Тысячи ночей у открытого окна Монро Мэри Элис
Бернард и Сьюзан встречали клиентов на пороге, обмениваясь с ними приветствиями. Фэй и члены креативной команды ждали, когда очередь дойдет и до них. В то утро все были на взводе и словно соревновались друг с другом в любезностях.
Фредерик Хэмптон-Мур, президент компании, удивил всех тем, что самолично пожаловал на встречу, прервав отдых в загородном доме. Фэй через десятки голов присутствующих увидела, как Бернард поднял брови, словно говоря ей, что ставки значительно поднялись. Появление президента компании на презентации, как правило, означало, что топ-менеджеры высоко оценили представленную концепцию. Фэй кивнула в ответ, прекрасно осознавая, что сегодня будет иметь значение лишь мнение мистера Хэмптон-Мура. Так что ее единственной целью было произвести на него благоприятное впечатление, другого шанса ей не выпадет.
Фэй незаметно вытерла вспотевшие от волнения ладошки об юбку, внимательно разглядывая пожилого джентльмена. Он был небольшого роста, довольно полный. Самой замечательной чертой его была обрамляющая лицо роскошная седая борода, гармонировавшая с довольно длинными волосами, концы которых завивались на воротнике костюма. Розовые щеки выглядели как два спелых персика, уложенных в вату, и когда на его лице появлялась улыбка, он, как подумалось Фэй, становился точь-в-точь похож на добродушного Санта-Клауса. При этой крамольной мысли Фэй опустила плечи, и невольно улыбнулась. Мистер Хэмптон-Мур поднял голову, увидел ее улыбку, и лицо его словно засветилось. Он направился прямиком к ней, широко раскинув руки, и его объемистый животик плыл перед ним.
– А вы, должно быть, миссис О’Нил, – произнес он с необычным для человека его положения дружелюбием. – Как приятно с вами познакомиться! Премного о вас наслышан. – И добавил, обращаясь к тесно обступившей его группе подобострастно улыбающихся людей: – Надо же, такая хрупкая леди, а так сумела всех вдохновить!
– Мал золотник, да дорог, – произнес Бернард своим зычным голосом, и все рассмеялись.
Приятный пожилой джентльмен понравился Фэй. Она одарила его широкой улыбкой и сердечно поблагодарила за доверие. Шум в зале затих, и она почувствовала, что все внимание устремлено на нее. Сьюзан Перкинс косо на нее посматривала, при этом любезно улыбаясь, но выражение ее кошачьих глаз было таким, словно ей не терпелось выцарапать Фэй глаза.
Сьюзан внезапно подошла к ней и произнесла громким, сладким как патока голосом:
– Надо же, какая у вас очаровательная маленькая звездочка. И очень подходит к нашему событию. – Она наклонилась весьма близко к вице-президенту и слегка коснулась его рукава. – Основатель нашего агентства «Лео Бернетт» в свое время разработал логотип, который представляет собой ладонь, держащую созвездие.
– Совершенно верно, – добавил Бернард. – Его любимым выражением было «Попробуй дотянуться до звезд!».
– Но при этом постарайся не свалиться в грязь, – закончила Сьюзан, бросив на Фэй многозначительный взгляд.
Фэй подняла руку и сжала золотую звездочку в руке, словно талисман от дурного глаза.
Бернард посмотрел на Сьюзан предостерегающе, а затем широко улыбнулся и зычным голосом произнес:
– Итак, начнем?
Когда пять высокопоставленных руководителей компании «Хэмптон» заняли свои места вокруг длинного полированного стола из красного дерева, Фэй вдруг почувствовала себя совсем маленькой и юной девчонкой среди серьезных мужчин. Напротив, Сьюзан, казалось, чувствовала себя в такой обстановке словно рыба в воде. Она склонилась к Хэмптон-Муру, сидевшему по правую руку от нее, и непринужденно с ним болтала. Фэй невольно позавидовала ее самообладанию и элегантности, и ее уверенность в собственных силах слегка уменьшилась.
Она приказала себе успокоиться, сделала несколько медленных вдохов через нос и постаралась расслабить руки, лежащие на коленях. Ты готова к действиям. Ты сможешь это сделать. По сигналу Бернарда она поднялась и прочистила горло. Разговоры мгновенно замолкли, и все присутствующие повернулись в ее сторону. Ее руки слегка дрожали, когда она провела ладонями по стопке документов. Все взоры были обращены на нее.
По залу пронесся порыв ветра из открытого окна. Бумаги зашелестели, и она придержала их рукой. До ее ушей явственно донесся тихий звон колокольчиков.
А потом она увидела это. Конечно, возможно, это была лишь игра воображения, но на своем плече она обнаружила крохотную фею, которая стояла подбоченясь и подмигивала ей с самым нахальным видом. Внезапно Фэй осознала, что она не одна на этом свете. У нее есть Мэдди и Том. Венди и Джек. Что бы ни случилось сегодня, она была уверена, что эти люди сохранят свою веру в нее. А самое главное, она снова верила в свои силы.
Фэй подняла подбородок и выпрямила спину. Оглядев лица присутствующих, она была поражена яркой синевой глаз мистера Хэмптон-Мура. В них светились недюжинный ум и доброжелательность, смешанные с почти мальчишеским обаянием, которые ей кое-кого напомнили.
– Доброе утро, дамы и господа, – начала она с лучезарной улыбкой. – Итак, начнем.
Фэй провела презентацию четко и очень выразительно. Графическое оформление было великолепным, аргументы очень убедительными, и все были явно под впечатлением, когда она завершила свое выступление. Вслед за ней выступил Бернард, чье веское слово подкрепило ее выводы.
А потом в комнате повисла тишина. Все сидевшие за столом молчали. Она слышала лишь легкое покашливание и скрип стульев.
– Весьма интересный подход, – произнес вице-президент по маркетингу, явно не решаясь высказаться более определенно. Он выжидающе поглядывал на президента компании.
– Вы, без сомнения, прекрасно подготовились, – добавил новый коммерческий директор. – А вы что думаете, Майлз?
