одна, – ответила Венди. – Они были такие веселые. Жаль, что мне понадобилось столько времени, чтобы подружиться с ними, лишь потому, что…

– Думаю, надо отложить разговор о русалках на потом, – прервала ее Фэй. Во что же это она вляпалась? Ей совсем не нравилась доверчивость Мэдди и серьезность хозяйки комнаты.

– Послушайте, Джек, – позвала она соседа. – Что это вы там делаете?

Он выпрямил спину и посмотрел на них с весьма обеспокоенным видом.

– Изучаю картину. Меня удивил этот мальчик.

– Который из мальчиков, мой дорогой? – спросила Венди, подходя к нему вплотную. – Их тут так много.

И это была сущая правда. Взглянув на стенную роспись повнимательнее, Фэй заметила, что там повсюду были мальчики – прячущиеся за пнями, сидящие среди густых ветвей деревьев, летающие в облаках, сражающиеся с пиратами и преследующие индейцев. Мальчишеские лица, такие разные, выглядывали отовсюду.

– Кто все эти дети? – спросила Фэй.

– Это мои потерянные мальчики, – ответила старушка с лукавым видом. – За все эти годы их было так много, что я запечатлела на стенах их лица, чтобы не забыть ни одного из них. Мои дорогие мальчики, как же я их всех люблю…

– Потерянные мальчики? – спросил Джек. – Что вы имеете в виду?

– Мальчики, которые нашли у меня приют, разумеется.

– А, понятно, мальчики из приюта, – с облегчением произнесла Фэй, ухватившись за проблеск здравого смысла.

– Конечно, – ответила Венди. – Все мои подопечные.

– Что с вами, Джек? – с беспокойством в голосе спросила Фэй.

Джек посмотрел в выцветшие бледно-голубые глаза Венди, такие мудрые и всезнающие, и почувствовал, что по телу прошла дрожь. Теперь он как никогда раньше был убежден в том, что Венди Форрестер является ключом к разгадке тайны его прошлого.

Он указал на фигурку мальчишки с озорным лицом, копной непослушных кудрей и большими карими глазами, выглядывающего из-за дерева, и произнес:

– Что-то я раньше не замечал этого мальчика. Интересно, кто он такой?

Венди нахмурила брови и покачала головой.

– Увы, я не помню все имена, дорогой мой. Я же не могла себе позволить кого-то из них любить больше других. За одним-единственным исключением, пожалуй…

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы вспомнили именно этого мальчика, произнес Джек с настойчивостью в голосе. – Дело в том, Венди, что мне удалось установить, что приемные родители забрали меня именно из вашего приюта. – Он на мгновение замолчал, внимательно изучая ее реакцию. – Мир тесен, не так ли?

– Да уж, – ответила она, поднося ладонь к щеке. – Я тоже часто об этом думаю.

– Дело в том, что я ничего не помню о своем раннем детстве, не знаю, кто были мои родители. И так надеялся, что, может, вы вспомните. И поможете мне. Для меня это так много значит, Венди. Этот мальчик, – продолжал он, снова указывая на изображение на стене. – Знаю, это покажется невероятным, но именно этот мальчик выглядит точно так, как я в его возрасте. Может быть, это я и есть.

Венди задумчиво посмотрела на него, и лицо ее осветилось невыразимой нежностью.

– Может быть, вы и правы. – И тут же выражение ее лица резко изменилось, и она быстро добавила: – Но какое все это имеет значение? Мой дорогой, мы же все в этой жизни можем когда-нибудь потеряться, разве не так? – Она похлопала его по щеке. – Но, в конце концов, рано или поздно мы должны найти путь домой.

– Но, Венди…

– Прощу прощения, Джек, – сказала она решительным голосом и потрясла головой. – Как ни жаль, ничем не могу вам помочь.

Тут раздался бой высоких напольных часов, и в комнату неожиданно ворвался свежий ветерок.

– Господи, уже полчаса прошло! – воскликнула старушка, сжимая сухие ладошки. – Я чувствую, что надвигается летняя гроза. Присаживайтесь. Давайте закроем окно и поудобнее устроимся за столом. Посмотрим, может ли чашечка хорошего чая вернуть солнечный свет. Стол уже накрыт, и вода в чайнике закипела.

Джек бросил последний задумчивый взгляд на стену и обвел контур лица мальчика пальцем.