– Ну, я… – Тот повернулся к Хэмптон-Муру, ожидая его реакции.
Взгляды всех присутствующих устремились на мистера Хэмптон-Мура, сидевшего на противоположном конце стола. Его круглое лицо выражало некоторую озадаченность, и он потирал висок указательным пальцем. Наконец президент поднял мохнатые брови и грустно покачал головой. Его круглое лицо выглядело расстроенным.
– Прошу прощения, – произнес он, пожимая пухлыми плечами, – но мне не понравилось.
Не понравилось. Эти слова эхом отдавались в голове Фэй. Когда все представители «Хэмптон» покинули зал, она почувствовала себя так, словно из нее выпили всю кровь. Она как будто онемела, осознав горечь поражения и собственное бессилие. Сказать было нечего – все слова уже были произнесены.
Ему не понравилось.
Кожаное кресло внезапно показалось ей очень жестким, лицо ее застыло – она изо всех сил старалась соблюсти внешнее спокойствие, глядя прямо перед собой и стараясь ни о чем не думать, а мир вокруг словно заволокла белая дымка. Так не должно было случиться. Президенту «Хэмптона» должна была понравиться презентация. Сейчас все должны были распивать шампанское, а она принимать поздравления. Сьюзан Перкинс надлежало извиниться за свои нападки, а не бросать на нее презрительные взгляды, как она это делала сейчас. Большая часть ее команды уже тихонько покинула зал, и Фэй явственно ощущала их осуждение. Даже Паскаль со своими работами под мышкой выскользнул в дверь, не попрощавшись. Только Сьюзан и Бернард остались сидеть за огромным столом, на котором еще стояли чашки из-под чая и были разбросаны бумаги.
Фэй повернула голову и посмотрела на сидевшего рядом с ней Бернарда. Он бессильно откинул массивное тело на спинку кресла и склонился на одну сторону, потирая подбородок. В это момент он напоминал «Титаник», неожиданно получивший пробоину во время ничем не омраченного плавания по волнам своей карьеры. И только она виновата в этом провале. Внезапное осознание этого факта заставило ее похолодеть, как тот самый роковой айсберг.
– Мне очень жаль, – произнесла Фэй, изнемогая от невыносимого чувства вины.
Шеф повернул голову и посмотрел ей в лицо ничего не выражающими глазами, но ответить не успел, так как в разговор вмешалась Сьюзан.
– Ах, вам жаль? – Она сняла очки и наклонилась вперед, скривив тонкие губы и уже не пытаясь скрывать свою неприязнь. – Вам жаль? Нам всем жаль. Даже не представляете, как!
– Сьюзан, прекрати, – отрезал Бернард, но голос его звучал не так звучно, как обычно, что заставило Фэй понять всю глубину его разочарования от поражения.
– Ну, нет уж, – возмущенно возразила Сьюзан. – Это ведь только начало неприятностей, и вы прекрасно об этом знаете. Вы очень стремились заполучить этот контракт. Я же предупреждала вас: не передавайте его этой особе. Но вы не хотели меня слушать. Даже совсем недавно я просила вас доверить мне провести презентацию. Ведь опыта у меня гораздо больше. К тому же чисто английское произношение было бы гораздо привычнее для их ушей.
– Рекламная кампания предназначена для Соединенных Штатов. И мне был нужен именно американский акцент Фэй. – Он поднял руку с поднятым указательным пальцем, затем бессильно опустил ее, тряхнув головой. – Черт побери, Сьюзан, вы же прекрасно понимаете, что дело вовсе не в произношении. Иногда вы побеждаете, иногда терпите поражение. Никто на свете не может объяснить, почему одни идеи зажигают сердца, а другие оставляют равнодушными. В данном конкретном случае мы проиграли. Но я вовсе не собираюсь терять время, обвиняя кого-либо. Возможно, у нас родится другая, более привлекательная идея.
– Возможно, но только не при ее участии. – Сьюзан произнесла эти слова с такой открытой враждебностью, что Бернард удивленно отпрянул. – Она больше не участвует в проекте. Вы привлекли ее к разработке концепции через мою голову и, если я собираюсь спасти положение, Бернард, – а вы же знаете, что только я в состоянии это сделать, – то буду действовать так, как считаю нужным.
Она посмотрела на Фэй уверенным презрительным взглядом, что тотчас же напомнило ей ее бывшего мужа.
Фэй тоже посмотрела на Сьюзан в упор. Она прекрасно знала этот тип людей. Такие никогда не соглашаются быть на вторых ролях, на встречах в ресторане непременно заказывают самые дорогие блюда, независимо от финансовых возможностей пригласившего их человека, и никогда не платят сами. Их не волнует правило «Относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе» – для них это ничего не значащая ерунда. И, прежде всего, они не следуют библейской истине «охотно терпеть неразумных»[15]. Уж себя-то такие люди, как Роб и Сьюзан, неразумными не считают. И что самое ужасное, их вера в собственное величие неколебима. Фэй по собственному опыту знала, что никакие разумные аргументы не помогают договориться с представителями этого племени.
– Я все прекрасно понимаю, – спокойно произнесла она. Она не хотела слушать то, что говорил Бернард, видеть его невольное согласие со Сьюзан. Она не испытывала в отношении Сьюзан ни малейших иллюзий. Фэй точно знала, к какому типу людей та относится: она была сущий Капитан Крюк. Гламурный блеск снаружи и гнилая сердцевина внутри. Самолюбование и полное отсутствие порядочности.
– Да, ситуация именно такова, – спокойным голосом продолжала Фэй. – Никому на свете так не был нужен этот контракт, как мне. Я сделала все возможное, но проиграла. Что касается вас, Сьюзан, – добавила она, бросая на нее пронзительный взгляд, – вы ничего не прибрели и ничего не потеряли. Вы не привнесли ни единой идеи в концепцию рекламной кампании, не потратили на ее разработку ни минуты времени и ни капли усилий. Вы и пальцем не шевельнули для успеха команды. И перед вами я и не подумаю извиняться. Да, мне очень жаль, что так получилось. Но я сожалею лишь о том, что подвела свою команду. Что подвела тебя, – произнесла она, глядя на Бернарда. Она внутренне сжалась при мысли обо всех, кого она невольно подставила. Фэй встала и принялась собирать бумаги.