– Простите, Джек. Я этого не знала, – прошептала Фэй, приблизившись к нему. – Не расстраивайтесь из-за того, что она не может вам помочь. Вы же видите, она немного не в себе.

– А вот в этом я как раз и не уверен, – ответил он, многозначительно сощурив глаза. – Мне почему-то кажется, что Венди в абсолютно здравом уме.

– Садитесь же за стол, дети мои! – позвала Венди, жестами приглашая их за маленький круглый столик, накрытый белоснежной льняной скатертью, на котором стоял сверкающий серебряный поднос с изящным чайником и прочими необходимыми для чаепития предметами. Мэдди и Том уже восседали на забавных старомодных стульях с мягкой обивкой, и их лица выражали крайнее нетерпение.

– Я больше не могу себе позволить держать прислугу, но миссис Джеркинс любезно вызвалась помочь мне накрыть стол к чаепитию, – произнесла она, наливая ароматный черный чай в фарфоровую чашку. – Увы, бедняжка не обладает чувством стиля, хотя очень старается. Ей больше нравится чай, который она сама пьет, – очень крепкий и без сахара. Так она его и приготовила. Уверена, вы предпочитаете чай с большим количеством молока и сахара, не так ли, дети мои?

– Да, налейте, пожалуйста, – ответила Мэдди, поднимая чашку и с нетерпением поглядывая на небольшой столик для закусок, уставленный блюдами с аккуратными крошечными бутербродиками, сдобным печеньем, корзиночками с вареньем и различными пирожными с кремом.

Фэй подняла брови, удивленная столь неожиданно изысканными манерами дочери. Том, как и раньше, сидел, с восторгом уставившись на Венди, которая опустила несколько кусочков сахара в его чашку.

– Может, добавить водички, Тутлз, а то чай слишком крепкий? Мне нравится, когда стол накрыт по всем правилам. А вам, Фэй?

– Да, конечно, мне тоже нравится, – ответила Фэй, совсем не покривив душой, и приняла из рук Венди тонкую фарфоровую чашку с золотым ободком, украшенную изображением тонких побегов лилии. – Нравится, когда стол накрыт, как надо. – Она вспомнила, как заявила Бернарду, что такая чисто английская обстановка во время чаепития, если отобразить ее в рекламе, непременно вызовет неприятие со стороны американских женщин. И тем не менее она сидела в комнате Венди, откровенно очарованная всем происходящим.

– Сколько вам сахара – один или два кусочка?

Фэй лукаво улыбнулась.

– Любовь и скандал за чаем лучше сахара.

Венди прекратила разливать чай и в изумлении уставилась на Фэй.

– Генри Филдинг. Цитата как раз к месту, моя милая девочка. Она всегда мне нравилась.

Фэй опустила голову и принялась пить чай маленькими глоточками, думая, что Джек, возможно, был недалек от истины насчет Венди.

Определенно, старушка абсолютно в здравом уме. В таком случае, как объяснить ее очевидную веру в существование Питера Пэна?

Здравый смысл говорил ей, что это невозможно, ненормально и даже нездорово, но в то же время в атмосфере, царившей в комнате, было нечто магическое, на фоне чего время, казалось, замедлялось и все проблемы и вопросы отодвигались на задний план. Приближающаяся гроза набирала силу. Вдалеке гремел гром, сверкали молнии – предвестники ливня. Но в комнате было тепло и уютно, и никто из присутствующих не испытывал страха. Фэй осмотрела стол, накрытый льняной скатертью, и лица собравшихся за ним людей. Ее малыш Том, который обычно так боится грома, весело похихикивал и шумно прихлебывал чай, прикрывая чашку растопыренными пальчиками. Джек откинулся назад на стуле и смеялся над чем-то, что рассказывала ему Мэдди, а Венди сидела, взирая на все это с явным удовольствием. Даже чай в такой обстановке казался на удивление вкусным.

Они болтали обо всем на свете – конечно же, о русалках и пиратах, но в основном об истории старого дома и странных происшествиях, случившихся за многие годы, что Венди провела в нем. Венди поставила чашку на стол и заявила:

– Настало время рассказать еще одну историю!

– Ур-р-а-а! – завопили дети, выскакивая из-за стола.

Венди промокнула губы салфеткой.

– Я обещала детям, что сегодня мы начнем читать книгу.

– О какой книге идет речь? – поинтересовалась Фэй.