– А теперь, если позволите, мне пора идти. Меня ждут люди, которые для меня важнее всего на свете.
По пути домой, в метро, Фэй улыбалась незнакомцам, уступила место старичку и, когда он спросил ее, почему она улыбается, ответила: «Я только что потеряла работу». Увидев изумление на его лице, она вдруг осознала, что не нормально испытывать такое веселье, когда здравый смысл говорил ей о том, что ее жизнь сломана, все надежды на успешную карьеру разлетелись вдребезги и она теперь никто – просто половая тряпка, о которую любой может вытереть ноги. Но самое странное было то, что она ничего подобного не чувствовала. Напротив, на сердце у нее было удивительно легко и ей даже хотелось летать. Она чувствовала, что наконец освободилась от всех сомнений и тревог, одолевавших ее столько лет.
Ведь она нашла в себе силы противостоять Сьюзан Перкинс, сумела за себя постоять – даже если и лишилась работы в проекте. А если и так – что это меняет в ее жизни? Она, несомненно, найдет другую работу. Возможно, придется срочно собирать вещи и снова перебираться в Чикаго или Нью-Йорк, но какое значение имеет расстояние в несколько миль на пути длиною в жизнь? Даже ее беспокойство и страхи по поводу бывшего мужа улетучились, сгорев в огне этой приобретенной уверенности в собственных силах.
Она беззаботно рассмеялась и сжала в пальцах золотую звездочку, висевшую на шее. Бог мой, она даже думать стала, как Венди!
Подойдя к дому номер четырнадцать, она распахнула входную дверь и обнаружила там миссис Джеркинс, которая восседала, забросив ноги на соседнее кресло, попивала чай и читала книгу в мягкой обложке – женский роман, не иначе. Детей нигде не было видно. Заметив ее, миссис Джеркинс подавилась и принялась кашлять, наклонившись вперед, отчего чай выплеснулся на ее платье.
– Не беспокойтесь, – произнесла Фэй и вышла из комнаты, не желая слушать объяснения сиделки. – Я знаю, где искать детей.
Фэй теперь знала весь дом, как свою собственную квартирку. Она ворвалась в бывшую детскую, раскрасневшаяся и счастливая, и обнаружила там, что Мэдди и Том сидели, уютно устроившись на кушетке у окна, по обе стороны от Венди. Она оглядела комнату, но не нашла там Джека. Увидев мать, дети вскочили и с радостными криками и бросились к ней в объятия, беспрестанно спрашивая: «Ну, как все прошло?»
Фэй попыталась объяснить им, что все сложилось не очень удачно, но, несмотря на это, все равно все будет хорошо. Им не о чем беспокоиться. Самой большой наградой был свет надежды в глазах Мэдди. Глядя поверх их голов на Венди, она заметила легкую тревогу на лице старушки.
– Представляете, я вдруг увидела маленькую феечку на моем плече, – произнесла Фэй вместо объяснения.
Брови Венди вопросительно поднялись, и она принялась пристально вглядываться в лицо молодой женщины.
– Точно, – ответила старушка, кивая с самым серьезным видом. – Я и теперь вижу фею на вашем плече.
Мэдди и Том подошли поближе и, сощурив глаза, принялись глазеть на ее плечо.
– Что будет теперь с вашей работой в агентстве, милая? Что вы теперь собираетесь делать?
– Что-нибудь да придумаю. Мне совсем не страшно, понимаете?
– Конечно, понимаю. Ну что ж, этот день был для вас полон волнующих событий! Садитесь и выпейте с нами чашечку чая. Надеюсь, вы не откажетесь? А потом вы мне все расскажете по порядку. Детки, будьте любезны, уберите ваши чашки. И если вы вымоете руки после того, как полакомились этими липкими сладкими плюшками, то сможете приступить к рисованию, как я вам и обещала.
Позже, когда дети уже возились с красками и кисточками и потеряли интерес к разговорам, Фэй поведала Венди всю правду об утренних событиях. О том, как мистеру Хэмптон-Муру не понравилась ее концепция, о разочаровании своей команды, глубоком чувстве вины за то, что она поставила под удар карьеру Бернарда. Она не могла особо вдаваться в детали, рассказывая о несносном поведении Сьюзан Перкинс, так как не хотела казаться злобной стервой в глазах Венди. Когда она наконец закончила, старушка налила ей вторую чашку чая, как ни странно, не произнося ни слова. Фэй откинулась на пухлые мягкие подушки и нежно погладила шелковые яркие кисточки. Надо сказать, ей стало гораздо легче на сердце после того, как она излила Венди душу.
– А этот граф Грей был неплохим парнем, – произнесла Фэй, отпивая глоточек[16].
– Полностью согласна, – с усмешкой ответила Венди.
– Я и сама так часто думаю. Такова ирония судьбы. Меня отстранили от работы над этим проектом, но при этом я наконец по достоинству оценила продукт. Теперь я действительно люблю чай.
– Так и должно было случиться. Это ведь просто сказочный напиток, – ответила Венди как ни в чем не бывало.
Она наклонила голову набок и с деланым смущением спросила:
– Скажите, а разве у вас нет в запасе несколько идей для того, чтобы… как вы выражаетесь? Представить их клиенту?
– Иногда это разрешается, но далеко не всегда. К тому же в моем случае Сьюзан Перкинс явно дала понять, что мне не дадут второго шанса. Меня вывели из игры, просто выбросили из проекта. Скорее всего, меня уволят, дадут от ворот поворот и навечно отправят в изгнание. Для меня там все кончено. Она сама возьмется за этот контракт.
– Вот ведь алчная пиратка! – пробормотала Венди, резко выпрямив спину и сощурив глаза. – Есть только один способ победить пиратов, – произнесла она полным презрения голосом, не забывая при этом помешивать чай точными быстрыми движениями. – И это не что иное, как внезапное нападение, когда его никто не ждет!