– О «Питере Пэне», разумеется. Я просто ушам своим не поверила, когда они мне сказали, что никогда ее не читали. Только представьте, упустить рассказы о таких удивительных приключениях!

– Представляю, – произнес Джек, забрасывая в рот мятную конфету, и поднял брови, с заговорщическим видом поглядывая на Фэй. Ей безумно захотелось показать ему язык, но она ограничилась тем, что недовольно взглянула на него.

– А вы уверены, что это не утомит вас, Венди? – Она вспомнила о предостережении миссис Ллойд и миссис Джеркинс и подумала, что столь приятное послеобеденное чаепитие может привести к непредсказуемым последствиям.

– Уверена, общение с этими милыми детьми нисколько меня не утомит. Пойдем, малыш.

Джек было поднялся, но Венди взяла Тома за руку.

– Мы начнем наше приключение сегодня. Прямо сейчас. Вот только руки вымоем, а то они такие липкие после сладостей.

– Вы не возражаете, если мы тоже послушаем, Венди? – спросил Джек. – Признаюсь, я никогда не читал оригинал и к тому же хочу, чтобы эту сказку прочитали мне именно вы.

На глаза старушки навернулись слезы. Она протянула руку и пригладила непокорные кудри Джека.

– Конечно же, милый мальчик, – мягким голосом произнесла она. – Ее никогда не поздно услышать. Эта история не только для детей. Она для всех, кто молод душой. Садитесь в самое удобное кресло.

Фэй стояла у стола, крепко сжав руки, и наблюдала, как все столпились вокруг Венди, которая уселась в мягкое кресло с подголовником.

– Сначала книга называлась «Питер и Венди», – произнесла она, открывая толстую книгу в зеленой обложке с золотыми буквами. Кожа переплета высохла и обтрепалась на углах. Том притащил маленькую мягкую скамеечку для ног и уселся на ней, прислонившись к ногам Венди. Джек опустился в мягкое кресло, а Мэдди свернулась калачиком у него на коленях, словно кошечка. Фэй даже казалось, что она слышит ее мурлыканье. В углу желтая канарейка в клетке прекратила свое бесконечное щебетание и уселась на жердочке, поджав лапку. Все были готовы выслушать сказочную историю.

Все, за исключением Фэй, которая стояла посередине комнаты в полном одиночестве и казалась там совершенно лишней. Она разрывалась между желанием послушать сказку и необходимостью, повинуясь чувству долга, спуститься вниз и заняться накопившейся работой, ожидающей ее на рабочем столе.

Венди вздохнула и принялась читать:

– Все дети, кроме одного-единственного на свете ребенка, рано или поздно вырастают.

Фэй с беспокойством взглянула на часы.

Венди перестала читать, подняла голову и спросила, склонив голову набок:

– Фэй, дорогая, разве вы не собирались послушать сказку?

Фэй собрала всю свою волю в кулак и покачала головой.

– Увы, не могу, Венди. У меня слишком много работы. Не могу больше задерживаться. Спасибо за прекрасное чаепитие. Мэдди, после того как закончится чтение, сразу же приведи брата домой. Я буду вас ждать. А теперь я, пожалуй, пойду, чтобы вам не мешать. Позвольте мне удалиться.

Венди понимающе кивнула, но в глазах ее светилась скорее грусть, чем разочарование. Фэй даже показалось, что в глубине души старушка испытывает к ней жалость, и это было несколько смешно. Мэдди не обратила на ее слова ни малейшего внимания, однако в глазах Тома промелькнуло беспокойство. Даже Джек посмотрел на нее с сожалением.

– Позвольте мне вас проводить, – произнес он.

– Вот только без глупостей. Это совершенно лишнее.

– Может быть, вы правы, но все же мне хотелось бы это сделать. – Он повернулся к Венди и сказал:

– Пожалуйста, продолжайте. Я присоединюсь к вам попозже. Слезай, принцесса, – произнес он, поднимая Мэдди с колен. – Пока погрей для меня место.

Венди улыбнулась, явно одобряя его слова, и снова уткнулась в книгу.

– Ну что вы, в самом деле, Джек, – прошептала Фэй, как только они закрыли за собой дверь. – Вряд ли я подвергнусь нападению злодеев, спускаясь по лестнице в собственном доме.

– Полностью с вами согласен. Особенно после того, как заметил, что вы повесили новый замок на входной двери. Может быть, мне всего лишь хочется прогуляться с вами.

– Ну, как хотите.

Спускаясь по широкой лестнице, Фэй пребывала в благодушном настроении под влиянием чудесного чаепития и откровенно наслаждалась чувством стиля и мастерством создателей старого дома. Обои в светлую бежево-золотистую полоску, выцветшие, но все еще элегантные, а также сверкающие медные подсвечники на стенах говорили о том, что в прежнюю эпоху бурной истории Англии обитатели дома вели роскошный образ жизни. Во время чаепития Венди упомянула, что она выросла в стенах этого дома. Она объяснила, что унаследовала дом от отца, который в конце жизни ворчал, что слишком стар, чтобы испытывать неудобство из-за такого количества комнат и лестниц, но Венди понимала, что ему просто было невыносимо жить в доме после смерти матери.

Интересно, каково это – всю жизнь прожить в одном доме, подумала Фэй. В современные времена постоянных переездов, связанных с профессиональной деятельностью, переменой мест жительства, путешествий по всему свету, стремлением поселиться в теплом климате после выхода на пенсию это было почти невозможно представить. Но в ту далекую эпоху мир человека почти полностью ограничивался его домом. В этих стенах рождалась история жизни Венди, праздновались дни рождения, происходили знаменательные события.

Фэй попыталась представить Венди в возрасте Мэдди – раскрасневшиеся щеки, развевающиеся кудряшки, когда она взбегала по этим ступенькам, придерживая длинные пышные юбки крошечными ручками, боясь опоздать на послеобеденный чай в той самой детской. Или ее же, но уже постарше, – прелестную молодую леди в первом в жизни вечернем платье, из-под которого виднелись стройные лодыжки, с перьями в волосах и, разумеется, жемчужным ожерельем на шее, принадлежавшим еще ее матери. Опираясь на перила изящной рукой, она плавной походкой спускалась по лестнице к молодому человеку, который ждал ее, чтобы пригласить на танец.

А вот Венди уже молодая мать, несущая спящего младенца по этой лестнице в детскую. Вот она уже дама средних лет, стоит у подножия лестницы и с сияющими глазами смотрит, как ее единственная дочь, Джейн, вся в белоснежных кружевах и фате, в последний раз спускается по лестнице в качестве мисс Форрестер, чтобы стать миссис Ллойд.

Счастливые дни и дни, полные грусти. Фэй представила, как Венди вместе с Джейн бежит в подвал, чтобы укрыться от бомбежки во время Второй мировой войны. Вот она замирает, охваченная дурным предчувствием, при виде входящего в дверь посыльного в военной форме с телеграммой в руке. «С прискорбием извещаю, миссис Форрестер, ваш муж…». Венди с поникшими плечами медленно поднимается по лестнице после того, как в последний раз в жизни закрыла двери «Лондонского приюта для мальчиков», с каждой ступенькой считая мальчишек, которым она помогала найти новые семьи на протяжении почти полувека.

Целая жизнь в этом доме, на этих лестницах.

– Что-то вы подозрительно молчаливы, – отметил Джек.

– Просто думаю о тех событиях, свидетелем которых были эти ступени. Каково это – жить в одном доме все это время? Я никогда не жила в одном и том же месте больше трех-четырех лет. У меня никогда не было отдельной детской комнаты. Мой отец был антикризисным менеджером в сети розничных магазинов «Сирс» и постоянно переезжал с семьей в разные города и штаты, где были востребованы его услуги. Наши дома были вовсе не похожи на этот. Это были в основном современные загородные дома. Вы можете объяснить, почему все съемные дома в Америке должны непременно иметь это отвратительное бурое ковровое покрытие и грязно-белые стены? – Она передернула плечами. – Конечно, это было не столь важно, ведь мы никогда не задерживались долго на одном месте, чтобы расстраиваться из-за таких пустяков.

– На самом деле вас это расстраивало, я же вижу.

Сердце Фэй неожиданно сжалось, когда она вспомнила, как при каждом переезде самолично упаковывала свою драгоценную коллекцию игрушек – героев мультяшек из-под конфет «Пец». Яркие фигурки героев из мультфильмов киностудии Уорнер Бразерс – Санта-Клаус, пасхальный зайчик и прочие сокровища были единственными постоянными вещами, которые она перевозила с места на место.