Фэй подняла брови, весьма озадаченная словами пожилой леди.
С воинственным блеском в глазах Венди подняла подбородок и неожиданно спросила:
– Не могли бы вы заглянуть ко мне на чай завтра? Хочу вас кое с кем познакомить.
На следующий день Фэй поднялась в детскую ровно в пять часов, так как прекрасно знала, что Венди любит подавать свежезаваренный чай. Войдя в комнату, Фэй остолбенела. К своему великому изумлению, она увидела рядом с Венди мистера Фредерика Хэмптон-Мура, который сидел, с трудом втиснувшись в изящное кресло с яркой цветастой обивкой и кисточками. Двое пожилых людей сидели рядышком, и их головы с пушистыми седыми волосами почти соприкасались – так они были увлечены беседой.
– Проходите, дорогая! – веселым голосом воскликнула Венди при виде застывшей на пороге Фэй. – Присоединяйтесь скорее к нам. Видите, ко мне заглянул мой старый друг Фредди. Он пришел пораньше, мы уже успели обменяться последними новостями и вообще очень мило провели время. Присаживайтесь и выпейте чаю. – Венди в волнении всплеснула маленькими руками. – В кругу друзей.
Фэй неловко опустилась в кресло. Ей хотелось смеяться, и она едва сдерживалась, чтобы не ляпнуть: «Ладно, чего уж там, почему бы и нет», а потом целиком положилась на судьбу, или ее руку в лице Венди. После того как чай был выпит и бутерброды съедены, Фэй сидела, с удовольствием наблюдая, как Венди с Фредди хихикали, как давно не видевшиеся одноклассники, и веселье било через край. Время от времени она тоже вставляла шутку или забавную историю из своей жизни и смеялась вместе с ними и в этот момент вовсе не испытывала неловкости или благоговения в присутствии всесильного главы компании «Хэмптон». В комнатке Венди он был самым обычным человеком, просто-напросто заглянувшим к старой знакомой, чтобы выпить чашечку чая и с удовольствием поболтать в кругу друзей, как выразилась Венди.
В кругу друзей.
И тут ее осенила замечательная идея.
Иногда случаются озарения, которые обрушиваются на вас в самый неожиданный момент, словно гром с ясного неба. Словно в мозгу щелкают какие-то тумблеры или наконец чудесным образом складывается головоломка после того, как вы поднесли несколько ее фрагментов к свету, повертели их в руках, рассмотрели со всех сторон и опустили точно в нужное место. У Фэй перехватило дыхание, и она резко выпрямилась в кресле. Она явственно увидела решение – друзья, добрые друзья, молодые и старые, мужчины и женщины, девочки и мальчики, возможно даже кошки и собаки, веселятся, делясь забавными историями и маленькими тайнами, хорошими и плохими новостями, перед дымящимся чайником душистого чая «Хэмптон».
Вся светясь от охватившего ее энтузиазма, Фэй поспешила поделиться этой идеей, добавив пару красочных деталей, с Фредди, который откинулся на спинку кресла и сидел с раскрасневшимися щеками. Его голубые глаза азартно сверкали за очками, а на лице сияла добродушная улыбка.
Когда Фэй закончила свою пламенную речь, он взял Венди за руку, заглянул ей в глаза и произнес дрожащим от волнения голосом:
– Вот именно это я сейчас и испытываю.
Потом коснулся руки Фэй и медленно повторил новый слоган рекламной кампании своей продукции – «В кругу друзей».
– У нас есть право на вторую попытку! – не без гордости объявила Фэй, войдя в кабинет Бернарда на следующее утро и положив руки на его рабочий стол.
Через час она сообщила эту сенсационную новость всем членам команды, которых незамедлительно собрал шеф в переговорной, где уже был накрыт стол и дымились чайники с ароматным чаем «Хэмптон». Энергично жестикулируя, она звенящим голосом рассказала им, как новая идея рекламной кампании осенила ее во время дружеского чаепития и что ее новый друг Фредди не просто ее одобрил – он ее от всей души полюбил.
Члены команды собрались вокруг нее кружком и стояли плечом к плечу, глядя на Фэй с воодушевлением и, как ей показалось, с волнением. Ведь теперь рекламная кампания основывалась на эмоциях и ностальгии. В конечном итоге они наконец получили концепцию, которая могла их всех сплотить!
Фэй просто купалась в общей атмосфере увлеченности, наблюдая, как Патрик и Гарри, уединившись в уголке дивана, как из рога изобилия выдавали идеи рекламных текстов. Джайшри и Патрик склонились над столом, прикидывая план работы с прессой и телевидением, и даже скромняга Джордж неожиданно открыл рот и решительно высказал свое мнение в поддержку этой идеи.
Лишь Сьюзан стояла в полном одиночестве у противоположного конца стола, не произнося ни слова. Их разделяла длинная полоса полированного дерева. Фэй вызывающе вздернула подбородок. Сьюзан судорожно сжала руки, словно едва сдерживалась, чтобы не схватить чайник с горячим чаем и не швырнуть его на пол.
– Каким образом вам удалось устроить встречу с Хэмптон-Муром? – спросила Сьюзан с обвиняющими нотками в голосе.
– Так сложились звезды, – весело ответила Фэй.
– Каким образом такая особа, как вы, умудрилась познакомиться с этим выдающимся человеком? – Она почти перешла на крик. – Вы же… вы вообще ничего собой не представляете!
Фэй не удостоила ее ответом.
– Да и сама концепция довольно надуманная. «В кругу друзей» – подумать только. Этот слоган никогда не сработает, слишком сентиментальный и приторно-сладкий, как патока. Рынок сейчас требует чего-либо динамичного, стильного, и никого не зацепит акцент на эмоциональность и ностальгию. – Щелкнув пальцами, она добавила, обращаясь к остальным: – Надо все обдумать, устроить мозговой штурм и родить наконец идею, которая зажгла бы всех. – Она оглядела присутствующих в поисках поддержки, но наткнулась лишь на безразличные взгляды.
– Вы что, совсем из ума выжили? – Удивительно, но эти слова произнес Патрик. Фэй зажала рот рукой и кашлянула, чтобы скрыть свое удивление. – Идея ведь просто великолепная. Уж она-то точно взорвет мозги.
– Полностью согласна, – произнесла мелодичным голоском Джайшри, бросая на Фэй сочувственный взгляд, отчего ее сердце просто растаяло. – Только посмотрите на рисунки, которые уже подготовил Паскаль. Мне кажется, это выше всяких похвал…
И тут, явно наблюдая закат своего могущества, Сьюзан совершила роковую ошибку.
– Эй, вы все, послушайте меня, – перебила она Джайшри и направилась в сторону Фэй и Бернарда. – Вы, наверное, забыли, что теперь этот контракт передан мне. И только я могу решать, что годится, а что нет…
Она произнесла это таким тоном, что было ясно, что это вызов, но не Фэй, а скорее Бернарду, и у Фэй даже появились подозрения по поводу отношений этих двоих. Бернард нахмурился и расправил плечи. В тот момент он выглядел как генерал, способный заставить подчиненных повиноваться одним своим грозным повелительным взглядом, от которого у большинства людей подгибались колени и они начинали молить о пощаде. Но Сьюзан зашла слишком далеко, чтобы сдаваться.
– Не сомневаюсь, что вам следует со мной согласиться, – настаивала она уже с нотками примирения в голосе.
– А вот я так не думаю, – властно изрек Бернард.
– Но ее уже отстранили от работы над этим проектом. Мы не можем терять наш последний шанс!
– Терять последний шанс? Что вы несете? Она уже отвоевала для нас этот контракт!
– Но за него теперь отвечаю я! – Наверное, она уловила детские капризные нотки в собственном голосе и внезапно, покраснев, осеклась, явно впадая в ярость. – Я отказываюсь работать с этой особой. Вам придется выбирать, Бернард! На этот раз я ставлю вопрос ребром – я или она.
– Лучше бы вы помолчали, а то потом будете сожалеть о сказанном.
– Я ни о чем не буду сожалеть. А вот вы пожалеете. Это мой клиент. И я повторяю, что эта идея никуда не годится. А теперь скажите – вы со мной или против меня?
Бернард оскалился, явно разозленный до предела, а все невольные свидетели перепалки встали вокруг них еще более тесным кружком.
– Что-то ты слегка зарвалась, сестричка. Помнишь, мы обсуждали вопрос лояльности? Так вот, запомни, я всегда на стороне клиента. И в данном случае я проявляю лояльность по отношению к Хэмптон-Муру, а ему по душе именно эта идея. К тому же он в полном восторге от Фэй О’Нил. И точка.
Сьюзан выглядела так, словно ее мир разлетелся на тысячи мелких осколков. Фэй даже на мгновение показалось, что начальница на грани нервного срыва. Ей даже стало немного жаль эту женщину. Сейчас, с высоты своего успеха, она могла себе это позволить. Фэй шагнула к ней, мысленно уже протягивая оливковую ветвь мира.
– Сьюзан, – начала она с искренним сочувствием в голосе. – Я знаю, что наши отношения в прошлом оставляли желать лучшего, но мне хотелось бы забыть обо всем и начать все сначала. Если вы, конечно, того пожелаете. Нам бы очень хотелось, чтобы вы внесли свой вклад в эту рекламную кампанию. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам.
Сьюзан выпрямилась, отчего стала казаться выше ростом. Ее волосы были идеально уложены, серебристо-серый шелковый костюм был безупречен, черные лаковые туфли сияли, а шею украшало внушительных размеров жемчужное ожерелье. Но лицо ее было искажено злобой и осознанием поражения. Было видно, что до нее наконец дошло, что стоящая перед ней хрупкая женщина в скромном костюме и с небрежно уложенными непокорными волосами, без малейшего намека на шик, за исключением крошечной золотой звездочки на шее, выглядела намного более стильно и привлекательно и была переполнена творческой энергией, которую Сьюзан уже растеряла и теперь вряд ли когда-либо приобретет.
– И не подумаю тратить на вас время, – ответила Сьюзан, сверкнув ослепительно белыми зубами. – А с вами у нас разговор еще не окончен, – кинула она в сторону Бернарда, хотя всем уже было ясно, что ядовитые зубы у змеи вырваны и она шипит в бессильной злобе.
Когда она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью, все присутствующие издали вздох облегчения. Бернард сразу же громко хлопнул в ладоши.
– А сейчас – к черту чай. Несите шампанское!
Глава 17
Детектив Фарнсуорси ждал, раскачиваясь на каблуках, пока Джек читал краткий отчет о результатах расследования. Просматривая страницу за страницей, Джек потирал подбородок, чтобы скрыть очевидное разочарование.
– Так это все? Несколько страниц – и ничего нового? Черт, Фарнсуорси, это доказывает только то, что мое рождение так и осталось тайной.
– Сожалею, сэр. Я раскопал все, что было, до малейших деталей, но не обнаружил ничего, ни единой зацепки, которая могла бы надоумить меня, в каком направлении вести поиск данных о ваших биологических родителях. – Детектив откашлялся. – Или о первых шести годах вашей жизни.
Джек взвесил отчет в руке. Он действительно был очень легким.
– Что же, полагаю, так тому и быть. Эх, – бросил он с притворной беззаботностью, – полагаю, ничего и не могло получиться. Вот что бывает, когда пытаешься наградить дворнягу родословной.
– На самом деле, сэр, все не совсем так, как вы думаете.
Джек вопросительно приподнял брови.
Детектив насупился и поджал губы. Казалось, в нем шла внутренняя борьба. Наконец он сунул руку в портфель и извлек оттуда еще один лист.
– Это, конечно, предварительный список. Там полно ящиков с папками, в которые я даже еще не заглянул. Не уверен, что это вообще понадобится, поскольку эти мальчики не находятся с вами в прямом родстве. Но я обнаружил одно сходство и подумал, – детектив помолчал и продолжил неуверенно: – В общем, сэр, вы же просили меня цепляться за любую мелочь, даже самую невероятную.