– Мне приходилось бывать в гостях у друзей из колледжа, и я каждый раз удивлялась, сколько старого хлама хранится в кладовках в их спальне. Альбомы выпускников, многие из которых все еще жили в округе, награды за успехи в спорте, о которых я и понятия не имела, поношенные свитера, старые корсеты и масса фотографий, которые валялись повсюду. Мне кажется, я даже им слегка завидовала. Понимаете, дом – это безопасность. – Она снова пожала плечами. – Глупо, конечно. Ведь наличие постоянного дома вовсе не означает, что ты находишься в безопасности.

– Вы правы, – ответил Джек, прислоняясь к дверному косяку и внимательно всматриваясь в ее лицо.

– Прощу прощения, – сказала Фэй, резко подняв голову. – Я тут ною из-за того, что у меня не было отдельной детской комнаты, а ведь у вас вообще не было семьи. Насколько я понимаю, вы жили в приюте Венди?

– Судя по всему, это именно так. Меня усыновили и забрали из приюта в возрасте восьми лет. И я ничего не помню из того, что происходило в моей жизни до шести лет. Хотя у меня была семья. Мои приемные родители увезли меня на ферму в штате Небраска, где я и вырос. Так я жил в маленьком городке, пока не повзрослел и не уехал оттуда. Несколько лет назад родители умерли, я продал ферму и больше никогда туда не приезжал. На самом деле я там так и не прижился, но до сих пор помню, как просыпался от запаха булочек с корицей, которые мама пекла в духовке старой плиты марки «Викинг», легкую рябь на поверхности пруда, когда рыбачил там в жаркий летний день, и мычание коров, когда отец гнал их с пастбища. Думаю, не сам дом создает ощущение домашнего очага. Дом может быть маленьким или просторным, иметь богатую или бедную обстановку, располагаться в городе или в сельской местности. Воспоминания формирует лишь то, что происходит в твоем доме.

Фэй бросила последний долгий взгляд на изящные антикварные вещицы, украшавшие вход на третий этаж. Ей никогда не приходилось жить в доме с такой изысканной обстановкой и атмосферой. В глубине души она испытывала трепет перед этими старинными безделушками.

– Почему-то мне кажется, что события, происходящие в таком доме, как этот, запоминаются гораздо лучше.

– А мне сдается, что Венди Форрестер сама превратила это жилище в счастливый семейный очаг.

Фэй недовольно взглянула на Джека. И почему он все время ей противоречит? Особенно раздражало то, что он был абсолютно прав.

– Как печально, что Венди постарела и все отвернулись от нее, как от сумасшедшей, докучливой старухи. И теперь этот дом, где когда-то царило счастье, скорее напоминает гробницу. – Она встряхнула головой, словно пытаясь избавиться от бредовых мыслей. – Не хочу, чтобы подобное случилось и со мной. Впрочем, эти грустные размышления ни к чему. Надо выпить чашечку кофе. Или, может, лучше чая? Надо заботиться о своем здоровье.

Джек нахмурил брови, наблюдая, как Фэй решительно расправляет хрупкие узкие плечи, пытаясь таким образом укрепить свою решимость. Она была такой миниатюрной, изящной, белокурой, что напоминала фею из сказки. Но при этом обладала хваткой терьера, который, как известно, если уж вцепится зубами в кость, то никогда ее не выпустит. Даже ненадолго, чтобы послушать сказочную историю. А по выражению ее прекрасных глаз Джек видел, что Фэй очень этого хотелось.

Внезапно от резкого порыва ветра зазвенели окна. В глазах Фэй сразу же появилось беспокойство, и она резко повернула голову, чтобы проверить, все ли окна закрыты и заперты.

Джек оторвал руки от дверного косяка, о который опирался, и неожиданно заключил Фэй в объятия. Она резко отстранилась.

– Тссс, Фэй, – произнес он, опуская голову. – Я вас не съем.

Он опустил голову и поцеловал ее в лоб.

Она вздохнула и опустила плечи.

Теперь, когда она была так близко, Джек чувствовал исходящий от ее волос пьянящий запах роз и еще чего-то неуловимого. Запах был сладковатым и чувственным, опьяняющим. Дыхание Джека участилось.

Фэй слегка покачнулась. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, борясь с неодолимой силой, которая толкала их друг к другу, словно двух целующихся игрушечных куколок, которых встроенный магнитик неизменно тянет друг к другу, если их поставить рядом.