Джек взглянул на Фарнсуорси, щеки которого пылали то ли от смущения, то ли от того, что он изнывал от летней духоты в сюртуке, жилете и галстуке.
– Ладно, хорошо, – проговорил Джек, просматривая список имен. – Но, мистер Фарнсуорси, боюсь, я не понимаю. Кто эти дети?
– В том то и дело, сэр. Я не знаю. На самом деле никто не знает. Просматривая папки, я выбрал эти имена по наитию. Мое внимание привлек тот факт, что их случаи очень схожи с вашим. Маленькие мальчики и младенцы были брошены у двери миссис Форрестер, у этой самой двери, сэр, а затем отправлены в Лондонский приют для мальчиков с целью последующего усыновления. Ни у одного из них не было сопроводительных документов. Это странно. Весьма странно.
– Вы утверждаете, что нет никаких данных о происхождении этих мальчиков? Ни о родителях, ни о родственниках, ни о чем-либо еще?
– Ничего, сэр.
– Но здесь не менее десятка имен.
– Да, сэр. И, кто знает, сколько еще в тех папках.
– Невероятно. Я наслышан о небрежном хранении подобных документов, но это уж слишком.
– Но вот что самое странное, сэр. – Видите ли, просматривая списки, я обнаружил, что с того момента, как ребенок попадал в приют, документы на него оформлялись очень тщательно. Только о жизни до приюта нет никаких данных.
– Получается, они появились ниоткуда?
– Так оно и выглядит. Разумеется, мы знаем, что этого быть не может. Но факт остается фактом – об этих мальчиках, так же, как и о вас, сэр, никаких данных нет.
Джек был в полном замешательстве. Он уставился на Фарнсуорси, потом на список и вновь на детектива, который снова начал раскачиваться на каблуках.
– О, прошу прощения, – сказал он, выдвигая стул и убирая с него бумаги. – Присаживайтесь, пожалуйста. Кофе? Чай? Или стакан холодной воды?
– Нет, ничего, сэр. Спасибо. Я спешу. Забежал только, чтобы познакомить вас с моим отчетом и спросить, намерены ли вы продолжить расследование. Я не нашел ничего нового о вашем случае, но что касается остальных, ну, как я уже сказал, там полно папок, и мне понадобится немало времени, чтобы просмотреть их все.
– Продолжайте! – воскликнул Джек. – Это слишком интригующая тайна, чтобы я мог отказаться ее раскрыть.
– Но нет смысла идти этим путем, сэр. Так мы не получим ответы на ваши вопросы. Кроме того, это значительно повысит ваши расходы на мой гонорар.
– Вы можете назвать это нелогичным, Фарнсуорси, но я никогда не ищу стандартных путей решения проблем. Для меня во всем этом есть особый смысл. А пока вы роетесь в этих старых пыльных папках… – Джек уставился на потолок, – я проникну в тайники памяти главной фигуры Лондонского приюта для мальчиков, Венди Форрестер. И я готов поспорить, что ее папки нисколько не запылились.
Джек нашел Венди сидящей на полу у стены с кистью в руке. Пол слева от нее был слегка забрызган краской.
– Венди, можно войти? Я вас не побеспокою. – Кисть замерла в ее руке, и она приветливо посмотрела на Джека.
– Конечно, Джек, входите. Я уверена, что вы не можете побеспокоить меня. – Прищурив глаза, она заметила не без лукавства: – Не ошибусь, предположив, чем именно вы сильно обеспокоены.
Джек усмехнулся и покачал головой.
– Мне следовало бы знать, что вы с ходу ухватите суть дела.
– Присаживайтесь, Джек, и расскажите мне все.
Он осторожно опустился рядом с ней, положив ногу на ногу. Солнце заливало комнату и грело спину. Джек слышал, как в глубине комнаты чирикала и щебетала канарейка. Взглянув на стену, он с удовольствием увидел, что Венди создавала очередную роспись – это был пиратский корабль, который швыряло по волнам, словно щепку. Из иллюминаторов смотрели два сияющих личика, в которых безошибочно можно было узнать Мэдди и Тома.
– Какое точное сходство, – заметил Джек.
– Вы находите? Я рада. Мне бы хотелось включить в мою картину вас и Фэй тоже, но, видите ли… – она замялась, подбирая верные слова.
– Мы взрослые.
– Да, – мягко ответила она. – Кстати о Фэй: я редко вижу ее последнее время. Она всегда так занята.
– Невозможно представить, что можно быть еще более занятой. Но после успеха ее новой кампании, к которому, полагаю, вы приложили руку, дела пошли полным ходом.
– Понятно, – промурлыкала Венди, внимательно разглядывая его лицо. – А ваш корабль уже надул паруса, верно?
– Что? А, вы имеете в виду мою работу. Да, все закончено, подписано, опечатано и отправлено.
– Значит, ваш отъезд не за горами. – Она говорила спокойно и тихо.
Улыбка Джека погасла. Он взял кисть из банки и повертел ее в пальцах.
– Я буду скучать по вам.
– Только по мне?
– Конечно, нет, не только. Я буду скучать по детям.
– Только по детям?
Джек усмехнулся и поставил кисть обратно в банку.
– Ну ладно, я буду скучать по Фэй. Я очень люблю ее. И, думаю, она меня тоже любит.
– Да, я тоже так думаю. – Венди задумчиво постучала деревянным концом кисти по подбородку, затем вернула кисть в банку и сложила руки на коленях. – Простите, Джек, но я немного опекаю Фэй. Она мне напоминает прекрасный благоухающий цветок, грубо раздавленный тяжелым сапогом. Теперь она так боится мечтать и верить в нечто, что не имеет точного подтверждения. Она доверилась солнцу, теплому дуновению ветерка и многим другим вещам, которые я предпочитаю называть волшебной атмосферой дома номер четырнадцать. Мне невыносимо думать, что однажды она снова будет раздавлена.
– Венди, – ответил Джек, чувствуя себя крайне неуютно, – я никогда не причиню ей боли.
– Нет. Конечно, нет. Не намеренно. Но такой мальчик, как вы, умный, сильный духом, такой… словом, – она говорила как-то отстраненно, – видите ли, девушке легко влюбиться в такого парня. И если это случается, очень жестоко не полюбить в ответ. Не полюбить той любовью, которую женщина ждет, супружеской любовью. – Она помолчала, задумчиво глядя в окно. – Я это знаю.
– Вот как, а кто говорил о женитьбе? Я очень люблю Фэй, но женитьба? Это просто не для меня.
– Вы напоминаете мне другого знакомого мальчика, – с горечью заметила Венди и снова занялась стеной.
Джек нахмурился и отвел глаза, но его взгляд тут же упал на стену напротив, там был изображен Питер Пэн, флиртующий с русалкой.
– О, я понял. Вы хотите сказать, что я так и не повзрослел.
– Нет. Вы, Джек, взрослый мужчина. Вас распирают пресловутые мужские гормоны, и это сводит вас с ума. Вы красуетесь, пускаете пыль в глаза. Но быть зрелым и быть взрослым – совсем не одно и то же. Вы, Джек Грэхем, все еще тот же мальчишка, которого я когда-то знала.
Джек оторвал взгляд от картины на стене и уставился на Венди. Озорные искорки, плясавшие в ее глазах, притягивали его и нашептывали о том, что она знала его секрет. Очень важный секрет.
– Вы знали меня в детстве?
– Я знала многих мальчиков…
– Надо же, – хмыкнул он, подвигаясь ближе и осторожно вынимая кисть из ее руки. – На сей раз вам не уйти от ответа. Вам что-то известно. Ну же, Венди, время пришло. Я скоро уеду. Возможно, у меня не будет другого шанса узнать, кто я такой. – Он замолчал, подавляя слабую надежду, вдруг вспыхнувшую в душе. – Венди, пожалуйста. Мне необходимо это знать. Вы помните меня? Вы знали меня ребенком?
Ее ласковый взгляд скользил по лицу Джека, и в нем читалось узнавание. Наконец, тяжело вздохнув, она кивнула, смиряясь с неизбежным.
– Да, – после небольшой паузы ответила Венди. – Я знала вас. И я хорошо вас помню. Как я могла вас забыть? Мальчик, которого я тогда знала, светился и сиял, словно только что отчеканенная монета.
– Я и правда был таким? – Сердце Джека заныло от желания узнать больше о себе, о том мальчике, которым он был, пока не повзрослел.
– Именно таким. Вы были самым любознательным мальчиком из всех, кого я знала. Этот мальчик всегда хотел разобраться, как что-то устроено, постичь суть явлений. Кроме того, его взгляд на мир отличался от восприятия других людей. Он был свежим, нестандартным. – Венди весело засмеялась. – О, этот мальчик был очень усердным. Мог сидеть и часами экспериментировать. Особенно он увлекался пиротехникой и постоянно пытался запустить что-то к звездам. Обычно нам приходилось силой отрывать его от занятий, чтобы заставить поесть. – Она беззаботно рассмеялась, погрузившись в воспоминания. – Этот любознательный ребенок постоянно что-то взрывал, даже устроил пару пожаров. Школа содрогалась от его проделок. Вот почему было непросто найти ему семью. Немногие решаются на усыновление ребенка с репутацией поджигателя. Но однажды мне пришла в голову идея написать о нем Уорнеру Грэхему, моему близкому другу. Блестящий ученый, физик, как и вы теперь. Я решила, что он сумеет направить талантливого мальчика в нужное русло, и не ошиблась.
Джек почувствовал страшное разочарование.
– Мой приемный отец не был физиком. Он был фермером и выращивал кукурузу в штате Небраска.
– Разумеется, и это тоже было, – не смутилась Венди, – но уже позже. Когда в Европе началась война, его призвали в армию, как и всех пригодных к службе мужчин. Но для вашего будущего отца, человека с выдающимся талантом физика-теоретика, нашлось другое применение. Правительство послало его в Америку работать над большим секретным проектом. – Она вскинула седовласую голову и задумалась. – Вроде бы это было связано с военными разработками. Собрались лучшие умы. Кажется, это было в Нью-Йорке?
– Проект «Манхэттен», – произнес Джек внезапно пересохшими от волнения губами.
– Верно. Только это было не в Манхэттене.
– Нет, это было на западе, в Нью-Мексико. Лос-Аламос. – Джек почесал затылок и глубоко выдохнул, пытаясь совместить знакомый образ спокойного фермера с блестящим физиком, каким, видимо, был его отец, если его пригласили в Лос-Аламос. – Венди, вы ведь знаете, что они разрабатывали?
– Конечно, знаю, – важно ответила она. – Но только не в то время. Тогда это был большой секрет. Теперь-то мы все знаем, что там создавали атомную бомбу.
– Мой отец работал над проектом «Манхэттен»…
– Да, работал, – кивнула Венди и снова погрузилась в воспоминания. – Это изменило его. Он никогда не мог простить себя за участие в этих разработках. После войны он навсегда оставил науку и стал фермером. А когда женился, то детей у них не было. Он написал мне однажды, незадолго до того как поселиться в Небраске. В конверт был вложен чек с деньгами, заработанными на проекте. Он завещал их моему приюту для мальчиков. Это письмо было печальной исповедью о том, к какому страшному деянию он причастен и какой бессмысленной стала его жизнь. Твой отец писал, что не желает заводить детей для жизни в таком опасном мире, который был создан не без его участия. В мире, который мог испариться в одно мгновение. Со времени успешного завершения проекта он пребывал в глубокой депрессии. Несчастный человек, сколько он пережил. Твоя мать была святой. – Венди тяжело вздохнула. – Я оплакивала своего дорогого друга. Он был таким оптимистом, когда я познакомилась с ним. Было очевидно, что он оставит свой след в мире. Так и случилось, но это был не тот след, о котором он мечтал. Когда в моем приюте появился новый мальчик и я увидела, что он точно такой же одаренный и любознательный, каким когда-то был мой друг, а возможно, даже превосходил его, я тут же вспомнила о своих бездетных друзьях – Уорнере и Энн Грэхем. Правда, это случилось не сразу. Вы, Джек, взломали все замки в приюте. Учителя и руководство приюта просто не знали, что делать с таким неуемным ребенком.