Никто из них не смог противостоять этому влечению.

Джек опустил голову и коснулся губами губ Фэй. Она вздохнула от неожиданности, и Джек почувствовал, как ее губы становятся мягкими, снова уловил тонкий запах роз, исходящий от ее волос. Он всего лишь хотел слегка прикоснуться к ее губам, но их поцелуй внезапно стал страстным и яростным, как молния, блеснувшая в небе, и кровь бешено забилась в жилах. Сердце Джека яростно колотилось в груди, подобно раскатам грома. Женщина была охвачена теми же чувствами – он ощущал, как она тает в его объятиях, едва слышно постанывая. Он сделал шаг и прижался к ней всем телом. Она подняла тонкие, гибкие, словно веточки ивы, руки и обвила их вокруг его шеи так крепко, как лист под порывом ветра прижимается к ветке.

Гроза за окном набирала силу. Раздавались оглушительные раскаты грома, ветер все усиливался, а дождь нещадно хлестал по окнам. Разбушевавшимся стихиям вторила буря чувств, зарождающихся между мужчиной и женщиной. Внезапно раздались раскаты грома, настолько сильные, что в окнах задребезжали стекла и электрические лампочки мигнули. Фэй дернулась, вырываясь из объятий Джека. Ее нежные щеки горели румянцем. Она прижала к ним ладони, словно пытаясь охладить. Они стояли, глядя друг другу в глаза, и между ними висело напряженное молчание. Джек тщетно пытался угадать, что она сделает в следующий момент – улыбнется или отвесит ему пощечину. Он надеялся на первое, но в глубине души чувствовал, что заслужил второе.

– Этого не должно было произойти, – тихим голосом произнесла Фэй.

– Я просто не справился с чувствами. – Джек поднял руку, пытаясь ослабить узел галстука и расстегнуть верхнюю пуговицу. Он коснулся лепного украшения на стене над головой Фэй и улыбнулся слегка кривоватой улыбкой, от которой на одной щеке образовалась продолговатая ямочка, тянувшаяся до подбородка. – Меня словно молния ударила. И я вспыхнул, как сухое дерево.

– Мне этого не надо.

– Чего именно вам не надо?

– Любовной интрижки. Это не мой стиль. – Она кашлянула, чтобы прочистить горло. – Этого больше не повторится.

– Как будто можно контролировать чувства…

– Разумеется, я умею их контролировать.

Джек покачал головой, выражая сомнение.

– Вы сражаетесь с матушкой Природой, Фэй. Я вижу, вы оскорблены. Но позвольте мне все объяснить. Понимаете, на свете существуют такие явления, как электричество и притяжение. – Он склонился к ней, снова вдыхая аромат роз.

Фэй невольно закрыла глаза, чувствуя силу того самого влечения, о котором он только что упомянул.

– И это именно то, что с нами в данный момент происходит, – произнес Джек хриплым голосом ей на ухо.

Глаза Фэй расширились, и она решительно положила ладони на его грудь, отстраняя его.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Я говорю о естественных силах притяжения, Фэй. – Он отпросил прядку, упавшую ей на лоб. В ответ она с силой хлопнула его по руке, отбрасывая ее от своего лица. Джек с покорным видом сунул руку в карман.

– Думаю, – резко сказала она, поворачиваясь, чтобы открыть дверь, – вам следует направить эти силы в ином направлении, доктор Грэхем. – Дверь наконец открылась, и она проскользнула внутрь, торопливо воздвигая между ними преграду.

– Фэй, – произнес Джек, придерживая дверь. Из его взгляда исчез всякий намек на иронию. – Я вовсе не хотел, чтобы это произошло. Я просто… не смог сдержаться. И так же удивлен, как и вы. Простите, если я обидел вас. Но я вовсе не жалею о том, что это случилось. Это просто взаимовозгорание. И вы прекрасно целуетесь, Фэй О’Нил. У вас это получается так естественно. Надеюсь, что когда-нибудь у меня возникнет шанс снова испытать такие чувства. Однако обещаю, что в следующий раз я непременно попрошу вашего разрешения на поцелуй. – Он отпустил дверь и отступил назад. – А теперь позвольте с вами попрощаться, соседка. Доброй ночи!

Фэй, затаив дыхание, смотрела, как он повернулся и начал подниматься вверх по лестнице к бывшей детской, перешагивая через две ступени. Она закрыла дверь и в полном смятении прислонилась к ней, судорожно выдыхая. Со студенческих времен ни один поцелуй не волновал ее так. Испытывала ли она подобный взрыв чувств по отношению к Робу? Пожалуй, нет.

Он назвал это взаимовозгоранием. Боже, какое точное определение. Ее сердце словно взорвалось, как только его губы коснулись ее губ. Фэй поднесла пальцы к губам и провела по припухшей нежной коже, закрывая глаза. Ее всю трясло, и кровь снова превратилась в раскаленную лаву, готовую извергнуться из вулкана. Она никак не могла прийти в себя.

Что с ней происходит? Уже несколько лет она избегала отношений с мужчинами. Возможно, это лишь последствия ее воздержания? Ей просто нужен мужчина? Ее охватило вожделение? Она знала много слов, даже грубых, которыми можно было бы описать те чувства, которые завладели ее телом. Но этот поцелуй был полон магии. Это было…

– О нет, даже думать не смей, – ругала она себя, отходя от двери. Она не собирается предаваться романтическим мечтам об этом поцелуе. Если она поддастся искушению, то станет искать встречи с соседом всякий раз, переступая порог дома номер четырнадцать. А ей надо сосредоточиться на детях и работе.

Работа… Мысль о ней была словно струя ледяной воды. В понедельник ей предстояло представить свой проект Сьюзан Перкинс и другим членам команды. Ничто так не подавляет сексуальное влечение, как приступ страха и беспокойство. Фэй мгновенно пришла в себя и отложила все мысли о Джеке в ящичек, обозначенный как «озабоченная дура», и засунула его в самые дальние уголки сознания.

Сосредоточься, приказывала она себе снова и снова, раскладывая материалы на письменном столе в своей спальне. Она заточила два карандаша и положила перед собой чистый блокнот в клеточку.

– Сосредоточься, – твердила она, уловив запах туалетной воды Джека на своей коже. – Сосредоточься наконец, – простонала она и опустила голову на руки, вновь чувствуя, как ее готова захватить буря эмоций.

Через пару часов она громко зевнула и потерла затылок, чувствуя предельную усталость. Дети давно мирно спали в своих кроватках. Ей удалось уложить их без проблем, правда, после их настойчивых попыток уговорить ее разрешить им наведаться в комнату Венди на следующий день, чтобы услышать продолжение сказочной истории. Мэдди категорически отказывалась называть обиталище Венди квартирой и упорно именовала его детской, потому что старушка сама так называла свое гнездышко на третьем этаже. Фэй даже не смогла спорить с детьми, доказывая, что смешно называть комнату пожилой женщины детской, настолько это название отражало дух жилища хозяйки дома.

Фэй взглянула на настольные часы эпохи королевы Анны и тяжело вздохнула. Стрелки на маленьком круглом циферблате показывали почти полночь. Она решила, что ей уже нечего добавить к презентации проекта. Все встало на свои места – как любил выражаться Бернард, уточки выстроились в ряд. Теперь она могла со спокойной душой хорошенько выспаться. После усердных трудов Фэй совсем выдохлась. Она встала из-за стола, подошла к окну и отдернула узкую штору из тонкого шотландского кружевного тюля, чтобы посмотреть, что творится внизу на улице. Легкий туман пронзал желтый свет уличных фонарей, окруженных расплывчатым ореолом. Ветер шевелил листья деревьев, окаймлявших темную пустую улицу. Она наклонилась, чтобы чуть-чуть приоткрыть окно и впустить в комнату свежий воздух. Возможно, это поможет ей сбросить напряжение и побыстрее уснуть.

Прохладный ночной воздух был полон сладких ароматов. Фэй легла в постель и закрыла глаза. Легкий ветерок ласкал ее кожу, и мысли начали рассеиваться, постепенно тая, как грозовые облака за окном. Но прежде, чем провалиться в сон, она вдруг услышала высокий, едва слышный, но все же отчетливый звук флейты. Нежная мелодия завораживала – она была приятной и в то же время навязчивой. Ее словно кто-то настойчиво манил в таинственную, зыбкую область между сном и бодрствованием. И когда она засыпала, тот самый ящичек, спрятанный в потаенных областях ее сознания, вдруг упал с полки и все его содержимое высыпалось в ее сновидения.