– Я не хотел ничего плохого, – пожал плечами Джек. – Мне просто было интересно, как они устроены. Оказалось, что очень просто. Я люблю разгадывать загадки.
– Я не сомневалась в этом, – Венди похлопала его по руке. – Я знала, что Уорнер мог многому вас научить и направить вашу исследовательскую энергию в нужном направлении.
– Но он никогда не склонял меня к научным занятиям! – воскликнул Джек, потрясенный тем, что только что услышал.
– Каким-то образом ему это удалось, потому что вы стали таким же известным ученым, как и он сам когда-то.
Джек вспомнил, каково это было, расти рядом с Уорнером Грэхемом. Его отец всегда казался отстраненным. Уже в сорок лет он выглядел глубоким стариком в глазах восьмилетнего мальчика. И все-таки как-то ненавязчиво он сумел подтолкнуть Джека к восприятию мира во всей его полноте и мельчайших деталях и научил воспринимать явления жизни взвешенно и непредвзято.
– Я помню, что другие дети в округе знали названия разных растений, деревьев и животных. Эй, Грэхем, бывало, кричали они, как это называется? В большинстве случаев я не мог ответить, и они насмехались надо мной и издевались над «гением», который даже клен не мог отличить от вяза. – Джек хмыкнул и передернул плечами. – Я до сих пор путаю некоторые названия. Но когда мы с Уорнером гуляли в лесу, окружавшем ферму, он не учил меня этим вещам. Он вел меня за руку и рассказывал о том, что деревья самые прекрасные и полезные произведения природы. Он заставлял меня глубоко дышать и объяснял, как вдыхаемый нами кислород вырабатывается деревьями. Он приводил меня к обрыву, где деревья предотвратили эрозию почвы, или останавливался и показывал норы животных под корнями деревьев. А перед грозой, когда воздух приятно пах дождем, птицы умолкали в гнездах и листва на деревьях начинала шелестеть, он заставлял меня закрывать глаза и прислушиваться к их шуму. Оглядываясь назад, я понимаю, насколько он опередил свое время. Он учил меня, что существует тесная связь между всеми живыми созданиями.
– Как я понимаю, он научил вас очень многому.
– А я все это время думал, что он просто любил природу. Каким же олухом я был, не понял, что он учил меня тому, что истинная наука и есть природа.
Джек потер лоб и закрыл глаза. Теперь все встало на свои места. Его отец – физик, он изучал атомы, когда-то давно считавшиеся наименьшими частицами, из которых состоит материя. И хотя Уорнер Грэхем выращивал кукурузу в Небраске, его ум продолжал размышлять над фундаментальными проблемами теоретической физики. Доступным языком он объяснял Джеку, что существуют более мелкие, – субатомные частицы – протоны, нейтроны и электроны, а те, в свою очередь, состоят из еще более мелких – кварков.
Как физик-теоретик Уорнер имел дело с математическими моделями. Доводя до сознания сына суть явлений и показывая связи между Землей и другими планетами, отец подвел его к осознанию того, что все формы энергии во Вселенной состоят из бесконечного числа одних и тех же частиц.
– Почему он скрыл от меня правду? – Джек открыл глаза, встретился с внимательным взглядом Венди и переспросил более требовательно: – Почему вы ничего мне до сих пор не рассказывали?
– Усыновление – это очень деликатное дело, – прямо ответила Венди. – Я не хотела вмешиваться. – И, хмурясь, добавила. – Но вы так стремились все разузнать о своем происхождении. И вы правы насчет того, что время пришло. Вы скоро покинете нас, а в моем возрасте никогда не знаешь, в какой момент отправишься в свое последнее путешествие. Кажется, и в самом деле пришло время рассказать вам правду. Уорнер был не прав, скрыв ее от вас.
– Сколько возможностей потеряно! – воскликнул с горечью Джек. Мы с отцом… Мы могли бы поговорить о многом. Мы могли бы стать друзьями. И, кто знает, может, я тоже мог кое-чему научить его.
– Дорогой мой мальчик, неужели вы не понимаете? Именно это вам и удалось! К тому моменту, когда маленький Джек появился в его жизни, Уорнер Грэхем был сломленным человеком. Мальчик был таким любопытным, неуемным, вечно шнырял вокруг в поисках бог знает чего. Он обладал непоколебимой верой в то, что чудо где-то рядом, нужно только держать глаза открытыми и ушки на макушке. Это было как раз то, в чем так нуждался Уорнер – вера! Приемный сын стал его чудом, он вернул отцу веру в самого себя.
Впервые Джек ясно увидел образ отца, словно туман рассеялся. Он всегда помнил Уорнера таким, каким он был, когда восьмилетний мальчик приехал из Англии к своим новым родителям. Уорнер Грэхем был высоким мужчиной с тонкими чертами лица, сорока с лишним лет, седовласый, с нежной розовой кожей лица, которая больше подходила книжному червю, просиживающему в библиотеке, а не фермеру, работающему в поле. Теперь Джек понимал, что значили долгие часы задумчивого молчания отца, бесконечное время, проведенное за закрытыми дверями его кабинета, после которых мать с отцом разжигали костер и кидали в него бумагу, исписанную его характерным почерком. Должно быть, это были научные труды отца, которые так никогда и не увидели свет.
Он понял также, что означал странный блеск в глазах отца, когда тот рассказывал о тайнах галактики, о мифах, о религии, о многих других вещах, которые он постигал на каком-то глубинном уровне. Горячее стремление отца привить единственному сыну свою любовь к науке, и в то же время желание удержать его на ферме, оградить от зла, к которому, как он был уверен, неизбежно приведет его гений, породили противоречия, которые в конце трагическим образом разлучили их.
– Спасибо за правду, Венди, – сказал Джек внезапно севшим голосом. Он поднялся и подошел к картине, нарисованной на стене, с которой на него смотрел маленький мальчик. – Так, значит, это все-таки я?
– Да…
Читать бесплатно другие книги:
